Плен
Я проснулся от того, что меня и всё вокруг нещадно трясло. Пол, на котором я лежал, то и дело подпрыгивал, а я больно ударялся о холодную, гладкую стену. Воздух вокруг был затхлым, едва ощутимо пахло сыростью. На пересохшем языке чувствовался металлический привкус. Когда я приоткрыл глаза, то даже сначала испугался - показалось, что я ослеп, но спустя несколько минут я начал привыкать к темноте и различил едва заметные круглые отверстия в потолке и дальней стене, вероятно, накрытые плотной тёмной материей. Через них пробивался слабый голубоватый свет, не достаточный, чтобы осветить даже несколько сантиметров пространства. Резкий толчок опять сотряс пол, и я ударился локтём о стену.
Я осторожно, прислонившись боком к стене, приподнялся на полусогнутых ногах, и упёрся головой в потолок. Нда, низковато. Я решил исследовать место своего заточения (почему-то, у меня и сомнений не было, что я именно в плену), и стал осторожно, ощупывая перед собой дорогу, продвигаться вдоль стены.
Уже через несколько шагов я упёрся в противоположную стену, точно такую же, как и моя - холодную и металлическую. В этом месте я поравнялся с первой группой отверстий в потолке, который, кстати, ничем не отличался от стены, и, как мне показалось, с лёгкостью мог поменяться с ней местами при очередном ударе неведомой силы, которая сотрясала моё нынешнее обиталище. Круглые дырочки в металле, размером с мелкую монетку, действительно оказались затянуты снаружи непонятной тканью, через которую просачивались тончайшие струйки свежего воздуха.
Я прижался носом к стене, так, чтобы было удобнее вдыхать этот самый прохладный воздух, и жадно принюхивался, пока очередной толчок не сбил меня с ног.
Немножко ударившись головой о стену, я спохватился и попробовал проковырять ткань, чтобы получить немного света и посмотреть, что происходит там, за стеной. Но как только чёрные нитки стали немного поддаваться, снаружи появилось что-то плотное, очень похожее на материал стен и потолка. Свет и воздух из этой дырочки поступать перестали. Я не рискнул повторять свой опыт с остальными отверстиями, чтобы не лишиться последних радостей своего заточения, и пошёл вдоль стены дальше.
Ничего не изменилось и на следующем отрезке пути, и я уже думал оставить бесцельные хождения и вернуться в свой угол, когда внезапно наткнулся на что-то мягкое и тёплое. Это что-то взвизгнуло, а я отшатнулся от неожиданности и, потеряв опору на стенку, повалился на пол.
- Ты кто? - ошарашенно спросил я.
- Вася я, Василиса, - недовольно ответило существо приятным, хотя и заспанным голосом, - чего пинаешься?
- П-прости, - замялся я, - я не заметил, темнота ж такая...
- Сама знаю, что темнота, - заметно смягчился голос, - я тут раньше тебя проснулась и уже обошла всё. Не наступила на тебя, заметь!
- С-спасибо, - я всё ещё не мог прийти в себя, - Ты нашла что-нибудь?
Моя собеседница тяжело и, как мне показалось, разочарованно вздохнула.
- Да что тут найдёшь-то... Стены, пол, потолок. Вентиляция вон.
- Как ты сказала? - не понял я.
- Дырочки - там, в потолке! - раздражённо пояснила Василиса, - Чтоб мы тут не задохлись.
- А-а, понятно, - протянул я, хотя на самом деле не запомнил нового слова, - А дверь где?
- Нету здесь двери, - упавшим голосом сообщила она, - совсем нет. То есть вообще. Взломать нечего, вышибить. Мы заперты здесь, а я даже не знаю, как мы сюда попали. Отсюда нет выхода.
- Выхода нет... - эхом повторил я, - А где мы вообще?
- Даже не представляю...
На несколько минут мы замолчали, прислушиваясь к дыханию друг друга и время от времени подпрыгивая от сотрясения пола и стен нашего плена. Я вглядывался в темноту, силясь разглядеть лицо своей собеседницы, иногда мне даже казалось, что мне удаётся даже различить черты её лица, однако когда я на мгновение отводил взгляд, прежние черты было не поймать, а зрение, в союзе с фантазией, рисовало новые и новые, неизменно прекрасные образы.
- Тебя звать-то как, рыцарь? - первой нарушила молчание Василиса.
- Почему вдруг рыцарь? - удивился я.
- Ну, - кажется, она улыбнулась, - просто мне так представилось. А кто ж кроме рыцаря сможет вызволить меня отсюда?
В первый раз за время заточения я обрадовался окружавшей нас вязкой, непроницаемой темноте, потому что физиономия моя, выражавшая крайнее смущение, никак не должна быть увидена Василисой. Хотя о чём это я? Я же ничего о ней не знаю! Правда, по голосу она может быть моей ровесницей, или чуть старше.
- Чего ты молчишь?
- Да нет, я так... Я тоже Вася. Василий.
- Как здорово! - теперь у меня уже не было сомнений: она улыбалась.
Вдвоём нам было не так страшно и не так скучно коротать часы, а может быть и дни заточения в крошечной металлической комнатке, периодически нещадно сотрясаемой так, что мы с Васей избегали синяков только распластываясь животом на полу. Мне нравилось говорить с Васей обо всём на свете, а прежде всего расспрашивать её о прошлой жизни. Она охотно и очень интересно рассказывала, к тому же была благодарным слушателем. Только однажды она была недовольна темой разговора. Я просил её рассказать о себе, но она ответила только: "Да такая, как все. Ничего особенного. Только глаза другого цвета," - и попросила больше не говорить о её внешности. Мне было, конечно, интересно, но я не стал её расспрашивать.
Мы даже начали привыкать к тому положению, в котором находимся - единственное, что было совершенно ужасно - это голод, который всё усиливался, а конца у нашего заточения не предвидилось.
Однажды утром (я назвал это утром, потому что недавно проснулся, а Василиса ещё тихонько посапывала в противоположном углу) помещение вздрогнуло особенно сильно, отчего Вася проснулась и недовольно заворчала.
Тот факт, что место нашего пленения стало уменьшаться, мы заметили почти сразу - раздался жуткий лязгающий звук, и потолок стал медленно, но неумолимо опускаться. Я сел на пол и почувствовал рядом с собой сидящую Васелису, которая, как мне показалось, подрагивала от страха. Она прижалась боком к моей спине и тихонько прошептала:
- Спасибо тебе. С тобой будет не так страшно.
Я не нашёлся, что ответить, и лишь вздохнул, пытаясь унять дрожь. Внезапно раздался такой же лязгающий звук, и потолок, уже касавшийся моей макушки, остановил своё движение.
- Это ты сделал? - встрепенулась Васелиса, в голосе её прозвучало неподдельное восхищение, смешанное с надеждой.
Я отрицательно покачал головой, потом вспомнил, что в темноте этого не видно, и вслух произнёс: "Нет". Реакцию её я узнать не успел, потому что снова, прямо над нами, прозвучал металлический лязг, и стена, к которой мы прислонились, стала надвигаться прямо на нас, поэтому пришлось медленно отползать до тех пор, пока мы не оказались зажаты в очень узком пространстве - так, что было практически не пошевелиться.
Всё помещение, уменьшившись где-то вчетверо, теперь представляло собой узкий коридор, закрытый с двух сторон. Кажется, Василиса подумала о том же, потому что я буквально почувствовал, как она взволнованно, тяжело дыша, смотрит то на одну боковую стену, то на другую. И действительно, левая стена отделилась, открывая проход - в щели хлынул яркий, сияющий солнечный свет, так что нам пришлось зажмуриться, чтобы не повредить глаза.
Я не думал ни о чём, ноги сами понесли меня, ещё не открывшего глаз, на волю, туда, откуда лился свет и дул свежий горячий воздух, откуда так маняще пахло свежей зеленью. Я выпрыгнул из контейнера и прокатился по траве, с наслаждением подставляя лапы и брюхо ласковым солнечным лучам. В темноте и тесноте плена шерсть измялась, и все кости ломило. Я потянулся, мгновенно чувствуя облегчение.
Поднявшись на ноги, я увидел прямо перед собой широкую и спокойную реку, медленно нёсшую свои чистые воды из полутропического леса в неведомые просторы степи. Я начал жадно лакать вкусную, чистую воду.
Когда я напился и обернулся, за собой я увидел солидного размера металлический контейнер с откинутой одной стенкой, а на "пороге" его - гордо выпрямившуюся молодую тигрицу с изумрудно-зелёными глазами. Она чуть взмахивала кончиком хвоста и насмешливо глядела на меня.
- Ну что, рыцарь? - Василиса грациозно спрыгнула на землю и прошла мимо меня, хлестнув по уху кончиком хвоста, - Ужин ловить будем, али как?
