перед тем, как совершить"выстрел", сразу же прошу прощения у всех, кого обижу или расстрою сим творением...ТАК КТО ЖЕ СКАЗАЛ МЯУ?!Кто-то сказалГород изнывал от жары. Прохожие, крайне редко ползущие навстречу моему передвижению, изнывать уже не могли. Поэтому они усиленно занимались перегонкой пивной и прочей, обитающей чуть раньше в холодильных камерах, и поэтому предполагающей быть прохладной и, даже более того, холодной, жидкости через лабиринты внутренностей своих перегретых тел. Жидкости, судя по всему, были не очень рады этому. Ведь их лишили комфортного времяпрепровождения в морозильных резервуарах, а потому они довольно-таки споро совершали свои пробежки по закоулкам этих самых тел, требуя выхода в самое неподходящее для этого время. В ином случае жидкости совершали побег посредством обильных потовыделений, не забыв при этом хорошенько приложиться к мозгам людским, или же к другим ранимым органам.
Автомобилям приходилось хуже вдвойне. Машинки были прилеплены хозяевами на обочинах, полностью лишённых тени, и напоминали несчастных насекомых, нашедших неожиданный покой на плоскости липкой бумаги.
Мне удалось пораньше сбежать с работы, и я ковылял домой, очень надеясь не успеть получить меткий солнечный подзатыльник по моей свежевыбритой голове. И потому, я не могу ручаться, правдивы ли события, якобы произошедшие со мной в процессе этого самого ковыляния, или же жестокое светило успело-таки меня накрыть. Но, в таком случае оно явно перестаралось, ибо события эти происходят и по сей день, даже не предполагая ближайшего финала.
А случилось следующее.
Вот так неспешно отмерял я шаги свои на плоскости плавящегося тротуара и, помнится, топал уже возле некого заброшенного строения, окна которого были выбиты начисто, а потом старательно заколочены. Дверь поскрипывала на ржавых петлях, и я, помню, даже возмутился тому, что вход забыли заблокировать. Вдруг несмышленая детвора ринется туда с хулиганскими целями, да и переломает себе шеи. И только я так подумал, как моего слуха достиг, практически оглушив меня, громкий голос:
«Я вижу тебя насквозь!»
- Что? – попытался возмутиться я, испуганно огляделся во все стороны. В поле моего зрения никого не встретилось. Но готов был отдать голову на отсечения – что-то изменилось вокруг меня. Поразмыслив с минуту, я догадался – стало тихо. Даже редкие пыльные кустики перестали шелестеть обрывками своей листвы, даже знойный ветерок прекратил шептать занудную песню. Вокруг воцарилась мёртвая тишина, которую, однако, разбавлял единственный звук, а именно, скрип ржавых петель на двери заброшенного дома.
Я взглянул на выцветшую табличку, криво свисающую над входным проёмом. На ней бледно-жёлтым по бледно-зелёному читался непонятный набор букв «О.Ф.С.Л.», однако, чуть ниже следовала расшифровка: «Общество Фантазий и Сказок Лукоморье».
И тут я вспомнил, что, оказывается, посещал уже это ветхое строение. Однако это было во сне. Тогда, в том сне, я, дрожа всем телом, подошёл к дому, отворил скрипучую дверь и тут же оказался в просторной светлой комнате.
Вокруг меня восседало множество странных и ужасных существ, и все они рассказывали истории из своих странных и ужасных жизней. Только не совсем было понятно, насколько правдивы были эти истории. Но вот очередь дошла и до меня, и я, недолго думая, поведал о самом сумбурном из всех моих сумбурных снов. Странные и ужасные существа принялись хмыкать и фыркать, заявляя о том, что моя история – вовсе не история, а всего лишь какой-то сумбурный сон. И тогда я с негодующими криками выскочил из дома и побежал прочь, решив с той самой минуты и впредь обходить стороной странное строение.
«Странности какие, – размышлял я тогда, – рассказывать свои сны, находясь во сне».
Но только сейчас, слушая скрип ржавых петель в полной тишине, я убеждался всё больше и больше, что моё прошлое посещение заброшенного дома сном всё-таки не являлось. Или же сейчас я опять сплю…, или хуже – валяюсь без сознания на горячем асфальте, поражённый метким солнечным ударом…, и, корчась в предсмертных судорогах, вот так вот брежу…, бррр.
Так или иначе, я уже принял решение посетить загадочное «Общество Фантазий и Сказок Лукоморье» ещё разок, дабы каким-либо образом развеять свои сомнения.
Встреча перваяОтворив входную дверь, я обнаружил за ней ещё одну – чёрную, мощную и механическую, створки которой медленно, но уверенно расходились в стороны прямо перед моей персоной.
Взору открылась крохотная комнатка, габариты которой можно было бы обозначить, как два на два метра. Освещение в этом местечке оказалось ярко-алым, и любому могло почудиться, что он очутился в некой адской каморке…, предбаннике перед выходом к закипающему котлу. Особенно впечатлило, как резко и громко захлопнулись чёрные входные створки за моей спиной, когда я шагнул внутрь. Все ниточки к отступлению мгновенно оборвались, ибо стены в каморке оказались совершенно гладкими и пустыми – ни одного рычажка или кнопочки, созданной для обнаружения выхода, найти было невозможно. Лишь под потолком висел динамик, который грозно зашипел при моём появлении.
- Приветствую тебя, злой человек, – вдруг раздался голос из него.
- И я тебя так же, – ответил я, недоумённо озираясь по сторонам – только отчего же «злой»-то сразу?!
- Обращение «добрый человек» уже утратило свою актуальность, – уверил меня невидимый собеседник, – я знаю очень много людей, но никакого «добра» среди них не встречал. Почему тебе быть исключением?!
- Да, а кто же ты такой, коли можешь судить обо всех людях, не познав каждого из них индивидуально? — попытался возмутиться я.
- А ты что, до сих пор не заметил, что в лифте оказался? — усмехнувшись, ответил вопросом на вопрос голос.
Я огляделся ещё раз, пожал плечами и предположил:
- Возможно. Но где же тогда панелька-то со всяческими кнопочками-то?
- Так ты просто скажи, куда тебе ехать. Язык-то вроде не проглотил пока!
Вспоминая, что заброшенный домик точно не имел даже намёка на второй или какой-либо ещё этаж, кроме первого, я решил, что весь наш диалог – просто нелепая шутка, поэтому и сказал:
- Гони на четырнадцатый!
Каморка встряхнулась и принялась чуть заметно вибрировать, не забывая при этом монотонно гудеть и периодически поскрипывать – точно так, как делают настоящие лифты. Наконец, кабинка встряхнулась ещё раз, и таинственный голос произнёс не без издёвки:
- Приехали! 128-й этаж! Выходить будешь?
У меня отвисла челюсть, и потому ответил я не сразу:
- Откуда 128-й? Зачем 128-й? Я же 14-ый заказывал…
- Ах да! Я же забыл тебе сказать, – хохотнул голос, – я ведь не просто лифт, я Лифт-палач. Ни один человек не будет доставлен на тот этаж, который он заказал.
- Любопытно, – промычал я, думая о том, как бы мне сбежать отсюда.
- А ведь не всегда я был таким, – собеседник вдруг ударился в ностальгические воспоминания, – сначала ведь я был просто роботом-палачом. Затем меня переплавили в обычного весёлого робота, который ненавидел людей. Затем я стал смертельным лучом, который ненавидит людей, а потом меня опять переделали в палача, на этот раз – в лифт-палача, который, конечно же, ненавидит людей.
- За что же ты людей-то так ненавидишь? – удивился я.
- Я катаю людишек по всем этажам, – начал распаляться голос, – катаю людишек разных - известных, важных, умных, тупых, никчёмных, но я отлично знаю, что все человеки делятся всего на три категории – безумцы, психи и идиоты.
- По-моему, всё это – слова-синонимы, – усомнился я.
- А вот и нет! А вот и нет! – возрадовался моей ошибке Лифт. – Безумцы – они непредсказуемы в своих помыслах, хоть в огонь, хоть в воду, да только зачем, им самим неизвестно. Психи - неадекватны своей реакцией, глотку перегрызут, если ты моргнул не вовремя. Они вспыльчивы и мстительны. А идиоты, они и есть идиоты. Всё им чудесно, всё ново… Дружелюбны, как младенцы. Стоят, смотрят вокруг и слюни пускают. И прикинь, никто из людей, принадлежащим любой из категорий, никогда не знает, куда ему ехать. Ну, вот как мне их не ненавидеть после этого.
- Ну, вот я человек, – пожал я плечами, – так какой же из категорий принадлежу в твоём случае я?
- А ты расскажи историю, — подмигнул алым светом Палач, — я страсть как люблю истории, если они хорошие. А если нехорошие, то и рассказчики остаются гнить на дне моей шахты.
Я содрогнулся от такого уточнения, но рассказывать начал, ибо я умел сочинять истории..., ну, по крайней мере, любил.
- Это было давно, — размеренно начал я, — когда я ещё числился рядовым в Армии Людей...
- А когда генерал Герасимов держал оборону на левом берегу реки Лимпопо, — вдруг перебил меня Лифт, — в капкан, установленный для Варана, совершенно неожиданно угодил необычный слон. Одно ухо у него было индийским, а второе — африканским, а третьего — не дано. Герасимов полюбил Слона, потому что тот вечерами танцевал ему лезгинку, умудряясь пополнять запасы придавленных слоновьими ступнями тушканчиков. Герасимов любя называл зверька Дуду. Но однажды королева местного племени вуду-слоноедов заявила, что Слон Дуду принадлежит по праву ей, потому что по древним обычаям ей принадлежали абсолютно все разноухие слоны. На самом же деле она как никогда желала отведать жареный язык бедолаги. Герасимов, рассчитывая спасти друга, отрезал свой язык, но, подумав хорошенько, понял, что таким способом было бы нечестно бороться со слоноедским произволом, и тогда он отпилил язычище у Дуду. Язык был толст и мясист...
- Почему ты меня перебил, — не выдержал я.
- Я сразу понял, о чём ты хотел рассказать, — гордо воскликнул динамик.
- Но я вовсе не об этом хотел! — обиженно закричал я.
- Сейчас я сброшу тебя в шахту, — пробубнил Лифт.
- Зачем? — удивился я.
- Ой-ой-ой! — вдруг запричитал голос. — Кто-то грызёт мои тросы! Слушай, расскажи историю свою лучше стенам этого Дома, а они и мне передадут. А сейчас я всё же тебя высажу — время пришло гадов давить, а это зрелище не для слабонервных. Говори скорее, куда высаживать.
- Да куда угодно! — ответил я, предвкушая скорейшее возвращение на свободу. — Главное, чтоб высадил, и чтобы люди там были!
- Ну, иди уж скорей! — двери Лифта отворились, и я с опаской ступил в непроглядную тьму какого-то из этажей. Тем временем тяжёлые створки захлопнулись, и глухой голос из уже недоступного убежища кабинки цинично захихикал:
- Этот этаж принадлежит Призраку Дома! Здесь никого из людишек нет! Ха-ха-ха!
«Тьфу», — расстроился я и, постукивая зубами от страха, отправился на ощупь искать кого-либо.
Встреча втораяДелать было нечего. Я слышал, как Лифт с гулом и скрипом умчался прочь, а, значит, ожидать его повторного появления не имело смысла. Старательно всматриваясь в темноту окружающего пространства, я надеялся, что глаза мои через некоторое время приспособятся и начнут хоть как-то различать контуры объектов в этом мраке. Тем более, мне удалось заметить маленькое окошечко где-то под потолком, из которого пробивался слабенький лучик света. Но даже в пределах этого пятнышка видимости я ничего не разглядел — в луче странным образом клубилось облако густого тумана.
Мне стало холодно, хотя я помнил, что сегодня был не в пример жаркий день. Но уже озноб колотил моё тело, когда я вдруг услышал шаркающие шажочки за своей спиной. Потому-то я решительно развернулся.
Наверное, этаж только чудом не рухнул под воздействием моего кошмарного вопля. Из темноты прямо в упор взирали два светящихся глаза. Слава Богу, были они где-то на уровне груди, потому ещё можно было предположить трудную, но всё-таки возможную победу над этим монстром.
Но вдруг странный голос, оглушительно звучащий как будто бы со всех сторон, произнёс:
- Не следует бояться Духа этого Дома, он тебя не съест.
И в этот самый момент то, что сверкало передо мной глазищами, стало видимым в этой кромешной тьме. Впрочем, сначала перед моим взором возник контур мерцающего сквозь пелену тумана пятна, но затем и сам обладатель горящих очей стал различен во всех подробностях.
Увиденное немного удивило меня, немного взволновало и самую малость – успокоило. Передо мной стоял мальчик, даже ещё не достигший подросткового возраста. Одет он был в смешную пижамку, разукрашенную цветными скелетиками, а на голове его красовалась бескозырочка странной треугольной формы. Мальчик мило улыбался и молчал. Глаза его уже не пугали своим сиянием, ибо теперь мальчишка сиял полностью.
- Ребёнок? – неуверенно ляпнул я. – Ребёнок…, а ты почему тут в темноте, в пижаме, шляешься? Спать бы шёл, баиньки. Хочешь, сказку тебе расскажу?
- Сам ты ребёнок, – возмутился незримый голос, – перед тобой Дух этого Дома – бессмертное существо, не имеющее, кстати, облика стабильного. Никому, даже мне, даже ему самому, неизвестно, что и кто он такое. Нам дано лишь знать, что оно – бессмертно и загадочно, знает и помнит всё и обо всём, кроме себя самого.
- А сам-то ты что такое? – спросил я, задрав голову к скрытому во мраке потолку, – Говоришь за него, а сам скрываешься. Ты сам что такое?
- Собственно, я и есть этот самый Дом, – обиженно бубнил голос, – кто-то, услышав меня, считает, что с ним говорят стены Дома, но стены – это ведь Дом и есть, так что отчасти это мнение тоже правдиво. А вот он…, он – бессмертный Дух Дома, а где это ты слушал, чтобы Духи с кем-либо разговаривали?
- Хочу, чтобы рассказал сказку, – неожиданно заговорил мальчик в бескозырке, после чего Дом, судя по всему, смутился и заткнулся.
Надеясь убаюкать бессмертного Духа, я поведал ему одну из своих лучших сказок, но мальчишка, который, как мне показалось, стал чуть старше на вид, скупо улыбнулся и произнёс:
- Хорошая сказка, умная и ровная, расскажи ещё.
Собравшись с последними силами, я напряг мускулатуру своих фантазий и выдал на суд мальчика историю, которая мне и самому бы могла понравиться, что случается довольно редко.
- Хорошая сказка, очень хорошая сказка, – сказал Дух, который уже выглядел как подросток, облачённый, однако, всё в те же пижаму и бескозырку, – совсем не хуже первой, но…
Я нахмурился, ибо никак не мог предположить, чем же могло продолжиться это «но…».
- В целом всё очень и очень плохо, – неожиданно подытожил парень, разукрашенный цветными скелетиками, – откровенно говоря, я очень и очень разочарован в тебе, как в рассказчике, да и как в Авторе – тоже.
Я был, мягко говоря, немного шокирован такой оценкой, потому сразу заткнулся, хотя до этого очень хотел о чём-то поболтать с собеседником. А сейчас стоял, раскрывши рот, и тупо взирал перед собой.
- Я понимаю твои эмоции, – невозмутимо принялся пояснять произошедшее Дух Дома, который уже принимал облик молодого мужчины, – но, приняв решение обнаружить твой рост, проследить процесс твоего духовного совершенствования, я, к сожалению, или же к радости – не пойму пока, к чему – не смог заметить никакого движения. Твои истории хороши, но они были хороши одинаково, так что ты топтался на месте, не возвысился, не вырос. А это очень плохо, а когда мне плохо – я разочаровываюсь. Вот, если бы первая сказка было очень плохой, а вторая – просто плохой, тогда я бы отметил твой несомненный творческий рост крайне высокой оценкой, не в пример этому случаю.
Дух Дома в эту минуту стал похож на преклонного старца, безвозвратно ушедшего в маразм, ибо, что можно ещё подумать о старичке в детской пижамке и треугольной бескозырке. Он сгорбился в три погибели и шамкал беззубым ртом в тот момент, когда договаривал последние слова своего монолога.
Но я как будто бы и не замечал происходящих аномалий. У меня возникло бестолковое навязчивое желание – спорить до посинения.
- Как так?! – восклицал я. – Что за глупость, что за критерий? Быть такого не может!
- Ты прав, несомненно, – загадочно улыбнулся мой собеседник, – но ведь существуют и другие вещи, которые быть не могут, но, тем не менее, имеют место быть. И существование таких вещей необходимо устранять. К примеру, известно ли тебе, что ты находишься на этаже, который принадлежит Бессмертным…
- О, да, – перебил я старца, – Домик мне уже поведал эту байку. Ну, так и дураку известно, что Бессмертных не бывает.
- Вот тут ты и ошибся, милейший, – дед беззубо улыбнулся, и я подумал, что лучше бы он оставался серьёзен, – этаж принадлежит Бессмертным, а это значит, что как раз Смертных здесь быть не может, ибо им здесь не место…
После этих слов старикашка странным образом съёжился и опять превратился в мелкого мальчонку. Сияние вокруг ребёнка неумолимо гасло, а вот глаза снова приобретали хищный блеск.
Сообразив, что ничего хорошего для меня за этим не последует, я бросился наутёк. Прямо в кромешную тьму бросился. Бежал я недолго, но очень часто спотыкался и врезался в невидимые во мраке объекты (мне даже казалось, что какой-то из объектов звонко ойкнул). Светящиеся глазки всё это время бесшумно следовали за мной, и я уже сомневался в правдивости слов Дома о том, что Дух не сможет меня съесть.
«Сможет, – думал я, – съест и не подавится».
И вот когда уже казалось, что несчастная участь моя неотвратима, справа от меня слабым призрачным освещением замерцал лестничный проём, куда я и бросился, не раздумывая, и опрокинув, как мне показалось, пару неудачно расположенных шкафов и один стол, как минимум.
По узкой каменной лесенке я ринулся вниз, ибо самым заветным желанием моим в данный момент было – покинуть этот хищный домик раз и навсегда. Под ногами что-то хрустело и ломалось, и мне очень хотелось надеяться, что это были не косточки человечьи.
Оглянувшись назад и убедившись, что яркие мальчонкины глазки уже не преследуют меня, я слегка успокоился и даже немного снизил темп собственных скачек. Но, устремив взор вперёд, я ощутил, как новая волна ужаса накрывает меня с головой. Огромные фонари ярко-жёлтых глаз пылали голодным огнём прямо передо мной – с нижнего лестничного проёма.
«Когда же малец успел обогнать меня», – подумал я и нырнул в коридор одного из очередных этажей, то и дело радующих мой взор по пути вниз.
Коридорчик этот был крайне узким, зато, хоть и скудно, но освещённым. Бежал я по нему со всех ног, стараясь не размышлять о том, что ждёт меня на противоположном конце. Вполне ведь могла оказаться там ещё одна лестница, но вот в тупик уткнуться никак не хотелось.
Встреча третьяНо я зачем-то оглянулся и, честно говоря, тут же оцепенел. Ноги мои подкосились, и грузным мешком я повалился прямо на пол. Дело в том, что со стороны той лестницы, откуда я так трусливо удирал, вместо ясноглазого мальчонки, ко мне огромными прыжками приближалась гигантская кошка. Хотя, и кошкой-то назвать это животное назвать было нельзя. Своими габаритами она могла соперничать с тигром. Впрочем, лапы у неё были такими же – мощно-тигриными. Но грация и телосложение напоминали скорее гепарда или барса. Шерсть оказалась чёрной до леска, который любопытно играл сам по себе всеми цветами радуги. А вот львиный хвостик с кисточкой на конце и украшенный розовым бантиком, немного улыбнул бы меня, если бы я был способен улыбаться в ту минуту.
Расстояние от лестницы до меня зверь преодолел в каких-то два прыжка. И вот он уже прижимает тяжёлыми лапами мои плечи к поверхности пола, рычит прямо в лицо, демонстрируя сахарную белизну огромных острых клыков, после чего заявляет неожиданно звонким девичьим голоском:
- Жрать хочу!
Если честно, меня опять-таки слегка рассмешил тембр услышанного голоска, но, осознав смысл фразы, я передумал веселиться. По крайней мере, когда тебя едят, как-то всё равно, как и кто тебя ест. Но я всё же нашёл в себе остатки силёнок, чтобы жалобно простонать:
- Нет-нет…, не надо жрать…, ядовитый я…, курю я.
Кошка застыла на месте, внимательно рассматривая меня. Так продолжалось минуты две. После этого она зачем-то повалилась кверху лапами и начала кататься по полу, заливисто хохоча. Так продолжалось ещё десять минут. Тогда уже я, оставаясь в полулежащем состоянии, взирал на неё, как на ненормальную. Потом я подумал, что ведь за это время я мог запросто сбежать, но было уже поздно. Кошка встала на лапы и радостно заявила:
- Аххахахахах! Я имею в виду – жрать хочу! Я имею в виду – пошли со мной жрать! У меня весь стол вкусняшками заставлен, хоть освободим места немного. А то благоверный мой не идёт и не идёт, а я жрать хочу, ужас просто! А одной объедаться – совесть не позволяет.
Я, конечно, пошёл с ней – не хватило смелости отказаться. Мощных лап и острых клыков попутчицы я продолжал побаиваться и старался не раздражать кошку отрицательными ответами. Но упоминание о задержавшемся благоверном тоже не давало мне покоя. Я даже картинку представил: заваливается он так вот, опаздамши, к столу обеденному, а там незнакомый самец трапезу супружескую своей персоной разбавляет. И попробуй, объясни гигантскому кошаку (а ведь наверняка он крупнее, сильнее, мощнее, прожорливей, клыкастей и злее своей супружницы), что неожиданный гость только лишь перекусить забежал. В общем, в любом из вариантов поведения я рисковал оказаться всего лишь лакомым мясным куском в хищной пасти какого-либо зверя.
Впрочем, пока выглядело всё тихо и мирно. Мы с кошкой, не спеша, топали куда-то, попутно беседую очень даже спокойно.
- Зови меня Хищницей, – приветливо говорила кошка, – тут уж никуда от правды не ускачешь, хищница есть хищница, чего уж тут скрывать. Долго на салатиках с тортиками я не продержусь.
- Кстати, – продолжала она через пару секунд, – тебя-то я бы с удовольствием сожрала при случае, ты достаточно аппетитный малый. Но, извини уж, не в таком виде, а симпатично так приготовленного и нарезанного. Тут уж у меня прикол такой – люблю, чтобы всё было вкусненько и смотрелось симпатичненько.
Заметив, как я замедлил шаг из-за того, что у меня активно начали дрожать колени, Хищница добавила:
- Да не боись ты, не стану я тебя ни есть, ни нарезать. Тут у меня ещё один прикол – я с едой не разговариваю, я её сразу ем. А в твоём случае, поздно уже, вон какие беседы разводим. Ты для меня уже личность. Но учти на будущее, – она притормозила и строго посмотрела на меня, – никому из зубастых не признавайся, что ты куришь, надеясь, что твоим мясом в этом случае побрезгуют. Тут как раз всё наоборот. Ты ведь изнутри много лет подряд уже коптился, а это хороший повод для приготовления шашлычка… ммм…
Когда мы наконец-то добрались до местообитания Хищницы, беседы на сомнительные кулинарные темы как-то поугасли сами по себе, но вместо них стартовало масштабное поглощение кулинарных изысков, которыми до предела был заставлен стол гостеприимной хозяйки.
Я не помню, сколько салатиков и тортиков уничтожил, но с полной ответственностью могу заявить о том, что они были неподражаемо вкусны. До предела обожравшейся тушей я нескромно повалился на пол как раз в тот момент, когда со стороны коридора раздался оглушительный грохот, металлический скрежет и надрывный гул. Вся эта какофония звуков сопровождалась злобными криками на два голоса, которые не стеснялись обильно использовать самые разнообразные, порой даже необычные и красочные формы мата и оскорблений, направленные, судя по всему, друг против друга.
- Огогошеньки! – мурлыкнула сытая Хищница и задумчиво почесала задней лапой себе за ухом. – Вот и благоверный объявился…
Я хорошо понял сказанное, встрепенулся было, но так и не смог должным образом отреагировать, и потому так и остался лениво дрожать на полу.
Мат тем временем не прекращался, а, напротив, набирал обороты и напоминал уже словесную взрывную волну. Тут я услыхал, как к обоим спорщикам присоединились ещё какие-то голоса. Вот они так явно не матерились, но говорили очень серьёзно и очень твёрдо.
- Опять с лифтом поссорился, – вздохнула Хищница, – значит, опять что-то будет.
Я хотел было поведать о своей встрече с этим Лифтом-Палачом, но в этот момент в дверях появились два мощных здоровяка в спецовках с нашивками «Смотрители ОФСЛ», грубо толкая в спину закованного в кандалы… мышонка.
- Лифт отключили на две недели, – грустно заявил грызун, – будете своими лапками лестницы топтать.
- Чего опять натворил? – устало рыкнула Хищница.
- Тросы грыз, хамил, сопротивлялся, – хмуро ответил один из «смотрителей», – неделя в стене.
Я шёпотом поинтересовался у Хищницы: «Ваш?». И когда она утвердительно кивнула в ответ, с величайшим трудом удержался от смеха.
«Зря смеёшься, – прошептала кошка, – так-то он в кого хочешь обратиться может, и, вообще, он прикольный – других не держим. А мышкой просто удобнее тросы грызть, наверное».
Я, конечно, поверил, но вот теперь уже с трудом сдерживал слёзы, наблюдая, как безжалостные «смотрители» хладнокровно замуровывают в стене малюсенького зверёныша, тщательнейшим образом смазывая невесть откуда взявшимся раствором каждый кирпичик.
Но мышонок-то, кажется, ничуть не унывал. Когда здоровяки, закупорив последнюю дырку в стене, удовлетворённо кивнули друг другу и молча удалились, я услышал, как где-то там, в темнице изолированного пространства, храбрый зверёк принялся насвистывать какую-то бравую и весёлую мелодию. Я был искренне поражён его отвагой и потому забеспокоился:
- Как-то это…, совсем жестоко, Вам не кажется? Он же неделю-то без еды не протянет.
- Да не волнуйся ты, – спокойно ответила Хищница, – я же говорила тебе, что он спец в плане перевоплощений, причём – сверхскоростных. То есть, смотри, вот сейчас он в мышку обращён, а покушать возжелает – бац – и в котика превратится, да так скоренько, что фантом мышки ещё испариться не успеет. Вот этой-то зазевавшейся фантомной мышкой наш свежий котик и перекусит.
- Забавно, – поразился я, – но ведь в итоге он ничего и не съест.
- Это не важно, – фыркнула кошка, – главное, что покушает. То есть, важен процесс, а результат мы потом нагоним.
«Интересные тут вещи творятся», – успел я подумать перед тем, как обнаружил, что мозг мой, до сих пор пытавшийся дружить со здравым смыслом, начинает вдруг в открытую шалить. Причём, крайне активно и слишком конкретно. В моей памяти вдруг начало всё переплетаться, и я понял, что ещё несколько минут такого бреда – и я сам превращусь в какого-нибудь утконоса.
Хищница, видимо, сразу заметила эти мои «подсознательные приколы» и, решительно вырубив меня своим мощным хвостом с бантиком, нежно прошептала:
- Поспи, дружище, подрыхни. Я тебя разбужу, как только начнётся самое интересное.
Кто сказалЕщё не открыв глаза, я услышал будильничную мелодию моего мобильника – песенку «Агаты Кристи» - «Кто украл мою звезду». Песенка очень хорошая, но, решив однажды, что она идеально подходит на роль выключателя моих снов, я собственноручно подпортил своё отношение к ней. Но, уверяю, самую малость подпортил.
Однако моим надеждам пробудиться в собственной тёплой кроватке не суждено было сбыться. Открыв глаза, я понял, что разум-скиталец так и не согласился возвращаться ко мне. Вместо тёплой кроватки оказался мохнатый коврик, очень напоминавший подстилку для крупных домашних животных. А вместо мобильного будильника – кошка Хищница, сидящая прямо передо мной и громко насвистывающая весёлую мелодию. Кстати, ту самую мелодию, которую свистел мышонок, когда его замуровывали. Впрочем, он и сейчас свистел где-то там, в стене. Вот так они с Хищницей дуэтом сейчас и свистели.
- Вставай, лежебока, – рыкнула кошка, обнаружив факт моего пробуждения, и принялась пинать меня всеми лапами поочерёдно, – пойдём, я покажу тебе нечто слишком интересное.
- Вряд ли, – зевнул я, – мне будет что-то более интересно, чем всё то, что я уже видел.
Но Хищница уже торопливо убежала вперёд, и потому мне пришлось резко вскочить и рвануть изо всех сил за ней. Всю дорогу я еле поспевал. Кошка бежала так, будто семенящий вслед за ней человек – всего лишь обуза, с которой она обречена возиться, не более. Но, приближаясь к тому месту, куда вела меня Хищница, я всё отчётливее слышал многоголосый гул, и он казался настолько глобальным, что мне даже становилось страшновато. Что же это за галдящее на все голоса сборище предстоит мне посетить.
Наконец-то, мы резко тормознули перед массивной дубовой дверью. Именно из-за неё и раздавался гул. Хищница загадочно глянула на меня, звонко мяукнув:
-Ну, смотри, не грохнись! – и отворила двери.
Что там творилось! Суета, мельтешня, возня…, вообще ничего не было понятно из того, что происходило в необъятном зале, пространство которого открылось моему взору. Будь моя воля, я бы рванул отсюда, не оглядываясь.
Но Хищница, напротив, восхищённая происходящим, осторожно подошла ко мне и, пытаясь сдерживать эмоции, принялась объяснять всё и обо всём, указывая лапой в сторону объектов пояснения.
На самом дне необъятного зала копошилось бесчисленное множество бесформенных амёбообразных созданий. Все они были разной формы, разных габаритов, разных цветов, но все они копошились и дёргались, полностью покрывая дно своими тельцами.
- Это Фантазии, истории там всякие, сюжеты, – объясняла Хищница, – но именно они никакого смысла не несут, ибо в таком виде они не сформированы. Если ты рискнёшь познавать их, то получишь ничем не связанные между собой образы, чувства, эмоции, действия, в общем – чушь полнейшую, но и от этого можно свихнуться.
- Так зачем тогда Вы их тут держите? – удивился я.
- В том-то и дело, что не мы их держим, а они – нас, – призналась кошка, – это ведь их Дом, он принадлежит Фантазиям, а мы – всего лишь их слуги.
Я пожал плечами, потому что абсолютно ничего не понял.
- А ты посмотри повнимательнее, кто ещё присутствует в огромном зале, кроме несформированных Фантазий, – задумчиво говорила Хищница, – это всё мы…
Я присмотрелся. В зале, кроме разнокалиберных амёб, действительно, присутствовало много других существ – удивительных, даже невозможных, абсолютно разных, но при этом представляющих собой что-то определённое.
- Это всё мы… – повторяла Хищница, – мы перерабатываем все эти сумбурные Фантазии, и делаем из них драгоценности – Истории, рождающие в себе свои маленькие, но бесконечные мирки.
Тут, правда, было на что посмотреть. Гигантский Ворон на пару с не менее крупным Комаром, периодически пикировали с высоты, уцепляя самых жирных амёб. Какой-то нервный Кот плакался на непонятном языке и грозился всех порешить, когда у него из-под носа выхватывали самые лакомые истории. Другой Кот, огненно-рыжий, палил по Фантазиям-бедняжкам из пистолетика, после чего запихивал себе в пасть кровавые останки. Кругами носилась игрушечная машинка, оглушая присутствующих сиреной на мелодии русского рока, и запихивала себе в кузовок тоже довольно-таки упитанных амёб. Какой-то пёсик сидел на полу и, вместо того, чтобы поедать существ, выкладывал их перед собой по порядочку и смешно морщил лоб. В общем, очень много было здесь интересных созданий. Чаще всего, когда они прихватывали амёб, то быстренько удалялись с ними в маленькие кабинки, установленные вдоль стен, и запирались там.
- А как же они… это… перерабатывают? – смутившись, поинтересовался я.
- Каждый по-своему, – бросила Хищница и, не в силах больше терпеть, бросилась вниз, сцапала крайне жирную Фантазию и крикнула мне, – сам-то угощайся!
- Как-нибудь попозже, – бубнил я, входя в зал и осторожно ступая по странной надстройке, почему-то пустовавшей. Там стояло большое зеркало. Я встал перед ним, но отражения своего почему-то не увидел. Тогда, сделал шаг, я прошёл через это зеркало насквозь – то ли это была всего лишь пустая рама, то ли… Резко обернувшись назад, я увидел, что там, с другой стороны стоял точно такой же «я», уставившись на меня, находящегося с этой стороны, то есть на меня, ставшего, как ни странно, отражением. Тот «я», реальный, видимо, не замечал подвоха. Он просто стоял и вглядывался в зеркало. И тогда «я-отражённый» сказал ему: «Я вижу тебя насквозь».
У меня округлились глаза. Я понял теперь, кто зазвал меня в этот проклятый дом. Как бы это ни казалось невозможным, но это был я сам.
«Я-реальный» резко развернулся и убежал прочь. «Я-отражённый» хотел было последовать за ним, но не смог, потому что наткнулся на непреодолимую преграду зеркала. Стало быть, суждено было остаться в этом странном Доме.
Тем временем, несколько бесформенных Фантазий перепрыгнули ко мне в зеркало, и я понял, чего мне действительно хочется. С аппетитом я принялся перерабатывать сочные тельца амёб.
* * *В заброшенном доме никто не живёт.
Потому что жить в нём невозможно.
Но те люди, кому действительно интересно «Общество Фантазий и Сказок Лукоморье», отпускают у порога ту частичку себя, которая может проникнуть на все этажи этого Общества, ту частичку, которая, принимая иной облик, может и хочет стать слугой Фантазий.
Я тоже иногда, бессонными ночами, прихожу посмотреться в Загадочное Зеркало. Моё отражение кривляется и гримасничает, но мне оно, как ни странно, нравится.
Иногда и другие люди подходят к Зеркалу, смотрятся в него, кривляются и гримасничают…, им нравится то, что они видят или не нравится то, что они видят.
Только они всё равно не знают, что видят-то они моё Отражение, которое было и останется моим.
19 июля 2013
Сообщение отредактировал Отражение : 16:37:29 - 20.07.2013
.
