Сообщений в теме: 102

[Party]

уу, какую вы дисскусию завязали

[Party]

Мини сказочка
--------
Красная Шапочка и Серый волк. Десять лет спустя.

В дремучем-дремучем лесу. Глубокой-глубокой ночью. На опушке, среди столетних дубов и сосен стояла маленькая деревянная избушка. Там, в одиноком сером окошке горел тусклый желтый огонек. В полумраке трудно рассмотреть обстановку дома. Но приглушенные голоса, доносящиеся из угла, свидетельствовали, что в комнате находились двое. Их силуэты вырисовывались в свете догорающей свечи. Временами, когда сквозняк прорывался сквозь щели входной двери, огонек колебался, выхватывая из мрака старые рассохшиеся стулья и такой же познавший время стол.
- Ходи! – Красная Шапочка нервно теребила края карт.
- Валет, пиковый. – Серый волк хмыкнул, растягивая клыкастый рот в косом подобии улыбки.
- Козырная шестерка! – Шапочка все сильнее и сильнее нервничала.
- Валет червовый?
Красная шапочка колебалась. После минутной паузы изрекла:
- Беру. – И погрустнела еще сильнее.
Серый волк, довольный, похлопал одной лапой себя по животу.
- Король козырный.
- Туз.
- Король крестовый.
- Шесть.
- Король бубновый!
- Беру…
Красная Шапочка тяжело вздохнула. Она уже смирилась со своей участью.
Серый волк тем временем продолжал:
- Дама бубей!
- Туз козырный.
- Дама червей!
- Шестерка.
- Дама пик!
- Беру…
Серый волк залился басовитым грудным хохотом.
- Ну что, Шапка, проиграла?
Красная Шапочка с понурой головой собрала карты в кучу, согласилась:
- Проиграла.
Волк праздновал свою победу:
- Уговор есть уговор.
Красная Шапочка снова тяжело вздохнула.
- Хорошо. Твоя взяла…
Серый волк выдохнул, сказав молодецкое «Ух», и с вожделенной улыбкой забрал два ди-ви-ди диска с «Русскими сказками».

[Мегана]

Ужас))) Концовка- чудо!
(я уж думала, они на раздевание играют, такой Шапочка обречённой была).
Единственное, что немного удивило- это "ди-ви-ди диска". Мне кажется, правильней "DVD-диска", хотя в твоём варианте даже более юмористично получилось. Молодец!

[Party]

ну вроде как пыталась соответствовать манере рассказывания сказок)) а DVD все же ближе к современности

[Мегана]

Ну так 10 лет спустя, всё-таки

[Vanger]

Улыбнулся. Весёленькая сказочка получилась. Вот так вот и думай, чем сейчас Пятачок с Винни-Пухом занимаются на лысой горе...
Или Малыш и Карлсон... Там же...

[Мирный]

совместным бизнессом)

[Party]

миниатюрка. только почему-то не такая получилась, какую хотела... муза сбежала на первых же строчках((
Мы не сдаемся.

Тьма, нависшая над городом, поглотила его целиком. Тугой сплошной стеной, словно кокон, сплетаясь с криками, стонами и ревом, бой накрыл дворы и площади. Кровь бурной рекой текла по улицам. Хруст костей, словно от применения жерновов, был музыкальным сопровождением, минорной песней в последней битве между магами и людьми.

- Беги! – отчаянный крик заполнил недавно пустынный двор.
Молодой парнишка, с горящими безумным огнем глазами, с силой отталкивал маленькую девочку от эпицентра завязавшейся драки. Еще мгновение, и его юное тело, надетое на острые импровизированные вилы, безвольной куклой, трепыхалось в нескольких метрах от земли, собирая свинцовые пули, словно укусы разъяренных ос.
- Хватит! – властным голосом приказал седовласый мужчина. – Он уже не жилец.
Выстрелы тут же прекратились и люди стали подтягиваться к середине детской площадки.

Мужчины и женщины, еще недавно мирно трудившиеся на заводах, работающие в банках, ресторанах, кинотеатрах, сейчас, вооружившись чем только можно, с диким отчаянием очищали свой город от нелюдей. Пистолеты в таких отрядах считались большой редкостью. Чаще всего бой протекал с помощью колюще-режущих предметов – ножей, вил, зачищенных и превращенных в копья палок. Здесь же было несколько автоматов, видимо эти люди из особых органов, вполне возможно, что военные...

- Что с этой делать? – Спросила спортивная, подтянутая молодая женщина, грубо волоча испуганную девочку по шершавому асфальту.
- Добей! – Выкрикнул кто-то из присутствующих.
- Шеф, так что? – Женщина не обращала внимания на комментарии со стороны. Для нее решающим было слово командира.
- Заберем с собой. – Сухо ответил мужчина. Потом скривился в улыбке и, глядя куда-то за горизонт, добавил - Я хочу, чтобы она увидела, как гибнет ее род.

Небольшой отряд из семи человек быстро и оперативно, не теряя драгоценного времени, перебежками выбирался из поля боевых действий к базе. Полуразрушенный подвал в недавнем времени принадлежащий гипермаркету «Перекресток» служил местом пребывания всех заложников, коим посчастливилось не расстаться с жизнью на улицах города. Электрические заряды небольшой мощности в сочетании и влажным полом и стенами отлично нейтрализовали энергетические запасы магов, уравнивая их по силам с обычными людьми. Все пленники не достигли еще и десяти лет, но способности их равнялись по смертоносности хорошей обойме пулемета. Девочки и мальчики, перепуганные, измазанные, голодные серой кучкой ютились в углу подвала. А грозные и безжалостные охранники, периодически угрожая автоматами и расстрелом находились деревянном подиуме, оборудованном из нескольких паллетов.

- Еще одну? Куда? – Возмущенный крик главного надзирателя слышался из-за соседней стены. – Да у меня и так их полно! Куда еще-то?!
Лязгнула железная дверь и в помещение, на электрический пол кинули маленькую девочку, лет шести. Остальные заложники тут же встрепенулись. Пошел неясный шепот по рядам, но грозный выкрик охранников заставил всех опять замолчать.

- По оперативным данным три района полностью очищены от нелюдей. – Быстро тараторил взъерошенный журналист местного телеканала. Камера выхватывала из разгромленных улиц, парков и дворов дымящиеся кучки бездыханных тел. Ведущий ежедневной программы вести не оставил свой пост даже в условиях войны. Каждый раз, сообщая о том, что творилось в городе.
Большой плазменный телевизор, чудом уцелевший в разгромленном гипермаркете, теперь висел в подвале, давая хоть маломальскую информацию, как заложникам, так и их охранникам. Журналист тем временем продолжал:
- Как видите, все больше и больше территории освобождаем мы от обезумевших магов. Видит Бог, война началась не по нашей вине. Если вы, маги, сейчас меня слышите, то знайте, мы – люди, никогда не подчинимся вам. У нас есть гордость и любовь к Родине. Мы не будем рабами ни вашими, ни чьими-то ни было еще…
Картинка сменилась шипением и помехами и телевизор выключили.

- Шеф, еще два района очищены. Сейчас наши прочесывают последние несколько дворов, но думаю, там никого нет, а если и будут, то им все равно не жить. – Молодой парень, внимательно просматривая сетку событий за последние несколько часов, усмехнулся. – Лихо мы их, не правда ли?
Седовласый мужчина молчал. Потом спросил:
- Стас, какова ситуация в других городах?
- А? А, да все хорошо! Мы последние оставались. Там уже все почистили…
- Ясно.
Мужчина встал из-за стола и вышел из комнаты. На улице, отдав несколько приказов, поспешил уйти подальше от штаба. Мощный взрыв, прозвучавший через несколько минут, свидетельствовал о том, что приказ выполнен. Маги стерты с лица земли. Война закончилась.

[Мегана]

Красочный рассказ получился
Только много непонятного: маги- это дети? И почему они не давали сдачи?
Про кровь, текущую бурной рекой- по моему слегка перебор. А вообще читается интересно.

[Party]

не, маги, как предполагалось и взрослые, и дети.. только об этом почему-то не упомянула в рассказике О_о
да, и крови там тоже нет)) =)

[Мегана]

Кровь бурной рекой текла по улицам. Хруст костей, словно от применения жерновов, был музыкальным сопровождением, минорной песней в последней битве между магами и людьми.

Да? Совсем нет

[Мирный]

только если самю малость...

[Party]

Мегана, а в том плане, что в начале про кровь упомянула, а больше в рассказе нигде о ней ни слова (!)

Мирный

[Party]

Воспитание жизни.

Меня всегда поражали смелые люди. Люди, для которых вступиться за более слабого в порядке вещей. Они не щадят себя, способны броситься на помощь даже не знакомым людям.

Мне тогда было двенадцать лет. Отец служил в каком-то дальнем хуторе. Он был строгий. Я всегда с тихим ужасом восхищалась его чистой казацкой красотой: русые кудрявые волосы, чуть прищуренные зоркие, словно орлиные, глаза, густые брови, сдвинутые на переносице и ярко-розовые пухлые губы, будто у младенца. Многие женщины заглядывались на него. Конечно! Широкоплечий, мускулистый, молодой – как тут не засмотреться? Тем более, что глава хуторского добровольческого отряда. Не мужчина – мечта. На самом деле, если быть честной, то, наверное, он на ком-нибудь женился, не будь меня. Да что наверное? Наверняка! Негоже пропадать такому красавцу и надолго засиживаться во вдовцах. Но, как говорят люди, против судьбы не попрешь. Так и получилось, что жили мы с папой вдвоем. И я была единственной женщиной в его жизни, которую он любил больше всего на свете.

Тем летом, когда отца отправили на службу в город, я осталась жить у бабушки Кати. Хорошая старушка. Я ее очень любила, пусть и не были мы родней. Папа уезжал на пол года. Обещал привести подарки, если буду хорошо себя вести. Говорил, что будет писать каждую неделю. На том и распрощались. И утром я ходила провожать его на поезд.

Примерно через два месяца к нам в хутор приехал мужик из соседнего селенья. Мрачный такой, нелюдимый. С ним мало кто общался. Больше стороной обходили и поговаривали, будто из зоны он.

Как-то собралась я на речку травы для рукоделия нарвать. Прихожу, а он там сидит, рыбу ловит. Страшный такой, в рваной рубахе, небритый, так еще курит, как дымная печка. Встала я на тропинке и стою, трясусь – пройти-то боязно. Стояла, стояла, потом плюнула и пошла обратно.

На следующий день подговорила я пойти на речку подружку Людку. Вместе все ж не так страшно. Взялись за руки, и пошли вдоль хутора, распивая песни. Уже почти до крайней избы дошли, как на пути повстречался Васька. Бабушка моя всегда его ругала за пьянство. И еще частенько мне говорила держаться подальше, а то он любит развлекаться. А по пьяне так вообще ничего не соображает. И вот встал он у нас с Людкой на пути. Рожа синяя, видно с утра не один литр самогона выхлестал, нос распух, улыбка перекосилась. Стоит, руки растопырил и кричит:
- У, какие девицы, какие красавицы! Прямо глаза радуются. Так бы и смотрел на вас.

Людка как завизжит, испугалась видать. Да как побежит прочь. А он за ней. Васька хоть и пьяный, а рослый мужик и сильный. Вмиг Людку догнал. Схватил за руки и к себе в избу потащил. Страшно мне стала в тот миг за подружку. Хоть и ругались мы часто, но ближе нее никого не было. Кинулась, значит, я за Васькой. Он уже калитку на замок успел закрыть. Пришлось через забор лезть. У сарая какой-то дрын нашла и давай им размахивать и орать.

Верно говорят, что от страха можно делов понаделать. Васька-то Людку отпустил, видимо мой крик его отвлек. Пошел на меня, нависая черной тучей над тонким детским тельцем. Людка сразу припустилась через участки бежать домой, а я осталась один на один с пьяным мужиком. Поняв это, я закричала еще сильнее и надрывистее. Я так надеялась, что кто-нибудь придет на помощь. Но все ушли на собрание в дом совета, а оттуда не услышать, что кричат на другом конце хутора. Васька одним махом вырвал из рук палку, схватил меня и затолкал в избу.

К бабушке вернулась я поздно вечером. Избитая, подранная, заплаканная. Я все еще не могла прийти в себя после случившегося. Сразу рассказала обо случившемся и снова разрыдалась. Несколько дней потом просидела дома, не проронив ни звука. Бабушка пыталась отвлечь от мрачных мыслей, но я снова и снова вспоминала тот день. В скорее пришло письмо от папы. Он говорил, что служба проходит хорошо и что в скором времени вышлет небольшие гостинцы, купленные на полученные комиссионные. Я не стала даже отвечать на письмо. Фарфоровой куклой сидела за столом и смотрела в пустоту. Бабушка что-то черканула в двух строчках на бумаге, и почтальон отправился дальше.

Восемнадцатое августа. Мне исполняется тринадцать. Гости дарили подарки, шумной веселой толпой пели песни, сидя за столом. В общем, обычный день рождения. С Людкой я виделась теперь редко. Вообще практически перестала общаться с людьми, только бабушка могла понять и поддержать. Вечером того дня я случайно подслушала разговор двух соседок. Они говорили про Ваську и меня. Отмечали, что я так изменилась последнее время. Что-то сказали про городского следователя и местный правопорядок. Как всегда качали головами, охали и вздыхали.

На хуторе молва разносится быстро. И происшествие, которое случилось со мной, не стало исключением. Как рассказывала бабушка, Ваську наши местные мужики проучили сами сначала, а потом в город отвезли судить по закону. Только мне было все равно. Я ненавидела всех. Ненавидела за то, что ушли на собрание, ненавидела за то, что не проучили раньше, ненавидела за шепот за спиной и косые взгляды. И еще ужасно хотелось покончить с этим. Забыть как страшный сон.

Через неделю после дня рождения я стала думать о самоубийстве. Вначале редкая и ненавязчивая мысль, потом все более распланированное действие рисовалось у меня в голове. И вот, наконец, я решилась. Бабушка в тот день ушла как раз на собрание и не могла мне помешать или остановить. В сарае я нашла моток крепкой грубой бечевки и пошла в лес, приводить задуманное к исполнению.

Волков или лис конечно в хуторском леске хватало, но они никогда не приближались к деревне близко. Поэтому их никто не опасался. Уйдя достаточно далеко от поселения, я выбрала дерево поветвистее и полезла привязывать веревку. Когда все было готово, и петля почти оделась на голову, поскользнулась и упала вниз. Сразу хрустнули кости, и нога отозвалась дикой болью. Я закричала. Не в силах подняться и даже просто пошевелиться я пролежала на жесткой траве до самой ночи. Когда стемнело и похолодало, боль немного отступила, и я решила доползти хотя бы до тропы, чтобы люди смогли быстрее найти. Умирать уже расхотелось. Жизнь, после болевой терапии, словно глотка свежего воздуха, стала моим теперешним стремлением. Я хотела жить, я очень боялась умирать.

Проползти много не удалось. Буквально несколько метров, прежде чем в кустарниках послышался шелест веток. Я подумала, что это ежик ищет место для ночлега, но когда услышала вой, то просто оцепенела от страха, ибо это означало, что в лесу появились волки. Кричать не получалось, комок в горле мешал издать даже тихий хрип. Когда показались два желтых горящих глаза, я замерла не в силах пошелохнуться. Все советы кидаться в зверя камнями и палками улетучились из моей памяти. Волк медленно приближался, вот уже приготовился к прыжку, облизался и…

Я зажмурила глаза. Ожидая, не знаю чего ожидая, – укуса, толчка в грудь или мгновенно смерти, сжалась, сгруппировалась настолько, насколько позволяла сломанная нога. Но ничего не произошло. Только звук борьбы, сопения и тоненького повизгивания слышались в стороне. Я открыла глаза. Тот мужик, которого все обходили стороной, голыми руками пытался задушить волка. Окровавленное плечо красноречиво говорило, что зверь тоже любил жизнь и просто так сдаваться не собирался. Когда борьба прекратилась и запыхавшийся мужик сел на влажную ночную траву рядом со мной, я спросила:
- А Вы любите жизнь?
Ничего более существенного или здравого, о чем надо спрашивать в подобных ситуациях в голову просто не пришло. Но это не важно. Главное, что меня поняли. Мужик ухмыльнулся и сказал:
- Конечно, люблю! А кто ее не любит? Жизнь ведь как дитя. Ее надо растить, воспитывать, учить уму разумы, поощрять, когда надо, а когда надо наказывать. Жизнь – это отражение себя. И какой ты ее сделаешь, такой она и будет. - А потом подхватил меня на руки и понес в деревню.

Сообщение отредактировал Партизанка: 15:38:27 - 04.03.2008

[Party]

рассказ корявый, но выкладываю для того, чтобы услышать советы и исправить.

[Party]

а если исправить возраст лет так на 12-13?

[Party]

Моя жизнь

Моя жизнь – это не сплошная линия, это, вечно рвущаяся на разные отрезки, нить. Каждый эпизод, как одно мгновение, как вспышка, яркая, но невероятно короткая. Правда трудность такого бытия заключается не в этом систематически раздробленном пути. Нет. Очень трудно пережить период затишья. Когда ты помнишь, что уже происходило, но не знаешь, есть ли что-то впереди.

Глава 1. Станция.
Двенадцать часов дня. В моем дневнике обозначилась строчка: «Вот и начался новый день». Аккуратный, не размашистый почерк, чистые, не заляпанные листы. Это мой архив, который спокойной пылится на полке каюты. Конечно, то, что там написано никому не нужно, да и не интересно. Но, как говорится, каждому по потребностям. Я вот очень люблю писать. Не просто сочинять рассказики, а описывать реальные события. Наверное, в былые времена меня назвали бы историком, но сейчас это не актуально. Рукописное дело считается пережитком прошлого. Век технологий. Век компьютеров… А я не могу. Понимаете, физически не могу отказаться от ручки или карандаша. В этом есть некая таинственность, романтика. Я часто представляю, как сижу на берегу океана, в моей руке бокал вина, на коленях лежит папка с хрустящими, будто накрахмаленными листами, и я пишу о недавнем сражении с прусскими войсками. Бурно и эмоционально повествую об ужасных кровопролитиях, о подвигах наших офицеров, о великолепной военной тактике советских командиров. И тонко, лирически рассказываю о переживаниях молодых девушек, которые с нетерпением ждут мужей и женихов с войны. А в это время, где-нибудь не по далеку играет спокойная, душевная музыка, и я пишу, пишу, пишу…

- Катерина, ты что, до ночи собралась проваляться в пастели? А ну быстро вставай! Тебя еще работа дожидается. – В мою дверь затарабанила управляющая. – Чтобы через пять минут была в лаборатории!
- Иду! – Протянула я в ответ Варваре Аполлоновне.
Ну вот, как всегда они не могут оставить меня в покое! И что им понадобилось на этот раз? Опять компьютер запятые ставит не в том месте? Вместо того чтобы играть в «Галактические гонки», лучше бы учебник русского языка полистали. Как-никак исторические корни. Я уж не говорю о том, чтобы его выучить!

Лаборатория, ровно, как столовая и кабинет капитана располагалась в самом отдаленном от жилого отсека районе. Быстренько пробежав по коридору, на ходу застегивая последние пуговицы рубашки, я без четверти час была на своем обычном рабочем месте.
- Катерина! – Управляющая сунула мне в руки огромную кипу бумаг. – Вот документы, которые необходимо проверить на подлинность. В центральном музее на Кагорте скоро открывается выставка предметов древнего быта. Мы не можем допустить, чтобы людям показывали фальшивки! Просканируй каждую рукопись и составь полный отчет о времени, месте и событиях, описанных авторами. Да, чуть не забыла, вот в этой коробке несколько кассет, присланных твоими родными галактической почтой. Там еще кое-какие вещи есть, потом зайди ко мне, я отдам. – После чего, она развернулась и стремительной походкой покинула лабораторию.
Молча, кивнув головой, я свалила бумаги на стол и принялась открывать коробку. Но кассет на удивление в ней не оказалось. Вместо этого, в картонном вакууме находился большой блокнот, крышка которого была элегантно отделана коричневой кожей, местами потертой, что придавала предмету старинный вид.
Повертев некоторое время подарок в руках, я засунула его обратно в коробку, посмотрела на документы, мило сваленные на столе, вздохнула и принялась за работу.

Во время ужина, управляющая несколько раз напоминала мне о вещах, находящихся в ее каюте. И как только я допила вторую кружку чая, настойчиво попросила пойти и забрать присланное заботливыми родственниками.

К себе в комнату я добралась примерно к половине восьмого. Положила блокнот в ящик письменного стола и стала разворачивать остальные посылки. Первым подарком оказался вязанные свитер бабушки. Можно было заметить немного не одинаковые петли, местами не ровный рисунок, отчего вещь казалась не такой красивой, как на картинках старинных журналов мод. Но зато, я точно знаю, что она вязала его сама, своими собственными руками! Ох, бабушка, моя любимая бабушка, как же я соскучилась, как хочу тебя обнять... Во второй и третьей коробках я нашла несколько наборов шариковых ручек с причудливым рисунком, пару пакетиков наших Луганских конфет и большую железную банку с домашним печеньем. Расфасовав все по полкам и ящикам, я не заметила четвертой маленькой коробочки. Снова достала свой дневник, дабы описать еще один прожитый день и плюхнулась на кровать. В этот момент подо мной что-то тихо запищало, потом хрустнуло, и умолкло. Испугавшись, я вскочила и стала рассматривать неизвестный предмет. А через несколько минут, признав в нем очередную новоделанную железяку, сложила все в пустой пакет и оставила на столе, чтобы завтра отнести в ремонт.

- Как же ты так не аккуратно, а? – Охал механик Гаврила, разглядывая под огромной лупой покореженные внутренности робота. – Он же такой маленький, такой беззащитный…
- Ты его починишь? – Без капли сострадания поинтересовалась я у мастера.
- Да, Катерин, конечно починю. Правда, придется повозиться. Ты знаешь что? Зайди ко мне вечером, денька через три. И этот малыш будет как новенький!
Поблагодарив Гаврилу, я пошла в лабораторию, потому что с этой выставкой мне работы хватит недели на две.

«Двенадцатое октября. Я работаю над очередным письмом некой Марии Мироновой к Петру...» - К Петру… Так, кто был в то время широко известен в народе? Если мне не изменяет память Петр первый. А были ли еще известные Пётры, Катюша? А ну ка вспоминай! Пётр, Пётр… Не помню. Ой, да ладно, кто проверять-то будет. Значит так: « Марии Мироновой к Петру первому. Из документа следует, что молодая особа признается в любви…» - Ой, нет, не так – «молодая особа сообщает любимому, что ждет его возвращения и молит Бога о том дне, когда они снова будут вместе...»

«Ох, с этими документами совсем замоталась, как бы Гаврила не ушел на ужин». – Думала я по дороге в мастерскую.
- Тук, тук, можно?
- А, Катерина, заходи. Твой красавец готов. – Механик встал из-за стола, нашел робота на полке с другими непонятными механическими игрушками и, с довольной улыбкой, протянул мне. – Откуда же такое чудо?
- Бабушка прислала. – Бросила я в ответ.
- У твоей бабушки где-то завалялось целое состояние? – Спросил Гаврила, ехидно прищурившись.
- Что? – Вопрос, сказанный на последок, заставил меня задержаться на пороге.
- Богатый жених появился, а? Подарки такие сейчас не часто увидишь. Наш премьер недавно такого же своему сыну заказывал. Роботы Айч Пи Ай – последняя разработка. Я новости смотрел. А у него-то зарплата чай побольше будет, чем у твоей бабушки пенсия.
Ошарашено взглянув на механика, я еще раз поблагодарила его за работу и быстро покинула мастерскую. Слова Гаврилы застряли у меня в голове. Почему мне прислали это чудо? Кто тот таинственный человек, у которого есть куча денег? И почему мне? В раздумьях я дошла да лаборатории, села за стол и развернула пакетик с роботом.
- Так, как же тебя включить? – Аккуратно вертела я АПА пальцами.
- Меня не надо включать. Я работаю автономно. – Проскрежетал медным голосом железный механизм и выпорхнул из рук, повисая в воздухе.
- Вот это да! – Удивилась я. – Маленький летающий робот, да еще говорящий, не учитывая того, что он стоит целое состояние, принадлежит мне. Да, Катя, либо ты сошла с ума, либо - весь мир.
Тем временем АПА облетел всю лабораторию, просканировав лазерным лучиком каждую рукопись и книгу на стеллажах, и вернулся к моему столу.
- Ну и что мне с тобой делать? – Спросила я робота. Хотя вопрос, конечно же, был чисто риторическим.
- Это решать тебе. – Не помедлил он с ответом. – Я универсальный помощник. В моей базе данных может храниться в миллион раз больше информации, чем в главном компьютере страны. Я не занимаю много места, ремонт и починку совершаю сам…
- Стоп, стоп, стоп! – Остановила я самопрезентацию робота. – Мне не нужен универсальный сборник информации. Ты случайно не в курсе, кто тебя прислал?
- Этот вопрос не в моей компетенции. Я был собран на заводе, для дальнейшей эксплуатации. В моей базе данных введен получатель Екатерина Орлова. Сюда меня и доставили.
- Мои имя и фамилия были загружены еще на заводе? Но почему? С какой стати кому-то делать мне персонального робота-универсала? – У меня голова шла кругом. – Может это премия за отличную работу? Или приз за лучшие научные труды?
- Екатерина Орлова, я успел просканировать все имеющиеся в лаборатории документы и готов к работе.
- Так, погоди. Мне не нужно то старье, которое пылится на полках. Лучше просканируй вот эти рукописи и проверь их на подлинность. – Я рукой указала на кипу бумах, лежащих на столе. - Да, и называй меня просто Катя. Нечего фамильярничать!
- Задание понял, Катя. Приступаю.
Я сидела на стуле и с задумчивым видом наблюдала за работой робота, мысленно успев отметить, что он ассоциирует себя с мужским полом. Когда АПА завершил задание, рабочий день уже закончился, и нужно было идти на ужин.
- Так, робот. Мне надо пойти поесть. Куда тебя можно спрятать? Все-таки ты дорогая игрушка.
- Я не игрушка. – Сказал тот в ответ, и мне даже показалось, что в его компьютерном голосе прозвучали нотки обиды. – Я полечу с тобой, Катя. В мои обязанности входит оберегать пользователя.
- Опаньки! – Снова я вынуждена была удивиться. – Ты у нас еще и ангел-хранитель, оказывается. А убивать тебя случайно не научили? – В шутку бросила я.
- При случае смертельной опасности пользователя, я имею право использовать весь свой арсенал. При умеренном причинении вреда пользователю, можно применить «электрический шок», «оглушающую волну» или «световой фильтр», для выведения противника из боя.
- Ничего себе. – Вмиг стала серьезной я. - Да ты настоящий боевой робот. И все-таки странно все это. Кто же тебя прислал?
- Я уже говорил, что этот вопрос не в моей компетенции.
- Да, да, я это уже поняла. Ладно, робот, слушай сюда: ты сейчас умолкаешь и залетаешь ко мне в карман. Там ты молча, повторяю, молча! находишься до тех пор, пока я не разрешу вылететь. Понятно?
- Да, Катя. Начинаю выполнять…

После ужина я быстренько побежала к себе в каюту. Выпустила АПА на свободу и взялась за дневник.
- Катя! – робот уже освоился и все чаще и чаще начинал надоедать вопросами. – А сколько конфет ты можешь съесть за один раз? – Спросил он после сканирования полки со сладостями.
- Отстать, а? Замучил уже. Не знаю я, сколько могу съесть. Не пыталась поставить рекорд.
- Кать, а твоему организму, сколько требуется калорий в день, чтобы нормально функционировать?
- Рыыыаа – Прорычала я. – Так, робот, слушай сюда! Ты сейчас замолкаешь и…
- А почему та не дашь мне имя?
От вопроса АПА я умолкла на полуслове. Дать имя железке? Зачем? Какая ему разница как я его называю?
- Почему ты не дашь мне имя? А все время называешься роботом, как будто я неодушевленный предмет. – Повторил вопрос АПА.
- Ээ, ну знаешь, я об этом как-то не подумала. А тебе нужно имя? – Переспросила я, наивно моргая ресницами.
- Конечно! – Удивился робот. – У всех есть имя.
- Ну ладно, я подумаю, как тебя назвать. А сейчас помолчи и дай мне исписать хотя бы еще пату листиков.
- А давай я сам выберу себе имя? А ты пока будешь заниматься своими делами?
Я не верила своим ушам. Робот предложил оставить меня в покое! Не раздумывая, я кивнула, взяла дневник, попутно сказав:
- Это прекрасная идея. Только постарайся найти что-то не громоздкое и легко запоминающееся.

На следующее утро я проснулась от приятной мелодии, которая заполняла каюту. Легкий, едва уловимый цветочный аромат витал в воздухе. Медленно, открыв сначала один глаз, а затем второй, я осмотрелась. Ничего необычного, каюта как каюта, причем моя. Вот только музыка и запах были тоже настоящими.
- О, проснулась? – робот завис над моей головой, учащенно мигая своим единственным глазом в центре шара-корпуса.
- Что тут происходит? Откуда музыка и… это – только сейчас разглядела странную картину: на стене до середины шли старые обои, потом, ровно обрываясь, их заменяла легкая, струящаяся ткань, примерно метр в ширину. А затем снова шли обои.
- Это? Не знаю, Катя. Когда ты уснула, я перевел свои импульсы в ждущий режим. Роботам тоже нужен отдых.

Импровизированная шторка колебалась, словно от легкого ветерка. И музыка, отчетливо слышимая в каюте доносилась из-за нее. Я перекувыркнулась на кровати и подошла поближе, чтобы рассмотреть. Удивляло больше всего то, что загадочный материал, хоть и был практически невесомым, оставался непрозрачным. Я могла слышать все, что произносилось там, за шторкой, могла чувствовать ароматы того неведомого места, но не могла видеть.
- А ты не мог бы слетать и посмотреть что там? – предложила я роботу.
- Не-а, не могу. Я должен защищать тебя. Вот если ты пойдешь туда, то и я тоже вынужден буду проследовать.
- Фу, трусишка! А если я отдам приказ?
АПА несколько секунд колебался, потом ответил:
- Я больше не выполняю ВСЕХ приказов. Только те, что сочту нужными и правильными, которые будут соответствовать моим взглядам.
- Эй, ты что, обалдел? Ты же мой робот! – возмутилась я.
- Не называй меня больше роботом, у меня теперь есть имя! – воскликнул АПА.
- И какое же?
- Иванумазус Раминос Котарис Увисус Итакус. – гордо заявил робот.
- Как? – беспомощно переспросила я.
- Иванумазус Раминос Котарис Увисус Итакус. – повторил, как ни в чем не бывало АПА.
- Знаешь что дружок! Я сама придумаю тебе имячко! Это я во век не запомню. Или буду звать роботом. – Сказала я.
- Да я пошутил, пошутил! – вмиг сменил интонацию робот. – Зови меня Зосей.
- Зося? Хм, смешное имя. И вроде бы женское. А почему именно так?
- Этим именем никто не пользуется. А я хочу быть индивидуальным, как и все. – Ответил робот.
- Ну, Зося, так Зося. А что будем делать со шторкой? – поинтересовалась я и потянула край ткани в сторону.

Прекрасный мир, где светит зеленое солнце, где растет синяя трава, где вдалеке текут оранжевые ручьи, выглядел приветливым и тихим. Деревья шелестели своей багряной листвой. Птицы перекликались чудными звонкими голосами. Не мир, а просто сказка!
- Кать, а ты уверена, что туда надо идти? – спросил Зося, приземляясь ко мне на плечо.
- Ну, интересно же. Хотя, ты прав, надо думать разумно.
- Это как, думать разумно? Если ты думаешь, значит, ты разумен. – Удивился робот.
- Подожди, не отвлекай, тебе не понять…
Несколько минут я ходила из угла в угол, взвешивая все «за» и «против» посещения непонятного мира. Вконец, мне надоела эта тянучка и я, переодевшись в рабочее, вышла из каюты.

-Кать, ну, Кать! – Зоська вертелся передо мной, как назойливая муха-переросток. – Ну почему ты не пошла туда? Ведь интересно!
- Мне работать надо. – Угрюмо ответила я, не желая признаваться в том, что просто испугалась, и погрузилась в свои мысли.
В лаборатории, за рабочим столом сидела управляющая и что-то вычерчивала на бумаге. Как только я вошла в помещение, она резко повернулась ко мне. Нахмуренные брови вмиг расправились, и лицо приняло милый, даже заискивающий взгляд.
- Катенька, ты уже на работу пришла. А я вот тут решала письмо написать в совет. Тебя похвалить. Сказать какая ты у нас умница.
Я недоверчиво смотрела на Варвару Аполлоновну. Странно как-то было, что она без подсказки пишет в совет о моих успехах. Вечно самой приходилось напоминать об этом. Признаю, никогда не страдала излишней скромность… А управляющая продолжала:
- Я скажу тебе по секрету, который узнала от капитана, что через несколько дней мы прилетим на Гальтвейн. Катя, такая радость! Уже совсем-совсем скоро можно будет подышать свежим воздухом, походить по песку или траве. Можно будет даже заглянуть в местный кабак…
- Это отличная новость! – Радостно ответила я.
- Да! Это шикарная новость. – Протянула управляющая, мечтательно смотря в металлический потолок. – Ну, я побегу уже. А ты работай, работай…

- Зось, вот скажи, что может сделать с человеком слух, что скоро можно будет покинуть станцию? Ты глянь, как изменилась наша управляющая. Прямо-таки не узнать!
- Кать, не хочу портить твое настроение, но у нас еще куча неоткрытых папок, поэтому не засиживайся и пиши. Чем быстрее управимся, тем скорее можно будет посмотреть тот мир, что у тебя из каюты виден.

Как и обычно, после ужина, к восьми часам, я была в своем укромном местечке – каюте. Правда, радоваться было нечему. Волшебная шторка, так маняще развивающаяся утром, больше не декорировала мои стены.
- Ну вот, теперь я не смогу досконально изучить геоэкологию неизвестной планеты. – Бурчал робот. Знаете, это, оказывается, умеют делать даже они.
Ну а я, чтобы не сильно огорчаться взяла свой дневник и начала писать.

Следующее утро было самым кошмарным, какое только можно представить. Гул вертолетов и самолетов, грохот, пальба, дикие крики. Я сначала думала, что что-то на станции случилось. Сердце металось, ударяясь о ребра, никак не желая возвращаться на положенное ему место. Правда, новую дверь в стене я заметила сразу, как только открыла глаза: тяжелая деревянная, по краям отделанная кованым железом. Она имела маленькое окошечко примерно посередине. Так что мне пришлось встать на колени, чтобы разглядеть происходящую за ней суматоху.
- Кать, это война? – спросил тихо Зося, уткнувшись в стекло.
- Наверное. – Отозвалась я.

Сам рабочий день был обыденным и ничем не примечательным. В гости управляющая больше не захаживала. Подарков необычных мне не присылали. Вечером, выключая светильник, я услышала голос капитала из радиофона:
- Доброй ночи, все работники станции. Желаю вам приятных снов и сообщаю великолепную новость – завтра мы прилетаем на Гальтвейн! Поэтому с утра будет рассказываться общая инструкция по правилам поведения на планете в общем зале. Еще раз спокойной ночи.

Большая гостиная, где всегда проводились массовые мероприятия для работников, располагалась отдельно от всех помещений на втором этаже. Она была уже полна людей, когда я появилась на пороге. Протискиваясь между телами, в поисках свободного места пришлось получить несколько больных пинков локтями в бок, оттоптанные ноги и неприятно ушибленную о стул коленку. В зал вошел капитан и, дождавшись тишины, начал инструктаж:
- Доброе утро персонал научно-космической станции «Око 17». Как я вчера говорил, сегодня нам предстоит посадка в центральном космопорте Гальтвейна. Поэтому прошу заранее приготовить все свои идентификационные удостоверения и проездные жетоны. Работников лаборатории, ждет отдельная проверка в кабине сканирования, поэтому – капитан выразительно посмотрел на меня, так как я была единственным работником в этой сфере – настройтесь на весьма продолжительную регистрацию на земле. На этом я думаю инструктаж можно завершить. Распишитесь в бланках и можете быть свободны.

Возле столов тут же образовалась толпа. Не желая пихаться в этой куче, я пробежалась глазами по залу, пытаясь отыскать Варвару Аполлоновну.
- Катя – неожиданно за спиной послышался голос капитана.
- Да? – сказала я, резко обернувшись.
- Катя, я хочу объяснить, почему Вам предстоит отдельная проверка. На Гальтвейне считают…
- Аркадий Вавилович, я знаю, почему на Гальтвейне все работники лабораторий проходит личный досмотр. Я не раз бывала здесь. Поверьте, я знаю как себя вести и что говорить. И я не использую каких-то запрещенных или нелегальных вещей на работе. Все будет хорошо.
Капитан, было, добавил что-то, но в последний момент смутился, одобряюще кивну, и отошел в сторону. Очередь уже немного рассосалась, поэтому я притиснулась в пару к Аньке из гардеробной и, мило улыбаясь стоящим сзади, черканула в книге для росписей.

Когда я заканчивала опись очередной переписки исторических личностей, в лабораторию зашла управляющая. Несколько задержавшись в проходе, она, решая какие-то глобальные проблемы, задумчиво посмотрела на меня, потом изрекла:
- Да, и еще надо купить вечернее платье… и туфли на каблуке.
- Варвара Аполлоновна, а кому это вы собрались покупать подарки? На Землю пошлете, внучке?
- А вот и не угадала Катюш, этот список попросил написать Аркадий Вавилович. Правда он просил не говорить… ну да ладно, думаю это не такой уж и секрет.
Управляющая взяла стул, стоящий у стеллажей и, пододвинув к столу, села рядом со мной.
- Несколько дней назад по почте капитану было прислано письмо от самого мэра Гальтвейна! Там, кроме обычных инструкций были приглашения на три персоны в резиденцию. У них в честь присвоения очередной колонии звания независимого объединения состоится празднество. Так вот, мэр сам лично пригласил капитана, меня и тебя на мероприятие.
Я слушала Варвару Аполлоновну раскрыв рот.
- Только ведь на банкет не пойдешь в той одежде, которая у нас есть. У них это не принято. Так что капитан дал распоряжение составить список необходимого, чем я собственно и занимаюсь.
- Эээ, Варвара Аполлоновна, почему приглашение прислали и на меня? Я же нигде… и у меня нет никого из… да впрочем, и никогда раньше…
- Да, да, да, я все понимаю, Катюш. Ты удивлена, но поверь, мы тоже слегка удивлены. Но разве тебе не хочется побывать на празднике?
Я задумалась. За последнее время в моей жизни произошло столько приятных неожиданностей, как бы все это не вылилось в неприятные последствия.
- Ну так как, тебе покупать платье? – Спросила управляющая, подымаясь со стула.
- Да, конечно. – Кивнула я в ответ, с глупой улыбкой.
- Тогда после регистрации на земле, мы незамедлительно пойдем по магазинам! – весело добавила она и покинула лабораторию.

Дневник уже лежал поверх собранных вещей и дожидался очереди для отправки в рюкзак. Вытряхнув все ящики и разобрав хлам на полках, я поняла, что очень давно не выбрасывала накопившийся мусор. Среди исписанных мятых листков, не пишущих ручек, фантиков от конфет, пустых пластиковых бутылок, картона, кусков какой-то выцветшей ткани и еще всякой всячины я нашла альбом со старыми фотослайдами. Так же отыскался мой давным-давно потерянный плюшевый мишка, подаренный Егором из параллельного 9 «а» на выпускной, копия диплома первой защищенной диссертации и шкатулка с медалями - награды за научные труды.
- Смотри, это моя гордость – продемонстрировала я Зоське мои скромные сокровища.
- Да… люди… - Отмахнулся робот. – И что в этом ценного?
- Эх ты, как был железкой, так и остался ею. Это же чувства! – С улыбкой сказала я в ответ и продолжила сборы.

[Party]

Возродить, что ли тему..

То, чего нет и быть не может (байка на Хэллоуин) [25.10.12]

Совет.
У костра сидят трое: вампир высшей касты и два мага некроманта. Вампир по прозвищу Гын Сок временами прикрывает глаза и удовлетворённо втягивает ночной воздух. Некроманты ХонКи и ДжиЁн продолжают свои извечные распри, негромко переговариваясь и, тем самым, нервируя общего коллегу. Несмотря на дух противоборства, чаша с горячительным напитком не забывает гулять по рукам.
– Вам не кажется, что Топотун сильно опаздывает? По моим подсчётам, он должен был уже явиться.
– Ну ты же его знаешь! – отмахивается ДжиЁн. – Если увидит красивую девушку, то забывает обо всё на свете.
– Да уж, соблазнять он мастер. Один взгляд чего стоит. Инкуб – это вам не шутки…
Вампир расправляет крылья и обвивается ими вокруг плеч как плащом.
– Так что, мы всю ночь его ждать будем? Я на это не подписывался! Вот так и имей с вами дела. В ожидании и старость встретишь.
– Уймись, - коротко бросает некроманту Джи, не выдерживая лишнего шума. – На-ка вот лучше выпей. Отменно соджу в это новолуние идёт, ох и отменно…
– У меня, между прочим, ещё подмастерьям указы не отданы. Веселятся, небось, черти, пока сонсеним на Совет отправился, – не унимается ХонКи, но чашу с напитком принимает.
– Да сколько можно? – вспыхивает в сердцах ГынСок. – Ворчишь и ворчишь. Голова даже из-за этого разболелась. И это… если больше пить не будешь, то отдай чашу. Я с ней не закончил…
ДжиЁн оставляет коллег наедине, а сам отодвигается от костра в ночную мглу. Он садится спиной к полыхающему огню, обхватывает согнутые колени руками и любуется россыпью мерцающих звёзд.

Когда последняя бутылка соджу оказалась вылитой в нутро высшего вампира, ГынСок, с довольным выражением лица, соблазнительно облизывает губы и начинает озираться по сторонам.
– Кого потерял? – интересуется ХонКи, бережно поглаживая своего Ёрика. – Топотуна обычно за версту слышно.
– Тут где-то есть хуторок неподалёку... У меня же очень чувствительное обоняние! - поясняет ГынСок, поймав удивлённый взгляд некроманта. – И, кажется, там остались неиспорченные девицы.
– Тьфу ты, – возмущается ХонКи, – больше ни о чём другом не думаешь! Забудь. Просто забудь. У нас есть дела поважнее.
Вампир разочарованно вздыхает, но перестает принюхиваться. Всё верно – сначала дело, потом пир… с девочками.

Примерно за час до первых петухов гордой, уверенной походкой, сверкая в темноте глазами, на поляне появляется инкуб. Широко улыбаясь, он снимает шляпу и делает лёгкий кивок в знак приветствия.
– О, явился, не запылился… – негромко (прекрасно помня, что у инкубов отменный слух), ворчит Хон Ки.
– Топ, Топотун, ну наконец-то! – ДжиЁн тут же оживляется и с радостью в голосе приветствует друга. – Ты почему так долго?
– Кое к кому забегал… по делу, – поясняет инкуб и садится поближе к костру. Осенние ночи стали довольно холодными.
– Опять по девкам шляешься? В такое-то время?
- Хоня, да какие девки?! Говорю же – по делу. Я был у одного из своих осведомителей. Между прочим, есть новости.
– Да? И какие? – интересуется вампир, окончательно забыв о близлежащей деревне.
– Скоро праздник. Хэлупин называется. Так вот, в эту ночь все жители ходят друг к другу в гости, чтобы получить сладости. При этом они наряжаются в жуткие костюмы и делают холодящий кровь макияж. Это твой шанс! Ты сможешь беспрепятственно попасть в лабораторию 31 октября.
– Ну, во-первых, не Хэлупин, а Хэллоуин, – поправляет коллегу ГынСок, – а во-вторых, откуда такая уверенность, что Стражи его величества Чунджона не будут патрулировать улицы в усиленном режиме?
– Не будут. Большую часть отряда отправили на борьбу с Гым ЧанДи. Эта ведьма опять что-то учудила с големами. Вот не сидится ей спокойно. Всемирную власть подавай! Так что праведники и очистители земли от, я процитирую, «Дьявольской скверны и нечисти» будут далеко. А молодняк – ПэкХо, ДжейА и Арона, вокруг пальца обвести проще простого. Про Мин Хёна и Рэна я вообще молчу.
– Вовремя она, на удивление, шум подняла, – усмехнулся ДжиЁн. – Если выживет, надо будет венок с благодарностью отправить. Ну а нет, так веночек на могилку… в память от добросердечных коллег.
– Соша-а, а ты действительно этого хочешь? – внезапно, очень серьёзно спросил ХонКи. – Назад ведь дороги не будет. И ещё неизвестно, что в итоге тебя ждёт.
– У меня нет выбора, – ответил вампир и грустно улыбнулся. – Вы – люди, а я и не жив, и не мёртв. К тому же время истекает. А сам знаешь, загробных миров для моего племени не предусмотрено.
Компания перевела разговор в новое русло и ещё долго, до самого рассвета обсуждала последние новости «теневой стороны».

Коматоз.
Раз. Два. Три… Последняя капля яда падает на ложку, которая тут же безжалостно отправляется на огонь.
– Уверен, что поможет? – спрашивает вампир, внимательно наблюдая за тем, как аккуратно размешивает жидкость алхимик Дже.
– Сейчас и проверим. Иного пути всё равно нет. Боишься?
Вопрос на какое-то время риторической мыслью повисает в воздухе.
– Я справлюсь, - очень сухо и порывисто отвечает ГынСок. Он отрывает взгляд от манипуляций алхимика и отходит в сторону, занимает единственный свободный в комнате стул, забравшись на него с ногами. Если калачиком – то как-то уютнее и теплее. Хотя какое тепло у вампира?..
ДжеДжун какое-то время воркует над варевом, потом осторожно переносит ложку к стакану и аккуратно, чтобы не разлить, добавляет отвар в уже налитую мутно-зелёную жидкость.
– Ну вот, почти готово, – мурлыкает он. – Сейчас размешаем, и можешь пить.
Вампир кивает головой, показывая, что слышит алхимика, и задумчиво изучает свою ладонь. Гладкая, без бугорков, ямок… даже ни одной бороздки не осталось. Это конец. Однозначный финал его существования.
– Тебе сироп налить? – интересуется Дже и внимательно смотрит на подопечного.
– А?
– Сироп, спрашиваю, будешь? Напиток на вкус так себе…
– Нет, не надо. Не хочу. Пусть этот момент хорошо запомнится.
– Ну, как знаешь, – улыбается алхимик и, перестав размешивать содержимое, протягивает стакан ГынСоку.
Вампир какое-то время колеблется. Вертит стакан в руках, принюхивается. Потом делает глубокий вдох-выход и залпом его опустошает.

Яркая вспышка и россыпь мерцающих звёзд перед глазами. Непонятный, но колючий и однозначно враждебный холод. Стеклянность тела. «Стоп! Так не должно быть. Но… почему?!». Закончить мысль не даёт тьма, мягко обволакивая сознание своей цепкой рукой.

Колесо фортуны.
Серая камера безликая и пустая, но, по крайней мере, не пугающая. Одинокая лампочка свисает с потолка на полуоголённом проводе; железная кровать и такая же железная тумбочка с тремя полками составляют всю мебель помещения.
Он подходит к окну, но сквозь металлические решётки видит лишь кирпичную кладку, наглухо закупоривающую связь с внешним миром.

Холодно. Озябшие пальцы с синюшно-серыми выпирающими костяшками судорожно перебирают сетку на кровати. Как давно он казался тут? Если нет потребности во сне и еде, границы времени стираются, путаются в клубок отупленных движений, мыслей… эмоций? Нет, пожалуй, без них.
Лязг щеколды с той стороны двери заставляет напрячь слух. Учащённое сопение, лёгкий скрежет ногтями или чем-то похожим оборачиваются новыми волнами мурашек по телу. Щёлчок повёрнутой ручки и мягкий, но уверенный толчок двери впускает в помещение какофонию незнакомых звуков: тихие подвывания, размеренный стук по разным поверхностям, жужжание и стрекот непонятных приборов или явлений.
Вошедший в комнату человек, нет, существо, в балахоне с глубоким капюшоном, что не видно лица, тоже совсем не пугает. Его низкий, грудной голос отражается от голых стен, врезаясь в уши, проникая в голову и куда-то ниже, глубже – в самое средоточие души.
– Время вышло, – бесцветно оповещает существо и, развернувшись, выходит из комнаты.

Пленник аккуратно встаёт с кровати и бездумно плетётся к отрытой двери. Усилившаяся громкость звуков больно давит на слух, заставляя морщиться. Мелко семеня по тёмному, но чистому коридору, он через некоторое время оказывается на открытой площадке, где суетятся другие сущности в рабочих одеждах.
– Тебе туда, - подсказывает один из них, небрежно махнув рукой на дверь справа. – Остальные уже собрались.
Пленник покорно идёт в указанном направлении, временами оборачиваясь на снующих с непонятными инструментами в руках рабочих.

Внутри помещения собрались существа различного пола и возраста: мужчины, женщины, дети, старики… Они все теснятся в комнате, ожидая неизвестности.
Вдруг резко гаснет свет. Надрывно гудит сирена. С противоположной стороны распахиваются огромные ворота, и свет, густой, непрозрачный, неприятно ударяет в глаза. Теснота толпы внезапно пугает. Пленник с отчаянием ощущает тиски соседних плеч, сдавленное дыхание в затылок и шуршащий ропот таких же ждущих неизвестности и не помнящих себя личностей.
Резкий хлопок всколыхнул толпу. Инстинкт работает исправно – ноги сами несутся к выходу, не обращая внимания на вопящий разум и ужас в глазах. Первые ряды уже потонули в стене света. Ближе. Ещё ближе продвигается толпа. Макушки разноцветного моря с каждым шагом редеют.
В последний момент пленник зачем-то задержал дыхание, которого, по сути, всё это время не ощущал, зажмурил глаза и… оглушил больничную палату пронзительным криком.
– Поздравляем! У вас мальчик!