Сообщений в теме: 33

[Miss Ulyana]

Я пропустила, как и зачем это было сделано (обмен рассказами), но совершенно нет ощущения, что писал их один автор. Вот вообще нет. Если сравнивать два рассказа между собой, этот мне показался намного лучше. Композиционно, что ли. Более понятен и приятен для чтения, я не могу толково объяснить, почему именно так. Так и не поняла, кто в итоге автор, поэтому рассматриваю как соавторство.

[Зиц]

О сроках и строках

Николай Николаевич Миклухо-Маклай, отважный путешественник и член-корреспондент различных научных обществ, включая Ост-Индское, пребывал в тяжелейшей депрессии. Причины поразившего его недуга были отнюдь не медицинские, хотя здоровье было неважное, да и статей ученый был далеко не гренадерских, что, впрочем, не мешало Николаю Николаевичу изо дня в день удивлять известнейших представителей тогдашней науки непоколебимой твердостью духа и гранитным характером. Многие вообще не поверили бы, случись им прочесть нечто подобное о бесстрашном исследователе, а Карл Гогенберг и сам Эрнст Геккель даже и читать бы не стали. Как?! Сказал бы герр Гогенберг. Господин Маклай и депрессия, то бишь английский сплин?! А знаете ли вы, дорогой Эрнст, что сделал Миклухо-Маклай, когда у него на руках скончалась возлюбленная после продолжительной и тяжелой болезни? Этот железный человек сделал лампу из ее черепа - вот вам, коллега, неопровержимый биографический факт. Герр Геккель тут же бы и согласился, разве что добавил бы еще какие героические примеры из жизни русского, приводить которые дословно мы покамест поостережемся. Что и говорить, ни Геккель, ни Гогенберг, тем паче соотечественники барон Федор Романович Остен-Сакен с князем Мещерским никакой слабины духа со стороны Николая Николаевича и предположить не могли, потому и к рассказу нашему отношения ни малейшего не имеют, несмотря на довольно близкое знакомство с героем. А если учесть, что события стремительно развивались не где-нибудь, а в Новой Гвинее, так тем более они тут совершенно ни при чем. Миклухо-Маклай тем временем раскурил трубку от необыкновенной лампы, вздохнул и вышел на воздух.
Новая Гвинея удивительно хороша поздним вечером, когда нагретый днем воздух неслышно струится к ослепительно ярким тропическим звездам, заставляя последние призывно мерцать под шелест волн удивительного залива имени Астролябии, расположенного как раз по соседству. Дело в том, что Николай Николаевич давно и страстно желал присоединить окрестные земли к Российской империи, естественно, вместе с населяющими их папуасами. Русское географическое общество отнеслось к идее довольно легкомысленно, денег не дало, но, в общем, особых возражений не предъявило. А Петр Алексеевич Кропоткин, тоже князь, долго тряс руку Николаю Николаевичу и уверял в совершеннейшем благоволении мировой географической элиты, хотя дел особых по линии РГО у князя как будто не значилось. Конечно, самым простым и очевидным способом воссоединения с папуасами было подписание дипломатических документов между Его Величеством и уполномоченным на то представителем туземного населения. Однако, как вскоре выяснил Николай Николаевич, папуасы подписать ничего не могли ввиду полного отсутствия письменности как таковой. Окажись в тот момент на месте русского антрополога кто-то другой, князь ли, барон - совершенно все равно, у этого другого непременно опустились бы руки. Николай Николаевич, как можно догадаться по контексту, не дрогнул и нашел-таки приемлемое решение. Дождавшись подходящего момента, когда после очередной племенной междоусобицы нужное место оказалось вакантным, он выставил собственную кандидатуру на должность папуасского вождя, впервые сочетавшем бы всю полноту власти и соответствующие грамматические умения. Дело представлялось беспроигрышным - папуасы очень любили Николая Николаевича за его многочисленные достоинства, при встрече хлопали по плечу и норовили потереться носами в знак особой почтительности. Однако при подсчете голосов вдруг выяснилось, что вождем стал вовсе не русский ученый, а простой но абсолютно неграмотный абориген Туй, давнишний, к слову, друг и приятель Николая Николаевича. Собственно, в том и была искомая причина навалившейся тяжелейшей депрессии, потребовавшая от нас утомительных пояснений, пропустить которые ну никак невозможно.
Итак, Николай Николаевич Миклухо-Маклай сидел на крылечке и курил трубку, не обращая никакого внимания на дивную природу Новой Гвинеи. Да и темно уже было.
- Добрый вечер, Николай Николаевич! - вдруг услышал он знакомый говорок ненавистного Туя.
- Картина Репина "Не ждали"! - собрав в кулак весь дарованный свыше сарказм, сказал ученый фразу, ставшую впоследствии исторической (между нами говоря, весьма и весьма глупую). - Твоя-моя не понимай, начальник.
- Напрасно иронизируете, милостивый государь, - ответил вновь избранный папуасский вождь, присаживаясь рядом. - Ежели у вас есть претензии по процедуре баллотирования, говорите прямо, без этих ваших глубокомысленных экивоков.
- Претензии! - вскричал Миклухо-Маклай. - Есть ли у меня претензии! Да у меня бездна претензий, дорогой мой. Однако ж боюсь, что пропасть интеллектуальных различий столь велика, что похоронит претензии без сколько-нибудь ощутимых последствий для обеих сторон нашего незамысловатого диалога.
- Но я бы предпочел все же хоть какую конкретику, - возразил Туй. - Вольно же вам хулить да попрекать демократические святыни, бездоказательно и обидно.
- Демократические! Что ты знаешь о демократии, старый ты папуас! Читал ли ты Платона? Жан-Жака Руссо? Или Монтеня, на худой конец. Молчи, Туй, молчи. Я расскажу тебе кое-что, поскольку верю, что ты не безнадежен, как некоторые. Когда мы выбираем лидера, мы выбираем будущее, а будущее, оно, понимаешь, такое... Светлое. Оно всегда лучше проклятого настоящего, иначе оно и незачем. Будущее - это как вектор, Туй, вектор развития, цель прогресса, поэтому вольно или невольно мы ищем носителя личностных черт, востребованных не сейчас, а чуть-чуть дальше и выше насущных стремлений. Невозможно себе представить руководителя гаже собственного электората, в этом и есть необходимый и достаточный принцип демократического мышления. Кто ты вообще такой против образованного человека? Откуда у вас, папуасов, отсутствие элементарных общечеловеческих ценностей? Какие такие критерии политического отбора превалируют над элементарной этикой и законами социальной эволюции? Скажи, если тебе есть что сказать, мой темнокожий товарищ.
Туй пожал плечами.
- Да бросьте вы, Николай Николаевич. Давно известны такие критерии, еще от дедов, а также от прадедов. У нас вам их любой пацан назовет без запинки. Собственно, один всего критерий, зато простой и надежный. Мне и говорить-то, право, неловко.
- Ну-ну, чего там. Говори уж, дитя природы.
- Гм, а я думал, вы знаете. Папуасы выбирают вождей исключительно по степени волосатости тестикул. Чем они волосатее, тем кандидат, значит, предпочтительнее.
Николай Николаевич опешил. Настолько опешил, что даже трубку выронил. Ни в коем случае не подумайте, что бывалый антрополог оказался фраппирован анатомическим подтекстом критерия, вовсе нет. Между нами говоря, кого-кого, а настоящего этнографа голой физиологией не проймешь, не то воспитание. Достаточно вспомнить как они с Эрнстом Геккелем... Нет, опустим, пожалуй, ненужные сейчас подробности. Скажем только, что ничего такого, о чем вы могли подумать, не было и не могло быть между добропорядочными джентльменами, не о том ведь речь... Тьфу, совсем я запутался, напустил туману на ровном месте. Зарекался же про Геккеля писать, черт бы его побрал.
- Что?! - закричал Миклухо-Маклай. - Как то есть по степени волосатости! Позвольте, а какая же связь? Ум, честь, наконец, эрудиция - что же, все, выходит, коту под хвост?
- Какому еще коту, - веско заметил Туй, - зачем упрощать. Платон, Монтень... Ваша демократия что девочка супротив нашей, мы за тысячу лет до Платона уже глупостями не занимались. Смею предположить, и ста лет не пройдет, как и вы начнете исключительно по волосатым оценивать.
- Не будем мы за яйца голосовать! - завизжал окончательно потерявший лицо Николай Николаевич. - Что за вздор.
- Будете-будете. И если вы честные люди, черканите хоть пару строк по факту случившегося на скрижалях науки. Помяните папуаса Туя добрым историческим словом.
Дальнейшее мне не очень интересно описывать. Николай Николаевич повел себя не лучшим образом, что и говорить. Нервничал, суетился, пытался опровергнуть логику Туя якобы технической сложностью измерений, а Туй не уступал, уверяя, что опытный демократ все, что надо, будто бы легко определит по походке. В общем, произошла безобразная, тягостная сцена, которую я с удовольствием пропускаю и перехожу сразу к финалу, где спешу уведомить, что все кончилось на удивление хорошо. Николай Николаевич со временем успокоился, Туй тоже дожил почти-что до седых волос, а что касается столетнего назначенного срока - так ведь это же папуас надвое сказал. Может, не сто. Может, сто пятьдесят.

Сообщение отредактировал Зиц: 15:55:35 - 18.11.2016

[Ctapk]

Ост-Индское

были такие торговые компании, но научного общества не припомню, хотя может и было, спорить не стану. Других претензий не имею. Написано интересно и с юмором (не сарказмом) Папуас слишком говорливый, а так ничего...

[Славянин казак]

Говорить буду позже

[BaronKorr]

Туй, - зачем упрощать. Платон, Монтень... Ваша демократия что девочка супротив нашей, мы за тысячу лет до Платона уже глупостями не занимались. Смею предположить, и ста лет не пройдет, как и вы начнете исключительно по волосатым оценивать.

Браво, Зиц

[Зиц]

О Раме и ее маме

Возможно вы, уважаемый читатель, уже где-нибудь слышали хотя бы по мелочи о необычайных приключениях знаменитого русского путешественника, географа, этнографа и доктора медицины Николая Николаевича Миклухи-Маклая. В таком случае вам наверняка известна история о том, когда еще никакой не Маклай, а просто Николенька Миклуха побрился наголо, купил белый бурнус и проник в самое логово диких арабских племен с научными, разумеется, целями. Арабы тогда, как впрочем и сейчас, европейцев на дух не переносили, Николеньку встретили крайне подозрительно, и по акценту да по неточному цитированию мусульманских сур быстро опознали русского студента, отчего ему пришлось три дня и три ночи скакать по пустыне, отстреливаясь из двух револьверов системы "Смит и Вессон". Ну да, ну да, все так и было, я отнюдь не склонен превратно толковать широко известные факты; однако мало кто знает, что много позже, уже не в Персии, а в Новой Гвинее, после нашумевшего в прессе провала на туземных выборах, Николай Николаевич от идеи присоединения папуасов к Империи не отступился. "Если гора не идет к Магомету, - подумал ученый, припомнив, наверное, пески Аравийского полуострова, - то..."
Счастливый соперник Миклухо-Маклая, новоизбранный вождь окрестного побережья, абориген Туй был его старинным приятелем и закадычным другом, правда, напрочь безграмотным. Действительно, будь Туй чуть более образованным человеком, разве бы он не уважил знакомого иностранца? Всего-то и надо подписать несколько дипломатических документов в обмен на бусы и какие-нибудь там дворянские привилегии. Осталось лишь научить папуаса русской грамматике.
Надо не забыть сказать, что дело было задолго до реформ орфографии, в девятнадцатом веке, во времена "ятей", "ижиц" и "фет", весьма и весьма затруднявших доступ к наукам. Однако, к немалому удивлению Николая Николаевича, Туй заучивал букву за буквой с удивительным прилежанием, невзирая на объективные трудности и служебную занятость. Вскорости приступили непосредственно к чтению.
- Ну, - говорил педагог, потирая вспотевшие руки, - читай внимательно, дитя джунглей.
- Аз, буки, веди... - пыхтел ученик, водя толстым пальцем по строчкам.
- Молодец! Умница! - ликовал учитель, переворачивая страницу.
- Тё-ща мы-ла ра-му... - азартно складывал слова Туй.
- Ай браво! То есть... Погоди, какая теща? Где?
Николай Николаевич выхватил букварь и вчитался.
- Нет, брат, давай сначала. Читай!
- Теща мыла раму, - упрямо повторил папуас.
- Почему же теща, милый мой?
- А кто, по вашему? Свекровь, что ли?
Миклухо-Маклай заволновался.
- Какая свекровь?! Ма-ма! Мама.
- Еще чего, - сказал Туй. - Как же, будет мама раму мыть, держи карман.
- Гм. Видишь ли, настоящая литература всегда подразумевает некоторую условность, недосказанность... Предполагает, будирует работу воображения реципиента, муссирует скрытые ассоциации, из-за чего нужно всегда внимательно следить за контекстом.
- А я слежу-с. Где это видано, чтобы мама раму мыла? Нонсенс, извините за выражение.
- Так-так... Почему бы и нет? Кстати, а что такое рама, по-твоему?
- Не что, а кто. Рама - это моя жена, - обиженно возразил Туй. - Законная.
Николай Николаевич смутился. Как-то так вышло, что за хлопотами буден он начисто забыл о родственниках своего чернокожего друга. "Ах, скверно, - думал ученый, - не по-людски получилось, хоть он и папуас... Тоже ведь, вон мама есть, теща... Жена Рама... дети, наверное... Надо хоть пряником угостить, что ли".
- А что, - бодро заговорил он, - не пойти ли нам прогуляться? В деревню сходим, развеемся. С женой познакомишь? Или хоть с тещей.
Туй засуетился, обрадовавшись в глубине души неожиданному, надо сказать, интересу товарища-иноверца к собственной личной жизни. Наскоро затолкав буквари и тетради в туеву заплечную сумку, друзья, оживленно беседуя, двинулись по направлению к деревне Бонго.
Чудо как красива была далекая отсюда земля папуасов! Яркие птички порхали туда-сюда среди ее цветов и дерев, курлыкали и будто звали куда-то во глубину джунглей, в морок и тайны непуганого ботанического раздолья, где несть числа разным ползучим гадам, млекопитающим грызунам и прочим мухам наподобие африканских цеце. Временами казалось, что никакой среднерусской возвышенности даже и вовсе нет, до того удивительна была окружающая природа. Путники наши и не заметили, как до деревни дошли.
Деревня встретила гомоном домашней птицы, хрюканьем свиней и звонкими папуасскими песнями. Старики чинно сидели на площади и жевали бетель; вдоль улицы, качая бедрами, ходили женщины; молодежь была занята веселыми играми; в дорожной пыли возились голые дети. Туй сложил пальцы колечком, сунул их в рот и оглушительно свистнул. Их заметили; замужние папуаски сбросили наземь поклажу и поклонились в пояс, дети попрятались, а девушки, приплясывая и напевая, обступили Николая Николаевича и пошли рядом. Девушки были красивые. Туй гордо похлопывал их пониже спины - ах, якши, якши... Николай Николаевич вновь смутился.
- Чего они хотят, Туй? - шепотом поинтересовался он.
- Да ладно вам, - белозубо улыбнулся тот, - когда тут еще иностранец попадется. Вы не робейте, это вам не теща. К теще и потом можно, она не обидится.
Нельзя сказать, что такой опытный географ, как Николай Николаевич, совсем уж ничего не понимал в туземных обычаях. Нет-нет. Кстати, об Эрнсте Геккеле. Как-то я уже начинал о нем разговор, но тогда не к месту пришлось, теперь же - вполне, вполне. Так вот, он и Миклухо-Маклай, будучи не здесь, а несколько северо-западнее, вскладчину, исключительно в интересах науки наняли одну туземную пару... Гм. Пара охотно согласилась. В общем, результатом эксперимента оказалась подробнейшая статья, где соавторы, то и дело переходя на латынь, подробно изложили, так сказать, сам процесс и его расовые особенности. Статья имела грандиозный успех, поэтому утверждать, что Николай Николаевич совсем уж профан в деликатных воросах, я не буду. Просто растерялся человек.
- Вот что, Туй, - сказал он, озираясь. - Давай все же с Рамы начнем. А там видно будет.
- Как скажете, - удивленно согласился тот, - и тещу позвать?
- И тещу. И маму не позабудь, смотри. Ну и детей, если есть.
Пораженный Туй не посмел спорить. Молва о необыкновенном иностранце тут же пронеслась по околицам; все, кто случился поблизости, побросали дела и столпились на площади, возле туевой хижины. Даже старики повыплевывали свою жвачку и подошли поближе, поглазеть на удивительного путешественника.
Николай Николаевич заметно нервничал, но не очень долго - в полумраке хижины, в прохладе и неге гостеприимства он несколько успокоился, раздал всем пряники и с удовольствием поговорил с Рамой, женщиной ладной и незлобивой, а также с детьми и прочими родственниками.
- Кушайте, кушайте, - приговаривала Рама, когда подкладывала ему лепешки, - что-то на вас прям лица нет.
- Как же, - отвечал Николай Николаевич и дул на блюдце, - вы не поверите, насколько чудны бывают иные туземные традиции. Что это, я смотрю, у вас никто не работает?
- Да так, - улыбалась Рама, прихлебывала кипяток, жмурилась, заедала пряником, - а зачем?
- То есть как зачем? Как зачем? - кипятился Миклухо-Маклай. - А прогресс, наука? Вы что, хотите, чтобы колесо вам само с неба упало? Так не бывает, душа моя. У нас вот все работают не покладая рук! От зари до зари. Придешь, бывало, с полей (фигурально выражаясь), и валишься как убитый. Зато и грамотные почти все поголовно.
- Ах, - хохотала Рама, утиралась платочком, а плечами, антрацитовыми плечами этак шевелила в такт, - не покладая рук, говорите? А мы больше попросту, по старинке привыкли. Во траве-мураве в большинстве случаев, а то и просто так, где нужда найдет! Естественным, так сказать, образом. И что это у вас за страна такая? Понедельник какой-то, а не страна. А у нас кругом сплошная суббота.
И что вы думаете? Сомлел железный Николай Николаевич, не нашел подходящих аргументов, провалил диспут. Плюнул на все, на ижицы с фитами, на присоединение папуасских земель тоже наплевал, на князя Меньшикова, на Федора Романовича Остен-Сакена. Осталась Русь без папуасов, оно, впрочем, может и к лучшему. А папуасы-то до сих пор помнят русского путешественника, геройский был человек.

Сообщение отредактировал Зиц: 16:44:46 - 28.11.2016

[Славянин казак]

Вот это да!!! Когда успел

[Джонатан]

Яркие птички порхали туда-сюда среди ее цветов и дерев, курлыкали и будто звали куда-то во глубину джунглей, в морок и тайны непуганого ботанического раздолья, где несть числа разным ползучим гадам, млекопитающим грызунам и прочим мухам вроде це-це.

Грубый прокол с мухой цеце. Во-первых, неверное написание. Во-вторых, мух цеце в Новой Гвинее нет, обитают они в тропической и субтропической Африке.

Сообщение отредактировал Джонатан: 23:16:11 - 27.11.2016

[Wrundel]

мухам вроде це-це

это лишь подобие мухи, может там летающие свиноматки были вместо цеце..

[Джонатан]

Наскоро затолкав буквари и тетради в туеву заплечную сумку, друзья, оживленно беседуя, двинулись по направлению к деревне Бонго.

Вызывает недоумение использование предложений с двумя деепричастиями, хотя ранее рекомендовалось самим автором следующее:

С деепричастиями чувствуются проблемы. "Выползая, Толстый недовольно фырчал, показывая свое недовольство"- здесь тоже два деепричастия, но два, а не больше, из-за этого фраза кажется неуклюжей. Применяя деепричастие, лучше использовать его единожды в предложении, или три и более раз, как в первом примере, но не два.

[Джонатан]

Главным недостатком считаю речь персонажей. Автор подчеркивает культурное отставание папуасов (например, фразой: „Туй был его старинным приятелем и закадычным другом, правда, напрочь безграмотным„), а в диалоге Рама произносит следующее: „- Ах, - хохотала Рама, всплескивала антрацитовыми плечами, - не покладая рук, говорите? А мы больше попросту, по старинке. Естественным, так сказать, образом. Что это у вас за страна такая? Понедельник какой-то, а не страна. А у нас, посмотрите, сплошная суббота“. Безграмотный же Туй вообще блещет стилистикой:

- Еще чего, - сказал Туй. - Как же, будет мама раму мыть, держи карман.
<...>
- А я слежу-с. Где это видано, чтобы мама раму мыла? Нонсенс, извините за выражение.

P. S. Приношу автору свои извинения и прошу не обижаться.

Сообщение отредактировал Джонатан: 23:10:53 - 27.11.2016

[Зиц]

Ну, маху дал, признаю. С деепричастиями маху дал, но не более! Ибо сразу сказано было:

"Здесь, безусловно, необходима ремарка, снижающая градус потенциального недоверия к объективной истине. Вы абсолютно правы, слово "либерал" отнюдь не означает то же самое в архаичном донельзя языке бонгу, однако прикиньте, какая чудовищная пропасть разделяет русский и папуасский. Достаточно вспомнить, что даже предлогов у них нет и в помине, есть какие-то, извиняюсь, послелоги, а страдательный залог обозначается только дифтонгами. И что прикажете делать в сложившейся обстановке? Вот и приходится коверкать живую фактуру речи, дабы сохранить хотя бы общий смысл в мало-мальски приемлемой степени."

В остальном безусловно согласен, прошу также простить заодно и муху цеце. Что еще за муха такая, прости господи. Может, и нет ее вовсе, даже и в Африке.

[Джонатан]

Зиц, вы не одолжите мне Николая Николаевича на один рассказ? Обещаю вернуть его в целости и сохранности.

[Зиц]

Николая Николаевича? На один рассказ? Одолжить?! Ха, да пожалуйста. Главное, чтобы с Н.Н.Дроздовым не попутали.