Сообщений в теме: 99

[Putnic]

Повешу на стенку позора

[Wrundel]

Повесь Экзекутора с его шельмованными постами. Твоя пионерсая грамота уже обесценена и девальвирована, чему я рад. А вот с тф повесить пост Экзекутора сложнее.

[Putnic]

Повесь Экзекутора с его шельмованными постами. Твоя пионерсая грамота уже обесценена и девальвирована, чему я рад. А вот с тф повесить пост Экзекутора сложнее.

Пусть Им занимается тот кому он стучит))

[Wrundel]

Пусть Им занимается тот кому он стучит))

А ты понимаешь, что теперь, когда цЫфровая синусоида низвеглась на сезонку, нас всех ждёт цифровизация по самому жёсткому сценарию - комический концлагерь с космической дисциплиной, или наоборот: космический концлагерь с комической дисциплиной?

[Putnic]

А ты понимаешь, что теперь, когда цЫфровая синусоида низвеглась на сезонку, нас всех ждёт цифровизация по самому жёсткому сценарию - комический концлагерь с космической дисциплиной, или наоборот: космический концлагерь с комической дисциплиной?

Все так , как запланировано... процесс уже управляет людьми)

[Ctapk]

На всякий случай и тут и там отмечусь
Ctapk - Суд Чести

[Putnic]

На всякий случай и тут и там отмечусь
Ctapk - Суд Чести

это отлично и здорово и мне во всяком случае обязательно нужно читать...
Даже не знаю только как быть теперь. Мы же не договорились ни о сроках ни о времени. Я вообще считай сдулся пока ожидал. Никто же словом не обмолвился...

[Ctapk]

13 января. Старый Новый Год!

«Солнце» и «Луна».

«В этом спектакле Солнце Амонетерасу окрасило верхний край декорации деревьев и деревни . Она подглядывала из за занавеса за Аменодзумэ на которую сошел дух рассвета. Амэ обнажила грудь и распустила шнурки своей юбки до тайного места светясь и танцуя в шевелящихся на утреннем ветру листочках. Богине Солнца нравилось подглядывать за Амэ , а девушка смеялась , танцевала и искрилась в отражениях и пел петух и сам Футодама шептал предсказания в гротескной игре светотени на рельефе разгорающегося дня».
Нога зацепилась за кочку и лапша из мыслей заваренная на созерцании рассвета разлетелась по пыли тропинки и примыкающим лопухам, шлепанец соскочил с ноги совершив прыжок в четыре с половиной оборота и вошел в крапиву без брызг. Звякнул пустой эмалированный бидончик, крышечка слетела, начертила с характерным звуком на пыли две пересекающиеся окружности очень похожие на символ свадебных колец.
Клапан Кислорода Четыре вздохнул, отер о шорты крышечку и чертыхаясь полез в крапиву за шлепанцем. Руку зажгло от крапивы - аллюзия нахлынула снова...
«Богиня солнца обожгла руки мужа вытаскивающего ее из пещеры ночного затворничества».
«Женится тебе надо парень» , - подумал Че. Так его звали все. Полное имя знали только в банке , в паспортном отделе миграционной службы и ещё его так называла мама. Когда мама сердилась то всегда называла Че - Клапан Кислорода Четыре, через силу произнося сложное сочетание слов. Он прогнал тоскливые-грусные мысли про детство на астероиде. Ему было пора принимать решение о своём будущем , а прошлое тянуло его в глубь бесконечно структурирующегося фрактала; за каждым слоем которого отрывался новый ещё боле глубокий ...
И будто бы еще одним знаком режиссера спектакля его окликнул голос из за невысокого кривенького забора, - чтой мылый рубь нашёл?
Бабка смотрела беззлобно и пристально, как смотрят на людей старики уже не заботящиеся о чужом мнении, зато имеющие свое в избытке.
-Здравствуйте Марфа Захаровна, Че широко улыбнулся, вместо того что бы вздохнуть. У него был натренированный на астероиде язык тела, и он не хотел давать повода для бесконечных нравоучений старухе. А ей не нужен был повод для нравоучений , поэтому он просто опередил ее, - свататься иду Марфа Захаровна!
- К кому же это?!! В глазах бабки загорелся огонёк.
- К вам Марфа Захаровна! Люблю вас больше жизни! Как воду люблю Марфа Захаровна! Не напиться мне из этой чаши никогда.
- Иди отсюда малохольный! Вот я тебе, - и бабка погрозила ему лопатой. Все знают, вы все с астреодив долбанутые. Че изобразил руками сердечко и послал его в сторону старухи. Бидончик звякнул отправленным в чат сообщением.
- Придурошный... Че прибавил шагу.. - К Синициным идёшь?
- Не.. , соврал Че , - к Любке

Сцена медленно сдвигает декорацию со старухой.

- Скотолюб! Жили бы себе и дальше на своих астероидах, а Землю оставили в покое. Прилетают – прилетают… природу им подавай , красоты всякие и курорты. Мы на нормальные курорты ездили. К морю. На экскурсии . А эти сразу жить и девок наших замуж звать. Как будто у нас тут инкубатор девок на Земле.
- Нитинанкайган , южная страна восходящего солнца Марфа Захаровна.
- Че-го-о?
- Там я найду свою Амоте.
Че начал напевать, и припустил проч, унять бабку было невозможно.
Фоном звучит музыка, Че напевает:

Пустите меня в космопорот на плазме подвигаться.

С диспетчером встречи, невнятные речи, и это не лечит.

Пустите меня в космопорт на плазме подвигаться.

Я сам по себе, я навеселе, на лайте подвигаться

Гиперпривод истратил на тех, кто вовсе не ценит.

Ты любишь меня, но у меня же нет кредов.

Я не хочу выяснять сегодня на что ты обижена.

Мной правит космос и я хочу слегка подвигаться.

Вселенная звезд, океан - и я в них ныряю.

Ты хочешь со мной связи, но я тебе не доверяю.

Не-не-не, Давай, не трогай ты меня,

Ведь я стыкуюсь сам, я роботам не доверяю

Пустите меня в космопорот на плазме подвигаться.

С диспетчером встречи, невнятные речи, и это не лечит.

Пустите меня в космопорт на плазме подвигаться.

Я сам по себе, я навеселе, на лайте подвигаться…

Пелось отлично и он не заметил как снова отдался на волю мыслям, как делал всегда совершая автоматические заученные движения когда швартовал свой молоковоз или ухаживал за животными на ферме астероида.
« Человек такое существо, которое не думает всегда. Он делает это время от времени, иногда, в мгновенья озарений знает о себе все, а иногда даже не знает где он. Еще забавнее он путает мысли и собственные фантазии. В голове всегда рисуются фантастические пейзажи и перспективы. Сознание на теневых токах их чудно интерпретирует, заполняя пустующие места логистическими символами и дофаминовыми приколами».
Он шёл по тропинке. шлепки шлепали по пяткам. Пустой эмалированный бидончик позвякивал, когда ноги сбивались с шага натыкаясь на неровности. Он искал дом с разросшимся во все стороны доярышником. В земном путеводителе было сказано : « доярышник не разрастается где попало. Только у дома знатной молочницы».
«Приколист какой то писал» . – подумал Че, уже разбираясь шутках землян. А может это просто многуровневая семантическая анаграмма, которая не просто, а которая как раз наоборот упрощает усваивание новой информации на старые языковые дрожжи»
Тут он чуть не прошел дом Синициных, потому что ноги уже нацелились на дом Любки.

- Чумовая стилизация под старину! Че поздоровался, сразу обращаясь с комплиментом к мужчине на крыше дома. Тот сидел на коньке и методично пристреливал гвоздометом длинную доску.
Окна маленькие, какие бывают в деревенях у домов старой постройки, когда нужно было бы речь тепло зимой. Милые , тронутые временем резные ставни. На них краска смешала слоями время. Время не выдержало и краска полопалась и облупилась в местах где время легло не ровно. Стены по которым так удобно было цепляться плющу помнили руки которые их выложили. Тут и там были следы человека сложившего этот дом.
Крыша нависала сверху той решимостью старины и принципов, что наверное нигде уже сейчас не встретить. Серая дранка которую во многих местах недавно исправили свежими колотыми дощечками.
– Стоит наверно кучу денег?
- И труда, прокряхтел мужчина всаживая очередной гвоздь и махнул в ответ на приветствие гвоздометом .
«Угрожает», подумал Клапан Кислорода Четыре. « Минотавр - Идзанаки. Не таких видывали»
Взгляд упал на крыльцо... Он просто закрыл глаза потому что понял мимолетное и ускользнувшее и даже хотел сделать следующий шаг. Только понятое вдруг кольнуло внутри, и Че не мог решить в какую сторону сделать этот шаг... Ему казалось правильным придти сначала к Синицыным.

Тоня стояла на крылечке и солнце светило ей в спину, через застекленную цветными стеклами веранду. Вокруг нее светилась одежда и волосы ее. Светлые, свитые в красивую косу светились искорками. В руках она держала такой подходящий и такой нужный в этой ситуации глиняный кувшин. И молоко в нем было теплое с тонким слоем сливок.
А Че смотрел как эффектно просвечивает ее платье в проеме открытой двери веранды.
Всё это было предельно правильным и истошно красивым. И тогда он звякнул бидоном по хрустальной тишине взял у Тони кувшин и стал жадно пить…
Крышка опять упала, он покосился на крышку глазами, а то легла плашмя и не каталась.
Он облил футболку молоком. Он отнял кувшин от лица. Он продемонстрировал дурацкую улыбку в окружении молочных усов и стекающих по подбородку капель.
- Привет… Классное молоко. Вкусное, - вытер бороду майкой.
- Здравствуй Че, волшебным голосом сказала Тоня, и волшебно улыбнулась.
Тогда он поднял крышку, протянул ей бидончик и громко и по-хозяйски сказал, - крышку сполоснешь? И Тоня пошла ополаскивать крышку и наливать молоко, такая вся красивая.
Тогда отец загремел на крыше, потому что стало понятно – до этого на крыще было тихо, и появился откуда-то сбоку.
- Ты же на ферме вырос? На астероиде. Там у вас и быки серьезные и сами вы говорят умелые? Вон у тебя и ручищи какие и ноги крепкие. Поможешь бычка зарезать?
- Помогу. « Вся жизнь будет такая правильная и к месту, как все это. И даже яд у него по делу» - подумал Че . - Где больной?
- Он здоровый!
- Я понимаю, скальпель 17 есть?
- Есть, криво улыбаясь сказал отец Тони…
- Я налила молоко, - волшебный голос снова сделал мир немного счастливее.
- Подожди дочка, мы сейчас вернется.. Мы на минутку. Мы на минутку? – Обратился отец к Че.
- Она не дала мне нить, - сказал Че.
- Не понял.
- Пошли, на минутку.
Он изобразил доярку с бидоном, напевая женским голосом, ссутулясь и тяжело играя бедрами:

А помнишь вечер, а помнишь вечера..........
Конечно помнишь, мы были без ума...........
Ты был влюблен, и смотрел в мои глаза......
А я с тобою счастлива, будто в небесах...
Краем глаза Че заметил как поползли вверх брови у Тониного папа.
«Дурень. Гормоны генные процедуры и зерновой откорм и музыка в хлеву давно сделала из селькохозяйственных животных конкурентно на все способный вид»
Надрез был быстрым. Кровь потекла вниз по шее медленными толчками и тогда он специально задел лезвием нерв . Бык дернулся, и упал на колени. Че выждал немного, наблюдая за расползающимся пятном , медленно ввел скальпель под лопатку и провернул за выступ. Бык замер, подрагивая задними ногами. Тонин папа долго заворожено смотрел на выползающее сзади дерьмо…

- Какие деньги, - теплый взгляд мужчины намазывал его толстым слоем масла. - Тоня проводи парня. Вот помог так помог. Мастер.. Как он его… как. Я моргнуть не успел.
- Спасибо, я пойду…
- Приходи вечером, посидим в узком кругу. У меня наливочка есть.
- Спасибо. Че повернулся и неожиданно для себя шлепнул, такую красивую Тоню - по заднице. Все засмеялись, и никто не позвал второй раз резать быка.

Тот же покосившийся забор. Ближе к вечеру.
- Что отвадил тебя Синицын то? Ты же родился - считай под забором. Подкидыш несчастный. Мне соседка все рассказала, у ей дочь в паспортном столе работает. Тебя же корова вырастила! Ты же идиот придурошный! И плевать всем на твои навозные кредитки.
- У нее был хороший логистический имплант. Кристаллическая память и ученая степень по ксенобиологии.
- Чавось?
- Она была хорошей матерью Марфа Захаровна.
- И имя то у тебя какое дурацкое – Клапан Кислорода Четыре!! Бабка засмеялась.
«На ворону похоже - земную»: подумал Че.
- Родители погибли на ферме при разгерметизации, когда мне было 4 месяца. Метеорит пробил полимерный купол .Меня нашла на техническом обходе корова. Запомнила табличку на панели приборов.
- Эвона как… Выходит правда корова выростила. Как маму то звали?
- Буренка, Марфа Захаровна. Буренка.
- А кормила то из бутылочки или так, сиську сосал? Бабка была на вершине счастья…
- Наверно сам сиську сосал, зато сразу четыре штуки Марфа Захаровна. На станции стерильно.
- Любки дома нету. Любка на речку пошла. Проститутка.
- Не хотите со мной на речку Марфа Захаровна – голенькими купаться?
- Иди отсюда – скотолюб! Мы работали как проклятые всю жизнь за клочек земли к старости… А эти прилетают со своих содомитских астероидов.. скотолюбы.. скотолюбы..

Че пошел к реке.
« Вечер красил фантастическими тонами декорации природы. Заросли бамбука гротескно исчерчивали виднеющуюся за ними водное зеркало. Словно прикрывая речку циновкой. Деревья источали аромат остывающего дня и тени приятно касались прохладой. Было тихо. Белое платье лежало на берегу и Че сел рядом с ним. Он почувствовал нежный запах и дотронулся до ткани с простыми выцветшими цветочками. Ткань была очень мягкой и Че положил его на колени. Цукиеми пела, тихо и нежно . Слова текли по воде и в них звучало ее дыхание.
« Закончив петь она заиграла на струнах и принялась танцевать. Прикасаясь к поверхности воды белыми пальчиками ног. Проносилась подле рыбака касаясь его лица волосами и улыбалась ему. Она взлетала и опускалась над деревьями , скользила между бамбуковых зарослей и цветами сакуры. Музыка заполняла все пространство вокруг и рыбак Гай-Руко любовался ей, восхищенный и удивленный. Ему казалось, он спит и ему снится прекрасный сон»…
- Но рыбак остался один, прошептал Че. Иллюзия Луны ускользнула от него. Ему не досталась Цукиеми. И ждала его долгая дорога на запад в страну ночи и восьми грехов Сусаноо…
Люба вышла из воды. Ее тело было прохладным и таким горячим… И всю ночь в открытое окно вливался аромат доярышника у дома Любы.
« Красная таблетка или синяя» - всю, ночь думал Че.
Утром Че улетел на ферму Мюллера. На остероиде его ждали девченки: добрые глаза, черно-белые пятна, четыре соска и ежедневная утреннаяя и вечерняя дойка.
Пс. Тоня и Люба приехали на ферму Мюллера через неделю. Астероиды не запрещали многоженство.

[Wrundel]

сраный недогруз страницы убил весь набранный текст, так что ещё надо будет подождать, Путник.
Переплетение лирического настроения Четвертого Клапана Кислорода, ныряющего в иллюзорный японский эпос, одухотворение того, чего ещё не знал, родившись не на Земле, тем, что когда-то прочёл с помощью мамы Бурёнки. Хотя для выращивания 4 месячного малыша нужна не только корова, но и андроидная модель о двух верхних манипуляторах. Скороее всего Че не договаривал и в паспортном столе, при заполнении визового бланка и декларации. Троллинг понятен - остановить старушечий мозг, съедаемый своими же собственными тараканами, оставляющий на выходе только остатки яишницы из с трудом спасшихся нейронов после бурного забега тараканов по сусекам памяти бабы Марфы Захарны. Такое торможение может вызвать только резкий вброс, не имеющий шансов войти в Марфу полностью и в то же время отзвучкой старинных тайных желаний эхом проносящийся по пашне сознания старухи, готовой к освоению новостей и сплетен. Пока всё.

Сообщение отредактировал Wrundel: 22:09:29 - 14.01.2021

[Джонатан]

Когда читал миниатюру Путника, как-то само собой возникло ощущение, будто читаешь Довлатова. Видно, он очень нравится автору. Я бы даже сказал, что в некотором смысле "Зона", с ее луной, Фиделем и Тонечкой, оказала какое-то магическое воздействие, что ли.

Но это, конечно же, так, детали. Несомненная удача автора, на мой взгляд, то, что ему удалось воссоздать такую же атмосферу. Очень по-довлатовски получилось. Правда.

— Вот так климат, — сказал Рудольф, — похуже, чем на Луне.

— Ты на Луне был? — спрашиваю.

— Я и в отпуске-то не был, — сказал Рудольф.

— Ладно, — говорю, — потерпи еще минут сорок…

Я стоял под вышкой несколько минут. Затем направился к шестому бараку. Я шел мимо косых скамеек. Мимо покоробившихся щитов с фотографиями ударников труда. Мимо водокачки, черный снег у дверей которой был истоптан...



***



Мы прошли через казарменный двор. Новобранцы занимались строевой подготовкой. Командовал ими сержант Мелешко. Завидев нас, он живо переменил тон.

— Что, Парамонов, — заорал сержант, — яйца мешают?!.

Отец Парамонова был литературоведом. Маршировать его сын не умел. Гимнастерку называл сорочкой. Автомат — ружьем. Кроме того — писал стихи. С каждым днем они звучали все похабнее…

Затем мы отправились через поселок в сторону кильдима. Около почты встретили леспромхозовского фельдшера Штерна. Фидель подошел к нему. Сорвал ондатровую шапку. Зачерпнул снега и опять надел. Мы шли дальше, а по лицу фельдшера стекала грязная вода.

Потом мы зашли в кильдим и спросили у Тонечки бормотухи. Она сказала, что дешевой выпивки нет. Тогда мы закричали, что это все равно. Потому что деньги все равно уже кончились.

Она говорит:

— Вымойте полы на складе. Я вам дам по фунфурику одеколона…

Тонечка пошла за водой. Вернулась через несколько минут. От бадьи шел пар.

Мы сняли гимнастерки. Скрутили их в жгуты. Окунули в бадью и начали тереть дощатый пол. Мы с Балодисом работали добросовестно. А Фидель почти не мешал.

Потом мы выпили немного одеколона. Мы просто утомились ждать. Он страшно медленно переливался в кружки.

Вкус был ужасный, и мы закусили барбарисками. Мы жевали их вместе с прилипшей к ним оберточной бумагой.

Тонечка сказала: «На здоровье!»

Латыш Балодис подмигнул ей и спрашивает Фиделя:

— Ты бы мог?

А Фидель ему и отвечает:

— За миллион и то с похмелья…

Когда мы вышли, было уже темно. Над лесобиржей и в поселке зажглись огни.

Мы прошли вдоль конюшни, где стояли телеги без лошадей. Фидель затянул: «Мы идем по Уругваю!..» А Балодис схватил гитару и ударил ее об дерево. Обломки мы кинули в прорубь.

Я поглядел на звезды. У меня закружилась голова…



***



Он сидел в канцелярии, не зажигая лампы. Потом выпрямился, уронив руки. Звякнули пуговицы на манжетах.

— Господи, куда я попал, — выговорил Алиханов, — куда я попал?! И чем все это кончится?!..
Невнятные ускользающие воспоминания коснулись Алиханова

…Зимний сквер, высокие квадратные дома. Несколько школьников окружили ябеду Вову Машбица. У Вовы испуганное лицо, нелепая шапка, рейтузы…

Кока Дементьев вырывает у него из рук серый мешочек. Вытряхивает на снег галоши. Потом, изнемогая от смеха, мочится… Школьники хватают Вову, держат его за плечи… Суют его голову в потемневший мешок… Мальчик уже не вырывается. В сущности, это не больно…

Школьники хохочут. Среди других — Боря Алиханов, звеньевой и отличник…

…Галоши еще лежат на снегу, такие черные и блестящие. Но уже видны разноцветные палатки спортивного лагеря за Коктебелем. На веревках сушатся голубые джинсы. В сумерках танцуют несколько пар. На песке стоит маленький черный и блестящий транзистор.

Борис прижимает к себе Галю Водяницкую. На девушке мокрый купальник. Кожа у нее горячая, чуть шершавая от загара. Галин муж, аспирант, сидит на краю волейбольной площадки. Там, где место для судей. В его руке белеет свернутая газета.

Галя — студентка индонезийского отделения. Она шепотом произносит непонятные Алиханову индонезийские слова. Он, тоже шепотом, повторяет за ней:

— Кером даш ахнан… Кером ланав…

Галя прижимается к нему еще теснее.

— Ты можешь не задавать вопросов? — говорит Алиханов. — Дай руку!

Они почти бегут с горы, исчезают в кустах. Наверху — бесформенный силуэт аспиранта Водяницкого. Потом — его растерянный окрик:

— Э, э?!..

Воспоминания Алиханова стали еще менее отчетливыми. Наконец замелькали какие-то пятна. Обозначились яркие светящиеся точки. Похищенные у отца серебряные монеты… Растоптанные очки после драки на углу Литейного и Кирочной… И брошка, ослепительная желтая брошка в грубом, анодированном корпусе.

Затем Алиханов снова увидел квадрат волейбольной площадки, белеющий на фоне травы. Но теперь он был собой, и женщиной в мокром купальнике, и любым посторонним. И даже хмурым аспирантом с газетой в руке…

Что-то неясное происходило с Алихановым. Он перестал узнавать действительность. Все близкое, существенное, казавшееся делом его рук, представлялось теперь отдаленным, невнятным и малозначительным. Мир сузился до размеров телеэкрана в чужом жилище.

Алиханов перестал негодовать и радоваться. Он был убежден, что перемена в мире, а не в его душе.

Ощущение тревоги прошло. Алиханов бездумно выдвинул ящик письменного стола. Обнаружил там хлебные корки, моток изоляционной ленты, пачку ванильных сухарей.

Затем — мятые погоны с дырочками от эмблем. Две разбитые елочные игрушки. Гибкую коленкоровую тетрадь с наполовину вырванными листами. Наконец — карандаш.

И тут Алиханов неожиданно почувствовал запах морского ветра и рыбы. Услышал довоенное танго и шершавые звуки индонезийских междометий. Разглядел во мраке геометрические очертания палаток. Вспомнил ощущение горячей кожи, стянутой мокрыми, тугими лямками…

Алиханов закурил сигарету, подержал ее в отведенной руке. Затем крупным почерком вывел на листе из тетради:

«Летом так просто казаться влюбленным. Зеленые теплые сумерки бродят под ветками. Они превращают каждое слово в таинственный и смутный знак…»

За окном начиналась метель. Белые хлопья косо падали на стекло из темноты.

— Летом так просто казаться влюбленным, — шептал надзиратель.

Полусонный ефрейтор брел коридором, с шуршанием задевая обои.

«Летом так просто казаться влюбленным…»

Алиханов испытывал тихую радость. Он любовно перечеркнул два слова и написал:

«Летом… непросто казаться влюбленным…»

Жизнь стала податливой. Ее можно было изменить движением карандаша с холодными твердыми гранями и рельефной надписью — «Орион»…

— Летом непросто казаться влюбленным, — снова и снова повторял Алиханов…

***

В десять часов утра его разбудил сменщик. Он пришел с мороза, краснолицый и злой.

— Всю ночь по зоне бегал, как шестерка, — сказал он, — это — чистый театр… Кир, поножовщина, изолятор набит бакланьем…

Алиханов тоже достал сигарету и пригладил волосы. Целый день он проведет в изоляторе. За стеной будет ходить из угла в угол рецидивист Анаги, позвякивая наручниками…

— Обстановка напряженная, — говорил сменщик, раздеваясь. — Мой тебе совет — возьми Гаруна. Он на третьем блокпосту. Спокойнее, когда пес рядом…

— Это еще зачем? — спросил Алиханов.

— То есть как? Может, ты Анаги не боишься?

— Боюсь, — сказал Алиханов, — очень даже боюсь… Но все равно Гарун страшнее…

Накинув телогрейку, Алиханов пошел в столовую,

Повар Балодис выдал ему тарелку голубоватой овсяной каши. На краю желтело пятнышко растаявшего масла.

Надзиратель огляделся.

Выцветшие обои, линолеум, мокрые столы…

Он захватил алюминиевую ложку с перекрученным стеблем. Сел лицом к окну. Вяло начал есть. Тут же вспомнил минувшую ночь. Подумал о том, что ждет его впереди… И спокойная торжествующая улыбка преобразила его лицо.

Мир стал живым и безопасным, как на холсте. Он приглядывался к надзирателю без гнева и укоризны.

И казалось, чего-то ждал от него…

[Abver]

Неплохо получилось. Велеречиво и сложно. Мне не хватило знаков препинания, но их отсутствие не испортило впечатление. Выращенный коровой астер - это круто.

[Party]

Необычные мысли, нестандартные образы. Было интересно дочитать -)
Только местами не хватило развернутости, переходов. Хотя, если рассматривать как пьесу, то по-другому, наверно, и не получится.

(P.S.: в целом не люблю деревенскую и городскую лирику, от неё веет какой-то безысходностью. Но это личное восприятие.)

[Ctapk]

Немного флуда: я опубликовал рассказ Путника, и лайки (плюсы), которые ставят под его рассказом идут мне (на всякий случай решил напомнить).

[Wrundel]

Неплохо получилось. Велеречиво и сложно. Мне не хватило знаков препинания, но их отсутствие не испортило впечатление. Выращенный коровой астер - это круто.

я понял этот приведённый момент как фактор троллинга бабули

[Wrundel]

https://youtu.be/zV87hndrsnc

[Wrundel]

Переплетение лирического настроения Четвертого Клапана Кислорода, ныряющего в иллюзорный японский эпос, одухотворение того, чего ещё не знал, родившись не на Земле, тем, что когда-то прочёл с помощью мамы Бурёнки. Хотя для выращивания 4 месячного малыша нужна не только корова, но и андроидная модель о двух верхних манипуляторах. Скороее всего Че не договаривал и в паспортном столе, при заполнении визового бланка и декларации. Троллинг понятен - остановить старушечий мозг, съедаемый своими же собственными тараканами, оставляющий на выходе только остатки яишницы из с трудом спасшихся нейронов после бурного забега тараканов по сусекам памяти бабы Марфы Захарны. Такое торможение может вызвать только резкий вброс, не имеющий шансов войти в Марфу полностью и в то же время отзвучкой старинных тайных желаний эхом проносящийся по пашне сознания старухи, готовой к освоению новостей и сплетен. Пока всё.

[Wrundel]

Вообще-то первично я воспринимал 4V-O₂ как кибермеханизм, которого троллит Марфа Захаровна. Потом как киберорганизм, имеющий остаточные или фрагментированные половые функции атавистического характера, мда, и только чуть позже как живого человека, оказавшегося в новой сфере своего проживания в этой жизни. С чутким лирическим пониманием ситуаций, природы и наделяющего людей теми признаками, которые они именно ему и являют.

Сообщение отредактировал Wrundel: 12:16:23 - 15.01.2021

[Wrundel]

[quote' timestamp='1610560314' post='383402'] Я сам по себе, я навеселе, на лайте подвигаться… [/quote]
песенка задорная, фривольно-космическая, дарит настроение ГГ читающему, автор - молодец! Я вот думаю, что моё отвратное в день первого прочтения, когда у машины не всё слава Богу, когда мороз на улице не даёт возможности влезть под капот, а надо ехать, всё идёт раком за камень, и вот нате вам песенка! И вроде как бы и выпал из реального в нереальный рассказ. И настроение изменилось.