Писатель Сергей Лукьяненко — постоянный собеседник «Московского Комсомольца». Автор Вселенной «Дозоров«, романов «Черновик«, «Спектр«, «Три дня Индиго» и многих других изложил свой взгляд на происходящее в России и в мире и дал свой прогноз на будущее.
— Сергей Васильевич, в прошлом интервью вы сказали, что коронавирус стал отличным поводом для ведущих мировых игроков отказаться от глобализации и других рекламируемых десятилетиями «фишек» современной цивилизации. Ваши слова в итоге нашли подтверждение?
— К сожалению, да. За этой время окончательно рухнула концепция «конца истории», единого мира с единым центром силы и «принятия решений» в лице США. Оказалось, что история не кончается, а интересы есть и у других стран, что приводит к конфликтам.
А еще оказалось, что существует проблемы в оценки роли тех или иных государств, их возможностей и влияния. Весь мировой порядок, который мы знали по первым двадцати годам XXI века, рухнул.
— Что будет дальше? Мы видим единство США и Британии, противоречащее «континентальной логистике», слышим, как Прибалтика и Европа говорят о «российской угрозе» (и боится поглощения восточным соседом). Означает ли это, что оруэлловские Океания, Евразия и Остазия формируются на наших глазах?
— Не знаю, насколько будущие зоны будут оруэлловскими. Как обычно бывает, жизнь — намного сложнее, писатели всегда упрощают реальность, создавая какие-то модели. Но то, что мир стал многополярным — это факт.
Я не исключаю дальнейшего дробления той же Европы, относительно единой на данный момент. В ЕС очень много противоречий и затаенных конфликтов, они существуют даже внутри военных блоков — скажем, отношения между Грецией и Турцией в рамках НАТО. Рискну предположить, что на фоне происходящих событий Евросоюз утратит экономическую привлекательность.
Европейская экономика, конечно, не исчезнет полностью — у нее есть определенный запас интеллектуальных и финансовых ресурсов. Но Брюсселю все сложнее осуществлять общую политику, поддерживать американцев себе в убыток, продвигать «повесточку», во многом вопреки воле большинства населения (которое настолько запугано, что никогда не рискнет этого признать).
По сути, та милая Европа, полюбившаяся всеми нами после крушения Советского Союза (когда все восклицали: «Посмотрите, как там все хорошо!», «Какая свобода!», «Как там все ухожено и люди улыбаются») — уходит в небытие. Выяснилось, что процветание европейцев держалось на дешевых ресурсах, которые в первую очередь выкачивались из нас. И как только они стали не такими дешевыми, все затрещало по швам. А симпатичные нам ценности — свобода слова, мысли и информации, вдруг стали прекрасно ограничиваемыми. Настолько, что уровень цензуры и диктата на Западе приблизился к худшим советским образцам.
— Вы говорите о ЕС как об СССР два ноль…
— Это просто удивительно, насколько они повторили все негативные вещи, бывшие у нас при Союзе. Строя новую Россию, в которой мы сейчас живем, мы делали что-то неумело и грубо, с кучей недостатков и прочего, но исходили при этом из неких идеализированных представлений.
Сначала мы идеализировали коммунизм, думая: вот сейчас все будем равны, наконец-то заживем. Но, разочаровавшись в коммунизме, мы начали создавать капиталистическое общество, существующее тоже только в виде идеалов. Поэтому у нас теперь такой период отрезвления, а у Европы и Америки — период познания самих себя, собственного отрезвления — и удивления!
— Во Вселенной «Дозоров» Добро и Зло подписали «пакт о ненападении». Если идеи ваших фантастических книг применить к обыденной жизни и выглянуть в окно, поймем ли мы, что соглашения перестали соблюдаться?
— В «Дозорах» я делю Темных и Светлых не как Зло и Добро, а как Эгоизм и Альтруизм. Потому что если смотреть за происходящим там, можно увидеть, что Темные часто совершают достаточно добрые поступки. А Светлые способны на темное и злое. Это гораздо более правильное деление, вспомним, из каких благих намерений и прекрасных лозунгов состояла социалистическая идея. «Мир — народам! Земля — крестьянам! Власть — трудящимся!»
Все позитивно и прекрасно, кто же спорит. Но каким было воплощение? Эта черта в моих книгах была у Светлых: есть прекрасная идея, и мы будем ее воплощать любыми способами.
А то, что мы сейчас наблюдаем — это серьезный планетарный кризис. Но он не связан с понятиями «добра» и «зла», потому что на определенном уровне в политике и в государственности этими терминами нельзя оперировать. Все настолько многогранно, что в любом добре можно найти зло и в любом зле — добро.
Скорее, по классикам марксизма-ленинизма, мир зашел в тупик. К сожалению, человечество за всю историю выработало только один механизм реагирования на серьезные кризисы — военный. Война не обязательно должна быть «горячей» — это может быть «холодная» или экономическая война. Но, как только противоречия достигают определенного уровня, начинается силовое противостояние.
— Что произошло с русской литературой в 2022 году? Когда начали уезжать первые писатели, это подавалось так, что сейчас чуть ли не отбудут все лучшие, и узаконится новый «раскол». Но в Верхнем Ларсе или на переходах с Казахстаном мы не увидели пешего варианта «Философских пароходов» осени 1922 года.
— Русская литература раскололась раньше. Это произошло даже не в 2014-м году, а в 2004-м, когда возникли первые противоречия с западным миром. Тогда началось деление на считающих, что Запад прав и нужно подчиняться и слушаться, и на тех, кто считает, что у России есть собственные интересы и в первую очередь нужно отстаивать их.
Но, как и в любой элите, в части литературной тусовки, получившей признание там, возникло искушение занять ту сторону. Причины здесь зачастую материальные — писатель за рубежом много зарабатывает, там у него учатся дети, есть недвижимость и он привык там проводить большую часть времени, как, например, Акунин.
Разрыв зрел давно, и в этом году просто пришлось делать выбор: ты со своей страной или с чужой.
Кто-то выбрал второе. Но так многие и в советское время делали. Однако из уехавших после революции большинство или вернулись, как Алексей Николаевич Толстой, или не состоялись в том мире. Исключение — Владимир Набоков. Не думаю, что Вера Полозкова будет собирать стадионы в Лондоне и Париже, читая свои стихи. Я даже сомневаюсь, что она напишет много после отъезда.
— Мы видим значительную политическую активность ряда пишущих. Классикой жанра здесь стал Стивен Кинг, своими твитами достающий миллиардеров и ключевых мировых лидеров.
— Я видел много писателей, уходивших в политику, и каждый раз это для них заканчивалось плохо в литературном плане. Может быть, они получили какие-то преференции и в этом смысле «нашли себя».
А лично я указывать, как надо жить и поступать, не собираюсь. Стивену Кингу повезло — как писатель он кончился лет 10 назад. Почему бы ему не поруководить Маском, Трампом и всем миром?
Да, писатель должен иметь свое мнение и не бояться его высказывать. Можно пытаться говорить в книгах, спрятаться за ними — но молчание в ответ на вопрос — не слишком красиво. Я свое мнение не скрываю: я со своей страной и народом, со своими основными читателями.
Да, мне, как любому человеку, не нравятся боевые действия, не нравятся санкции. Я, признаюсь, с большим удовольствием, ездил в Европу, отдыхал, любовался старинными соборами и шпилями. Но для меня Родина — это Россия, или, если хотите, Советский Союз в широком смысле. А Европа, Америка, Азия — это другие миры, куда интересно попасть, но всегда нужно возвращаться и оставаться собой.
lukianenko.ru/news/
И это не только в Китае, а в целом в Азии. Интроверты.
