И вот, перелистывая страницу за страницей, я все сильнее сутулился в кресле, все чаще приподнимал плечи и все ниже пригибал голову, что, как вы уже догадались, указывало на испытываемое мной чувство стыда к себе прошлому. Апогеем этого моего состояния стала глава о посещении Мартином планеты Аранк и рассуждений о смысле жизни и о том, чем же он отличается от мечты. Тут уж я решил захлопнуть книгу и разразиться гневным постом.
"В чем же дело?" - вероятно, спросят меня некоторые (Экзекутор же начнет троллить и попросит рассказать о том, какими противогазами пользовались древние римляне).
А дело, дорогие мои, в том, что Сергей Васильевич, по всей видимости, на момент написания романа не был знаком с работой Ивана Петровича Павлова "Рефлекс цели". Это доказывает тот факт, что в противном случае он бы не стал делать аранков человекоподобными, не на них позволил Галине Грошевой проводить опыт по улавливанию души и ни в коем случае не сравнивал бы результаты умирающего аранка с результатами умирающего человека.
В общем, тот аргумент, что аранки не были человекободобными, здесь привести ни как нельзя, поскольку все то, что следует из текста, указывает на полную их схожесть с людьми, кроме, пожалуй, одного - у них нет смысла жизни.
Почему это важно? Потому - что.
Вспомним, Мартин на вопрос радуют ли его мечты, которые он не может осуществить, и смысл, который он не может найти, отвечает, что его радует то, что он умеет мечтать и ищет смысл жизни. Эта мысль станет для многих большим открытием, таким же, наверное, каким оно стало для маленького Джонатана.
Как раз об этом говорил и Павлов. Он предложил отделять сам акт сремления от смысла и ценности цели и высказался в том плане, что сущность дела заключается в самом стремлении, а цель - дело второстепенное.
Все еще не понимаете, почему я негодую? Ведь одно и то же оба говорят, что ж тут такого? Поясняю.
Все инстинкты (вроде поесть, погреться, попить и т. д.) активируются и управляются, как утверждает Павлов, т. н. рефлексом цели - стремлением к обладанию раздражающим предметом. И тут мы подходим к главному - к возникновению данного рефлекса. Слово Ивану Петровичу:
"Как возник этот рефлекс, в каких отношениях он стоит к другим рефлексам?
Вопрос трудный, как и вообще вопрос о происхождении. Я позволю себе высказать относительно этого несколько соображений, имеющих, как мне кажется, значительный вес.
Вся жизнь есть осуществление одной цели, именно, охранения самой жизни, неустанная работа того, что называется общим инстинктом жизни. Этот общий инстинкт, или рефлекс жизни состоит из массы отдельных рефлексов. Большую часть этих рефлексов представляют собой положительно-двигательные рефлексы, т.е. в направлении к условиям, благоприятным для жизни, рефлексы, имеющие целью захватить, усвоить эти условия для данного организма, захватывающие, хватательные рефлексы. Я остановлюсь на двух из них как самых обыденных и вместе сильнейших, сопровождающих человеческую жизнь, как и всякого животного, с первого ее дня до последнего. Это пищевой и ориентировочный (исследовательский) рефлексы.
Каждый день мы стремимся к известному веществу, необходимому нам как материал для совершения нашего жизненного, химического процесса, вводим его в себя, временно успокаиваемся, останавливаемся, чтобы через несколько часов или завтра снова стремиться захватить новую порцию этого материала - пищи. Вместе с этим ежеминутно всякий новый раздражитель, падающий на нас, вызывает соответствующее движение с нашей стороны, чтобы лучше, полнее осведомиться относительно этого раздражителя. Мы вглядываемся в появляющийся образ, прислушиваемся к возникшим звукам, усиленно втягиваем коснувшийся нас запах и, если новый предмет поблизости нас, стараемся осязать его и вообще стремимся охватить, или захватить, всякое новое явление или предмет соответствующими воспринимающими поверхностями, соответствующими органами чувств. До чего сильно и непосредственно наше стремление прикоснуться к интересующему нас предмету, явствует хотя бы из тех барьеров, просьб и запрещений, к которым приходится прибегать, охраняя выставляемые на внимание даже культурной публики предметы.
В результате ежедневной и безустанной работы этих хватательных рефлексов и многих других подобных должен был образоваться и закрепиться наследственностью, так сказать, общий, обобщенный хватательный рефлекс в отношении всякого предмета, раз остановившего на себе положительное внимание человека, - предмета, ставшего временным раздражителем человека. Это обобщение могло произойти различным образом. Легко представляются два механизма. Иррадиирование, распространение раздражения с того или другого хватательного рефлекса в случае большого их напряжения. Не только дети, но даже и взрослые, в случае сильного аппетита, т.е. при сильном напряжении пищевого рефлекса, раз не имеется еды, нередко берут в рот и жуют несъедобные предметы, а ребенок, в первое время жизни, даже все его раздражающее, тащит в рот. Затем, во многих случаях, в силу совпадения во времени, должно было иметь место ассоциирование всяческих предметов с различными хватательными рефлексами.
Что рефлекс цели и его типическая форма - коллекционерство - находится в каком-то соотношении с главным хватательным рефлексом - пищевым, можно видеть в общности существенных черт того и другого. Как в том, так и в другом случае важнейшую часть, сопровождающуюся резкими симптомами, представляет стремление к объекту.
С захватыванием его начинает быстро развиваться успокоение и равнодушие. Другая существенная черта - периодичность рефлекса. Всякий знает по собственному опыту, до какой степени нервная система наклонна усвоять известную последовательность, ритм и темп деятельности. Как трудно сойти с привычного темпа и ритма в разговоре, ходьбе и т.д. И в лаборатории при изучении сложных нервных явлений животных можно наделать много и грубых ошибок, если не считаться самым тщательным образом с этой наклонностью. Поэтому особенную силу рефлекса цели в форме коллекционерства можно было бы видеть именно в этом совпадении обязательной при коллекционерстве периодичности с периодичностью пищевого рефлекса.
Как после каждой еды, спустя известный период, непременно возобновится стремление к новой порции ее, так и после приобретения известной вещи, например почтовой марки, непременно захочется приобрести следующую. Что периодичность в рефлексе цели составляет важный пункт, обнаруживается и в том, что большие беспрерывные задачи и цели, умственные, как и физические, все люди обыкновенно дробят на части, уроки, т.е. создают ту же периодичность, - и это очень способствует сохранению энергии, облегчает окончательное достижение цели, Рефлекс цели имеет огромное жизненное значение, он есть основная форма жизненной энергии каждого из нас. Жизнь только того красна и сильна, кто всю жизнь стремится к постоянно достигаемой, но никогда не достижимой цели, или с одинаковым пылом переходит от одной цели к другой. Вся жизнь, все ее улучшения, вся ее культура делается рефлексом цели, делается только людьми, стремящимися к той или другой поставленной ими себе в жизни цели. Ведь коллекционировать можно все, пустяки, как и все важное и великое в жизни: удобства жизни (практики), хорошие законы (государственные люди), познания (образованные люди), научные открытия (ученые люди), добродетели (высокие люди) и т.д.
Наоборот, жизнь перестает привязывать к себе, как только исчезает цель. Разве мы не читаем весьма часто в записках, оставляемых самоубийцами, что они прекращают жизнь потому, что она бесцельна. Конечно, цели человеческой жизни безграничны и неистощимы. Трагедия самоубийцы в том и заключается, что у него происходит чаще всего мимолетное, и только гораздо реже продолжительное, задерживание, торможение, как мы, физиологи, выражаемся, рефлекса цели..."
Из всего этого следует, что аранки не могут походить на людей. По крайней мере - с точки зрения такой науки как физиология.
Сообщение отредактировал Джонатан: 21:22:36 - 19.04.2018
