Рассказ Святодара. Выложен от его имени по его поручению
Сказка о звездеСердечное тепло, ты редкий гость,
В просторах страсти жара, оков льда,
Но знаю, есть еще те люди,
Кто греет бережно всегда.
Саряба веселит малышей во дворе, показывая им разные фокусы и трюки, которым его научил дедушка. Он, ходит на руках по лавочке, вытаскивает монеты из-за ушей, достает огромные букеты бумажных цветов из зажатой ладони, и даже на несколько сантиметров отрывается от земли, зависая в воздухе. На нем надета зеленая жилетка, клетчатая рубашка с коричнево-белыми клетками, заправленная в серые штаны в полоску, черные лакированные туфли. Он похож на простого, немного нелепого клоуна. Клоуна в пенсионном возрасте. Не дурносмеха и кривляку, а любящего свое дело. От него исходит плотная и мягкая аура сияющей доброты. Каждый, кто соприкасался с этим невидимым, а некоторые утверждали - видимым сиянием, получал порцию хорошего настроения и беззаботного смеха от всего живота.
Ха,ха,ха! Хи,хи,хи! Хо,хо,хо! Слышалось вокруг. Вопли восторга буквально взрывали улицу раскатистыми голосами старых и молодых людей. Представление завораживало, все ожидали нового чуда.
Саряба крутится колесом вокруг семилетней девочки в оранжевом платье и выпускает изо рта мыльные пузыри. Потом он прыгает сальто и приземляется задницей в песок. Извлекает из-под седалища пластмассовый кубик, оставленный кем-то из детей - толпа сочувственно охает - и накрывает его ладонью. Сильно дует на получившуюся коробку из пальцев. Медленно, как распускающийся цветок, раскрывает «бутон», раздвигаются ладони - кубик исчез. Оказался же он в кармане одного из мальчишек, к немалому его удивлению. И так могло продолжаться несколько часов подряд.
Иногда клоун садился и рассказывал сказки и древние истории. Все слушали. Даже птицы пели тише, а собаки уходили лаять в соседний двор. Иногда он рисовал на песке, бумаге и даже пальцем в воздухе. Тогда дети, а иногда и взрослые, выносили из дома альбомы, тетради, блокноты, брали в руки карандаши, кисти и ручки.
Живое доброе настроение, как летний дождь освежало улочки среди печальных серых многоэтажек и редких частных домиков. Куда бы Саряба ни шел, за ним следовала толпа. Иногда большая, иногда маленькая. Стоило ему, где-нибудь остановиться, как вокруг намагничивалось пространство, притягивая и зажигая потухшие глаза, раздвигая в улыбке унылые губы. Проходит всего несколько минут представления и уже слышен хохот, восторженные возгласы, громкие шлепки колотящих друг дружку ладоней.
Кто он и откуда, никто не знал. Да и кому было до этого дело? Если у вас во дворе твориться чудо, нужно вести себя осторожно, на всякий случай, чтобы не вспугнуть. Поэтому никто и не спрашивал. Все просили новых фокусов, шуток, рисунков, историй. Можно подумать, что так клоун зарабатывал себе на жизнь. Но он никогда не просил денег, впрочем, и не отказывался от них. Также охотно принимал угощенья и иногда приходил в гости, если об этом просили.
• * * *
Малышка Мона заболела. Высокая температура и кашель не давали ей долго уснуть, отчего с каждым днем она становилась слабей. Лекарства мало помогали, ела неохотно, думала серые и черные мысли. Компрессы, горчичники, бутылочки с лекарствами и градусник уныло лежали на круглом столике возле девочки, напоминая о тяжелом состоянии. Чему здесь радоваться? Перестал веселить даже детский смех за окном. Кого-то звали на улицу. Но не ее. Хотелось что-нибудь разбить. Запустить пузырек с сиропом от кашля прямо в окно. Вдребезги! А потом таблетки смыть в унитаз и без шапки выбежать во двор. Но на это не было сил. Этого нельзя было делать. Запрещено. Может так и правильно, думала она и становилась все тоскливей и вялой.
А потом пришел Саряба. Мама упросила его зайти на чашечку какао, когда он освободиться. Он пришел, сел рядом с девочкой. Посмотрел своими теплыми и глубокими синими глазами, улыбнулся. Мона чуть не заплакала. Это не был страх или обида, это было концентрированное счастье. Эссенция любви радости. Раскрыв широко глаза, она смотрела, как странный мужчина быстро выщипывал редкие черные волосы на своей голове, пока не образовалась лысина, а волоски спрятал в кулаке. Подул три раза на пальцы и дал подуть Моне, после чего разжал их. На одеяло мягко шлепнулась маленькая шерстяная рукавичка. Мона взяла ее в руки и приложила к щеке. Красная шерсть оказалась мягкой и приятной на ощупь.
- Можно оставить ее себе?
Саряба кивнул. Налил немного из белой кружки воды на левую ладонь и начал энергично втирать ее в макушку. Капельки ручейками катились по лбу, стекали к носу, увлажняли губы, а он смешно отплевывался и что-то бурчал. Мона хохотала, раскачиваясь на кровати, уцепившись в одеяло обеими руками и пряча лицо так, что были видны только два сияющих карих глаза. А у Сарябы уже начали проклевываться на темечке волосы. Он росли неспешно, но постепенно убыстрялись. Через минуту уже свисли длинные черные пряди, полностью закрыв уши. Он теперь походил на рок музыканта. Они вместе залились смехом, когда Саряба надел черные очки и выпятил нижнюю губу.
Мона не обратила внимания, как клоун достал из-за пазухи маленький коричневый хлопчатобумажный мешочек с завязками, и бережно раскрыв его, положил на колени.
Когда смех стих и пришли родители, малышка была здорова и улыбалась.
Мама потрогала лоб дочки, удивленно и благодарно посмотрела на Сарябу.
Он улыбался, по щекам текли слезы.
- Здоровый смех лучшее лекарство, – сказал он, и громко рассмеялся.
Женщина тоже несколько смущенно засмеялась, и казалось, помолодела.
- Спасибо вам, – она протянула три скомканные купюры и добавила. – Здесь немного денег, пожалуйста, возьмите.
Саряба не возражал. Бережно затянул завязки на мешочке и засунул во внутренний карман пиджака, куда положил и деньги.
- Мне приятно быть полезным. У вас прекрасная дочь, позволяйте ей чаще играть на улице. – Он показал язык Моне и хитро улыбаясь, подмигнул.
Та снова засмеялась и попросилась во двор.
- Мамочка, мне уже лучше, можно, а?
Женщина кивнула.
- Только покушай сначала.
- Ага. – Мона обняла Сарябу и помчалась на кухню.
- Вы волшебник? – серьезно спросила мама. Ее карие, как у дочки глаза внимательно всматривались в лицо человека, отчего она стала походить на любопытного ребенка.
Клоун улыбнулся.
- Мы все волшебники, только не все пользуются своими способностями, – ответил он.
- Почему? – Ей ответ не показался странным, она хотела дослушать до конца.
- Иногда из-за жадности, иногда из-за зависти или общепринятого мнения. И всегда это происходит из-за потерянной веры в замысел Творца и своего в нем участия.
Мама Моны задумалась. Она смотрела на Сарябу и пыталась сообразить, что в нем особенного, от чего такая притягательность? Как ему удается жить в согласии с тем, что он только что сказал? Почему к нему тянуться люди, нисколько не заботясь о том, кто он и откуда. Она хотела спросить его об этом, но посмотрела в его голубые как весеннее небо глаза, и не стала спрашивать.
- Вы правда думаете что все волшебники?
- Вы точно волшебница, а ваш муж добрый колдун. Ведь только магические чары смогли бы создать такую очаровательную фею, как ваша дочь.
Женщина улыбнулась и проронила несколько слезинок. Сердце ее таяло, унося собой напряжение, скопившееся за рабочую неделю: ссоры с родственниками, и еще туча мелких, но множественных забот, которые как комары пили из ее души кровь маленькими глотками.
- Спасибо вам. – Прошептала она, не в силах говорить твердо, как привыкла, из-за подступивших слез. Голос дрожал. – Я постараюсь быть волшебницей и в остальном.
- Просто чаще улыбайтесь, это основа всякого волшебства. – Произнес Саряба, что-то пряча во внутренний карман пиджака. – Ну, всего доброго! Мне пора.
- Прощайте. Пожалуйста, заходите еще. В любое время. Мы с мужем будем очень рады и Мона. Если вам что-то понадобиться… Может, мы сможем вам помочь чем-то…
- Спасибо, вы уже помогли. Просто чаще улыбайтесь, – Повторил он. - Так вы сможете помочь еще больше.
Саряба переступил порог. Снаружи его ждали несколько небольших групп детей и взрослых, удобно расположившись на зеленой поляне, возле дома. Гомон приутих, а потом усилился, когда Саряба махнул рукой по направлению к детской площадке, где часто веселил малышей. Пролетающая ворона видела, как люди слились в единый поток и весело щебеча, зашагали за своим любимцем.
* * *
Никто не знал, где живет Саряба. Когда начинались сумерки, он вежливо прощался со всеми, настойчиво отказываясь от предложений проводить его до дома или остаться переночевать в одной из семей. А потом просто уходил не оглядываясь.
Насвистывая веселую мелодию, идя бодрым пританцовывающим шагом, он скрылся в сгущающемся вечернем пространстве. Что-то мистическое было в его уходе. Мальчишкам так ни разу и не удалось проследить, куда же исчезает Саряба, когда сворачивает на другую улицу или уходит достаточно далеко, что глазу не видно силуэта.
* * *
Саряба спешил закончить начатое. От этого зависела жизнь многих. Холод чужд живым существам, а космос так огромен. В нем много пустоты и жара, которые не могут дать тепла. Жар опасен как неуемное желание, лишенное знания, которое в стремлении творить – разрушает, сжигая. Холод не может даже этого. Мрачный покой его удел. А тепло, совсем другое дело. Редкий гость во Вселенной. Любовь до, и даже после гробовой доски лишенная обид и разочарований. Я буду греть тебя и постараюсь не обжечь ни жаром, ни холодом.
Саряба достал мешочек из внутреннего кармана жилета, присел. Дубовый ствол удобно подпер спину. Дует легкий ветерок, шелестя листвой. Пахнуло вечерней свежестью и ромашками. Здесь искать не станут. Было смешно и грустно видеть, как ребятишки, снова пытаются найти его. Отводить глаза Сарябу научила еще бабушка. Тогда это казалось магией.
- Если бы вы смогли понять, я не стал бы прятаться, честное слово, – прошептал он. – Но мне нужно закончить, и чтобы не мешали.
Он бережно коснулся сознания мальчишек, которые стояли в трех метрах от него и не замечали человеческого присутствия. Дерево, как дерево, ничего не обычного.
- Вон там! – Марк вытянул руку. – Я видел силуэт.
- Бегом. – Они радостно захихикали и стремглав помчались к серой четырехэтажке.
Саряба облегченно вздохнул. Пальцы ловко развязали тугой узел на мешочке. Он сосредоточился. В уме возник образ одинокой планеты, закованной во льды. Догорающая красная сфера, вокруг которой она вращалась, больше не могла согреть ее. Звезда сжималась, становилась плотней и тускней. Скоро лишь белый карлик будет освещать промерзающий мир, тепла которого не достаточно для жизни на планете. Саряба нежно взял мешочек в руки и поднес к сердцу. Тысячи тысяч улыбок и доброго смеха плотным силовым потоком, направляемым твердой волей Сарябы, устремились к гаснущей звезде.
Звезда оживает. Из пространства притягиваются необходимые элементы для строительства: метеориты, кометы, газовые скопления; образуются новые химические связи. Звезда дышит. Ярче разгораются недра, меняя цветовой спектр ближе к спасительному - желтому. Планета с благодарностью принимает неожиданное тепло, весело вращаясь в мертвенно-черных просторах.
Заряд иссяк. Теперь в космос летел одинокий луч тепла и благожелательности, излучаемый Сарябой. Он питает звезду, но его одного мало, для глубокой трансформации. Саряба открыл сияющие звездным светом глаза. Они стали еще теплей, чем раньше.
- Я справлюсь, - прошептал он маленькому огоньку в небе, едва видному. Лишь через семьдесят лет, станет очевидным на Земле, что звезда стала ярче. – Я сочиню сказки о тебе, попрошу чутких послать тебе больше душевного света. Если бы они только знали, что за мощь сокрыта в глубинах сердца человека. Вселенная стала бы тогда более обитаемым и приятным местом. Саряба достал из кармана блокнот и ручку. Первые строки легли на клетчатую бумажную поверхность: «сказка о звезде».