Сообщений в теме: 103

[Storm]

”Много шума из ничего”.
Мегана и Забава, как много вы сделали выводов из одного короткого сообщения! И про неуважение, и про ”хлопанье дверью”….
Может, мне вспомнить, что я ещё модератор. Практически всё, написанное на последней страничке – не относится к теме. Я напомню, как следовало бы поступить в такой ситуации. Модератору или ключнику по личке отписать Вангеру об изменившихся правилах. А там дальше уже дело Вангера: ”играть” или нет по новым правилам.

если уж подходит к этому с буквоедством,то флуд начался с поста 59.Сказано все было с опломбом,даже с некоторым вызовом.Естественно на это последовала вполне оправданная реакция.

Может, мне вспомнить, что я ещё модератор.

хорошо бы чтобы вся наша администрация помнила это каждый день,а не только когда ей это удобно...

[Scar]

Вангер, про молодогвардейцев просто отпад ))) растащу на цитатки!

[-=kite=-]

На правах старого и популярного...

Сообщение удалено. Флуд.
Делаю устное замечание.

[Vanger]

Думаю...

[Ilmar]

А модератор, да. Очень много тут модераторов на обычных пользователей, а новые пользователи особо и не приходят

+1)) Действительно, смотрю, столько красных, столько простых модеров)) Простых юзеров ,кажись, меньше)

Про Молодогвардейцев понравилось)

[Vanger]

История о том, как я бросил пить.

Огонёк сознания разгорался медленно, неохотно. Отравленный алкоголем мозг отказывался включать воображение, превратившееся за время длительного запоя в тугой комок спутанных шерстяных ниток. Я долго терпел. Долго старался заставить свои мозги бездействовать, пытался блокировать работу мысли. Поэтому и пил так много, чтобы достичь таких результатов. И я достиг их! За три месяца не было написано ни одной строчки, ни одного рассказа. А мысль зиждилась где-то там, внутри меня. Внутри моей головы подсознание спряталось от внешних факторов за монолитными стенами, за защитным полем, отражающим любую агрессию. Превратившись в стальной стержень, оно спрятало от меня самого моё воображение.

И этой ночью я всё понял. Или подумал, что всё понял – это не суть важно. Я не смогу спрятаться от самого себя. Писательская деятельность для меня – она как наркотик. И пусть мне будет плохо, пусть я вижу, как чужие эмоции и желания атакуют мой разум, стараясь высосать его энергию, перенаправить её в нужное для них, а не для меня, русло. Наплевать. Всё равно я буду сильнее. Иногда это больно. Иногда это больнее, чем хотелось бы, или чем кажется. Неприятно ведь, когда ты занимаешься своим любимым делом, а тебя отвлекают на посторонние занятия и темы. Ох, как неприятно. Поубивал бы!

Но ведь стараешься прятать свою злость, раздражительность. Стараешься направить их энергию в другое русло, закрыться от шепчущих своими мечтами. И постепенно начинаешь осознавать, что живёшь ты уже в другом мире, отличном от окружающего. Понимаешь, что внешняя среда начинает изменяться в зависимости от твоего её восприятия. И ты попадаешь в сказку. А потом…

А потом вся твоя спрятанная энергия злости, раздражительности, ненависти превращается в тоненький лучик света, бьющий из самых глубин твоего подсознания.
И этой ночью я понял, что этим лучом я могу вскрыть стальной стержень, в котором спрятано моё воображение. И я вскрыл его.

Больше нет клубка спутанных ниток. Я сжёг его сразу же, как только понял, что это такое. Теперь моё сознание напоминает радужный шар с заключённой в него метавселенной. Похожая на галактику – она вращается. Мириады звёзд, присутствующих в ней – на самом деле такие же большие галактики, как и наша, усеянные скоплениями красивейших солнц. И чем глубже погружаешься в этот невообразимо обширный мир, тем больше убеждаешься, что он гораздо обширнее, чем ты даже можешь себе представить. Гораздо глубже и интереснее. Обычные вещи в нём несут в себе тайны и загадки, несут в себе такие же скрытые миры со своими обитателями и приключениями.

А что же реальный мир? Всё очень просто. Своей ненавистью в ответ на моё равнодушие к нему он даёт мне ту самую энергию, которая питает мою маленькую метавселенную…

[Vanger]

Цикл 15. Призрак.
«Хорошо быть свободным, но лучше быть зарытым!» (Записки на полях)

Грош-цена такой жизни, если хотя бы раз в год тебе не хочется умереть! А как оно там, после смерти? Что случается с человеком, с его душой, мыслями, мечтами, когда он умирает? А что случается с миром? А самое главное – очень интересно посмотреть на этот самый мир, в котором тебя уже нет. Не скрою, давно меня лично мучили подобные вопросы. И вот, в один ужасный момент, я наконец-то создал условия, в которых вроде как умер. Каким образом я достиг этого и остался при этом жив, не скажу. А вот что из этого получилось – читайте.
***
-Ты умер! - глаза говорившего сузились.
Это я говорю, что сузились. На самом деле ни глаз, ни слов не было. Все картины просто рисовались неизвестно чем, неизвестно где, потому что ничего, в общем-то, и не было.
-Ты умер! А что дальше? Чего ты хотел добиться этим? Ах, ну да, ты же хотел посмотреть на мир после твоей смерти. Посмотреть, изменится ли он. Так смотри же!!! Ты видишь это? Мир не изменился. Изменилось твое зрение, способ, которым ты этот мир воспринимаешь. Теперь ты видишь, что в нём происходит на самом деле. Теперь ты видишь истинную правду, которая таковой и останется. Ужасную правду о себе и людях. И это – твоё наказание за преждевременную смерть! Даже не пытайся закрыть глаза – у тебя больше нет глаз. Ведь они умерли с твоим телом.
Ты хотел избавиться от боли?! Да, ты избавился от неё. Но ты умер, а вместе с болью ушло всё остальное. Ты не чувствуешь теперь даже отсутствия боли. Посмотри теперь на себя! Чего ты хочешь? Верно. Всё верно. Хотя бы немножко какого-нибудь чувства. Хотя бы даже боли. Но ты не можешь её почувствовать! Ведь ты же умер. Умер твой организм, который мог испытать боль.
Ты хотел, чтобы из-за твоей смерти хоть кто-нибудь страдал. Ты даже знал наверняка, что будут страдать. И знал – кто! Грош-цена твоим знаниям! Посмотри! Никто не страдает. Ты ошибся. Ты хотел узнать, что на самом деле о тебе думают окружающие. А им тяжело вообще о тебе думать. Они ничего хорошего от тебя не слышали. И ничего хорошего подумать не могут. И ты сам виноват в этом. А о мёртвых – либо хорошо, либо никак. Испытывают ли они к тебе чувство равнодушия? Даже этого чувства для тебя слишком много. Ты же видишь это! В твоём скудном языке нет такого понятия, которое отразило бы отсутствие каких бы-то ни было чувств.
Ты умер! Ты – призрак! Посмотри, когда ты пытаешься заговорить с ними – они гонят тебя. Да, вначале им всегда интересно что-то необычное. Но надолго ли хватает этого интереса? Так, посмотреть. Потом рассказать, что видели призрака. И на этом всё! Посмотрят на тебя и гонят. Они боятся тебя. И не всегда понимают, почему. А ты – всего лишь призрак.
Ты умер! Умер! Умер. Вот теперь ты действительно можешь сказать, что ничего не можешь сделать. Ты не можешь изменить их негативного мнения о себе. Теперь не можешь. Ведь ты же умер! А раньше смог бы! Да, для этого нужно было бы пройти через боль, от которой ты бежал, для этого нужно было бы лгать, хотя ты и ненавидишь ложь. Но ты добился бы всего, чего так хочешь добиться сейчас. А сейчас ты не можешь. Ведь ты же умер! Ты видишь – никто не хочет тебя слушать?! Ты не можешь изменить ни их мнения о себе, ни их мир. Что бы ты ни делал, что бы ни придумывал и ни говорил – всё останется по прежнему. Ведь ты же умер. Ты и они теперь слишком разные. Вы никогда не сможете понять друг друга. И никогда не станете похожими. Ну ни при каких обстоятельствах мёртвый не сможет стать живым. А живой в свою очередь ни при каких обстоятельствах не захочет стать мёртвым.
Ты думал, что ты одинок, что жизнь твоя невыносима. И ты не видел выхода из положения, кроме как смерти. Но пока ты был живым, ты мог это исправить. Теперь же ты ничего не можешь поделать. Ведь ты же умер! И таким ты останешься теперь навсегда, как ты ни бейся. Да, окружающие тебя люди будут меняться. На смену старым будут приходить новые. Но и они никогда не изменяться, как ты ни бейся. И их отношение к себе ты изменить не сможешь – они теперь всегда будут сторониться тебя. Ведь ты же умер! Ты обречён! Да, теперь ты обречён. Навсегда!
***
На этом месте я проснулся. Дома. В тёплой постели. Один. Сначала не придал этому сну значения. Но потом прошёл год. Потом второй. Потом третий. А я всё так же просыпаюсь каждое утро дома. В тёплой постели. Один. И постепенно начинаю осознавать, что так теперь будет всегда, что я обречён. И я уже ничего не смогу изменить. Ведь однажды я умер!
И хочется предупредить тех, кто пока только думает привести свои мысли о смерти в исполнение. Даже не пытайтесь! Не убивайте себя! Этим вы ничего не измените и не решите ни одной своей проблемы. Ведь смерть – она не решает проблемы! Она делает их решение невозможным.

[Vanger]

Близнецы
(Пошлости Абвера посвящается)

В детстве, помнится, меня слегка смущало понятие: “Однояйцевые близнецы”. О биологии и размножении людей в те невинные времена я имел смутное представление, так что, слыша подобное выражение, думал о всяком. Основным вопросом было: “А у них что, одно яйцо на двоих, что ли?”
Потом-то я, как и всякий порядочный человек, повзрослел и поумнел. Тем более что довелось мне познакомиться с одной очень прелестной девушкой, у которой был брат-близнец. Точная её копия, только противоположного пола.
Уж и не знаю, чем я смог настолько сильно её привлечь. Такие девушки с такими, как я не встречаются. Может быть, ей понравилось моё обходительное отношение к ней, мои скромность и стеснительность, которые в наше время редко где встретишь. А, может быть, и мои наглость и самоуверенность. Меня-то, как это водится, в ней привлекли милое личико, большая грудь и красивое тело, но не в этом суть.
Звали близнецов Кира и Айрен.
Кира мне много рассказывала о своих взаимоотношениях с братом. Оказывается, они были настолько тесно связаны друг с другом, что являлись чуть ли не одним человеком. И если, скажем, у Айрена появлялся где-нибудь порез, то он тут же появлялся и у Киры на том же самом месте. Она однажды даже продемонстрировала мне такой момент. Было страшно смотреть, как сама собой рассекается е кожа и оттуда начинает сочиться кровь. Ещё страшнее было, когда Айрен ввязывался в какую-нибудь драку, а подраться он очень любил. Кира получала те же самые удары, что и её брат. Ей всё время приходилось ходить избитой, в синяках, порезах и ушибах. Брат совершенно не думал о сестре. Ему, мягко говоря, было наплевать на то, как к его дракам относится она. И вот, Кира решила его проучить.
Думаю, что именно из-за этого она и связалась со мной – с милым мальчиком приятной наружности. Она, конечно, могла сойтись с любым другим, но я оказался в её вкусе.
В первый же вечер нашего знакомства она привела меня к себе в квартиру. Ничего так квартирка. Уютная. В таких апартаментах в пору жить эльфу или лесной нимфе – настолько необычной была обстановка и атрибутика. Как в последствии оказалось, Кира и в самом деле была эльфом. То-то меня смутило её имя!
Мы сидели с ней за столом, в романтической обстановке, при свечах. Пили невероятное по вкусу вино. Мило беседовали на отвлечённые темы. А вскоре она поднялась со своего места, обошла меня сзади, положила свои руки мне на плечи и тихо, томным голосом проговорила:
- Предпочитаю анальный секс…
***
Айрен, не смотря на своё эльфийское происхождение, за тысячи лет совместного проживания с людьми слишком очеловечился. В квартире его царил холостяцкий беспорядок. Тут и там были разбросаны вещи, вечно не мытая после еды посуда. По углам паутина с множеством высохших мух и сдохшими от старости пауками.
Сегодня к Айрену зашли в гости трое его друзей. Чисто мужские посиделки, которые они вчетвером устраивали по пятницам. Обычно, развлекаясь, играли в карты. Игру они называли покером, хотя правил никто из них не знал. Даже Айрен. Так что, играли они по своим, выдуманным правилам. Это, конечно, нерусская игра - друзьям Айрена было куда проще в дурачка перекинуться, но оказалась интереснее.
- У меня пара. – Вадим положил на стол свои карты.
- У меня две. – Андрей последовал примеру Вадима.
- Вам сегодня везёт. – Сергей открыл карты, показывая, что у него ничего, стоящего внимания, нет.
Все с интересом посмотрели на Айрена. Андрей в тайне надеялся, что выигрыш будет его, а потому переживал больше всех.
- Господа! У меня три пары. Прошу любить и жаловать.
Айрен начал по одной выкладывать карты на стол.
- Как у тебя может быть три пары, когда карт всего пять? – Возмутился Андрей.
- Всё просто. Смотри. – Айрен улыбался. – Два валета, две дамы. Плюс валет и дама – обе трефы…
И тут Айрен вскочил с таким видом, словно в зад ему воткнули кол. На лице его отразилась столь сложная гамма чувств, что друзья перепугались.
- Что с тобой, Айрен?
- Аааа!!! Сестра… - Айрен со слезами на глазах застонал. – Кира, сука!!! Аааа!!!

[Yuta]

За "Призрак" -
Когда люди обижаются друг на друга и особо не стараются объясниться, то ситуация получается очень похожая.
"Близнецы" совсем не имеют научного подхода, но и написаны были как развлекуха, наверно. Кира стрнная, однако. Чтобы сделать больно брату, добавила и себе боли. Наверно, оно того стоило.
Рада, что настроение твое изменилось.

[Vanger]

Спасибо, Yuta. Рад, что ты заходишь...
И кто сказал, что Кире было больно? Ы)

Вот. Раз уж не прокатила сказка про Бульбино у ключников... Тем более, что там была выложена всего лишь треть, всё равно выложу её, но файлом. Кому интересно - прочтут... Угу?

 ___________________________.doc   101,5К   41 Количество загрузок:

[Yuta]

И кто сказал, что Кире было больно? Ы)

Ты сам сказал, что они чувствуют одинаково!!!

[Vanger]

ыыыы... чувствуют-то одинаково, а воспринимают по-разному.

Вот тему-то замутили! Может, в отдельную вынесем? В обо всём ином?

Сообщение отредактировал Vanger: 14:39:15 - 07.01.2009

[Преподобный]

Думаю, ей было приятно, все же она сексом занималась. А брату обидно, потому что его опускали.
ХОТЯ с физиологической точки зрения мужчины больше склонны к анальному сексу: именно массаж простаты (который и происходит при анальном сексе у мужчин) приносит мужчине наслаждение, и, говорят, даже большее, чем простой, вагинально-оральный секс. Но... это уже другая форумная тема: "Анальный секс: как вы к нему относитесь?"

[Флора]

Год назад Вангер уже размешал начало этой повести. Но теперь тема эта стерта. Так что начинаю размешать сначала и так до самого логического конца.


Правдивая история одного путешествия, которое могло бы закончиться весьма трагически.

Я без мамочки и без папочки
В путь отправилась из Москвы
Нет бесстрашнее Красной Шапочки
И наивнее нет… Увы…

Однажды под вечер, числа этак двадцатого сентября две тысячи шестого года я, будучи в слегка трезвом состоянии, решился-таки, наконец, во что бы то ни стало, покинуть пределы своей родины и убраться от неё куда подальше. Всё равно куда, лишь бы подальше. Туда, где меня никто не знает, и где я никого не знаю. Сменить место своей дислокации. Вообще всё сменить. Надоело мне всё. Понимаете? Надоело. Каждый день одно и то же. И ведь тут не скажешь с особой уверенностью, что всё это дело хотелось бы сменить весьма радикально. Нет. Хотелось сделать те самые неуловимые изменения, которые на первый взгляд и вовсе не заметны. Хотя… О чём это я говорю?
Если уж говорить совсем на чистоту, то я всем надоел. Нет… Опять не так.
Я просто решился бежать. Скорее всего, так оно и выглядело. Это, знаете, походит на побег из тюрьмы. Из мест заточения. Из замкнутого общества, где насовершал уже своих грубых, иногда даже гнусных ошибок. В основе своей, конечно же, глупых. На основе которых это самое общество составило о вас очень неприглядное для вас самих мнение, менять которое не собирается, как бы вы ни крутились. Меня это их мнение вовсе не устраивало. Не устраивало их отношение ко мне, которое этим мнением было продиктовано. Уж поскольку изменить его я не мог, то и решился на побег. Но что делать заключённому, который в любой момент может покинуть свою тюрьму, но которому некуда бежать? Да даже если он убежит – он всё равно вернётся обратно. Такая же ситуация была и у меня.
Ну что я, глупый, что ли? Разве до этого не совершал подобных попыток бегства? Всегда возвращался. Всегда. От себя, как говорится, не убежишь. Вот и не стал я, очертя голову, нестись куда глаза глядят. Хоть и глядели они у меня далеко. Да и возможности были. Но не стал так вот сразу. Бывали уже случаи. Плачевные, в некотором роде. Хотелось в этот раз безвозвратно. Наверняка. Опираясь на прошлые свои ошибки, стараться не наделать их снова.
С такими вот мыслями, в полусознательном состоянии, я и отключился.
Не знаю, что было бы в дальнейшем, если бы я в тот раз записал их на бумагу. Возможно, что ничего и не случилось бы. Записал бы и забыл бы с чувством выполненного долга. А так…
А так я проснулся утром, не помня, что за идея пришла ко мне вечером. Просто не помня. Даже не помня, что она приходила. Думаете, я забыл про это? Нет. Она осталась в подсознании. Не перекачал я её оттуда в старую, потрёпанную тетрадь. И что бы там ни говорилось, а в подсознании она продолжала обрабатываться. Странная, признаться честно, мысль эта была.
Подсознание – это вообще штука сложная. Как бы мостик между нами самими и нашим внутренним «Я». Гораздо более умным и могучим, чем это дозволено самой природой. Хотя, в этом вопросе, я не совсем уверен. Ой, природой ли?
***
Говорят, если отправляешься в далёкое путешествие, и тебя при этом провожает дождь, то будет тебе счастье. Дождь шёл с самого утра. Хиленький дождик. Слегка моросил. Но и это было приятно. Счастья очень хотелось. А вместе с дождём провожали и мать с отцом. Провожал бы ещё и племянник, но он не умел ходить. А если и умел, то только под себя. Это в силу критически малого возраста.
- Ну, удачи. – Отец крепко пожал мне руку. – Если что, возвращайся. Мы тебя всегда ждём.
- Ага.
Я вышел из машины и направился на автовокзал. Скоро уже должен был подойти автобус. Хотелось бы его дождаться в одиночестве. Без той тягостной атмосферы, что создаётся родителями при проводах своего ребёнка к чёрту на кулички. Навстречу из магазина шла мама. Несла в руках какой-то свёрток.
- Вот, успела. Держи. – Сказала, протягивая его мне.
- Что это?
- Подарок. Футболка с надписью «Зубцов». Чтобы помнил, откуда ты.
- Спасибо. – Я взял футболку. – Интересно, влезет она в сумку или нет.
- Влезет. Куда денется? – Мама. Всегда беспокоится. – Только она размером великовата: других не было.
Футболка влезла. В тот же боковой карман на сумке, где уже нашёл своё место Апельсинчик. Апельсинчик – это игрушка детская. Слегка мягкая. Больше похожая на бормотунчика, нежели на что-то другое. Моя любимая игрушка. И ничего тут смешного нет. Нравится мне он, и всё. Вот и захватил с собой в дорогу.
- Смотри там, на вокзале всякую гадость не покупай, не ешь. А то будет отравление.
- Мам, ну что я, не знаю, что ли?
Мне ли не знать. В мой прошлый побег два месяца на вокзале жил. Насмотрелся на эту гадость. Насмотрелся на людей, что её едят. Что-то как-то неаппетитно они после этого выглядели. С тех пор зарёкся есть подобную, очень дорогую, надо сказать, бяку.
- Ну, до свидания? Я пошёл? – Я поцеловал маму в щёчку, подобрал свою сумку и пошёл на вокзал.
До автобуса оставалось не так уж и много времени. Родители обещали, что будут ждать, пока я сяду в него. Хотя я и просил, чтобы не ждали. Не люблю таких вот тягостных прощаний. Всегда было проще развернуться и уйти, чем ждать. Смотреть и просто ждать. Странные они. Раньше сразу же уезжали, как только я выходил из машины, а в этот раз решились подождать. Может быть, тут всё дело в дальности поездки. Не знаю. Но путь мой, надо признать был неблизкий. Сначала до Москвы, а потом… Потом очень далеко. Много дальше, чем мне представлялось первое время, много дальше, чем кто-либо мог вообразить.
- Уважаемые пассажиры…
Динамик хрипел. Я и не знал, что он есть на нашей станции. Никогда он не разговаривал. Сегодня, по-видимому, специально для меня решил сделать исключение.
- Отправляется автобус до Москвы. Просьба занять места согласно купленным билетам.
Народу было много. Все толпились у открытой двери автобуса, стараясь войти в него побыстрее. Применительно к данной конкретной ситуации, можно было сказать, что они старались влезть, поскольку именно так оно и было. Я в тайне порадовался за себя, что купил билет заранее. На всех их просто не хватило. А трястись, стоя три часа, очень не хотелось. Хотелось скорее сесть на своё законное место и думать о чём-то интересном. А подумать ведь было о чём.
С трудом я пробирался между креслами. Моё место было далеко. Пассажиры, вошедшие до меня, никак не хотели усаживаться. И вроде ничего не мешало им, а стояли в проходе, как вкопанные. Вот девушка какая-то замешкалась, выставив в проход свой пышный зад. Уж и не знаю, чего мне больше всего в этот момент хотелось: пнуть её ногой или просто ущипнуть. Скрепя сердце протиснулся. Но оставалась ещё и сумка, которая была слишком широкой, чтобы свободно перемещаться между креслами наравне со мной. Застревала. Упёрлась в зад девушки. Та его всё никак не могла убрать. Не знаю, что она там делала, но меня это раздражало. Дёрни я тогда свою сумку сильнее, и её просто размазало бы по стеклу. Не стал делать и этого. Человеколюбие. Что уж тут поделаешь? Её просто столкнуло на того пассажира, что сидел у окна. Охи, стоны, негромкая ругань, довольный пассажир, оказавшийся юнцом моего возраста.
Кое-как удалось добраться до своего места. И тут незадача. Место оказалось занято каким-то худощавым мужичком. На вид ему было лет сорок-сорок пять, однако, учитывая степень алкоголизма, столь ярко выраженную на его лице, можно было дать и все тридцать. Рано стареют алкоголики теперь. Очень рано.
Я достал свой билет, на всякий случай сверил номер места, написанного на нём и номер, написанный над креслом. Всё сходилось. Тридцать два на тридцать два.
- У меня тридцать второе. – Обратился я к обоим пассажирам сразу. Вторым из них была миловидная девушка с наушниками от плеера в ушах. По всему было видно, что уж она-то точно едет до Москвы. А вот мужичок нет.
Он-то и поднялся спокойно с насиженного места, уступая его мне. Ох, как же мне хотелось с ним поругаться, как я мечтал о том, чтобы он начал выступать, чтобы не отдавать мне его. Столько я ему всяких убедительных ответов заготовил. Люблю я конфликты и споры с людьми, когда заведомо известно, что я прав. Ох, как люблю. Но даже такой маленькой шалости не смог себе устроить. И алкоголики встречаются вежливые и понимающие.
Наконец-то мне удалось занять своё законное место. Большую сумку с трудом запихал под кресло. Она хоть и казалась большой, но была довольно-таки мягкой. Легко сдавливалась. Девушка с видимым облегчением вздохнула. По всему было видно, что не нравился ей предыдущий спутник ни видом, ни цветом, ни запахом. Да и мне бы такой не понравился. Я уже давно заметил, что когда еду в автобусе, то предпочитаю, чтобы рядом сидела пассажирка одного со мной возраста. Ничего личного. Просто не напрягает. Даже знакомиться не обязательно. Это не в пример лучше, чем, скажем, какой-нибудь здоровый, толстый мужик, который вдавливает тебя всем своим весом в ручку кресла, пытаясь выдавить в проход.
Так и поехали.
Я бы не сказал, что именно с этого момента и начались те самые странности в моём путешествии. Нет. К ним только шла подготовка, которая началась ещё осенью прошлого года. Я об этом не знал, но она велась. Вопреки моему желанию.
Не знаю, почему, но именно во время поездок, во время движения мне очень легко думается. Представляются всякие картинки, образы. Возникают какие-то непонятные понятия и начинают при этом работать. Мне больше всего нравится мечтать и представлять всякое. Вот я выпустил из плеч на тонких тросах круглые уловители ветра. Они парили за автобусом высоко над землёй. Вместе с ветром улавливали и ту таинственную энергию, о которой иногда можно услышать или прочитать в книгах. Что-то вроде энергии, которой пропитан весь космос. Всё происходило на внутреннем, понятийном уровне, но я заставлял себя реально чувствовать, что эти ловушки существуют, что по тросам в меня вливается энергия, растекаясь по всему телу. Вот уже и места для неё не осталось. Пришлось создавать внутри себя ёмкие накопители и консервировать полученную энергию в них.
Когда всё было забито ею до отказа, я убрал ловушки. Активировал внутреннее зрение. Закрыв глаза, посмотрел перед автобусом. Ощутил шершавость асфальта. Вокруг шёл дождь, от которого кипели лужи. Зрение метнулось в разные стороны, к горизонтам. Я почувствовал окружающий лес, животных в нём. Провёл рукой по деревьям. Это легко представить, когда движешься. Не нужно метаться из стороны в сторону, не нужно направлять взгляд. Он сам собой скользит по поверхности, следуя за автобусом. Всё легко и просто, и в то же время достаточно сложно. Катастрофически не хватало того сознания, которым я мог оперировать, чтобы осознать всё то, что я вижу, и что при этом внутри меня происходит. Одно сознание, одна мысль, один взгляд в одну сторону.
Наверное, это был тот самый переходный момент, когда всё началось. К моему внутреннему «я» перекинулся двусторонний мостик, который позволил мне управлять своим подсознанием, заставлять его менять меня самого. И тогда я разделился - произошло расщепление мысли на отдельные составляющие. Начал думать обо всём сразу. О том, о чём хотелось думать: о лесе, о животных в нём, о дороге и о цели моего путешествия. Часть мыслей выделил на то, чтобы наблюдать за своим состоянием и происходящими во мне, в моей психике изменениями. Я управлял собой, видел себя со стороны. Видел свои мысли.
Не знаю, как можно это описать. Во мне поселились сразу два меня. Настолько явный каламбур мне ещё в голову не приходил никогда. Если бы не разделённое сознания, то понять я этого никогда не смог бы.
Захотелось большего. И чего-то более реального. Реальных доказательств своих возможностей. А чтобы произошло что-то реальное, нужна энергия. Я убрал зрение, которое расходовало её. Выдвинул теперь уже четыре ловушки для ветра. Пришлось поставить забор энергии на поток, сделать его автоматическим. Организовал более ёмкие накопители и уснул. Подумал, пусть оно само всё копится, а уж в поезде-то я проведу полномасштабные эксперименты. С этими мыслями не заметил, как уснул.
***
Самое интересное – это просыпаться в автобусе. Не то, что, скажем, на вокзале, где просыпаешься – и точно знаешь, где ты находишься, кто ты. Там сразу начинаешь проверять, все ли твои вещи на месте. А в автобусе накладывается всё сразу. Не помнишь, не знаешь, сколько проспал по времени. Не знаешь, где ты находишься. Рядом с тобой сидит совершенно незнакомый человек. Понимание приходит постепенно - намного дольше, чем в любом другом месте. И за это время успеваешь придумать всякого. Испытать всевозможные страхи. Немного пугает то, что не помнишь точно, какие именно вещи ты брал с собой, а посему с достоверное точностью не можешь сказать, всё ли на месте. Более того, большая часть воспоминаний о взятом воспринимается как обычный сон. Потом смотришь на постороннего человека, пытаясь вспомнить в какой момент он успел поменяться местами с той миловидной девчушкой. Никаких воспоминаний по этому поводу. Вспоминаешь, что в детстве бродил во сне по дому. Начинаешь в тайне бояться, что и сейчас ходил по автобусу. Ведь не зря же окружающие пассажиры на тебя так странно смотрят? И в этот момент возникает такая жуткая неуверенность во всём происходящем, что начинаешь сомневаться, а твои ли это вещи лежат под тобой и на тебе. Да и ты – ты ли это?
Я проснулся с ощущением, будто всю дорогу проспал с опрокинутой назад головой и открытым ртом. Горло болело. Не иначе, как сильно храпел. Полный рот слюней, успевших начать вытекать прямо на куртку. Беглый осмотр обстановки никаких аномалий в действительности не выявил. Девушка так и сидела слева от меня, деликатно отвернувшись к окну. Автобус выворачивал на конечную остановку. Уж этот-то поворот я ни с каким другим не спутаю. Почему-то всегда, когда ездил в Москву, просыпался именно в этом месте.
- Уже приехали? – Спросил я девушку.
Она не ответила. Лишь всем своим видом показывала: «А ты что, сам не видишь?»
И как только я успел ей опротиветь за такой короткий срок? Или были на это причины?!
Гадость.
Как же я ненавижу Москву! А ещё, иногда, себя. За свою глупость. Ну, кто просил меня напиваться в дорогу чаю?
Как только вышел из автобуса, почувствовал, что срочно нужно что-то искать. Что-то типа туалета. И вроде биокабинки стоят совсем рядом, а идти к ним глупо. Пока буду торчать возле них, ожидая пока бабушка отсчитает мне сдачу с тысячной бумажки – мельче-то нет – будет мне худо. Остаётся близкий макдоналдс. Дёшево и сердито. Хоть сумки и были тяжёлыми и негабаритными, но бегать, при особой на то необходимости, могу и при более тяжких обстоятельствах.
Правильно люди говорят, что душа находится под мочевым пузырём и нигде больше. Только тогда начинаешь это осознавать, когда он перестаёт на неё давить. С видом заметного облегчения бывшего великомученика я стоял под дождём и курил. Он и сейчас не прекратил меня провожать. Только усиливался. Эх, быть мне, всё-таки, счастливым, судя по всему.
Не знаю, кто как, а я со своим свежим деревенским взглядом на окружающую обстановку и москвичей видел слегка иную картину, чем то было принято. Правильно говорилось у Курта Воннегута. Они мертвы. И бегают так быстро лишь затем, чтобы их таковыми не признали и не отправили в морг, не похоронили. А то ведь случаи уже бывали. Может быть, я поэтому и ненавижу этот город так сильно. Он убивает, поглощает в себе. И человеческого у тебя практически ничего не остаётся. Лишь только стремление бежать куда-нибудь всё быстрее и быстрее. А всё ради того, чтобы вечером сесть в метро и позволить себе расслабиться. Позволить себе, наконец, показать своё истинное лицо. Москвичи тем и отличаются, что у них обратная улыбка. Много людей я повидал в метро. И практически у всех уголки губ опущены. По лицу видно, о чём они думают. И становится понятно, почему они не любят, да и не умеют улыбаться. Мне становилось страшно от такой картины. Молодые, взрослые. У всех одно и то же выражение на лице. Похожи на зомби. И только отдельные лица не внушали подобных опасений. Слишком редкие в толпе.
В этот момент я снова активировал, сам того не заметив, сбор энергии. Забирал её из людей. Всё темное, все их мысли, все желания. Даже отрешённость ото всего на свете – и она давала свою энергию. А нейтрализовать её, переделать в такую, какая мне необходима – это проще простого.
А потом железнодорожный вокзал с его проблемами и переходами. Не знаю уж, где как, а вот на Казанском я так и не научился ориентироваться, не смотря на весь свой многолетний опыт в прохождении думоподобных игр. Куда бы я ни шёл, как бы ни пытался пройти одной и той же дорогой дважды, всё время ошибался и выходил не в ту сторону, куда мне было так необходимо. Единственное место, к которому ноги выносили меня безошибочно – это местный туалет. Опять. Ну и камеры хранения с вечно ожидающими подле них носильщиками кавказской национальности, предлагающих свои услуги. Мне услуги были не нужны. Проходившим пассажирам, судя по их настойчивым «Нет», тоже.
Блюститель порядка остановил меня уже на выходе на перрон. Прямо первый раз со мной такое. Уж за многие мои поездки в Москву случая ещё не было, чтобы меня остановили на предмет проверки документов. Наверное, всё-таки вид мой не внушал подозрений. А в этот раз что-то было не так. Не знаю. Вроде бы я бритый.
Он козырнул, представился. Ну, делать нечего, а похулиганить… Когда ещё выпадет случай? Не каждый же день останавливают.
- Можно Ваши документы посмотреть? – Обратился я к нему.
Видно, сержанту такие предложения не часто выпадали за весь срок его службы.
- Да ты что… - начал было он. Но я уже не мог остановиться. Всё моё поведение было спланировано ещё в начале его подхода ко мне.
- Давай, давай, показывай, а то милицию сейчас позову. – И изображал я из себя в этот момент саму серьёзность.
Знаем мы эти правила и законы. Можно было бы мирно разойтись, однако подтвердить его принадлежность к милиции я, вроде как, имею полное право. Он и протянул своё удостоверение.
Я его внимательно проглядел, сравнило фотографию, звание. Всё совпадало.
- Прописка, регистрация? Местные? – Я начал наглеть.
Тот опешил. Уж этого-то он никак не ожидал. И растерялся. Оказалось, что паспорта он с собой не захватил. Ну, вот что в таком случае делать? А вдруг он и не москвич вовсе, а приехал откуда-нибудь?
- Зачем мне паспорт на работе? И так видно, кто я.
- Видно-то видно, но вот откуда я знаю, что приехал ты не из какого-нибудь Кукуева? Стоишь тут просто, шибаешь деньги на проезд домой. Или на выпивку.
- Удостоверение отдай!
Надо же! Я и не заметил, как оно оказалось у меня в руках. Вроде такого быть не должно.
- А не фальшивое оно? У меня у самого такое же было. – Я всё не унимался.
Ну что за люди пошли? Молодой он ещё. Неопытный. Будь он с накопленным опытом, я бы и не помыслил документы проверять.
Начали подтягиваться его сослуживцы.
- Ребят, - обратился я к ним, - он хотя бы местный? А то кроме ксивы никаких документов. Ни прописки, ни регистрации.
Они не смеялись, нет. Они ржали. Поняли весь пафос.
- Да местный он, местный. – Наверное, их главный. Судя-то по погонам.
- Эх. – Я протянул документы. Достал свой паспорт, билет. – Вот.
Сержант их сверял не так уж и долго. Странно, но с улыбкой на лице. Правильно, не каждый день такое выпадает. Протянул обратно.
- Иди. Больше так не делай. А то можешь и нарваться.
- Ага. – Я забрал паспорт и пошёл на поезд. Оставалось не так уж и долго до его отправки. Он уже стоял на посадке.
***
У нас самые поездатые поезда в мире. И я с этим утверждением полностью согласен. У нас даже плацкарт - люкс встречается. Разве что биотуалетов в нём не стоит. Пока ещё не стоит. А в остальном… Мягкие сиденья, ковры на проходе, табло, показывающее и время, и степень занятости туалета, что очень даже удобно в некоторых случаях. А вот с температурой они намудрили. Уж и не знаю, в каком месте они её мерили, но показывала она одно и то же не зависимо от температуры воздуха в вагоне. Не знаю, в чём дело. Лень было спрашивать.
Зашли пассажиры, занимая места. Проводница раздала бельё. Поехали.
В одно время, когда я уже спокойно сидел и смотрел в окно, подошла бабулька с предложением перетасоваться. Ей, видите ли, к внуку поближе хотелось бы ехать. Внук-то здоровый уже. Ан нет. Всё равно хочется. Ну что уж тут поделаешь? Пришлось переезжать. В том месте тоже были интересные пассажиры. Однако до этого времени они себя пока ещё ничем не проявили.
Так и поехали. До полуночи я ждал, когда же кончится эта Москва. Долго из неё выезжали. Да и непонятно было, Москва ли это, или Подмосковье. Всё одинаковое. Но всё равно было приятно смотреть в окно, видя, как на переездах стоят машины, пропуская нас. В тайне радоваться, что не я там стою и жду непонятно чего.
Как-то незаметно наступила ночь. Дождь всё продолжался. Он хлестал по вагону, стараясь затечь внутрь, чего ему никак не удавалось. На горизонте сверкали красивейшие молнии. И долго сверкали. Казалось, что грозовые тучи – они маленькие, а эти растянулись на несколько часов поездки. До сотни километров, а то и больше. Странно всё это. Непонятно. Неестественно.
Под этот шум, под мерное укачивание и яркие вспышки я и уснул. А ночью был страшный грохот.

[Yuta]

Вот уж любитель москвичей покритиковать!
А биотуалеты в поездах уже есть.
Моментами было слишком накручено. Вроде мысли у тебя текут плавно, но похоже на поток мыслей, который читаешь и все не можешь понять, что же тебе втирают . Я бы подсократила малость. Опять же это зависит от того воспринимать это как очерк или таки будет продолжение?

[Флора]

Нда... Специально для Юты размешаю продолжение.

Поезд. Одно из интереснейших мест для наблюдения за людьми. Никто никому ничего не должен. Все едут, все думают о своём. У каждого своё поведение, свои привычки, свой образ жизни. А если очень пристально к кому-то приглядываться, даже к самому безобидному человеку, то его поведение может показаться более чем странным. Да и узнать о нём можно гораздо больше, чем он хотел бы рассказать.
Этим я и занимался. Наблюдал.
Молодая семейная пара с грудным ребёнком. Странный ребёнок это был. Меня вначале беспокоило то, что он будет орать всю дорогу не переставая, но когда я не услышал ничего подобного, то меня это начало даже несколько беспокоить. Так и хотелось спросить его отца: «Почему ребёнок не плачет? Он что, умер?» Странный был и сам отец. Молодой парень. Моего возраста. Только взгляд слегка необычный. Многое можно было сказать по нему. Он выражал и беспокойство за малыша, и тихую радость от его рождения. Первый ребёнок ведь. Неужели и у меня будет такой же взгляд? Видно было и отношение его к своей жене. В глазах светилась любовь. А ещё был страх. Непонятный страх. Слишком много чувств для одного человека.
Какие-то торговки возвращались с отдыха домой. Послушать их разговоры – так это с ума сойти можно. Лучше бы я не слушал. Прямо в поезде начали какой-то бабке объяснять все плюсы какой-то там косметики. Или чего-то ещё. Не знаю. Не разбираюсь я в этом. Однако многое я узнал о нашей стране из этих разговоров и о способе погрузки багажа в частности. О том, как его швыряют, как пропадают целые чемоданы со шмотками. И ведь ничего тут не поделаешь. Говорят, что это только у нас в стране так.
А напротив ехали странные молодые люди. Парень и девчонка. Уж и не знаю, как, но они умудрялись практически всё время есть. Как ни погляжу в их сторону, всё что-нибудь точат. Если бы я так питался, то не видать мне смысла моей жизни никогда из-за объёмного живота. А они ничего, худенькие.
Настолько все разные, настолько разные чувства и мысли отражены на их лицах.
Взять хотя бы барышню невысокого роста. Молодую. На вид, так лет двадцать. Не больше. А сколько чувства, сколько беспокойства. Уж и не знаю, было ли это её собственное чувство, или я просто хотел увидеть это сам. Но, как мне показалось, глубинные её мысли скрывали беспокойство о размерах собственной груди. Странное дело, каждый завидует тому, у кого что-то есть, а у него этого нет. Это как двое мужчин, когда один из них женат, а другой нет. Каждый из них завидует другому. Так же и с этой барышней. У неё большая грудь. Оно, конечно, в некоторых случаях хорошо, но не в этот раз. Грудь была слишком большой. И уж она-то наверняка знает, что большинство мужиков смотрят на неё лишь с одной мыслью, с одним желанием: потрогать, пощупать и всё такое. И в последнюю очередь задумываются о душе, о том, что внутри неё творится. И такая тоска в её взгляде при этом проглядывает, что плакать хочется, глядя на неё.
Это, кстати, основная черта современного человечества. Редко встретишь людей, от одного вида которых начинаешь улыбаться, от одного взгляда в их глаза. И не потому, что они чем-то смешны или как-то нелепо выглядят, а потому, что сами излучают радость. Таких почти не осталось. И, глядя на них всех, мне стыдно было самому излучать эту самую радость. Хотелось всё больше закрыться в себе, замкнуться, изобразить на лице страдание, дикую усталость. Вымираем же, блин!
Занимаясь невольным созерцанием пассажиров и размышлениями на тему вырождения современного человечества, я не сразу заметил, что проводницы бегают по вагону какие-то озабоченные. Не в том плане, что озабоченные и бегают в поисках свободного молодого человека, а в том, что что-то их сильно беспокоит.
-Простите, у Вас есть сотовый телефон? – Обратилась ко мне одна из них.
Я, честно говоря, сначала даже испугался. Она появилась как-то из ниоткуда. Во всяком случае, так мне показалось.
-Что, простите?
Вот так всегда. Сначала задаём вопрос, а только потом думаем. А ведь знаем ответ, знаем, и не понятно, зачем спрашивать. Вопрос-то я расслышал, а вот смысл его ускользал полностью. Лихорадочно соображая, зачем проводнице мой телефон и что ей ответить, задал свой вопрос:
-Что, простите?
-У Вас сотовый телефон есть?
Я улыбнулся своим пошлым мыслям. Подумалось, чем бы взять с неё плату за телефон. Проводница-то молодая и красивая, а ехать нам ещё долго, но потом вспомнил, что есть у меня девушка и от мыслей отплевался.
-Конечно! – Сказал я, доставая телефон из кармана. Взглянул на экран. Сети не было. – Вот только сеть не ловит. И вроде как с самого утра её не было.
-Эх… - Проводница была огорчена.
-А что случилось-то?
-Да так…
-А Вам срочно нужно?
-Ну, в общем-то, да. – Что-то она не договаривала. Это всегда видно, когда человек чего-то не договаривает.
-В общем, так… - Не знаю, почему, но я всегда стремился помогать людям в любых их трудностях, не смотря на всю свою тёмную натуру. И даже не зависимо от того, реально ли помочь в той или иной ситуации или нет. Обычно получалось. – Всё зависит от степени срочности. Если телефон нужен для какой-нибудь ерунды, то не вижу причин, чтобы что-то предпринимать. Если что-то действительно важное, то проблему Вашу я решу довольно-таки быстро. Ну, так что, Вы объясните мне суть проблемы?
Давно мне уже надоело выслушивать подобные отговорки и недоговорки. В этот раз сразу взял быка за рога.
-Как Вы можете помочь? Ни у кого телефоны не работают ещё с ночи. Совсем не работают. Даже машинисты не могут ни с кем связаться.
-Это проще простого. Идёмте к машинистам. Или к начальнику поезда. К кому там лучше? – Я вытащил из-под кресла свой пухлый рюкзак и накинул его на плечо. – Ведите!
Пока шли по вагону мимо пассажиров, с интересом поглядывающих на меня, представлялось мне всякое. Мне всё казалось, что я выгляжу человеком, который в чём-то серьёзно провинился и его ссаживают с поезда. Было маленько и беспричинно стыдно. Как будто голым меня ведут.
Проводница привела меня к начальнику поезда.
-Александр Николаевич, вот пассажир, обещает помочь со связью. – Сказала она ещё с порога.
-Спасибо Юля. Можете идти. – Александр поднялся со своего места мне навстречу. – Проходите молодой человек. Чем Вы можете помочь?
-Сначала объясните суть проблемы. – Мне было интересно. – Зачем Вам так срочно понадобилась связь?
-А Вы не видите?
-Нет.
-Выгляните в окно.
Я посмотрел. Ничего необычного не увидел.
-И что? – Спросил его.
-Хм. Первый раз едете в этом направлении?
-Ага. А что я должен там увидеть? Интересно же!
Он не хотел говорить. Да и видно было, что сам мешкается. Не знает, как объяснить.
-Мммм… Я даже не знаю, как сказать. Мы… Мы заблудились. Связи нет, хотя должна быть. Местность совершенно не такая, как обычно. Мы тут никогда не ездили, а я ведь не первый день на этом поезде работаю.
-Ээээ… Стойте, стойте, стойте! – прервал я его. – Как это – заблудились? Что Вы имеете в виду? Разве такое возможно?
-Невозможно. Но так есть и ничего с этим не поделаешь. Машинисты в истерике. Сами ничего не понимают. Да и мне как-то не по себе от этого. С самого утра ни одной деревни, ни одного города не проезжали. Даже дорог не видно. Никаких признаков цивилизации нет. Даже провода исчезли, что всю жизнь вдоль дороги натянуты были.
-Понимаю. И Вы хотите созвониться хоть с кем-нибудь. Ага?
-Да. Так чем Вы можете нам помочь?
Я без разговоров начал распаковывать рюкзак.
Мой отец – он радиолюбитель. Занимался радиоэлектроникой чуть ли не с самого детства. Пытался эту любовь привить и мне, но не помогал даже его широкий ремень. Но всё-таки книги дома были, я их иногда пролистывал. Остались и некоторые знания. В своё время я модифицировал свои мышление и память. Так что при обычном просмотре этих книг в памяти всё оставалось, хотя воспроизвести ничего я не мог. А однажды ночью в своём сарае, где все наши радиодетали были свалены беспорядочной кучей, умудрился собрать из них приставку к телефону. Никаких планов не было, я просто делал то, что руки делали, доверился своему подсознанию. А когда собрал, то понял, что это – спутниковая антенна. Оставалось только подключить её к телефону и звонить, куда душе моей угодно. Получалось вполне даже качественно. Да и, по ходу дела, какой-то взломщик поставил внутри. Связь в таком случае была бесплатной. Только я ей особенно часто не пользовался. Чтобы не засекли. Мало ли что у нашей ФСБ за оборудование стоит. Приедут, заберут, и ищите меня потом.
Вот и пригодилась антеннка. Взял-то её чисто на всякий случай. Сейчас он как раз и наступил.
-Сейчас, позвоним, куда Вам надо. – Я поставил блок питания, развернул антенну. – Есть куда вилку воткнуть?
-Давай её. Сейчас. – Александр Николаевич протянул провод куда-то кверху и воткнул там вилку в розетку. – А что это?
-Это спутниковая антенна. Такая вот своеобразная приставка к телефону.
-Сам сделал? – В глазах его светился неподдельный интерес.
-Сам. Случайно получилось.
На усилителе замигали лампочки. Антенна начала поворачиваться в поисках спутника, пока не остановилась в определённом положении. Приборы показывали, что сигнал есть. Я подключил к ней телефон. На нём сразу же высветился оператор. Билайн.
-Ну вот. Можно звонить. Куда в первую очередь? – Я протянул трубку Александру.
-Отлично. – Он начал быстро набирать какой-то номер. –Алло, диспетчерская? Да. Это фирменный поезд номер четырнадцать Москва-Челябинск. Выехали вчера вечером. Да. Куда делись? Если бы я сам знал, где мы! Да… Да. Не знаю. – Александр Николаевич покосился на меня. Я с интересом слушал. – Не знаю я, что делать! Соедините с военными, обратитесь в ФСБ или куда там ещё! Сигнал можно засечь? – Обратился он ко мне, зажав трубу рукой.
-Не знаю, наверное. Но только если остановимся.
-Да, да. – Продолжил он говорить в трубку. – Я по спутниковому телефону звоню! Сделайте там хоть что-нибудь! Тут нет признаков цивилизации. Нет.
Эх. Как же хотелось послушать мне того, кому он звонил. Но долетали только обрывки голоса из трубки. Ничего не разобрать было.
-Хорошо. – Продолжал Александр. – Звоните на этот номер, как свяжетесь хоть с кем-нибудь. Что? Не определился? Какой у тебя номер? – Спросил он у меня.
Я назвал. Продиктовав его, Александр отключился.
-Ну вот, уже легче. У тебя деньги не кончатся на счету?
-Нет. В этом случае звонок бесплатный.
***
Александр Николаевич был в замешательстве. На лице отражалось тягостное раздумье. Мне хотелось хоть как-то разрядить обстановку и самому разобраться в случившемся. Всегда было интересно объяснять необъяснимое.
-Ну что? – Обратился я к нему. – Раз такое дело, то, может быть, по пивку? И попытаемся разобраться в сложившейся ситуации?
-Это можно. – Он нажал на кнопку коммуникатора. – Юленька, ты там? Принеси нам пива. А как ты можешь в этом всём разобраться?
-Александр… -Я замешкался. Забыл отчество.
-Николаевич.
-Александр Николаевич, Вы любите читать?
-Смотря что.
-Ну, фантастику.
-Нет. Не очень.
-Вот. А я люблю. И не только читать, но и писать люблю её. Так что у меня воображения много и хоть как-то объяснить это смогу. Давайте по порядку. Когда первый раз обратили внимание на то, что что-то идет не так? Какие были предпосылки?
-Эммм… Наверное, ночью. Был сильный грохот, и никто не понял, что это было. А утром вот это. – Он показал рукой на окно. – Чёрт!!!
-Что такое? – Я посмотрел по направлению его взгляда.
Равнина. Бескрайняя. До горизонта расстилалось ровное поле. Ни единого деревца, ни единого бугорка. Уж не знаю, где как, но в России такого точно не могло быть. Просто ровное поле с низкой травой. И больше ничего. Горизонт находился настолько далеко, что казалось, будто простилается он на сотню километров.
-Где это мы?
-Не суть важно. – Попытался я его успокоить. – Вопрос в том, как мы сюда попали. Так что это был за грохот? Может машинисты что-нибудь знают или что-то видели?
Не знаю, как он, а я был вполне спокоен. Не пугала меня почему-то такая перспектива – заблудиться, когда едешь на поезде. Так даже интереснее. Будет потом о чём рассказать по приезде.
-Сейчас позову. –Он нажал на другую кнопку на коммуникаторе. – Петрович, не занят? Зайди ко мне.
В этот момент вошла проводница Юля. Принесла нам пива.
-Во! Спасибочки! – Я по-хозяйски забрал у неё одну бутылку. Другую она протянула Александру Николаевичу. – Но, сдаётся мне, что этого будет мало. Разговор у нас будет долгий. Юленька, нельзя ли нам ещё пивасика бутылочек шесть и чипсов каких-нибудь? Если что, то я оплачу.
Юля вопросительно посмотрела на Александра.
-Ну что уж тут поделаешь? – Проговорил он. – Принеси, пожалуйста.
-Сейчас. –Сказала она, выходя из комнаты. В дверях столкнулась с машинистом. – Ой! Простите!
-Н-н-ни… - Начал было он, но Юля уже убежала.
-Заходи, Петрович. – Пригласил его Александр. – Знакомься. Наш, так сказать, специалист по дальней связи. – Сказал он, показывая на меня.
-Здрассте. – Я поднялся. Мы пожали друг другу руки. – А теперь к делу. Что произошло ночью?
-Н-н-нез… - Машинист заикался. У меня был некоторый опыт в общении с такими людьми. Поэтому я легко мог продолжить его фразы и мысли. Даже те, которые он не начинал говорить.
-Понятно. Не знаете. Ну что ж. Пойдём по длинному пути. А что Вы видели ночью?
Он попытался что-то сказать, но у него ничего не получалось. Было видно, как он страдает. Вместе с ним страдал и я. Когда человек слишком долго пытается что-то сказать, то у меня получается каким-то образом уловить его мысли и я знаю заранее то, о чём он только думает.
-Можете не говорить. Лучше кивайте или мотайте головой. Говорить буду я. А там посмотрим. Значит, ночью шёл дождь. Так?
Он кивнул.
-Сверкали молнии. Я сам их видел. Много молний. Единственный вариант, который я пока вижу, это то, что перед поездом сверкнула молния. Так?
Петрович снова кивнул.
-Обычная молния?
-Нет.
Вошла Юля. Принесла пива и чипсов. Я протянул бутылку машинисту.
-Держи. Успокойся. Давно заикаешься?
-Н-н-н…
Тьфу, блин! Как же тяжело так разговаривать!
-Понятно. С ночи. Ну что ж. Что-то проясняется. Хотя бы, как это получилось, мне уже понятно.
-И как же? – Александр Николаевич уже осушил свою бутылку и с интересом поглядывал на вторую.
-Всё просто и в то же время сложно. Молния. Слишком сильный разряд. Пробила пространство, и мы каким-то образом переместились в другую точку Земли. Куда именно – пока не знаю.
-А такое бывает?
-Нет.
-Тогда что же…
-А это исключительный случай.
Зазвонил телефон. Александр схватил трубку.
-Да! Я слушаю. Да, это я. Что? – Он зажал трубку руками. – Петрович, останови поезд. Быстрее. Сейчас остановимся. Да.
Петрович ушёл. Через минуту поезд начал тормозить.
-Ищите сигнал. Ага, буду на связи. – Он, не отключая телефон, держал его возле уха. Прошептал: - Ищут.
Ну что ж. Сейчас узнаем, где мы находимся хотя бы.
-Что? – Александр побледнел. – Как? Ладно, если что, звоните.
Он выключил телефон. Положил его на столик. Залпом осушил всю бутылку. Сказал:
-Ну что ж. Поздравляю. Мы в Австралии…
-Хорошо хоть, что на Земле. – Ответил я ему, вспоминая ночь. Это я был виноват в таком перемещении.
***
И почему меня всегда тянет именно в Австралию? Что тут такого интересного? И ведь утянуло же, хотя я и не особенно-то этого желал. Однако что-то делать надо. Я помнил ночь и свои мысли. Сейчас вспомнил, когда сказали, где мы находимся.
Я собрал слишком много энергии. А когда засыпал, то подсознательно начал думать о всяком таком перемещении в пространстве. Мысленно нарисовал перед поездом коридор. Да это и не коридор был вовсе. А так, дырка. Соединил эту точку пространства с другой. Уж и не знаю, как это выглядело снаружи. Никак не думал, что получится переместиться. Телепортация, мать её. И не так уж это и сложно было. Всего лишь нарисовал в своём воображении поезд, представил, как он едет, где, представил, как он въезжает в эту дыру и перемещается в другое место. В Австралию. Хорошо ещё, что попали на рельсы, а не выпали где-нибудь в пустыне. Вот так вот. А вы говорите: невозможно. Всё возможно. Надо только захотеть.
Да, действительно, хорошо, что хотя бы на Земле остались, а не переместились на тот же Марс. Вот тогда были бы проблемы.
На меня начало действовать пиво. В голове слегка шумело. Перед глазами всё потихоньку начинало плыть. Язык делал скромные попытки заплетаться. Я старался его по возможности контролировать.
-Александр Николаевич, мне кажется, я знаю, в чём дело. – Проговорил я, глядя в пустоту.
-И в чём же?
-Я не могу объяснить, но попытаюсь хотя бы исправить. Пассажиры не заметят ничего. Если, конечно, повезёт. Вы только не мешайте и не отвлекайте меня. Хорошо?
-Ладно. Я пока отойду. Дверь закрывать не буду.
-Ага.
Он вышел. Я, не задумываясь, можно или нет, закурил прямо у него в комнате. Тут уж скорее можно назвать купе, но не тянет оно на купе. Хотя и похоже. Начал думать, вспоминать.
Некоторая доля алкоголя в крови – это даже хорошо. Тогда легче оперировать подсознанием. Сознание-то отключается и не мешает мыслить в нужном направлении. Не отвлекает.
***
На меня пускай смотрят искоса
Низко голову наклоня.
Я приду в Париж, чтобы высказать
Всё, что на сердце у меня…

Битый час я сидел в гордом одиночестве. Никто не смел потревожить меня. Никто не заходил. За окном лениво проплывали пустынные пейзажи. Теперь-то было видно, что это вовсе не Россия. Раньше вроде как были хоть какие-то сомнения, а теперь нет. Были какие-то деревья, зелёная травка. А теперь же потянулись пески. Я с некоторым усилием вглядывался в горизонт, пытаясь сквозь марево раскалённого воздуха разглядеть Айерс-Рок или хотя бы Ольгу. Почему-то казалось, что всенепременно мы должны проезжать рядом с ними. Может быть так оно и было, да только находились эти горы по другую сторону вагона, с той стороны, которая была закрыта от меня дверью.
Поезд всё ехал, мерно покачиваясь и постукивая на стыках рельс колёсами. Всё это действовало как-то убаюкивающее. Вкупе с тем алкоголем, который за это время успел превратиться из малой дозы в большую и уже начал причинять боль, хотелось просто отрешиться ото всего, просто уснуть. И катись оно всё само собой куда-нибудь подальше. Пусть только катится.
Я попытался прилечь и закрыть глаза. Оооо… Это был ужас. Тут же вспомнился полёт на вертолёте. Нет, не летал я никогда на них, но в данном случае живо себе это представил. И ладно там, если бы я был пассажиром. А то ведь почувствовал себя вертолётным винтом. Да с придатком в виде человеческого вестибулярного аппарата. Да. Выпил я как-то многовато. Стало плохо, начало тошнить. Даже лёжа с закрытыми глазами, я чувствовал, как всё вокруг меня ходит ходуном, летает по окружности. Я, конечно же, понимал, что это всего лишь воображение моё мне такое рисует, отравленный алкоголем мозг реагирует подобным образом, но ничего не мог поделать, не мог сконцентрироваться. Пришлось открыть глаза.
О, ужас! Легче мне от этого не стало. Всё в купе действительно ходило ходуном. Летало вокруг меня по окружности с центром в какой-то неопределённой точке. Ох, подумал я, мама моя дорогая. Да что же это такое? Протянул руку, пытаясь дотронуться до стены. С трудом нащупал её. Свою руку я видел в стационарном положении, но стена, на которую я её положил, продолжала крутиться в моих глазах. Ну разве ж можно так нажираться-то? Я резко поднялся. Вроде отпустило. Ненадолго.
Долго я сидел, уставившись в окно, терпя невыносимую боль и головокружение. Понимал нутром, что если лягу, то будет ещё хуже. Но и сидеть в таком вот положении было невыносимо. Слишком тяжело.
Может быть, в этот момент и пришло то разделение сознания. А может быть, это случилось и раньше. В те предыдущие разы, когда я напивался так же сильно. Если провести аналогии с реальным миром, то получалось, что я как бы был целым организмом, составленным из двух компонентов. Человек и компьютер. В основе своей в течение всей жизни я как бы представляю собой компьютер. Это основное сознание, которое всей моей жизнью и оперирует. Как бы помню всё, что в меня заложили, знаю, где всё это взять. Способности к анализу обстановки, к логическим выводам. Память. А тут под воздействием алкоголя произошёл сбой программы. И я, как человек, осознал, что компьютер работает плохо. Из рук вон плохо. И изображение плывёт и способность к анализу хромает. Ужасно то, что я, как человек, полностью соображаю, всё отчётливо вижу. Однако на то же самое изображение накладывается и картинка от сбоящего компьютера, который ни черта в этот момент соображать не может. Блокируется память. Получается, что я, как человек, сидящий за компьютером, знаю, что дважды два равно четырём, а где этот ответ взять в компьютере, я не знаю. Вернее знаю, но достать ответ не могу в связи со сбоем программы.
Я выделил в себе основной, животный инстинкт, который на поверку оказался и не настолько уж животным, как мог бы быть. Заключил это сознание в отдельный цилиндр в голове и всеми своими мыслями погрузился в него, оставив мозг думать над своим тяжким алкогольным положением. А вот теперь можно было и поразмышлять, благо боль прошла.
Первое – это то, что всё неправильно, не так, как хотелось бы, не так, как представлялось. Оно ведь в книгах всегда всё просто. Кто-то пришёл к какой-то конкретной мысли и высказывает её окружающим. И никто его не перебивает, никто не переспрашивает и не задаёт в процессе рассказа глупых вопросов. А затем говорит следующий человек и его тоже никто не перебивает. Так и получаются у них целые рассказики или статейки. В данном же конкретном случае, в реальности, я никак не могу поделится своими соображениями с окружающими. Они всегда перебивают, всегда, когда после каких-то моих слов у них возникают свои мысли, они стараются их выдать, не дожидаясь окончания моих слов. В общем, неуважуха полная у нас друг к другу. Тьфу, гадость какая!
Вот и сейчас кто-то ломится в дверь. А что ломиться-то в неё? Открыто же.
Дверь распахнулась. Вошёл Александр Николаевич. Он был в сильно подавленном состоянии. Вид его внушал опасения. Что уж тут поделаешь, если у него высокая ответственность за пассажиров.
-Ну, как Вы тут? – спросил он с порога.
-Всё в порядке. – Ответил я заплетающимся языком. Переход от субличности в реальность отозвался жёстким ударом по нервам. Снова стало плохо.
Он сел напротив меня. Посмотрел в окно.
-Не знаю, что сказать.
-Я тоже.
Мы посидели некоторое время молча. Александр Николаевич думал о чём-то своём, я думал о своём.
-Не знаю, что из этого получится. – Произнёс я через некоторое время. – Но…
-Из чего?
Он весь подобрался.
-Да вот из этого всего. – Я живо представил себе окружающую обстановку. Нарисовал в воображении поезд. Нарисовал его на континенте. Выделил Австралию. Вынесся воображением в космос.
-Не понимаю. Вы можете выражаться яснее?
Вот всегда так. Нет, чтобы слушать? Он обязательно будет перебивать, мешать, требовать внимания к себе. А я ведь такой. Не могу я позволить себе обделить человека вниманием, не ответить на его вопрос с предельной точностью. А ведь иногда ответ на ничего не значащий вопрос может привести к потери решения основной задачи. Ну почему у нас нет этого терпения, которое так хорошо описано в книгах?
-Нет, не могу. Я…
-Почему не можете? – Это уже был вопрос с раздражением в голосе.
Снова он перебил меня. Вот ведь блин горелый, а. И как это называется? Нет у меня времени и возможностей беседовать с каждым человеком, каждому давать необходимое количество внимания и ответы на его глупые вопросы. Он бы ещё спросил, почему трава зелёная, а небо голубое. Всё к тому и шло, честно говоря, только на несколько другом уровне.
Велика в нас сила самовнушения. Как только заставишь себя думать, что у тебя что-то болит, так оно разболится так, что дальше и некуда. И пришлось мне срочно учиться управлять этой болью. Болела голова от алкоголя. Я начал эту боль направлять в нужное русло. Вернее сказать, что не саму боль, а её энергию. Заключил в подсознании нарисованный поезд, представил, как он куда-то проваливается, в какую-то дыру. Но он оставался на поверхности. Всё так же светило в окно солнце, так же плыл унылый пустынный пейзаж. Но я чувствовал, как во что-то упёрся, в какой-то блок. Казалось, что ещё чуть-чуть – и у меня всё получится. Но не хватало самой малости, какого-то толчка. Что-то не выпускало из меня энергию, держало её внутри. И я выгнулся всем телом, попытавшись закричать, чем изрядно напугал Александра Николаевича.
Наконец из груди вырвался крик. Это был скорее громкий вопль обречённости и боли. Вопль страха. И вместе с ним вышла энергия. Окно в купе покрылось мелкой сетью трещин и рассыпалось в пыль. Поезд дрогнул, резко затормозил, бросив меня на Александра Николаевича. Мир за окном метнулся вверх и исчез. Стало темно.
***
Я медленно приходил в себя. Смутно, как будто это было во сне, вспоминались предыдущие события. И сама поездка, и последующее перемещение в пространстве. Опять же, по аналогии с компьютером получалось, что я знал, о чём должен был помнить, однако в памяти не осталось ни одной зацепки о том времени. Не осталось зрительных образов.
Странно, мне показалось, что меня кто-то куда-то тащит. Слышалось какое-то неразборчивое бормотание. Всё тело обволакивала какая-то мягкая масса, не сковывающая и не стесняющая движений, но в то же время не позволяющая пошевелиться. Одно могу сказать: неприятных ощущений от этого не возникало. Я решился открыть глаза.
Похоже на туннель. От стен шёл мягкий рассеянный свет. Светились не сами стены, а сеть мельчайшей паутины, что расположилась на ней. Это как если бы паук оплёл своей сетью всю стену и заставил её излучать равномерный изумрудный свет, которого было вполне достаточно для того, чтобы свободно ориентироваться в темноте. Я лежал на чём-то мягком, что плавно перемещалось по этому туннелю. Укутан был в покрывало, которое и мешало мне пошевелиться. Снова услышав невнятное бормотание, я повернул на звук голову.
То, что я увидел, вызвало во мне одновременно бурю чувств. Волосы встали на голове дыбом, в ушах зашумело от секундного ужаса. Сердце сильно стукнуло в груди один раз и тут же успокоилось, продолжив равномерно биться дальше. Сразу же после страха и удивление пришло спокойствие и уверенность, что так оно и должно быть, что именно это и правильно. Слева шло существо. Именно существо, потому что названия ему в человеческом языке нет и вряд ли когда-нибудь будет. Одной из своих конечностей оно подталкивало моё ложе вдоль по туннелю.
Это не был паук, хотя некоторое сходство и присутствовало. Не был это и богомол. Но какое-то насекомое – уж это точно. Шесть конечностей, две из которых выполняли роль рук. Большие фасетчатые глаза. Над головой возвышались два подрагивающих усика. Небольшие, сантиметров по двадцать в длину, переломленные примерно на одной трети длины, как будто там был сустав. Не смотря на всю свою угловатость и кажущуюся неповоротливость, двигалось оно плавно и бесшумно. Конечности как бы перетекали с одного места на другое, нежели просто резко переставлялись, как у обычных насекомых. Чувствовалась грация в его движениях. Это было сродни грации движения крадущейся пантеры. Я залюбовался.
Существо заметило, что я очнулся. Повернуло ко мне свою… Язык не поворачивается назвать это мордой. Повернуло ко мне своё лицо. Именно лицо, ибо, не смотря на кажущееся отсутствие какого бы то ни было выражения на нём, оно у него было. И было оно осмысленным. Уж и не знаю, каким таким седьмым чувством я понял это. Так показалось. Это было именно лицо разумного существа, на котором отражалась работа мысли, интеллект. О большинстве своих знакомых среди людей я не могу такого сказать по вполне понятным причинам. Уж у них-то именно морды, и ничто другое. Существо что-то невнятно пробормотало, а потом заговорило со мной.
-Как ты? – Голос его был негромкий, дребезжащий металлом и слегка шепелявящий. Слова произносились нечётко, отрывисто, но в то же время очень даже понятно.
-Вроде нормально. – Ответил я, пытаясь пошевелить под покрывалом руками и ногами. – И куда это ты меня тащишь?
-Если тебя это не устраивает, то можешь пойти сам. – Ответило существо равнодушно-предлагающим тоном.
Мне действительно хотелось самому пройтись по этому чудо-тоннелю. Я попросил его освободить меня.
Существо остановилось, смотало покрывало с подбородка до ног. Я с удовольствием поднялся, разминая ноги. Было такое ощущение, будто пролежал я так очень долго. Жаль, не было часов это проверить, а телефон, судя по всему, остался в вагоне.
-Далеко нам идти?
-Не очень. Мы почти на месте.
Мы двинулись дальше, оставив мои носилки у стены. Я с интересом разглядывал стены, переплетения изумрудных нитей на них, любовался игрой света. Искоса с интересом наблюдал за своим спутником, за его движениями. Не смотря на всю свою безобразность, выглядел он первоклассно. Уж этого-то у него не отнять. Наверное, такой же красотой обладает и единорог. Красотой совершенства, законченности.
Мы всё брели и брели. Казалось, что тоннелю этому не будет конца. Однако, это самое «почти на месте» очень затянулось, подумал я. Но мне начало нравится само путешествие. И красиво, и интересно, и необычно. А главное – это то, что не знаешь, что тебя ждёт впереди. И ведь что-то ждёт. Что-то очень интересное.
-Тебя как зовут-то хоть? – Спросил я своего спутника.
Он что-то пробормотал в ответ, но я ничего не разобрал, и уж тем более не смог бы повторить.
-Прекрасно, - говорю, - ну а как я могу тебя называть на своём языке?
-Скхолмит.
-А скажи-ка, друг-Скхолмит, куда мы с тобой идём и зачем? – Поинтересовался я.
-Ты получишь ответы на все свои вопросы, когда мы придём. И получишь ответы даже на те вопросы, которые в жизни не смог бы сформулировать, не будь ситуация доведена до критической.
-Дааа… И что же такого критического случилось?
-Ты получишь ответы на все вопросы, когда мы придём.
-Ну а сейчас почему нет? Хотя бы часть?
-В этом нет никакого смысла. Пустая трата времени и сил. Зачем загружать голову лишней ненужной информацией?
Скхолмит был непреклонен. Будь это человек, набил бы ему морду за такое отношение. Разговаривает всё время какими-то загадками, никаких ответов не даёт.
И тут я вспомнил себя в жизни. А ведь сам же всегда разговаривал с людьми таким же образом. Никогда не отвечал на их вопросы прямо. И как только я это понял, то перестал задавать вопросы, поняв, что они действительно глупы и в конечном итоге ничего не значащие и не решающие. Оставалось только лишь ждать.
Вскоре на правой стене изменился рисунок. В одном месте изменился. Да так неуловимо, что при прямом рассмотрении этих изменений было и не видно. А вот при взгляде боковым зрением становилось заметно, что тут немного другая структура узора. Возле него мой провожатый и остановился. Протянул свою конечность к стене и провёл ею по несколько более яркой линии-паутинке. Перед нами открылся проход в обширный зал с низким потолком. Здесь тоже всё было покрыто сетью паутины. Только прожилки были гораздо толще и отливали теперь уже нежным сапфировым светом. Можно подумать, что все эти нити выложены драгоценными камнями. Впрочем, возможно, что так оно и было. Я как-то не удосужился проверить.
В зале находилось несколько таких же существ, как и Скхолмит. Они уставились на меня своими глазами. Не будь я так спокоен, мне стало бы жутко. Скхолмит провёл меня мимо них к дальней стене, подведя к ещё одному, выделяющемуся на общем фоне рисунку. Снова провёл по какой-то линии своей конечностью, открыв проход в помещение поменьше.
-Вот ты и здесь. – Раздалось оттуда. – Мы тебя давно ждём.
Мой проводник легонько подтолкнул меня внутрь, прикрыв дверь, и я остался с новым существом один на один.
-Проходи, присаживайся. – Только сейчас я заметил небольшой, овальной формы стол и кресло возле него. Тут же на него и уселся. На столе возникла кружка дымящегося кофе. Аромат его тут же разнёсся по всему помещению. Было ясно, что всё, что я пил до этого, называемого кофеем, было обычными помоями. Даже дорогие сорта.
Отхлебнув из кружки, я откинулся на спинку кресла.
-Вы что-то хотели мне сказать. Скхолмит сказал, что я получу здесь ответы на все свои вопросы.
-Не совсем так. – Существо подползло к столу с другой стороны и, странно сложившись, устроилось напротив меня. – Я буду говорить. Это будет своего рода программирование тебя, попытка убедить тебя.
-Убедить в чём? – Я посмотрел на него в упор. – Отменный у вас тут кофе. Не дадите с собой?
-Возможно. Однако тебе придётся в этот раз слушать очень внимательно и перебивать меня только тогда, когда тебе это будет позволено. – Существо говорило с некоторым нажимом, однако не пыталось показать, что уж очень командует мной. Хорошо, видать, разбирается в человеческой психологии. И, в частности, в моей. Не возникло у меня на это утверждение никаких негативных эмоций. Наоборот, какое-то весёлое настроение поднялось.
Может быть, всё дело было в кофе, а может быть, я просто всё воспринимал в некотором роде сном. Однако очень не хотелось просыпаться в столь интересный момент.
-Я готов слушать. – Проговорил я, доставая пачку сигарет из кармана. – Ничего, если я закурю?
-Кури. Твои, в конце концов, проблемы. Нам же от этого только лучше.
-Почему?
-Слушай и не перебивай. – Существо откинулось слегка назад, сняло с себя очки, которые я поначалу принял за фасетчатые глаза. За очками оказались обычные, очень похожие на человеческие, глаза. Только были слегка вынесены вбок на коротких складчатых отростках.
-Хорошо. И последний вопрос. – Я почувствовал, что начинаю наглеть и перегибать палку, но надо же мне было узнать. – Как я узнаю, что можно перебивать?
-Ты это почувствуешь.
На том и порешили.
***
Вхластан, а звали его именно так, некоторое время собирался с мыслями, не зная, судя по всему, с чего начать. Однако, в конце концов, решился.
-Мы никак не могли прийти к выводу, что же именно можно рассказать тебе, чтобы остановить твои попытки прорваться в запретные области сознания. В итоге решились рассказать по максимуму, чтобы потом не возникало проблем от твоего недопонимания сложившейся ситуации. Поверь, уж очень часто бывали случаи, когда человеку выдавали лишь часть информации и он после этого совершал жесточайший ошибки, не зная последствий своих действий. И никто, никогда не решался рассказать человеку всё. Именно всё. Боялись, что он применит свои знания во вред окружающему миру. Однако, что толку, подумали мы. Ведь применяли же люди знания во вред, оперируя лишь их частью. И сложилось у нас мнение, что применялись эти знания во вред как раз из-за их недостаточности. Так что, ты первый, который узнает обо всём.
Странно он говорил. Интересно, захватывающе, интригующе. Мне не терпелось услышать дальше.
-Так вот. На самом деле люди должны были получиться не совсем такими, какими в итоге стали. Изначально вы воспитывались как некие субэнергетические существа. Вы постепенно росли, набирались знания и опыта. Вы были нашим детищем, нашим большим экспериментом по созданию нового, чистого разума. В конце концов, ваши энергетические сущности должны были сконцентрироваться в оболочке современного человека, но произойти это должно было на порядок позже, чем произошло на самом деле. Мы, как ваши наставники, воспитатели, мы следили за вашим развитием. Вы должны были за длительный срок набраться энергии, знаний из общего психофизического поля. И, в конце концов, родившись, должны были обладать фантастическими способностями по управлению окружающим миром. Однако что-то пошло не так. Люди слишком рано обособились своим сознанием в отдельных точках и сбежали из энергетических вольеров.
Я не слишком сложно объясняю?
Вхластан был озабочен моим непонимающим видом.
-Нет-нет. -Ответил я. – Кое-что мне понятно. Продолжайте.
-Это произошло около двадцати тысяч лет назад. Тогда и появились на Земле первые настоящие люди. Но организмы их были слишком слабы и не выдерживали давления окружающей среды. Люди слишком быстро растеряли свой энергетический потенциал, свои знания, накопленные, будучи энергетическими сущностями. По сути, вы родились недоношенными, выражаясь понятным языком. Продолжительность вашей жизни оказалась значительно ниже запланированной, а ваша способность управлять силой мысли окружающим миром свелась практически к нулю. Цивилизация, вместо того, чтобы пойти по духовному развитию, пошла по пути техническому, нарушив все наши планы. Люди постепенно начали убивать планету вместо того, чтобы поддерживать её жизнь. Должны были слиться с природой, а не отторгать её. Хммм…
Вхластан многозначительно замолчал, давая мне возможность переварить услышанное. Честно говоря, я практически ничего не понял из его разговора. С трудом представив себе вышесказанное, я попытался переварить эту информацию, пересказав её кратко своими словами, как её понял я.
-Эммм… - Я с усилием потёр лоб. – Сейчас, попробую пересказать. Насчёт ошибочного выделения нужной и ненужной информации – это Вы абсолютно правы. Любая информация нужна и приводит к скорейшему нахождению нужного решения. И заметьте, правильного решения. А отсутствие, на первый взгляд даже ненужной информации, может привести к жестокой ошибке. Непоправимой. Это как мозаика. Без какого-нибудь маленького бокового кусочка она не получится целой и покажет искажённую картину.
-Абсолютно верно! – Вхластан был доволен моим объяснением. Рад был, что я хоть что-то понял.
-А вот на счёт всего человечества, - продолжил я, - не совсем понятно, но сейчас попробую построить более или менее логический образ. Вы не подумайте, я ведь тоже хочу понять, оперируя теми скудными знаниями и понятиями, которыми владею то, что Вы мне только что рассказали.
Я допил кружку кофе. Ох и глубокая же она оказалась. Закурил новую сигарету, пытаясь вспомнить, куда же дел бычок от предыдущей. Не вспомнил. Продолжил излагать свои мысли.
-Опустим сроки и подробности. Ага? Получается, что человечество, как таковое, создавалось в качестве энергетической субстанции, заключённой в некотором объёме. Оно, будучи в энергетическом состоянии, в так называемом состоянии эмбриона, должно было развиваться эмоционально, психологически, духовно, готовясь к выходу в физический мир с какими-то определёнными свойствами…
-Извини, я перебью. – Сказал Вхластан. – Чтобы ты понял, с какими именно свойствами должно было появиться человечество. Ты ведь смотрел фильм Люди Икс.
-Ну да. А при чём здесь это? – Удивился я.
-Наш фильм, созданный, чтобы подготовить людей к следующему шагу в развитии, чтобы показать, к чему стремиться подсознательно. Те свойства, которые были там у мутантов – это лишь слабое подобие тех возможностей, которыми должны были обладать люди в конечном итоге.
-Понятно. Так значит, да? Но что-то пошло не так. Люди, находясь ещё в энергетическом состоянии, возжелали большей свободы, посчитали, что уже готовы выйти во внешний мир и, так сказать, родились.
-Да. – Подтвердил Вхластан. – но родились они слишком рано. Незапланированно. Недоношенными. И получились ущербными. Мы ничего не смогли поделать, не смогли это рождение остановить. Дали, называется, детям свободу выбора. И что же получили в итоге? Абсолютно ущербных существ. Уязвимых, ничего не могущих сделать, быстро растерявших знания. Много тысяч лет прошло, прежде чем человечество снова начало учиться. Но шло оно уже не по пути так называемой магии, слегка совмещённой с техникой, а пошли по исключительно техническому пути. По разрушительному, надо сказать пути.
Вхластан на некоторое время замолчал.
- Хорошо, - продолжил я. – Ну а я-то тут при чём? Кстати, а можно ещё кофе? Уж очень он у вас тут вкусный получается.
-Пожалуйста.
Я не заметил, что сделал Вхластан, но старая кружка растворилась в воздухе, а на её месте возникла новая, с горячим дымящимся кофе. Я с удовольствием отпил большой глоток. Температура была как раз по мне. Не обжигало и не было чрезмерно холодным. Приятно.
-Дело в том, что ты каким-то образом научился проникать в свои древние энергетические знания и управлять процессами в окружающем мире. Мы долго не могли прийти к выводу, как это у тебя получается. Мы блокировали твои действия, твои желания. И надо сказать, весьма опасные желания.
Я вспомнил и ужаснулся, как пытался мысленно разрушать города, вызывать землетрясения. И ведь в тех местах, куда я направлял энергию мысли, что-то страшное происходило, как я узнавал потом из новостей.
-И не всегда нам удавалось полностью блокировать тебя. Да ты и сам уже знаешь.
-Угу. – Я потупил взгляд. Мне было ужасно стыдно за свои поступки и мысли. Но я же не знал! – Но я же не знал… - Выдавил я из себя.
-Вот в том-то и дело. Да даже если бы и знал. Мир слишком жесток. Пока ещё слишком жесток к людям. Тем более, если бы ты знал, то более рьяно направлял бы энергию на разрушение. Разве не так?
-Не знаю.
-Да. Ты ведь всегда чувствовал, как что-то останавливает твою энергию.
Я вспомнил, как пытался прорваться всем поездом сквозь пространство. Вспомнил тот барьер, который встал передо мной. А Вхластан продолжал.
-К счастью, ты случайно прорвался к нам, и мы получили возможность поговорить с тобой. А теперь… - Он поднялся из-за стола, уставившись на меня своими глазами. Они в буквальном смысле слова вспыхнули внутренним огнём. Я почувствовал жуткое давление на подкорку. В то же время почувствовал себя маленьким мальчиком, которого отец ругает за какую-то большую шалость. Я начал проваливаться в беспамятство и только лишь его слова шуршали морским песком по извилинам мозга, впитываясь в каждую клеточку моего тела, пропитывая страхом, ужасом перед потерей чего-то очень важного. Слова всё лились и лились, смысли их ускользал и возникал снова. Подсознательно я чувствовал, как меня программируют, ставят какие-то блоки, запреты. Чисто НЛП. Нейро-лингвистическое программирование на высоком уровне.
-Ты забыл, куда и зачем ты едешь! – Голос звучал где-то внутри головы. Грубо звучал, утверждающе, обрекающее. – Ты забыл зачем и к кому ты едешь! Ты не имеешь права мечтать! Тебе кормить семью, жену, детей. Тебе нельзя думать о чудесах, ибо чудес не бывает. Этот мир слишком жесток, чтобы прощать подобные мечты и ошибки. Ты не имеешь права ни на секунду задумываться о чудесах, о посторонних силах. Они тебе никогда не помогут. Тебе остаётся только одно. Думать о работе, о деньгах. Тебе кормить и воспитывать детей! Ты больше не имеешь права мечтать, ты больше не маленький, ты вырос…
Постепенно голос затихал, погружая меня в темноту. Я почувствовал, что лежу на чём-то мягком, что слегка покачивается. Сквозь шум, сквозь сон слышен был мерный стук колёс поезда. Я открыл глаза. Неяркое утреннее солнце пробивало туман и светило красным светом Плутонии в окно. Посмотрел на часы. Скоро прибываем в Челябинск.
Странное чувство было. Вроде бы и сон приснился, в то же время помню весь предыдущий день, проведённый в поезде. Но опять же, то же самое сложное чувство, когда точно знаешь, что события были, а зрительных образов к ним в своей памяти найти не можешь. Я слез со своей полки, желая убедиться в реальности хотя бы антенны для сотового телефона. Открыл свой рюкзак. Ничего необычного в нём не было. Лишь книги да нижнее бельё. Мдаааа… Пироги. С котятами.
***
Когда на поезде подъезжаешь к какому-нибудь крупному городу, то никогда не можешь с абсолютной уверенностью сказать, что уже въехал в этот самый город. И разницы тут нет никакой: будь то Москва, Челябинск, Питер или ещё какой-нибудь другой город. Мимо окна всё так же проплывают унылые пейзажи, мелкие городки, которые встречаются время от времени на всём протяжении пути, деревья. Даже не важно, где именно находится вокзал. В центре ли города, или где-то по окружности. Ну, что там у городов по окружности находиться-то может? В основном только лишь то, чем многие думают. И если вокзал находится где-нибудь в центре, то кажется удивительным, как может сохраниться природа в центре мегаполиса. Этакий девственный кусочек леса, нетронутый цивилизацией. И даже трудно себе представить, что в каких-нибудь ста метрах в любую сторону пейзаж разительно меняется, открывая всю красоту, или весь ужас техногенной цивилизации. Никогда не мог себе этого вообразить.
И всё такие же пейзажи за окном. Деревья, обшарпанные и исписанные всевозможными неприличными фразами гаражи, дороги, редкие на них машины. Судя по часам, мы должны будем прибыть минут через десять-пятнадцать. Но не только поезд не замедлял свой ход, но и пассажиры продолжали беспробудно спать на своих койках. И только запах, о котором мне так много рассказывали, свидетельствовал о том, что мы попали в район больших заводов. Запах – это да. Это прямо нечто какое-то. Что-то неуловимо-знакомое, однако, было в нём. Помнится, когда я жил рядом со стройкой в вагончике, охраняя оную по ночам, такой же запах шёл со стороны уличного туалета. Да уж, думаю, а мне обещали ВСЮ таблицу Менделеева. Обидно же! Я, спрашивается, для чего модифицировал свою дыхательную систему во время поездки? Учился выводить из организма вредные вещества, ставил дополнительные фильтры. А тут стандартный набор.
Я начал потихоньку собирать постельное бельё. Простыня, пододеяльник, наволочка… Так. Стоп. Где наволочка? Помнится, ещё утром я проснулся – она была на подушке. Потом пошёл курить. Потом… Потом не помню. Но наволочки нет. И прошло-то с тех пор полчаса. И окружающие пассажиры – тоже мне молодцы. Всем на всё плевать. Ведь кто-то же видел, как у меня её снимали. И хоть бы кто слово сказал! Что уж тут поделаешь? Человек – это скотина. Самая большая в мире. Я аккуратно сложил стопкой постельное бельё и стал ждать проводницу. Самому никуда идти не хотелось. Мало ли что ещё сопрут. Как-то резко перестал я доверять окружающим меня людям. Это они в поездке были хорошими. А как только почувствовали, что скоро сходить с поезда, так сразу же стали ворами, скотами и ещё Бог его знает чем. Не, думаю, не пойду. Буду сидеть на своём до последнего.
Сидел, смотрел в окошко, дивясь отсутствию техногенного пейзажа. Тихо и незаметно подошла проводница. Полненькая, с миловидным личиком, светлыми волосами. Татьяна, как было написано на бэйджике. Взяла стопку моего постельного белья. Догадавшись его пересчитать, подняла меня удивлённые глаза.
-А где наволочка? – спросила она.
Ответ у меня был заготовлен заранее, и я дрожащим голосом, жутко стесняясь и краснея, выдал ей скороговоркой фразу:
-Видите ли, добрые люди помогли мне разобрать постель, а куда положили наволочку – сказать не удосужились.
-Что? – Смысл сказанного до неё не доходил. Да до меня он, честно говоря, тоже не совсем доходил.
-Я говорю, что добрые люди куда-то её сныкали.
Вокруг шумели пассажиры, шумел поезд. Мне приходилось говорить громче. Ох и стыдно же было!
-Что? – Татьяна никак не могла понять, что я говорю.
-В общем, сколько с меня за наволочку? – Я уже готов был расстаться и с тремя сотнями рублей, списывая это на стандартные минимальные потери в данной ситуации.
-Куда Вы её дели?
-Спёрли её у меня, украли. Вот. Ну, так сколько с меня за неё?
-Я даже не знаю. – Татьяна, видать, не часто с таким сталкивалась. Вид у неё был слегка ошарашенный таким заявлением. – Она рублей пятьдесят стоит.
Я достал из своего кошелька-лопатника пятьдесят рублей, с чувством выполненного долга вручил ей.
-Столько хватит? Или ещё добавить?
-Хватит. – Ответила она. Собрала, наконец-то, бельё, сунула полтинник в карман и удалилась. Я же, сгорая от стыда, продолжил смотреть в окно.
А надо, надо было бы посмотреть на окружающих пассажиров. Выделить среди них наиболее нестандартное лицо и запомнить его. И именно такое лицо, которое по неуловимым признакам на нём соответствовало бы тому, кто спёр мою наволочку. Это легко делается. Фиксируешь во внутренней памяти лицо, анализируешь его составляющие. Поскольку есть вероятность ошибки, то на подсознательном уровне закладываешь в импульс энергии информацию, что это лишь возможность того, что я угадал. Сам импульс программируешь на глубокий анализ, облекаешь его в форму смерти со вполне определённым приказом и направляешь на данного человека. Дальше программа действует самостоятельно. Проникает в мысли и память человека, анализирует его, и если он тот, кого ищешь, то он погибнет. Не сразу, кончено, но погибнет. Я знаю, я так уже делал. Есть несколько смертей на моём счету. Тем более, что в том случае я заранее не знал, среди кого искать. Было труднее, чем сейчас. Ну и наплевать на эту наволочку, на эти пятьдесят рублей. Не велика цена.
Переход от девственной природы к вокзалу оказался резким. Ни за что не поверил бы, что это центр города, если бы не знал заранее. Вдоль окна потянулся перрон. Иже с ним же проплывали встречающие люди, колонны, мусорные баки. Люди стояли кто как, кто опёршись на одну из ног и сложив руки на груди, кто нервно курил, кто просто смотрел в другую сторону, а кто и сидел на корточках. Колонны-опоры стояли монолитно и нерушимо, десятилетиями, так, как их поставили. Мусорные баки частично лежали. Не то, чтобы частично, заметил-то я всего один. И заметил его лишь потому, что он лежал и не вписывался в общий натюрморт, как все остальные. Вот и остановка. Я направился к выходу, предварительно проверив наличие своих сумок у себя в руках, свои карманы, убедившись беглым взглядом, что не забыл ничего на своём месте. Ни своего, ни чужого.
Город встретил меня женскими и мужскими голосами, доносящимися из матюкальников, что были развешаны повсюду вдоль перрона, гулом далёких машин, криками птиц. А ещё воздухом. Кристально-чистым воздухом, вопреки всем моим надеждам и ожиданиям. А может, я просто не замечал, что он был грязным из-за того, что начали-таки работать мои фильтры.
Жалко, что меня никто не встречал. Иногда ведь так хочется этого. Так хочется, чтобы хоть кто-то тебя ждал. А у меня всегда так. Никто и никогда меня не встречал. Ни с поезда, ни с автобуса. Даже когда приезжал домой, приходилось звонить из райцентра в деревню, чтобы за мной выехали. Сестру-то встречали, а меня почему-то никогда. Или тот момент, когда ездил в Питер. Ладно – сейчас, а тогда не то, чтобы меня не встречали. Тогда даже ни одна скотина не знала, что я туда приехал.
С трудом переставляя ноги, я направился за толпой в надежде, что основная её масса движется в сторону остановки. Я-то в городе первый раз, и мне по статусу знать не положено, где она находится.
А и залежался же я в вагоне. Тяжело было идти, тащить свою сумку. И начёрта, спрашивается, я столько набрал с собой? Сил не было даже на то, чтобы оглядеться вокруг, рассмотреть само здание вокзала. Вокзал же – это ведь лицо города. Об оборотной части города я же говорил, говоря о его окружности. Видели, проезжали. Ничего не рассмотрел, ни на что не обратил внимания. До сих пор мучаюсь сомнениями, стоило ли обращать его хоть на что-то или нет. Может быть, и не было там ничего интересного, в самом-то деле.
Подойдя к остановке, стал искать свою маршрутку. До точки моего назначения их шло несколько. Выбрал ближайшую. Попытавшись открыть дверь и не сумев этого сделать, прочитал надпись, что дверь у маршрутки автоматическая. Надо же. Это что-то новенькое. Дверь спустя пару секунд сама скользнула в сторону, пропуская меня внутрь. Уф. Вот и всё. Наконец-то. Совсем маленько осталось. И будет мне счастье, и будет мне радость. Ура!
Через несколько минут мы поехали. Я упорно смотрел в окно, пытаясь рассмотреть знакомые ориентиры, о которых мне рассказывали. Наиглавнейший из них – это череда заводов с длинными заборами, мимо которых мне суждено было проехать в другую часть города. Там-то уже будет проще всё узнать. Ощущалось какое-то давление внутри головы. Давило на глаза. Они пытались начать от этого слезиться. Создавалось впечатление, что вот-вот вылезут из орбит. Большие города всегда на меня так давят. Поэтому и не люблю их. Тяжело мне там. Но в данном конкретном случае это того стоило. Уж поверьте. Такие возможности не часто выпадают в нашей жизни.
Вот ведь какое… Язык не поворачивается назвать. Опять началось дежа-вю. У меня это всегда так перед какими-нибудь неприятностями. Раньше-то я не обращал на это внимания, пока не заметил некоторой закономерности. Вдруг показалось, что это уже было. Повторяется старая ситуация, в которой я уже бывал. Я уже ехал здесь однажды. Секундная вспышка похожести на что-то старое быстро прошла. Ситуация снова стала неузнаваемой. Я продолжил смотреть в окно.
Вроде бы центр города, а такое чувство, будто едем в какой-нибудь деревне. Помню, в Твери точно такие же улицы есть. И тоже в самом центре города. Даже засомневался в тот момент, а в Челябинске ли я нахожусь? Та же самая большая деревня. Что же это получается? Проехать две с половиной тысячи километров и увидеть, что и тут всё точно так же. Те же самые дома, те же самые люди, что разговаривают на том же самом языке. Даже двое молодых парней, что сидели напротив меня, переговаривались друг с другом, используя тот же самый мат в словах, которым и я пользовался в своё время на стройке. А из магнитолы у водителя доносились песни Михаила Круга. Ничего не изменилось. Сказав про себя «Гы», я улыбнулся и стал с большим интересом разглядывать окружающих меня людей.
Хотя… Нет. Не совсем всё так же. Тут мода сильно отстаёт. Года на три. Те двое парней, что сидели напротив меня, были одеты в обычные спортивные костюмы, вызывая ассоциации с гопотой. В Твери сейчас таких не носят. Одеваются по-другому. Даже не берусь описать, как именно, но по-другому. Но выражение на лицах-мордах такое же, как и у всех. Женщины, что пытаются прихорашиваться на ходу, подкрашивать глаза, глядя в зеркальце во время жёсткой тряски. Взрослые мужчины с отсутствующим выражением на лице. А впрочем… Всё так же, как и в Москве, в метро. Те же самые уставшие лица, тот же бездумный, незаинтересованный взгляд. Оно, конечно же, не значит, что раз я заинтересован, то и все должны иметь осмысленные выражения лиц, с интересом глядеть на мир. Да, они ненормальны с моей точки зрения. Однако я точно так же ненормален в их глазах.
Я отвернулся к окну. Там обстановка сильно изменилась. Посмотрел на улицу я как раз вовремя, чтобы увидеть знак, который означал, что мы выехали за пределы Челябинска. Это становится всё забавнее, подумал я тогда. По моим данным за черту города выезжать мы были не должны. Может быть, я пропустил остановку свою? Вроде бы нет. Уж заводы-то мы точно не проезжали. Но в чём тогда дело?
Потянулся лес. Грунтовая дорога, изобилующая то ли большим количеством ямок, то ли большим количеством кочек. И ни одной машины, ни спереди, ни сзади. Мелькнули за окном какие-то развалины. Пассажир, что сидел рядом с водителем, указывал какое-то направление, говоря, когда и куда нужно повернуть. Остальные пассажиры оставались спокойны, хотя с моей точки зрения ситуация была ненормальной.
-Вот тут вот направо поверни. – Услышал я слова.
Маршрутка резко вильнула вправо. Послышался негромкий хлопок, и она накренилась набок, практически мгновенно остановившись. Видать, прокололи-таки мы на этой дороге колесо. Водитель громко ругнулся столь знакомыми и столь милыми моему сердцу словами и вышел наружу посмотреть в чём дело.
В этот момент кусты, которые росли на обочине упали на дорогу, оказавшись умело замаскированным забором. Из проёма высыпали люди, одетые в камуфляж, в масках и с автоматами. Быстро окружили маршрутку. Сквозь открытое окно я услышал приказ их командира:
-Всем выйти из транспорта. Руки за голову. Кто не послушается, стреляю без предупреждения. Быстро!
Разумно рассудив, что в данном случае сумка моя не так уж и важна, я оставил её на сиденье и вместе со всеми вышел наружу.

[Yuta]

Все замечательно. Я одного не поняла. Сначала эти пауки решили ему все рассказать, чтобы он не наделал ошибок. Потом они стирают ему память. Он просыпается в вагоне и таки помнит что-то, хоть и как во сне? Или ответ на этот вопрос будет дальше?

[Флора]

Продолжение и окончание истории....


Мы шли гуськом, как послушные овечки. Никто и пискнуть, возмутиться не посмел такому отношению. Как будто каждый день их так водят под дулом автомата, как будто это в порядке вещей. Не знаю, может быть для местных людей это вполне обыденно, и ничего страшного в этом нет. Но мне всё это не нравилось. Однако не стал я ничего предпринимать, не побежал в кусты. Да и, честно признаться, страшновато было под дулом-то автомата.
Солдаты шли сзади и с боков. Молча вышагивали рядом с нами, не переговариваясь друг с другом. Всё происходило в абсолютной тишине. Тогда ещё закралась мысль: а как же маршрутка? Ладно, я. Меня искать не скоро начнут. А вот маршрутка если не вернётся на базу, то там, на её базе, поднимут кипишь. Или всё-таки водитель с ними заодно? Что-то я не наблюдаю его среди нас – идущих. Не заметил в сутолоке, куда он делся. Видать, ремонтирует сейчас колесо, заранее запасённое для этого случая. Ну да ладно, порешил я, посмотрим, что будет дальше. Уж если сразу не застрелили, значит, нужны мы им зачем-то живыми.
Справа мелькнули развалины, которые мы не так давно проехали. Только шли мы теперь с другой стороны. Вокруг стояла полная тишина. Не слышно было гула машин. В лесу, если это был лес, не пели птицы. Никто не разговаривал. Лишь жёсткое шуршание старой листвы под ногами нарушало идиллию.
Вскоре нас подвели к широкой деревянной двери, лежащей прямо на земле. Двое солдат отделились от группы, потянули за ручки и подняли её. Створки распахнулись, открывая глубокий тоннель, уходящий вниз, выложенный из камня. Светильники, висящие на стенах, давали мало света, что не позволяло заглянуть глубоко вниз, определить длину спуска, покрытую мраком. Интересно, куда ведут эти ворота, в какие подземелья? Я слышал, что под Челябинском всё очень неплохо перерыто. Может быть, и здесь раньше был какой-нибудь завод со своими лабиринтами подземелий?
От пришедшей неожиданно мысли волосы на моей голове встали дыбом. Подземелий, в которые сбрасывались вредные отходы, со временем превратившиеся в неизвестно что, и нас туда ведут для каких-нибудь сверхсекретных экспериментов над нами же.
- Ну!!! - прокричал один из солдат. – Вперёд! Всем вниз. Не мешкаться.
Мы спускались долго. Очень долго по моим меркам. Тут глубины было никак не меньше пятидесяти метров. Начавшийся было ропот среди пассажиров маршрутки был прекращён властным окриком солдата. А вскоре мы спустились в обширную залу, из которой вели несколько дверей. Было видно, что всё здесь сделано наспех, кое-как. Камни не отёсаны, потолок ничем не укреплён. Голый бетон. Повсюду висели провода, подходящие к светильникам и уходящие в стены. Никаких вентиляционных отверстий. А должны бы они быть, уж это-то я знаю.
Один из конвоиров подошёл к левой двери, набрал на цифровой панели код. Дверь скользнула в сторону, открывая ещё один коридор. За ней нас ждали другие люди. Эти были одеты в спецкостюмы. И не сказать, что радиационные. Может быть химическая, или биологическая защита. Не берусь судить, не разбираюсь я в них. Лица закрывали зеркальные маски. И у каждого было оружие.
Конвоиры загнали нас в дверь.
- Принимайте! – прокричал их главный, захлопывая её за нами.
Мы даже не остановились. Не знаю, почему другие упорно продолжали идти, как ни в чём не бывало. Может быть, были тут раньше. Я шёл вслед за ними, стараясь не выделяться. А за нами двинулась следующая партия из трёх конвоиров. Все одинакового роста, как на подбор. Шли молча, не разговаривая друг с другом и не окликая нас. Странно было ощущать толщу земли над головой. Осознавать, что выбраться отсюда просто так вряд ли удастся. Никогда не был в подобных ситуациях.
Коридор петлял и поворачивал под немыслимыми углами. Поднимался и опускался. Шли, наверное, километра три. В конце него была ещё одна дверь. Бронированная, со сложными замками. Когда она отъехала в сторону, я поразился её толщине. Не менее трёх метров. Это что же тут такое творится-то, а? Что будет дальше? Невольно остановился. На меня тут же сзади налетел человек. Послышалась тихая ругань. Я не стал огрызаться. Просто двинулся дальше.
За этой дверью, если это были не камеры, то я – это был не я. Нас растолкали в них по трое. Распределили вперемешку, без какой-либо системы. На первый взгляд. Да и на второй взгляд тоже без системы. Со мной в камере оказались те двое ребят, что так лихо переговаривались в маршрутке матом. И голоса у них тогда были твёрдыми и уверенными, и вид удалой. А сейчас сломались. Страшно им. Поникли как-то, дрожат все.
- Пацаны. – Обратился я к ним. – А куда мы попали-то? И начёрта мы им тут сдались?
- Не знаю. – Ответил один из них.
- Не знаю. – Эхом повторил другой.
- Дааа… - Произнёс я, начав осматривать нашу камеру. – Отсюда, судя по всему, не выбраться.
Камера представляла собой куб со сторонами три метра. Никакой мебели не было. Наверняка здесь нас долго держать не будут. В потолок вмонтирована тусклая лампочка, но света от неё вполне хватало. Хоть газету читай, будь у меня эта газета. И в потолок она не зря вмонтирована. Это чтобы не разбили. Я бы разбил, признаться честно.
Подойдя к двери, внимательно её осмотрел. Дверь, как дверь. Обычная, железная. Только глазок встроен. В нашу сторону, естественно, глядящий. Увидеть сквозь него коридор не представлялось возможным.
Будучи в прошлом строителем, я так же внимательно изучил кладку. Все стены были сложены из кирпича. Уж и не знаю, в сколько кирпичей толщиной она была, но сложена из рук вон плохо. За такую работу строителей самих тут замуровать бы. Кирпичи лежали неровно, с таким видом, будто попрали они все законы и СНиПы в строительстве. Раствор висел большими ошмётками. Не дай-то Бог зацепиться за такую стену одеждой – разорвётся в клочья. Ошмётки раствора я попытался отковырять. Не смотря на всю свою кажущуюся хрупкость, отваливаться они никак не хотели, и даже те, которые по внешнему своему виду держались-то на честном слове. Не знаю, что они туда положили, какой цемент, но с такой крепостью мне встречаться не приходилось за все годы работы на стройке.
Только в одном месте в стене была дыра. Оттуда ощутимо тянуло сквозняком и слышалось посапывание какого-то спящего животного. Как ни всматривался, я не смог там ничего разобрать в темноте.
Всё то время, что я изучал камеру, мои сокамерники просто сидели на корточках, привалившись спинами к стене. Мечтали курить, уповая, что не догадались взять с собой сигареты. Сигареты были у меня. Их почему-то не отобрали. Если есть ещё и зажигалка, то будет просто рай. Мне тоже хотелось курить. Нашлась она в заднем кармане джинс.
Ребята с благодарностью восприняли сигареты. С удовольствием затянулись. Ну что я, не понимаю, что ли? Каково это, когда стоишь лицом к неизвестности и жутко нервничаешь. Сам закурил. Слегка успокоился. Так мы и сидели некоторое время, бездумно глядя в пустоту перед собой.
Сидели мы молча. Знакомиться со своими новоявленными «друзьями» у меня не было никакого желания. Лишь изредка по их просьбам я выдавал им сигареты, которые уже начали заканчиваться. Не успел я огорчиться этому факту, как дверь в камеру открылась и мы уставились на вошедшего. Тот же самый конвоир, что привёл нас сюда. А может и нет. Не отличить их в костюмах. Ткнул автоматом в сторону одного из ребят.
- Ты. – Голос из под маски звучал приглушённо. – Пойдём.
Тот поднялся и послушно вышел из камеры, опустив плечи. Подавляла его эта ситуация сильно. Не чета он теперь тому себе, которым был, наверняка был, на ночных улицах. Таким всем из себя, крутым и беспощадным. Вот что делает с грубой, бездумной силой ещё большая сила. Тем более, что она насквозь непонятна. Дверь закрылась.
Минут через десять, если я не потерял счёт времени, она открылась снова и увели второго моего сокамерника. Я остался один.
Долго не думал. Что-то нужно делать. Поднявшись с корточек, я начал разминать затёкшие ноги. Подрыгал ими, походил, попрыгал. Накручивал себя на действие. Страшно, конечно, было, но ничего тут не поделаешь. Подойдя к стене с дырой, посветил туда зажигалкой. Света не хватило, чтобы увидеть хоть что-то. Да и гасла она от сквозняка. Тогда, прикурив последнюю сигарету, я швырнул её в дыру. Она проскакала там по полу и затихла. Только тогда я обратил внимание, что неожиданно прекратилось то слабое посапывание, которое я оттуда всё время слышал.
- Кто там? – Позвал я громко, стараясь придать голосу бодрости. В конце-то концов, будь, что будет. Зачем унывать-то? Ничего же этим не изменишь.
- Я не знаю. – Ответил мне низкий утробный голос.
- То есть: как это не знаешь?
- Теперь уже не знаю. Раньше был человеком, а теперь не знаю.
- Что это за место? Ты можешь мне объяснить? – Было, всё-таки приятно поговорить в этой ситуации хоть с кем-то.
- Это? Страшное место. Тут… Тут людей превращают в животных…
- Что? Это как? – Честно говоря, смысл сказанного до меня доходил слабо.
- Превращают в животных. – Ответили мне из-за стены. – Обрабатывают каким-то газом, а потом люди превращаются в разных животных. Кто во что. Я, судя по всему, превращаюсь или уже превратился в лося.
- И ты до сих пор разговариваешь? – Как-то с трудом мне во всё это верилось. Уж слишком необычно. Хотя… Чем чёрт не шутит? Всякое может быть. Я решил исходить из того, что так оно и есть на самом деле. – Расскажи мне, что ты про это знаешь.
- Нуууу… Я толком и не знаю-то ничего. Сначала из этой камеры ведут тебя в какое-то помещение с прозрачными стенами. Заталкивают и пускают газ. А потом просто сажают в клетку. И там ты постепенно превращаешься в животное. А потом в процессе превращения постепенно гаснет и разум. Ты начинаешь всё забывать, терять все человеческие навыки. Я вот, разговаривать пока ещё могу, но из своей прошлой жизни ничего не помню. Помню, что был человеком и всё. Даже не помню, как меня зовут. Звали…
Собеседник запнулся. Может быть, плакал. Услышанное подействовало на меня. Волосы на голове зашевелились самым натуральным образом. Не думал, что такое с их стороны возможно.
- Хорошо. – Говорю я. – А сейчас-то как к тебе обращаться? Не лось же!
- Ах, какая теперь разница? Уже недолго мне осталось. – Лось всхлипывал. – Скоро совсем всё позабуду.
- Но всё-таки… Пока ещё разговариваешь. А?
- Хорошо. Зови меня Исаак.
- Ну ладно, Исаак. А дальше-то что? Зачем им это? Не знаешь?
- Нет. – Исаак вздохнул. – Может быть, нас просто на мех пускают. А может и просто на волю, на природу отпускают. И повезёт ещё, если охотник нас не пристрелит. А может, именно для охотников нас и превращают. Настоящих-то животных не так уж и много осталось в природе. Охотников развелось…
- Послушай, Исаак, а ты…
Договорить я не успел. Открылась дверь. За мной пришли. Из-за стены напоследок я услышал слабый вздох и напутственную фразу:
- До встречи на природе…
***
Пока меня вели по очередному коридору, напоминающему по форме и количеству поворотов извилину человеческого мозга, в голову лезли странные мысли. Я уже подозревал, что со мной попытаются сделать. Исаак рассказал довольно-таки доступно для понимания. Судя по всему, придётся чем-то дышать, что изменит мой организм. Заставит его перестроится.
В этот момент вспомнилась какая-то старая компьютерная игрушка. Авиационный симулятор, как сейчас помню. И весил-то он всего лишь восемь метров. И до сих пор считаю его лучшим. Оно там ведь как было построено всё? Сначала летаешь, смотря на свой самолёт со стороны. Красиво, интересно. А потом как-то постепенно переключаешься на вид из кабины и начинаешь ориентироваться по приборам, время от времени поглядывая сквозь виртуальное стекло на виртуальное же пространство. А вскоре замечаешь, что весь экран занят всевозможными приборами, альтиметрами, гироскопами, системой наведения, радаром, координатной сеткой. И места для визуального ряда, для виртуальности уже не остаётся. Только графики, цифры.
Ту модель я постарался максимально наложить на реальность. С настройкой обратной связи. Добавил в свой визуальный ряд строку из цифр, пока с трудом соображая, зачем она нужна. Вывел карту-схему своего собственного организма, чтобы наблюдать за изменениями в теле, которые будут происходить под действием газа. А заодно, чтобы суметь их направить в нужное русло или остановить. Создал внутри себя психофизиологические датчики, которые показывали состав воздух. Начал ими управлять. Не сильно пока ещё. Просто тестировал. Не время ещё. Это походило на тот момент из диснеевских мультиков, когда герои поворачивают стрелку барометра, тем самым уменьшая давление в воздухе. В этом и был смысл обратной связи. Не хотелось мне что-то превращаться, как и Исаак, в лося.
Дополнительно создал карту туннелей, по которой меня вели. Не люблю ходить наугад. Модифицировал дыхательную систему, могущую теперь выводить из организма токсины практически мгновенно. Не забыл и про слизистую глаз, через которую в тело проникало не меньше вирусов, чем через царапины, ранки, иглы. Не зная, как укрепить глаза, просто закрыл их защитным полем сродни очкам для ныряния.
Я не знаю, как это всё будет работать в реальности, однако все те приборы, что я нарисовал в подсознании для своего организма, виделись мне очень хорошо. Воображение-то было на высоте с самого детства.
Стало интересно, а что будет, если нарисую крестик прицела, чтобы маячил бы в том месте, куда я направлю оружие, буде таковое в руках у меня появится. Но… Оружия не было. Проверить эту идею я не мог по чисто техническим соображениям.
К этому моменту вдруг стало интересно, что же будет дальше. Захотелось развития событий. Надоело мне просто ждать. И я начал наглеть.
- Эй, конвоир подземелий, мать твою за ногу, - говорю максимально грубым. – Долго нам ещё идти? Задолбался я уже.
- Молчать, животное. – Раздалось сзади.
Эх. Не проймёшь такого. Слишком уж он равнодушный. Привык, видать, за время своей работы ко всякому. Сказал же тоже: животное. Знает ведь, скотина, во ЧТО меня превращать собираются. Глазом не моргнёт. И умолять бесполезно.
Это я отметил уже так, на грани сознания. Сразу же понял, что вижу графики кривых направления своих мыслей. Подивился на них и удивился. Это же в скольких направлениях и на скольких уровнях я могу мыслить одновременно? Чётких три линии я выделил сразу. Отдельные, проскальзывающие мысли, просто смазывались, не всегда успевая фиксироваться.
Интересно, а что они сделают, когда увидят перед собой настоящее животное? Если я начну вести себя, как животное?
Посмотрим.
Туннель упёрся в очередную дверь. Опять бронированную. Эта скользила, вопреки ожиданиям не вбок, а вверх. Хорошая защита, учитывая её толщину. В случае попытки взлома такую просто не поднимешь.
Мы вошли в просторную комнату с высоким потолком. По стенам она была уставлена всевозможным оборудованием и компьютерами. Какими-то механизмами, понять предназначение которых было столь же трудно, как и рассмотреть лицо конвоира под его маской. Возле оборудования суетилось несколько операторов, одетых, что называется, по форме. Один от другого не отличим, будто братья родные. В центре прозрачный куб примерно два на два метра. В него-то меня и втолкнули, пребольно стукнув стволом автомата между лопаток.
Зря он так. Скотина всё-таки этот конвоир. Мог бы и по-человечески попросить. Я же ещё не превратился в животное. Понял бы, сам бы вошёл. А так, только боль дополнительная и злость. К нему злость, и всему миру в частности. С детства не люблю насилия.
Одежду с меня так и не сняли, хотя я и ожидал этого. Дверь в камеру захлопнулась, герметично присасываясь. Операторы забегали пальцами по пультам, я с интересом наблюдал за ними в ожидании, что сейчас меня начнут обдавать струями какого-нибудь газа. Предположительно, газ должен был пойти с потолка. Я посмотрел на него. Потолок тоже был прозрачным, однако трубок к нему никаких не подходило. Оставался пол. А вот в полу зияли многочисленные дырочки. Тут же в голову пришла ассоциация с каким-то фильмом. Я им закричал:
- Эй, вы, козлы с дырочками! Вы там что, уснули, что ли? А ну как кислород кончится?
Не знаю, то ли они отреагировали, то ли так по времени совпало, но в то же время из пола пошёл газ. Зеленоватого цвета, дурно пахнущий. Наконец-то, думаю, запахи Челябинска дали о себе знать. Не иначе. Бяка, в общем, это была. Никогда и ничем подобным в своей жизни я ещё не дышал.
Газ был тяжелее воздуха и постепенно заполнял мою барокамеру. Я плавал в нём, как ёжик в тумане. Не видел даже собственных рук. Но дышалось свободно, вольно.
Когда я начал чувствовать лёгкое головокружение, которое пришло скорее от дезориентации в пространстве, нежели от стороннего химического состава, заработали вентиляторы, всасывая газ обратно в пол. Подуло чистым, свежим ветерком. Если мои фильтры и отсеивали вредные примеси, то от вони они не освобождали, что было вполне естественно. В ней-то никакой опасности для здоровья организма не было. Я с облегчением поглядел наружу, на техников и тут же сообразил, что что-то не так. Они бегали, суетились, давили кнопки с таким видом, будто пытались протолкнуть их сквозь столы до пола. Что-то пошло не так. Я расслышал обрывки фраз-криков:
- …не отключился…
- …невозможно…
- …может… …в одежде…
Тревожные это были голоса. Паникующие, со смесью удивления. Что-то действительно не так. Может быть, мне следовало во время этой процедуры потерять сознание? Наверное.
- Охрана! Разденьте его! – Раздался чей-то властный голос. – Может, у него, что в одежде припрятано.
Дверь в камеру открылась с чмокающим звуком. Охранник, было, двинулся в мою сторону, но я сам вышел ему навстречу, стал раздеваться. Дойдя до трусов, немного помедлил, но и их тоже скинул. Чтобы уж наверняка. Спокойно зашёл обратно, попытавшись захлопнуть за собой дверь. Не получилось.
- Давайте быстрее! – Закричал я операторам. – Холодно же, вашу мать!
Твёрдо решив во что бы то ни стало в этот раз если и не потерять сознания, то хотя бы это изобразить, я стал ждать повторения процедуры.
Дверь закрылась. Через минуту пошёл газ. Я послушно, как и было задумано в теории, улёгся на пол в самой неудобной позе, на которую только был способен, постаравшись одновременно изобразить её естественной. Так и остался лежать. Только мысли в голове тихонько шуршали: расслабиться, не напрягаться, ничем себя не выдать.
Снова открылась дверь тем же самым чмокающим звуком. Судя по шагам, вошли двое, потоптались в опасной близости от моего лица. Так и подмывало одёрнуть руку, когда почувствовал тяжёлый сапог рядом с пальцами рук. Меня схватили, поволокли наружу. Там уложили на какие-то носилки и понесли. Куда – я не видел, глаза открыть побоялся. Только свет проходил по ним от светильников на потолке, когда меня проносили под ними. Я насчитал все пятьдесят. Остановились. Положили меня на пол. Загремели в личине ключи, скрипнула железом дверь. Меня снова схватили за руки-ноги и сняли с носилок. Протащив немного, бросили на пол, оставив лежать. Дверь захлопнулась, и я услышал удаляющиеся шаги.
Всё происходило в диком молчании. Казалось странным, что несунам моим поговорить не о чем друг с другом. А может они немые? А ну как ещё каких частей тела у них не хватает? Потому такие равнодушные ко всему на свете, к страданиям других. Известно, какой части тела нужно лишить настоящего мужика, чтобы он стал равнодушен и обозлён на весь мир. Ничего тут удивительного, если теряется смысл всей его жизни, не успев ни осмыслить себя, ни выполнить свои грандиозные планы по пополнению населения планеты.
Когда шаги стихли, вокруг послышалось лёгкое роптание. Шёпот, переходящий в обычный человеческий говор.
- Ещё один. – Услышал я чей-то мужской голос. – А чего его раздели-то? Постыдились бы хоть.
- Девушки и женщины, - вторил ему следующий, – вы бы хоть для приличия отвернулись. Сейчас очнётся, шмоток ему подкинем.
- Эй! – позвал первый. - Очнись. Эй!
- Я не Эй. – Ответил я ему, открывая глаза. – Шмотки лишние есть? А то эти… Мммм… Женщины отобрали.
Я находился в железной клетке. Был в ней один. С боков были такие же клетки, в которых находились другие люди. Все смотрели на меня.
- Так это бабы?
- Нет. Просто сдаётся мне, что они хоть и не бабы, но причандалов у них точно нет.
- Хм. И откуда такие познания? – Приятный был в общении человек. Видно, что начитанный. С таким всегда приятно поговорить. Спокойно на душе становится.
- Да так. – Сказал я, поднимаясь. – Чисто предположения. Долго рассказывать весь ход мыслей, который меня к этому привёл. Ну, так что там с одеждой-то? Холодно тут.
- А, да. Сейчас. – Он протянул мне свой пиджак. – Только со штанами проблемы. Не думаю, что сейчас кто-то ходит в двоих сразу.
Понятное дело, что свои штаны мне никто не отдаст. Я нацепил пиджак. Посмотрев в сторону женщин, смотрящих на меня с не меньшим интересом, чем мужчины, сказал им:
- Девчонки, вы бы хоть для приличия языки убрали. – Обратился к одному из тех, с кем сидел в так называемом КПЗ. – Эй, ты, дай курточку. На пояс повяжу.
Парень не стал сопротивляться и лезть в известные места. Безропотно стянул куртку, протянул тому, кто дал мне пиджак. Тот в свою очередь отдал её мне. Я повязал её на пояс, прикрыв свой срам, если можно его так назвать. Задница осталась голой, но это меня мало смущало. Не знаю, почему я так нагло себя вёл в этой ситуации. Может быть от того, что знал, что терять мне нечего. Но раньше, в старые временя никогда бы себя так не повёл. А ещё у меня были кое-какие знания и возможности, которых не было у моих свежеиспечённых «приятелей» по несчастью.
- Дамы и господа! – Начал я громко, официальным тоном. – У меня для вас пренеприятнейшее известие. Ревизор не приедет. А, в общем… Дела обстоят так:
Послышавшийся было ропот, я перекрыл своим голосом, приказав заодно молчать.
- Тот газ, который мы вдыхали – он на самом деле каким-то образом изменяет наши организмы, превращая в животных. В каких именно, я не знаю. Может быть всех превратит в лосей. А может быть каждого в своё, специфическое животное. Разум мы постепенно потеряем, разучимся думать, говорить. А потом нас выпустят на волю, на забаву охотникам. Ну, или просто так, для поддержания популяции. Точно не знаю. И поделать с этим мы уже ничего не сможем.
Все тут же загалдели, задавая риторические вопросы, на которые я не знал ответов. Или просто не хотел отвечать. Зачем им теперь это? Сказал только:
- Если кто-то не согласен со своей дальнейшей судьбой, то можете кричать, грызть прутья, рвать на себе волосы или просто плакать. Только знайте, что это не поможет. Мужчины и женщины, которые находятся рядом, вы это… Напоследок можете маненько поспариваться… А я… Я, пожалуй, посплю. – И уже не слыша самого себя, через ор, грохот, визги и плач, проговорил. – Постарайтесь не шуметь.
Расстелил на каменном полу пиджак, затем, не долго думая, скинул куртку. Улёгся на спину, просунув рукав от куртки между ног и прикрывшись им. Уставился, размышляя, в потолок.
Интересно послушать этот животный галдёж. Люди всегда хотели знать правду, всегда требовали только её. И никто никогда не задумывался: а оно им надо? Ну что ж. Жестоко. Ничего не поделаешь. Но им хуже от этого уже не будет, а такие жестокие психологические эксперименты меня всегда забавляли. Вот только никогда не было возможности их проводить в реальности. Не настолько я жесток, чтобы менять представления о жизни у человека.
***
Некоторое время я лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к шуму, создаваемому остальными узниками. Ничего в их криках и словах интересного не было. Лишь страхи, рыдания, причитания. Постепенно это начало меня убаюкивать. Их говор был равносилен равномерному шуму ветра, иногда даже морского прибоя, и засыпать под него было очень даже приятно. На какой-то миг мне даже показалось, что я всё-таки уснул. И вдруг что-то коснулось моей ноги чуть выше колена. Что-то скользкое и вроде даже как противное. Поползло как червь вверх по телу, в сторону ягодиц. Я в ужасе вскочил и закричал во весь голос:
- Ай! Нет! Не надо! Не туда! Только не туда!!!
Моментально оказавшись в углу клетки абсолютно голым - схватить куртку или пиджак я так и не удосужился – я начал рассматривать то, что решило посягнуть на мою плоть. Это оказался какой-то, растительного происхождения, росток. Может быть, это была какая-то лиана, может быть, корень какого-нибудь растения, живой корень. Он извивался по полу, тянувшись откуда-то из коридора. Остановил свой рост строго в центре камеры и начал приподниматься над полом, как бы расти вверх. Встав торчком над полом, возвышаясь над ним на полметра, он начал расти вширь. Быстро набухал этот набалдашник, превратившись в бутон цветка.
Ага, думаю, и слава тебе Господи, что не туда.
Я оглянулся на своих сокамерников. Там уже никого не было. Все камеры были пусты. И когда только успели их всех увести? Неужели я так долго спал? И, в конце концов, что это за чертовщина над полом торчит и меня не боится?
Бутон к этому времени прекратил свой скоростной рост, начал пульсировать и вскоре раскрылся цветком. А вот это уже интереснее. И страшнее. Потому что непонятно.
Посомневавшись, стоит ли это делать, я подошёл ближе, стараясь внимательнее рассмотреть, что это за растение и что там внутри. Снаружи-то он казался цветком подсолнуха, только с красными листьями, более длинными и не такими мягкими. Они не гнулись под собственным весом. А вот изнутри больше походил на чашу. И в этой чаше что-то лежало. Очень знакомое на вид.
Я подошёл вплотную и взглянул на тот предмет.
Ну, нет, думаю, не может этого быть. Затрудняюсь назвать точно модель, но это был пистолет. Чёрный, блестящий, угрожающего, если не сказать отвратительного вида, пистолет. И мне предлагалось взять его. Хм. Тогда ещё я подумал, что тут что-то не так, однако испугался, что чудо сейчас исчезнет, и я останусь без оружия. Я схватил пистолет, тут же начав озираться по сторонам, не видел ли кто, нет ли рядом врагов-конвоиров.
Пистолет приятно холодил ладонь, стараясь тянуть её вниз, к полу. Вокруг стояла полная тишина. Ни скрипа, ни шороха. Только учащённый стук моего сердца доносился из груди. Я начинал замерзать без одежды. Быстро накинув пиджак и повязав на пояс куртку, спрятал во внутренний карман пистолет. От греха подальше, чтобы не засветить его перед вероятными видеокамерами скрытого наблюдения. Стал ждать. Даже не знаю, чего именно. Показалось, что сейчас что-то должно произойти. Тот растительный отросток, что до сих пор лежал на полу, начал истончаться, и постепенно исчез, превратившись в пыль, которая быстро впиталась в камень. Больше ничего не напоминало о его существовании. Лишь тяжесть в кармане пиджака говорила о том, что он всё-таки был.
И вдруг я испугался. По-настоящему испугался. А что же дальше-то делать? А? И этот страх навалился на меня всем своим весом, многотонной плитой. Влился в уши равномерным шумом, заполонил, как слёзы, глаза. Ударил по груди, утягивая куда-то внутрь себя, утягивая меня самого далеко от этого места, размазывая по пространству. Это было пробуждение. Это был сон.
Я отчётливо осознал, что лежу на полу, всё так же прикрыв свой срам рукавом пиджака. Вокруг шумят люди, так и не смирившиеся со своей тяжёлой участью. Только одно меня слегка смущало. В правой руке что-то было. Что-то твёрдое и холодное.
Оно ведь, знаете, как бывает после пробуждения? Особенно если только что снился какой-нибудь яркий сон. Скажем, если только что ели вы какие-нибудь вкусности, сродни торту или каким другим вашим любимым продуктам. Ещё некоторое время остаётся послевкусие во рту, которое быстро исчезает. Но просыпаешься-то с твёрдой уверенностью, что только что что-то съел. А особенно это действенно после непродолжительной голодовки или после продолжительного воздержания от сладкого. Особенно обидно такое пробуждение в тот момент, когда только что нагрёб во сне полные карманы денег. И по пробуждении ещё минуту сомневаешься, сон ли это был или реальность и всё ждёшь, что деньги в кармане всё-таки есть. И уж на что реальными бывают эротические сны, заканчивающиеся поллюциями! Но тут важен сам факт, что в тот самый момент побудки вы ещё чувствуете присутствие того вожделенного предмета, что только что достался вам во сне.
Вот и у меня так же. Рука всё ещё сжимала пистолет, который мне приснился. Только пистолет не собирался исчезать. Был настолько же реальным, как и твёрдый пол, как шум от галдящих людей, которые были доведены отчаянием и безысходностью до истерики.
Я открыл глаза, быстро, чтобы никто не заметил, спрятал пистолет опять во внутренний карман пиджака, и оделся. Повязал куртку. Поднявшись, осмотрелся. В глазах всё ещё плыло от короткого сна. В голове слегка шумело. Шумело не от звуков снаружи, а просто какая-то тяжесть присутствовала. На миг показалось, что и это сон. Такое чувство возникает, когда ночью приходишь в туалет по маленькому делу и сомневаешься, спишь ли ты или нет. И потом сомневаешься, когда снова ложишься в кровать. И утром ещё сомневаешься, ходил ли в туалет. Чтобы больше не сомневаться, я присел и с силой ударил кулаком по полу, разбив костяшки и содрав кожу. Боль отрезвила меня и дала понять, что я всё-таки не сплю. Во сне боль совершенно другая. Там она на границе сознания. А в реальности - острая и не оставляющая возможностей для сомнения, оставляющая лишь желание, жажду сна, надежду, что это исправиться. Слабую надежду. Я не спал.
Крики оборвались резко.
- Смотрите, смотрите! – Раздался сдавленный женский шёпот, полный ужаса. – Он уже превращается…
Я обратил внимание на окружающих. Они начали покрываться шерстью. Кто-то чуть быстрее, кто-то медленнее. Вытягивались морды, перемещались на макушку уши. У кого-то постепенно на голове вырастали рога. Появлялись хвосты. На моём соседе начала рваться одежда. Он с удивлением осматривал свои руки-лапы, которые покрылись густой бурой шерстью. Пальцы быстро укорачивались, ногти на них превращались в длинные пятисантиметровые когти. Мужчина превращался в медведя. Поняв, что становится животным, он заревел. Другие превращались кто в кого. Одна женщина становилась лисицей. Она ещё не начала уменьшаться в размерах, но хвостик, что отрос сзади, был прекрасен. Женщине он шёл так же хорошо, как и свадебное платье невесте. Те двое ребят превратились почему-то в зайцев. Весьма крупных зайцев. Превратились достаточно быстро. Я даже не успел понаблюдать за процессом. Другой мужчина, в отдалении от меня, стал волком. Где-то на границе появился то ли барсук, то ли бобёр. Точно не берусь судить. Далеко он был. Вторая женщина стала лосихой. Весьма крупной и грациозной. Вот и будет подружка Исааку. Тоже неплохо.
Все животные, получившиеся из людей принадлежали к Российскому ареалу. Думаю, что к тем, кто водится в регионе Южного Урала. Никакой экзотики, никаких крокодилов и слонов.
Процесс превращения занял, даст-то Бог, с полчаса. Все животные ходили по своим клеткам, выли, ревели, издавали какие-то непонятные звуки. Я попытался заговорить с медведем:
- Ну, как ты себя чувствуешь-то? – Спросил я его.
Медведь в ответ с рёвом кинулся на клетку. Совсем разум потерял. Что-то слишком быстро. Исаак говорил, что это медленный процесс. Может всё дело в самой натуре человека? В силе его разума?
Егей, сказал я себе, ну а со мной-то что? Я ещё не превращаюсь? Оглядев себя, ничего необычного я не обнаружил. Вроде бы всё в порядке. Степень волосатости ни коим образом не изменилась, ничего лишнего не выросло, ничего не отпало. Память не потерялась, как говорил Исаак. Я не забывал себя и своё прошлое. Помнил точно, как меня зовут, мог назвать основные памятные даты в своей жизни.
Тогда вспомнил про свои дополнительные психоприборы, которые создал ещё по пути в газовую камеру. Проверил работу фильтров, проверил все системы организма. Все органы работали в нормальном режиме. Никаких внутренних изменений приборы не отметили, тревога не срабатывала. Параметры организма оставались стабильными. Я оставался человеком, вопреки силе науки этих адских подземных учёных. Ну что ж, пусть теперь помучаются они со мной. Я злорадно заулыбался, коснувшись рукой пистолета.
Постояв некоторое время и наблюдая за беснующимися в клетках животными, я уселся на пол. Больше о своём оголении я не заботился, поэтому куртку просто бросил под себя. Проветривался потихоньку. А животные бесились. Кидались на прутья, рвали в клочья свою одежду. Я с интересом следил за ними. Медведь ходил вдоль прутьев взад-вперёд, с ненавистью поглядывая на меня и пытаясь дотянуться лапой. У него ничего не выходило, и тогда он начинал грызть прутья. Грыз их до тех пор, пока не сломал себе зуб. Тогда он взревел и с обиженным видом отошёл на середину клетки.
Минут через десять я откровенно заскучал. Поковырявшись в носу и ничего там не найдя, я начал с очень внимательным видом изучать свои пальцы. Больше всего меня заинтересовали ногти. Я стал их грызть. Знаю, что это очень противное зрелище, но кому сейчас за мной наблюдать? Разве что тем похитителям через глазки видеокамер. Если они, конечно, есть. Ногти были мягкие и с лёгкостью поддавались моим зубам. Когда на одном из пальцев я откусил ноготь вместе с куском мяса, то понял, что пора бы и остановиться. Руки от лица сразу же убрал. Однако вредная привычка таковой и осталась. Уже через пять минут, забыв про боль, я снова с усердием грыз ноготь. И снова, отрывая его, оторвал с небольшим кусочком мяса. Пошла кровь. Ох и больно же было от этого! Покурить бы, да где ж теперь возьмёшь эти сигареты?
- Блин! – проговорил я тихо. – Блин. Блин!!! Да что же это такое?
Положив голову на колено, я решил просто сидеть так и ждать, когда кто-нибудь за мной придёт.
***
Дверь с визгом отворилась. Я даже не услышал приближающихся шагов и поворота ключа. Уснул, что ли? Резко вскочив, попытался усмирить бешено колотящееся сердце. Испугался я, признаться честно. Уж очень всё как-то неожиданно получилось.
За мной пришли пятеро. Все, как и всегда, при автоматах, в защитных костюмах с зеркальными масками, закрывающими лицо. Боятся они меня, что ли? Сюда привёл один, отсюда ведут аж пятеро.
- Вставай, пошли. – Велел один из них.
Я послушно поднялся, ощутив приятный удар по боку тем местом пиджака, в котором находился пистолет.
- Только оденусь. – Говорю, поднимая с пола куртку и снова используя её в качестве набедренной повязки. Подвязавшись и переминаясь с ноги на ногу, спросил: - Ну и куда теперь?
В ответ раздалось молчание. Думаю, что их оружие смотрело на меня с меньшим равнодушием, чем они сами, хотя глаз их я и не видел. Мы все пошли по коридору, по которому я уже проделал однажды путь сюда, только на носилках. Они меня окружили, двое пошли сзади, двое спереди и один чуть дальше впереди. Открывал двери.
В какой-то момент процессия свернула в боковой проход. Снова дверь из стали трёхметровой толщины. За ней оказалась небольшая комната. В ней мы остановились, ожидая, пока дверь закроется. Включились какие-то системы опрыскивания. Я моментально промок. Наверное, какая-нибудь дезинфекция. Когда закончился этот импровизированный душ, из пола и стен подул горячий ветер, моментально испаряя всю влагу. Только после этого конвоир, шедший впереди, открыл следующую дверь, за которой оказалась комната больших размеров.
В дальнем её конце находился широкий стол с несколькими плоскими мониторами, за которым сидел обычный человек. Приятно всё-таки увидеть хотя бы одно человеческое лицо в этом подземелье зеркальных масок. Не считая стола и человека, в комнате больше ничего не было. Это прямо издевательство какое-то над пустым пространством. Или над самим человеком. Это же какая должна быть психика, чтобы постоянно самого себя давить огромными размерами помещения? Регулярно себе напоминать, насколько же ты всё-таки мал по сравнению с окружающим миром. Трудно такое представить. Хотя, учитывая всё увиденное мною тут, это вполне естественно.
- Оставьте нас. – Послышался шелестящий голос со всех сторон, отразился от стен и эхом ушёл ввысь.
Я взглянул на потолок и не увидел его. Он терялся где-то далеко в темноте. Глубоковато забрались, тить вашу мать, думаю. Так просто не выберешься.
Конвоиры отступили и скрылись за дверью. Когда она встала на место, человек позвал меня.
- Подойди к столу. – Приказал он. – Нам есть о чём поговорить.
Голос этого человека, хотя и был мягкий, но не оставлял никаких сомнений в приказе. Ноги сами понесли меня в нужную сторону. Я подошёл.
В лучах, исходивших от мониторов, наложенных на тусклое освещение, вид его был самый что ни на есть впечатляющий. Синее лицо, практически нет волос, оттопыренные уши похожи на что-то из ряда фантастики. Виси эти уши в виде пылевых туманностей в космосе – было бы очень красиво. Глаза сверкали и похоже было, что они слезились.
Он наклонил к столу монитор, чтобы лучше меня видеть. Осмотрел внимательно с головы до ног, сказал тихо:
- Садись.
Я так и не заметил, как сзади меня оказалось мягкое кресло. Уселся в него, закинув ногу на ногу.
- Что Вы хотели мне сказать? – На душе почему-то было спокойно. Не чувствовал я опасности в этот момент. Скорее, некоторую раскованность. Хотелось говорить, спрашивать, отвечать на вопросы.
- Меня зовут Валентин. – Представился он. – Валентин Николаевич.
- Очень приятно. Максим. – Подумав немного, стоит ли, я решил назвать и своё отчество. – Максим Валерьевич.
- Что ж, Максим. Может быть, ты мне объяснишь, почему ты сейчас сидишь здесь, а не находишься вместе со всеми?
- А у Вас разве с этим какие-то проблемы?
- Честно? – Валентин наклонился в мою сторону. – Никаких проблем. Всё идёт по заданной программе.
- Какой программе? Зачем вы людей в животных превращаете? – Мне было слегка противно с ним разговаривать. Какая-то смесь отвращения с презрением.
- Мы не превращаем.
- А кто же тогда? Уж не я ли?
- Ты. – Он откинулся на спинку своего кресла, с удовольствием наблюдая за моей реакцией.
А вот это уже номер. Такого поворота событий я уж никак не ожидал. Либо он врёт, либо я ничего не понимаю. В этот момент я ничего не понимал. А отсюда простейший вывод: он не врёт.
- И как же это я мог превратить людей в животных? – Спросил я с ехидцей в голосе.
- Если бы я знал – ты мне не понадобился бы. Может, расскажешь сам?
«Как? Как? КАК???»: вертелось в моей голове. «Что здесь происходит?»
Я был в лёгкой растерянности. Ну не могу я принять такую истину и всё тут.
- А как же газ? Разве не он заставил их стать… Такими… - Последнее слово мне далось с трудом.
- Дорогой Максим. – Заговорил Валентин Николаевич. – Неужели ты мог подумать, что в природе возможен такой газ? Никто и никогда не пытался его создать, ибо это невозможно. НЕ-ВОЗ-МОЖ-НО!!!
- А зачем же он тогда нужен? И что это за лось Исаак? Его Вы как мне объясните?
- Лось? Ха-ха-ха! А ты видел этого лося?
Я на секунду задумался.
- Хм. Нет. Не видел.
- То-то и оно, что нет. Там был человек, который с тобой и разговаривал.
- А как же… Не понимаю. Но… - Я окончательно запутался.
- Ты так и не понял? – Он теперь откровенно веселился. – Правильно говорят, что люди не верят в чудеса.
- А вы разве не люди.
- Люди мы. Люди. Это я так, образно говорю.
- Тогда почему… - Вопрос так и остался у меня в горле невысказанным. Мысли спутались. Я замолчал, глядя прямо в глаза своему собеседнику.
- Странный ты, Максим…
- Не Вы первый мне об этом говорите!
- И всё же. Правильно мне сказали, что у тебя не хватает уверенности в собственных силах. И в то же время ты свято веришь в них…
- Кто Вам об этом сказал?
- А ты ещё не догадываешься?
Я задумался. Кто бы мог обо мне рассказать им? Я же впервые сюда приехал. Да и нет среди моих знакомых тех, кто мог бы сделать подобные выводы.
- Не догадываюсь. Курить есть? – Решился я наконец-то спросить.
Валентин Николаевич протянул мне пачку красного Веста и зажигалку. Я с удовольствием закурил, успокаивая себя внутри. То ли он откровенно издевался надо мной, не говоря ничего стоящего, то ли, опять же, я чего-то не понимал в сложившейся ситуации. А я ничего не понимал. Сказал ему с чувством:
- Хватит издеваться. Объясняйте всё, как есть. Зачем я здесь, для чего вы превращаете людей в животных, почему я не стал таким же?
- Вот и сейчас… Удивляюсь я твоему спокойствию.
- А Вы представляете, что произойдёт, если я это спокойствие потеряю? Так что расскажите уж.
- Ну ладно, ладно. Не кипятись. Я и так всё рассказал бы.
- Я весь – внимание.
Хотелось мне уже, наконец, хоть какой-нибудь определённости.
- Сразу оговорюсь. – Начал Валентин Николаевич. - За людей не переживай. Не велика потеря для общества и большая выгода дикой природе. Ты, можно сказать, помогаешь своей планете сохраниться.
- Что значит: не велика потеря?
- А то и значит. Люди эти для общества совершенно не нужны. Ни женщины, ни мужчины. Одни из них просто бандиты, другие – посредственные потребители. Безмозглые, от которых окружающим лишь одни неприятности. Скажем, те двое, с которыми тебя посадили в одну камеру. Они промышляют по ночам разбоем на улицах города.
- С этим я согласен. Сам не люблю таких. Поубивал бы, будь у меня такая возможность.
- Зачем же убивать, когда можно превратить в животных? А взять хотя бы женщин? Думаешь, такие уж хорошие из них получились супруги и матери? Может быть, они и приятны в общении на улице, на работе, но дома они – настоящие демоницы. Тиранки кухонного дела. Детей не воспитывают совершенно. А ведь из них потом от такого воспитания как раз бандиты и вырастают.
- Да? А кто же теперь детей будет воспитывать?
- Отцы. Они лучше справятся. Уж теперь-то они обратят внимание на детей.
- Понятно. Ну, а с остальными что?
- Всё то же самое. Люди, совершенно не нужные в том своём состоянии ни обществу, ни планете.
- А их, часом, не будут искать?
- Нет. Семьи, из которых они исчезли, стали по-своему счастливы. Их родные и близкие давно ждали и в тайне надеялись на их исчезновение.
Мне стало противно его слушать. Какое право он имеет решать за людей, кто нужен, а кто не нужен? Почему именно он решает, кому продолжать жить, а кому исчезнуть? Не его это дело. Эту мысль я и высказал:
- Да какое право Вы имеете за кого-то решать?
- Подожди. Ты не дослушал ещё. Люди – это не так важно. А вот буквально вчера к нам пришло сообщение, что в Челябинск приезжает человек с не совсем обычными свойствами. Человек, который многое умеет. К документу была прикреплена твоя фотография. Было дано твоё точное описание.
- Ну и что? Приехал я, а что дальше-то?
- Дальше? – Он заулыбался. – Оставалось набрать полную маршрутку нужных людей. Ты ведь заметил на остановке, когда к ней кто-то подходил, пытался открыть дверь, но одёргивал руку?
Я вспомнил. Да, было что-то такое. Несколько человек, уже готовых войти в транспорт, вдруг разворачивались и уходили.
- Так вот. Людей специально набирали именно в эту маршрутку. Именно таких, которых будет не жалко. Когда же тебя привезли сюда, то создали видимость, что всё это серьёзно и по-настоящему. Разыграли тебя с лосём. Всё для того, чтобы ты поверил, что сейчас все начнут превращаться в зверей. Я, признаться честно, слегка беспокоился, что и ты превратишь себя в животное, но всё обошлось.
- Но как это работает?
- Ты поверил. Ты и правда поверил, хотя это было трудно. И более того, ты сам спровоцировал превращение, своими словами заставив тех людей вести себя, как животные.
Как же, помню. Как они начали беситься. Чисто звери в клетках. Так я их и представлял себе, когда лежал с закрытыми глазами. Рисовал в воображении не людей, а зоопарк. Как и на деревенских дискотеках, на которые я любил одно время ходить. Мои сверстники ходили туда, чтобы пить спиртные напитки, танцевать или просто подраться. Я же приходил посмотреть на этот зверинец. Мне быстро надоедало, и я быстро уходил. Их-то я с удовольствием превратил бы в зверей.
Вот сейчас я осознал, поверил, что это сделал я. Улыбнулся про себя. Значит всё-таки это всё возможно.
Много интересных мыслей проносилось в моей голове. Обо многом я успел подумать, иногда даже о пошлом, или мне самому противном. Отпали многие вопросы, которые хотелось задать. Захотелось просто слушать дальше, с подробностями.
- Мне только одно непонятно. – Проговорил Валентин Николаевич. – Почему ты до сих пор спокоен? Мы тут уже давно экспериментируем над психикой людей, но никто и никогда не мог держать себя в руках так долго, как ты. Они начинали… Как бы это сказать получше и попонятнее? Начинали нервничать, что ли. Это было видно по их поведению, по задаваемым вопросам. Ты же остаёшься исключительно спокоен. Почему?
Интересно, куда он клонит? Чего пытается теперь-то от меня добиться?
- А чего нервничать? – Говорю. – Зачем? Я просто не вижу в этом смысла. Мне наоборот интересно. Тут я чувствую себя как дома. Хозяином положения себя чувствую. Напротив сидит умный, образованный человек, с которым приятно беседовать на отвлечённые темы. Вы ведь не пытаетесь мне что-то доказать, в чём-то меня убедить. Вы даже свободы лишить меня не можете, пока я её не требую. В данном конкретном случае, именно в этот момент времени она мне просто не нужна. Да и что может заставить меня нервничать? Люди с автоматами? Их непонятные костюмы? Насмотрелся уже. Не впечатляет. Или Вы хотите что-то со мной сделать более ужасное, чем уже случилось?
- Нет. Не хотим. – Валентина Николаевича смутила выпаленная мною тирада. – А что ужасное-то случилось? По-моему ещё ничего. Всё с тобой в порядке. Вреда тебе не причинили.
- Всё в порядке?!! А двадцать шесть лет назад? Что может быть ужаснее для меня, чем моё рождение в этот мир?
Господи, думаю, что я здесь делаю? Да и уместно ли упоминание Господа в данной ситуации? И вообще, при чём тут он, если за всем этим стоят люди? В конце-то концов!
Честно говоря, всё то, что мне сказал за время нашего разговора Валентин Николаевич, меня ни коим образом не впечатлило. Информация была обрывочной и абсолютно ненужной с моей точки зрения. То ли он лил воду, то ли тянул время неизвестно для чего. А время – оно ведь не резиновое! Нет бы, сразу сказать всё, как есть, разложить по полочкам, объяснить свои цели и желания. А говорит какую-то ерунду.
Я сконцентрировал всё своё внимание на том месте головы, где вроде как должен был присутствовать третий глаз. Лоб отозвался знакомой болью. Знакомой потому, что я такую уже чувствовал когда-то. Тогда я серьёзно болел. Был насморк, сильно заложен нос. И когда я пытался, шмыгая им, поужинать, то всё отдавалось в какие-то пазухи, что спрятаны как раз в районе лба. О чём-то подобном мне рассказывал один мой знакомый. Говорил, что ему в нос заталкивали толстую иглу от шприца, пробивали ей там какую-то перегородку и этим самым шприцем накачивали в голову воду. Вроде как что-то промывали. Точно не помню. А он тогда чувствовал, как растёт давление как раз в районе лба, над бровями. Казалось ему, что голова вот-вот лопнет. Может быть, именно из-за этой модели я и чувствовал что-то подобное. Впечатлительный я очень. И вот, помня ту боль, которая была более чем невыносимой, я сумел её воссоздать. Только теперь это была боль от работы мысли, перегрузки мозгов. Я направил всё своё внимание этой точкой на Валентина Николаевича, пытаясь понять его мысли. Даже не прочитать, потому что это невозможно, а просто почувствовать, понять.
И тогда я понял, что он врёт мне. Это было даже не знание, а просто какое-то неудобство от тех слов, которые он мне говорил. Не устраивало меня это. Ох, как не устраивало.
- Валентин Николаевич, - говорю, - может быть, Вы всё-таки перестанете мне врать и расскажете всё, как есть, от начала и до конца?
- Не понимаю тебя, Максим. – Я, по-видимому, не переставал его удивлять. – Мне казалось, что я тебе всё рассказал.
- Ни черта подобного! – Каждое его слово начало выводить меня из себя. Я терял спокойствие. – Или Вы мне рассказываете всё, как есть, а потом отпускаете, или…
- Что «или»? – Ну, вот. Опять он льёт воду. Не хочет говорить. – Я и так тебе рассказываю всё.
- А вот то!!!
Я впервые в жизни потерял контроль над собой. Вскочил, заорал на него:
- Мы уже битый час разговариваем! Я битый час пытаю Вас вопросами, а Вы отвечаете мне ответами, которые подойдут под любой вопрос. Под любой! Неужели Вы могли подумать, что я сам не умею так разговаривать? Неужели Вы подумали, что я не почувствовал, что вы что-то скрываете от меня, не договариваете. Вы и представить себе не можете, КАК мне надоело это всё! Когда каждый говорит лишь то, что ему выгодно сказать, не договаривая всего и до конца. И не в этой ситуации дело, а во всей моей жизни! – В этот момент на мои глаза навернулись слёзы. Я вспомнил, как обманывали меня мои друзья, подруги. Даже работодатели, которые, говоря что-то, хитро улыбались, а потом оказывалось, что они меня прокатили на деньги. И ведь каждый из них хотел, чтобы я говорил им всю правду! Как же мне это всё надоело!!!
- Максим… - Валентин Николаевич попытался успокоить меня.
- Что, Максим? Всю жизнь Максим!!! – Перейдя на полушёпот, я проговорил: - Как же мне это всё надоело…
Я резко приблизился к нему. Валентин Николаевич поднял на меня глаза. Он ещё ни о чём не догадался. Я быстро засунул руку во внутренний карман, нащупал там пистолет. Вытащив его, прицелился в голову Валентина Николаевича. Проговорил снова:
- Надоело…
И нажал на спуск.
***
Сухой выстрел, ни чем не поглощённый, громом прозвучал в пустой комнате. Валентин Николаевич дёрнулся, откинув продырявленную голову, и завалился назад.
- Вот и поговорили. – Сказал я и спокойно, стараясь не паниковать и успокоить дрожь в подкашивающихся коленях, я обошёл стол.
Положив на него пистолет, принялся раздевать Валентина Николаевича. Брюки, пиджак, рубашку, ботинки. Костюм был для меня слегка великоват и непривычен. Я всё больше как-то джинсовой одежде доверяю по жизни. Трусы и майку снимать не стал. Побрезговал.
Одевшись, я попытался отодвинуть покойного подальше к стене. В этот момент он шевельнулся. Не знаю, что это было. То ли остаточные рефлексы, блуждающие в мозгу, то ли ещё что, но я не выдержал. С криками:
- Тить твою мать!!!
Схватил пистолет и сделал повторный выстрел в голову. Тело дёрнулось. Я подошёл и пнул его ногой под рёбра.
- У, сволочь какая! – Говорю. – Ишь ты, мозги не задеты, оказывается. Тоже мне, яйцеголовый.
Наконец, отодвинув к стене тело, я поднял кресло и уселся в него. Первым делом посмотрел на мониторы. Поднял тот, что был наклонён к столу. На всех трёх висел рабочий стол винды. Правый монитор показывал несколько картинок с камер видеонаблюдения, на левом были открыты какие-то таблицы, разбираться в которых у меня не было ни времени, ни желания. А вот центральный… Центральный – это да. Это прямо нечто какое-то. На нём было открыто моё досье. Я взял мышку и начал его листать.
Год рождения. Имя, фамилия и отчество. Даже мои клички и ники, которые я использовал в интернете. И откуда только это всё у них взялось? Неужели всё это – контора ФСБ?
Я листал досье, вспоминая годы своей учёбы, службы в армии. Было в нём несколько белых пятен. Скажем годы две тысячи первый и две тысячи второй вообще не были описаны, хотя даты стояли. Потеряли они меня тогда, что ли? Не знаю. Всё может быть. Да и жизнь у меня тогда была такая странная и необычная, что могло произойти всё, что угодно.
Особенно меня заинтересовала ссылка на личную жизнь. Вполне естественно, что я её открыл. Вот тогда-то я и начал по-настоящему удивляться. О моей личной жизни они были осведомлены гораздо больше, чем я. Я ткнул курсором в строку «Первая любовь». Интересно, что же они считают моей первой любовью?
«Алексеева Клара Николаевна. Год рождения – одна тысяча девятьсот восемьдесят первый. Познакомились в первом классе. Некоторое время встречались. Максим так и не решился признаться ей в любви.
В настоящий момент Клара проживает в западной Германии. Город …»
Дальше я читать не стал. Где она живёт, мне было абсолютно неинтересно. Однако странно, что уже тогда за мной следили. В те далёкие времена я был крайне мал и ничем особенным среди сверстников не выделялся. Да и та одноклассница – Кларка – только сейчас её вспомнил. Помню ещё, оказывается, своё милое, невинное, советское детство. Помню, как с заговорщицким видом спрашивал у одноклассника, кого он любит. А он отвечал, что никого. Я же выкладывал ему правду. Потом надо мной все смеялись. И всё из-за Кларки. А потом она куда-то уехала. Я даже не скучал и не тосковал. Уж очень коротким было наше с ней знакомство. Теперь-то я понимаю, что это была всего лишь первая девочка в моей жизни, которая мне понравилась. Тем более, что в первом классе я увидел её первый раз. С остальными-то был знаком по детскому саду.
Всё-таки очень странно, откуда у них столько информации обо мне. Ведь читать многое из того, что было написано в досье, мне было очень и очень стыдно. Даже про мой первый сексуальный опыт и мои детские сексуальные эксперименты. Никогда бы не подумал, что это так выглядит со стороны. В то время не подумал. Мне стало противно дальше читать, и я закрыл досье.
Под ним висело очень интересное, на мой взгляд, письмо. Адресовано было Валентину Николаевичу, с пометкой «лично».
«Совершенно секретно.
Четвёртого августа в Челябинск, в восемь утра по местному времени, прибывает фирменный поезд из Москвы. Протестировать пассажира Пастухова Максима Валерьевича в секретной лаборатории. Есть серьёзное подозрение на наличие скрытых паранормальных способностей.»
Письмо было коротким и ничего стоящего мне не сказало, хотя наличие скрытых во мне возможностей рисовало приятную перспективу. Я всегда мечтал стать каким-нибудь особенным. Чем-нибудь выделяться среди остальных людей.
А вот подпись рассказала мне о многом.
«Вхластан».
Это меня поразило до глубины души. Я и думать забыл о том эпизоде. Всё так обернулось, что я посчитал то происшествие сном. Не принимал его в серьёз. А тут оказывается, что всё было реальным.
Значит, думаю, Вхластан всё-таки существует. Приятно, чёрт побери, когда твои сказочные сны оказываются реальностью. Я уже грешным делом начал было сомневаться в наличии постороннего разума как на планете, так и в обозримом космосе. Это становится всё интереснее.
Я закрыл письмо. Под ним было открыто ещё одно окошко. Там был изображён план какого-то помещения с мигающей красной точкой у одной из стен. Присмотревшись, я понял, что это план того самого помещения, в котором я нахожусь. А красная точка как раз в том самом месте у стола, где сижу я.
Решив проверить, насколько эта карта интерактивна, я поднялся с кресла и, не отрывая взгляд от монитора, отошёл от стола. Красная точка на плане переместилась в то же самое место, где оказался я. Там была и ещё одна точка. Она слабо мерцала серым цветом в том месте, где лежал ныне покойный Валентин Николаевич. Я вернулся к компьютеру, начал изучать эту программу подробнее.
Кнопка «Поиск человека» вывела мне небольшой списочек в правой части экрана.
Имя, фамилия, отчество, год рождения, предполагаемое место нахождения.
Вторая часть списка проходила под названием «Глобальный поиск».
Я стал экспериментировать. Ввёл только свои имя и фамилию. Поисковая система тут же мне выдала список всех, найденных ею Пастуховых Максимов. Внизу висели общие данные:
«Количество найденных людей: 1428»
Расширив критерии поиска, я ввёл ещё и отчество. Список людей сразу же сократился до 38 человек. Много. Тогда я ввёл год рождения. Тысяча девятьсот восемьдесят второй.
В этот раз в списке остался только один человек. Я щёлкнул по нему. Экран мигнул, обновляясь, и выдал мне ту же самую картину, что была до этого.
Интересно, думаю, а что если поискать другого человека? Скажем, мою сестру.
Я ввёл данные:
«Пастухова Кристина Валерьевна.
Год рождения: тысяча девятьсот восемьдесят третий.»
Таких девушек нашлось три.
Тогда в строке «предполагаемое место нахождения» я ввёл «Москва». Список сократился до одного имени. Щёлкнув на него, я увидел новый план помещения, отличный от предыдущего. Какая-то маленькая комнатка. В центре мерцает зелёная точка. Машинально покрутив колёсико мышки я увидел, что план можно приближать и удалять. При удалении из-за границ экрана показывались другие помещения. Потом проявилось всё здание, за ним улица, город. Насмотревшись на схематический план Москвы, я вернул карту в исходное состояние, к той комнате. Зеленый огонёк слабо колебался по ней. Видать, объект наблюдения слегка перемещался.
Ткнув в «Параметры», я выбрал там «Визуализация». Исключительно рефлекторно выбрал. Как-то неудобно было смотреть на схематическое изображение. Тем более, что в своё время я много работал в мощных редакторах трёхмерной компьютерной графики и анимации. Эта программа была чем-то похожим.
Картинка визуализировалась практически мгновенно. На экране появилась моя сестра. По-видимому, для удобства было программно рассчитано, что при визуализации виртуальная камера будет смотреть под некоторым углом к горизонтали. Кристину я увидел не сверху, а, как бы, чуть со стороны. Она в этот момент принимала душ.
Еге, подумал я, неплохая программка. Если бы это была не моя сестра, с которой провёл всю свою молодость, то с удовольствием посмотрел бы на бесплатную эротику. Но Кристи, хоть и красивая была девчонка, но никаких пошлых мыслей или желаний во мне не вызывала. Наоборот, захотелось перестать подглядывать. Не хочу быть подлым хотя бы по отношению к своим родственникам.
Я резко крутанул колёсико мышки, и виртуальная камера вынеслась на улицу, показывая мне кусок Москвы. Визуализация происходила мгновенно, не дёргаясь, как будто это действительно была видеокамера.
Постучав по клавишам, я вернулся к себе, вывел на монитор план своей комнаты. Пора было уже изучить и само подземелье, где я находился. Я искал выход на поверхность. Ох, и коридоров же здесь было! И под такими углами они изгибались, такими червями выглядели, что я понял: пока меня вели по ним и я пытался нарисовать их в голове, моё воображение просто пасовало, считая, что уж такие-то вещи вовсе невозможны. Но вот оно всё перед моими глазами: План, схема, трёхмерная модель подземелий. Всё это было так просто вывести. Младенец бы справился.
А выхода всё не было.
Думал над этой проблемой я не долго. Порешил для себя, что раз уж система поиска настолько мощная, то не может она ограничиться таким малым набором функций. Можно попытаться ей командовать. Вот только поймёт ли она мои неясные просьбы и приказы? Я напечатал:
«Показать выходы на поверхность».
На плане услужливо вспыхнули стрелочки. И мне повезло. Одна стрелочка упиралась прямо в стену того помещения, в котором я находился. Не раздумывая уже, я её выделил и написал команду: «Открыть». Сзади меня буквально рухнула часть стены, открыв ярко освещённую нишу, в которой услужливо дожидался лифт.
- Ну что ж. – Проговорил я. – Спасибо этому дому, а мы пойдём к другому.
Напоследок я обыскал ящики стола. Нашёл в одном из них ещё один пистолет, похожий на беретту. Спрятал его за пояс. Нашлись и кое-какие деньги. Тысяч пятнадцать рублей. Ещё были деньги в кошельке Валентина Николаевича, который лежал в кармане его пиджака, но их я не посчитал. Лень было. Распотрошив все ящики, я достал из них бумаги. Разбил мониторы, разломал клавиатуру. Вскрыл системный блок, что стоял под столом. Буквально выдрал его с корнем оттуда. За системником тянулись многочисленные провода. На него я свалил все бумаги и поджёг их.
Только после этого направился к выходу.
Сладкий запах приближающейся свободы заставил учащённо биться сердце.
***
Лифт вынес меня на поверхность в центре какого-то пустыря. Может быть, это было какое-нибудь поле. Точно судить не берусь. На улице была ночь. Только яркие звёзды светили с неба, потеряв подружку-Луну где-то за горизонтом. В этот момент я чувствовал себя, как та селёдка, вырвавшаяся из банки, и с криками «Швабода! Швабода!» летающая под потолком вокруг люстры. Я и сам был бы не прочь сейчас так полетать с такими же криками. Хотелось упасть на землю, целовать её только лишь за то, что могу по ней ходить, ходить под открытым небом, не боясь преград на пути. Возможно, этот момент и не был самым счастливым в моей жизни, но то, что он являлся одним из них – уж это-то точно.
На горизонте светилось алое зарево. Не остатки заката, на них это было не похоже, а отражения в небе огней города. Так светится смог, отражая фары машин, уличные фонари. Ни с чем его не спутаешь. А как было бы хорошо выйти сразу в городе, чтобы не тащиться так далеко по незнакомой местности! Нет, сказал я себе, ты что же это думал? Что в сказку попал, что ли? Ничего подобного. До города ещё дойти надо. А там будет проще разобраться в ситуации. Тем более что денег теперь у меня больше, чем было, когда я приехал.
С тайной надеждой, что это всё-таки Челябинск, а не какой-нибудь другой город, я отправился прямиком через поле в его сторону.
Наверное, это был какой-то аварийный выход для срочной эвакуации. Ну не станет уважающий себя человек делать себе прямой выход наружу в такой глуши. Не станет. Хотя, может быть, у Валентина Николаевича тут и стояла неподалёку машина, но, не зная точных её координат, найти её у меня не было ни единого шанса. Скорее всего, тут какая-нибудь, хорошо замаскированная подземная стоянка есть поблизости.
Я шёл по полю, путаясь ногами в высокой траве. Запинался об какие-то кочки, коряги. Хотелось бежать, но сил на это не было. Слишком давно я не ел. Только сейчас это осознал. Всё ж таки почти сутки проторчал под землёй. А бегать я на самом деле люблю. Особенно по ночам. Тогда не замечаешь расстояний. И бежится легко и свободно. Кажется, что скорость твоя гораздо выше, чем есть на самом деле. Может быть попробовать? И я побежал.
Поднимая высоко ноги, я не замечал травы, я помчался в сторону огней. Через некоторое время приноровился мгновенно ориентировать ступни под неровности почвы. Очень не хотелось упасть со сломанной или вывихнутой ногой.
Глаза постепенно привыкали к темноте. Я начал различать то, что творится под ногами. Еле успел перескочить небольшую ямку. Всё бежал и бежал, не замечая усталости, забыв про голод. Это мне напомнило немного армию. Когда там я проходил курс молодого бойца, то умудрился так сильно сбить ноги, что уже и ходить-то не мог. А нужно было бежать. И вот незадача. Чтобы остановиться, присесть и отдохнуть на травке, мне тогда нужно было догнать сержанта. И тогда пришлось забыть про боль и догонять. А после того сеанса, что мне сейчас эта ночная пробежка по полю, где меня никто не гонит? Ну и что, что уставший? Ну и что, что голодный? Неприятно, конечно, но не смертельно. И я с лёгким сердцем бежал.
Не смотря на всю лёгкость в теле, уже через десять минут я выдохся. Пришлось перейти на бег. Поле сменилось подлеском, пытающимся скрыть огни города. Но они за это время изрядно приблизились и теперь были почти над головой. Вот-вот я должен был выйти на дорогу. Слышался шум едущих автомобилей.
Мелкий подлесок перешёл в настоящий лес. Я старался теперь идти спокойнее и осторожнее. Каждое дерево грозило мне многочисленными шишками на лбу, а возможно, что и дырками от веток. Случаи уже бывали, когда не то, что ночью, но и днём ветки от деревьев попадали мне в глаза, в нос. Неприятные ощущения.
По лесу пробирался совсем не долго. Среди деревьев замелькали огни. Я вышел на обочину дороги. Машины ездили по ней редко, а совсем рядом – рукой подать - был город.
Всего лишь пригород. Не смотря на голод, я не стал искать магазинов. На окраинах, насколько я помню, круглосуточных магазинов и ларьков нет. Слишком опасно их тут держать. Просто забился в ближайший тёмный угол между домами, который был более или менее сухим и не продувался ветрами, присел на корточки и задремал.
***
Кажется, я даже уснул. Глаза сами собой закрылись, не смотря на то, что было жутко неудобно и холодно. Сказывалась дневная усталость, напряжение. Лежи я в тёплой постеле, то как бы я был счастлив! Эх…
Снились какие-то обрывки снов, которые никак не хотели запоминаться. Они отражали мои мысли, страхи. Возможно, что отражали даже реальность, но картинки были настолько неясными и расплывчатыми, что в памяти не откладывались. Оставалось лишь чувство, связанное с ними.
Какой-то звук оторвал меня от дрёмы. Даже не знаю, что это было: то ли проехавшая мимо машина, то ли звук голосов. Однако организм отозвался на него, как на опасность. Я резко напрягся, стал вслушиваться в тишину. И чем сильнее я в неё вслушивался, тем громче она становилась. Наконец я открыл глаза. На улице по-прежнему было темно, утро со своим рассветом не приблизилось ни на минуту. Во всяком случае, так казалось визуально. Спать уже совершенно не хотелось.
Я резко поднялся и пошёл. Так уходят из дома, так уходят от человека, который сильно обидел. Не оборачиваясь, спокойно и в то же время быстро. Я направился в сторону центра. А ну как удастся найти там магазины, а то и какое-нибудь ночное кафе! Завалиться бы сейчас туда, поесть, выпить пива, горячего кофе. От этих мыслей сильно засосало где-то в районе желудка. Можно было бы зайти и в компьютерный клуб, да только где ж их сейчас найдёшь? Тем более что неоновыми вывесками они, по своему обыкновению, не блистают.
Чужой город, чужие улицы, дома. Совершенно незнакомая планировка дворов. В Москве было немного проще. Чем-то подобным могла бы похвастаться Тверь, но та не была разбита на столь большие квадраты. Я шёл по тёмным проулкам, пересекая дворы напрямки, стремясь к центру, к цивилизации. В одном из дворов, когда я проходил между домами, меня окликнула какая-то тень. Вообще-то теней было две, но окликнула только одна. Грубый мужской голос спросил:
- Закурить есть?
И что-то как-то он мне не понравился. Так противно стало на душе от этого звука. Нехороший он был, угрожающий, агрессивный. Я его блокировал и просто молча прошёл мимо. Тем более что сигарет у меня всё равно не было.
- Эй, ты! Кекс! А ты, часом, не охренел? – Ребята о чём-то тихонько переговаривались. – Эй, ты! Стой!
Они пошли за мной. Я даже не обернулся. Хотелось скорее избавиться от такого своеобразного хвоста, но я точно знал, что если побегу, то они буквально сорвутся с цепи. И тогда не избежать конфликта. Оно, конечно, когда у вас за поясом два заряженных пистолета, то разговор вести не в пример легче, но пользоваться ими ой как не хотелось. Достаточно одного покойника на моей совести.
Я слегка прибавил шаг, стараясь скорее выйти на освещённую улицу, где, возможно, будут какие-нибудь припозднившиеся прохожие. Авось эти двое отстанут.
Но они не только не отставали, но и тоже прибавили шагу. Догоняли меня. Каким-то чувством я уловил, что они стараются меня обойти: один справа, другой слева.
- Ну ты, козёл, ты что, оглох, что ли? – Спросил меня кто-то из них. – С тобой человеческим языком разговаривают.
Я как раз вышел на свет. Остановился. Повернулся к ним.
Честно говоря, не знаю, как вести себя в такой ситуации. Нет у меня опыта ни в общении с такими людьми, ни в драках с ними же. И тогда я начал на них откровенно нарываться. Неуверенно, но начал. Сложные чувства меня обуревали в этот момент. Я точно знал, что не смогу воспользоваться оружием ещё раз. С другой стороны знал, что в таком случае неминуемо буду бит. И, скорее всего, серьёзно. Но, может быть, они сами испугаются, что нарываюсь?
- Нету у меня курить. – Говорю я им. – И что дальше?
- А что не отвечаешь, когда тебя спрашивают?
- Не хочу.
- Ты что, за людей нас не держишь? – Встрял другой. Они подошли ближе. Совсем близко. Уже дышали мне в лицо. Казалось, что ещё чуть-чуть – и наши головы соприкоснуться.
Я не ответил.
- Ребят, - говорю, - отвалите, а. Мне идти нужно.
- Чё??? – Закричали они хором. – Ты чё, козёл? Совсем страх потерял?
Вот и началось. Они начали распускать руки. Один просто толкнул меня в плечо, другой чуть отошёл, занося руку назад. Ясное дело, что заносил он её не просто так, а для удара.
- Пацаны. – Я старался сохранить вежливость. – Извиняйте, конечно, но давайте лучше разойдёмся по-хорошему. Не хочу я проблем ни вам, ни себе.
- Проблемы? Сейчас будут тебе проблемы! – Они уже кричали на всю улицу, не стесняясь. – Ты сейчас вообще отсюда голый пойдёшь!
Началось, думаю. А дальше-то что делать? Вот они стоят, готовые к драке, вот я стою с трясущимися коленками. Адреналин всё-таки даёт о себе знать. Чтобы больше не оставалось сомнений ни у меня, ни у них в дальнейшем развитии ситуации, я ударил первым. Одного ударил ногой в живот, другого кулаком в лицо. Сам тут же отскочил чуть в сторону, машинально выхватывая пистолет и направляя на них.
На лицах ребят, вопреки ожиданиям, страха не возникло. И тогда испугался я. Уж если они не знали, буду ли я стрелять или нет, то я знал точно, что не выстрелю. Это, признаюсь, слегка неприятно - вот так вот оборвать жизнь человека в одну секунду. И всё равно, какого. Что бы там ни говорили, что бы там ни желали даже таким вот гопникам… Даже я сам, в мечтах и мыслях спокойно могу расстрелять кого угодно, но в реальности это оказывается тяжело. Я не смогу. Я развернулся и побежал.
Уж не знаю, к какому выводу пришли они, но они побежали за мной.
- Ах ты сволочь! – Кричали они мне вдогонку. – Мы сейчас отнимем у тебя пистолет и самого пристрелим.
А я всё бежал. Навстречу шла группа из трёх ребят. Почему-то перед ними я не решился бежать. Пошёл быстрым шагом. Но, по ходу дела, те, что гнались за мной, и эти были друзьями. Или, во всяком случае, хорошими знакомыми.
- Пацаны. – Расслышал я сзади. – Держите его! У него пистолет!
Я с трудом проскочил между троицей, вырываясь из цепких рук, и снова побежал. Теперь за мной гнались пятеро.
Сердце в моей груди бешено колотилось. Волнами накатывал страх. Я знал, что совершил непоправимую ошибку, выхватив пистолет. Чувствовал себя из-за этого виноватым, чувствовал, что они будут правы, догнав и избив меня. Но вот незадача – они, как и любые гопники, слишком жестоки. Могли и убить. И ведь что обидно, так это то, что уж им-то за это ничего не будет. Я тут чужой. Просто проломят голову и всё тут. Не хотелось мне этого. Ох, как не хотелось. И я бежал со сложным чувством безысходности. Начинал уже уставать, каждой клеточкой ожидал того момента, когда меня всё-таки догонят. Догонят, и вломят по первое число.
И когда я устал слишком сильно, чтобы бежать дальше, когда я начал буквально задыхаться, то я смирился. Мне стало наплевать на то, что будет дальше, наплевать на себя. Хотелось только поскорее разрешить возникший вопрос. Я остановился, разворачиваясь к догоняющим. Закричал им:
- Стоять, скоты!!! Всем стоять!
С этим криком я снова выхватил пистолет. Всё-таки мой организм действовал в эти моменты частично независимо от меня. Рука взялась за пистолет сама, без моей команды. Наверное, всё-таки, не хотел я быть битым и действовал любыми доступными способами.
Мой организм – это нечто. Не думаю, что мной кто-то управлял со стороны, как мне казалось первое время. Тут всё проще. Я всего лишь очень давно со своим организмом нахожусь в некоторых разногласиях. Воспринимаю его, как своего носителя, а не как себя. И если он, скажем, болеет, то зачем он мне такой больной нужен? А ему ведь тоже хочется отдохнуть, полежать в кровати. А я, такой нехороший, мучил его постоянно, не давая передышки. Организму хотелось есть, а я изнурял его голодом. Изнурял его бессонницей. В один из этих моментов, очень давно, мы и разделились. И сейчас он действовал на автомате, пытаясь защитить себя.
Тут тоже довольно сложный вопрос. Скажем, когда мой организм бьют, то я сам этого не чувствую, отключаю боль. Но он-то боль чувствует! Вот и приходится моему носителю в такие крайние случаи действовать вопреки моим желаниям, стараясь избавить себя от излишней физической боли.
Так что уместнее будет сказать, что мой организм выхватил пистолет и направил его на ребят.
Мы снова устроили грандиозное противостояние друг против друга. Я с пистолетом, они – с голыми руками, но гораздо более решительные, чем я.
Дааа, думаю, та ещё ситуёвина.
- Всех не перестреляешь! – Выкрикнул один из ребят.
- Ты так думаешь? – Спросил я, направив на него оружие.
Парень отшатнулся.
- Эй, пацаны, смотрите! – Выкрикнул кто-то. – У него ведь нет пистолета!
Раздались удивлённые возгласы. Я посмотрел на свою руку. Пистолета действительно не было. Я всего лишь держал пальцы так, будто держу его. В этот момент я многое понял. Мой пистолет был всего лишь сильнейшим мороком, который я случайно навёл во сне, находясь в подземелье. И настолько этот морок был реальным, что человек мог погибнуть при выстреле, как это случилось с Валентином Николаевичем. Теперь понятно, почему он не умер сразу. Скорее всего, при выстреле происходил какой-то пси-выброс из моего подсознания, дающий прямую команду в мозг другого человека. И тот погибал сам, без хирургического вмешательства пули.
Но вот почему сейчас оружие исчезло? Почему один из ребят смог разглядеть, что пистолета нет? Может быть, он так же силён психологически и может спокойно распознать морок, сам того не замечая? Возможно.
- Сильный, да? – Спросил я его, доставая из-за пояса второй пистолет. – А что ты скажешь против этого?
Ребята, которые уже, было, сделали шаг в мою сторону, снова отшатнулись назад.
- Этот настоящий. Уж поверь. – Я смотрел на них с некоторой долей сожаления оттого, что придётся сейчас сделать. Но я дал им ещё один шанс. – Пацаны, может, всё-таки по домам и спать? А?
И что-то в них сломалось. То ли их испугало исчезновение морока, то ли они поверили, что я буду стрелять. Но они развернулись и пошли от меня.
- Но мы тебя ещё поймаем! – Выкрикнул кто-то.
Я пошёл в другую сторону. Шёл спокойно, уверенно. Сердце унялось, колени больше не дрожали. На душе было легко и спокойно. Ещё слышались голоса:
- Что это было?
- Почему исчез пистолет?
- Как ты это разглядел?
И только слабые, тихие ответы разглядевшего морок парня я уже не слышал. Он и сам был напуган открывшимися возможностями.
***
С одной стороны, топать по тёмным улочкам было теперь неудобно. Сохранялась довольно высокая вероятность, что те ребята до сих пор наблюдают за мной и ищут удобного момента, чтобы напасть из-за угла. С другой стороны я понимал, что они, на самом деле, могли не на шутку перепугаться. Не каждый день встретишь такого человека, как я. От этого на душе становилось немного спокойнее. В таком резонансном непонимании, периодически накручивая и успокаивая себя, я брёл вдоль домов. В окнах уже начал зажигаться свет. Постепенно светлело небо. Появлялись редкие пока ещё машины.
Я потихоньку учился обращаться со своим пистолетом-мороком. Вскинув руку, попытался вспомнить те чувства, с которыми взял его из того цветка во сне. Не помогло. Тогда я сделал слегка по-другому. Закрыл глаза, очень чётко представил тот момент, нарисовал в воображении цветок, а внутри него пистолет. Мысленно взял его в руку. Открыв глаза, я увидел, что пистолет появился. Он приятно холодил руку, оттягивая её своим весом вниз. Тугой спусковой крючок упёрся в указательный палец. Рукоятка врезалась насечками в ладонь. Я поднёс оружие к глазам, внимательно изучая его. На стволе не оказалось никаких цифр или надписей. Но пистолет был так же реален, как и рука, держащая его. Сложное это чувство: держать в руке какой-то предмет, чувствовать его, и в то же время осознавать, что на самом деле его не существует.
Я чётко представил, что пистолета на самом деле нет. Оружие растворилось в воздухе прямо на моих глазах. Без следа. Ещё несколько секунд я чувствовал его пальцами, но и это ощущение ушло.
Снова вскинув руку, не закрывая глаз, я повторил тот же мысленный процесс, но уже гораздо быстрее. Пистолет мгновенно возник из воздуха. Неплохо, подумал я, теперь можно жить. Пистолет снова, повинуясь моему желанию, исчез.
Идти я к этому времени изрядно устал. Хотелось присесть куда-нибудь, отдохнуть. Неподалёку была троллейбусная остановка. Там я на лавочке и пристроился, свесив ноги. Некоторое время посидел, а потом и просто развалился, положив под голову руку. Как же это было хорошо! Я и думать забыл, что у меня от ходьбы болят ноги. Сейчас же я согнул их в коленках, наслаждаясь той приятной негой, которая сразу же загуляла там.
Тут же захотелось спать. Я прикрыл глаза. Может быть, получится уснуть на пару часов. И то будет хорошо. Чем ближе утро, тем лучше.
Желудок напоминал мне о голоде гулким урчанием. Эх, сейчас бы в любое кафе заглянуть. Чего-нибудь перекусить. Хоть какой-нибудь гадости. Пусть и бесполезной, пусть и вредной для здоровья, но перекусить.
От таких мыслей рот сразу же наполнился слюной.
А потом, думаю, ещё и кофейку горячего, да с сигареткой.
Стало совсем плохо.
Тогда я решил отвлечься от мыслей о еде на проезжающие машины. Глаза-то были закрыты, тело отдыхало, но уши никто не отключал. Так я и лежал, время от времени бросая взгляд в светлеющее с каждой минутой небо, и слушая шум просыпающегося города.
Я так и не заметил момента, как по улице пошли прохожие. Может быть, уснул, а может, просто утерял связь с реальностью. Но в какой-то момент я понял, что рядом со мной проходят люди, всё чаще проезжают машины, а я не обращаю на них никакого внимания. Тогда я внутренне напрягся, готовясь к пробуждению, чётко представил себе окружающую обстановку и открыл глаза.
Резко сел. Наваждение, навеянное сном, как рукой сняло. Я помотал немного головой, встал и пошёл вдоль улицы, как ни в чём не бывало. Спросил у одного из идущих навстречу прохожих:
- Простите, а Вы не подскажете, сколько времени?
Мужчина привычным жестом оттянул рукав, глянул на часы. Сказал:
- Половина восьмого.
- Ага. Спасибо.
Я направился дальше вдоль проспекта. Шёл не спеша, глядя на витрины магазинов по обеим сторонам дороги, читая надписи на рекламных плакатах, а иногда и на заборах. Почему-то с детства у меня где-то внутри сидит такое яркое суеверное убеждение, что если слишком много читать нехороших надписей, то можно стать дураком. И ведь никто и никогда мне этого не говорил. Я просто чувствую это.
А улица всё не кончалась.
***
Молния.
Нет, не на небе молния, и не от туч, а просто «Молния». Проходил я мимо какого-то торгового центра. Не смотря на раннее утро, у него уже стояло много машин, сновали туда-сюда люди с пакетам, полными продуктов. Я не выдержал. Пооблизывавшись, зашёл внутрь, закупиться едой. Давно пора.
Я походил по рядам. Ярчайшие запахи колбасы и свежего хлеба вызывали спазмы в желудке. Хотелось всего сразу и много. Чуть только я смотрел на какие-нибудь консервы, так мне тут же хотелось их схватить и съесть. Сыры, колбасы, свежие огурцы и помидоры, хлеб. Чипсы, пиво, лимонад. Даже полуфабрикаты – всевозможные котлеты, фрикадельки, пельмени – и те будили какие-то древние ассоциации. В жизни своей не читал кулинарных книг, но, глядя на всё это изобилие, тут же представлял, как это всё можно приготовить, с чем смешать, до какой корочки поджарить.
В итоге набрал я не так уж и много, хотя в денежных ресурсах не был стеснён. Всего лишь кольцо краковской колбасы, небольшую булку белого хлеба. А ещё две бутылки пива, бутылку кока-колы и сигарет. Не забыл и про зажигалку. Немного, но вполне достаточно. В общем-то, для меня это – стандартный набор. Желудок-то мне говорил, что готов съесть всё, что находится в магазине, но умом я понимал, что вряд ли осилю за один раз хотя бы купленную колбасу.
Приятная на вид молодая продавщица выбила мне чек, поинтересовавшись, есть ли у меня карточка. Карточки у меня не было. Но скидки, тем более сейчас, мало меня интересовали. Я свалил все продукты в пакет, и вышел на улицу.
Первым делом хлебнул кока-колы и закурил, наслаждаясь ароматом сигареты. Пошёл искать какую-нибудь лавочку, чтобы сидя на неё поесть колбасы. Лавка нашлась на очередной троллейбусной остановке. Это был маленький магазинчик мобильных телефонов, утопающий в зелени. По бокам от него как раз и стояли лавки. Вот и ладненько, думаю. Как раз для меня.
Я уселся на одной из них, отломал кусок колбасы и стал его с аппетитом жевать, время от времени останавливаясь, запивая это дело кока-колой и куря.
Вопреки ожиданиям, колбасу заточил я всю. Ещё и не хватило.
Проходящие мимо меня прохожие внимания на меня не обращали, не заглядывались в мою сторону. Ждущие транспорта пассажиры были слишком увлечены процессом ожидания и высматривания маршруток, троллейбусов, автобусов. Мне было спокойно на душе.
Остатки кока-колы я припас на будущее. Достал бутылку пива. Отвинтил крышку и с блаженством отхлебнул. Оно приятно холодило зубы, дошло до желудка и успокоило там пожар. Своеобразное охлаждение для организма. Да и само по себе пиво – оно ведь в небольших количествах полезно для организма. Дезинфицирует рот – а мне это просто необходимо. Два дня не чищенные зубы вызывали неприятные ощущения. К тому же пиво очень калорийное, а уж кому-кому, а мне энергия просто необходима.
И тут подошли трое милиционеров. Учения у них какие, что ли? Молодые ребята, в форме, с палочками своими волшебными. На поясе у каждого висела сумка, в какие в армии обычно кладут противогазы. Встали напротив меня. Один из них и говорит мне:
- Вы знаете, что распивать спиртные напитки в общественных местах запрещено?
Я чуть не подавился от неожиданности. Поставил бутылку на лавку, закурил. Я всегда курю, когда пью пиво.
- Нет, не знал. А курить можно?
- Незнание закона не освобождает от ответственности. – Проговорил милиционер, доставая из сумки на боку папку с бумагами. - Будем составлять протокол.
Ну что ж. Его ждёт небольшой сюрприз, подумал я. Всё равно документов у меня нет. Денег я ему давать не собираюсь. Не собираюсь и стрелять. А вот просто повыёживаться – это завсегда пожалуйста. Даже если попытаются отвести в отделение – и то не страшно.
И я начал.
- Это что же такое получается? – Говорю. – Тут, значит, на этой остановке все, кому не лень пиво пьют. Вона, только что передо мной бухали пацаны. Всем, значит, можно, а попадаюсь только я. Да? Так дело не пойдёт.
Смотрю, смотрят они на меня с некоторым подозрением. Оценивающе смотрят. Нехорошим взглядом. Я продолжил:
- Так что, ребята, идите-ка вы к чёрту со своими протоколами. Ага?
Смысл сказанного с трудом доходил до этих курсантов. Когда же они сообразили, что их попросту послали, то зашевелились.
-А ты не офигел? - Спросил один из них. - Сейчас вообще с нами в отделение пойдёшь.
Другой в этот момент потянулся рукой к дубинке. Третий же, надо отдать ему должное, с улыбкой наблюдал за развитием ситуации. Видать, изначально у них разные социальные слои -предпосылки к умственному развитию были. По-разному реагируют на нестандартную ситуацию.
Я мельком окинул их всех взглядом. Обратился к схватившемуся за дубинку:
- А ну-ка ручонки с палочки убрал. – Я старался говорить громко и властно. Не знаю, получалось ли это. Со стороны виднее. – А то сейчас тебе их переломаю, а дубинку в задницу засуну. Вы, ребята, шли бы отсюда. Нет у меня настроения сейчас с вами разговаривать.
Взяв бутылку, я спокойно отпил ещё пару глотков пива. В груди бешено колотилось сердце, дрожали коленки. С трудом удавалось эту дрожь сдерживать. Уж и не знаю, как я умудрился без дрожи в голосе разговаривать. Всё-таки никогда я так не поступал. Никогда столь откровенно не нарывался на представителей власти. Или мне вспомнилась сегодняшняя ночь? Те ребята, что попытались осуществить на меня наезд. Я не помню их лиц. Может быть, кто-то из этих курсантов был среди них. Всякое может быть. Оборотни, чтоб их.
А они молчали. Ничего не говорили. Думаю, что у них был план действий в подобных ситуациях. Кто их знает, чему там в школе милиции учат?
Я, как добропорядочный гражданин, допив пиво, выбросил бутылку в урну. Туда же отправил бычок от сигареты. Проговорил уже намного мягче:
- Вы, ребят, извиняйте, у меня трудная неделя была. Долго рассказывать. Так что… Мммм… Я пойду. Ага? За мной не ходите.
Я развернулся, собираясь уходить.
- Никуда ты не пойдёшь!
- Да? - Я обернулся. - Вроде как я уже ухожу.
Сказав это, я бросил пакет и побежал не оглядываясь в сторону близкого парка.
***
Этот парк ничем не отличался от парков других городов. Всё те же самые деревья, посаженные, как под линеечку. Покосившиеся бордюрчики, разноцветный мусор на газонах. Лавочки, на коих в столь ранний час ещё не было ни мам со своими детьми в колясках, ни бабушек с вязанием, ни молодёжи с пивом. Лишь прохожие, спешащие на работу, бегущие через парк напрямик, к остановке.
Только я выделялся посреди установившихся традиций. Никуда не спешил, не бежал. Шёл по дорожке, разглядывая людей, деревья. Прислушиваясь к звукам машин, доносившихся с дороги. Иногда я оглядывался в страхе, что курсанты меня всё-таки не послушали и ринулись вдогонку. Но никто меня не преследовал. Прохожие опасений не внушали. Каким-то чувством я знал, что они не представляют для меня угрозы.
Если действовать по-хорошему, то стоило мене сейчас уйти из этого парка куда-нибудь в сторону проулков или сесть на какой-нибудь автобус и ехать отсюда подальше. Во избежание. А то мало ли что взбредёт в голову милиции. Объявят ещё розыск, организуют облаву.
Я живо представил себе такую картинку. Как вокруг парка собирается отряд милиции или ОМОНа. Как они прячутся за деревьями, переговариваются по рациям, выбирая удобный момент для моего захвата.
Решился-таки я на небольшой эксперимент с объёмным видением. Остановившись, я собрал в себе импульс энергии и толчком направил его во все стороны. В голове сразу же возникла картина парка, близлежащих домов, дорог. На картинке выделились яркие зелёные точки. Они-то и обозначали людей. Я насчитал около двадцати штук. Тут же пришёл сиюминутный страх, что всё так и есть. Однако картинка была всего лишь в моём воображении. И так понятно, что эти зелёные точки я выдумал сам, повинуясь своим страхам и подозрениям. Я помотал головой, прогоняя наваждение. Пошёл дальше, думая, что не велика я шишка, чтобы устраивать на меня охоту с ОМОНом.
Этими мыслями я расслабил себя, успокоился. Перестал следить за окружающей обстановкой. Может быть, поэтому и не заметил, как слева показались милиционеры. Один из них и был тем самым курсантом, что меня тогда остановили. А вот трое других – эти уже постарше, поопытнее. Чувствуется в них непробиваемость даже на расстоянии. Таким и последнюю сигарету отдашь, и козлом после этого не назовёшь и будешь рад, что легко отделался.
Молодой показал пальцем в мою сторону.
Эх, думаю, молодой человек. Нехорошо тыкать пальцем в людей. Нехорошо. Ты бы поостерёгся. Мало ли с кем столкнёшься. Могут ведь и понять превратно. Истолковать неверно. А потом хорошо будет, если только морду набьют – легко отделаешься.
Блюстители порядка не спеша шли ко мне. Да я и не стал бежать. Мне было просто интересно, как дальше будут разворачиваться события. Что они мне скажут. Я просто остановился в ожидании.
Подойдя ближе, молодой проговорил, глядя в глаза старшему:
- Это он.
- Молодой человек. – Обратился ко мне старший. Он и в самом деле был старшим в группе. Если я мало-мальски разбираюсь в погонах, то старший лейтенант. – Можно Ваши документы?
Интересный вопрос, подумал я. Если учесть к тому же, что документов при мне нет. А остались они в сумке, а сумка осталась в маршрутке. А маршрутка – чёрт её знает, где она сейчас ездит. Да и ездит ли - это тоже под вопросом. Может, тоже там и осталась. Надо будет съездить туда как-нибудь, поискать.
Я похлопал себя по карманам. Мельком ощутил трофейную беретту. Но ничего, кроме денег в карманах не было. Хорошо хоть, что в такой ситуации чужих документов при себе нет. В дополнение к оружию это было бы уже слишком.
- Потерял я документы. – Говорю. – Ещё вчера. Или позавчера. Точно не скажу. Кстати, какой сегодня день недели-то?
- Понедельник.
- Значит, позавчера.
- И где же Вы умудрились их потерять? – Старший лейтенант был – сама любезность.
- Я не знаю. Я только позавчера приехал в город. Путаюсь ещё на местности.
- Заявлять надо в милицию в таких случаях. А пока… Пройдёмте для выяснения личности.
Значит, понедельник. А ведь по моим данным сегодня только воскресенье. Куда же делся один день? То происходило? И когда я успел только?
Я некоторое время соображал, как мне поступить. Попытаться убежать или пойти с ними. Почему-то вероятность подкупа для меня была слишком маленькой. Не умею я этого делать. С одной стороны попасть в милицию, да ещё первый раз в жизни – это тоже неплохо. С другой стороны может затянуться проверка меня. Да ещё и этот пистолет, который выбросить нет никакой возможности.
Придумал. Решился. Бежать нет никакого резона – всё равно догонят и побьют. Придётся идти в отделение. Пусть проверяют. Только…
- У меня есть несколько вопросов перед походом. – Сказал я.
Старлей попытался было что-то сказать, попытались заговорить остальные, но я их перебил. Мягко, но настойчиво, чтобы прониклись духом, заговорил с ними:
- Пожалуйста, дослушайте до конца. А то никто меня никогда не слушает. Все только и хотят, что разговаривать сами, высказать, что на душе лежит. А я, типа, такой вот благодарный слушатель, слушаю вас всех с открытым ртом. Вроде как мне всё это интересно. Но я же тоже хочу высказаться!
Закончив сию тираду, я посмотрел с надеждой на лейтенанта.
- Спрашивай.
- Сейчас пойдём. – Говорю я им. – Но учтите, что, во-первых: я голодный. Куда-то исчезли из желудка колбаса и пиво. Нужно будет что-нибудь купить по дороге. Хотя бы тех же самых сникерсов. Во-вторых: я всю ночь не спал. Пока вы там будете выяснять мою личность, оно поспать там есть где?
- Есть, есть.
- И ещё… - Я смущался, не зная, как сказать. Да и поймут ли они? – У меня за поясом пистолет. Заберите его, чтобы потом ненужных вопросов не возникло.
Милиционеры при упоминании пистолета насторожились. Я слегка приподнял руки, чтобы им было удобнее меня обыскать, и чтобы показать свои мирные намерения. Меня тут же обыскали. Изъяли оружие. Попытались забрать и деньги, но я попросил не делать этого.
- Откуда мы знаем, что ты не ограбил кого-нибудь, застрелив из пистолета? – Спросил тот, что был чином помладше. Вроде бы сержант.
- Из пистолета не стреляли. И… Мммм… Только под моё честное слово.
- Где взял пистолет?
- Нашёл.
Мы ещё попереговаривались некоторое время. В итоге милиционеры так и не выяснили, откуда у меня пистолет. Я не смог сказать им правду, хотя и хотелось. Всё равно не поверят. А врать я не умею. Почему-то не получается. Отвечал на их вопросы уклончиво, но правдиво. Такими ответами, которые подошли бы практически под любой вопрос.
И они повели меня. Под конвоем. Сначала вдоль парка. Потом перешли дорогу. Пошли каким-то переулком. Видимо, где-то совсем рядом было отделение милиции, раз не повезли на машине. Про еду каким-то чудесным образом всем удалось забыть. Мы проходили мимо ларьков и магазинов, но меня туда уже не тянуло.
В какой-то момент…
Вот почему это всегда случается так вот неожиданно, вдруг? Когда этого не ждёшь. Видимо, Природа – она старается нам всё-таки иногда подкидывать сюрпризы, чтобы жить не скучно было.
В какой-то момент ко мне пришло Понимание. Я почувствовал, каждую клеточку своего тела. Почувствовал окружающую обстановку. Знал, что будет нас ждать за углом. Почувствовал, о чём думает каждый из милиционеров. И мне эти мысли не понравились. Уж очень их беспокоило наличие у меня оружия. И радовало.
«Документов нет. Есть оружие, есть деньги. Соответственно деньги можно будет присвоить. А они никогда не лишние. А его… Да куда он пойдёт?» Думали трое из них.
Только старший лейтенант размышлял о чём-то своём, непонятном. Он… Он удивлялся своим мыслям. Удивлялся самой ситуации.
И ещё я почувствовал абсолютное спокойствие. Знание, что всё сейчас наладится, всё будет хорошо. И это знание пришло извне. Кто-то мне его навеял. Я чувствовал, что за мной сейчас следит кто-то очень добрый и хороший. У меня от этого скрытого взгляда по всему телу разливались волны счастья, прибавлялась энергия. Оставалось только увидеть этого скрытого соглядатая. Казалось, что тогда я пойму всё окончательно.
Вместе с этими мыслями пришли какие-то странные воспоминания о чём-то потустороннем, рядом с чем подземелье, превращение людей в животных… Да что там говорить? Сам Вхластан – и тот казался всего лишь детской игрушкой. Винтиком в огромном механизме, который я вроде как должен знать. Ещё чуть-чуть, и я пойму всё. Остался маленький толчок.
И тогда я увидел её. Она вышла из-за угла в длинном, слегка обтягивающем тело платье. Шла мягко и непринуждённо. Волосы, спускавшиеся ниже плеч, развевались на ветру. Лицо её излучало счастье. Я почувствовал, что вот эту самую девушку люблю больше всех на свете. Понял в этот момент, что вот она – моя будущая жена. Та, о которой я всю свою жизнь мечтал и грезил.
А ещё я знал её имя.
Ира.
Она шла в нашу сторону. Поздоровалась со старшим лейтенантом:
- Здравствуйте, Кирилл Григорьевич. – Чудесный голос. Приятно… Приятно вспомнить!
Где? Где я слышал его раньше? Что-то странное происходило в моей голове. Как будто вся память, накопленная за жизнь, вдруг расширилась до невообразимых пределов. Я вспомнил и другую свою жизнь. Другую… Но не прошлую.
- Здравствуй, Ира.
Действительно, Ира. Мне до этого ещё с трудом верилось, что такое возможно, но услышав её имя, я окончательно убедился в том, что возникающие кусочки памяти о другой жизни – это правда.
- Куда Вы его, Кирилл Григорьевич?
- Нашли в парке. Без документов. Но при деньгах и при оружии. Ведём для установки личности.
- Кирилл Григорьевич, не нужно его никуда вести. Я его знаю. Это Максим. – Она тоже знала меня, оказывается. – Он приехал ко мне. Издалека. Из Тверской области. Только в дороге что-то случилось. Отпустите его.
Говорила она мягко, но уверенно. Я бы назвал голос властным, если бы не его мелодичность. Однако у старлея что-то сломалось внутри. Он начал сомневаться.
- Ты уверена? – Спросил он.
- Да. – Ответила Ира. – Полностью. Вы ведь знаете, что я без надобности ничего подобного не попрошу.
- Хорошо. Максим, ты можешь идти с Ириной. Но оружие я оставлю у себя.
- Ага. – Сказал я, вздохнув облегчённо.
Мы не стали долго задерживаться. Обнявшись, пошли с Ирой в очередной проулок, оставив недоумевающих милиционеров посреди дороги. Потихоньку разговаривали.
- Ир, - спросил я, - почему у меня такое чувство, что я знаю тебя больше жизни?
- И у меня. – Ответила она.
- А знаешь, мне кажется, что люблю тебя. И очень давно.
- И я тебя…
***
Таким невероятным образом подошло к концу моё путешествие, которое могло бы закончиться весьма трагически. Если подумать, то мне очень уж откровенно везло во всех ситуациях. До безобразия везло. На самом деле шансов выбраться практически никаких не было, но я выбрался. Да плюс ко всему ещё эти новооткрывшиеся способности, с которыми мне ещё разбираться и разбираться.
Сказал бы, что нашёл в своей поездке то, чего не искал, и что повезло, как утопленнику, но нет. Теперь я не думаю, теперь я знаю. Всё к тому и шло, что мы встретимся с Ириной. Мы не могли не встретиться. Это даже не проказница-Судьба тут виновата. Скорее уж законы Природы, которые нерушимы и неизменны во всех их проявлениях.
Теперь нас двое. Я и Ира. Я её люблю. И я знаю наверняка, на все двести процентов, что она любит меня. Получилось так, что мы оказались с ней недостающими половинками друг друга и не могли функционировать в полную силу по отдельности. А, оказавшись вместе, вспомнили всё то, что давно забыли. Восстановили… Не обрели, а именно восстановили все утраченные когда-то способности.
А ещё я знаю, что очень скоро нам придётся применить все свои знания и способности для больших свершений, ибо не оставят нас в покое. Но это потом. А сейчас…
Извините, но то, что будет сейчас - слишком личное.

Конец.

[Забава]

Сразу не отписалась насчет этого рассказа, исправляюсь

Ну вобще, хотелось бы сразу расставить точки над i. Только без обид Если бы не моя обязанность преноминатора, я бы вряд ли прочитала все три части. Это не мое. Весь рассказ написан от первого лица. В первую очередь, мне не близки переживания главного героя, мне не понятен его внутренний мир и не нравится его поведение. Но это чисто мое сугубо субъективное мнение, без обид

Я уже писала, что на мой взгляд, это не рассказ, а повесть или маленький роман. Это касается не только объема произведения, но и построения, композиции.

В целом.... Я сильно не вчитывалась, но на первый взгляд не заметила стилистических и пр. ошибок. К языку замечаний нет. Но повторюсь, читала бегло и внимание на этом не заостряла, да я и не лингвист.

По композиции. Мне показалось, что начало немного затянуто. Конечно путешествие в поезде описано красочно, но уж слишком подробно. Здесь можно найти несколько "не выстреливших ружей". Две части: про поезд и про загадочные превращения в животных слабо связаны между собой. Надо отметить, что из всего рассказа самая интересная последняя, про таинственную лабораторию. Не совсем мне понятен последний отрывок про встречу с Ириной Все так как-то "никак" закончилось. Может я чего не поняла, не знаю ИМХО последний кусок вообще бы убрать. Вот

[Флора]

Какие обиды? Это я теперь чувствую себя виноватой, что заставила тебя читать текст для тебя не интересный. Это мне минус как автору, у которого читатель скучает
Из стилистических ошибок. Есть не ошибка, а скажем так особенность - частое использование простых предложений. Но вы с Ютой не заметили, значит это уместно.