sergbuya

Автор: Сергей Буянов serg-all@mail.ru

Черновик Лукьяненко
(фантастический рассказ)

Писатель Сергей Лукьяненко покуривал папироску на крыльце снятой на лето подмосковной дачи. При этом он рассматривал каменную фигуру, которая с сегодняшнего утра украшала лужайку перед домом. Это был один из экспонатов поселкового магазина садовой скульптуры.
Зайти в этот магазин – который назывался «Иная жизнь» - Сергею посоветовал сосед. Лукьяненко и зашел. Удивлению его не было предела, когда он обнаружил среди выставленных на продажу Венер, Аполлонов и Давидов полный набор выполненных в мраморе центральных персонажей фильмов о «Дозорах». На самом видном месте, конечно же, располагалась Алиса-Фриске в своем ярком прикидке ведьмочки и с прической рожками на голове. Подозрительно смотрел на покупателей из-под надвинутого на лицо капюшона Антон-Хабенский. Завулон-Вержбицкий лукаво улыбался своему неудачливому сопернику, грустному Косте-Чадову. Присутствовал тут и остальной набор узнаваемых лиц, а Семен-Маклаков словно говорил в удивлении от этой картины свое фирменное «е-мое».
Е-мое тут действительно было на лицо, полное е-мое. Лукьяненко прекрасно знал, что прав на производство этих фигур никто не приобретал, а значит, весь товар был пиратским. И денег с прибылей никто из авторов узнаваемых образов не получал. Нахальство пиратов требовало немедленной реакции.
Выслушав гневную тираду литератора, управляющий магазина быстро оценил ситуацию и предложил сделку: Лукьяненко берет себе любую статую из набора и не поднимает шум. Всю остальную партию «дозорных» жители пришоссейных деревушек разберут быстро, и никто из создателей фильма ни о чем не узнает. Проблема рассосется сама собой, зато у Сергея останется отличный сувенир на память о самом успешном романе.
Лукьяненко сначала не хотел принимать предложение. Он знал, что стоит ему набрать номер продюсера «Дозоров», и через час юрист «Первого канала» будет в магазине. Пиратам придется раскошелиться на кругленькую сумму, и часть этих денег попадет ему.
Но звонить писатель все же никуда не стал. Разглядывая ряд «дозорных» статуй, он вдруг увидел одну, которую не заметил раньше. Это был Егор-Мартынов. С зеркально прилизанными волосами, в черном смокинге и белой рубашке, он стоял в сумраке магазина и смотрел на все происходящее вокруг с дьявольским презрением. Лукьяненко выбрал статую, и ее тут же доставили в его двор.
И вот теперь Сергей смотрел на нее и курил. Прикончив папироску, он откинулся прямо на теплые доски крыльца и закрыл глаза, пытаясь понять, что так неуловимо смущает его во внешнем виде каменного Егора? Писатель вспомнил лицо актера, сравнил его с кадрами фильма, мысленно спроецировал на статую… И со стопроцентной уверенностью понял – это не Егор. Словно бы другого мальчика, имеющего с Егором много общего, загримировали под персонажа «Дозоров». Никто посторонний не заметил бы разницы, но автор знал, где пролегает тонкая грань. Он открыл глаза, приподнялся на локте и еще внимательнее вгляделся в каменное лицо. Достал еще папироску, щелкнул зажигалкой…
Стоило Сергею на мгновение отвести взгляд от каменного мальчика и сосредоточиться на огоньке «Zippo», как статуя вздрогнула, ожила, сделала несколько шагов и оказалась перед писателем. Тот резко затянулся, закашлялся и тупо уставился на чудо.
Передним стоял обыкновенный мальчик. Теперь, когда мраморные черты превратились в живое лицо, Лукьяненко окончательно понял, что перед ним не Егор из фильма. У этого ребенка взгляд казался более наивным, добрым и… восхищенным. Словно бы гость увидел перед собой что-то доселе недосягаемое.

- Здравствуйте, дядя Сергей! Я так долго хотел с вами увидеться! – прозвенел голос.
- Здравствуй, - пробормотал Лукьяненко. – А ты кто?
- Конечно, вы меня не помните, - слегка разочарованно протянул мальчонка. – Меня зовут Костя. Давно, когда вы жили еще в Алма-Ате, мы с папой были вашими соседями.

От шока до Сергея информация доходила очень медленно. Но тем не менее он собрал мысли в кулак и сообразил, что речь идет о моменте почти 20-летней давности. Он припомнил пацаненка, который жил с отцом-одиночкой в соседней квартире. И даже отметил, что нынешний его гость похож на того парнишку. Вот только тому мальчику сейчас уже должно быть под тридцать, а тому, кто стоит перед ним, никак больше двенадцати не дашь! Но факт ожившей прямо на его глазах статуи заставил Лукьяненко осторожнее комментировать реальность.

- А, Костя, привет, - просто сказал он и хлопнул ладонью по крыльцу рядом с собой. – Садись, рассказывай - зачем пришел?

Мальчик сел, а писатель затушил папироску и спрятал в карман.

- Я так люблю ваши книжки! – затараторил вдохновившийся гость, не сводя с Сергея восторженных глаз. Особенно последние мне нравятся.
- Да? Спасибо, - машинально поблагодарил писатель. В его сознание постепенно просачивались воспоминания о студенческой жизни в Алма-Ате в конце 80-ых. Он вспомнил Костю и его отца. Как того звали, Сергей запамятовал, но хорошо помнил, что молодой папа рано овдовел, и весь подъезд помогал ему воспитывать сына. Мужчина работал в школе учителем литературы, и одно время они с Лукьяненко обменивались книжными новинками. Сергей в то время еще не был женат, Костин отец тоже повторно не женился, так что соседям никто не мешал вечерами вести беседы о литературе, о ее влиянии на реальную жизнь. Костя всегда внимательно слушал взрослых. Женившись в 90-ом, Лукьяненко переехал из старой квартиры, и больше соседей никогда не видел…
Пока воспоминания оживали в голове Сергея, Костя продолжал говорить:

- Хорошо, что вы меня узнали. Я так долго боялся к вам идти, а мне очень надо, у меня к вам дело.
- Правда? – удивился Лукьяненко. – А папа знает, что ты здесь?
- Нет, не знает. Но я хочу, чтобы он узнал. Поэтому я к вам и пришел.
- То есть?
- Дело вот в чем, дядя Сергей. Когда вы стали писателем, мой папа покупал все ваши книжки и читал их с большим удовольствием. Некоторые даже мне вслух. Они ему нравились, и мне тоже. А еще нам было приятно, что когда-то мы были с вами знакомы… Но однажды папа прочитал вашу новую книжку и очень расстроился.
- Расстроился из-за книжки? Она ему не понравилась? – писатель все меньше понимал, что происходит, почему этот мальчик все еще маленький по прошествии стольких лет, что ему надо и где его папа. И как ему, Лукьяненко, себя вести, участвуя во всем этом бреде? От истерики его спасал только небольшой опыт врача-психиатра и выкуренная недавно папироска. Сергей успокоился и решил во всем разобраться максимально трезво.

- Так что расстроило твоего папу, Костя? – снова спросил он мальчика.
- Ну, дядя Сергей, сначала все было хорошо. Но понимаете, папа меня очень сильно любит. Я для него – вся жизнь. Он мне много раз говорил, что если со мной что-то случиться, он этого не переживет. А в той книге, которая его расстроила, главным героем был мальчик, которого звали как и меня Костей. И папа решил, что вы списали этот образ с меня. Папа мне даже зачитывал описания внешности, любимых жестов и фраз, ситуаций, которые ему напоминали меня.
- Хорошо, схожести вполне возможны. Но почему твоего папу это так расстроило?
- Нет, сначала, когда он только начал читать эту книгу, ему это даже нравилось. И мне тоже. Но потом… В конце книги этот мальчик умирает, - сказал Костя и заплакал. А Лукьяненко разозлился.
- Ну и что? Умер герой книги – и все. Может, он и имел с тобой что-то общее, но и различий было не меньше. Ты пойми сам и папе передай, что образ – это одно, а прообраз – совсем другое. У любого персонажа прообразов несколько, плюс очень много фантазии автора. Тот книжный Костя – не ты, это сумма всего творческого хаоса в моей голове. Так что плакать тут совершенно не о чем! – прикрикнул писатель на мальчика.
- Я-то понимаю. И папа понимает, - размазал слезы Костя. – Только все это случилось так неожиданно! Да и вы сами когда-то доказывали папе, что литература иногда может влиять на реальный мир. Помните?.. Папа надо мной и до этой книжки трясся, а уж после вообще покой потерял.
- Могу я чем-то помочь? – обреченно протянул Сергей.
- Можете, я затем и пришел, - оживился мальчик. – Просто я долго думал, как успокоить папу. И придумал. Проблема вот в чем: он решил, что вы своей книгой у меня что-то взяли. Поэтому если я у вас что-то возьму взамен, папа успокоится, я так считаю. Мы ведь будем тогда в расчете, переживать станет не о чем.
- И что тебе подарить? Хочешь новую книгу с автографом? – после этого предложения любимого писателя у мальчика заблестели глаза. Но он хотел другого.
- Я уже все сделал сам. Написал книгу, в которой главный герой – писатель, бывший доктор, зовут его Сергей.
- И он в конце умирает? Отлично! Папа успокоился?
- Все не так. Я написал про вас рассказ, и у вас там есть жена и маленький сын. И однажды вы попадаете в сложную ситуацию. На город надвигается ураган, и вы должны решить, кого спасать: себя, жену или сына.
Лукьяненко взбесился:
- Господи! Костя, умоляю тебя, не говори, что это я, моя жена, мой сын. Если тебе так хочется, говори, что это персонажи, прообразами которых мы были. Но это не мы! Ни я, ни моя жена, ни мой сын никогда не попадем в ураган! Не надо так говорить!
- Нет, в моем рассказе именно вы, - уперся вдруг Костя. – Я знаю, что у вас жена Соня и сын Артемий. И в моей книге вас всех зовут как в жизни. И прообразов у вас никаких больше нет, кроме вас самих. Так что это вы.
- После этого вы все успокоились? – проскрипел зубами Сергей.
- Нет, рассказ еще не окончен, и папе я его пока не показывал. Я не могу его закончить, потому что не знаю, кого вы будете спасать от урагана, если попадете в него по-настоящему. А мне надо знать это точно. Вы кого спасете, если попадете в ураган, дядя Сергей?
- Повторяю еще раз – я не попаду в ураган, и моя семья тоже! – ответил писатель. Его трясло от злости. Он не ожидал от себя подобной реакции. На грани сознания он понимал всю нелепость происходящего, но ничего не мог поделать с собой.
- Ладно, решите потом, - продолжал Костя, не замечая, что происходит с Лукьяненко. – Чтобы все было по-честному, вы мне должны помочь. Я дам вам черновик своей рукописи, а вы допишите концовку, когда решите, кого спасать. А после этого помогите мне рассказ издать. Когда у меня будет готовая книга, тогда я ее покажу папе. Только это его успокоит. Помогите мне, пожалуйста, дядя Сережа! Ведь не только папа меня любит, но и я его сильно! Пока вы этого не сделаете, он будет мучаться, думать, что я скоро умру… Кстати, лучше всего, если в конце моего рассказа умрет тот человек, кого вы любите больше всего. Решайте сами.
- Послушай, Костя! Я не знаю, как ты тут появился, но все, что ты говоришь – это полный бред. Я не собираюсь ничего читать и тем более писать. Иди своей дорогой и оставь меня в покое, - трясущимися пальцами Лукьяненко нашарил в кармане недокуренную папироску, воткнул ее в зубы. От волнения он забыл, куда сунул зажигалку и стал хлопать себя по карманам. Костя тем временем вскочил и заявил:
- Нет, прочтите, дядя Сергей! Ради моего папы. Он вас так уважает, не смотря ни на что! Рассказ небольшой, он у вас много времени не отнимет. Допишите концовку, издайте в каком-нибудь сборнике – и все. А я могу ждать вечно…

Лукьяненко наконец нашел зажигалку и повернул колесико. Когда он прикурил и поднял глаза, то на крыльце вместо живого Кости уже стояла каменная статуя. Перед ней лежала школьная тетрадка с бледно-зеленой выцветшей обложкой.
Писатель поднял ее, повертел в руках, подумал, не выбросить ли? Потом открыл на первой странице… и провалился.

…Писатель Сергей Лукьяненко стоял у края небольшого круглого бассейна. Он не помнил, как здесь очутился. Все вокруг было выложено узорами белой и серой плитки. А вот вода в бассейне почему-то казалась чернильно-черной. Приглядевшись внимательно, писатель понял, что вода на самом деле прозрачная. Просто бассейн не имеет дна, глубина его бесконечна до черноты.
Но долго разглядывать бассейн Сергею не дали. Откуда-то вдруг высыпала толпа людей, и все они бросились к нему. Агрессивные крики и выражения лиц не оставляли сомнений, что через мгновение они писателя точно утопят, если раньше не разорвут в клочья. Выхода не было, разве что самому броситься в бассейн, не дожидаясь жестокой расправы. Лукьяненко сделал шаг к краю, заглянул в черноту и вдруг понял, что прыгнуть не сможет. Сердце пылало и кричало, что лишняя минута жизни для себя, любимого, стоит любых мучений.

- Стойте! – отчаянно завопил Сергей, присев и закрыв голову руками.

И все, кто только что несся к писателю, замерли на своих местах. Как картинки на стоп-кадрах, люди стояли в самых неестественных позах, с разверстыми в крике ртами, выпученными глазами, скрюченными пальцами. Полные ненависти, они, тем не менее, не могли пошевелиться.
Лукьяненко недоверчиво осмотрелся, выпрямился и перевел дыхание. Несколько минут он стоял на месте, боясь, что люди вот-вот опять «отомрут» и бросятся на него. Когда это так и не произошло, писатель попытался спокойно (насколько позволяла обстановка) проанализировать обстоятельства.
С удивлением Лукьяненко понял, что не может вспомнить, сколько ему лет. Сначала он был уверен, что ему 20, что он не женат и учится в мединституте. Но, увидев в воде отражение своего уже не юного лица, понял, что ему 38, его жену зовут Соней, а 3-летнего сына Артемием. Потихоньку вспомнил и все остальное, предшествовавшее сцене в бассейне – дачу, магазин «Иная жизнь», мраморную статую, две папироски, разговор с Костей и тетрадку с черновиком…
Приходилось признать фантастический, но очевидный факт: он стал персонажем рассказа Кости. И ему придется пережить сюжет до конца, иначе на московскую дачу не выбраться. И самое страшное, что скоро ему на самом деле придется выбирать, кого спасать… Похоже, в данный момент на кону стояла его собственная жизнь. Сергей вздохнул и внимательнее оглядел окружавших его людей. Осмотр этот ничего не дал. Сначала Сергей думал, что все вокруг – персонажи других его книг, которых Костя выбрал, чтобы выразить свою мысль, что у жизни надо не только брать, но и что-то отдавать ей взамен, если не хочешь оказаться в бездонной пустоте. Но писатель не узнал никого вокруг. Тут был доктор в белом халате и повариха в переднике и колпаке; стюардесса в мини-юбке и проводник поезда в синей униформе; любительница верховой езды с хлыстиком и рыжий клоун; обходчица железнодорожных путей в оранжевом жилете и пожарный с увесистым огнетушителем… Выделялись среди всех этих персонажей православный священник и мулла.

- Что вам от моей смерти, святые люди? – пробормотал Сергей.
- Выучи святые книги наизусть! - вдруг хором ответили они.

Лукьяненко от неожиданности вздрогнул, но больше ничего не произошло. Никто не двигался и не говорил. Тогда Сергей предположил, что может влиять на происходящее. Ведь он не просто главный герой рассказа, по просьбе Кости он должен стать его соавтором. А раз так, то он может командовать всем и всеми вокруг. К сожалению, есть ограничение, наложенное Костей: кто-то один должен погибнуть – сам Сергей, его жена или сын…

- А вы все кто такие и что вам от меня надо? – писатель задал вслух вопрос, который в данный момент волновал его больше всего.
- Мы сумбур в твоей голове, - абсолютно стройным хором ответили окружающие. – Этот сумбур и довел тебя до необходимости выбирать. Выбирай. В этом сюжете только ты сам можешь лишить себя жизни, с нашей помощью, конечно. Откажешься от наших услуг – и выбор сократится до двух человек.
- Ах, сумбур! – возмущению Сергея не было предела. – Не сумбур, а творческий беспорядок. Но раз так, я знаю, что с вами делать. Быстро все в воду, и чтобы я вас не видел, пока вы мне не понадобитесь!

Вопреки ожиданиям писателя, никто не шелохнулся.

- В чем дело? – обратился Лукьяненко к попу.
- Ты сейчас не говоришь, ты пишешь, ты творишь, - последовал ответ. – А творить надо с душой, любовь вкладывать в свое произведение. Иначе ничего не выйдет. Зло и ненависть здесь не помогут.
- Господи, какая любовь! Меня и мою семью тут убить пытаются!
- Вот-вот, пытаются, - продолжил шевелить губами неподвижный поп. – А ты умирать не хочешь. Потому что любишь себя. Ведь любишь?
- Люблю, - признался сам себе Сергей и почувствовал, как потеплело на сердце. Топить окружающих ему перехотелось. Ведь они тоже были его частью.
- Ладно, все свободны, - сказал он, понимая, что ему уже ничего не угрожает. – Разбились по парам, и чтобы без ссор мне. Где выход, отец?
- Вон в ту дверь иди, - указал рукой оживший священник. – Там тебе сложнее придется. Только любовью к себе не обойдешься. Придется пройти серьезную проверку!

Лукьяненко кивнул и отправился к двери. Миновав коридор, потом фойе, он толкнул дверь на улицу. Ее едва не снесло с петель ураганным ветром. Сергей сам с трудом устоял на ногах. Прищурив глаза, он прислонился к стене и огляделся. И понял, что это Алма-Ата. Но что с ней сделал ураган! Окруженный горами, город никогда не видел бурь. Но сейчас безумный ветер дул сверху вниз, ломая столбы, круша деревья, выбивая стекла. В этом грохоте сложно было что-то услышать, но Лукьяненко разобрал женский визг. Повернувшись в сторону, откуда он раздался, писатель увидел на дороге машину своей жены. Автомобиль искорежило рухнувшее дерево. Сергей бросился туда и с облегчением понял, что жена цела и невредима. Зато спустя секунду ему стало ясно, что двери заблокированы, и покинуть салон нет никакой возможности. К тому же ноги Сони зажало между креслом и сместившейся приборной панелью.

- Гад! Негодяй! Ненавижу! Этот ты затащил меня в эту дыру! Специально, чтобы я сдохла в этом гробу! Следующее дерево – и я в могиле! Ну, бросай меня, беги! – этот словесный поток из уст жены накрыл Лукьяненко поверх порывов ветра. Сергею стало обидно до глубины души. Он знал, что Соня терпеть не может возвращаться в некогда родной город, и каждый раз с неимоверным трудом ему приходилось уговаривать жену ехать с ним… Но обиду тут же унес ветер. Не время было обижаться. Тем более, что Сергей знал, как сильно его любит жена, и как сильно он любит ее. Ему достаточно было вспомнить их первое свидание, и на сердце стало тепло.

- Я люблю тебя, дорогая, и никогда не брошу. И ты тут не сдохнешь. Я люблю тебя, люблю этот город, и здесь с нами ничего плохого произойти не может. Сейчас ветер стихнет, я тебя вытащу наружу, и все будет хорошо, - сказал писатель, и ветер тут же стих до полного штиля, словно и не было его никогда.

Но не стихла Соня. В полной тишине она вдруг заголосила пуще прежнего, глядя куда-то поверх головы Сергея. Он обернулся и обмер. С гор в их сторону стремительно спускался черный смерч. Он прошел через телебашню, от нее не осталось и следа. Через минуту настанет очередь гостиницы «Казахстан», а еще через пару – машины, в которой застряла жена писателя.

- Что не так?! Я люблю тебя, Соня! Что не так?! – завопил Сергей и приник к автомобилю. Смерч и не думал останавливать свой разрушительный бег.
- Сережа, беги в парк, там же Артемий в детской комнате! Спрячешь его, потом вернешься за мной! – прорыдала Соня.

Сергей прикинул и понял, что если поспешить, достать из багажника монтировку, быстро отогнуть металл, он успеет вытащить Соню. А потом нужно быстрее смерча домчаться в парк и спасти Артемия… Лукьяненко бросился к багажнику и схватил монтировку, понимая, что на счету каждая секунда…

- Можно ремарку? – прозвучал голос за спиной писателя. В это же мгновение все вокруг, и смерч в том числе, застыло. Сергей увидел, как в маску ужаса и страдания превратилось лицо его жены. Он обернулся. Позади него стоял молодой мужчина. Сергей сразу узнал его – это был его бывший сосед, отец Кости. В какой-то мере, источник всех его нынешних проблем. Лукьяненко молча ждал, что скажет неожиданный визитер.

- Итак, моя ремарка такова: во взаимодействии двух сил не обойтись без третьей. Третья сила должна корректировать столкновение первых двух.
- Говори по существу, сложные образы сейчас не для меня, - оборвал Сергей.
- Хорошо, - ничуть не смутился Кости папа. – Дело в том, что я видел рукопись сына. Но не стал говорить ему об этом. Зато кое-что добавил в рассказ.
- Смерч? Чтоб нас накрыло всех и наверняка?
- Нет, что ты, Сергей, как раз наоборот. Я не хочу беды никому, я хочу равновесия. Своей книгой о Косте ты создал силу, которая может повлиять на его жизнь в реальном мире. Рассказ Кости должен стать противовесом этому. Но ребенок не понимает всех законов взрослого мира. И мы, взрослые, должны следить, чтобы дети не совершали непоправимых ошибок. Поэтому я и сделал маленькую ремарку к черновику. У нас, взрослых, есть опыт, и мы понимаем, что жизнь не движется по прямой. А в Костином рассказе все было именно так: ты в своей книге привел к гибели персонаж, прототипом которого был Костя. И он с детской непосредственностью решил, что в его произведении должен погибнуть твой ребенок. Да, казалось бы, он дал тебе шанс самому сделать выбор, кого спасать. Но на самом деле все предопределено, и выбрать ты в силах только том, что оборвет жизнь Артемия… Костя не знал свою мать, не видел наших с ней отношений. Он видел только, как сильно его люблю я, поэтому уверен, что точно так же любой отец больше всего на свете любит своего ребенка. Но мы то с тобой знаем, что такое любовь к единственной женщине… «Любовь, что движет солнце и светила»… Я потому и не женился повторно, что не могу забыть мать Кости. Второй такой женщины не найти.
- А ты искал?
- Нет, не искал. Я вижу ее в Косте, и не представляю рядом с нами другую женщину.
- А ты уверен, что Костя вырастет счастливым без женской заботы?
- Я пока практически уверен в том, что Костя не вырастет вообще без восстановления равновесия. Поэтому я и решил помочь тебе, Сергей, сделать правильный выбор, кого спасать. Не будет выбора, все это окажется зря, - папа Кости обвел руками окружающую их картину. – А пока у тебя этого выбора нет. Ты думаешь, что если поспешишь, то успеешь вытащить жену, а потом обогнать смерч по дороге в парк. Правда же состоит в том, что если ты хочешь спасти Артема, ты должен бежать в парк прямо сейчас. Потому что ему угрожает совсем не смерч. Хочешь спасти сына – бросай монтировку и беги. Нет – спасай Соню. Выбор надо принять за секунды.

Лукьяненко сжал монтировку в руках, подскочил к отцу Кости и схватил того за грудки свободной рукой.

- Спасибо за ремарку! – прошипел он. - А теперь слушай меня – никто не погибнет вообще, и ты мне в этом поможешь. Я сейчас побегу в парк, а ты как третья сила останешься здесь, возьмешь монтировку и вытащишь Соню. Ошибки детей надо исправлять, так же, как и свои. Вы с Костей написали черновик, но набело его переписываю я. Справишься – я оставлю на рукописи ремарку от себя - имя и телефон прекрасной девушки, которая терпеть не может литературу, не верит в ее влияние на реальную жизнь, но которая без ума от кинокомедий. Судя по этому кошмару вокруг, вам с Костей не хватает в доме женщины, которая вовремя будет водить вас на свежие фильмы. И очень сильно не хватает! Запускай время, ремарки кончились!

Лукьяненко сунул Костиному папе в руки монтировку и бросился к парку. При этом он успел увидеть, что слегка растерянный сосед уверенно отгибает металл, зажавший Соню в машине.
До парка было рукой подать, и скоро писатель увидел угрозу, нависшую над Артемием. Его сынишка сидел на лавке перед детской игровой комнатой, а по аллее в его сторону шагал огромный, десяти метров высотой золотой человек. Он был увеличенной копией того знаменитого сакского воина в золотых доспехах, что украшал все учебники по истории Казахстана. Но сейчас этот археологический экспонат ожил и представлял собой реальную угрозу. С копьем наперевес, он топал так, что сотрясал землю и ломал деревья. Любой, кто попал бы ему под ноги, превратился бы в прах.
Артемий сидел как раз на пути гиганта. Но в силу возраста ребенок опасности не осознавал. От этой картины у Сергея защемило сердце. Он подошел к сыну, присел перед ним на корточки и спросил:

- Как дела?
- Хорошо, папа, - ответил мальчик. – Только вон тот блестящий дядя слишком большой. Он нам ничего плохого не сделает?
- Нет, родной, мы же вместе, - Сергей обнял Артема и прижал к себе. Он молил Бога, чтобы отец Кости к тому моменту успел вытащить Соню из машины. С опаской Сергей поднял глаза на аллею. И увидел, как золотой голем рассыпался кучей песка. Спустя мгновение писатель вывалился из рассказа обратно в реальность.

…Папа, где ты его взял? – Сергея услышал голосок сына, открыл глаза и понял, что сидит на крыльце своей московской дачи с зажигалкой в руке и папироской в зубах. Быстро спрятав окурок в карман, он пошел к калитке на встречу семье. Жена вела Артемия за руку, а он удивленно рассматривающего каменного мальчика на крыльце. Пока писатель обнимал супругу и объяснял ей, что скульптуру ему привезли на время, Артемий крутился вокруг нее.

- На Егора из фильма похож, - сказала Соня и увела сына в дом. А Лукьяненко, переведя дух, быстро приписал рукописи Кости счастливую концовку и посвящение: «Ане Звонаревой, тел. 90-60-90». Рукопись он запечатал в конверт, отнес на почту и отправил своему издателю. А потом взял сотовый, набрал номер и сказал в трубку:

- Алло, Костя? Эрнст? Как жизнь? Все реально? Отлично, у меня тоже. Такое дело: у нас тут в поселке магазин садовой скульптуры открылся, «Иная жизнь» называется. Так у них все наши «дозорные» персонажи в ассортименте продаются, в мраморном исполнении. Лицензии на производство, естественно, нет. Завтра юристов пришлешь? А можно сегодня? Хорошо. С грузовиком? Отлично. И пусть ко мне на дачу тоже заедут, одна скульптура тут стоит. Заберите ее у меня, пожалуйста!

5 - 6 октября 2006 года