Отправлено 15:51:16 - 20.01.2010
Голубой марлин, пролог ( на момент написания Маковых пустошей, автору эксперемента были не доступны технологии "Голубого марлина")
Вот интересно мне, начистоту, положа руку на сердце, как просыпается большинство утром, сразу или постепенно? Есть такое подозрение, постепенно. Бывают, конечно, такие, молодцы, просыпаются в ясном уме и за дела. Встречают рассвет, фактическим утром. Почему-то слово: "фактическим", звучит не жизнеутверждающим термином, а скорее: «на зло всему», как бунт или вызов. Конечно, бодрячки скажут: «это не правда, мы просыпаемся с первыми лучами, с удовольствием». Не в этом дело, а в том, что понять точку отсчета дня, сложно. Встал, открыл глаза и поплелся в туалет; это не проснулся. Дальше, ты пришел туда, снял штаны, бессознательно, по необходимости, поскольку тебя к этому приучили, еще с детства. И что, ты проснулся? Да хрен! Ты практически лунатик, спишь и выполняешь заученный набор движений. А когда ты осознаешь себя, не беда что с членом в руках, он тебе не чужой, вот тогда, ты проснулся. Ну, или не так эпатажно. Вы пьете кофе, горячий, бодрящий утренний кофе; обжигаетесь и оп, стали собой. - Это я, пью я кофе, обжог губу и язык. Интересное ощущение, ведь это похоже на то, как ребенок впервые запоминает себя личностью. Тот момент, или событие с которого вы помните себя, свое детство. Похоже, так происходит всю жизнь и каждый день.
-Вот и проснулся. Черно-фиолетовое, звездное небо. Малиновая линия горизонта светлеет. Созвездия такие, каких вы, и представить себе не можете. И, вместо чашки кофе в руках, нечто не предвиденное. Недалеко, метрах в двадцати, догорают какие-то полированные обломки. Вокруг все заставлено контейнерами, некоторые разбиты, некоторые вскрыты, как консервы. Видя такой пейзаж, да и вообще, так с утра принято, хочется осмотреть себя, на предмет осознания. Возникают затруднения; вместо рук отливающая металлом оболочка, пальцы манипуляторы. Мысленно, интуитивно, посылаю команду; двигаются с тихим гудением. Почему-то матюгнулся в сторону ярко-горящей конструкции? Гулко прокатилось по метало-керамике и плюнуло с плеча огненным шквалом. Стекло потемнело, защищая от ослепления. Забавно! Обматерил все окрестные скалы. Ого, расплавились. Надо поаккуратнее. Так, что делать то? Ходить то в этом можно? Ничего, легко поднялся, побродил. Шаги как у кенгуру, ступаю аккуратнее, откуда-то сбоку шелест и фонтанчики плазмы, прижимают к поверхности. Пейзаж конечно красивый. Причудливые стены кратера кругом, искрится под ногами порода. Интересно, что это? На стекле формулы, в ушах мелодичный голос,- силен, магний, кальций, алюминий, натрий. Процентное содержание золота..
- Хватит, не надо. Кто говорит?
- Скафандр, модель такая то, такая то,- после паузы.
- Ну а я кто? Молчание. Ясно, сам должен знать. Фонарь есть? Вспыхнуло так, аж зайчики в глазах. - Твою мать! И тут, с одного и другого плеча разом, бабах!! Скалы напротив, как не бывало. - Йеп.., тихо, стоп, спокойно. Фонарь чуть приглушил свет. - Вот, примерно так. Наклоняюсь и в остывающей стеклянистой массе вижу отражение. - Нихрена себе! Тонко полоснуло, вскипая ярко-красным расплавом. - Спокойно-спокойно. Вижу скафандр. - Ха, скафандр! Да это же боевая, мобильная, тяжелая броня, с плазменными пушками, аннигилятором и импульсными лазерами, практически орбитальный штурмовик на ходулях. Так, я отвлекаюсь, ближе, еще ближе. - Можно укрупнить, отражение? Серые глаза, лицо, вполне себе мужик, небрит пару-тройку дней. Постой- постой. А где Лешка и Иваныч? - Скафандр, связь. Леха ты где?
- Ну, наконец, то! На той стороне луны. Сюда не достает аннигилятор, - голос слегка насторожен.
- А мы где?
- Точно не знаю, на одной из лун.
- Как нас занесло то туда, м-м, сюда?
- Испытывали скафандры. Сначала все нормально было. Вещь вообще. Активная и пассивная защита, просто идеальная. Вооружение, ну ты сам видишь. Скорость, собственный гиппер, отпад. Все как по маслу. Потом помню слабо. Нам сначала обрубили гипер, потом движки, орбитальные. И, вот сволочи они в центре, вооружение ограничили только дальнее.
-Ну а дальше?
-Да ты над кратером поднимись, увидишь.
- Как подняться, То?
- Ну, ты даешь, просто поднимись и все. Только Христом богом прошу, не матерись. А-то мы с Иванычем тут рядом уже, в невидимом режиме.
- Ну ладно вверх так вверх, потихонечку. Короткая дрожь и хоп-па, повис в безвоздушном пространстве, в миле от поверхности. - Ооо-ооо, батюшки мои, - огромный полигон сожженной техники, прожженные стены укреплений, развороченными муравейниками стационарные базы наземной защиты и надписи лазером размером с футбольное поле. Неровным подчерком: «полигон-1, ху…я, полигон-2 построен из дерьма, полигон-3 х …», дальше лучше не читать. - А что случилось, у нас, что психоз был, на фоне прямого подключения сознания к машине?
- Почти угадал, только наоборот. Психоз на фоне не отключения.
- Да вы где? Летите сюда,- озираясь по сторонам.
- Блокируй вооружение, хватит судьбу испытывать. И опускайся обратно.
- Как?
- Как-как? Отдай команду.
- Понял, не дурак. Блокировать вооружение. Снять пассивную защиту. Посадка, аккуратно. Коротко ухнули стабилизаторы, под ними захрустело.
- Выполнено, - мелодичным голосом, - возможно месторождение алмазов, изумрудов, редкоземельных элементов.
- Не понял, каких алмазов, каких элементов?
- Анализаторы фиксируют, поверхность грунта покрыта алмазами, изумрудами, фиксирую наличие редкоземельных минералов.
- Ты, это, давай-ка ругнись от души,- голос Лехи.
- Не верите, пожалуйста: «…..»!!!!
- Ладно, спускаемся.
Два, отливающих сизой броней, монстра опустились рядом, по поверхности прокатился гул.
Ну, вспомнил, свою великую идею? – голос Иваныча в наушниках.
- Неа. Что было то?
- Что-что?! Испытания. На отлично, медали, звания. Прекрасно справились, можно на базу возвращаться, звездочки прикручивать. Тут ты предложил творческий эксперимент, - Иваныч показал на тлеющие обломки. Подключились через броню, блоком жизнеобеспечения, все втроем. Потом, ты видел. Это, не хухры-мухры, весь полигон! Все объекты к едрене-фене. Крейсер сбили, с орбиты, оба, все семь штук. Потом нас ограничили из центрального управления. Вот и все. Я думал хана, конец карьеры, тюрьма или шахты. Пол часа назад сказали по связи, это успех. По-моему, ты теперь адмирал.
- Издеваетесь? Я открываю глаза, лежу в кратере, скалы, фигня эта горит, алмазы кругом, ну объясните толком?
Цистерна это со спиртом, горит, вот что! Теперь врубаешься? Экспериментатор.
-У-уу, - хватаясь манипуляторами, за то место где могла быть голова,- ептитть!
- Вспомнил, корсар? – тут раздался дружный хохот и Иваныч, изменив голос, пропел: « шестнадцать человек на сундук мертвеца. Йо-хо-хо и бутылка рома»! Набрались мы, причем вместе со скафандрами, тут все расхерачили и на орбите безобразничали. Ты основал свободную республику, вольных пиратов, и послал нах всю империю. Мы с Лехой ушли, отдохнуть часок. Сколько можно медблок напрягать? Да ты сам, нас попросил: « уйдите, мне надо побыть одному», плакал, песни пел. В общем, остался, цистерну охранять и писать конституцию.
- Короче, - голос Лехи стал серьезен, - мы с Иванычем проснулись первыми и решили; хватит, и так наворотили. Подорвали цистерну, гранатой. Потом ты и очухался.
Тут в наушниках торжественным и одновременно мягким баритоном, раздалось, - господин адмирал, э-мм, повелитель лун и великий кормчий! Не будет ли вам угодно, подняться на борт линкора?
- Это еще кто?
- Ваш личный адъютант, - прозвучало слегка обиженно.
- Это че за х..?
Две брони напротив затряслись так, что плазменные стабилизаторы, гася колебания,
заработали на полную мощь. Сквозь, приступы хохота, прорывалось, - Вова, ну ты даешь. Ты-ыы же по-о-оо-ставил условие, что хо-хо-хочешь командовать только « Голубым марли-ли-ии-и-ном».
- Тогда прошу, разделить со мной завтрак, и похмелится, господа пираты. Владимир Терентьев, умел держать себя в руках.
- Господин адмирал, господин адмирал, - заворковало в динамиках. Как нам украсить входной шлюз? Может цветами белого лотоса?
- Ты охренел что-ли? Какого лотоса? Все должно быть строго, не люблю я этого.
- Мой адмирал, - в голосе адъютанта послышались обиженные нотки, - это «пундарика»; символ духовной чистоты и святости. Это хороший, добрый знак для адмирала.
- Ну, я, это, точно не святой,- немного смягчаясь, Терентьев шмыгнул носом.
- Что вы, что вы, - заворковал помощник, - очень важная деталь куртуазного образа, а для покоренных миров; деталь эпическая.
- Ладно, пусть будут, эти ромашки. Но предупреждаю, извращений не потерплю. Да, накрыть завтрак, на три персоны, или нет на семь-десять человек. Пивка холодненького обязательно, традиционного.
- О, конечно. Может лобстеров или щупальца гигантского осьминога?
- Сойдет. Где моя «селедка переросток»?
- Гравилифт сориентирован. Готовность к транспортировке, ноль. Экипаж будет счастлив, приветствовать вас с друзьями на борту линкора « Голубой марлин».
Пока их тянули на орбиту, адъютант ворковал по связи. – Мой адмирал, вы не против ковровой дорожки с орнаментом в виде бесконечного узла? Это так идет к форме и потом очень символично.
- Ты меня достал. Делай, как хочешь, на свой вкус. Я военный мне пох, чем украшен пол. Главное на «взлётке» : свежеокрашенные плинтусы и зеркальная чистота. Понял?
- Ой, а что такое плинтус? Вы так интересно рассказываете.
- Плинтус, это линия, в которой пересекаются пол и стены. Слушай меня хорошо, если мне, что не понравится, ты у меня гальюн будешь драить. Пока не сдохнешь.
- Вова кончай, у тебя генераторы перегреваются, решетка охладителя вся красная, успокойся, - Иваныч тревожно окутался, экраном защитного поля.
- Ладно-ладно, ей адъютант, ты где? Что там за морской узел, о чем это говорит?
- Он, о-он гово-о-орит,- всхлипывая, - необходимо идти бесконечно длинным путём Махаяны. Путь бодхисаттвы неизмеримо долог, он не ограничивается несколькими кальпами.
- Ну, надо же! Я и не знал. Чей это культ, вообще? Какое он имеет отношение к звездному флоту? Может, просто представите команду, свободную от вахты. Потом введете в курс?
- Мой адмирал, никак нельзя. Мы в территориальном пространстве ситхан. Все формальные церемонии проводятся согласно обычаям территорий. Семьсот четвертый пункт дипломатического кодекса.
- Ну, может плюнуть на эту дипломатию?
- Только, в случае войны, мы имеем право действовать, согласно законам Земли-Изначальной. Тут в голосе адъютанта, зазвучал металл, к нему примешивался еще какой-то шум. Похоже, он заплевывал коммуникатор слюной, - отдайте приказ, мы сотрем эту мерзость в межзвездную пыль, или мы заставим их пожирать друг друга. Корабль к бою!
- Отставить, к бою. Я только уточнил. Пусть церемония проходит по регламенту, - Тереньтев посерьезнел. Шутка ли, одно неосторожное слово, и этот пес войны подавленный женскими гормонами, переходит в режим агрессии.
Внимание команде! Адмирал пересекает силовое поле корабля!
Трое металлических исполинов переглянулись. – Похоже весь корабль, у тебя под психоконтролем? Уже реагируют на твои фразы, взрывом адреностерона.
- Мать моя, - Терентьева, Лешку Максимова и Иваныча, в этот момент накрыла громада «Голубого марлина». – Них.. себе!! Звезд не было видно, только гладкое, блестящее тело, разливало голубой свет, подобно дневному небу. По нему плыли отражения лун , местных светил, звезд. Три ничтожно маленькие точки плавно скользили к украшенному цветами лотоса, широко открытому, слепящему прожекторами, входному шлюзу. Вокруг кружили сотни стальных ос истребителей. Пролетая стройными колоннами мимо, они синхронно качали стабилизаторами и салютовали выхлопами перегретой плазмы.
Терентьев был доволен. Да что там, он был счастлив. Это ли не мечта?! - Хорошо, что за броней скафандра никто не видит моей идиотскорадостной рожы, - подумал он.
В следующий миг, опоры коснулись палубы линкора. Грянул, разрывая перепонки, торжественный военный марш ситхан; состоящий из стрекота цикад, лязганья металла и писка пенопласта о стекло. Терентьев напевал долгие годы его мелодию; стоило ему попасть в обстановку торжественной встречи..
Извлеченные из коконов брони, наскоро помывшись, друзья отправились отдыхать. А по правде говоря, их отправил подальше Владимир. Подозревал он впереди, массу необычных событий. Хорошо еще, церемония их не очень интересовала. Только новоиспеченный адмирал вынужден был отдать свое уставшее тело, рутине вступления в должность. Десятиминутное расслабленное блаженство, под струями контрастного душа, закончилось мелодичным стуком по душевой кабинке. Нежный голос, почти шептал,- господин адмирал, регламент. Я прошу вас, времени крайне мало. Ну, хотя бы одну примерку парадной брони.
Сдирая с себя ошметки силигеля, в котором тело было подвешено трое суток, Владимир злобно шипел, - дайте стандартную форму, зачем все это?
- Это прописано в уставе, у адмирала форма индивидуальная.
- Нет, это просто невыносимо.
- Адъютант зарычал, щелкнув каблуками, - один ваш приказ и мы замочим портного, любым способом, по закону военного времени. Мы погасим его солнце и будем смеятся, в замороженное лицо его матери.
У Тереньтьева даже челюсть отвисла; глядя на такую перемену в лице помощника. - Прямо не знаю что делать? Надо как-то помягче с ними, у меня даже волосы зашевелились,- подумалось ему. – Ну, давай парадное.
Теперь он стоял перед зеркалом, в золоченой броне, в мантии, с поднятым забралом; удивленно оглядывая себя, под тихий шелест мышечных усилителей. – Скажите мне любезный, на кой хрен эти кружева и голубые бантики?
- Это сейчас очень модно, последний писк, портной всплеснул руками, - как вам идет, какой мужественный образ.
Послышался треск рвущейся ткани, - идите вы со своей модой, - на пол шумно посыпались драгоценные камни, кружевные брыжи. Под металлической подошвой хрустнул камешек и Терентьев спросил, - адъютант, что стало с теми контейнерами, в кратере?
- Мы транспортировали его на борт, по закону, это трофей.
- Хм, молодец.
- Рад стараться.
- Вот только скажи мне, на кой ляд торчит эта белая ракушка, в причинном месте? Уберите, это же смешно, ей богу.
- Ну что вы, правозакрученная боевая раковина символ пробуждения живых существ от сна и неведения.
- Но, почему она здесь то?
- Так принято, ситханский обычай. Мы и так свели к минимуму их влияние. Мой адмирал, их наблюдатели здесь, мы не в силах менять обычаи, если только, - в мягком, бархатном голосе послышался металл.
- Ладно- ладно, давайте быстрее покончим с этим.
Адъютант, подошел с почтением и повесил на шею трехголовую, полутораметровую змею. Преклонив колено, он протянул сверкающий алмазами меч.
Терентьев коснулся рукояти; клинок мгновенно ожил, окутался мерцающим светом. – Ого, красивый, ээ-эх, - пара взмахов и богато-украшенный буфет развалился на четыре части.
- Браво, браво, - захлопал в ладоши адъютант. Портной побледнел и со страхом попятился.
Чего это он?
- Вообще-то, традиция рубить слуг. Прошлый адмирал, нарезал портного очень изящно. Но это так гуманно, очень гуманно. Вы очень необычный человек адмирал.
- Да уж, - только и вымолвил Терентьев, глядя, как змея обвила хвост вокруг раковины.
- А если, я ее мечем?
- Нет-нет, добрый знак. Все будут в восторге. Удивительное сочетание символов, - глаза помощника увлажнились.
- К стати мне, с мечем в руках , так и ходить, можно повесить куда-нибудь?
- Это просто; разожмите ладонь и все.
- Уверен?
- Что вы, не сомневайтесь.
Сеяние погасло, клинок, сам, плавно скользнул к подвязке и левого бедра.
Надев шляпу с голубыми и розовыми перьями, прямо поверх шлема, адмирал плюнул в зеркало и прошел к скоростному лифту. Его ждала церемония, а внутри черепной коробки бешено крутилось, - чую, будет полная ж..
- Выпить нет ничего, адъютант?
Створки сомкнулись, помощник потянулся к кнопке лифта, и остановился, - коньяк, есть. Немного.
- Давай, - Владимир бросил шляпу под ноги, сорвал застежку шлема; бросил его туда же. Рот и губы обожгло, - плевать, пусть, даже если это кислота.
- Коньяк крепкий.
- Да я заметил, - адмирал вытер онемевшие губы. - Ты мог бы меня убить, парень?
- Нет, мой адмирал.
- А солгать, ты мне можешь?
- Нет, если это может послужить причиной вашей смерти.
- Возьми флягу, спасибо, - рука сжалась, и в неё скользнул окутанный мерцанием клинок. В следующее мгновение Владимир поместил его вертикально между собой и помощником и прижав последнего к стене. Змейка вскинулась и упала перерезанная в трех местах. Клинок, тихо гудя, вспарывал золото брони и кирасу адъютанта.
- А теперь скажи мне, сколько висит в системе ситхан, наша «селедка»?
- Три года.
- Когда принят семьсот четвертый пункт дипломатического кодекса? Жар клинка уже касался тела.
- Три года назад.
- Тогда скажи мне, парень, все дело в церемонии?
- Это не влияет, на вашу смерть, - завизжал помощник, запах горелого мяса распространился по лифту.
-Ну, тогда давай сдохнем вместе.
- Это чаша, вернее вода. В ней паразит, их – их река их вера. Так они вносят равновесие, успокаивают врага.
- Значит, я был списан с самого начала.
- Нет- нет, мой адмирал.
- Тогда кто, Лешка или Иваныч? Все равно мы пешки.
- Я не могу, нет-нет, - глаза адъютанта начали закатываться.
- Все, все, успокойся мне неинтересно, - Владимир поморщился, клинок зацепил и его. – Поехали. Жми кнопку.
Створки разъехались, обрушив какофонию звуков и света. Адмирал в сопровождении адъютанта вышел огромную платформу. По краям ряды десантников, киборги, техника. За прозрачной стеной силового поля шлюза строй истребителей, полыхнул холостыми выстрелами. Десант грянул, собачье: « здра-же-на-ад-рал».
- В этот момент, Терентьев почти любил, этих здоровенных, закованных в железо, хоть и изрядно напудренных, суровых парней.
В центре зала, на ковровой дорожке из переплетений змеиного орнамента, ситханцы, - много, с оружием.
Адмирал, прикрыв грудь мантией, резко пошел к ним, - бл..и, я покажу вам, как заразу на борт, тащить. Дойдя до высоких, чешуйчатых существ, в одеждах из золотой парчи, он внезапно произнес, - начинайте, вашу церемонию!
Ситхане раздвинулись в стороны, вперед выдвинули прозрачную хрустальную чашу с плавающими в ней золотоперыми созданиями. Один ящер потянулся к искрящейся призме, создания метнулись в сторону. В чаше плавал корец, с прозрачной жидкостью. Указывая на него когтистой лапой, чужой скрежеща произнес, - выпей, это церемония, благодати и спокойствия для тебя, суетный землянин.
Владимир шагнул вперед, в воздухе сверкнуло. Ящер рухнул на палубу, развалившись пополам. В следующий миг, упала рассеченная чаша: рассыпаясь на тысячу осколков. Жидкость растеклась, в осколках бились золотые создания, и еще что-то студенисто прозрачное тянуло к Тереньтеву ложноножки. Владимир сквозь, это, воткнул в палубу клинок. Зашипело, расползаясь по металлу красным пятном огненной сковороды. – Убирайтесь с имперского линкора, твари. Десант! За борт паразитов. Я не потерплю на борту антисанитарии. Адмирал, распаляясь, срывал с себя: « бабское тряпье». – Вы элита флота, нарядились как проститутки. Буду ходить в одних трусах, пока не принесете нормальную форму. - Таким и метался он, по платформе: всклокоченным, голым, волосатым, в ошметках силигеля. Кроющим трехэтажным портовым матом команду; пока разъяренный десант рубил в капусту ревущих ящеров.
Через десять минут, « Голубой марлин» выпал из гипера, повиснув чудовищной тенью, между местным светилом, и центральной планетой коалиции ситхан. Ощетинившись боевыми амбразурами, окутанный мощными силовыми полями, корабль двадцать минут выдерживал атаки флота противника. Через двадцать пять минут, планета лишилась флота и обороны, температура на поверхности упала до критической величины. Через пол часа, император людей, получил ультиматум коалиции Ситха. Начиналась война.
Спустя пять часов, пьяная матросня, в боевой рубке, распыляла обломки планет коалиции, маршевыми двигателями «Голубого марлина», отмечая победу. На весь зал дворца императора, по прямому лучу гиперсвязи, усиленное репродукторами и многократным эхо разливалось пьяное, - нах императора, императрица классная телка! Пятнадцать человек на сундук мертвеца, Йо-хо-хо.., пей, и дьявол тебя доведет до конца Йо-хо-хо, и бутыл-л-л-лка рому! Я вам покажу: "свадебный адмирал"!
Через трое суток, Лешка Максимов всадил полный заряд парализатора в грудь, полупьяного Терентьева. Десант, прожигал задраенные люки, Иваныч судорожно вставлял в центральный пульт боевой рубки контрольный ключ; от страха, позабыв все коды и допуски. В последний момент, все же собравшись, взял контроль над « Голубым марлином», - иначе висеть ему с Максимовым на рее. Оглушенного Терентьева, отправили служить в колонию на дальнем гарнизоне, разжаловали в прапорщики и отобрали лицензию на полеты. Поговаривали, что его собирались расстрелять. Спасло, только заступничество императрицы .
Прапорщик Терентьев хлебнул браги, поморщился и улегся на голую панцирную сетку кровати в пустой казарме. Донимали местные мухи. Ему было томно и жарко, накатывало дремотное оцепенение. Мысли текли в голове вязкой, похмельной патокой. – Интересно; мир, сотканный из красок, звуков, событий и живых людей, может быть сном одного человека? Он все спит и спит, не может проснуться, и сон все не кончается. Возможно ли это? Может, мы и вправду живем, когда переживаем события за закрытыми дверями тонкой кожицы век? Что реальнее: грезы, полусонное существование, или момент когда ты действительно проснулся? Не знаю. Кто на самом деле влияет на этот мир, кто руководит событиями, являясь подлинной силой этого мира. Важно ли это? Руководит, влияет, - чушь полная! Ху..я! Думает, что управляет; на деле, управляют им. Тот, кто видит сон, создатель? Нет, он созерцатель. Остается тот, кто проснулся. Ну, так он не один, их много. Только одни из них следят, чтобы грезящие не проснулись. Другие усыпляют первых. Тогда кто? Наверное, тот, кто проснулся, самим собой, со своими собственными поступками. Он меняет окружающее, меняя себя. Да, пожалуй. А может быть, самый крутой, тот, кто разбудил?
В воздухе послышалось мерное гудение, под гравиполем затрещали, пальмы.
Владимир не пошевелился, даже когда начальственный голос заорал в ухо,- встань скотина, смирно! Кто-то смутно знакомый, проговорил, - Владимир, хочешь командовать военным кораблем? Тереньтев сонно ответил, не открывая глаз, - только « Голубым марлином». Послышался истерический хохот, Максимов согнулся пополам, в горле булькало, - « Го-о-олубы-ым марли-ли-ии-и-ном».
Владимир разлепил веки и встал, раздумчиво глядя на корчившегося Максимова произнес, - Что, Иваныч, стер себе седалище?
