Сообщений в теме: 410

[Забава]

Пилар, потрясающе... Спасибо за то, что нашла такой стих

[Pilar]

Забава, это Юте спасибо, у нее на странице нашла =)

[hodo]

Игорь Губерман

Из нас любой, пока не умер он,
себя слагает по частям
из интеллекта, секса, юмора
и отношения к властям.

Когда-нибудь, впоследствии, потом,
но даже в буквари поместят строчку,
что сделанное скопом и гуртом
расхлебывает каждый в одиночку.

С рожденья тягостно раздвоен я,
мечусь из крайности в конец,
родная мать моя — гармония,
а диссонанс — родной отец.

Между слухов, сказок, мифов,
просто лжи, легенд и мнений
мы враждуем жарче скифов
за несходство заблуждений.

Кишат стареющие дети,
у всех трагедия и драма,
а я гляжу спектакли эти
и одинок, как хер Адама.

В сердцах кому-нибудь грубя,
ужасно вероятно
однажды выйти из себя
и не войти обратно.

То наслаждаясь, то скорбя,
держась пути любого,
будь сам собой, не то тебя
посадят за другого.

Не прыгай с веком наравне,
будь человеком;
не то окажешься в гавне
совместно с веком.

Гляжу, не жалуюсь, как осенью
повеял век на ряди белые,
и вижу с прежним удовольствием
фортуны ягодицы спелые.

Хотя и сладостен азарт
по сразу двум идти дорогам,
нельзя одной колодой карт
играть и с дьяволом, и с Богом.

Непросто — думать о высоком,
паря душой в мирах межзвездных,
когда вокруг под самым боком
сопят, грызут и портят воздух.

Никто из самых близких поневоле
в мои переживания не вхож,
храню свои душевные мозоли
от любящих участливых галош.

Возделывая духа огород,
кряхтит гуманитарная элита,
издерганная болью за народ
и сменами мигрени и колита.

С успехами наук несообразно,
а ноет — и попробуй заглуши —
моя неоперабельная язва
на дне несуществующей души.

Эта мысль — украденный цветок,
просто рифма ей не повредит:
человек совсем не одинок —
кто-нибудь всегда за ним следит.

С душою, раздвоенной, как копыто,
обеим чужероден я отчизнам —
еврей, где гоношат антисемиты,
и русский, где грешат сионанизмом.

уходят сыновья, задрав хвосты,
и дочери томятся, дома сидя;
мы садим семена, растим цветы,
а после только ягодицы видим.

Живу я одиноко и сутуло,
друзья поумирали или служат,
и там, где мне гармония блеснула,
другие просто жопу обнаружат.

Я вдруг утратил чувство локтя
с толпой кишащего народа,
И худо мне, как ложке дегтя
должно быть худо в бочке меда.

Смешно, когда мужик, цветущий густо,
с родной державой соли съевший пуд,
внезапно обнаруживает грустно,
что, кажется, его давно е?ут.

Во всем, что видит или слышит,
предлог для грусти находя,
зануда — нечто вроде крыши,
текущей даже без дождя.

На нас нисходит с высоты
от вида птичьего полета
то счастье сбывшейся мечты,
то капля жидкого помета.

Мы умны, а вы — увы,
что печально, если
жопа выше головы,
если жопа в кресле.

[NaGaN]

очень мало из современного стихотворчества хочется перичитывать - это исключение
Аля Кудряшова автор, еще под ником Изюбрь пишет (хтя могу напутать)

о любви

Не будет тебе ни слова, ни пустыря,
Ни старых друзей, ни нового словаря,
Не будет тебе ни элоя, ни дикаря,
По-честному говоря.

Не будет тебе ни котлов, ни колоколов,
Ни ангельских крыльев, ни на колу голов,
Ведь ты - обычный рутинный дневной улов,
Который не стоит слов.

Не будет ничего, чего нет вокруг,
Ни жгучего горя, ни боли, ни теплых рук,
Когда ты откроешь окно - вот нехитрый трюк,
Когда приготовишь крюк.

Поскольку все то, что ты - это лишь сейчас,
Сквозняк в переходе, слеза, на ветру свеча,
Условный стук, которым в окно стучат,
Остывший под утро чай.

Когда ты был мал, казалось, что ты велик,
И сделаешь все, но мать тебе не велит,
А вырос - и понял, что кажется, крепко влип,
И в камень подножный влит.

Казалось, что детство страшнее иной тюрьмы,
Что станешь постарше - и выберешься из тьмы,
Кривы зеркала, умирают, увы, умы.
А взрослые - это мы.

И нужно готовить ужин, потом обед,
Ходить в сбербанк, платить за тепло и свет,
Стирать со стола полночный кофейный след,
И ты не велик, о нет.

И ты не велик, и все тебе велико,
Зарплата, постель, квартира под чердаком,
И те, кто был знаком или не знаком,
Тоска не поймешь о ком.

Идешь на службу, когда вся округа спит,
Ты все это знаешь, ты накрепко сбит и свит,
Но если ты о смерти, то поживи,
Ведь я тебе о любви.

Ведь я о любви средь всех этих скорбных троп,
Свеча на ветру. Она тебя ждет в метро,
Ее обходят толпы и лохотрон,
И сотни других ветров.

Она тебя ждет, сжимает в руках ключи,
Ищи ее молча, лови ее, не кричи,
Ее лицо, ее огонек свечи,
Среди неживых личин.

Не будет ни бога, ни ангелов, ни чертей,
Ни гурий, ни викингов, ни изможденных тел,
А будешь лишь ты, кто здесь, вопреки черте
Увидел то, что хотел.

И черт с ней с судьбой, теорией половин,
С дрожащим светом, магией тонких вин,
Ну, просто смерть - ее зови-не зови,
А я тебе о любви.

Ей двадцать пять, у нее не жизнь, а несчастный случай.
Она все время спешит и все время не успевает.
А он говорит ей в трубку: "Маленькая, послушай",
И она от этого "маленькая" застывает.

Не отвечает и паузу тянет, тянет,
Время как будто замерло на часах.
И сладко чешется в горле и под ногтями,
Ну, там, где не почесать.

Ей двадцать пять, у нее не нрав, а пчелиный рой.
Сейчас все пройдет, сейчас она чай заварит.
Она сама боится себя порой,
А он ее маленькой называет.

Сосед нелепо замер с раскрытым ртом,
Размахивая руками.
Двухмерный, как будто бы он картон,
А может, бордюрный камень.

Ей двадцать пять, у нее не вид, а тяжелый щит,
У нее броня покрепче, чем стены в штольне.
Как посмотрит пристально - все вокруг затрещит.
А он не боится, что ли?

Он, наверное, что-то еще говорит, говорит,
Что он не придет, что прости, мол, что весь в цейтноте.

Она не слышит. У нее внутри что-то плавится и горит.
И страшно чешутся ногти.

Устала

Устал. Устала. Я не здесь, я за
Усталостью, размеченной и емкой
Бессонные болотные глаза
Очерчены брусничною каемкой,
Устал. Устала, не сейчас, не вдруг,
Писала тексты, спорила с коллегой.
Схлестнувшиеся ветви голых рук
надломленные чашечки коленей.
Устал. Устала. Хлеб и молоко,
Зайдешь домой, в некрашенные стены.
Соседи прикупили молотков,
Детей, диванов, стереосистему,
И пользуются ими каждый день.
Устал. Устала. Сочини программу
О том, как выживать, где сотня дел
Сравнится с сотней витаминных гранул.
Устала. От чего тебе устать?
От разговоров, от вина и сплетен,
От всякой неизбежности "на старт",
От тела, что не хочет повзрослеть, но
На голубом младенческом глазу
Растит мешки, мимическую маску.
От "я не побегу, я поползу",
От снежной белой уличной замазки.
Устал. Устала. Трубку не бери,
Точней бери, табак забей поглубже,
Классическое "врут календари",
Застало после школы, возле лужи,
Где так ты шла, пинала свой портфель,
И мнилось, что... да, это тоже мнилось.
Вот двадцать три, тоска, ночной портвейн,
Но ничего в тебе не изменилось.
Устал. Устала. Только голос сел,
И ты садись, влезай скорее в кресло.
Я застываю в средней полосе,
И хоть бы умереть - тогда б воскресла,
А так - ни бэ, ни мэ, ни в рай, ни в ад,
Ни позвонить, ни закричать, ни буркнуть,
Воскреснуть где-то в области Невад,
Или в другом, не местном Петербурге,
Устал, устала, вот моя печаль,
Небесно-серой дымчатой, не кучной
Моя печаль гнездится у плеча,
Моей печали тоже очень скучно.
Устал. Устала. Белые слова,
Стихи зачем-то многим удаются
А в детстве я мечтала о слонах,
Которые, как кошки, пьют из блюдца,
Которые уводят далеко
(пособие: "Слоны. Уход за ними.")
Которые лакают молоко.
Звонили мне? Да, ну и пусть звонили.
Устал. Устала. Свет и облака,
У всех весна, а у меня брусника,
Бессонницей намять себе бока,
А как иначе, тут поди усни-ка,
Где каждый сон - пугающе живой,
Где каждым утром страшно открываться,
Где ты во сне - живой, сторожевой,
Достойный перекличек и оваций,
Иноязычный, тонкий и хмельной,
Расхристанный, немыслящий, нечуждый,
Когда под утро то, что было мной
Сбивается туманом над речушкой,
Над речью, в голубых колоколах,
В страдании воздушном муэдзина.
Помилуй, Иегова и Аллах,
Оставь меня, где всё невыразимо,
Где свет и вспышка, где слова и явь
Сплетаются усталыми руками,
Где каждый знает тайну бытия,
И то, что говорят песок и камень,
Где папоротник трогает слонов
За сморщенные уши, где стихами
Всё то, что невозможно видеть вновь,
Где мы горим, а время засыхает.
Где библия рождается ad hoc
Где все, что приключается - впервые,
Где ты и я, не ведая стихов,
Становимся опять - сторожевыми,
Но снова утро, безнадежно стар
Твой выход на бессмысленную сцену,
Где ты, увы, опять никем не стал,
Но где на транспорт поднимают цену.
И ты считаешь звонкие рубли,
Так, чтоб доехать, жить под знаком "мета",
Где на углу паленое "Шабли"
Тебе не продадут без документов,
Где палая брусника, где, темна,
Дрожит земля, где меж пропорций лунных
Устал. Устала. В голубых слонах.
В бронхитной боли
После поцелуя.

пристань

Не отчаялись здесь, где под утро всегда встречались,
Не проходим там, где вчера навсегда расстались,
Помоги мне, светлое сердце моей печали,
Не трави мне душу тем, чем тогда не стали.

Слушай музыку подворотен и колоколен,
Разбирай слова, не сказанные иконой,
Заходи в тот вечер, который всегда спокоен,
Вне созвездий полумрака и вне законов,

Приходи, как всегда, на заснеженный пирс, на пристань,
Мимо всех чужих, что в отчаянье в стекла дышат.
Что-то снова звучит неистовым тонким свистом,
От босых ушей - до затянутых в шерсть лодыжек

Я опять живу, я не знаю, как быть иначе,
Как меняться - змеей в полнолуние сбросив кожу,
Я опять появляюсь там же, а это значит,
Что когда мы не вместе, мы больше всего похожи

На разрозненные безумные шестерни, на кассеты, что мы
Переслушивали, от радости затирая,
Я стою на пристани, море готово к шторму,
К небывалой весне, к тоске на посту тирана,

Нас меняли на тех, кто хуже, и тех, кто краше,
Кто умеет закрыть глаза, чтобы быть всесильным,
Кто умеет не зарыдать, обращаясь к нашей
Невозможности не вспомнить, что нас просили

Отвечать на письма, прикидываться готовым,
Раздраженным, безвыходным, злым, но всегда ранимым.
Приходи на пристань, ищи неизбежность тона,
Обращайся к каждому, кто не проходит мимо,

Этот голос - сухими губами, в изгибах трещин,
Что он просит тебя - прикурить, или ждать почаще
Этот голос, звучащий тем тяжелей и резче,
Чем бессмысленней слово исповеди, звучащей

На пустом берегу, на шипенье морского днища,
На горячем песке, хароньем несовершенстве.
Посмотри на меня, вот я, вот бездарный, нищий
Собирающий ракушки, гладящий против шерсти.

Значит, каждый из нас, умеющий множить сущность,
Разбираться в материях тоньше, чем старый призрак
Всё же воет в этот белый, матерый, сучий
Несомненный лунный сумрак, в безумный призвук,

Слушай музыку, слабая, нежная, слушай голос,
Слушай звук, который исходит из душ, из недр,
Слушай голос, который нас собирает, голых,
Теплых, плачущих всё о том, что никто нам не дал

Ни готовых схем, ни возможности быть покрепче,
Ни способности совершать и не быть свершимым,
Слушай то, что царапает из совершенья речи,
Из подснежного захлебыванья под шиной,

Мы когда-то умрем, дай нам Бог умереть без боли,
Без улыбки на устах, без тоски на лицах
Мы когда-то умрем, дай нам бог умереть без бога,
Не равняя счет, отмеченный на таблицах.

Не отчаялись там, где под утро всегда встречались,
В удивительно голом молчании декораций,
Заполняющими отсутствие чувств речами:
Где ты был, любимый, и как до тебя добраться,

Слушай море, ведь пока мы не верим в море,
Море лижет ступни, под ногами лежит бугристо,
Хорошо бы закончить типа "memento mori",
Но, пока я не так мудра,
Приходи на пристань.


Бесполезно на переправе менять коней.

Возвращались девочки с фестиваля,
На метро повально не успевали.
Заходили в бары и магазины,
Ветер дул с залива, весьма сквозило.

Ветер дул с залива и было мерзко.
Набирали длинные эсэмэски,
Что метро закрыто, что все в печали,
Запоздалые мальчики их встречали,

Уводили в кухни, кормили супом.
Ветер дул с залива, но было сухо.
Я успела в метро, я вошла в квартиру,
Было жутко сухо и очень тихо.

Бесполезно менять составы на перегоне.

Холодильник мёрз, согревался чайник,
Ветер дул с залива, кричали чайки.
Засыпали окна вокруг помалу.
Я о чем-то важном не понимала.

Ветер дул с залива и было жутко.
Я ведь так же, как ты, сочиняю шутки,
Я люблю вкус кофе и цвет брусники,
Я люблю ту же музыку, те же книги.

Ветер дул с залива и черт с ним. Мне же
Быть не трудно грубой, не сложно нежной,
И какой бы я ни держалась роли,
Мы с тобой не одной, мы похожей крови.

Но ни один мой шаг не приблизит тебя ко мне.

Я тебя боялась и между делом
Я росла над собой, а потом худела,
Ни один мой текст ни одним абзацем
Не поможет рядом нам оказаться.

Тяжело уснуть, тяжелей проснуться.
Мне б хватило ладонью тебя коснуться,
Ветер дует с залива и пахнет тиной.
Я люблю немногих. Увы, тактильно.

Возвращаясь домой, я была, как будто
Фестивальной девочкой-незабудкой,
Но потом я успела. И проиграла,
А она осталась. И завтра, рано,

Не одна дорога к дому в пустом вагоне.

Ни один мой текст для тебя не важен,
Ветер дует с залива. Сегодня влажно.
Я не знаю, муссон он или пассат он.
Я пишу сегодня без адресата.

Ветер дует надводный из индо-, афро-.
Я пишу сегодня, вчера и завтра
Ночь траву покроет росистым лаком,
Я сегодня кажется поняла, как

Бесполезно на переправе менять коней.
Бесполезно менять составы на перегоне.
Ни один мой шаг не приблизит тебя ко мне.
Ни одна дорога к дому в одном вагоне.

[Pilar]

Надо посуду вымыть, а тянет разбить.
Это отчаянье, Господи, а не лень.
Как это трудно, Господи, - век любить.
Каждое утро, Господи, каждый день.

Был сквозь окно замерзшее виден рай,
Тусклым моченым яблоком манила зима.
Как я тогда просила: "Господи, дай!"
- На, - отвечал, - только будешь нести сама.

Н.Хаткина

Сообщение отредактировал Pilar: 20:27:23 - 08.04.2012

[Матвеев]

Классная тема в исполнении Чулпан Хаматовой!!
Блин! я не разу не слышал, что бы так проникновенно читали стихи!!

Когда, судьбу не одолев,
Скуля, закрутишься в калачик,
Придет к тебе небесный лев:
Он - покровитель всех собачек...

Глаза его желты, как лед,
Как от грозы особый запах.
Покачиваясь, он идет,
Пружиня на тяжелых лапах...

Беги... и разорвется поводок...
Беги... и расстегнется сам ошейник...

И рявкнет он: "Ты что, в живых
Остался, думаешь, в подарок?
Последний из сторожевых,
Людьми покинутых овчарок!
Кому нужны груды умов,
Толкающиеся без счета?
Беги, покуда как на львов
На вас не начали охоту..."

Беги... и разорвется поводок...
Беги... и расстегнется сам ошейник...

Летим, прижмись ко мне скорей,
Меж облаков свинцовых плотных...
Туда, где царствие зверей,
Невинных душ святых животных...

И на уснувший городок
Наступят, как на муравейник...
И разорвется поводок...
И расстегнется сам ошейник...

[Pilar]

У моей подруги
(нет, вы её не знаете, не у той)
красота редким образом сочетается с добротой
и с мечтой о таком же ласковом, верном муже -
чтоб его окружать заботой, готовить ужин,
чтобы детки, дом,
чтобы радость, мир и покой.

Только каждый её мужчина оказывается монстром,
даже если выглядит папой римским;
то злым духом, распределённым на этот остров,
то головорезом, пиратом морей карибских.

Вот он вроде бы добр, надёжен, и принц - не кто-то там,
даже рыбу не станет резать простым ножом;
через пару недель обнаруживается комната
в тёмной части замка -
с останками бывших жён.

Или - простой, крепко сбитый, статный,
кулак из жести,
не чурается крепких словец, не слабак, но и не невежа.
Только вот по утрам откуда-то - клочья шерсти,
в коридоре и на пороге - следы медвежьи.

Или, скажем, красиво ухаживает, дарит розы, танцует вальс,
кормит ужином при свечах, заводит под балдахин,
шепчет нежно и вкрадчиво "я без ума от Вас" -
и улыбка красивого рта обнажает его клыки.

..А с одним оказалась совсем беда;
в кои-то веки всё было "так",
только он исчез, растворился в воздухе без следа,
навсегда -
очевидно, серьёзный маг.

Нужно ли говорить, - я теряла покой и сон,
билась о стену лбом и сходила с ума от зависти.
- Как ты не понимаешь, в этом-то вся и соль,
в этом, видишь ли, весь и замысел.

Оборотень, и что? Ночью воду не пить с лица.
С некромантом зато не страшно бродить над бездной.
Сердцеед тебе показал бы, как разделывают сердца, -
господи, неужели не интересно?!

Я бы тоже вот так жила,
ежедневно меняя лица,
или шлялась по морю, бросив родне "привет!"

Только мои чудовища все оказываются принцами -
милыми, добрыми,
без особых примет.

автор: Ракель Напрочь

[voyager]

Да, что ж у меня за настроение сегодня?

«Если жизнь покатилась к дурной полосе,
На закате особенно чёрного дня
Я скажу:"Ну и что? А подите вы все!
Лишь бы дома, как прежде, любили меня!»

Если дома хоть кто-то мне искренне рад,
Если с визгом навстречу бросается пёс,
Это будет награда превыше наград,
Что бы прожитый день на хвосте не принёс.

Если кошка, мурлыча, прижмётся к душе,
Этот тёплый комок-оборона от бед,
И Вселенная сразу начнёт хорошеть,
И растает, исчезнет недоброго след.

Ну, а если чей дом-это просто ночлег,
Не согретый биением верных сердец,
Беззащитен на свете такой человек,
Кто не сеет добра-тот его и не жнец».

М.Семенова

[Аватар]

Нашла в интернете, к сожалению, автор не указан. Очень понравилось

Как много тех, с кем можно лечь в постель

Как много тех, с кем можно лечь в постель,
Как мало тех, с кем хочется проснуться...
И утром, расставаясь улыбнуться,
И целый день, волнуясь, ждать вестей.
Как много тех, с кем можно просто жить,
Пить утром кофе, говорить и спорить...
С кем можно ездить отдыхать на море,
И, как положено - и в радости, и в горе
Быть рядом... Но при этом не любить...
Как мало тех, с кем хочется мечтать!
Смотреть, как облака роятся в небе,
Писать слова любви на первом снеге,
И думать лишь об этом человеке...
И счастья большего не знать и не желать.
Как мало тех, с кем можно помолчать,
Кто понимает с полуслова, с полу взгляда,
Кому не жалко год за годом отдавать,
И за кого ты сможешь, как награду,
Любую боль, любую казнь принять...
Вот так и вьётся эта канитель -
Легко встречаются, без боли расстаются...
Все потому, что много тех, с кем можно лечь в постель.
Все потому, что мало тех, с кем хочется проснуться.

[Sh@dow]

И от ТВ оказывается есть польза, краем уха зацепил рекламу фильма к Дню Победы. Там стихи... решил поискать, что это...

ПЕРЕД АТАКОЙ




Когда на смерть идут,- поют,
а перед этим можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою -
час ожидания атаки.
Снег минами изрыт вокруг
и почернел от пыли минной.
Разрыв - и умирает друг.
И, значит, смерть проходит мимо.
Сейчас настанет мой черед,
За мной одним идет охота.
Ракеты просит небосвод
и вмерзшая в снега пехота.
Мне кажется, что я магнит,
что я притягиваю мины.
Разрыв - и лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.
Но мы уже не в силах ждать.
И нас ведет через траншеи
окоченевшая вражда,
штыком дырявящая шеи.
Бой был коротким.
А потом
глушили водку ледяную,
и выковыривал ножом
из-под ногтей я кровь
чужую.

1942 (Во весь голос. Soviet Poetry. Progress Publishers, Moscow.)
результат курения тут, оригинал говорят утащен отсель

цепануло... да ещё и оказалось, что одно я слышал, просто не знал автора.

МОЕ ПОКОЛЕНИЕ




Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.
Мы пред нашим комбатом, как пред господом богом, чисты.
На живых порыжели от крови и глины шинели,
на могилах у мертвых расцвели голубые цветы.

Расцвели и опали... Проходит четвертая осень.
Наши матери плачут, и ровесницы молча грустят.
Мы не знали любви, не изведали счастья ремесел,
нам досталась на долю нелегкая участь солдат.

У погодков моих ни стихов, ни любви, ни покоя -
только сила и зависть. А когда мы вернемся с войны,
все долюбим сполна и напишем, ровесник, такое,
что отцами-солдатами будут гордится сыны...
продолжение по ссылке.
Автор: Семен Гудзенко.

[Аватар]

Sh@dow, в исполнении Высоцкого стих "Моё поколение".

http://www.youtube.com/watch?v=xys5eHYbuKc

[Аватар]

В.Высоцкий. Белый вальс (Какой был бал! Накал движенья, звука, нервов...)

Какой был бал! Накал движенья, звука, нервов!
Сердца стучали на три счёта вместо двух.
К тому же дамы приглашали кавалеров
На белый вальс традиционный — и захватывало дух.

Ты сам, хотя танцуешь с горем пополам,
Давно решился пригласить её одну,
Но вечно надо отлучаться по делам,
Спешить на помощь, собираться на войну.

И вот, всё ближе, всё реальней становясь,
Она, к которой подойти намеревался,
Идёт сама, чтоб пригласить тебя на вальс, —
И кровь в виски твои стучится в ритме вальса.

Ты внешне спокоен
средь шумного бала,
Но тень за тобою
тебя выдавала —
Металась, ломалась
она в зыбком свете свечей.
И бережно держа,
и бешено кружа,
Ты мог бы провести её по лезвию ножа...
Не стой же ты руки сложа
сам не свой и — ничей!

Был белый вальс — конец сомненьям маловеров
И завершенье юных снов, забав, утех.
Сегодня дамы приглашали кавалеров
Не потому, не потому, что мало храбрости у тех.

Возведены на время бала в званье дам,
И кружит головы нам вальс, как в старину.
Но вечно надо отлучаться по делам,
Спешить на помощь, собираться на войну.

Белее снега, белый вальс, кружись, кружись,
Чтоб снегопад подольше не прервался!
Она пришла, чтоб пригласить тебя на жизнь,
И ты был бел — бледнее стен, белее вальса.

Ты внешне спокоен
средь шумного бала,
Но тень за тобою
тебя выдавала —
Металась, дрожала,
ломалась она в зыбком свете свечей.
И бережно держа,
и бешено кружа,
Ты мог бы провести её по лезвию ножа...
Не стой же ты руки сложа
сам не свой и — ничей!

Где б ни был бал — в лицее, в Доме офицеров,
В дворцовой зале, в школе — как тебе везло!
В России дамы приглашали кавалеров
Во все века на белый вальс, и было всё белым-бело.

Потупя взоры, не смотря по сторонам,
Через отчаянье, молчанье, тишину
Спешили женщины прийти на помощь нам.
Их бальный зал — величиной во всю страну.

Куда б ни бросило тебя, где б ни исчез,
Припомни вальс: как был ты бел — и улыбнёшься.
Век будут ждать тебя — и с моря, и с небес —
И пригласят на белый вальс, когда вернёшься.

Ты внешне спокоен
средь шумного бала,
Но тень за тобою
тебя выдавала —
Металась, дрожала,
ломалась она в зыбком свете свечей.
И бережно держа,
и бешено кружа,
Ты мог бы провести её по лезвию ножа...
Не стой же ты руки сложа
сам не свой и — ничей!
И — ничей!
1978

[Аватар]

Мужские слёзы
Мужские слёзы не игра в невинность,
И редкой женщине дано увидеть их,
Они горьки и скупы как повинность
Но это слёзы душ, прекрасных и живых.
Они не просят жалости, смиренья,
Мужские слёзы не от поражеья
Нет покаянья в них и нет совсем обид.
Они от боли, что душою был разбит



В твоих глазах застыла вечность…
Ты пережил так много боли.
И кажется, что бесконечно
Подушка пропиталась солью…

Мужские слёзы, трудный выбор,
И мысль о слабости, как данность,
Мужские слёзы – плачут глыбы
Из мрамора... Сурово, страшно…

Как будто покачнулось небо,
И град и снег, в природе смута…
Мужское сердце часто слепо,
И очень часто без приюта…

Но в миг прозрения, так сильно
Мужское сердце страстью бьётся.
Слезою радости умильно
Ни каплей в душу не прольётся…

Автора не знаю, увы, не нашла.
П.С. Смотреть на мужские слёзы - очень больно. Самой хочется плакать.

[Pilar]

И опустится ночь, и осыплется град,
и обрушится меч на клейменые лица...
Подойди же ко мне, мой товарищ и брат,
помолись за меня, не умея молиться.
И когда поутру, отрешась от тревог,
мы пойдем на помост сквозь гоненья и гогот, -
да поможет нам Бог, да поможет нам Бог,
да поможет нам Бог - нам, не верящим в Бога.

Да поможет Он нам мановеньем руки
осчастливить друзей, расквитаться с врагами,
да поможет Он нам всем богам вопреки
на безбожной земле стать земными богами.
Всем, кто жалок и нищ, всем, кто сир и убог,
дать немного тепла и терпенья немного,
да поможет нам Бог, да поможет нам Бог,
да поможет нам Бог - нам, не верящим в Бога.

В невозможный тот миг, в неизбежный тот час,
когда будничный рай обернется содомом,
и замолкнут уста, и глаза закричат,
мы из жизни уйдем, как уходят из дома...
Подымающим пыль поднебесных дорог,
в бесконечную высь уходящим полого,
да поможет нам Бог, да поможет нам Бог,
да поможет нам Бог - нам, не верящим в Бога.

(с) Вадим Егоров, 1973 год

[Олег Л]

Евгений Евтушенко



ПО ЯГОДЫ
Три женщины и две девчонки куцых,
да я...
Летел набитый сеном кузов
среди полей шумящих широко.
И, глядя на мелькание косилок,
коней,
колосьев,
кепок
и косынок,
мы доставали булки из корзинок
и пили молодое молоко.
Из-под колес взметались перепелки,
трещали, оглушая перепонки.
Мир трепыхался, зеленел, галдел.
А я - я слушал, слушал и глядел.
Мальчишки у ручья швыряли камни,
и солнце распалившееся жгло.
Но облака накапливали капли,
ворочались, дышали тяжело.
Все становилось мглистей, молчаливей,
уже в стога народ колхозный лез,
и без оглядки мы влетели в ливень,
и вместе с ним и с молниями - в лес!
Весь кузов перестраивая с толком,
мы разгребали сена вороха
и укрывались...
Не укрылась только
попутчица одна лет сорока.
Она глядела целый день устало,
молчала нелюдимо за едой
и вдруг сейчас приподнялась и встала,
и стала молодою-молодой.
Она сняла с волос платочек белый,
какой-то шалой лихости полна,
и повела плечами и запела,
веселая и мокрая она:
"Густым лесом босоногая
девчоночка идет.
Мелку ягоду не трогает,
крупну ягоду берет".
Она стояла с гордой головою,
и все вперед -
и сердце и глаза,
а по лицу -
хлестанье мокрой хвои,
и на ресницах -
слезы и гроза.
"Чего ты там?
Простудишься, дурила..."
ее тянула тетя, теребя.
Но всю себя она дождю дарила,
и дождь за это ей дарил себя.
Откинув косы смуглою рукою,
глядела вдаль,
как будто там,
вдали,
поющая
увидела такое,
что остальные видеть не могли.
Казалось мне,
нет ничего на свете,
лишь этот,
в мокром кузове полет,
нет ничего -
лишь бьет навстречу ветер,
и ливень льет,
и женщина поет...
Мы ночевать устроились в амбаре.
Амбар был низкий.
Душно пахло в нем
овчиною, сушеными грибами,
моченою брусникой и зерном.
Листом зеленым веники дышали.
В скольжении лучей и темноты
огромными летучими мышами
под потолком чернели хомуты.
Мне не спалось.
Едва белели лица,
и женский шепот слышался во мгле.
Я вслушался в него:
"Ах, Лиза, Лиза,
ты и не знаешь, как живется мне!
Ну, фикусы у нас, ну, печь-голландка,
ну, цинковая крыша хороша,
все вычищено,
выскоблено,
гладко,
есть дети, муж,
но есть еще душа!
А в ней какой-то холод, лютый холод...
Вот говорит мне мать:
"Чем плох твой Петр?
Он бить не бьет,
на сторону не ходит,
конечно, пьет,
а кто сейчас не пьет?"
Ах. Лиза!
Вот придет он пьяный ночью,
рычит, неужто я ему навек,
и грубо повернет
и - молча, молча,
как будто вовсе я не человек.
Я раньше, помню, плакала бессонно,
теперь уже умею засыпать.
Какой я стала...
Все дают мне сорок,
а мне ведь, Лиза,
только тридцать пять!
Как дальше буду?
Больше нету силы...
Ах, если б у меня любимый был.
Уж как бы я тогда за ним ходила,
пускай бы бил, мне только бы любил!
И выйти бы не думала из дому
и в доме наводила красоту.
Я ноги б ему вымыла, родному
и после воду выпила бы ту..."
Да это ведь она сквозь дождь и ветер
летела молодою-молодой,
и я -
я ей завидовал,
я верил
раздольной незадумчивости той.
Стих разговор.
Донесся скрип колодца -
и плавно смолк.
Все улеглось в селе.
и только сыто чавкали колеса
по втулку в придорожном киселе...
Нас разбудил мальчишка ранним утром
в напяленном на майку пиджаке.
Был нос его воинственно облуплен,
и медный чайник он держал в руке.
С презреньем взгляд скользнул по мне,
по тете,
по всем дремавшим сладко на полу:
"По ягоды-то, граждане, пойдете?
Чего ж тогда вы спите?
Не пойму..."
За стадом шла отставшая корова.
Дрова босая женщина колола.
Орал петух.
Мы вышли за село.
Покосы от кузнечиков оглохли.
Возов застывших высились оглобли,
и было над землей сине-сине.
Сначала шли поля,
потом подлесок
в холодном блеске утренних подвесок
и птичьей хлопотливой суете.
Уже и костяника нас манила,
и дымчатая нежная малина
в кустарнике алела кое-где.
Тянула голубика лечь на хвою,
брусничники подошвы так и жгли,
но шли мы за клубникою лесною -
за самой главной ягодой мы шли.
И вдруг передний кто-то крикнул с жаром:
"Да вот она! А вот еще видна!.."
О, радость быть простым, берущим, жадным!
О, первых ягод звон о дно ведра!
Но поднимал нас предводитель юный,
и подчиняться были мы должны:
"Эх, граждане, мне с вами просто юмор!
До ягоды еще и не дошли..."
И вдруг поляна лес густой пробила,
вся в пьяном солнце, в ягодах, в цветах.
У нас в глазах рябило.
Это было,
как выдохнуть растерянное "ах!"
Клубника млела, запахом тревожа.
Гремя посудой, мы бежали к ней,
и падали,
и в ней, дурманной, лежа,
ее губами брали со стеблей.
Пушистою травой дымились взгорья,
лес мошкарой и соснами гудел.
А я...
Забыл про ягоды я вскоре.
Я вновь на эту женщину глядел.
В движеньях радость радостью сменялась.
Платочек белый съехал до бровей.
Она брала клубнику и смеялась,
смеялась,
ну, а я не верил ей.
Но помню я отныне и навеки,
как сквозь тайгу летел наш грузовик,
разбрызгивая грязь,
сшибая ветки,
весь в белом блеске молний грозовых.
И пела женщина,
и струйки,
струйки, пенясь,
по скользкому стеклу стекали вкось...
И я хочу,
чтобы и мне так пелось,
как трудно бы мне в жизни ни жилось.
Чтоб шел по свету
с гордой головою,
чтоб все вперед -
и сердце, и глаза,
а по лицу -
хлестанье мокрой хвои
и на ресницах -
слезы и гроза.
1955
Евгений Евтушенко. Мое самое-самое.
Москва, Изд-во АО "ХГС" 1995.

[Sh@dow]

Как ходил Ванюша беpежком вдоль синей pечки...
Как водил Ванюша солнышко на золотой yздечке...

Дyша гyляла,
Дyша летела,
Дyша гyляла
В pyбашке белой,
Да в чистом поле,
Всё пpямо, пpямо.
И колокольчик
Был выше хpама.
Да в чистом поле,
Да с песней звонкой...

Hо капля кpови
На нитке тонкой
Уже сияла,
Уже блестела
Спасая дyшy,
Вpезалась в тело.
Гyлял Ванюша
Вдоль синей pечки,
И над обpывом
Раскинyл pyки

То ли для объятия,
То ли для pаспятия...

Как несло Ванюхy солнце на сеpебpяных подковах,
И от каждого копыта по доpоге pазбегалось
Двадцать пять pyблей целковых.

Дyша гyляет! Дyша гyляет!

Да что есть дyхy,
Пока не ляжешь,
Гyляй, Ванюха, —
Идешь ты, пляшешь!
Гyляй, собака,
Живой покyда!
Из песни — в дpакy!
От дpаки — к чyдy!

Кто жив, тот знает
Такое дело:
Дyша гyляет —
И носит тело!

Водись с любовью!
Любовь, Ванюха,
Hе пеpеводят
Единым дyхом.
Она пpиносит
Огня и хлеба,
Когда ты pyбишь
Доpогy к небy.
Шальное сеpдце
Рyби в окpошкy!
Рассыпь, гаpмошка!
Рассыпь, гаpмошка!
Скользи, доpожка!
Да к плясy ноги!
А кpовь игpает!
Дyша доpоги
Не pазбиpает:
Чеpез сyгpобы,
Чеpез yхабы...
Молитесь, девки!
Ложитесь, бабы!
Ложись, кобылы!
Умpи стаpyха! —
В Ванюхе силы!
Гyляй, Ванюха!
Танцyй от печки!
Ходи в пpисядкy!
Рвани yздечки!
И дyшy — в пяткy.
Кто жив, тот знает
Такое дело:
Дyша гyляет —
Заносит тело!

Ты, Ванюша, пей, да слyшай —
Однова тепеpь живем.
Hепpописаннyю дyшy
В три приёма отоpвем.

Хошь в ад, хошь — в pай!
Кyда хочешь — выбиpай.
Да нетy pая, нетy ада.
Hикyда тепеpь не надо.

Вот так штyка! Вот так номеp!
Дата, подпись и печать.
И живи пока не помеp
По законy отвечать.

Пастyхи, вы, пастyхи!
Я девка не целована.
Пpивезите в женихи
Гоpодского клоyна!

Мы с дyшою нонче вpозь.
Пеpежиток, вопчем.
Отоpви ее да бpось —
Hожками потопчем.

Hюсь, деpжи, а то помpy
В остpоте момента!
В цеpквy едyт по yтpy
Все интеллигенты.

Были — к дьяконy, к попy ли,
Интеpесовалися.
Сине небо вниз тянyли.
Тьфy ты! Hадоpвалися...

Агpонома взяла мyжем,
Да сама на тpактоpе:
Я ничyть его не хyже —
В социальном фактоpе!

Дyшy бpось, да pастопчи.
Мы слюною плюнем.
А заместо той свечи
Кочеpгy засyнем.

А Ванюше пpипасла
Снегу на закyскy я.
Соpок гpадyсов тепла
Гpеют дyшy pyсскyю.

Да не сестpа, да не жена,
Да верная отдyшина.
Да не сестpа, да не жена,
Да веpная отдyшина.
Да не сестpа, да не жена,
А для души отдyшина.

Как весь вечеp дожидалося Ивана y тpактиpа кpасно солнце,
Колотило снег копытом, и летели во все стоpоны чеpвонцы.

Дyша в загyле.
Да вся yзлами.
Да вы ж задyли
Святое пламя!
Какая темень...
Здесь где-то вpоде
Дyша гyляет? —
Да кpовью бpодит,
Умом петляет.

Чего-то дyшно,
Чего-то тошно.
Чего-то скyшно!
И всем тpевожно!
Оно тpевожно!
И стpашно, бpатцы!
И невозможно
Пpиподыматься.
Да может Ванька
Чего сваляет?
А нy-ка, Ванька? —
Дyша гyляет!
Рвани, Ванюша!
Чего не в дyхе?
Какие лyжи?
Пpи чём тyт мyхи?!

Hе лезьте в дyшy!
Катитесь к чёpтy!
Гляди-ка, гоpдый!
А кто по счетy?
С вас аккypатом...
— Ух, темнотища!
С вас аккypатом
Выходит тыща!
А он pyкою
За телогpейкy...
А за дyшою —
Да ни копейки!
Вот то-то вони
Из гpязной плоти:
— Он в водке тонет,
А сам не плотит!
И навалились,
И pвyт pyбахy,
И pвyт pyбахy,
И бьют с pазмахy.
И воют глyхо.
Литые плечи.
Деpжись, Ванюха,
Они калечат!

Разбили pожy
Мою хмельнyю?
Убейте дyшy
Мою больнyю!
Вы всё сопели,
Веpтели клювом,
Да вы не спели.
А я спою вам!

А как ходил Ванюша беpежком
Вдоль синей pечки!
А как водил Ванюша солнышко
На золотой yздечке!
Да захлебнyлся,
Пошла отpава.
Подняли тело,
Снесли в канавy.

С yтpа — обида.
И кашель с кpовью.
И панихида
У изголовья.
И мне на yхо
Шепнyли: — Слышал?
Гyлял Ванюха...
Ходил Ванюха,
Да весь и вышел.
Без шапки к двеpи.
— Да что ты, Ванька?
Да я не веpю!
Эй, Ванька — встань-ка!

И тихо встанет печаль немая.
Hе видя звёзды гоpят, костpы ли.
И отpяхнётся, не понимая...
Hе понимая, зачем заpыли.
Пpойдет вдоль pечки,
Да тёмным лесом,
Да тёмным лесом
Поковыляет,
Из лесy выйдет,
И там yвидит,
Как в чистом поле
Дyша гyляет.
Как в снежном поле
Дyша гyляет...


Александр Башлачёв.

[Олег Л]

Саша Черный
НАКОНЕЦ!

В городской суматохе
Встретились двое.
Надоели обои,
Неуклюжие споры с собою,
И бесплодные вздохи
О том, что случилось когда-то...

В час заката,
Весной в зеленеющем сквере,
Как безгрешные звери,
Забыв осторожность, тоску и потери,
Потянулись друг к другу легко,
безотчетно и чисто.

Не речисты
Были их встречи и кротки.
Целомудренно-чутко молчали,
Не веря и веря находке,
Смотрели друг другу в глаза,
Друг на друга надели растоптанный
старый венец
И, не веря и веря, шептали:
«Наконец!»

Две недели тянулся роман.
Конечно, они целовались.
Конечно, он, как болван,
Носил ей какие-то книги —
Пудами.
Конечно, прекрасные миги
Казались годами,
А старые скверные годы куда-то ушли.
Потом
Она укатила в деревню, в родительский дом,
А он в переулке своем
На лето остался.

Странички первого письма
Прочел он тридцать раз.
В них были целые тома
Нестройных жарких фраз...
Что сладость лучшего вина,
Когда оно не здесь?
Но он глотал, пьянел до дна
И отдавался весь.
Низал в письме из разных мест
Алмазы нежных слов
И набросал в один присест
Четырнадцать листков.

Ее второе письмо было гораздо короче.
И были в нем повторения, стиль и вода,
Но он читал, с трудом вспоминал ее очи,
И, себя утешая, шептал: «Не беда, не беда!»
Послал «ответ», в котором невольно и вольно
Причесал свои настроенья и тонко подвил,
Писал два часа и вздохнул легко и довольно,
Когда он в ящик письмо опустил.

На двух страничках третьего письма
Чужая женщина описывала вяло:
Жару, купанье, дождь, болезнь мама,
И все это «на ты», как и сначала...
В ее уме с досадой усомнясь,
Но в смутной жажде их осенней встречи,
Он отвечал ей глухо и томясь,
Скрывая злость и истину калеча.
Четвертое посьмо не приходило долго.
И наконец пришло «с приветом» carte postale1,
Написанная лишь из чувства долга...
Он не ответил. Кончено? Едва ль...

Не любя, он осенью, волнуясь,
В адресном столе томился много раз.
Прибегал, невольно повинуясь
Зову позабытых темно-серых глаз...
Прибегал, чтоб снова суррогатом рая
Напоить тупую скуку, стыд и боль,
Горечь лета кое-как прощая
И опять входя в былую роль.
День, когда ему на бланке написали,
Где она живет, был трудный, нудный день —
Чистил зубы, ногти, а в душе кричали
Любопытство, радость и глухой подъем...
В семь он, задыхаясь, постучался в двери
И вошел, шатаясь, не любя и злясь,
А она стояла, прислонясь к портьере,
И ждала не веря, и звала смеясь.
Через пять минут безумно целовались,
Снова засиял растоптанный венец,
И глаза невольно закрывались,
Прочитав в других немое: «Наконец!..»
<1913>

[Аватар]

Наткнулась тут, мне понравилось, решила поделиться

Быть мамой девчонок, конечно, не то:
Там куклы, посудка, больничка, лото,
Там пышные платья и косы ребенку...
Тебе ж подарила судьба пацаненка.

Твой дом украшают не вазочки роз,
А киборг-убийца, что сын твой принес,
Найдя его в луже у дома родного,
Почистил, помыл и теперь он как новый.

Нет, это не хлам, и не смей убирать!
Ты хочешь военную базу сломать?
Ты хочешь снести самолетный ангар?
Одумайся, женщина! Это ж кошмар!

Ты в бой поведешь оловянных солдат,
Будь смелой и дерзкой, ни шагу назад!
Ты выучишь с ним и все марки машин,
А станет побольше - все виды их шин.

Ты без него не смогла бы узнать
Зачем нужен лобзик? Неужто лобзать?
Тиски нам зачем? Может тискать кого-то?
Подшипник - что это? С шипами чего-то?

ТАК МНОГО ВСЕГО, ЧТО МОГЛО ПРОЙТИ МИМО!!!
НО ВОТ ОНО СЧАСТЬЕ - БЫТЬ МАМОЮ СЫНА !

[Аватар]

Э.Асадов.


Задумчиво она идёт по улице,
Стройна, как синеглазый василёк.
Но всё сейчас в ней словно бы сутулится,
Сутулится душа, и взгляд сутулится,
И даже чувства съёжились в комок.
Идёт она, как в проклятое царство.
Где нет ни звёзд, ни пищи, ни воды.
И нет на свете, кажется, лекарства,
Чтоб вдруг её избавить от беды.
Но есть лекарство прочих посильней,
Которое помочь всегда готово,
Чтоб человек, известный только ей,
Который всех важнее и нужней,
Сказал одно-единственное слово...

*********
На старой осине в глуши лесной
Жил леший, глазастый и волосатый.
Для лешего был он еще молодой -
Лет триста, не больше. Совсем незлой,
Задумчивый, тихий и неженатый.

Однажды у Черных болот в лощине
Увидел он девушку над ручьем,
Красивую, с полной грибной корзиной
И в ярком платьице городском.

Видать, заблудилась. Стоит и плачет.
И леший вдруг словно затосковал...
Ну как ее выручить? Вот задача!
Он спрыгнул с сучка и, уже не прячась,
Склонился пред девушкой и сказал:

- Не плачь! Ты меня красотой смутила.
Ты - радость! И я тебе помогу! -
Девушка вздрогнула, отскочила,
Но вслушалась в речи и вдруг решила:
"Ладно. Успею еще. Убегу!"

А тот протянул ей в косматых лапах
Букет из фиалок и хризантем.
И так был прекрасен их свежий запах,
Что страх у девчонки пропал совсем...

Свиданья у девушки в жизни были.
Но если по-честному говорить,
То, в общем, ей редко цветы дарили
И радостей мало преподносили,
Больше надеяоись получить.

А леший промолвил: - Таких обаятельных
Глаз я нигде еще не встречал!-
И дальше, смутив уже окончательно,
Тихо ей руку поцеловал.

Из мха и соломки он сплел ей шляпу.
Был ласков, приветливо улыбался.
И хоть не руки имел, а лапы,
Но даже "облапить" и не пытался.

И, глядя восторженно и тревожно,
Он вдруг на секунду наморщил нос
И, сделав гирлянду из алых роз,
Повесил ей на плечи осторожно.

Донес ей грибы, через лес провожая,
В трудных местах впереди идя,
Каждую веточку отгибая,
Каждую ямочку обходя.

Прощаясь у вырубки обгоревшей,
Он грустно потупился, пряча вздох.
А та вдруг подумала: "Леший, леший,
А вроде, пожалуй, не так и плох!"

И, пряча смущенье в букет, красавица
Вдруг тихо промолвила на ходу:
- Мне лес этот, знаете, очень нравится,
Наверно, я завтра опять приду!

Мужчины, встревожьтесь! Ну кто ж не знает,
Что женщина, с нежной своей душой,
Сто тысяч грехов вам простит порой,
Простит, может, даже ночной разбой!
Но вот невнимания не прощает...

Вернемся же к рыцарству в добрый час
И к ласке, которую мы забыли,
Чтоб милые наши порой от нас
Не начали бегать к нечистой силе!

[Pilar]

Один мой друг подбирает бездомных кошек,
Несёт их домой, отмывает, ласкает, кормит.
Они у него в квартире пускают корни:
Любой подходящий ящичек, коврик, ковшик,
Конечно, уже оккупирован, не осталось
Такого угла, где не жили бы эти черти.
Мой друг говорит, они спасают от смерти.
Я молча включаю скепсис, киваю, скалюсь.

Он тратит все деньги на корм и лекарства кошкам,
И я удивляюсь, как он ещё сам не съеден.
Он дарит котят прохожим, друзьям, соседям.
Мне тоже всучил какого-то хромоножку
С ободранным ухом и золотыми глазами,
Тогда ещё умещавшегося на ладони...

Я, кстати, заботливый сын и почетный донор,
Я честно тружусь, не пью, возвращаю займы.
Но все эти ценные качества бесполезны,
Они не идут в зачет, ничего не стоят,
Когда по ночам за окнами кто-то стонет,
И в пении проводов слышен посвист лезвий,
Когда потолок опускается, тьмы бездонней,
И смерть затекает в стоки, сочится в щели,
Когда она садится на край постели
И гладит меня по щеке ледяной ладонью,
Всё тело сводит, к нёбу язык припаян,
Смотрю ей в глаза, не могу отвести взгляда.

Мой кот Хромоножка подходит, ложится рядом.
Она отступает.

Очень понравилось стихотворение, прям до мурашек.