Автор № 2
Жажда крови
* * *
В первый раз наблюдаю себя со стороны. Не подумайте – в зеркало я раньше смотрелась, конеч-но же, но вот так – взирать на собственную тушу, будучи совершенно иным существом – это совершен-но другие ощущения. Это очень интересно. И забавно!
Почти вплотную прижалась к мутному стеклу колбы и наблюдаю себя. Та-прежняя-Я кажется уж слишком несимпатичной. Лежит, связанная по рукам и ногам, вытаращила глазища и мычит что-то не-разборчиво через тугой скотч, которым залеплен рот. И какая-то необъятная, жирная и… аппетитная. Настоящая корова!
В голову ударил запах. Манящий запах жизни и страсти. Я даже отшатнулась от стекла – сомне-ний не было, что этот аромат исходил именно от меня. От Той-прежней-Меня. От коровы.
Но мне не стоит зацикливаться на запахах. Ей-богу – не стоит.
* * *
«Насколько помню себя – всегда ненавидела этих пискливых тварей. С малых лет – с самого детства. Как сейчас помню – укладывала меня мамка в детской, а форточку настежь распахивала. Сама же уходила по каким-нибудь делам своим взрослым.
И вот через пару минут, когда сладкий сон уже пытается сомкнуть мои веки, где-то возле уха вдруг начинает наигрывать мерзкая унылая музычка мелких кровопийц. Настырно так зумят, как будто где-то очень-очень рядом, кажется – ещё секунда и они вонзят своё тонкое жало в мою кожу. А махнёшь ручкой – и никакого толка. Вроде бы заткнётся тварь, но буквально через пару секунд опять возле уха свистнет своё ненавистное «ззз», как будто бы никуда и не девалась. Так, зависала беззвучно и ждала, пока я успокоюсь.
Помню, устанешь махаться, смиришься со своей беспомощностью, и уж тогда начинаешь ре-веть, да мамку звать. А мамка прибежит, да и то – далеко не всегда сразу, и в зависимости от на-строения – либо по головке погладит, либо шлёпнет по попке, и скроется обратно. А писклявые твари продолжали атаковать, как ни в чём не бывало».
* * *
Пару раз весьма ощутимо стукнулась о стенки колбы, прежде чем обнаружила выход. Неужели тупею – это было бы совсем некстати. Так что действовать придётся быстро и решительно, пока вовсе разума не лишусь.Итак, что мы видим перед собой. Окно – оно распахнуто напрочь. Это хорошо.
Взмываю к потолку. Ах, знали бы вы какое это волшебное ощущение – чувство полёта. крылыш-ки трепещут сами собой, но при этом я понимаю – что работаю ими именно я. Ни от какой техники не зависит то, что я взмываю вверх. Чуточку чувствуется усталость, но это приятная усталость. Я хочу ле-теть – и я лечу, мне не нужно для этого покупать какие-то билеты, проходить какой-то контроль, ждать какого-то определённого временного значения. Я хочу лететь, и я лечу.
А внизу подо мной – необъятное пространство комнаты. Оно мне не интересно. Какие-то пыль-ные вещи, увесистые предметы, гигантские надстройки – они все так холодны и безжизненны. Только от одного предмета заманчиво веет теплом. От этой лупоглазой коровы, связанной по рукам и ногам.
Стоп! Помни-помни, дамочка, и не забывай – Та-прежняя-Я неприкосновенна.
Мне же ещё назад возвращаться.
* * *
«Насколько помню своё трудное детство, мамка всё-таки обратила внимание на мой рёв. А как иначе – ведь, по её словам, я совершенно никому уснуть не давала. Плакала и плакала ночи напролёт. Бедняжка. Как же всё-таки мне жалко себя бывает порою.
Но не об этом речь. Хотя и об этом тоже. Пыталась мамка моя мне помочь, не спорю. В ход обильным потоком пошли и кремы специальные, и звуковые либо ароматизированные отпугиватели, спреи и аэрозоли, да только и это не помогало. Точнее говоря, помогать-то, может быть, оно и по-могало, да только самой мне начинало вредить чуть раньше, нежели писклявым тварям.
А проблема-то оказалась в том, что обнаружилась у меня некая индивидуальная непереноси-мость всех этих вонючих средств. Короче говоря, начинала чесаться, задыхаться и даже иногда - те-рять сознание, в то время как те, против кого все эти мерзости были предназначены, не думали так уж моментально дохнуть. Напротив, чувствуя надвигающуюся гибель, они начинали действовать ак-тивнее, пикируя на меня подобно отважным лётчикам-камикадзе. А я даже хныкнуть не могла. толь-ко лишь сипло стонала, выпучив в темноте заплаканные от горя глаза.
Надо отдать должное моей родительница – она всё-таки нашла выход. Однако выход этот одаривал возможностью спокойного существования только лишь её саму, но вовсе не меня. мамка про-сто-напросто отослала меня к бабушке. Бабуля, мол, итак на пенсии, ей делать больше нечего, как мои капризы наблюдать.
С тех самых пор я поняла, что всегда и везде действовать должна сама».
* * *
Окно было распахнуто настежь. Я приземлилась на широком подоконнике. Повсюду грязь, по углам растянулись грозные паучьи сети, в силках которых обречённо хныкают жирные мухи. Добрые и несчастные, они никогда особо умом не отличались, но от этого их не менее жалко. Вот один пленник вырвался из плена паутины, спешно похромал мимо меня, и остановился у самого края карниза. Что-то беспрерывно капало из его тела, несколько лапок оказались поломанными, а прозрачные крылышки – помятыми. В общем, сразу было видно, что долго он не протянет.- Стекло – не стекло, – пробормотал он как будто бы сам себе, вглядываясь во тьму ночного дво-ра. и сам же для себя пояснил, – сегодня утром с полчаса бился, а потом и вовсе в ловушку угодил.
Затем мух обречённо сделал шаг назад, почесал поломанные лапки, и устало затрещав исковер-канными крыльями, рванул куда-то вглубь комнаты. Сделав небольшой круг, бедолага вновь спикиро-вал на подоконник. Как критично оглядел меня, глубоко вздохнул, и вновь принялся бубнить:
- Стекло – не стекло. Сегодня утром…
- Не стекло, – перебила я муха, – можете смело лететь на волю.
Мух ещё раз внимательно оглядел меня, безуспешно попытался нахмуриться – в итоге лишь страдальчески скривился – и хриплым голосом ответил:
- Эх, знала бы ты чего, малявка.
Бедолага подошёл к самому краю карниза, несмело шагнул, и, ахнув, полетел вниз, изо всех сил пытаясь работать крылышками. Правое у него явно заело. Потому полёт, как мне кажется, получится весьма коротким на этот раз.
Тем временем на подоконник спикировали три сестрички – внешне как две капли воды похожие на меня. Именно их я и ждала.
Сестрички, застенчиво хихикая и увлечёно шушукаясь между собой, не без удивления рассмат-ривали меня.
«Стало быть, самое время познакомиться», – взволнованно подумала я.
* * *
Из дневника Элизабет Птичкиной (последние записи):«Всё детство и юность я грезила наукой. Мечтала добиться чего-то великого, каких-то свер-шений, изобретений. Придумать что-то сама, без чужой помощи, дабы никто не смог бы упрекнуть в том, что тратит слишком много времени на меня.
Однако ничего не получилось – училась я из рук вон плохо: что в школе, что в институте.
Зато на предпоследнем курсе мне удалось сдружиться с одной девчонкой – фанаткой науки, ботаничкой и отличницей. Впрочем, по жизни она была глуповата, ибо добра сверх меры – все, включая и меня, у неё постоянно списывали работы и проекты, причём – безвозмездно. Иные задания она про-сто-напросто сама делала для особо наглых двоечников и двоечниц. Нет, это, конечно, очень мило и трогательно, но я посчитала, что подобный идиотизм просто обязан быть наказуемым. Потому я спокойно, без всяких там угрызений и мук совести, спёрла у подружки итоговый проект вместе со всеми выкладками и разработками, предварительно прикрутив её тему к своей. В итоге, я получила учёную степень, а «ботаничка» – бросила учёбу и бесследно пропала куда-то. Что там с ней произош-ло далее, мне вовсе не интересовало – слабачка и есть слабачка, поделом ей.
А я, в скорейшем времени заняв одну из руководящих должностей в одном из исследовательских институтов, тут же натолкнулась на одну очень интереснейшую разработку. На самом деле она бы-ла отложена на какой-то неопределённый срок – кто-то из учёных выдвинул мысль о том, что подоб-ные разработки никакой пользы человечеству не принесут, а, напротив – окажутся негуманными. Ис-пытания были прерваны, а изобретение осталось пылиться в одном из подвальных помещений инсти-тута. Однако я сразу же поняла, что именно это удивительное устройство поможет мне осущест-вить мечту детства.
Потому, в один из особенно тёмных вечеров, я при помощи моего соседа – слесаря дяди Пети, вскрыла подвал института и вывезла запретное изобретение к себе на дачу. Возможно, меня вычис-лят, уволят с позором, да и ещё и уголовное дело прилепят. Но в тот момент это было совершенно неважно для меня. Как-никак я исполняла собственную заветную мечту».
* * *
Сестрички наконец-то перестали хихикать и шушукаться, а вместо этого уставились в простран-ство комнаты, а точнее – на «жирную корову». Ту-прежнюю-Меня. Связанную по рукам и ногам.- Смотри какая, – восхищённо отметила одна из сестриц.
- Ммм, – согласилась вторая, – аппетитная.
- На всех хватит, – заметила третья.
Та-прежняя-Я взволнованно завозилась, и я наконец-то вышла из оцепенения. Вот он – момент истины, ради которого пришлось совершить столько глупостей. Именно сейчас станет понятно – зря всё это затеяла я или нет.
- Девки-девки! – пришлось даже заорать в полный голос, ибо сестрички уже приготовились свои крылышки для того, что направиться в той-прежней – к «корове», – стойте! Нельзя её! Нельзя вам её…, это самое…, ни в коем случае!
- Вот мы тут до этого смотрели на тебя, любовались, – резко остановившись, заявила вдруг пер-вая сестрица и даже улыбнулась, – внешне ты вылитая Ззейсо, но ведёшь себя и, тем более, разговари-ваешь совсем по-другому.
«Корова» в комнате почти в пляс пошла, беспомощно трепыхаясь на кровати. Да пусть даже не пытается – узлы крепкие, проверенные.
- Так я ж сестрёнка её, – тут же нашлась я, – близняшка.
- Тогда получается, что ты и нам сестра, – удивилась вторая, – как и Ззейсо. Только мы почему-то никаких близняшек у неё не припомним.
- Ну, так всех-то и не припомнишь, – попыталась я выкрутиться шуткой.
- Это ладно, это может быть, – опомнилась третья, – но почему же нам нельзя её? А ты подумала о потомстве, чтобы такое говорить? Ведь это же такое необъятное хранилище вкусняшки, нужной для рождения детишек, что пить – не перепить. А ты говоришь – нельзя. Почему нельзя?
- Она отравлена, – ляпнула я, и догадавшись о том, что сестрички и подобные им девки называют «вкусняшкой» именно человеческую кровь, – её вкусняшка смертельно отравлена. Видите, самой ей ху-до – как она глазами ворочает. Так вот она себя и отравила – это своего рода ловушка такая.
- Ну, нет, – пожала плечами первая сестричка, – не может быть такого. Ну, это же неслыханное кощунство. И так люди против нас сколько всяческих смертельных хитростей придумывали, и даже до такого докатились.
- Да, человечество коварно, насчёт этого я полностью согласна, – неопределённо махнула кры-лышками плечами вторая, – но откуда же тебе известно про вкусняшку ядовитую. Вроде бы ты на трав-лёную не похожа.
Все три сестрицы уставились на меня в упор сотнями своих фасеток, и я поняла, что нужно срочно что-то придумать, ибо такой вопрос я как-то не догадалась предусмотреть.
- Так вот как раз близняшка моя – бедняжка – попала на эту уловку, – мигом нашлась я, – нет те-перь с нами сестрички Ззейсо. А вместе с ней ещё около десятка подруг полегло.
- Как это низко, – громко и нервно возмутилась третья, – человечество всё больше и больше рас-страивает меня. Клянусь – на собак и кошек скоро переду. Там всего делов-то – в нос тяпнуть, да под удар хвоста не угодить.
- Есть лучше вариант, – обрадовалась я, – вот там, через дорогу, дом с открытыми форточками. В нём кроме взрослых, трое детёнышей ещё проживает – два из них практически несмышленые ещё. Мне кажется, ими можно досыта поживиться.
- Ты забываешь о том, что сытость наша не при чём, ибо всё это только ради потомства, – попра-вила меня первая, и вдруг добавила радостным голосом, – но вариант хорош! Спасибо, сестричка!
Она задрожала своими крылышками и поднялась в воздух. Через секунду к ней присоединились обе её подруги.
- Ты с нами? – позвала вторая, – а то давай присоединяйся.
- Вы летите, я вас догоню, – уверила подруг я, – только прошу вас, постарайтесь всех кого вы встретите на пути, предупредить о том, чтобы они в это окошко не летали, если не бояться отравиться насмерть. И пусть они тоже всех об этом информируют.
- Хорошо, предупредим, – пообещали сестрички, растворяясь во тьме.
Я дождалась, пока они окончательно не скроются из вида, а затем повернулась в ту сторону, где возлежала Та-прежняя-Я.
- Ну что ж ты там мычишь-то всё, корова лупоглазая, – с отвращением прошептала я, – миссия выполнена, пора возвращаться.
* * *
«Изобретение было предназначено для обмена телами. Или обмена сознаниями. Это уж кому как удобнее воспринимать. Самое удивительное, но оказалось, что пару испытаний это устройство выдержало вполне успешно.
Сперва проводился опыт над мышами. Не знаю уж, какое у них там сознание, но были специаль-но отобраны две с разными привычками. На выходе получилось, что мыши удивительным образом об-менялись этими привычками, а стало быть, и чем-то, что можно рассматривать как аналог сознания, тоже. Затем было проведено испытание над собакой и кошкой. Эффект был поразителен. Животных, правда, в скором времени усыпили, но был сделан определённый вывод о том, что устройство работа-ет. Однако, как только зашёл разговор об опытах над человеком, изобретение закрыли, запретили и спрятали в подвал. Это всё я вычитала в многостраничном описании к устройству.
И решила сама провести запретный опыт. Естественно, над собой. Я знаю, что это страшно рискованно, но я шагну ещё дальше. Я попытаюсь обменяться телами со столь неравноценным челове-ку существом, как комар. Самка комара. Вероятность успеха настолько мала, что мне даже напле-вать на это. Просто-напросто я знаю, что сделаю это и точка.
Почему самка комара? Я давно уже поняла, что любая борьба с этими пискливыми тварями, которые всю жизнь мне страшно досаждали и попортили уйму нервов, бесполезна. И поняла, что в моём случае возможен лишь один вариант разрешения конфликта с насекомыми этого вида – это не война, а, напротив – диалог. Только лишь поговорив с комарами на равных, я смогу убедить их в том, что не стоит нападать на меня. А для этого я должна стать ни кем иным, а именно комаром. Самкой комара.
Если подумать, звучит всё это слишком по-дурацки. Поэтому долго думать я не стала, а сразу же, как прибыла в свой дом и установила оборудование, приступила к эксперименту. Сосед дядя Петя вызвался мне помогать. Хотя он не понимал, да и не мог бы никогда понять, чем и зачем я собираюсь заняться, однако самоотверженно прихватил с собой топор и бутылочку водки и засел в кухне, пообе-щав сразу же вызвать неотложку, если со мной произойдёт что-либо непредвиденное.
А сама я, как только стану самкой комара, должна буду поговорить с другими комарихами, по-пытавшись убедить их в своей правоте, и тут же возвратиться назад, дабы занять своё родное тело. Только бы всё пошло по плану. Только бы пошло по плану. Меняться разумом с неразумным существом – это слишком опрометчивая идея. Но уж если я решила, то назад поворачивать не стану».
* * *
А перед глазами рождались совсем другие картинки. Не из моей жизни картинки, но мои. Пока что мои, пока я здесь. Добрые, отзывчивые сестрички, порхающие во мраке ночного воздуха. Мальчики, приглашающие на любовные танцы в рою. Детишки, сотни прозрачных пухлых детишек, бултыхаю-щихся в мутных водоёмах. Жизнь, пусть короткая и стремительная, но – настоящая. Я не дотяну до кон-ца летних дней, но это будет настоящая жизнь.
Я подлетела к Той-Прежней… Мной – язык уже не поворачивался так её называть. Села на ого-лённое предплечье – корова взволнованно мычала и крутила глазами. Я приготовила хоботок. Такой аппетитный запах…, я уже не могу противиться ему. Всего-то и нужно – наполнить брюшко, такое ни-чтожное по сравнению с той…
- Так-так, – услышала я вдруг голос позади себя.
Обернулась. Ко мне приближались две сестрички. Две – из тех трёх, которых я буквально не-сколько минут назад отправила в соседский дом…, тот, что через дорогу.
- Яд, значит, говоришь?! – с вызовом вопрошала первая сестричка.
- А сама ж чего – вслед за близняшкой отправиться решила?! – ехидно усмехнулась вторая.
Я опустила глаза.
- Простите меня, подружки мои, – попросила у них, – жадность одолела…, глупое чувство гор-дыни.
- А мы сунулись было в тот домик, который ты нам насоветовала, – продолжала первая, – а там каждая стена смертные ароматы источает. Насилу крылья унесли.
- Подставить, значит, нас хотела, – огрызнулась вторая, – избавиться от нас, как от Ззейсо?
- Вовсе нет! – взмолилась я, – Ззейсо, на самом деле – это я. Только жаждой я одержима была, вот и не узнали вы меня. Но теперь-то я осознала свою ошибку, так что, налетайте, девчонки на эту ко-рову – тут на всех хватит.
Девчонки налетели, вонзили тонкие хоботки в нежную кожу Той-прежней-Меня и удовлетво-рённо ахнули.
- Бедняжка Ссойзы, та – ещё одна, что была с нами, – лениво заметила первая сестричка, уже от-дыхая после столь плотного потребления «вкусняшки», – её пёс местный проглотил. Когда она ему в нос нацелилась.
Но тут из-под двери, ведущей на кухню, выпорхнула помятая и счастливая Ссойзы, крича на ле-ту:
- А псина-то очень вовремя зевнула, а то ведь я ему уже в язык нацелилась, – сестричка чуть по-кружилась под потолком, после чего резко спикировала к нам, взвизгивая при этом, – а там, на кухне, у них ещё один донор спит, как убитый – очень вкусный и достаточно крепкий.
Мы радостно рассмеялись.
Сообщение отредактировал Автор №2: 09:26:16 - 05.06.2017
