Ночные забавы
- Больше всего он ненавидел состояние, когда надо делать какой-то выбор. Делать прямо сейчас, хотя ни один из его шагов не мог быть правильным на сто процентов. Он даже название придумал - синдром перекрестка. Вот только выбор сделать не успел, ты решил за него…
- Слушай, Макс, хватит эпитафий. Парень был слюнтяй, и меня уже просто тошнило от его дурацких шуточек. Слишком правильные долго не живут, а он явно прибыл к нам с другой планеты.
- Но вот так, ножом в живот, да ещё, чтобы кишки по земле и кровавая пена изо рта...
- Ну не нравился он мне… И давай всё же трезво смотреть на вещи. Когда этот идиот полез заступаться за девчонку, один против троих, притом, что он не супергерой, а заштатный обыватель, исход был ясен с самого начала.
- Не мне тебе объяснять, как можно было всё устроить, ну да ладно, что сделано, то сделано, баста. Однако я оставляю за собой право отомстить.
- Не смеши мои тапочки, ты ведь очень похож на нашего покойника, совершенно не способен таить в себе злобу.
- И тем не менее… Сегодня моя очередь, не так ли?
- Да.
- Отлично. Помнится, ты обмолвился как-то, что люто ненавидишь фэнтези…
- Ууу, чертяка.
- Здесь с моей стороны должен был последовать демонический хохот, однако, боюсь у меня это вряд ли получится, так что просто его представь. Кстати, попробуй угадать название.
- Месть.
- Разумеется. Она будет справедливой и сладкой, кровавой и жутко пафосной, так чтобы у тебя сводило скулы от каждого слова.
- Нехороший ты человек, сам ведь не выдержишь.
- Ничего, я буду очень стараться…. Тс-с-с…
В коридоре послышались шаги, за прозрачной дверью промелькнул силуэт в белом халате. Некоторое время в палате висела напряжённая тишина. Непроглядной осенней тьме за окном стало мало улиц спящего города, она просочилась сквозь стекло, медленно вползла внутрь, обволакивая душным плотным покрывалом.
- Макс, заснул что ли?
- Не дождёшься… Ну, держись, убийца.
Поначалу слова рождались в муках, медленно воспаряли к потолку и исчезали бесследно, но затем тесно переплелись друг с другом, набрали силу и заставили с собой считаться, будоража воображение. Тьма испуганно отступила.
«В тишине предрассветного часа, в размытых очертаниях нарождающегося летнего дня степенно шествовала одинокая фигура. Края серого балахона почти касались земли, капюшон безвольно покоился на сгорбленных плечах путника.
Ни дуновения ветерка, ни живой травинки, ни деревца, ни даже обычного камня – ничего вокруг. Только бескрайняя унылая равнина, словно подметённая гигантской метлой. Резной посох в правой руке человека неторопливо отмерял путь, уверенно попирая мёртвую растрескавшуюся землю.
Бледно-голубые выцветшие глаза путника устремлены были вдаль, туда, где меж редкими белыми облаками должен был появиться первый луч солнца. И вот, урочный час настал: горизонт вспыхнул, упругая волна жара обдала человека, страшное, фантасмагорическое светило быстро увеличивалось в размерах, занимая собой полнеба.
Тут же, по воле невесть откуда взявшегося ветра-военачальника, пришли в движение облака-солдаты и резво побежали по синему полю брани. Поначалу разрозненно, затем, сбившись в сплочённые отряды, а под конец переформирования - целые армии кучевых облаков устремились вперёд, постепенно создавая сплошную оборонительную полосу между яростно палящим солнцем и маленькой сгорбленной фигуркой, застывшей посреди пустоты, безмолвия и нестерпимого жара, от которого плавилась и спекалась под ногами почва.
Путник стоял, сжимая в руках посох, и, не мигая, наблюдал за облаками. Глаза его слезились. Влага мгновенно испарялась, оставляя на впалых щеках солёные дорожки. Длинные седые волосы развевались, уступая напору горячего воздуха. На изрезанном глубокими морщинами лбу проступали едва заметные капельки пота.
Облака явно одерживали победу в небесах, а на бренной тверди в свои права вступала тень. Многострадальная земля, казалось, стонала от облегчения, едва ощущая ласковое прикосновение благодатной тени, которая стремительно пронеслась чёрным вороном и взяла под своё крыло одинокого путника.
Человек покачнулся, но устоял на ногах, пристально всматриваясь вдаль. В тусклых глазах его читалось напряжённое ожидание, несколько томительных минут спустя сменившееся радостью. Старец с трудом сделал первый неуверенный шаг, будто выдирая ступню из земли, второй шаг по ещё дымящейся раскалённой тверди, третий…
С высоты птичьего полёта он был почти незаметен. Серая хламида сливалась с безрадостным пейзажем, тень неотступно сопровождала человека. Облака неторопливо ползли по небу, сдерживая яростные атаки жестокого светила и приноравливаясь к размеренному шагу путника. Впереди, на грани светотени, проступали в воздухе очертания величественного замка: поначалу, из дрожащего марева показались остроконечные сверкающие шпили, затем башенки, с узкими бойницами и мощные стены крепости. С грохотом и лязганьем цепей опустился подвесной мост, поднялась железная решётка, по брёвнам простучали копыта тяжёлой конницы. Небольшой отряд человек в десять выметнулся из замка и, растянувшись цепочкой, устремился к путнику.
Шлейф пыли тянулся за отрядом, высоко взлетали сухие комья земли из-под копыт вороных коней. Доспехи воинов, словно гигантские зеркала, неистово сверкали на солнце, ослепляя. Наконечники длинных копий, точно миниатюрные сверхновые, вспыхивали над рыцарями. Старец неторопливо шёл вперёд, бросив лишь один короткий взгляд ввысь.
Отряд приближался, видно было как устали кони под тяжестью седоков и прессом бессердечного светила, как испарялись клочки выступившей пены, не долетая до земли. Уже можно было различить герб на прапорах и латах воинов – стилизованное изображение солнца, когда на всадников легла тень. И сразу исчез блеск доспехов, пропало очарование от красивой скачки. К путнику неслась смерть – неумолимая, скорая погибель на кончиках копий, которые смотрели теперь не в небеса, а прямо в сердце старца.
Зловеще завыл ветер, мгновенно сгустились и почернели тучи, нависая. Сверкнуло где-то в глубине грозового фронта. И снова разряд. Явственный запах озона разлился по равнине.
Первый удар молнии пришёлся под копыта вырвавшегося немного вперёд красавца коня. Жеребец споткнулся и перевернулся через голову, придавив всей своей массой вылетевшего из седла воина. Громко хрустнуло. Ослепительные вспышки последовали одна за другой. Булатные доспехи рыцарей стали прекрасным проводником электрических разрядов. В сухом ионизированном воздухе раздались короткие человеческие крики, жалобное ржание лошадей и грохот падающих дымящихся тел. Но всё это потонуло в раскатистом громе, словно в накатившей волне прибоя.
Последние отголоски грозы затихли, однако хмурые хляби небесные так и остались на замке, наступила абсолютная тишина. И в этом вакууме, давящем на нервы, отчетливо разнёсся скрип подъёмного механизма моста.
Путник неспешно шёл вперёд мимо поверженных воинов. Рассеянный взгляд скользнул по изящному шлему, валяющемуся в пыли, перетёк на недвижимого рыцаря и задержался на мгновение. Русые волосы обрамляли совсем ещё молодое безусое лицо, искажённое мучительной маской смерти. Старец вздрогнул, в водянистых глазах его промелькнуло что-то похожее на чувство сострадания, и тут же этот призрак истончился, пропал безвозвратно, уступив место холодному безразличию.
Он вскинул голову и охватил взглядом замок. То и дело мелькали между каменными зубьями крепостной стены шеломы солдат. Разносились зычные приказы командиров, топот сапог. Послышались изумлённые возгласы.
Тень накрывала крепость, просачивалась на стены и во внутренний дворик, скоро весь замок погрузился во тьму. Сумрак сгустился, стал почти осязаем, ломкие тени подымались с земли, приобретая объём и контрастность. Неподалёку от старца сгусток тьмы медленно перетёк в плотную фигуру высокого воина. Глубокий тяжёлый вдох всколыхнул серые звенья искусной кольчуги, укрывавшей широкую грудь, левая рука легла на эфес хищно изогнутой сабли в потёртых кожаных ножнах. Сквозь прорези шлема на путника уставились пустые глазницы.
Поднеся сжатую десницу к сердцу, воин опустился перед старцем на одно колено, склонил голову. Поднялся, и на странном гортанном наречии что-то спросил уважительно. Ответом ему послужил едва заметный кивок. Ожившая тень коротко поклонилась и обернулась к стройным рядам многотысячного войска, выросшего у стен крепости.
В гробовой тишине прозвучал короткий приказ в одно слово. Шеренги дрогнули, повернули к замку, всколыхнулись острые копья и круглые деревянные щиты. Содрогнулась земля под тяжестью множества сапог. Шаг перешёл в бег, молчание - в боевой многоголосый клич. Со стен крепости посыпались камни и стрелы.
Старец последовал за наступающими войсками, бесстрастно взирая на происходящее. Первый ряд воинов добрался до канала, опоясывающего крепость. Восставшие тени мгновенно обрели двухмерность, скользнули по дну глубокого обмелевшего рва, упали на стены и, удлинившись, перевалили через зубья крепостной стены. Сверху раздались яростные крики, звон оружия, глухие удары по щитам. Вскоре, звук боя переместился в глубь замка. Последние ряды штурмующих теней проникли в крепость, оставив за собой поле, бесцельно засеянное стрелами, что так и не смогли найти себе живую податливую плоть…»
На улице моросил дождь, тяжёлые капли изредка бухали по карнизу, ветер проверял на прочность облезлую оконную раму. Жалобно скрипнула койка.
- Да-а, Макс…
- Сдаёшься?
- Я принимаю бой. Конечно, это сражение на чужом поле, но тем почётнее будет победа.
- Ха, мечтай-мечтай.
- Ну, держись, поборник слюнтяев…
Негромкий голос сразу же заполонил всю палату, он завораживал, точно свирель заклинателя змей. Красивый тембр и умелые интонации всецело поглощали внимание, вынуждали жадно вслушиваться, чтобы не пропустить ни единого живительного слова.
«Путник неумолимо приближался к воротам замка. Опустился подвесной мост, поднялась решётка. Следуя коридором из сумеречных воинов, старец прошёл во внутренний двор. На плотно подогнанных каменных плитах запекалась свежая кровь, но ни тел защитников, ни их оружия не было. В мёртвой тишине из строя шагнул воин в серой кольчуге, коротко поклонился и сказал несколько слов на своём наречии, указывая рукой на детинец, который возвышался напротив ворот крепости. Старец проследил за указующим перстом, и чуть кивнул ожившей тени.
Вздох облегчения пронёсся по шеренгам выстроившихся воинов, когда между облаков мелькнуло солнце. Тучи быстро таяли, без боя сдавая укреплённые позиции в небесах. Светило обрушило тяжёлый разящий удар по внутреннему дворику крепости, разметав воинство тьмы.
Путник приблизился к мощным дверям детинца, коснулся медного кольца. Створка со скрипом отворилась, безвольно пропуская чужеземца. Длинный коридор привёл старца в огромный зал, блистающий золотом и серебром в свете бесчисленных свечей. В дальнем конце высилось кресло, богато украшенное драгоценными камнями. По сторонам замерли, опираясь на мечи, два высоких воина, закованных в тяжёлую броню. Путник медленно двинулся к трону, жадно всматриваясь в суровое лицо грузного мужчины в тунике и багровом плаще, восседающего в кресле, стараясь поймать его взгляд.
Удалось. Мужчина вздрогнул, отчётливо проявился на его побелевшем лице уродливый шрам, пересекающий правую щёку. Вставшие дыбом чёрные как смоль волосы едва не сбросили символ княжеской власти – тонкий серебряный ободок с крупным алым рубином. Но мгновение спустя князь взял себя в руки. Предательская дрожь в руках унялась, он потянул из ножен меч, вставая с трона, но вдруг замер в неестественной позе, словно окаменев под взглядом непрошенного гостя.
– Проклятый колдун, ты ничто без своей магии! – гулко и как-то сдвоено разнеслось по залу. Стальные статуи, потревожившие тишину одинаковым, почти одновременным возгласом, сделали шаг вперёд и тоже застыли. Синие ледяные глаза воинов сквозь узкие прорези глухих шлемов с ненавистью уставились в измождённое лицо старца.
Путник молча отбросил в сторону посох, распрямил плечи и рванул рукой балахон. Серая ткань заструилась волнами и улеглась к его ногам, явив миру рельефный голый торс и широкую грудь взрослого мужчины, но никак не старика. Крепкий ремень удерживал добротные кожаные штаны и саблю чужеземца. Пустые ножны последовали за посохом. Сделав два быстрых взмаха крест накрест обнажённым клинком, человек осторожно двинулся вперёд, неслышно ступая босыми ногами по холодным мраморным плитам зала.
Воины шевельнули руками, недоверчиво переглянулись и, крепче перехватив длинные мечи, по широкой дуге стали синхронно заходить с двух сторон, тяжело грохоча коваными сапогами. Сблизившись с чужеземцем, рыцари, словно зеркальные подобия, провели мгновенный выпад, невероятно быстрый, учитывая вес булатных доспехов. Клинки очертили два полукруга сверху вниз и чуть наискосок, стремясь разрубить человека от ключицы до пояса.
Полуголый иноземец резким движением ушёл от страшных выпадов, и нанёс мощный восходящий удар саблей по забралу одного из близнецов. Сорванный шлем жалобно зазвенел по полу, откатившись к трону. Мгновением позже к нему присоединилась голова рыцаря.
Обезглавленный труп ещё стоял, когда грудь чужеземца пронзил меч, и острая боль затопила сознание. Оставшийся противник ударил мечом, как копьём, сжимая рукоять двумя руками. Путник выпал из реальности, но тело исполнило команду мозга, отданную за долю секунды перед погружением в небытие. Сабля с силой вонзилась под левую руку рыцаря, пробила кольчугу, прикрывающую сочленение доспеха подмышкой, и глубоко вошла в тело.
Очнувшись, иноземец обнаружил себя стоящим на коленях и успел насладиться редким зрелищем. Два трупа, закованные в броню медленно оседали на белоснежные мраморные плиты детинца. Даже будучи в объятиях смерти, рыцари двигались слаженно, грохот упавших тел заполонил всю залу. Когда затихло испуганно заметавшееся под высокими сводами эхо, путник взглянул на кровоточащую широкую рану в груди. Криво усмехнулся.
Насытившаяся хищная сабля и упрямый меч мирно лежали рядышком, выскользнув из тел под напором горячей крови.
Чужеземец поднял голову и наткнулся на безумный взгляд окаменевшего князя. По щеке владетеля катилась одинокая слеза. Лицо путника просветлело, взор прояснился, с трудом разлепились обескровленные губы.
– Враг, твои славные сыновья мертвы, радость и смысл твоей жизни погибли... Такая жизнь мне не нужна, червяк, оставляй её себе. И не обольщайся, пока я дышу, ты всё ещё в моей власти... Ради этой Силы я прошёл долгий путь и сейчас плата за неё мне кажется такой ничтожной…
Стоя перед князем на коленях, чужеземец победно улыбнулся, наблюдая, как в глазах владетеля появляется осмысленное выражение, как поднимается из самых тёмных уголков души всепожирающая ярость, как тщетно вздуваются жилы на руках и на шее в напрасной попытке разорвать невидимые путы.
– Вижу, яд уже начал действовать, теперь и ты ощутишь на себе это тяжкое бремя, – затихающим голосом, в полузабытьи произнёс путник, медленно заваливаясь на бок. – Я буду ждать тебя...
Едва чужеземец замер на полу в луже собственной и чужой крови, князь обессилено упал в кресло.»
Где-то вдалеке зудила автосигнализация, лениво перебрехивались псы, время от времени на потолке мелькали отсветы фар проезжающих машин. Со скрипучей койки у окна донеслось деликатное покашливание.
- Да не сплю я не сплю… Слушай, ты прямо маньяк какой-то, опять главного героя прикончил.
- Ха, ты ж сам декларировал, что месть кровавая, по-моему, это условие соблюдено в точности.
- Сколько ехидства в голосе, ужас. Верно, надеешься - действу конец?
- Тема раскрыта, концовка ясна, дальше двигаться не-ку-да.
- К огромному для тебя сожалению, законы жанра таковы, что зачастую смерть здесь только начало, а жажда мести не знает границ.
- О нет…
- О да!
Звуки улицы оказались заживо погребены под новым всесокрушающим обвалом слов.
«По тонкой ниточке подвесного моста, перекинутого через широкое ущелье, двигалась одинокая сгорбленная фигура в сером ниспадающем рубище. Резной посох с опаской упирался в очередную полусгнившую доску. Мост раскачивался на ветру, с натугой скрипели толстые просмолённые канаты, но путник, не останавливаясь ни на секунду, размеренно двигался вперёд.
Резкий порыв ледяного ветра отбросил длинные седые пряди спутанных волос с его лица, приоткрыв косой багровый шрам на правой щеке. Сквозь густой туман, поднимающийся со дна глубокой пропасти, стали проявляться очертания гигантских ворот, преграждающих путь в недра гранитной скалы. На небольшой площадке перед вратами застыл огромный цепной пёс с тремя головами. Он пристально наблюдал за приближающимся путником.
Едва человек ступил на площадку, пёс вышел вперёд, гремя толстой цепью и утробно рыча. Путник остановился, равнодушно взглянул на огрызающуюся тварь. Страж ворот жалобно заскулил, точно нашкодивший щеночек и, поджимая змеиный хвост, торопливо убрался с дороги.
Человек подошёл к вратам и коснулся массивного кольца. Гора вздрогнула, на уступ посыпались мелкие камешки, по ущелью пронеслись отзвуки сошедших каменных лавин. Ворота медленно распахнулись, пахнуло гарью и жаром.
Путник сделал первый неуверенный шаг, пытаясь поймать уходящую из-под ног твердь, второй шаг по растрескавшейся земле, третий…»
Максим проснулся, точно вынырнул из тёмного омута и тут же покрылся холодным потом – опоздал?! Спустя пару долгих мгновений он понял где находится и облегчённо выдохнул. Всё-таки многолетняя привычка вставать спозаранку накрепко засела в подкорке. Массаракш-и-массаракш!
В окно лился холодный унылый утренний свет, бледно-зелёные стены палаты нагоняли тоску. Он вздохнул и закрыл глаза, с улыбкой вспоминая прошедшую ночь. Последнее слово осталось за ним, а значит и локальная победа. Битва продолжалась допоздна, однако спать совершенно не хотелось. Максим посмотрел на часы – всего лишь без четверти семь.
Какое-то время он просто лежал, ни о чем не думая, разглядывая неровный потолок, затем взгляд его перетёк на стену и зацепился за суетливую муху, что нервно потирала лапки и бесцельно бегала кругами. Видно это занятие ей скоро наскучило – она оторвалась от стены и угрожающе жужжа, потащилась прямо на него, на полдороге резко изменила направление, заложила крутой вираж и лихо приземлилась на подоконнике.
Только сейчас Максим с удивлением подумал, а откуда, собственно здесь взяться этой крылатой живности? Дверь закрыта плотно, форточка… оказалась открытой. Очень странно, он отчётливо помнил вчерашний промозглый вечер, злобное завывание ветра, дребезжание стекла под его напором… нет, форточка была закрыта, и это совершенно точно.
Тяжко вздохнув, он откинул одеяло. Ёжась от холода, быстро натянул штаны и рубашку, нащупал тапки и прошлёпал до окошка. Муха при его приближении резко подхватилась в воздух, со всей дури приложилась лбом о стекло, ещё и ещё раз, поднимаясь всё выше и выше и, наконец, вырвалась на свободу.
Максим с наслаждением вдохнул утренний воздух, пытаясь смотреть сквозь туманную дымку. Или это смог? Хотя какая разница… Впереди был утомительно долгий день, сводящий с ума бесконечно тянущийся тоскливый вечер в ожидании гостеприимной ночи. Он прикрыл форточку, и устало присел на скрипучую не застеленную койку у окна.
