Публикации
Мужчина
ОСОБЕННОСТИ НАЦИОНАЛЬНОЙ КУХНИ ПЕСОЧНО-ЦВЕТУЩЕЙ ПЛАНЕТЫ
Пролог
Если Вы, прочитав заголовок, подумали, что этой историей я попытаюсь Вас всячески рассмешить или развеселить, то вынужден Вас огорчить.Ничего подобного.
Вспоминая эту историю, мне могло бы стать очень нехорошо, как с головой, так и со всеми пищеварительными органами. Да что уж там говорить, такой жути мне до этого не доводилось встречать, даже, несмотря на то, что контактами с инопланетными расами, как гуманоидными, так и совсем чуждыми нам, я отнюдь обделён не был. И у каждого иноземца есть, конечно же, свои традиции и правила, кажущиеся нам порой до такой степени нелепыми, что мы даже и не пытаемся подумать о том, как уродливо смотримся мы сами с их точки зрения. Как ни пытается учить нас мудрая истина о «чужом монастыре», мы, вваливаясь с «собственным уставом», пытаемся повсюду навязать собственные представления обо всём, с чем приходится нам сталкиваться, демонстрируя воистину непробиваемое упорство. За это и получаем, вполне справедливо, по заслугам, поскольку чужаки-то ведь тоже не вчера родились.
Но таких, совершенно нелепейших потерь, как с нашей, так и с противной стороны, мне ещё не приходилось наблюдать.
А из-за чего происходит такое? Из-за недопонимания, ведь в любом случае всегда необходимо достигать полной ясности. В наши дни, когда мы бороздим просторы Вселенной вдоль и поперёк, порой даже и не пытаемся использовать должным образом наши возможности и достижения. Хотя, как оказывается позднее, просто обязаны были сделать это.
I. Голод.
Всей этой неразберихе предшествовали два события, тесно связанные между собой, так как, по сути, являлись причиной и следствием. Но никто так и не удосужился отыскать эту явную связь до тех пор, пока, собственно, не стало слишком поздно, и выплывшая на поверхность разгадка не удручила своей бесполезностью.Первое из событий любой бы мог обозвать более чем заурядным, каким его, конечно же, все и посчитали. Диспетчеры на Станциях некоторых флотов Содружества отловили слабенький сигнал с просьбой о содействии одной из самых мелких и незначительных планеток. Если честно, какая-нибудь экстренная помощь и не требовалась – на обитателей планеты никто не нападал, им никто не угрожал, да и катастроф никаких не предвиделось. Диспетчеры лениво сверились с базами данных и подтвердили, что «просящей» оказалась невзрачная планетка с таким же малоинтересным названием Песочно-Цветущая. Планета не входила в состав Содружества, так же как и не состояло в любом другом из многочисленных Объединений или Федераций. И не то, чтоб планета была бесполезна или безжизненна, напротив, она даже очень напоминала Землю, ещё не загрязнённую изобретательным населением. Просто до мелкой Песочно-Цветущей пока ни у кого руки не доходили, хотя она находилась как раз посреди системы, практически полностью принадлежащей Содружеству. Потому-то, казалось, судьба её была решена, кто-то иной, кроме Содружества и не думал даже претендовать на планету, и её официальная регистрация — всего лишь дело времени.
А тут как раз очень даже вовремя Песочно-Цветущая просит о помощи. Вот вам и представился удобный повод присовокупить её в свой состав. А просили аборигены всего лишь подсобить им «в количественном умножении пищи и соответствующей подкормки». Это было не проблемой — увеличивать плодородность засеваемых полей и всяческих съедобных культур Земляне-сотоварищи научились уже давно. Да и послание Песочников радовало своей допотопностью — вместо видеосигнала пришло какое-то слабенькое текстовое сообщеньице. А это значило, что аборигены настолько недоразвиты, что склонить их на свою сторону не составит никакого труда.
Однако помогать малой планетке отправились вовсе не Земляне, а предприимчивые Моисеняне, занимавшие в Содружестве также достаточно весомую позицию. Спорить с ними не было никакого смысла и желания — Моисеняне делились с соседями самыми доходными торговыми путями, которые обеспечивали тем самый жирный процент прибыли. Так почему бы им теперь не позволить поиграть в щедрых альтруистов, тем не менее предполагающих какой-то бонус от этой игры. Было известно, что Моисеняне направили к Песочно-Цветущей грузовой корабль, до пределов набитый самыми плодородными сортами самых полезных и стойких культур, а также — самыми действенными и безвредными для гуманоидов подкормками к ним. Управлялся корабль одним-единственным пилотом-диспетчером, мудрейшим представителем Моисенянской расы, который и должен был совершить переговоры с Песочниками. Впрочем, о первом событии можно завершать повествование.
А вот второе событие совершило жестокий удар поддых всему Содружеству, в частности - землянам, как самым многочисленным его представителям. Сразу же после предполагаемой помощи Песочно-Цветущей Моисеняне покинули Содружество. Нет, они не заявляли о своём намерении, не жаловались и не предъявляли никаких претензий, а просто ушли – молча и неожиданно. Впрочем, такой жест уже был замечен за этой расой. Когда-то Моисеняне входили в состав Благородной Федерации - напыщенной, но малочисленной. И точно так же, ничего и никому не сообщая, они вышли из неё и примкнули к Содружеству. Как выяснилось позднее, Моисеняне оказались просто-напросто крайне обидчивой расой. Был случай, когда малоопытный диспетчер Благородных с усталости перепутал их символику с вражеской. Символику Моисенян венчала семиконечная звезда, а врагов – шести-с-половиной-конечная. Он начал палить по их представителям предупреждающими залпами. Вреда никому диспетчер не нанёс, но вот обиду, как видимо, – ещё какую. О том, что Моисеняне в этот раз поменяли гостеприимство Содружества на какую-либо иную Федерацию, ничего известно не было. Вообще, выяснить хоть что-то не было никакой возможности – Моисеняне напрочь закупорили все информационные каналы и решительно оборвали любые линии связи с ними. Вот таким нерадостным оказалось второе событие.
А мы, между тем, подступили вплотную к самой истории, которую я хотел поведать.
II. Меню.
Очень скоро несчастные обитатели Песочно-Цветущей планеты озадачили нас новым сообщением. Оно, хоть и представляло собой, подобно первому, слабенький текстовый сигнал, но взволновало нас гораздо сильнее. Ведь первое послание казалось непритязательным приглашением в гости ради хоть какой-нибудь посильной подмоги аборигенам. Сейчас же это был самый настоящий зов о помощи: «Помогите скорее! Мы помираем из-за голода!» Вдобавок ко всему, ненароком пришлось задуматься о ситуации с Моисенянами. Куда-то же доставил продовольствие их до предела нагруженный корабль, и доставил ли он его куда-нибудь вообще.Но наше руководство размышлять долго не стало, как ни удивительно. Земляне, снарядив экспедицию на бедствующую планету, направили благотворительная помощь незамедлительно. Входил и я в состав команды, и сам собрал целую команду хорошо обученных боевиков, соответственно вооружённых. Очень уж непонятной казалась эта ситуация, потому-то и решено было не рисковать. Напросилась в нашу команду ещё и некая профессорша, специалист по контактам с иными разумами, Джина Бредина. Супруг её, Сероус Бредин, давно уже отошёл от дел, хотя общение с большинством злобных и сомнительных народцев успешно раскрутил в своё время именно он. А вот с Земным правительством общего языка найти не смог, потому-то и был отправлен на заслуженный отдых в условиях максимального отдаления от цивилизованного мира, как только на то представилась возможность. Джина пока ещё не раскрутила ни одного контакта, однако уже достаточно преуспела в критике тех лиц, которых нельзя критиковать. Её, конечно же, не сегодня-завтра быстренько уберут со своего пути «властные правдолюбцы». Но пока что женщине просто необходимо было хоть одно громкое дело в сфере инопланетных контактов, успешно разрешённое её стараниями, дабы хоть слабенько уцепиться за ускользающие края безопасного существования.
Наш кораблик отправился в путь сразу же на рассвете дня, следующего за сутками, во время которых припорхнуло к нам взволнованное сообщение. Но в тот момент, когда мы стартовали, все до единого облегчённо вздохнули, осторожно думая о том, что вот теперь нам предоставилась возможность отдохнуть от ядовитых разборок и междоусобиц честного и благородного руководства. Слишком уж часто в последние годы нашу силу использовали лишь для подавления конфликтов и ситуаций, угрожающих благополучию и спокойствию правящей нами верхушке. Потому-то и грязь, предназначенная для них, главным образом выливалась на наши головы. Потому-то и приходилось зачастую отмываться от этой грязи кровью конфликтующих сторон. И вот, наконец-то, инопланетная миссия, ради которых мы, собственно и обучались правильно держать оружие. Мы правда надеялись, что в этот раз нам придётся всего лишь покачать головой вследствие какой-то странной путаницы, что дело, конечно же, обойдётся без жертв. Как же мы ошибались.
Когда мы только подлетали к Песочно-Цветущей, нас сразу же кое-что поразило. В атмосфере планеты клубилось огромное множество мелких, плотных и слишком тёмных тучек. Но вовсе не их количество смутило наши умы, а, скорее всего — характер перемещения. Тучки двигались хаотично, причём эта хаотичность была настолько явной, что никаким образом нельзя было объяснить это каким-либо обманом зрения или дефектом мониторов.
Но, с опаской погрузившись в эти самые верхние атмосферные слои, процессоры наших опознавательных систем определили, что тучки эти на самом деле состоят из огромных скоплений беспорядочно суетящихся мух. Вот Вам и первое отличие от Земли – у нас-то насекомые редко парят у самой границы с космосом. Мы брезгливо сморщили физиономии и радостно спалили из огнемётов парочку таких «тучек». Они вспыхнули яркими шарами взрывчиков и разлетелись в разные стороны забавным салютом тлеющих телец.
Когда же мы спустились ниже и зависли почти над самой поверхностью планеты, то испытали настоящий шок. Вся площадь Песочно-Цветущей оказалась абсолютно не песочной, но уже и не цветущей, а даже очень плодоносной. Под нами распростёрлись бесконечные ковры полей и садов, до краёв засаженные самыми разнообразными культурами овощей и фруктов. Созревшие злаки налились золотыми колосьями, яблоки, груши, бананы, арбузы, киви, ягоды всех размеров и цветов гнули стебли и ломали ветки, на которых произрастали. Мы обалдели и как-то дружно обернулись в сторону нашего груза, уже, по-видимому, бесполезного. У нас, конечно же, потекли слюни – мы такого обилия и на Земле-то никогда не наблюдали. Но, трезво поразмыслив, мы дружно решили чувствовать себя обманутыми во всех наших благих намерениях.
- А, может, им коровки нужны всякие..., мясо, короче, — высказал своё предположение боец Билл, мой лучший товарищ с самых первых лет службы.
- Ну, а что они просили-то? — подал голос ещё один боевик. — Кто-нибудь помнит, чего они там конкретно просили?
- В первом послании они хотели побольше пищи, — нахмурив по-бульдожьи лоб, вспоминала профессорша Джина, — и подкормки какой-то. А во втором — просто дохли от голода.
- Бред какой-то, — пожал плечами боец, — хотели бы мяса, так и сказали бы — хотим, мол, мяса. Так чего же у них не уточнили-то?
- Ну вот иди и уточняй всё тут, раз умный такой, — начал вдруг распаляться Билл.
- Не кипятись, Билли, — Джина нежно положила руку на его плечо, — мы не могли уточнить, все их сообщения носили односторонний характер, наши сигналы они не принимали. А вот выяснить ситуацию я попробую сейчас же, — профессорша, прищурившись, всматривалась в картинку монитора, — вот, хотя бы у этих господ-нудистов.
Мы дружно уставились в экраны. И, действительно, среди пышных деревьев и кустиков, бледными тенями прохаживались голые дистрофики. Впрочем, они постоянно срывали плоды с веток и спокойно их жевали, так что начинали чувствовать себя обманутыми мы начинали снова. Но на лицах дистрофиков не читалось абсолютно никаких эмоций, пустые взгляды ничего не выражали, и поглощали все эти полезности и вкусности они с каким-то пугающим равнодушием. И все они были абсолютно голыми.
III. Укус.
Джина спустилась на поверхность планеты в сопровождении двух боевиков, одним из которых являлся, конечно же, Билли. Пробы воздуха показали, что здешняя атмосфера полностью соответствует земной, потому можно было свободно обходиться без скафандров. Бойцы лениво плелись вслед за профессоршей, которая, в отличие от них с ума сходила от волнения и радости. А как иначе, это ведь был для неё самый первый шанс работы с внеземной расой. Но даже в этом случае она должна вести себя, как профессионал, и ни в каком случае не провалить контакта. Да уж, вот такая сложная работёнка — это Вам не огнемётами махать.И поэтому Джина так старалась выглядеть серьёзной и всезнающей, что смотрелась даже комично. Забавно нахмурившись, она зачем-то суетилась подобно несмышлёной собачке между малоподвижными бойцами. Но вдруг профессорша вперила свой внимательный взор куда-то в сторону, явно чем-то поражённая. Блюдца глаз уставились в одну точку, рот отворился в безмолвном восклицании, а дрожащий указательный палец левой руки тыкал куда-то в область особенно мощных и густых насаждений. И только настроив получше чёткость наших немощных мониторов, мы смогли понять, чему так удивлялась Джина.
Оказывается, вся эта зелень той части сада скрывала искорёженный и развалившийся корпус Моисенянского благотворительного корабля, который, судя по всему, просто-напросто рухнул с неба именно в это место. И то ли аборигены целенаправленно пытались скрыть прочь от глаз это гибельное местечко, плотно засадив его деревцами, то ли саженцы, подобранные для груза с помощью, сами по себе вздумали искать такой нелёгкий путь к свету и свободе. Там же, в какой-то непонятной позе размашисто распластался скелет. Трудно было утверждать — кто это, Моисенянин либо Землянин. У тех и других строение костей ничуть не отличается друг от друга. Однако тот факт, что скелет находился в полувыпавшем из выходного люка положении, говорил сам за себя, в пользу первых.
Профессорша тем временем вышла из оцепенения. Она осторожно подкрадывалась к заросшему кораблю – ей просто не терпелось решить все загадки, и, причём, все сразу. Но её внимание отвлёк сочно чавкающий звук, и Джина вспомнила, зачем, собственно, спустилась на планету, заметив совсем недалеко от себя трёх аборигенов, аппетитно пожирающих арбузы. Они, конечно же, были абсолютно наги, а один из них даже не стеснялся мочиться прямо во время еды. Джина остановилась и принялась любоваться дистрофиками, мило улыбаясь. Билл, стоявший за её спиной, зачем-то нахмурился. Его, естественно, неприятно смущала вся эта ситуация, ведь он не оканчивал курсы адаптации к условиям контакта.
А вот Джина, даже глазом не моргнув, подошла к одному из этих дистрофиков почти вплотную и принялась нащупывать нить беседы. Только вот нащупывала она её, как мне показалось, не совсем правильно.
- Мы получили Вашу мольбу о помощи и незамедлительно прилетели, вот, – с каким-то наездом начала она свой монолог.
Впрочем, абориген, перед которым возвышалась профессорша, не выразил даже ни единого намёка на какие-либо ответные эмоции.
- Однако, перед тем, как мы начнём распаковывать груз нашей помощи, – продолжала Джина, – да, и вообще, перед тем, как решать, нужна ли Вам эта помощь, как таковая или нет, мне хотелось бы обратить Ваше внимание на сам текст Вашего послания, чтобы впредь он был более информативным, толковым и достаточно грамотным. Начнём с того, что не стоит совершать подобное сигнализирование с просьбой о помощи на таком допотопном устройстве. Это ведь даже нормального диалога не получится, тьфу. Нужна обратная связь..., так правильнее по-любому.
Мы застыли на одном месте. Я собирался схватить рацию и попросить Джину направить линию диалога в несколько иное — более толковое русло, ибо, наблюдая за поведением аборигенов, продолжал отмечать их непробиваемое безразличие. Я подумал, что может биотранслятор не справляется с переводом, хотя быть такого не может — он ведь работает не со словарями, а перекладывает информацию, основываясь на волнах мозговой активности собеседника. А что-то предполагать сейчас смысла не имело — все датчики биотранслятора находились в шлемаке профессорши, ей и флаг в руки. Между тем Джина разошлась не на шутку:
- А как Вы составили фразу своего зова?! — сетовала она. — «Помогите скорее!» Слово «скорей» явно лишнее, оно придаёт Вашей просьбе форму приказа. Достаточно было оставить «помогите» с несколькими восклицательными знаками. А далее? «Мы помираем»... Ну кто сейчас так говорит - «помираем»?! Подобная форма глагола была применима в каких-то доисторических временах, когда люди то и дело «помирали» от чумы или сифилиса. Хм. «Из-за голода» — так тоже не говорят...
В этот самый миг бледный дистрофик неожиданно прижался к Джине всем телом и крепко обнял её, положив свою голову девушке на плечо. Мы как-то сразу все умилились и расслабились, полагая это действие позитивным следствием контакта. Даже Билли, чему я особенно удивился, стоял неподалёку и смахивал с глаз скупую мужскую слезу.
А зря!
Абориген медленно открыл свой маленький безгубый ротик, и только тогда я заметил тонкие острые клыки, плавно вонзающиеся в шею нашей профессорши. В тот момент, когда я, неуклюже падая со стула, кричал что-то нечленораздельное, дистрофик уже нагло впился в Джину, явно посасывая из неё кровь. Его объятия обрели неожиданную крепость, и девушке стоило практически нечеловеческих усилий для того, чтобы освободиться от них и отпихнуть кровососа на достаточное расстояние.
IV. Горячее.
Моего друга Билли заметно затрясло. Он нервно переступал ногами, затеяв какой-то нелепый танец, как будто был уже на пределе желания опорожнить мочевой пузырь. Руки предательски дрожали, пока он доставал из кобуры своё оружие. Зачем он это всё делал, я не совсем понимал. Его прямой задачей было незамедлительно увести укушенную профессоршу обратно в убежище корабля, где все мы хорошенько обдумали бы сложившуюся ситуацию и сообща решили бы, как поступить.Но вот вскочила на ноги и сама Джина. Она начала совершать странные нервные перебежки от одного бойца к другому, что-то неразборчиво бормотать и размахивать руками перед ними. Бойцы тоже что-то хмуро бурчали и пожимали плечами. В конце концов, на миг овладевший собой Билли попытался заботливо приобнять профессоршу, на что она среагировала совсем уж неадекватно. Отскочив от него метра на два, Джина завопила с такой силой, что даже у меня чуть уши не заложило, хотя я находила в корабле.
- Не трогай меня, идиот! Не трогай! – визжала она. – Слепой что ли, не видишь, что это за место?! Эта планета – это же пристанище нечисти, обитель вампиров! И меня они уже заразили, мне уже не быть человеком! С минуты на минуту я сама стану вампиром – всех вас, идиотов, перекусаю! Так что, вали отсюда, урод! И все валите! – заорала она в сторону корабля. – Вы всех этих тварей просто обязаны истребить! И меня в том числе! Я не человек, не челове-э-эк я-а-а-а!
Билла опять затрясло. Он до предела вытаращил глаза и пытался что-то сказать, но у него ничего не получалось.
«Что ж ты так сдал, дружище, – подумал я, – так нельзя. Давай-ка, разгребай ситуацию так, как ты делал это в прошлые, наши годы, иначе придётся мне спуститься и самому накрутить вам хвосты».
Но куда-либо спуститься я бы уже не успел. Все последующие события сменяли друг друга с бешеной скоростью. Поэтому сообразить, что к чему я смог только, когда соображать что-либо было уже слишком поздно.
Джина в очередной раз подскочила к Биллу и, подобно мелкой, но смертельно ядовитой змейке, злобно прошипела тому в лицо:
- Отдай свою пушку, сука, – и, как ни странно, Билл тут же беспрекословно выполнил приказ профессорши.
Не одарив ошарашенного бойцам более ни одним взглядом, Джина направилась прямиком к аборигену, посягнувшему своими клыками на её шею.
Тот сидел неподалёку и цы-пришельцев, топчущих его планету.
Джина подошла к аборигену, ни секунды не колеблясь приставила дуло к его затылку, и, даже не моргнув, хладнокровно нажала на курок.
Бледное дистрофичное тело мягко повалилось на бок, чуть подгрызенный шар арбуза выпал из тонких ручек и, кувыркнувшись пару раз, остановился в густой траве. Бесформенное месиво из мозгов, крови, слабых черепных костей окрасило полянку новыми волнующими красками.
- Вот та-а-ак! — оглушительно громко завизжала Джина и победно затрясла руками.
Впрочем, эффект она произвела только на своих же бойцов, которые лишь побледнели пуще прежнего. Остальные аборигены так и оставались на тех же местах и продолжали равнодушно заниматься своими незначительными делишками.
Второй боец вышел из состояния шока чуть раньше, чем Билл. Он направился к Джине, протягивая ей свою ладонь.
- Ну вот ты сделала то, что посчитала нужным, — попытался общаться он спокойным тоном, — а теперь пошли с нами.
- Стоя-а-ать! — завопила профессорша так звонко, что шедший ей навстречу боец аж присел. — Улетайте отсюда сами! Я остаюсь, я ж вампир теперь, ты чё, не видишь?! Я останусь и буду отстреливать этих тварей, пока не закончатся патроны! А вы мочите их прям с корабля, и меня пришить не забудьте! Но ко мне не приближайтесь, иначе и вам башки снесу!
Воспользовавшись тем, что Джина отвлеклась на второго бойца, Билл уже подбирался к ней с другой стороны, держа наготове миниатюрный усыпитель. Но выстрелить и он не успел.
В один миг с неба спустилось целое облако мух, видимо, тех же самых, что формировали забавные тучки в верхних слоях атмосферы. И эти непонятные насекомые густой шубой окутали тело несчастной профессорши. Их жужжание становилось с каждой секунды всё более слаженным, можно даже сказать – довольным. Да и суета этих мух, хоть и казалась, как и прежде – хаотичной, но в то же время уже не оставляла шансов отыскать хоть маленькую прореху для того, чтобы увидеть, что же творится под покровом сотворённой ими шубы. Сама профессорша только пару раз взмахнула руками, а потом повалилась на землю вместе с мушиной тучей. И когда насекомые разлетелись и устремились в непостижимые выси, вместо истеричной девушки грудой возлежали обглоданные добела кости.
Билли не мог оторвать немигающего взгляда от этой картины, и его практически волоком затаскивал в укрытие корабля второй боец. Они оба были уже внутри, когда нам посчастливилось наблюдать, как новая туча мух спустилась с небес для того, чтобы поживиться тушей подстреленного Джиной дистрофика.
V. Холодное.
- Дай мне оружие, – Билли смотрел на меня сумасшедшими глазами и требовательно толкал своей медвежьей лапой, и добавлял, как будто я этого не знал, – моё там осталось.- Зачем оно тебе? – я попытался ответить спокойным голосом, – Возвратимся на базу – там тебе и выдадут новое, хотя, конечно же, по головке не погладят за утерю.
О том, что Билл запросто отдал пистолет частному лицу, я пытался не напоминать. По крайней мере – пока.
- Дай мне оружие, – настойчиво повторил мой обезумевший друг, – мне нужно сейчас.
- И что ты собираешься с ним делать? – спросил я его. – Пойти и мочить кусачих аборигенов? Достойно! Ты отважно продержишься до первой мушиной тучки. Минут пять, наверное.
По глазам Билла я понял, что ступать на планету он вовсе и не собирается, да и не согласится, даже под страхом мучительных пыток. Ну, значит, мозг ещё не совсем отключился.
- Нет…, нет… – бубнил он в замешательстве, – но мы должны, мы просто обязаны, подняться в атмосферу и сжечь всех этих мушиных тварей.
- Пойми, Билл, – пытался вразумить я его, – мы же сейчас на обычном грузовом транспорте. Без пушек, только лишь с огнемётиками, которые выполняют, скорее всего, чисто символическую роль. После того, как мы испепелим пару-тройку десятков подобных тучек, у нас не останется мощности даже для того, чтобы выйти на орбиту.
Мой друг принялся скрипеть зубами и задумчиво вращать глазищами. Я знал эту его привычку – так он делал всегда, когда сталкивался с неразрешимой для него задачей, и это выглядело ужасно, мягко говоря. В эту минуту позади Билла протопал боец, сопровождавший вместе с ним несчастную профессоршу некоторое время назад. Боец остановился, распаковывая брикет со стимуляторами, и в этот миг Билли резко повернулся к нему и профессиональным ударом вырубил беднягу. Боец рухнул на пол без сознания и мой сумасшедший дружище, по-обезьяньи подскочив к нему, тут же извлёк пистолет из его кобуры.
- Я же говорил, что мне нужно оружие, – злобно усмехался он, осторожно приближаясь ко мне. Но я был наготове и знал, что как бы не был безумен мой друг, никакого вреда мне он не посмеет, да и не сможет причинить. Билл помнил о том, что против моих приёмчиков «сердечного касания» ему противопоставить нечего, и о том, что я незамедлительно припомню эти фатальные для него действия, как только он лишь посмеет замахнуться с какой-либо угрозой в мой адрес. Потому он всего лишь смотрел на меня с такой гадкой ухмылкой.
- Ну что, Билли-дружище, совсем, как я вижу, ты сдулся, бедняга, – сказал я ему мягко и без наездов, попутно отмахиваясь от какой-то надоедливой мушки, – совсем, замечаю, мозг у тебя перекосячило. Что случилось-то? Девчонку завёл, да? Думаешь, я не видел ваших с Джиной переглядываний-перемигиваний? Завёл, да потерял? В первый раз, что ли, дружище Билли?! Так подружка твоя сама на рожон вылезла слишком активно, так что пистолетиком перед моим носом размахивать я бы тебе не советовал. Тем более, ты сам знаешь, кто в ком дырку первее успеет просверлить при случае. Чем же она так зацепила тебя, дружище, профессорша эта? Она ж в поле видимости появилась не более, чем месяц назад. И уже успела превратить тебя в тряпку? Чем? Сексом, обещаниями, шантажом?
Из глаз Билла готовы были брызнуть слёзы. Ну, это уже никуда не годится. Он вскочил и в течение нескольких секунд безмолвно шевелил ртом, желая что-то ответить мне, но моментально теряя правильные слова. Он был похож на рыбу, медленно подыхающую на смертельно-солнечном берегу.
Наконец-то он собрался с мыслями, посмотрел на меня как-то слишком серьёзно и твёрдым голосом произнёс:
- Да, я трахал её. Целый месяц, ежедневно, я трахал её.
После этих слов Билли, мой закадычный дружище, вложил дуло пистолета себе в рот и нажал на курок.
Наблюдая за салютом, состоящим из содержимого его черепной коробки, я поймал себя на мысли, совершенно непотребной для данного случая: «Слишком много летающих мозгов для одного дня».
Мне не нравилось то, что я чувствовал. А чувствовал я, как назло, облегчение. Убиваться по своему лучшему другу не было почему-то никакого желания. А ещё мне было просто-напросто жалко этого запутавшегося в себе громилу, а это уже совсем паршиво. Жалость я всегда считал самым позорным из всех человеческих чувств, ибо считал, что его заслуживают лишь калеки, идиоты и несмышлённые дети.
VI. Перекур.
Когда вырубленный Биллом боец очухался и увидел всю окружающую его «красоту», его тут же стошнило, не сходя с места.- Вот и вызвался доброволец, – спокойно прокомментировал я, – моешь пол, весь.
Бойца стошнило вторично, но отказываться он не стал.
Чуть позднее, когда полы, стены, панели всех приборов и даже потолки были тщательно отдраены, мы усадили начавшее коченеть тело Билла в кресло помощника, и накрыли его обезображенную голову чёрным мешком. Это выглядело ужасно. Потом мы выудили из кармана моего самоубившегося друга початую бутылочку коньяка и очень быстро осушили её.
- Знаешь, что нам надо делать, – говорил я бойцу, – нам надо очень срочно валить отсюда. Это же какая-то сраная планетка, и нам здесь делать нечего.
- Но мы же ещё ни в чём не разобрались, – с трудом скрывая радость, всё же попытался возразить он мне.
- Нечего тут разбираться, – сквозь зубы прошипел я, – достаточно того, что мы потеряли уже двух людей, и потеряли их мы как-то совсем уж тупо и непонятно. А это мне не нравится, но ещё мне больше не понравится, если подобная тупость и непонятность продолжится и далее.
Боец тут же вскочил с места:
- Мне будить остальных? – бодро спросил он. Дело в том, что остальные боевики моего отряда так и находились до сих пор в режиме оздоровительного сна, но любые изменения цели и маршрута по уставу нужно было согласовывать с ними.
- Не стоит, – недовольно прошептал я, – разбудим в пути, а там и объясним, что справились без них. Тогда же и тело Билла скинем в космос…, со всеми почестями…, похороним, как героя, погибшего в неравной схватке… с врагом.
- Но он застрелился, – чуть слышно напомнил мне боец, но, поймав мой взгляд, понял, что эту подробность также не стоит сообщать остальным.
- Заводи кастрюлю, – скомандовал я, – валим!
Боец молнией бросился на кресло, пустовавшее рядом с местом, которое занимал неподвижный Билл. Я забыл сказать, но на нашем кораблике не было пилота, как такового. Грузовые транспортники управляли сами собой, оснащённые весьма продвинутой системой навигации. Человек был нужен только лишь для того, чтобы дёрнуть рычаг «Пуск» либо «Возвращение» – для отправки в обратный путь. Корабль прекрасно пилотировал себя, обходя все возможные преграды и препятствия, и обеспечивая экипажу и, что самое главное — грузу, плавные и безопасные взлёт и посадку. Обычно роль дёргающих за рычаг выполняли специально обученные диспетчеры, но во время этого полёта мы решили, что справимся и без них.
Ну так вот, боец усадил свою пятую точку на соответствующее кресло и дёрнул соответствующий рычаг. Двигатель поперхнулся, смачно откашлялся и... затих. И в этот самый миг заработало устройство связи. Мы получили текстовое сообщение.
«Не улетайте, — гласило оно. Я почувствовал, как по моему лбу заструились ручейки пота, так как мне не составило труда догадаться, кто решил послать нам весточку. Боец, пытавшийся стартонуть наш кораблик, так же весь ходуном ходил от дрожи, читая послание от «бедствующих» аборигенов, — мы умоляли Вас о помощи, но Вы так и не помогли нам. Вместо этого Вы уничтожили несколько сотен наших особей, только ещё подлетая к планете. Спасибо за подкормку для корма, но ею нас вполне достаточно обеспечил прошлый гость, который тоже не помог нам с кормом, как таковым, а, напротив, одна-единственная кормовая особь, доставленная им, почти полностью истребила представителей наших пищевых семей. Чтобы увеличивать количество корма должным образом, необходимо наличие разных по генетическим кодам семей его представителей. У нас осталось очень мало семей корма, и для того, чтобы создать структуру новой семьи, необходима плазма крови, взятой у особи гуманоидного типа. Вы доставили нам несколько таких особей, но при попытке получить искомую плазму, представитель нашего корма, причём, уже оплодотворённый иным кодом, был подвергнут уничтожению со стороны особи Вашего корма. И так как Ваша особь провинилась, мы обязаны были употребить её непосредственно в качестве пищи незамедлительно. Мы в курсе, что Ваш транспорт несёт ещё несколько особей, плазма крови которых поможет нам сформировать коды для новых семей нашего корма. Поделитесь с нами Вашими гуманоидными особями».
Сперва я понял всего того, что было понаписано в этом сообщении. Но, взглянув на смертельно побледневшее лицо бойца, догадался, что до того уже дошёл смысл послания. Я перечитал текст, и догадка шарахнула по моим уставшим мозгам с силой громадной кувалды.
- Мухи, – с ужасом прошептал я, – нам пишут мухи, а вовсе не кровососы-дистрофики…
- Мухи и являются разумной расой Песочно-Цветущей, – продолжил боец.
- А мы…, материал для размножения корма, – брезгливо ответил я.
- Или же… корм, – сказал боец.
- И они хотят жрать, – заметно дрожа, пролепетали мы оба.
Боец ещё несколько раз судорожно дёргал рычаг «Возвращение», но, убедившись в том, что двигатель и не думает просыпаться, зарыдал как ребёнок. В этот миг застрекотало новое сообщение:
«Мы не знаем, кто Вы такие, пришельцы, – печатало устройство, – мы не видели и не слышали Вас, потому и не можем полноценно общаться с Вами. Но нам удалось постичь Вашу орфографию, и мы надеемся, что Вы нас понимаете. Мы уже не просим о помощи, мы заберём её, независимо от Ваших целей. Наши инженеры уже давно проникли внутрь Вашего транспортного средства и обездвижили его, как, наверное, Вы уже заметили. Сейчас инженеры работают над входными заграждениями и через минуту-другую ликвидируют их. И тогда наши армии ворвутся к Вам. Считайте, что корм, доставленный Вами, уже в нашей власти. И, если особи корма не станут сопротивляться, то мы заберём коды для создания пищевых семей из плазмы крови, принадлежащей им, и возвратим движение транспорту. Но, если Ваши особи продолжат вести себя агрессивно, мы потребим их в пищу незамедлительно, и не разрешим двигаться транспорту. В любом случае, спасибо за доставку пищи».
- В-в-вернут движение, – всхлипнул вдруг боец, – они вернут движение транспорту, кораблику нашему! Что нам стоит, дадим им кровушки, да и отвалим!
- Тупица! – заорал я на него. – Мы для них не пришельцы, а корм! Пища, понимаешь? Они вернут движение кораблю и отпустят несуществующих пришельцев, а корм, то есть нас, в этом случае сразу, может, и не сожрут, но на десерт оставят!
Что-то оглушительно загрохотало в области входного люка и луч света, смертельно яркий, ударил из образовавшейся дыры.
- Хватай ручные огнемёты! – приказал я бойцу. – Хрен им, а не кровушка наша!
V. Пир.
Мы жгли мушиные тучи не останавливаясь, а они всё не убывали.- На сколько заряда ещё хватит? – орал я бойцу, пытаясь перекричать треск пляшущего пламени и гул наступающих насекомых.
- А? Минуту-полторы! — орал в ответ боец.
- Отступаем в проём между мониторами! — кричал я. — Там потайной проход сразу к спасательным шлюпкам.
И в этот момент огнемёт бойца выхаркнул последний плевок пламени и умолк, выпуская из своего дула лишь чёрные облачка дыма. Лицо моего сотоварища по прожариванию обнаглевших насекомых исказила маска ужаса. Это выглядело более, чем кошмарно, если учесть, что наши незащищённые физиономии итак раскраснелись от огневого жара. Он оглянулся на меня, одаривая взглядом жалким и несчастным, безмолвно сообщая, что теперь ему уже не успеть доскочить до спасительного проёма между мониторами, где уже возился я с люком потайного прохода. Тучки злобных мух уже плясали вокруг бойца, настойчиво сужая смертельный круг.
- Бросай им Билла! — это было единственное, что я мог придумать для того, чтобы хоть как-то помочь ему. — Пусть отвлекутся, пока его жрут, а ты — прыжком — и сюда!
Боец отбросил уже бесполезный огнемёт, схватил Биллову тушу подмышки, и, то ли сам как-то неудачно споткнулся, то ли окоченевшее тело громилы-боевика было слишком неудобно для подъёма и броска, но вдруг сам боец завалился куда-то набок, размашисто поскользнулся и опрокинулся на спину. Билл тяжёлым бревном сполз на него, основательно придавив беднягу. Мешок с головы трупа куда-то слетел, и. Вероятно, последнее, что наблюдал боец перед своей мучительной смертью — это стеклянный взгляд бывшего коллеги-боевика и липкая струйка неизрасходованной слюны, медленно стекающая из неподвижного рта прямо на его лицо. Впрочем, может быть, боец успел ещё отчасти понаблюдать, как всё это объедают прожорливые мухи. Они ведь долго ждать не стали. Сразу же окутали плотной тучей оба тела.
Пока я вылазил в потайной проход, конечно же, были отлично слышны и понятны вопли, рыдания и мольбы бедняги-бойца. Но я ни на секунду не остановился для того, чтобы попытаться ему помочь. Я даже не обернулся, когда понял, что ему уже не выбраться. О наличии каких-либо понятий типа совести, чести или храбрости думать не хотелось. Потому что хотелось только одного — выжить. А это было ещё возможно, по крайней мере — просуществовать хотя бы лишних пару минут, только лишь в том случае, если никуда не оглядываться и ничего не слышать. И потому-то я уже закупоривался в шлюпке в тот момент, когда ещё последние визги бойца знаменовали его предсмертную агонию, глухо пробиваясь из нутра захваченного мухами корабля.
Это удивительно, но над шлюпками насекомые не поработали, видимо, не догадались, что эти блюдца могут иметь хоть какое-либо применение. Тем лучше, вот он, хоть и мизерный, но всё же шанс на спасение. Двигатель завёлся слёту, и шлюпка с моей подачи пулей рванула ввысь. Тучи мух взметнулись в тот же миг, преследуя меня буквально по пятам и ничуть не уступая в скорости. Когда сила перегрузки начала выворачивать наизнанку моё нутро, ломать кости и кипятить мозг, насекомые, напротив, приобрели второе дыхание. Как будто тяжёлыми молотами, плющили они мою шлюпку со всех сторон, но проверенная электроника никак не желала давать сбой. Но отбиваться от нападавших было нечем, некогда, да и не смог бы я отбиваться при такой нагрузке. Поэтому оставалось одно – мчать вверх, чего бы это не стоило.
И вот уже последнее облако прожорливых насекомых резанул пополам потрёпанный бок спасательной шлюпки. Моё «блюдце» мощным броском вырвалось из атмосферных слоёв на орбиту и… замерло. Мощности маленькой тарелочки с трудом хватило для спасительного броска, но оказалось недостаточно для полноценного бегства.
Эпилог.
Я не знаю, сколько времени кружусь на орбите Песочно-Цветущей планеты. Час, два, сутки, двое – не могу сказать. Двигатели отказали, все приборы, кроме дебильного сканера, отказали. По монитору с трудом могу разглядеть планету, которую затмевают суетливые облака мерзких крылатых аборигенов. Хотя, почему мерзких? В чём они виноваты? Они же понять не могут, что то, что они привыкли кушать, может обладать разумом. Точно так же, как и мы никогда бы не заподозрили разум у созданий, обожающих копошиться в нашем дерьме. Я не знаю, что случилось с остальными бойцами моего отряда. Хотя, почему не знаю? В итоге, их, конечно же, сожрали. Только не знаю, догадались ли мухи угостить их кровушкой местных вампиров-дистрофиков, прежде чем отобедать. Не хочу думать об этом. В последнее время очень хочу есть. Не знаю, на сколько мне хватит кислорода, но раньше я, наверное, подохну с голода. Смешно, летел с провизией, чтобы подохнуть с голода. А провизия ведь вся там, внизу, подо мной…. Подохну с голода…. Или от безумия. Потому что в последнее время сильнее, чем есть, я хочу спать. Но, как только я засыпаю, начинаю слышать чавканья, треск печатного устройства, женский смех, мужские рыдания, визги, чавканья, визги…. А если уснуть всё-таки удаётся, мне снится, что я поедаю арбуз. Большой, сочный, сладкий арбуз. Держу его слабенькими бледными ручками и поедаю…, и ни о чём не думаю. Только об одном – вкусно-сладко-сочно. И вдруг чувствую – что-то холодное упирается в мой затылок…. Нет…. Сначала быстрые и уверенные шаги, потом – холодное в затылок.А мне вкусно-сочно-сла…
Бабах!
И в тот момент, когда моя голова разлетается вдребезги, я просыпаюсь…
