Сообщений в теме: 668

[Vanger]

Не согласна я с этим. Наш мир вовсе не слюнтявый. По-моему он довольно жесткий и утомительный.

Yuta, а там и не наш мир описан. А более добрый, более светлый. Настолько добрый и светлый, что даже противно..

[Yuta]

А с чего ты взял? Мне кажется все миры пишутся все таки с нашего, пусть и с какими-то отклонениями.

[Abver]

СКАЗКА О ЕЖИКЕ-ДЕТЕКТИВЕ.

Жил-был в лесу ежик, и было колючему очень скучно, потому что его единственный настоящий друг - Колобок - куда то пропал. И вот решил ежик разыскать своего приятеля, потому что тоска в темном лесу стала невыносимой.
Первым делом он отправился к родителям - деду и бабке.
- Убег он от нас, - плакала бабка, - точнее укатился. Вон туда, на запад.
На запад так на запад, подумал ежик и отправился по следу Колобка. Благо, от круглых боков друга остался хорошо заметный след в траве.
Ежик шел, иногда катился, сворачиваясь в шарик... И вдруг кто-то его остановил.
- Колобок-Колобок, я тебя сьем, - прогундосили рядом.
Ага, подумал ежик, вот что могло случиться с другом. Он немного, не до конца, развернулся, чтобы посмотреть, кто же там хотел слопать Колобка. Это оказался волк.
- Опять что ли стариков кинул? - спросил Серый, недоверчиво разглядывая колючий шар. - Ты б постригся, что ли...
Нет, этому бы его друг не дался просто так: слишком уж волк простодушен, а Колобок - хитер.
И покатился ежик дальше, не слушая возмущенные восклицания хищника.
Теперь он почтиперестал бежать - подражал Колобку, надеясь, что кто-нибудь их спутает еще раз...
- Колобок-Колобок, я тебя сьем...
На этот раз могучий бас. И принадлежал он медведю.
А этот слишком туп, понял ежик, и миновал и этого гурмана.
Но далеко от Потапыча он не ушел:
- Колобок-Колобок, я тебя сьем.
Красивый мелодичный голосок, прямо таки гипнотизирующий. И это была лиса.
Патрикеевна ласково улыбалась и облизывалась.
- А вы братика моего не видели? - робко спросил ежик. Но только робость была всего лишь игрой: он уже догадался, кто сгубил его лучшего друга, и в его голове зародился коварный план...
- Не слышу я тебя, - чуть ли не пела лисичка, - подкатись ближе.
Ежик подкатился.
- Вы братика моего не видели? - повторил он.
- Что-то не могу я тебя расслышать. Прыгай мне на нос...
Ежик прыгнул.
- А вы братика...
- Да видела я его! - рявкнула Патрикеевна. - Сейчас ты с ним встретишься!
Ежика подбросило в воздух, и...
Лиса мучилась долго, пытаясь проглотить шипованный шарик. Она бы может и выплюнула фальшивого Колобка, но ежик изо всех сил расправил колючки... тем самым убив губительницу своего друга. Она мучилась долго и умерла в страшных страданиях.
А ежик наконец выбрался из разорванной глотки лисицы, быстро почистил мокрые от крови иголки и отправился к деду и бабке сообщать страшную новость об их печеном сыне...



ШИЛО НА МЫЛО.

Руки, ноги, плечи синхронно двигались. Лезвия кос поблескивали в тусклом лунном свете.
Посреди большого поля три зайца косили траву. Была ли она Трын, или не Трын - неизвестно. Как ночью все кошки серы, так и трава - одинаково темна, хоть волшебная, хоть самая что ни на есть простая.
- Эх, - в сердцах сказал один заяц, откидывая косу, - надоело.
Еще один ушастый остановился.
- Всем надоело.
- А мне больше... Как рабы, ей богу...
Третий заяц - на вид самый коренастый и серьезный - тоже перестал косить.
- Бунт? - сурово сказал он, переводя строгий взгляд с одного приятеля на другого.
Этого хватило, чтобы пресечь мятеж на корню: оба путчиста мигом принялись за работу.
И снова три зайца не очень увлеченно, но усердно, косили траву.
- Может, споем? - робко предложил тот, которому все надоело болше, чем другим.
- Споем, выпьем и закусим... Работай.
Командир - тот плотный и серьезный - снова был неумолим: сам косил неутомимо, словно робот, и явно хотел, чтобы и другие не отставали.
Но нерадивым труженникам повезло: где-то недалеко раздался хриплый волчий вой, и почти сразу рядом с троицей появился его источник - волк. Можно было бы его назвать серым, но сейчас извечный заячий враг был выкрашен в настолько яркий зеленый цвет, что даже ночь не могла скрыть этой странности в его внешности.
- Ну что, работяги, устали? - рявкнул он, и начал приплясывать. Не стоит, думаю, упоминать, что он вполне уверенно чувствовал себя на задних лапах.
- Перекур, - сказал заяц-предводитель и первым подал пример, аккуратно положив косу на траву. - Ну что, волчара, скажешь?
Волчара довольно лыбился.
- А ничего... Поднажать просят.
Зайцы переглянулись. На их мордочках растерянность сменялась недовольством. И общую мысль выразил, конечно, главный:
- Куда уж... И так всеми ночами вкалываем...
А волку было все-равно.
- Я то что? Сами понимаете... - и тыкнул пальцем в небо, многозначительно закатив глаза.
Зайцы одновременно и очень выразительно вздохнули, но уже никто перечить не взялся.
- Ну давайте, давайте, братцы, - напутственно сказал волк, собираясь уходить.
- Слушай, а че ты такой зеленый?
Волк не ответил: приплясывая, он исчез в ночной темноте.
А заяц-предводитель обьяснил:
- Это новые хозяева его заставили... Не дай бог, и нас...
Три зайца косили траву, и каждый мыслил о своем.
Бунтарь думал, что они всю жизнь были рабами. С самого своего рождения. Он даже вспомнил тот день когда они начали косить траву, совсем не эту и совсем не здесь... Из трех он был самым свободолюбивым, и такое положение дел - вечное кошение нескончаемой травы - для него было самым непереносимым.
Нейтральный думал, что скоро рассвет,и можно будет отдохнуть. Ему было все-равно, свободен он или нет.
А главный заяц думал, что все они глупцы - и сами зайцы, и их бутафорский супостат - волк. Он даже припомнил апогей их общей недальновидности:
- Да, мы согласны.
А зеленые человечки довольно потерали руки.
Откуда взялись зеленые человечки? Кто их знает. Просто появились и предложили четырем героям новое, интересное место работы. И четыре героя согласились - еще бы. И что изменило? С волком - не ясно: стал чем-то вроде бригадира при зайцах, носится взад-вперед, да еще и зеленым стал, как хозяева. А зайцы как косили, так и косят. Только теперь вокруг - чужбина. Они - невольники. И песен о их нелегком и в физическом плане, и в психологическом, труде никто не поет.
- Шило на мыло, - пробубнил себе под нос предводитель, - и что в песенке родной не жилось?
Три зайца косили траву, уже не такую темную: ранний утренний свет рассеял ночные обманы зрения, и было видно, что вокруг зайцев раскинулось необьятное поле синей травы...

[Abver]

А с бутафорией в "Приеме" и в самом деле маху дал.

[Флора]

Мне нравиться твои последние рассказы, такие вот сказки. ,Только детям на ночь их читать не стоит

[Yuta]

Да. Мне тоже очень нравится.

[Abver]

НАЦИ №1.

Наверное, все психиатрические лечебницы, назависимо от их географического местоположения, чем-то неуловимо похожи...
- Господин Кивилов, вы его родственник?
Доктор задал вопрос обыденным тоном, казалось, ради проформы, но высокому, плечистому человеку, назвавшемуся "господином Кивиловым", в интонации эскулапа почудился подвох... А еще он подумал, как нелегок, оказывается, труд аферистов - сколько нервов уходит только на одни подозрения: тот не так посмотрел, значит, о чем то догадывается, а этот не так сказал...
- Нет... Ваш пациент, возможно, старый фронтовой товарищ моего деда... Они были почти как братья, не раз спасали друг другу жизнь, оба участвовали во взятии Берлина... Но там их развела судьба...
Психиатр как-то неопределенно кивнул головой, вызвав у Кивилова очередной приступ подозрительности. "Черт, так и психоз заработать недолго".
От вида праздно шатающихся сумасшедших в душе ворохнулся страх: слишком много последнее время, и не такое уж непродолжительное, он нервничал, боялся, не спал ночами... Да и кошмары, о которых он раньше только в книгах читал...
- Он настоящая легенда нашей больницы, - меж тем начал доктор, - больше пятидесяти лет... Мы ведь на нем испробовали почти все методы лечения, но так о нем ничего и не узнали... В архивах только нашли, что его обнаружили в Берлине, через пару недель после взятия, кантуженного, простуженного, полуголодного... И молчащего как рыба... Так никто его и не смог разговорить, хотя никаких явных травм, способных нарушить речь, не найдено...
Наконец, они подошли к крепкой деревянной двери в конце коридора.
- А вот и его аппартаменты.
- Вы держите его в отдельной палате?
- М-м-м, понимаете... У других пациентов, не у всех конечно, но у многих, на него неадекватная реакция... Обьяснить мы это не можем, но почему то многие больные бросаются на него с кулаками... Поэтому и пришлось его перевести в отдельную палату - для его же безопасности. Но его регулярно вывозят на прогулки и в холл смотреть телевизор.
Врач справился с замками и впустил Кивилова в палату, зашел следом.
Посередине небольшой комнаты в инвалидном кресле сидел старик, настолько старый, что черты лица его было трудно разобрать за морщинистой кожей.
- Это он, - уверенно сказал Кивилов, - я узнал его - у нас в доме была его фотография.
Старик никак не отреагировал на появление двух человек: он сидел и бездумным взглядом смотрел в стену.
- Доктор, я бы хотел его забрать... Насовсем... Это возможно?
Психиатр пожевал губами, сдвинул брови.
- Вы не родственник... Но...
- Я не бедный человек, и хотел бы обеспечить лучшему другу моего деда по крайней мере достойный остаток жизни...
Кивилов пересаживал старика в машину, изредка поглядывая на массивное желтое здание психбольницы. В какой-то момент от него не ускользнуло, как на втором этаже шелохнулась шторка, и в окне промелькнуло лицо доктора Ливанкина. "Неужто что-то знает? - озабоченно подумал Кивилов. - Очень похоже." Но он вынужден был смириться со своим бессилием: он не профессиональный разведчик, и концы за собой чистить не умеет. Честно говоря, он даже начал жалеть, что сам себя втравил в эту авантюру... Но возможная награда за смелость и риск впечатляла...

Высокий плечистый мужчина, фамилия которого, понятно, была совсем даже не Кивилов, взял стул, уселся на нем верхом, скрестив руки на спинке. Сейчас он находился в полузаброшенном загородном доме, а напротив него неподвижно сидел сумасшедший старик.
- Здравствуйте, - наконец, сказал не-Кивилов. Старик не ответил. Он сидел и молчал, лицо было подобно маске... А еще от него шел тяжелый дух больного. - Знаете, - продолжал не-Кивилов, - пятьдеся лет в психушке - очень большой срок... Но, почему-то, не могу я поверить, что один из величайших умов двадцатого века, извините за каламбур, мог сойти с ума... Вы ведь все слышите и все понимаете... Увы, я не говорю по-немецки, но уверен, что за пол-века вы отлично выучили русский. Ведь так? - Ни звука. Ни движения. - А ведь раньше я относился к вам как все - считал вас чудовищем, подонком, самым страшным преступником против человечества... Да и сейчас не сильно то изменилось мое мнение... Но я вас зауважал, ей богу. Кто бы мог подумать, что один человек сможет поднять пол-человечества под знаменем откровенно кровожадной идеологии. И развязать величайшую в истории войну... Гений и злодейства несовместимы? Вы доказали обратное...
Ложный Кивилов на секунду замолчал.
- Вам, наверное, интересно, зачем вы мне нужны? Кстати, найти вас было очень нелегко... Я бы мог открыть ваше существование всему миру и прославился бы... Но нажил бы тем самым огромное количесиво врагов - у вас ведь до сих пор очень много... поклонников и последователей. А мне этого не надо - мне нужна правда, о всем. Я хочу знать всю подноготную Третьего Рейха...
А гений и злодей не подавал признаков разума.
- Я разговорю вас, - сказал не-Кивилов, наклоняясь к старику и пытаясь заглянуть ему в глаза... И резко отпрянул от того, что в них увидел.
Старик поднял голову, морщинистые губы расползлись в широкой, открывающей розовые десна, улыбке.
- Нихт вобла, - сказал он, и зашелся каркающим смехом. - Нихт вобла!
Человек, мечтающий узнать все секреты Рейха, тяжело вздохнул, посетовал на телевидение и рекламу, и настроился на долгую работу - такой шанс предоставляется раз в жизни, и упустить его - непозволительная роскошь.
А гений, злодей и величайший преступник против человечества совершенно безумно смеялся и словно заведенный повторял:
- Нихт вобла! Нихт вобла! Нихт вобла!



ПРАВО.

Убей его, убей его, убей его...
Что-то шептало в голове эту фразу, не давая собраться с мыслями, не разрешая отдохнуть, не позволяя сосредоточиться.
Ты должен, он твой враг...
Я должен, он мой враг...
И я бью, быстро, сильно и прямо в сердце - словно всю жизнь только тем и занимался, что вгонял кому-то в грудь нож.
А он умерает, тоже быстро, но силы в смерти нет... И остается только труп, еще теплый, но уже противный на ощуп, как противно все, что когда-то носило в себе жизнь.
Я убил. Впервые в жизни. Но страшно даже не от этого: осознаешь, что дал себе ПРАВО отнять чью-то жизнь, и это право останеться с тобой навсегда. Известно, что хищник, попробовавший человеческой крови, никогда не сможет от нее отказаться. Человек - самый опасный хищник на Земле... И он тоже никогда не сможет отказаться от крови себе подобных...
Я шел по темной аллее, а в голове билась новая мысль: "Ты убил. Зачем? Кто дал тебе право на это?"
"Я сам, - отвечал я неизвестно кому. Может, своей совести. - Почему я этого не могу?"
"Ты убил. Зачем? Кто дал тебе право?"
"Ты убил. Зачем? Кто дал тебе право?"
"Ты убил. Зачем? Кто дал тебе право?"
Я закрываю уши ладонями, но проклятая фраза еще громче звучит в моем сознании.
"Тебе не уйти от правды," - опять слышу я.
- Кто здесь! - не выдерживаю и кричу во весь голос, но аллея пуста.
"Всегда с тобой".
Это говорит во мне, это говорит из меня, это говорит для меня...
- Ты - совесть?
"Совесть? Ты убил человека, просто так, потому что не любил его и даже не пытался понять... Откуда у тебя совесть?"
- Ты - Бог?
"Какие вы все-таки самоуверенные, люди... Праведники жертвуют собой ради мимолетного божественного внимания, а грешники мнят себя достойными разговора с Ним."
- Кто ты?
"Я? Я - ПРАВО, которое ты дал сам себе. Я - ПРАВО, которое выделяет тебя из толпы. Я - ПРАВО, которое делает тебя равным Ему. Я - ПРАВО, которое делает тебя нечеловеком."
Я стоял посреди ночного парка и понимал, что схожу с ума.
"Я ПРАВО, которое съест тебя изнутри."
Падаю на колении начинаю выть: у меня теперь нет разума, у меня нет мыслей, у меня не осталось личности... У меня есть только одно...
Кто-то берет меня под мышки и куда-то везет, но мне уже безразлична моя судьба.
"Открою тебе один секрет, - шепчет ПРАВО, мягко отдаляясь, словно покидаю мою бренную голову, - убивать надо просто, без прав, законов, морали, совести и рефлексии - нет всего этого в природе, выдумал человек эти глупости... Ты ведь не веришь фантастическим книжкам?.. Убивать надо просто... и тогда будут тебе обеспечены и совесть, и разговор с Богом и Рай в конце пути..."



ПРИГОВОР.

Мы стояли вокруг привязанного к столбу парня... Он со страхом в глазах обводил нас взглядом... И сцена эта чем-то напоминала казнь миледи из "Трех мушкетеров".
- Смерть, - сказал Макс, и лицо его при этом не изменилось.
- Смерть, - повторил Толян.
- Смерть, - подтвердил Стас.
Я кивнул, но говорить ничего не стал - побоялся, что голос дрогнет... Но меня выдало лицо.
- Скажи, - жестко потребовал Макс. Друзья смотрели на меня, и в их глазах я видел...
- Смерть, - тихо сказал я. - Смерть, - повторил громче.
И она пришла - страшная и неминуемая. Я смотрел в лицо того, кого мы приговорили, в самый последний момент, стараясь не отвести взгляд... И я понял, что он увидел ее лик...

Мама зашла в зал и устало упала в кресло.
- Андрюш, слышал: Колю Андреева в лесу нашли, мертвого... Ты его хорошо знал?
Я помотал головой, делая вид, что с интересом смотрю телевизор.
- Старанно... Я думала, что он из вашей компании... Говорят, ему горло перерезали... Как страшно... И к матери психиатрическую вызывали... Обещай мне, что не будешь ходить в этот лес...
Я обещал.

А в этот день лил дождь, и, казалось, сами небеса оплакивали их...
Простой грузовик с опущенными бортами, и на нем два гроба.
- Вены себе перерезала, - шепчет одна старушка другой, - хотела с сыном уйти...
Мы стояли в стороне - бывшие друзья, бывшие приятели, бывшие... Теперь просто никто. Я ненавидел их, и, думаю, они тоже не испытывали ко мне дружеских чувств.
- Он предал нас, - говорит Макс, когда-то наш предводитель. Сейчас эти слова, когда-то толкнувшие нас на убийство, звучат жалко. Их словно размывают небесные слезы...

И действительно - резать вены в горячей воде совсем не больно. Я лежу в медленно краснеющей воде. И умераю я так же медленно, как меняется цвет воды.
Голова тяжелеет, веки наливаются свинцом - очень хочется спать.
И в голове копошатся образы: кровавая улыбка Коли, порваные вены его матери, тонкие порезы на моих руках...
- Смерть, - сказал Макс.
- Смерть, - повторил Толян.
- Смерть, - подтвердил Стас.
Не промолчал и я.
И в последние минуты своей жизни я понял, что тогда каждый вынес приговор не предавшему нас другу: тогда мы приговорили себя... И не только.
Я видел грезы... И много цифр в них... Наверное, я забыл сделать математику... А может и нет... Я ведь преумножил зло... Настолько, насколько это можно было сделать...



ДНЕВНИК ПЕРЕРОЖДАЮЩЕГОСЯ.

01.01.20..

Новую жизнь надо начинать с чего-то нового. Чего мне не хватало все двадцать лет моей жизни? Насилия. Причем не над собой - этого -то добра было предостаточно. А вот я сам никого не убил. Даже не ударил. Упущение? Конечно. Пора исправляться.
- Пи-и-и...
Мышь - мышка или мышонок - маленькое трогательное существо, которое я намедни купил только для того, чтобы принести в жертву собственным страхам и комплексам. Что ж, эта крошка может быть довольна - в какой-то мере она изменит этот мир. Не возьми я ее, так бы и прожила незаметную жизнь в какой-нибудь среднестатистической клетке любителя белых мышей. А теперь ее стоило бы внести в энциклопедии как катализатор... чего? Пока я сам не знаю. Чего то страшного, чего то жуткого, чего то настолько безумного, что в моем мозгу не укладывается...
Да, пока я слаб, я в начале пути. Мое состояние проще всего сравнить с гусеницей, стремящейся стать куколкой...
- Пи-и-и...
Она умрет, в мучениях, которые мышиный род еще не видел. И эти страдания принесу ей я. Для этого раскладываю перед собой немудреные инструменты кустарной пытки и кустарного же жертвоприношения: ножницы, несколько ножей, шило, иголки...
- Пи-и-и...
Безмозглая тварь все-равно что-то чувствует: пищит очень уж громко и быстро-быстро бегает по клетке. Мне становится не по себе... Но все решено, давно...
Беру в правую руку ножницы, в левой зажимаю мягкое тельце, подношу раскрытые ножницы к длинному хвостику... Щелк: кровь, визг, боль...
Я вскрикиваю и начинаю трясти рукой, в которую, в кожу между большим и указательным пальцами, мертвой хваткой вцепилась уже безхвостая мышь. Отодрать удается с большим трудом и некоторыми потерями для руки...
Вот мне и первый урок в новой жизни: боль и разрушение - сильные стимуляторы; и в них заключается часть нашей огромной, хоть и скрытой, силы.
В ход идут иголки, ножи, иглы... Я кромсаю крохотное тельце так, словно расправляюсь не с безвинным животным, а с чем-то внутри себя, тем, что делало меня слабым, тем, что заставляло меня бояться, страшиться, переживать, тем, чего я всегда стыдился... Тем, с чем я решил распрощаться раз и навсегда...
Меня била мелкая дрожь... Я смотрел на свои покрытые кровью руки. Господи, сколько же в этом маленьком тельце много крови. А еще я подумал, что никогда больше не буду обращаться к Нему - своему главному конкуренту...
Я жадно слизывал с рук теплую красную жидкость и чувствовал, как что-то тает внутри меня. Может, это моя человеческая суть, то, что называют "душой"? На ее место приходило что-то другое, и мне чудилось, что не сразу смогу я заглянуть в "это"... Мне было страшно понять, кем же я стал теперь...



Пара микропьесок:



МЕТАМОРФОЗА.

П р е л ю б о д е й: О, как приятно языком ласкать женскую грудь...
А н т и с е к с у а л: Молчи! Как это отвратительно!
П р е л ю б о д е й: А как здорово зарываться носом в ее треугольник...
А н т и с е к с у а л: Как это мерзко!
П р е л ю б о д е й: И какое наслаждение ощущать запах ее тела...
А н т и с е к с у а л: Какие гадости ты говоришь.
П р е л ю б о д е й: Слушай, что ты все заладил: отвратительно, мерзко, гадостно. Ты что, не мужик?
А н т и с е к с у а л: Мужик.
П р е л ю б о д е й: Какой же ты мужик, если секс тебе противен.
А н т и с е к с у а л: Я - антисексуал.
П р е л ю б о д е й: А-а-а... Понятно. Но ты ведь не антипохмелист?
А н т и с е к с у а л: Да нет...
П р е л ю б о д е й: Выпьем?
А н т и с е к с у а л: Выпьем.
(Выпивают.)
П р е л ю б о д е й: О, как приятно...
А н т и с е к с у а л: Ты опять за свое?
П р е л ю б о д е й: Выпьем?
А н т и с е к с у а л: Выпьем.
(Выпивают.)
П р е л ю б о д е й: А как здорово...
А н т и с е к с у а л: Ну не надо.
П р е л ю б о д е й: Выпьем?
А н т и с е к с у а л: Выпьем.
(Выпивают.)
(Выпивают.)
(Выпивают.)
(Цензура.)
(Цензура.)
(Цензура.)
П р е л ю б о д е й: Ну и как?
Г о м о с е к с у а л и с т: О, как приятно ласкать мужской...



ДВА БРИЛЬЯНТА.

А р х а н г е л Г а в р и и л: Куда?
П о п з в е з д а: За девушкой своей...
А р х а н г е л Г а в р и и л: Как выглядет то?
П о п з в е з д а: Ну... Глаза такие - два брильянта, три карата...
А р х а н г е л Г а в р и и л: Ага, так и запишем - к свиньям...



ОПОЗДАЛА.

Ж и з н ь: Ну и что ты все пол-века делала?
Ж е н щ и н а (50 лет, не замужем, детей нет, не пьет, не курит, книг не читает, с работы уходит ровно в 17:00, живет в общежитии, телевизора нет, весь вечер проводит дома, друзей нет, увлечений нет): Жила.
Ж и з н ь: Н-да? А почему я не в курсе?
Ж е н щ и н а: Не знаю...
Ж и з н ь: В твоем существовании есть один плюс - смерть пройдет мимо тебя.
Ж е н щ и н а: Почему?
Ж и з н ь: Ты ведь не жила. Как же ты умрешь?
Ж е н щ и н а: И как же...
Ж и з н ь: Никак. Будешь существовать вечно.
Ж е н щ и н а: Только не это! Вечно я так не смогу!
Ж и з н ь: Кто ж виноват? Каждый сам создает свою смерть. И бессмертие - тоже.
Ж е н щ и н а: Я так умру!
Ж и з н ь: Увы, с этим ты опоздала.

[Флора]

Абвер. Такая любопытная сборная солянка. Так много рассказов и все разные. Почти все понравилолсь. В некоторых вроде и ничего нового, но все равно хорошо Попозже перечитаю все и развернуто покритикую А то сейчас собственная муза пристала, не до критики

[Yuta]

Наци
Не поняла смысла. Он так уверен в себе был? Даже если так все равно не понимаю.
Право
Что значит "убивать просто"?
Почти все понравились. А за мышку.... Ну как ты мог такое написать? Совести у тебя нет. Неужели такие уроды достойны запечатления?

[Abver]

УСТАЛОСТЬ.
(Полусон-полуявь.)

Если утром ты встал не с левой ноги, и даже не с правой, а с пятой точки, которой пребольно приложился о так некстати твердый пол, значит день будет минимум - неудачный. Максимум - катастрофический.
Ка-та-стро-фи-чес-кий...
- Э-э-э... - только и могу я протянуть, наблюдая в окне картину не много ни мало - Армагедона. А расположение моего дома на холме дает отличный панорамный вид. - Ну ни хрена себе...
Выхожу я во двор и стою как дурак в одних трусах и тапочках, небритый, немытый и нечесаный, с недопитой кружкой кофе в руках. А что вокруг творится... Все стихии сошли с ума, последовали их примеру и люди. Последние куда-то бегут, в ужасе выпучив глаза, кто-то орет о Страшном Суде, ему вторят, что повестку на оный никому не приносили, третьи панически, но стойко утверждают, что ответственности сегодня за неявку никто не несет...
- Слышь, братан, дай кофейку глотнуть...
Поворачиваюсь на голос. И вижу здоровую лошадиную рожу... Впрочем, кофе попросил не конь, а всадник на нем. Чудной, надо отметить, у него вид: одет в какие-то бесформенные черные тряпки, на голове, вроде как вместо шляпы, череп с синим прозрачным козырьком, и весь он пришибленный, побитый, как говориться - "Больной, с похмела, да еще и после драки". А тут еще Армагеддон - можно понять человека.
- Перепил вчера, - жалуется конник.
Протягиваю ему кружку, и он в один глоток ее осушает.
- Хорошо... - вроде как оживляясь, тянет всадник. - Спасибо... Слышь, ты здесь трех, на таких же коняках, не видал?
- Нет, - качаю головой, - Что, от взвода отстал?
- Взвода?
- Ну, ты ж наверное из конной милиции? С этим бороться... - Я показываю рукой на картину рушащегося мира.
Всадник отмахивается.
- Да ну, какой из меня мент... Я... того... Всадник Апокалипсиса... Еле вспомнил. Надо ж так напиться...
Я уважительно киваю: Всадник Апокалипсиса - в сложившейся ситуации фактическое начальство. С ним надо дружить.
- Хочешь еще кофе? - начинаю подлизываться я.
- А пиво есть?
- Есть.
Через минуту хлебаем из горла теплое Жигулевское: Всадник с видимым удовольствием, а я через силу, но с неменьшим внешним энтузиазмом.
- Слышь, - вдруг отрывается от лечебного процесса конник, - а не хочешь вместо меня?
- Э-э-э... - Эх, богатый у меня словарный запас.
- Ну а че? Тебе на Суде плюс. А я хоть отдохну чуток: каждый день штук по двадцать Концов Света, и никаких выходных, никаких отпусков, пока план не выполнишь...
Апокалиптический трудяга жалуется на свою тяжкую жизнь, полную нарушений небесно-подземного КЗоТа и ущемлений со стороны начальства и чиновничества, а я обдумываю предложение... Если быть точнее - вспоминаю грехи, которые на Суде мне припомнят... Не так уж их и много: может, и хватит на ад, но искупить попробовать стоит.
Да и пивко сыграло свою роль - как выпью, так на приключения меня тянет.
- Я вот только верхом не умею...
- Ниче, не китайская грамота.

...И вот трясусь я на адской кобыле, весь в черных тряпках и с усовершенствованным (это я имею в виду козырек) черепом на голове. Все ничего, только хребет животного сильно в мое многострадальное мягкое место впивается. Могли бы и получше, ради такого ответственного момента пусть и для всего лишь одного мира, лошадку подобрать: даром что костлявая, так еще старая, хромая и медлительная.
- Ну давай, дура ты этакая, поскорее. Нам команду догонять надо.
А вот и они - мои коллеги. По виду - все как я, только каждый делом, в отличии от меня, занимается: один вон огненным мичом города с землей ровняет. Второй изо рта смерчи пускает. Третий твердь трясет из всех сил. Тяжко ему, во как вспотел.
- Помочь? - бодро спрашиваю я. Руки так и чешутся что-нибудь разрушить.
И я начинаю... Теперь мне понятно, почему полицаи из местных в Великую Отечественную зверствовали больше самих немцев: в уничтожении чего-то близкого и хорошо знакомого есть свой кайф...
Кайф...
- Для тонуса, - шепчет мне Всадник с мечом, украдкой протягивая пакетик с белым порошком. - Только язык за зубами...
Все как у людей, через минутку думаю я, пошмыгивая носом. И вправду, под очищенную серу работается веселее.
Эх, ну и разошлись мы: так постарались, что всю планету в пыль стерли (Всадник-землетряс по секрету мне сказал, что из вот такой планетарной пыли и делают адский герыч, так что я пару мешков сырца после дела прихватил). Даже про решившего отдохнуть Всадника я забыл, никого не предупредил. Но ничего страшного, зато сам себя на ближайшую вечность работой (слава богу, пыльной) обеспечил...

...- ...награждается орденом Мертвой Головы.
За усердие в работе, перевыполнение плана, исполнение задачи и прочая, и прочая. Люцифер немного не в себе (пыльный какой-то), и особо, по случаю окровавленную и обезображенную, голову младенца пристегивает к моей груди не сразу. У самого в таких весь китель. Иконостас целый.
- Так стараться, - напутствует он меня, и шатающейся походкой покидает зал, где проходит награждение...
...Ну а я вливаюсь в коллектив, или он вливается в меня: теперь я прораб, то есть глава четверки, орденоносец, партиец, депутат и снователь нового стахановского движения - короче, уважаемая личность.
И вот иду я как-то по коридору адскому, и вижу - в углу, прямо на раскаленной земле, кто-то свернулся калачиком и спит. Присматриваюсь - а это Люцифер. Как обычно, пыльный и много не в себе. Нельзя, думаю, начальство так по углам валять: оно от этого быстро в негодность приходит. Земля то аж красная, еще прогреет - заболеет, умрет... А сынишки, что первый, что второй, наркоши конченные: этот хоть в себе и не часто бывает, но все же... А те в себе с рождения не присутсвовали. На них, скажите, Ад оставлять?
Сам себе удивляюсь - эко я за новую родину душой болею.
- Для тонуса, - меж тем взбадриваю начальство, засовывая в ноздрю по доброй понюшке.
Переборщил немного - тонус у босса появляется сначала внизу.
- Бабу! - не приходя в сознание, требует Люцифер.
Что ж делать, приходиться исполнять.
- Козла! - неудовлетворившись женщиной, требует обморочный начальник.
Не зря слухи ходили о скотоложских увлечениях... Привожу козлище. Бедняга блеет и вырывается, но Люцифер и без сознания в рог свернет любого.
- Устрицу!
Ну дает! А ее то как? Наблюдаю, учусь ("Камасутра" отдыхает) и мотаю на ус и на оба рога (тут без них никак, пришлось пересадку делать). Ну ЛЦФ, ну затейник.
- Сам!
Беспредел! Увы, слово подлизываться не всегда имеет переносное значение...
...А он еще и закурил, скотина. Совсем меня унизить хочет. Да я ведь прораб! Партиец! Стахановец!
- Устал я, - вздыхает Люцифер. Жалостливо так. - На пенсию пора. А замены нет... - И странно на меня так смотрит. Что то начинаю понимать. - А ты ведь прораб, партиец, орденоносец, стахановец...
Язык не только до Киева доведет, поверьте мне...

Ну а работяги, само собой, восприняли мое назначение уважительно.
- Молодец, - говорит мне один ветеран, хлопая по плечу твердой от мозолей ладонью. - Молодец, САМ всего добился.
"Сам"... И что он так выделил это слово? И вообще, слишком он умный. Как бишь его фамилия? И у кого он в команде? С новым ЛЦФ так не стоит говорить. Тем более ставить ударения на какие-то слова - поймет еще неправильно...
Короче, вкалываю теперь на ниве распространения зла, греха и порока. При том, при такой работе не обойтись без прямого значения слова "вкалывать". Тяжко, конечно: обязанностей много, а опыта не хватает. Вот и приходиться баловаться допингом...
Вспоминаю как-то трясущиеся руки старого ЛЦФ и понимаю, что не хочу стать таким. Все, хватит! Пора организовывать управление по борьбе с наркотиками. Ничего, поломает пару тысячелетий ад... Отойдут как-нибудь. Ну а пока - бросаю пить (и все остальное), встаю на дыбу!

...- Уважил бы старика, пару пакетиков бы принес, а?
С этим мне приходиться встречаться раз в миллион лет. Картишки-шахматишки, амброзия миллиарда лет выдержки, грешницы и праведницы обворожительные... Ну ничего так приемчик, только теплоты не хватает: все ж таки предал я его (не я, конечно, а далекий мой предшественник; но, назвался груздем...) когда-то.
- Извини, дедушка, запрещено у нас это пакостное зелье. Я запретил.
Седобородый старец, у которого я и нахожусь в гостях, разочарованно вздыхает: небось, каждый раз моего визита как праздника ждет, а тут такой облом. У них то тут в Раю порошок с нашим и не сравнится.
- Я вот тоже думал, - сообщает старик, - да сынок не позволил... - И тут дедок завывает: - Ох, Люциферушка, помоги: совсем меня, окаянный, замучил! Винит меня во всех бедах - мол, как мог родную кровинушку на крест отправить. А сам с иглы да косяка не слезает! Что ж мне делать то?!
А у меня в голове мысля зарождается...
- Слушай, дедушка, - осторожно спрашиваю я, - а ты не устал, случаем?..

...Мягко стелит, да лежать жестко. Это про старика! Ну дед, ну хитрован, как он в идею то вцепился, словно клещами.
- Да ту делать то почти нечего, - сладко вещал он, - так , пару бумажек подписать. Не пожалеешь!..
- Пожалеешь! - раздается голос из-за двери, а за ним - гулкие удары кулаком. - Открывай, ваша божественность, дела ждут!
А про этого ведь ничего не сказал... Архангел Гавриил: на вид - ботан и задохлик, а на деле - сущий тиран и деспот бюрократический. Вздох не дает сделать свободно.
- Могу я в туалет сходить?! - огрызаюсь я. - Господь я или нет?!
- Вы там были десять минут назад. Когда вы не хотите по нужде - вы не можете ходить в туалет.
Все знает. Вскоре сортир перестанет быть моим убежищем - придется искать что-то понадежнее. У, бюрократ проклятый! Нигде от него покоя нет!
Устал я от всего... Кто бы знал, как умаялся...

Ох, как хорошо! И что не жилось так раньше? Молодо-зелено: все бы вперед по карьерной лестнице, а простых наслаждениях жизненных и не думаешь.
Стою во дворе своего дома, в тапках, трусах и с недопитой кружкой кофе в руке. Нечесаный, небритый и счастливый. Прям как в тот раз, разве что Армагеддона не видать. Да и слава Мне.
- Братан, дай кофейку глотнуть...
Нет, не Всадник Апокалипсиса, опять же слава Мне. Бомжик, совсем непрезентабельного вида.
- Иди себе, отец, - беззлобно говорю я.
- Что, не узнаешь старого знакомца?
Всматриваюсь... Так это ж мой предшественник на посту люциферовом!
- Тоже отдыхаешь? - спрашивает он, понимая, что я его узнал. - Бюргерствуешь? А я вот по экстриму... Так что, пустишь-то в дом?
- Конечно-конечно, какой вопрос!
- А можно с друзьями?
Друзей то немного, но зато какие! Тут тебе и парочка Зевсов, и пяток Ахурамазд, и других коллег по цеху с не менее звучными именами...
Я хлопочу по хозяйству и думаю, что теперь не прогоню ни одного нищего: вдруг, это просто уставший бог?

[Vanger]

Abver, пока читал, ржал, смеялся и плакал от смеха же.
небритый, немытый и нечесаный- Когда-то и я так выглядел. Скар меня так и называла, говоря слова слитно.
Написано интересно. Я бы даже сказал, что адски интересно. А уж последняя мысль... Ээээ... Мммм... В общем, порадовала последняя мысль. Оно же ж действительно никогда не знаешь, кто на самом деле стоит у твоего порога.

[Abver]

БЕЗ РАМОК.

Стоит всего один раз сделать для себя выбор - что лучше, смерть или бессмертие, и жить станет проще. Я сделал выбор давно. Жалею? Нет...
- Ваше величество, посол Обьединенной республики Лиекария!
Посол входит вальяжной походкой, но все равно в его виде нет той уверенности, свойственной настоящим акулам межкосмической дипломатии: этот еще слишком молод, хоть, что стоит отметить, талантлив. Жаль, но его таланту так и не суждено будет развиться.
- Его величество Император Великой Империи Казимир Первый! - Герольд представляет меня и удаляется, оставив в зале приемов меня и посла. Не одних, конечно: здесь еще полно преторианцев, но они не сильно отличаются от мебели или колонн.
Рождаю самую свою располагающую мину.
- Уважаемый Лагх, - елейно говорю я, поднимаясь с трона и, разведя руки, напрвляюсь к послу. - Мой друг, нам нужно было встретиться давно, обсудить многие вопросы взаимоотношений Великой империи и дружественной республики Лиекарии. - Н-да, после семи кровопролитных войн и сотен приграничных конфликтов все это звучит крайне недвусмысленно. Что я хочу этим сказать? Нет, скорее что он может понять. А это вещи разные. Сейчас его идеальный дипломатический мозг совершает тысычи операций, прощитывая сотни вариантов развития событий, используя при этом огромное количество факторов межпланетных отношений. И, что для меня вполне могло быть главнее - в данный момент он пытается найти причины моего откровенно издевательского поведения... Но мне наплевать, что там твориться в этой красивой голове. И причина такого приторного приема одна - скоро посол умрет, и перед смертью мне просто хочется поиграть. Проблема дипломатов-логиков в слове дипломат, и часто свое непогрешимое мышление они ограничивают рамками правил межпланетной политики.
- Ваше величество...
Все-таки раньше, когда люди были умны от природы, а не от науки, с ними было гораздо интереснее иметь дело. Настолько интереснее, что последнему убитому мною дипломату я дал сказать десять слов. Этот и двух сказанных был недостоин...
Он падает с перерезанным горлом, и единственные свидетели монаршего преступления - преторианцы - все так же неподвижны и равнодушны.
- Унесите его, - приказываю я.
И его уносят. А в зал врывается Лука Нам - мой первый министр и первый же помошник во всех делах.
- Ваше величество!..
Император пренадлежит не себе - он пренадлежит Империи. И все его поступки автоматически становятся политическими волеизьявлениями целого государства.
Сегодня я подписал смертный приговор державе. Конечно, я не политик-логик, но предсказать политическое будущее империи, точнее отсутствие оного, достаточно легко: убийство дипломата (не скрытое) приведет к сильному резонансу среди правительств многих государств. Дальше - еще проще - война. Великая империя, возможно, действительно велика, но с учетом десятикратного превосходства...
Потому Нам и разоряется, вереща о конце света и необходимости скрыть следы преступления.
- Выставьте голову на центральной площади, - говорю я последнее слово и ухожу в личные аппартаменты - мне надо побыть одному...
И вот я иду вдоль галереи. На меня смотрят сотни каменных глаз с сотен каменных лиц. Одобрительно и совсем наоборот. Некоторые равнодушны, некоторые - участливы.
- Цезарь, а ты что скажешь? Если бы история знала все твои деяния во благо Рима, Бруту бы дали посмертно звание героя.
Гай Юлий молчит. Наверное, он никогда бы так не поступил: слишком уж он любил вечный город.
- А ты, великий Атилла? Ты то не страдал излишним милосердием.
- Или может ты не согласен со мной, Карл, прозванный в веках великим?
Ни звука, ни слова. Только хор в голове:
- Говори за нас, решай за нас, ведь мы - это ты.
Или я - это они... Я ведь говорил, что когда то сделал выбор? Да, тот самый, между смертью и бессмертием. Последнее мне показалось куда более привлекательным. И зря говорят, что вечная жизнь - хуже кары господней. Зря говорят, потому что все пустое говорить о вещах, которые еще никто не попробывал. А вот вечное отсутствие смерти... Как единственный дигустатор сего блюда скажу вам - вечно неумерать весьма даже интересно. Только с годами все чаще приходится искать новые ощущения...
А что же с империей? Со старыми вещеми надо прощаться не жалея... Как и со старыми границами.
Я ведь говорил, что когда-то сделал выбор? Просто решил, что не умру, никогда. Вот он - полный уход от рамок и ограничений, и могущество этого расставания.



...NON PENIS CANINA.

Робот закрыл лицо железными руками.
- Доктор, неужели мне нельзя помочь? - Он говорил медленно, четко отделяя слова. Но в этом механистическом голосе чувствовались нотки горечи.
- Увы, друг мой... Но медицина в вашем случае бессильна. - Доктор был человеком, и на робота он взирал с некоторой жалостью. - Друг мой, не стоит так убиваться. В конце концов, медицина - это далеко не все. Есть еще роботехника, электроника, кибернетика... Простая механика, наконец.
Робот очень натурально вздохнул, точнее, издал звук очень похожий на вздох.
- Я перепробовал все, доктор. Только вы можете решить мою проблему.
Теперь вздохнул врач, и чувства в этом вздохе было гораздо больше, чем в суррогате железного человека.
- Мой милый друг, - мягко начал доктор, - не кажется ли вам, что у робота, заявившего, что он болен - большие проблемы...
- Да-да, у меня ноет печень, колет в почках и тошнит в желудке...
-...учитывая, что нет у него ни печени, ни почек, ни желудка...
-...но ведь они у меня болят...
-...и это означает, что у него не все в порядке с психикой...
- Доктор, что же мне делать?
- Друг мой, есть такая отрасль медицины - называется психиатрия. Думаю, посему медицина может вам помочь избавиться от полом... м-м-м... проблем со здоровьем.
Сияя хромированной кожей и керамическими зубами, робот летящей походкой (что при его нескольких центнерах веса было зрелищем не для слабонервных) покинул кабинет терапевта. А доктор долго смотрел в закрывшуюся дверь.
- Медицина, - с непонятной интонацией сказал он и кнопкой вызвал следующего пациента.

***
- Доктор, по-моему, я умераю.
Мертвец сидел, опустив голову, и пальцами нервно теребил полу грязного халата.
- Доктор, я себя ужасно чувствую.
На этот раз эскулап не стал вздыхать, он вообще старался дышать реже: от покойника шел сильный запах разложения.
- Кто-то же должен мне помочь?
Все таки доктору пришлось провести осмотр, какой бы неприятной ни была эта процедура. Через пять минут, моя руки, он сказал:
- Должен вас огорчить, друг мой...
- Все так плохо?
- Хуже некуда, друг мой - вы уже мертвы.
Робот попытался поплакать, и даже выплакал один глаз. Преодолев отвращение, доктор попытался поддержать пациента.
- Друг мой, ну разве стоит переживать по таким пустякам? В конце концов, на Земле мертвых в несколько раз больше, чем живых. Так что неизвестно, кто на нашей планете хозяин... Возможно сама медицина вам не поможет, но есть такой раздел - паталогоанатомия. Именно она занимается проблемами не совсем живых...
Покойник радостно ковылял к выходу, а доктор тихо шептал:
- Медицина - это вам...

***
Доктор тоскливо осматривал сорванную с петель дверь.
- Из зарплаты вычтут...
- Доктор, у меня жуткая изжога. И с кишечником проблемы. И эмаль на зубах отпадает. И...
- Пасть откройте... Подышите... Глубже... Аккуратнее, вы мне волосы опалили... Берите рецепт и уходите... Пить каждый раз перед едой...
- Доктор, и это все?
- Все.
- Медицина творит чудеса!
- Это точно.
Доктор смотрел в толстую задницу некрупного дракона и пытался вытереть влажной салфеткой сажу с лица.
-...это вам не, - зло шептал он, - совсем не...

***
Зеленое... Нет, желтое... Нет, красное... Короче, разноцветное и очень странное на вид существо с трудом взобралось на стул, осмотрелось десятком круглых глаз на длинных шейках, и наконец сфокусировало взгляд на хозяине кабинета.
- Доктор, - сказало существо, - я болен.
Врач с усталым удивление поднял брови.
- Чем? - осведомился он.
- Я думало, вы мне скажите.
- Жаль, что вы не собака...
- Что?
- И даже не самец...
- Что вы имеете в виду?
Существо выглядело очень удивленным.
Доктор отвечать не стал: он открыл ящик стола, взял скальпель, решительно подошел к существу и несколько раз его ударил. А потом спокойно уселся обратно в кресло.
- Что вы со мной сделали? - через некоторое время спросило существо.
- Убил, - спокойно ответил эскулап.
- Но зачем?
- Я не разбираюсь в медицине инопланетных существ... А теперь знаю, куда вас направить. Там вам точно помогут... Спросите в регистратуре, куда пошел мертвец... А может вы его и встретите - у регистратуры всегда такие очереди... Вот и пойдете вместе.
Инопланетное неизвестно что медленно уползало по направлению к своему здоровью, а доктор брезгливо рассматривал покрытый слизью скальпель и приговаривал.
- Жаль, что ты не собака...

***
- И вообще, доктор, особых жалоб нет. Просто хотел пройти медосмотр. Как говорится, проще предупредить болезнь, чем ее лечить. Ведь верно?
От призрака так и веяло здоровьем и жизнерадостностью. От улыбался, потерал руки, и вообще находился в постоянном движении.
Доктор сидел, подперев кулаком щеку, и без малейшего интереса рассматривал нового пациента. Правда, в духе было что-то знакомое...
- Деньги заплатили? - спросил он.
- Да.
- Отлично. Вы больны. Смертельно.
Призрак на секунду замер.
- Откуда вы знаете?
- Вижу.
- Ну а ощупать?
- Вы ведь бестелесны.
- Верно... Но откуда вы знаете, что я смертельно болен?
Доктор смерял привидение презрительным взглядом.
- Вы ведь бестелесны? - спросил он.
- Да... - ответил призрак.
- И вы пришли на медосмотр, - терпеливо продолжал врач.
- М-да...
- И вы предполагали, что у вас могут найти болезнь?
- Не дай Бог...
- Уже не дал... Так вот, вы смертельно больны. И единственный выход из положения и ваше спасение - выйти из этого кабинета, пойти влево по коридору, увидеть робота и встать за ним в очередь...
Призрак засуетился еще больше.
- Доктор, еще что-то можно сделать?
- Конечно, медицина - это не... Послушайте, тут ко мне мертвец приходил на прием, и вы с ним чем-то похожи...
- Этот оплот нечистоплотности и болезней - мое бывшее тело. И знать я его больше не желаю. Пусть хоть сгниет.
- Уже... А вы идите, идите. В разгар дня очереди только растут.
Привидение уплыло, а доктор достал из стола альбом с карандашными зарисовками каких-то разрезов тела.

***
Здоровенный кобель оглушительно гавкнул, тяжело запрыгнул на стул, вывалил лопатообразный язык и вполне внятно сообщил:
- Док, мне нужна операция. А то мне кранты.
Доктор улыбнулся.
- Только что ваши портреты рассматривал, - сказал он и повернул к псу альбом. Собака внимательно посмотрела на искуссные рисунки.
- Но у меня нет проблем с импотенцией.
- Очень жаль.
Пес озадаченно облизнул нос, но все-таки продолжил.
- Кот у меня, - сказал он и пристыженно опустил глаза.
- Злокачественный? - серьезно спросил врач.
- Качественный - толстый и сильный. И злой - не дай Господь.
- И где он у вас?
- В животе...
И кобель поведал душераздирающую историю войны в Лукоморье, противостояние элитного спецназа с бандой русалок во главе с беглым каторжником Котом по прозвищу Сказочник...
- Потрясающе, - восклицал доктор, - фантастика, вот это да!... - Весь рассказ он пропустил мимо ушей, но все-таки смог уяснить, что в животе у бывшего спецназовца сидит упитанный кот и не дает бедняге житья.
- Ходит туда-сюда, - жаловался пес, - то сказки сказывает, то песни поет. При этом нет бы днем петь - для тонуса, а ночью сказки - для снов. Так нет, он ночью спать не дает своим воем, а днем все настроение портит своими тоскливыми историями...
Он говорил еще долго, но все же минут через тридцать выдохся.
- Лучше бы у тебя с потенцией проблемы были, - резюмировал доктор и достал из ящика стола скальпель, не очень чистый, но достаточно острый...

***
Рабочий день закончился. Доктор аккуратно сложил документы в стопки, по возможности затер пятна крови на полу. После этого он хлебнул из фляжки чистейшего спирта, походил по кабинету. И наконец, вышел в коридор, полный народу. Люди (и не только) стояли к одному врачу.
- Кто последний? - спросил доктор. Откликнулась огромная черепаха. И эскулап стал мирно ждать своего череда, вызывая одобрительные взгляды.
Вот за белой обшарпаной дверью скрылся хромированный робот, и когда он выходил его керамическая улыбка сверкала пуще прежнего. После него в кабинет зашел бестелесный дух, и после приема тоже выглядел куда счастливее...
Дошла очередь и до отработавшего врача...
Терапевт и психиатр встретились молча. Терапевт сел, психиатр налил, и оба одновременно выпили.
- Хоть бы один нормальный посетитель, - сказал психиатр, наливая по второй.
- А я чем плох? - спросил терапевт, выпивая.
- Пациентами. Как и я.
Мензурки наполнились по третьему разу.
- По-третьей... Давай хоть с тостом.
- Ну, говори...
- За медицину, ибо medicine est non penis canina.
- Хорошо сказал. Ну, вздрогнули.
И они выпили: по-третьему, по-четвертому и пятому разу... Да и дальше не останавливались.

[Abver]

РАЗВЕ Я НЕ МИЛОСЕРДЕН?

Сидел я как-то раз на кухне, и вдруг мне на лоб сел комар. Я попытался его прихлопнуть, но насекомое оказалось шустрым и удачно избежало гибели от моей ладони... А зря - участь бы его оказалось куда более завидной, ибо в одночасье я рассвирепел и начал гоняться за жужжащим подонком по всей квартире... И, возможно, мои попытки догнать его оказались бы неудачными, не вспомни я озорную юность и многочисленные тренировки по ловле комаров голыми руками.
"Я быстр, как язык лягушки", - дал я себе почти дзеновскую установку, уселся в медитативной позе, поверил в собственные силы и стал ждать. Крылатый мерзавец все же появился, как всегда наглый и раздражающе громкий. "Я быстр, как язык лягушки", - окончательно записал я волшебную формулу себе на подкорку, и молниеносным движением выбросил руку. Через секунду я слышал паническое жужжание в своем сжатом кулаке.
- Попался! - ликовал я. - Ну, получишь ты у меня!
И опять в голову пришли воспоминания детства...
Я держал насекомое за одну лапку и думал, что ему ведь страшно. И, наверное, больно.
- Больно? - спросил я, отрываю первую лапку. Комар жужжал, и изменений в этом звуке не наблюдалось. - А сейчас? - В дело пошла и вторая ножка. - А теперь как?
Сколько там у комаров конечностей? Шесть? Восемь? У моего приятеля уже ни одной. А крыльев - полный комплект. Их я оставил из того же детского любопытства.
Полетел! Ненадолго, но полетел! Даже без ног. Полетел, но не улетел.
Наверное, ему больно, с жалостью думаю я и растираю беднягу по стеклу. Милосердно так лишаю его недолгой, но полной мучений, жизни.
Вот и скажите, разве я не милосерден?



ДОГОВОРИЛИСЬ.

Ж и з н ь: Пора идти на компромисс.
С м е р т ь: И то верно.
Ж и з н ь: Будем договариваться?
С м е р т ь: Давай. Только о чем?
Ж и з н ь: Как жить вместе.
С м е р т ь: И вместе умирать.
(Договариваются).
Ж и з н ь: Эх, подруга, пошли со мной: у меня такое домашнее вино...
С м е р т ь: Сначала ко мне зайдем, за сальцем...
(Уходят.)
(А Земля пустынна, и в винных реках пытается зародиться жизнь из псевдосальных псевдоклеток.)



АЛЬФА И ОМЕГА.

До суда:

В е р у ю щ и й: Бог есть.
А т е и с т: Бога нет.
А г н о с т и к: Ну, не знаю.
В е р у ю щ и й: Он добр и милосерден.
А т е и с т: Так его же нет.
А г н о с т и к: Ну, не знаю.
В е р у ю щ и й: А Дьявол - порождение тьмы.
А т е и с т: Так и этого не существует.
А г н о с т и к: Ну, не знаю.
В е р у ю щ и й: Он - олицетворение зла.
А т е и с т: Никто не может быть никем.
А г н о с т и к: Ну, не знаю.

На суде:

Б о г: В ад.
В е р у ю щ и й: За что?
Б о г: За излишнюю самоуверенность и распространение непроверенной информации.

Б о г: В ад.
А т е и с т: За что?
Б о г: За излишнюю самоуверенность и отрицание неприложных истин.

Б о г: В рай.
А г н о с т и к: Да?
Б о г: За постоянство мнений и реальный взгляд на вещи.

После суда:

Б о г: Одни глупцы думают, что я есть. Другие придерживаются обратного мнения. Но что можно точно утверждать о альфе и омеге мироздания? Умнее всего - быть неуверенным. И безопаснее в перспективе вечности.

[Vanger]

Abver, порадовал сегодня. Было интересно. Уж и не знаю на счёт милосердия, но в данной ситуации комар его таковым наверняка не рассматривал. Это всё равно, что просить у умирающего или тяжелораненого человека разрешение убить его гуманным выстрелом в голову. Быстро и безболезненно.

Маленькие зарисовочки ничего так. Удались на славу. Пальчики оближешь, как говорится.

[Abver]

С комаром - чистая правда. Сам такими ужасами в детстве занимался. Из невинного любопытства, конечно.

[Vanger]

Нууу... Не настолько уж это любопытство и невинное. Чего греха таить - и я тоже этим промышлял. Всё-таки интересно, сколько он сможет летать. Правда, у меня они быстро дохли. Разрывались пополам слишком быстро.
А хоботок отрывать не пробовал? по ходу дела это у них самое больное место. Во первых отрывается оно только с головой. Разумеется, что комар после этого не жилец. Я откусывал его кусачками. Складывалось впечатление, что там ,в этом хоботке, весь комар и был заключён. И отрезание-откусывание его сродни тому, если (вырезано автоцензором).

[Abver]

Хоботок, в принципе, оторвать можно, не лишив головы, но процент удачных попыток, увы... А от меня без лапок некоторые вообще улетали. Всегда завидовал живучести насекомых.

[Флора]

Абвер и правда порадовал сегодня
Особенно ..NON PENIS CANINA. Блеск.
Особенно учитывая то, что я вчера только из больницы

[Yuta]

Без рамок не понравился. Не поняла смысла вообще.
Остальные хорошие, только маньяки вы жестокие.

[alex[fj]]

Yuta, точно! Сидят и обсуждают, как комару хоботок оторвать. Это что-то нехорошее... не к добру