Мертвая голова

Первое мое творение. Не хочу быть похожей на сотни тех, кто свои творения, подчас очень неплохие, хранит в ящиках стола и в папках компа. Как пишу - так и выкладываю.

Может, выльется в роман, а может в повесть. Что-то похожее на космофентези. Так задумывается, по крайней мере.

Пролог.
Отшельник.

- ...Кланы редко кого прощают. Ты можешь их оскорблять, грабить караваны. Но не убивать. В этом их сила. И слабость. Но в твоем случае - это сила. Они тебя найдут. И отомстят. Семерых ты убил, не в бою, и пятерых обрек на мучительную смерть. Тебе придется испытать страдания всех их...
Старик говорил и смотрел на звездное небо. Худой, болезненно усохший, с бурой кожей. Он зябко кутался в облезлую шкуру уже непонятного происхождения и иногда тихо поперхивал. Его старуха, та, что с косой, ходила где-то рядом. Но страха перед ней в этом человеке не было: на мир он взирал так, как может только не раз гулявший в компании Костлявой.
Его звали Певедиктом, и не кто не знал где он родился, как жил и что его загнало в глушь Немедии.
Мудрец, оракул, пророк. Каждый называл его по-разному. Но все ходили в дебри Немедейского леса за советом. Считалось, что недостойный ответа просто не дойдет до прохудившейся землянки отшельника, заблудится, сгинет в чащобе, или выйдет обратно - по заслугам и совести. Будто сам лес охранял святого (а многие были уверенны в святости старика).
- Ты просишь помощи словом, а хочешь совета делом. Ты злой, быстрый и сильный, в тебе течет кровь трех кланов, и эту кровь кланы выпустят, какой бы она горячей не была. Ты пошел против закона крови, закона родства, матери и отца. Это преступление и грех. За преступление тебя накажут на этом свете. За грех - на том. Преступники не заслуживают жизни. Удел вероотступников - смерть, лютая. Ты трижды преступил главнейший из законов, трижды пошел против природы, трижды предал свои корни. Ты обречен.
Певедикт говорил короткими рубленными фразами. Говорил с минуту, потом замолкал, снова продолжал.

Пол-часа назад я вышел к его жилищу, которое сперва не заметил - крыша землянки почти не поднималась над пожелтевшей листвой. Старик сидел у входа и смотрел на меня.
- Подойди, вероотступник, - сказал он, - ты пришел рассказать о двенадцати убийствах. Но сначала Я поведаю тебе историю о них.
Мы сидели на большом пне. Отшельник смотрел в небо, словно там, искорками звезд, были написаны ответы на все свои и чужие вопросы. И рассказывал о событиях, единственный живой свидетель которых сидел рядом.
- Первым ты зарезал Гоморуара, из Золотых Мечей. Вы знали друг друга с детства, росли бок о бок, и он считал тебя приятелем, не другом, но приятелем. Он даже не понял, кто вогнал ему нож в спину.
Гоморуар. Отличный воин, гордость клана. Из тех, кто трусость и предательство ставил в один ряд, и разделял людей на своих и чужих. Для своих не пожалел бы жизни. Свой же ее и забрал...
- Его лучшие друзья - Тамир и Гошуар - умерли на секунду позже: обоим ты перерезал горло. Первый пять лет назад спас тебя от гибели. Второй помогал твоей семье, когда ты улетел в поход на Ливьеру.
Близнецы с разными матерями и отцами. Братья не кровью, а душой. Мои братья, душой, а не кровью...
- Говар, Ашедах, Наббир, Даго. Они тебя не знали. Просто стояли у тебя на пути. Ты ведь мог пройти мимо них - они сидели в другой комнате. Но ты потратил три минуты. Четыре удара - четыре мертвеца.
Бойцы разных кланов. Враждующих кланов. Золотые Мечи, Серебрянные Топоры и Алмазные Копья. Их предки резали друг друга на просторах Галактики испокон веков. А эти четверо сидели за одним столом и играли в пропиар. Они заслужили смерти.
- Тифар, Бесфир, Камофир, Даоор, Мер. Ты никогда никого не пытал, но в этот раз делал все лучше любого палача. Ты заставил их кричать от боли. Они кричали много часов, пока от крика из горла не потекла кровь. Такая же кровь, как в твоих венах...
Отец, дед, дядя, два родных брата...
- Я вижу многое, и знаю многое. Зачем ты хочешь убить свою мать?
Мать...
- Она дала тебе жизнь.
Жизнь...
- Сколько ты заставишь ее кричать?
Я молчал, а Певедикт показывал пальцем на небо.
- Три звезды. Самые яркие ночные светила. Солнце Мечей, солнце Топоров и солнце Копий. Почему тебе не мил их свет? Я вижу многое, но не это... Кланы редко кого прощают...

- ...Ты обречен.
Тихое шипение: я вытащил тонкий стилет из рукава. Огненные точки звезд отразились в золотом лезвии. Отшельник опустил глаза, посмотрел на оружие.
- Тебе нужна тринадцатая жертва. Почему я?
- Ты знаешь многое старик, но умрешь в неведении.
Мудрец кивнул:
- Я все-таки дам тебе совет. Последний. Ты боишься. Тех, кого лишишь жизни. Тех, кого уже лишил. И тех, кто убьет тебя. Страх не покидал тебя с детства. Ты всегда был трусом, и им остался. Кровь на руках не заменит храброго сердца, а меч в ножнах и титул перед именем - чести. Ты ввязался в свою игру - хитрость, интриги, предательство. Игра же тебя и погубит... Ты умрешь как таракан: тебя раздавят и при этом брезгливо плюнут.
Я встал с пня, повернулся к Певедикту. Он хохотал, с непонятной жадностью заглядывая мне в глаза. Удар. Клинок вошел чуть выше кадыка. Хлынула кровь. Я отдернул руку - мне стало противно. В животе затошнило.
Где-то в лесу ухнул филин. У моих ног старик все еще шевелился, правой рукой закрывая рану, а левой загребая листву.
"Убей всех, - проносся по ветру еле слышный шепоток, - иди до конца. Это мой сссовет..."
Я оглянулся: поляна, стена леса вокруг. На ветку низкого полузасохшего дуба уселся филин и внимательно на меня уставился.
- Ух... Ух... Уххходи...
Я ушел, забрав то, за чем приходил.