Рахова

Подснежники (2-й вариант)

Звери.




Подснежники.
Сегодня Клара приготовила бутерброды, купила холодного чаю и отправилась на дачу. Просто, чтобы проведать старенький деревянный домик в полтора этажа. Свой любимый старенький деревянный домик.
Весна в горах продолжала быть холодной, поэтому Клара достала из кладовки зимнюю куртку.
Электричка остановилась за городом, и довольная женщина в зимней куртке и с пакетом, в котором лежали только полторалитровая бутылка «Липтон» и два бутерброда с сыром и колбасой, пошла к любимой даче. И чем выше она шла, тем больше становилось вокруг снега. Под конец ее пути – дача стояла почти на самой верхушке – ей пришлось переваливать через сугробы.
Примерно с этого момента Клара начала понимать, что не очень-то она и хотела навещать свою любимую дачу. Да и вообще – не очень-то и любима эта дача. Все это настроение – всего лишь романтическая прикраса… сентиментальность – и ей только и нужно, что проверить: не посещали ли дачу бомжи или дикие звери. А после – идти обратно, не доставая бутербродов с чаем.
Ноги намокли от того, что в короткие сапоги непрерывным потоком сыплется снег. Руки замерзли, а ушам наоборот стало жарко. Клара уже видела себя завтрашним утром, как она проснется с температурой под сорок и с жуткой слабостью во всем теле. Она уже в третий раз мысленно пережила тот момент, когда заталкивает в себя аспирин и уходит на работу. И в четвертый раз пережила тот момент, когда звонит начальнику и говорит, что не может прийти.
Но занесенная дорога повернула вправо, и вверху показался серый полутораэтажный домик. Клара улыбнулась – окна целы. Значит, взломана дверь…
Но дверь тоже оказалась нетронутой. Клара не обнаружила абсолютно никаких подозрительных вещей. Кажется, только прошлой весной, когда она также приходила посмотреть: все ли в порядке – дом был разворошен так, будто в нем зимовал цыганский табор. Диван настолько пропах запахом мочи, плесени и гнили, что от него пришлось избавиться. Пришлось вставлять новые окна, потому что гостившая здесь семейка выбила старые – на прощанье. На дощатом полу пришлось закрашивать вырезанные ножиком ругательства и следы от игры в крестики-нолики. Пришлось ставить новые замки, осознавая всю никчемность принятых мер. Если кто-то захочет проникнуть в ваш дом – он проникнет.
Но дверь оказалась нетронутой – камень с сердца. Внутри все осталось таким, каким и должно было оставаться. И пыли толком не было – откуда ей взяться? Клара провела рукой по столу – чисто, - а затем вытащила бутылку с коричневой жидкостью и бутерброды. Ничем и никем не потревоженный дом показался ей уютным и приветливым.
- Хозяйка вернулась. – Сказала она и откусила от бутерброда. Затем Клара подошла к окну и застыла от изумления… она увидела подснежники.

Осенью.
Так красиво, когда деревья смотрят.
На тебя.
С каждым днем становясь все страшней.
Я всего лишь нищенка – в красных лохмотьях.
Поблекших.
Год от года становлюсь бледней.
А когда-нибудь я наконец-то помру.
Смилуюсь.
И сгнию среди грязи, вся в тряпках несвежих.
Как листья сгнию. Уродкою мокрою. Упаду.
Радуясь.
Своему последнему сладкому сну. Небрежному.
 









Романтика серой дороги,
Где на асфальт падает свет фонаря.
Забуду про боль… уроки, пороки.
И буду идти, пока не наступит заря.
Буду махать прохожим. И даже птицам.
И если кто-нибудь обернется,
Пошлю поцелуй к его ресницам.
Зная точно, что он их коснется.
Буду вслушиваться, слушать и наслаждаться,
Подвывая себе на луну.
Мне суждено обреченной скитаться,
Как деревенскому дураку.
Ведь я та знаменитая – «ушедшая от проблем»,
Которая еле волочит ноги.
До сих пор я иду, у меня нет интересных тем.
Я жива, пока есть дороги.