Vanger

Ух!!! Ожидаю наплыва новичков с явно созвучными уже существующим никами: Мошка, Мисс Гаяна, Шлангер, Gora, Врунгель (тот, который капитан), Тони, Масяня, Автор, Ну и до кучи Безбашенный Лис...

Задумчивый Пёс, почему взаимосвязь всей Галактики? Дело-то происходит исключительно в нашей Солнечной Системе) И не души-отпечатки, а отпечатки сознания, которые душа может считывать, находясь уже в другом носителе.

Ctapk, не с Марса на Землю))) И уж тем более не обратно. А с Земли на Венеру!

Vanger, этот эпизод, наверное, Ваш?)

Вы с Кошкой сговорились, что ли? Она тоже сказала, что себя описал.

Марсианские души.

(Вне списка)

Пикник на Венере с местными жителями в главных ролях, да ещё и с местной живностью в качестве основного блюда – зрелище, мягко говоря, не для слабонервных, не для людей. Но Чак и двое его детей был коренными венерианцами, а потому особых неудобств от присутствия на трапезе себе подобных не испытывал. Глядя на Крои и Гайну, Чак, скорее, испытывал бы чувство умиления и отцовскую любовь. Хотелось даже улыбаться, как это делали в своё время люди. Да так улыбаться, чтобы лицо светилось от счастья: глазами, губами, всей доступной человеку мимикой. Но это было невозможно.
При других обстоятельствах подобные мысли об улыбке в голову Чака не пришли бы. Более того, он вообще ничего не должен был знать ни о людях, ни о Земле в частности. Но он помнил свою прошлую жизнь в теле человека.
К счастью, снять отпечаток сознания предыдущего носителя своей души у него получилось в глубоком сознательном возрасте, а не в раннем детстве, как это случалось со многими венерианцами. К тому моменту Чак уже успел привыкнуть к жизни на Венере, к своему отличному от человеческого телу, и воспринимал окружающий его мир как что-то естественное. Набрался жизненного опыта, познал радости любви и секса, столкнулся с горечью утрат. Вернись память несколько раньше – у него, возможно, и детей бы не было. А то и вовсе сошёл бы с ума от разрывающих его противоречивых знаний о более несуществующем мире, которые зачастую пугали и ужасали его.
Чак невольно поёжился, понимая, что буквально через пару дней и его детям предстоит узнать то же, что знает он, вспомнить свои прошлые жизни. Вспомнить, кем они были на Земле и чем там занимались. К сожалению, знания эти будут для них практически бесполезными. Почти никому ещё не удавалось применить их на практике в повседневной жизни на Венере. Даже элементарные. Что толку от того, что ты знаешь, как создать и использовать любые предметы человеческого обихода, если живёшь на другой планете в теле местного существа? Слишком большая разница в химическом составе атмосфер и почвы двух планет. Тем более огромная разница в физиологии носителей душ. Да даже сам способ общения! Человеческие слова и звуки оказались неподражаемыми, как бы Чак ни пытался их повторить. Такая беспомощность едва не доводила его до слёз, и довела бы, если б он умел плакать физиологически.
Всё, что оставалось – это просто помнить. Помнить и не повторять своих прошлых ошибок, которые привели к гибели всей человеческой цивилизации и разрушению Земли.
Наверное, единственным важным знанием, принесённым с Земли, которое можно было бы применить не только в жизни, но и после смерти организма-носителя, оказалось бесспорное знание о существовании и бессмертии души. И, хотя, земные учёные так толком и не смогли разобраться, что же такое – душа, зато они досконально изучили как она работает и какие нужны условия для возвращения памяти о её жизни в предыдущем теле?! Процесс этот оказался довольно простым и люди пользовались им испокон веков, не вдаваясь в суть оного. Ведь любой предмет, в который человек при его создании или использовании вкладывает «душу», несёт на себе отпечаток его сознания, мысли, чувства. И отпечаток этот может быть прочитан наложившим его с той же лёгкостью, с какой был нанесён.
А сколько в своё время было завязано узелков “на память” и вырезано из дерева всевозможных безделушек и талисманов! А всё для того, чтобы ПОМНИТЬ. Ещё из земной истории можно привести множество примеров, как люди, потерявшие память, вдруг полностью восстанавливали её, попав в знакомую ранее обстановку, или взяв в руки предмет, который сами же и создали. А всего-то в этот момент происходит успешное считывание своего собственного отпечатка сознания.
На этой ноте все научные изыскания в этой области и остановились бы, да вот только как-то уж очень повально, многие малые дети начали вспоминать свою прошлую жизнь. Этот эффект можно было бы списать на считывание чужих отпечатков, но воспоминания завсегда приходили к рождённым уже после смерти предыдущего хозяина души.
Чак помнил своё первое земное перерождение и несколько других, последовавших после него, из-за которых страха перед смертью у него, как и у других, не осталось. Это в конечном итоге привело к началу разрушения Земли, не вынесшей бездумной деятельности людей. И тогда появился страх перед забвением – ведь когда Земля умрёт окончательно, то душам уже не в ком и не в чем будет возрождаться.
Люди решили: «А что нам терять-то? Давайте оставим свои отпечатки сознания на Венере, жизнь-то там обнаружена?! Пусть и не в человеческих телах, но с памятью о самих себе продолжим существовать».
Им оставалось лишь найти достаточно надёжный и долговечный носитель отпечатков, за моделью которого далеко ходить не стали, а взяли за основу древние египетские пирамиды, выстоявшие не одно тысячелетие. Они скопировали и построили такие же на Венере из местных минералов, более привычных к заданным условиям, чем любой другой земной материал. Ох, и народу же перебывало на стройке! Каждый человек внёс свою лепту в создание огромных каменных блоков, вытёсывавшихся едва ли не вручную, из которых затем и собирались пирамиды. Рядом с ними поставили гигантскую статую человека во весь рост, чтобы помнить, какими были люди.
С тех пор, как Земля распалась на части, на Венере прошло много тысяч лет, после которых первые земные души, привлеченные Солнцем, начали объявляться. Давно канули в лету все инструменты и техника, которыми строились пирамиды, рассыпались в пыль временные постройки и лишь камень остался стоять нерушимым. Находясь рядом с этими всеми обломками местные жители, в которых сидела земная душа, начинали вспоминать свои прошлые жизни, кем они были раньше.
Как раз таки из-за того, что не во всех местных сидела земная душа, не обошлось и без казусов. Так, один индивид за каких-то тысячу лет умудрился возродиться двадцать раз, вспоминая свою прошлую земную жизнь и начисто при этом забывая венерианскую. Он каждый раз забывал – кем был и что творил на Венере, а вот его соплеменники – нет. И всякий раз убивали его с особой жестокостью. В конце концов, уставшие от регулярных возрождений неугодного обществу элемента, построили высокий алтарь, чтобы поближе к Солнцу, душа – то, как известно, завсегда к нему тянется, и ровно в полдень разорвали носителя на части. Может быть, хоть на этот раз его душа будет притянута к Солнцу и больше на Венере не объявится. Если повезёт, то возродится на Меркурии. Как знать? Вдруг и там есть жизнь? Да только отпечаток сознания ей снять будет уже не с чего.
Представив, что с этим грузом знаний придётся жить и его детям, Чак воскликнул про себя: «Но я не хочу!» Старая фраза, которую он и сам прокричал в своё время, когда дед вёл его к пирамидам. Уже тогда Чак понимал всю бесполезность этой затеи, да только выразить словами, убедить самого себя в этом окончательно не получалось. Только сейчас у него начало проскальзывать что-то более осмысленное.
Из философских размышлений Чака вывел гул некрупного метеора, пролетевшего над поляной, где он расположился с детьми. Метеориты и обломки Земли падали на Венеру постоянно, но этот казался каким-то особенным. Скорость его была не столь высока, как обычно, поэтому он мягко ухнул за ближайшим холмом, едва всколыхнув грунт. Взрыва от падения не последовало.
Чак поднялся, отряхивая с себя колючки кристаллов, насыпавшиеся на его панцирь за время отдыха. Посмотрел на детей, развернувших свои головы в сторону холма, за которым скрылся метеор.
- Папа! – Говор Гайны казался возбуждённым. – Мы пойдём, посмотрим, что это там упало?
- Обязательно пойдём, доча. Тем более… - Чак на секунду прервался. – Тем более что к пирамидам я вас не поведу.
- Но почему? – Развернул к отцу голову Крои.
- А потому дети, что я сейчас сидел и долго думал обо всём этом. И единственный вывод, к которому я пришёл – так это то, что воспоминания о нашей прошлой жизни нам не нужны. Они не только не дадут вам ничего полезного, но и будут сильно мешать в дальнейшем. Вы уж будьте самими собой, настоящими. Живите своей жизнью, совершайте свои ошибки, набирайтесь своего опыта. Нет нужды доживать чью-то чужую жизнь.
- Хорошо, папа. – Проговорил обиженно Крои. – Но к метеору мы всё равно пойдём?
- Пойдём-пойдём! – Подбодрил сына отец.
После этих слов дети вскочили со своих мест, в нетерпении перебирая всеми своими шестью конечностями.
- Давай, кто быстрее!? – Крикнул Крои и они с Гайной кинулись бежать на холм, оставив отца позади.
- Близко не подходите! – Прокричал им вдогонку Чак, не спеша, двинувшись следом.
«Пусть» - думал он. - «Не поведу их к пирамидам никогда. Пусть остаются детьми. Моими детьми. Пусть будут счастливы. Тогда и я буду счастлив!»
Если бы мог – он бы улыбнулся.
Уже почти поднявшись на холм, Чак услышал пронзительный крик Гайны. В страхе, одним рывком, он взлетел на его вершину. Как это водится, дети не послушались и подошли слишком близко к метеору. Весьма странному не только в своём падении, но и в форме – уж очень знакомы были его очертании. В оспинах и щербинках от многочисленных попаданий мелких камней, с отколотым краем и опалёнными углами у подножия холма лежал чётко угадывающийся по форме параллелепипед. Чак помнил название ещё из земного языка, хотя на Венере ему аналогов пока ещё не было.
- Обожглась она, что ли? – Пробормотал он про себя. – Просил же! Дети…
- Папа! – Кричала Гайна на бегу. – Папа, я вспомнила, как строила пирамиды!!!
- Но как? – Начал было удивляться Чак. – Ведь до пирамид ещё два дня пути?!
- Не здесь, пап. Не на Венере. Я строила их на Земле. Это… – Она указала в сторону дымящегося метеора – Часть земной пирамиды. Понимаешь? Земной! Моя душа, папа… Моя душа с Марса!

Я плакаль