Сообщений в теме: 103

[Верник]

Колыбель.


Еще никогда в жизни Егор так не боялся. Это был даже не страх, а нечто большее, почти граничащее с безумием. Паника, ужас, оцепенение, - все познается в сравнении, но на сей раз он не мог точно выразить свое состояние. Слово «одиночество» было мальчику чуждо.
В нескольких метрах от него неподвижной грудой сверкающего металла возвышался Атрум. Егор впервые видел свою «колыбель» снаружи, и не мог понять: все ли с ней в порядке? Должен ли тянуться высоко в безоблачное синее небо черный столб дыма? И было ли раньше то рваное отверстие, через которое Егора выбросило во внешнюю среду? Интуиция подсказывала, что стоит готовится к худшему.
- Атрум, мне страшно, - прошептал Егор. – Верни все как было. Я хочу назад.
- Ты дома, мой маленький друг, - раздался в голове ласковый голос Атрума. – Я больше не нужен тебе.
- Неправда! – в отчаянии закричал мальчик, сжав кулаки. Страх на мгновение отступил, прогоняемый вспышкой злости. – Ты нужен мне! Я не смогу без тебя жить!
- Это со мной ты больше не сможешь, - ответил Атрум. В глубине его стального тела что-то загрохотало, и дым стал еще гуще. – Я умираю, Егор. Моя миссия выполнена.
- Нет! – воскликнул мальчик, бросаясь к зияющему отверстию в корпусе «колыбели». Но возникшая вспышка силового барьера нежно оттолкнула его назад.
Егор вскочил. На глаза наворачивались слезы.
- Почему ты не пускаешь меня к себе? – всхлипнул он. – Почему, Атрум?
-Это уже опасно, - ответил тот. – Я пятнадцать лет заботился о тебе, выполнял все прихоти и желания. Был твоей персональной «колыбелью». Мы много играли вместе, но в этих играх ты получал новые знания. Они пригодятся тебе, чтобы выжить. Теперь моя программа подошла к завершению. Система самоуничтожения запустилась, и через семь минут меня не станет. Ты готов осваивать новый дом, я это знаю, и уйду со спокойствием. Хотя, я всего лишь машина…
- Ты не машина, Атрум, - Егор уже не сдерживал слезы. – Ты…ты… Ты намного больше. Ты для меня целая Вселенная. Каждая твоя сказка была такой реальной. Я жил среди замечательных людей, созданных тобой. Ты не машина, Атрум! У машины не бывает души.
Атрум молчал. По его телу с треском пробегали разряды голубых искр, и Егору казалось, будто оно подрагивает в предсмертных конвульсиях.
- Не оставляй меня! – взвыл мальчик, падая на колени. Ладони коснулись влажной почвы. Он сгреб пальцами редкие стебельки зеленой травы, зажал в кулаке и со всего размаху швырнул в Атрума. Яркая вспышка силового барьера мгновенно превратила их в облачко пара.
- Иди на запад, Егор, - прошелестел в голове едва слышимый голос, и в воздухе повисла, указывая направление, пульсирующая голографическая стрелка. – Иди немедленно.
И как бы в подтверждение серьезности слов, по ягодицам стегнул слабый, но довольно болезненный электрический разряд. Егор подскочил, хватаясь руками за ужаленное место. Второй разряд не заставил себя долго ждать, и был куда сильнее.
- Иди на запад.
Егор побежал. Перевалив через покрытую колючей порослью кустарника сопку, он скатился вниз, к поваленным неведомой силой толстым стволам деревьев.
- Иди на запад, - на грани восприятия прозвучал последний раз знакомый голос.
А затем раздался оглушительный взрыв. Небо вспыхнуло, волна жара с треском прокатилась над головой, заставив мальчика сильнее вжаться в холодную влажную почву. Набедренная повязка, которую он предпочитал носить последние пять лет, не могла защитить от огня. Егор знал это. Против огня могла помочь лишь специальная термостойкая ткань, или вода. Но ни того, ни другого рядом не было. Не было теперь и Атрума, умевшего в одно мгновение создавать из воздуха все необходимые вещи.
Когда пламя улеглось, Егор медленно встал. Весь перемазанный грязью, он не обращал на это никакого внимания. Он спешил посмотреть то место, где недавно лежала его «колыбель».
Но кроме большой дымящейся воронки мальчик ничего не увидел. Он остался абсолютно один, в незнакомом мире, который Атрум почему-то назвал домом. Дом – это там, где человек живет, и по идее, должен быть счастлив. А разве здесь можно быть счастливым?
Егор осмотрелся. С высоты холма он видел тянущиеся на несколько километров густые заросли кустарника, упирающиеся в подножье далекого леса. Яркое солнце слепило глаза, и мальчик прикрыл их ладонью, закрываясь от палящих лучей. Обернувшись, он увидел совсем рядом сверкающую полоску воды. Там находилась река или озеро. А над ней поднимался высоко в небо черный маслянистый столб дыма.
Сердце на мгновение замерло. Что это? Совсем недавно так дымил Атрум, перед тем, как взорваться. Да и путь он указывал именно в ту сторону.
Не разбирая дороги, Егор кинулся к воде. Ноги подгибались. Он чувствовал, что весит немногим больше, чем всегда. Так бывает, когда находишься на поверхности планеты. Мальчик знал это из реалистичных сказок, учивших жить.
Желтая полоса пляжа обожгла подошвы ног раскаленным песком. Егор в три прыжка оказался возле кромки воды, почти сразу заходя по колено в речную прохладу. И в следующее мгновение он увидел еще одну «колыбель». Она была наполовину затоплена, и из пролома в ее боку шел густой дым. Чуть в стороне, на песке сидела девочка, одетая в длинное белое платье. Девочка взахлеб рыдала.
Егор уже знал, что до взрыва осталось совсем немного времени. Атрум предупредил его перед смертью, а получит ли такое предупреждение она? Почему ее «колыбель» не прогоняет?
Мальчик с криком бросился к плачущей девочке. Казалось, та ничего не замечала вокруг себя, и увидела Егора за мгновение до того, как волна огня и пара с грохотом обрушилась на них. Он прижал девочку к земле, закрывая своим телом. Спину нещадно окатило жаром.
Боль… Такую жуткую боль Егор никогда не испытывал. Это была не та фальшивая боль, которую чувствовали герои атрумовских сказок. Она была настоящей. С этой мыслью он и потерял сознание.

- Я звала его Богом, - где-то совсем рядом раздался всхлип. – Он был таким добрым и заботливым. А теперь ты будешь моим Богом?
Егор с трудом открыл глаза. Спина чудовищно болела, будто с нее содрали кожу. Но он знал, что когда-нибудь эта боль пройдет. Главное, что девочка не пострадала.
- Я буду твоим Другом, - попытался улыбнуться Егор. – Друг – это гораздо надежнее.

* * *
Они сидели на берегу реки. Кряжистый мужчина, чьи виски подернула седина, и стареющая женщина. Рядом с ними лежала туша недавно убитого животного: запас мяса дня на три, и новая одежда.
- Мне продолжает сниться все тот же сон, - задумчиво произнес мужчина. – Неужели у нас когда-то была другая жизнь?
- Та жизнь была лишь прелюдией к этой, - усмехнулась его спутница. – У тебя был Друг, у меня – Бог. Мне он тоже иногда снится.
- Только твой Бог говорил правду, а Атрум рассказывал выдуманные истории. Зачем он это делал?
- Наверное, он был сказочником, - женщина принялась заплетать свои длинные волосы. – Разве это плохо? По крайней мере, ты не мучился от мыслей, что являешься последней частичкой сгинувшего миллионы лет назад человечества. Тот, кто создал Хранилище с замороженными эмбрионами, и разумные звездолеты – был настоящий Гений. Он рассчитал почти идеальную программу по возрождению нашей расы. Но не учел вероятность того, что мужчина и женщина могут испытывать друг к другу нечто большее, чем просто влечение. Да и любовь бывает особенной.
- Ты права, сестра. Даст Бог, мы окажемся не единственной надеждой человечества, и где-нибудь на окраине галактики зародится новая жизнь.

[Учебная Тревога]

Здорово.

[Верник]

Здорово.

Спасибо, что оценили, Taya. Это чуть исправленный рассказ с предыдущей сезонки.

Сообщение отредактировал Верник: 00:02:29 - 01.12.2012

[Верник]

Глава 21. Начало Пути.

Это был странный мир. Странный, и до безумия красивый. Над головой простиралась бирюзовая бездна с причудливо закрученными барашками голубых облаков, а вокруг, насколько хватало глаз, стелились поля кроваво-красных цветов. Они покрывали практически всю поверхность планеты, за исключением редких небольших водоемов. А воздух искрился от обилия пыльцы, будто играл кристалликами льда в солнечную морозную погоду. И если бы я знал наверняка, что за созданием каждого мира стоит Творец, то этот явно возник из наивного детского рисунка.
Стоявшая рядом со мной Гэйли прикрывала лицо защитной маской. Человеческие легкие не могли справиться с чудовищной концентрацией мелких частиц. Такая же маска была и у Сата. Слабые, уязвимые органические тела, но я бы многое отдал, чтобы снова обрести потерянную плоть. Хотел бы полной грудью вдохнуть колючий отравленный воздух этого мира, и захлебнуться от кашля. Почувствовать себя жалким и ничтожным. И в то же время неимоверно сильным…
- Наследники пока еще не нашли Ледник, - голос девушки из-за маски звучал приглушенно. – Или просто не торопятся. А может, не догадываются, что это Путь.
- Вы решили их подождать? – я с интересом рассматривал, как несколько железных солдат расставляют на цветочном поле какие-то ящики.
- Техники организуют здесь временную базу, - пояснила Гэйли. – До Ледника достаточно далеко, чтобы можно было спокойно наблюдать за подходами к нему. В случае опасности мы сможем быстро уйти.
Уйти? Я вспомнил мобильный портал, через который Наследники высаживали десант прямо в подземный бункер, и слова девушки завязли в сером тумане тревоги. Что для них расстояния? Так, всего лишь сетка координат. И один их крейсер вполне сможет превратить эту нелепо-красивую планету в сверкающую космическую пыль.
Тем временем один из ящиков с громким хлопком провалился под землю, выплюнув вверх фонтан перемолотых цветов с комьями почвы. За ним последовал второй ящик, а потом стали «закапываться» и остальные. Земля под ногами пришла в движение, будто на глубине затеяли яростную битву гигантские кроты. В метре от меня образовалась неглубокая трещина, и я поспешил отойти в сторону.
- Что они делают? – спросил я Гэйли.
Девушка смотрела на происходившее отрешенным от действительность взглядом.
- Устанавливают жилые модули, - проговорила она. – Только скрытые. Подобным образом возводят дома и в Лапире, и во многих других мирах.
- Удобно, - согласился я. – А куда девается вытесненный подземными убежищами объем грунта? Ведь на поверхность ничего не выходит.
- С такими вопросами обратись к Лотберу, - посоветовала Гэйли. – Хотя, и он вряд ли на них ответит. Дома достались нам от Отца, и относятся к категории самых опасных его подарков.
- Понятно, - я повернулся к расположенным неподалеку трем круглым камням, которыми обозначалась точка прокола пространства. Как раз прямо над ними из воздуха медленно проявлялся пока еще прозрачный силуэт челнока. И с каждой секундой он становился все более четким. Но быстрее всего завершила процесс одинокая, замершая в сидячей позе фигура человека. Спустя пару мгновений ее скрыл окончательно материализовавшийся корпус летательного аппарата. Значит, разные материалы имеют различную скорость перехода. Что ж, довольно любопытное открытие. Только почему человек не провалился сквозь металл? Разница по времени хоть и незначительная, но застрять по пояс в полу челнока вполне успел бы. В чем фокус?
Я взглянул на девушку, и промолчал. Все равно не будет ответа. По крайней мере, не сейчас.
Тем временем вокруг нас продолжала кипеть работа. Появлялись новые челноки, быстро разгружались или высаживали пассажиров, и стремительно исчезали. Многочисленные контейнеры с поверхности убирали с не меньшей скоростью. Железные солдаты без устали таскали их к подъемникам, опускали вниз, и возвращались за следующей партией.
Нас пригласили незадолго до того, как вытоптанный до желтизны участок цветочного поля должен был окончательно опустеть. Подойдя к вытянутой, словно яйцо, сверкающей темным стеклом капсуле лифта, я все же позволил себе заметить:
- Что толку от подземных убежищ, если место высадки чуть ли не из космоса видно? Или стенки модулей настолько прочные, что смогут выдержать любой натиск?
- Вон, смотри, - Гэйли указала на группу солдат, которые шустро разматывали какие-то шланги. Один из них поднял вверх конус сопла, и в тот же миг из него хлынула мощная струя. Едва капли жидкости падали на землю, как примятые цветы начали разворачивать свои изуродованные лепестки, вытягивать стебли и листья.
- Это вода? – я зачарованно смотрел на чудесное воскрешение, казалось бы, совсем мертвых растений. Красный покров планеты быстро восстанавливался.
- Не совсем вода, - улыбнулась Гэйли. – Через час все будет как прежде. Алые каррусы очень живучие, и только кажутся хрупкими.
Темное стекло лифтового люка тихо закрылось, окрашивая пейзаж по ту сторону в мрачные грязные цвета. Затем легкий толчок, и капсула заскользила вниз. Гэйли сняла маску и втянула полной грудью очищенный прохладный воздух. Сат, взглянув на сестру, тоже сдернул с лица защитный лепесток.
Прошло меньше минуты, и мы оказались в ярко освещенном помещении, практически целиком заполненном различными контейнерами и бочками. Похоже, здесь решили организовать склад.
Возле лифта нас встретил один из безликих железных солдат, каким являлся и я сам. Это был Лотбер.
- Времени очень мало, - сразу начал он. – Поэтому, не будем его тратить понапрасну. Идем.
- Есть информация о Наследниках? – спросила Гэйли, пока мы двигались вглубь склада.
- На данный момент нет, - ответил торговец. – Системы наблюдения молчат. Хотя раньше постоянно фиксировали массовые передвижения их крейсеров. Даже очередная проверка нашего персонала не выявила ни единого их агента, когда как раньше стабильно находили два-три каждый период. Не к добру такое затишье. Ой, не к добру.
- Готовятся, - мрачно проговорила девушка, беря за руку засмотревшегося на пестрые ящики Сата. – А где дед? Он сказал, что встретит нас при посадке.
- Ему пришлось ненадолго отлучиться, - уклончиво ответил Лотбер. – Мы все в последнее время вынуждены менять свои планы.
- Надеюсь, это не войдет в привычку, - буркнула Гэйли, в очередной раз дернув зазевавшегося брата. – Сат, канн би ранк ди!
Мальчишка насупился, и безропотно поплелся за сестрой.
Миновав склад, мы оказались возле охраняемой двумя солдатами двери. Я сразу почувствовал внутренний страх. Яркий образ из прошлого, когда моя память еще имела основание из плоти. Именно из такой двери появился агент Наследников, несший в себе маячок пространственных координат. Последняя дверь в моей прежней жизни…
Охранники молча отступили, пропуская нас внутрь. Начался лабиринт длинных извилистых коридоров, ярко освещенных продолговатыми настенными лампами. Два раза приходилось миновать подобия шлюзовых камер, явно соединявших отдельные жилые модули. И после долгого путешествия, мы оказались, наконец, в большом помещении, напоминавшем центр управления полетами. За мониторами сидели в основном люди.
- Нам туда, - Лотбер направился к возвышавшейся посреди зала сверкающей стеклом пирамиде. Изредка по ее поверхности пробегали электрические разряды, и пол под ногами будто бы вздрагивал.
- Что это? – я с интересом изучал искрящееся сооружение.
- Гарантия вашей безопасности, - ответил торговец, не оборачиваясь. – Внутри абсолютно изолированное пространство. Можно сказать, частичка иной Вселенной. И любое влияние со стороны полностью исключено.
- Значит, там вы храните все свои тайны?
- Этот пронгал не единственный, - Лотбер уклонился от прямого ответа. – Заходите по одному.
Он остановился перед стеклянной стеной пирамиды, и на ее поверхности протаял овальный проход. Ровно такого размера, чтобы свободно прошел не только человек, но и железный солдат стандартной комплекции.
Я пропустил вперед себя Гэйли и Сата, а затем, выждав необходимый интервал времени, ступил в отверстие сам. Где-то вверху слышался писк аппаратуры, и тихо шелестели скрытые от посторонних глаз сложные механизмы, отделяя меня от основного пространства. Если это действительно было так, то сейчас я находился в самом надежном убежище. Интересно, а время здесь тоже отличается?
Изнутри проход выглядел как бьющий из потолка столб голубого света. Спустя несколько секунд он погас, оставив вместо себя неподвижно стоящего Лотбера. Хотя, как я мог быть уверен, что это именно торговец? Мы с ним внешне ничем не отличались от сотен таких же однотипных солдат.
Почувствовав импульс тревоги, бойницы на моей груди с лязгом раскрылись, обнажая спрятанные внутри стволы.
- Успокойся, Фёст, - поспешно проговорил Лотбер, разводя руки в стороны. – Тебе не помешало бы поучиться контролировать себя. Иначе может произойти непоправимое.
- Все нормально, - я старался говорить уверенно, однако это плохо получалось. – Все под контролем.
Вряд ли Лотбер мне поверил. Но он ничего не сказал, а железное лицо не способно выражать эмоции.
Мы стояли посреди просторной комнаты с уже привычной глазу обстановкой. Знакомый широкий диван занимал собой почетное место, а за ним встроенные шкафы. Дальше дверь в гигиеническое помещение и поворот в кухню. Все стандартное и до невозможности однообразное.
- Здесь жилая зона, - пояснил торговец. – Ваш временный дом. Но самое главное находится за этой дверью.
Лотбер подошел к стене и приложил к ней руку. Раздалось легкое шипение, а затем часть обшивки упала вниз, открывая проем.
По ту сторону была маленькая, где-то три на три метра, комнатка. На одной из стен висели в ряд пять скафандров. Все остальное пространство занимал лежащий на полу серебристый диск. Точно такой висел под потолком.
Лотбер что-то сказал Гэйли на глаплесе, и та сняла с креплений скафандр, протянув его Сату. Второй взяла себе. Я готов был поклясться, что девушка и ее брат, вдвоем бы поместились в один костюм. Но когда они облачились, размер чудесным образом подстроился под каждого из них.
- А теперь вставайте в центр диска, - торговец сделал шаг, подавая пример.
Я последовал за ним, и вдруг почувствовал, что проваливаюсь в пустоту. Начал хватать руками воздух, но тщетно. Падение неумолимо продолжалось.
Яркий дневной свет стал полной неожиданностью. Объектив на миг закрылся, подстраиваясь к новым условиям. Затем я увидел лежащие на красном цветочном ковре две белые фигурки. А позади них уходил высоко в бирюзовое небо иссиня-черный конус обелиска.
- Как? – я повернулся к стоящему у меня за спиной Лотберу. – Как вы это сделали?
- Та же технология, что и у Наследников, - пояснил тот. Спокойно, без показной гордости. – Мы делаем только первые шаги, и до их портативных установок еще работать и работать. Зато на короткие расстояния пробиваем коридор с приличной точностью.
- И обратный ход есть? – спросила Гэйли, с опаской озираясь по сторонам. Прижавшийся к ней Сат казался не менее напуган.
- Разумеется, коридор двусторонний, - успокоил ее Лотбер, и раздвинул ногой заросли красных цветов, демонстрируя спрятанную среди них уменьшенную копию металлического диска. Здесь он был размером с крышку от люка. И обнаружив такой случайно, я бы наверняка попытался его открыть. – Система запрограммирована на биометрические данные, что касается Гэйли и Сата. В нашем с Фёстом случае идентификация происходит при помощи электромагнитных волн. Никто другой не сможет воспользоваться переходом.
Я уже не слушал торговца. Мое внимание целиком и полностью занимал обелиск. Словно почувствовав близость людей, он начал медленно тускнеть, постепенно становясь цвета пасмурного ленинградского неба. Пройдет еще минут пять, и перед нами предстанет монумент из прозрачного хрусталя. По крайней мере, так было прежде…
- Это нормально? – Лотбер, видимо, заметил метаморфозу обелиска.
Я промолчал. Сделал шаг вперед, затем еще один.
Давно мы не виделись, старый приятель. Или предатель? Как мне тебя теперь называть? Да, я уже не тот, что раньше. Но это только снаружи, иная оболочка. Внутри до сих пор остался человеком. Наверное, остался. Хотелось бы в это верить.
- Пропустишь? – донеслось из моего синтезатора речи. Голос был предательски громким.
Еще один шаг. Фантомный страх сковывал каждое движение металлического тела. По бронированной спине катились тяжелые ртутные капли холодного пота, и в жгутах резиновых вен стыла гидравлическая жидкость. Лючки бойниц на груди встопорщились, будто чешуя сказочного дракона, демонстрируя смертельные жала. Нет, я иду с миром. Это досадная нелепость.
Моя рука коснулась уже полностью прозрачной поверхности обелиска, и железные пальцы вдруг почувствовали тепло. Или я подсознательно ожидал этого?
Пропустишь? Ты ведь пропускал меня сотни раз. Что тебе стоит?
Я замер перед невидимой чертой, после которой не было возврата прежним путем. Нейтральная зона. Она покажет, кто пойдет к Леднику.
- Назад дороги не будет, - обернувшись, предупредил я. – Вернуться можно только через Ледник.
- Ты это говоришь только сейчас?! – Гэйли вцепилась мне в руку. – Почему нельзя было сказать раньше?!
- Какая разница? – я посмотрел на Лотбера. Тот молча ждал объяснений. – Главное, что не позже. Тогда вероятность проявления способностей была бы выше из-за безысходности положения. Так иногда бывает. Но лучше сейчас все решить по-честному.
- А если мы там застрянем? – девушка продолжала трясти мне руку. – Что будет?
- Возможны два варианта, - с напущенным спокойствием ответил я. – Первый: у тебя от страха проявится талант «крота. И второй: за нами кто-нибудь придет. Третьего не дано.
- Нас заберут Наследники, - мрачно проговорил Лотбер. – Рано или поздно, они здесь появятся.
- Поэтому, решайте, - мой голос зазвучал как-то приглушенно. – А я вот для себя уже все решил.
Под протестующий вопль Гэйли и своеобразную ругань торговца я пересек черту. Только Сат непонимающе хлопал глазами. А что он мог понимать? Ведь последнее время вокруг него все общались в основном на спиллийском.
Я внутренне усмехнулся, прекрасно понимая, что решил за всех. Станет ли Ледник ловушкой? Возможно. Но это будет знакомая ловушка, в которую еще попадутся ни о чем не подозревающие жертвы. А первым чаще везет.

Сообщение отредактировал Верник: 00:16:02 - 13.12.2012

[Учебная Тревога]

Сразу целый мир. Интересно было бы почитать .Спасибо , что выкладываете.)

[Верник]

Вам спасибо, что уделили время заглянуть. В каждом из нас живут целые миры, и нужно только желание и терпение, чтобы показать их другим. Порой это гораздо легче, чем написать более-менее приличный рассказ )

[Верник]

Закончил 21 главу (отредактировал пост выше).
Кстати, продолжаю выкладывать роман только здесь.

[Учебная Тревога]

Ещё интереснее стало)

[Верник]

Фантастика детям!!!



Виртушка.

Когда мне исполнилось десять лет, папа подарил Конструктор. Это был особенный Конструктор, о котором мечтают все современные дети. И если тебе его подарили, значит, ты уже почти взрослый. По крайней мере, так считают родители. Ведь эта замечательная игрушка будет с тобой много лет. Возможно, до самой старости. Игрушка, которой нельзя наиграться. Вот дед до сих пор каждый вечер по несколько часов занимается своим Конструктором. И отец тоже, и мама. Потом сидят за столом, пьют чай, и обсуждают. Я мало что понимаю в их разговорах. Надеюсь, что теперь уж точно пойму. Ведь у меня будет личный Конструктор.
- Ну, открывай же, - сказал папа, торжественно протягивая мне большую разноцветную коробку. Его глаза светились так, будто это его был день рождения, а не мой.
В коробке, среди мягких воздушных подушечек, лежал сияющий белый шлем. Я увидел в нем свое вытянутое отражение, такое смешное и забавное.
- С днем рождения, Котенок, - улыбнулась мама. Потом обняла и поцеловала в щеку.
- Ну, какой же он Котенок, - развел руками папа. – Он теперь взрослый. Поздравляю, Роман.
После чего папа крепко пожал мне руку. Как мужчина мужчине.
- Сейчас опробуешь, или после торта?
Я едва сдерживался, чтобы не запрыгать от счастья. Шлем в руках был таким долгожданным… Ура! Теперь и у меня есть свой Конструктор! Надо бы показать Пашке. И Даньке тоже, и Насте. Им еще несколько месяцев ждать, а у меня вот! Уже в руках. А точнее, на голове…
- Только помни главное правило, - сквозь толстые стенки шлема послышался наставительный голос деда. – У Конструктора должен быть один-единственный хозяин. Если шлем оденет кто-то другой, он перестанет тебя слушать. Навсегда.
- Знаю, знаю, - закивал я, нащупывая треугольную кнопку включения. Нажал, и комната перед глазами исчезла, а мир вокруг стал совсем черным.

* * *
Темноты я уже давно перестал бояться. Поэтому, оказавшись один, во мраке, почти не испугался. Я ждал чуда. Настоящего Чуда.
- Здравствуй, мальчик, - послышался приятный голос, почти как мамин. Такой же ласковый и нежный. – Как тебя зовут?
- Рома, - назвался я, пытаясь разглядеть незнакомую женщину. Но темнота была такая, что не видел своих рук. – А вы кто?
- Я – Помощница, - отозвалась она. – Я буду помогать тебе строить, Рома. Ты готов начать?
- Конечно, готов, - кивнул я.
- С чего начнем?
- А с чего обычно начинают? – пожал я плечами.
- Советую зажечь солнце, - сказала Помощница. – Но для этого нужно знать, как оно устроено, и по каким законам работает. Вы проходили в школе солнце?
- Нет, - засмущался я. Конструктор оказался гораздо сложнее, чем думалось вначале. Нужно все знать, чтобы строить. Никакого Чуда. Получается, это не игра!
Я снял с головы шлем и обижено посмотрел на родителей.
- Ну, так ведь не честно. Мам, пап. Это ведь не игра.
- Это игра, - с улыбкой сказала мама. – Просто не такая, как остальные. В ней свои правила.
- Это очень хорошая игра, - согласился папа. – Самая лучшая. Тебе нужно начать, а потом и за уши не оттащишь.
- Тогда помогите зажечь солнце, - насупился я.
- Солнце?! – папа громко рассмеялся. – По солнцу у нас мама специалист.
- Нет, нет, только сам, - замахала руками мама. – Иначе нарушатся правила, и Конструктор придет в негодность. Это твоя игра, Котенок. Только твоя.
- Ну, так не честно, - повторил я, кидая шлем на кровать. – Как я узнаю про то, как работает солнце?
- А компьютер тебе на что? – лукаво подмигнул мне папа, и быстро вышел из комнаты.
- У нас есть много книг по астрономии, - мама обняла меня и поцеловала в макушку. – Неужели, самому не интересно узнать? Мир такой большой, а в школе вам рассказывают о его крохотной части. Все самое удивительное ты откроешь для себя вместе с Конструктором.
- Правда? – я заглянул в мамины глаза. Они улыбались.
- Конечно, правда. Я тебя когда-нибудь обманывала?
- Нет, - помотал головой я.
- Тогда бери книги и начинай читать, - мама взяла с полки планшет, положила передо мной. – Ищи в электронной библиотеке в разделе «наука». И не забывай делать закладки.
Я уныло провел рукой по экрану, включая «читалку».
- А в интернете можно посмотреть? – на всякий случай решил уточнить.
- Нет, - отрезала мама. – Интернет будет отвлекать. Там слишком много лишнего, а тебе нужно сосредоточиться. Так что только книги из домашней библиотеки. Их у нас хватает на все случаи жизни.
Мама в очередной раз меня поцеловала, и ушла на кухню составлять для автоповара меню на праздничный обед. И как всегда, сладкое она оставит на потом. Что ж, по крайней мере, у меня еще торт оставался.
Я покосился на приютившийся между подушкой и стеной шлем. Он напоминал большое яйцо, возможно даже динозавра. Интересно, настоящий динозавр смог бы поместиться в моей комнате?
Найдя нужные книги, я открыл первую, и начал пролистывать страницы, разглядывая картинки. Сначала шли разные звездные скопления и планеты, потом старинные космические корабли. Некоторые из них я видел в музее на Марсе, когда прошлым летом летал туда с папой. Хрупкие железные банки. И как раньше люди на них летали? И все считали этих космонавтов героями-первопроходцами.
До солнца я так и не добрался. Увлекшись кораблями и орбитальными городами, не заметил, как настало время обеда. Мама пришла за мной в красивом лиловом платье, в руке она держала перевязанный синей ленточкой пластиковый конверт.
- Что там, мам? – я с интересом потянулся к конверту.
- Дядя Виталий прислал, - улыбнулась мама, пряча подарок за спину. – Интересные дополнения к Конструктору. А получишь после того, как выйдешь из-за стола. И чтобы ел с аппетитом.
- Хорошо, - вздохнул я, и пошел в комнату гигиены мыть руки.
- И надень праздничный костюм! – крикнула вслед мама.

* * *
Вечером, когда все гости разошлись по домам, я снова вернулся к Конструктору. Надел шлем, и лег на кровать. Темнота вновь окутала мир, но я уже не боялся. Я знал, что где-то там прячется Помощница.
- Здравствуй, Рома, - поздоровалась она. – Ты пришел зажечь солнце?
- Здравствуй, Помощница, - неуверенно ответил я. – Солнце потом зажгу. Давай делать что-нибудь попроще.
- Давай, - согласилась женщина. – Только как ты будешь видеть в темноте?
- Я сделаю фонарики, - нашел я выход. – Мы в школе их делали. Проще простого. Развешу повсюду, и будет светло как днем.
- Молодец, - одобрила Помощница. – Что тебе для этого понадобится?
Я задумался, вспоминая один из уроков начальной физики. У каждого ученика на столе лежали батарейки, провода, лампочки и всякие переключатели. Надо было сделать так, чтобы лампочка зажглась.
- Мне надо много, очень много батареек и лампочек, - сказал я. – Соберу сначала огромный фонарь.
- Что такое «батарейки» и «лампочки»? – удивленно спросила Помощница.
- Издеваешься? – я не мог поверить, что она не знает таких простых вещей. – Батарейки дают электричество, а лампочки светятся. Мы проходили это вначале года.
- Тогда ответь, как батарейки дают электричество? - продолжала Помощница. – И отчего лампочки светятся? Ты же учил это.
Нет, она точно издевалась. Хотела меня проверить? Вот, хитрая какая.
- Лампочка состоит из стеклянного сосуда, двух проводов и металлической спирали, - начал я вспоминать давнишний урок. Вот только про батарейку ничего в голову не приходило. Что же у нее внутри?
- Я уже держу в руке созданную тобой лампочку, - ободряюще сказала Помощница. – К чему подключишь?
И тут я вспомнил про искрящиеся камни с Тихой. Так называлась одна планета, на которой раньше работал Пашкин отец. Пашка мне показывал привезенные оттуда кристаллы. Если желтый приблизить к зеленому, то между ними пробегали яркие белые искры. На Тихой целая научная станция работает на электричестве, которое дают эти камни. А еще их возят на другие планеты. Как же Пашка их называл? Эли…
- Элиониты, - наконец вспомнил я. – Я подключу лампочку к элионитам.
- Необычное решение, - ответила Помощница. – Необычное и весьма простое. Неужели вы в школе уже проходили эти минералы?
- Проходили, - соврал я. – Мы много чего проходили.
- Тогда пробуем.
В следующий момент что-то ярко вспыхнуло, раздался громкий хлопок, и через секунду снова наступила темнота. Но я успел заметить силуэт высокой женщины, одетой в длинное свободное платье
- Не получилась у тебя лампочка, - с грустью сказала Помощница. – Что забыл?
- Воздух, - я хлопнул себя ладонью по лбу. - Ну, конечно! В лампочке не должно быть воздуха.
Через секунду яркий свет ударил в глаза. Я зажмурился, глядя на Помощницу, держащую в вытянутой вперед руке большую, размером с футбольный мяч, лампу. Женщина действительно была одета в красивое зеленое платье, а длинные светлые волосы спускались до самой талии. И она очень походила на маму. Овалом лица, взглядом, улыбкой…
- Твоя первая победа, Рома, - с радостью произнесла она, отпуская лампочку. Та повисла в воздухе. – Да будет свет! Сколько их делать?
- Сто, - быстро сказал я. – Нет, давай тысячу. Или миллион. Представляешь, как будет светло?!
- Миллион - не много ли? – усомнилась женщина.
- Неа, - замотал я головой. – Собери их в кучу и запусти высоко-высоко. Чтобы было похоже на солнце. А настоящее я потом зажгу.
Через несколько минут у меня над головой появился большой тусклый шар. Он больше напоминал луну, но его света хватало, чтобы видеть вокруг. И я увидел пустоту.

* * *

За кухонным столом сидели родители во главе с дедом и обсуждали меня. Я знал, что подслушивать нехорошо, но уж больно интересно было узнать, что они думают о моем первом знакомстве с Конструктором. Поэтому, остался стоять в коридоре и старался не пропустить ни слова.
- Надо же, он не знает принципа работы элементарной соляной батарейки, - возмущался дед. – И чему только в школе учат?
- Это вполне нормальное явление, Константин Сергеевич, - отвечал папа, что-то внимательно разглядывая на экране планшета. – В школе сейчас слишком сложная программа, чтобы все запоминать. А Конструктор поможет понять самое важное. Как только Ромка про элиониты узнал? Хитро, правда?
- Жаль я в свое время про них не догадалась, - вздохнула мама, наливая себе чай. – Три дня сидела за книгами, изучая электричество.
- А в итоге зажгла тысячу свечек и чуть сама не сгорела, - засмеялся папа. – Согласись, Ромка справился лучше.
- Лучше, не спорю, - кивнула мама. – Но посмотрим, через сколько времени он зажжет солнце. А пока не будем ему мешать. Что там еще Помощница говорит?
- Всем привет, - я зашел на кухню, сел рядом с мамой и прижался к ее плечу.
Папа сразу выключил планшет, а дед, громко закашляв, развернул древнюю бумажную газету. Правда, бумагу покрывал тонкий слой пластика, отчего она почти не шуршала.
- Ну, как там твой Конструктор? – как ни в чем ни бывало, спросил папа.
- Вы же все знаете, - я исподлобья посмотрел на него. – Она ведь вам говорит. Правда?
- С чего ты взял? – удивился дед.
Но мама его перебила.
- Конечно, мы знаем, Котенок, - улыбнулась она. – Нам очень интересны твои успехи. Мы же переживаем. Поэтому папа попросил твою Помощницу каждый день готовить для нас отчеты.
- А так можно? – недоверчиво спросил я. – Конструктор ведь только мой.
- Взрослые всегда наблюдают за детьми, - сказал папа. – Даже в их личном пространстве Конструктора. Мои родители тоже читали отчеты. А дедушка до сих пор каждый вечер просматривает записи твоей мамы. Она ведь для него тоже ребенок.
- А дети могут смотреть записи родителей? – решил спросить я.
Дедушка покачал головой.
- Вообще, это не принято, - сказал он, убирая газету. – Каждый ребенок собирает Конструктор по-своему. А увидев чужую модель, может повторить. Тогда будет плохо.
- Кому плохо? – насторожился я.
- Всем, - ответил папа, вставая из-за стола. – Но давайте не будем портить это прекрасное утро мрачными разговорами. Ты отлично начал, Ромка. Так держать.
Папа потрепал мне волосы, и стал собираться в командировку. А я понял, что взрослые ни за что не дадут мне хоть одним глазком заглянуть в свои Конструкторы. А что в этом может быть плохого?

* * *
Я решил построить большой красивый город. С высокими домами из стекла и камня, с прямыми зелеными улицами, вдоль которых будут расти фруктовые деревья. А над городом развесить гирлянды ярких разноцветных лампочек, чтобы всегда чувствовался праздник.
Дома у меня хорошо получались. Крепкие, с железными балками внутри. Не зря весь вечер перед началом строительства просидел за книгой по архитектуре. С современными домами они, конечно, сравниться не могли, но для моего города вполне годились. А еще я сделал два огромных фонтана, и поставил их на площади. Когда-нибудь город обязательно заселят люди, и им очень понравится в летнюю жару отдыхать возле прохладной воды.
- Красиво получилось, - похвалила меня Помощница. Мы шли с ней по одной из улиц, под тощими ветками яблонь и груш. Деревьям очень не хватало настоящего солнышка. Помощница сказала, что без него они быстро засохнут и умрут. А я пообещал ей обязательно зажечь солнце, как только изучу, как оно работает.
Когда мы вышли на площадь, возле крайнего фонтана я увидел девочку в синем сарафане. Она сидела на мраморной скамейке, болтала в воздухе ногами и пела какую-то веселую песенку.
- Откуда взялась девочка? – я удивленно посмотрел на Помощницу. Но та вдруг начала таять, превращаясь в прозрачное приведение. Еще секунда, и женщина пропала.
Я несколько раз позвал ее. Однако Помощница больше не появлялась. Мне стало немного страшно.
Тогда я пошел к девочке.
- Ты кто? – спросил я.
Девочка на меня даже не взглянула. Она продолжала петь свою песенку, качая головой. А потом вдруг сказала:
- Ты хороший город построил. Только ненастоящий.
- Почему это «ненастоящий»? – возмутился я. – Очень даже настоящий.
- В настоящих городах кто-нибудь живет. А у тебя одни пустые дома. И вода в фонтане не сладкая.
- А разве должна быть сладкая? – удивился я.
- А как же? – девочка зачерпнула рукой воду, попробовала на вкус. – Вот теперь в самый раз. Пробуй.
Я тоже окунул руку и осторожно лизнул одну из капель. На языке чувствовался вкус апельсинового сока.
- Как ты это сделала? – я сел рядом с ней. – Только я могу управлять Конструктором. А еще Помощница. Это ты ее…
- Соня, - сказала девочка, весело заскочив на край чаши фонтана. Расставив в стороны руки, она пошла по узкой кромке, словно канатоходец. – Меня Соня зовут.
- А меня Рома, - представился я.
- Знаю, - Соня спрыгнула на землю. – Я буду вместо Помощницы. Пока не надоест.
- А так можно? - спросил я. - Родители говорили, что в Конструкторе нельзя никому постороннему находиться. Иначе он сломается.
- А я не посторонняя, - призналась Соня. – Я здесь живу. Это мой дом.
- Так не бывает, - я замотал головой. – Никто не может жить в Конструкторе.
- Помощница может, - упрямилась Соня. – Теперь я за нее. Чего непонятного?
- Значит, ты умеешь все то же, что и она?
- Конечно, - кивнула девочка.
- Тогда, зажги солнце, - попросил я.
- Легко, - Соня посмотрела вверх, на раскинувшуюся паутину разноцветных лампочек. – Закрой глаза.
Я зажмурился, но даже сквозь закрытые веки почувствовал яркий свет. Лица коснулось приятное тепло солнечных лучей. Неужели все так просто?
Город изменился. И небо над ним из пепельно-серого превратилось в нежно голубое. Величаво плыли косматые белые облака, а в моих волосах заиграл свежий теплый ветер. Деревья будто встрепенулись, потянув вверх почти засохшие ветки.
Город ожил по-настоящему.
- Как это у тебя получилось? – от удивления я не мог закрыть рот.
- Вот так и получилось, - весело ответила Соня. – Скажи, лучше стало?
- Еще бы, - кивнул я. – А ты можешь заселить город людьми?
- Людьми?! – фыркнула девочка. – Ни за что!
И в следующий момент она исчезла. Раз, и растворилась в воздухе, как совсем недавно Помощница.
Я остался один.

* * *
- Я зажег солнце! – воскликнул я, вбегая на кухню.
Мама, оторвав взгляд от экрана автоповара, улыбнулась. А читавший за столом газету дедушка лишь покачал головой.
- Солнце? – спросил он. – На седьмой день? Не верю.
- Да, зажег солнце, - не сдавался я. – Самое настоящее. И небо стало голубым. И ветер, и облака…
-Не придумывай, - дедушка поправил свои древние очки. – Помощница ничего подобного не сообщала. Она-то всегда правду говорит.
Я в отчаянии закусил губу. Рассказать им про Соню или нет? Вдруг окажется, что девочка заходила ко мне без спросу? Вот ей тогда влетит. И мне заодно. Что же делать?
Я еще несколько минут переминался с ноги на ногу, борясь с внутренним голосом, который всячески уговаривал меня развернуться и уйти. Но он проиграл. И я, не боясь показаться смешным, все же сказал:
- Мам, я познакомился с Соней. Это она помогла зажечь солнце.
Мама как-то странно посмотрела на меня, а дедушка резко скомкал газету, залпом допил уже остывший кофе, потом спросил:
- Там познакомился? В Конструкторе?
- Там, - признался я.
- И Помощница промолчала, - мама села за стол рядом с дедушкой. Сложила руки на груди. – Это же вмешательство. Я не хочу, чтобы Ромкин Конструктор заблокировали. Жаль, папа наш в командировке. Он бы точно сказал, что делать.
- Не заблокируют, - вздохнул дедушка. – Похоже, к Ромке пришла виртушка. А это значит, что всю модель могут просто стереть.
- Виртушка? – спросила мама.
- Виртушка? – повторил я. – Это какая-то болезнь?
- Можно и так сказать, - дедушка откашлялся. – Но вообще-то ее относят к мифологическим существам. На протяжении веков рядом с людьми их столько живет, что диву даешься: русалки, лешие, домовые. Технеги, наконец. А когда человек все чаще стал общаться в виртуальном пространстве, нечисть пошла за ним и туда. Так что виртушка, – это еще не самое страшное. Неприятное, но не критичное. Даст Бог, все обойдется.
Мама вдруг громко расхохоталась.
- Пап, ты сам-то в это веришь? – немного успокоившись, спросила она деда. – Виртушки, лешие, домовые… Мы уже половину галактики облетели, а ты со своими сказками. Ты еще скажи, что они помогают нам космос осваивать.
- Конечно, помогают, - с серьезным видом ответил дедушка. – А как же. Без технегов половина кораблей вообще не стартовала бы. А домовые на борту ссориться экипажам не дают…
- Так, ладно, - мама хлопнула ладонью по столу. – Сказки сказками, а надо что-то делать. Ромкина Помощница не отвечает?
- Пока в Конструкторе виртушка, забудь про Помощницу, - дедушка налил себе еще кофе. – И это не сказки.
Мама ничего не сказала. Выключила так и не успевшего начать готовить обед автоповара, и ушла. Мы с дедушкой остались вдвоем.
- Деда, расскажи про виртушку, - попросил я, усаживаясь напротив.

* * *

Я нашел Соню на том же месте, возле фонтана. Она сидела и напевала песенку:

Удивительная лошадь

В нашем городе живет.

Удивительная лошадь
Молча ест и молча пьет,

Молча ходит на работу

И ночами молча спит
Молча смотрит сны про что-то

И ушами шевелит.

- Привет, - поздоровался я.
Соня сделала вид, что меня не заметила.

Видно, лошадь знает что-то,

Видно, лошадь знает что-то,
Если так она молчит!

Закончив петь, девочка спросила:
- А тебе нравятся лошади?
- Наверное, - пожал я плечами. – Я их только на картинках видел. Но если честно, мне больше единороги нравятся. И еще зебры.
- Лошади лучше, - заявила Соня. – Хочешь, я покажу тебе настоящих лошадей?
- Ты их сделаешь? – с надеждой спросил я. Дедушка советовал мне подружиться с виртушкой и не обижать ее. Чем быстрее она наиграется чужим Конструктором, тем быстрее уйдет. А после нее все можно переделать по-своему. Только вот я совсем не хотел, чтобы Соня уходила.
- Мы отправимся в маленькое путешествие, - подмигнула мне виртушка. – Удивительное, и полное приключений. Ты ведь хочешь посмотреть, чем занимаются взрослые в своих Конструкторных моделях?
- А можно?
- А кто нам запретит? – Соня подошла и взяла меня за руку. Ее ладонь показалась мне необычайно холодной. – Ну, закрой глаза и иди за мной.
Я послушно зажмурился. Мы долго куда-то шли, то поднимаясь по лестницам, то перепрыгивая непонятные канавы. Ну, откуда в моем городе взялись такие канавы? Или это уже не мой город?
Когда я открыл глаза, увидел большое поле. Оно уходило за горизонт, сливаясь с серым дождливым небом. А неподалеку от нас возвышался старинный замок. К нему вела усыпанная мелкими камнями дорога.
- Нам туда, - Соня указала на замок. – Ты ведь хотел лошадей увидеть? А здесь скоро начнется настоящий рыцарский турнир.
- А нас пустят? – засомневался я.
- Пустят, - заверила виртушка.
И мы двинулись к большим кованным воротам. Но едва ступили на перекинутый через высохший ров мостик, путь нам перегородил стражник с большими рыжими усами. В руке он сжимал странный топор.
- Куда? – сверкнул он глазами. – У нас своих оборванцев хватает.
- Я это…на турнир, - от страха еле мог говорить. – К рыцарям…
- Оруженосец что ли? – стражник смерил меня уже не таким свирепым взглядом. – И чей ты будешь?
Я оглянулся за помощью к Соне, но той рядом не оказалось. Виртушка исчезла. Вот, влип-то!
И тут ворота вдруг приоткрылись, пропуская закованного в железо человека. Кажется, такая одежда называлась латами.
- Где этот маленький негодник?! – во все горло заорал рыцарь. Потом увидел меня, и пошел навстречу. Но сделав шаг, с оглушительным грохотом упал. – Ну, что ты стоишь, раззява?! Я тебя по всему замку ищу! Слуги все ноги стоптали, пока бегали! Ну же, помоги подняться! И я покажу тебе, как убегать!
- Помоги сэру Генри, - стражник подтолкнул меня к лежащему рыцарю. Тот страшно ругался, при этом шевеля руками и ногами. Прямо как большой жук.
Моих сил едва ли хватило на то, чтобы поднять одну его ногу. Но вскоре кто-то прикатил низенькую деревянную тележку, на которую мы со стражником с огромным трудом уложили сэра Генри. И я уже один, пыхтя и отдуваясь, потащил его внутрь замка. Вот только одна беда, - дороги не знал.
- К таверне поворачивай, к таверне, - вдруг задергался рыцарь. – У меня во рту сухо, будто в пересохшем колодце.
Я покрутил головой, ища вывеску. И почти сразу увидел грубо вырезанные из дерева буквы «Сизая лошадь».
Но к заведению нас так и не подпустили. Не доходя до дверей, путь перегородил здоровенный дядька с длинной черной бородой.
- Уважаемый сэр Генри и его бедолага-оруженосец, - с пафосным видом раскланялся тот. – Неужели к нам в гости решили зайти? Вот это честь! А-а-а, старые долги, наверное, принесли?
- Дай мне вина, Барлоп! – заорал лежавший на тележке рыцарь. – Не издевайся! Ты же знаешь, я всегда долги возвращаю.
- Возвращаешь?! – здоровяк одной рукой поднял сэра Генри на ноги и затряс, словно тряпичную куклу. – У тебя даже лошади нет, рыцарь! Вместо нее на оруженосце ездишь?! А сейчас не будет у тебя и лат. А ну, снимай железяки!
Спустя полчаса мы сидели на ступеньках трактира и молча смотрели на бегающих по двору кур. На сэре Генри была одета грязная холщевая рубаха и такие же штаны, а лысую голову украшала маленькая круглая шапочка.
- Будешь? – он протянул мне наполовину пустую бутылку.
- Нет, - отказался я. – А вы в турнире участвуете?
- Не смеши мои сапоги, парень, - рыцарь пошевелил пальцами босой ноги. – У меня и коня-то нет, и оруженосец давным-давно сбежал. Денег тоже нет, чтобы домой уехать. Вот, подрабатывал чистильщиком лат у одного торговца.
- А меня зачем за своего оруженосца выдали? – спросил я.
- Тебя? За оруженосца? – сэр Генри откинул голову назад и раскатисто засмеялся. Его бородка-клинышек заходила ходуном. – Не смеши меня, парень. Ну, какой из тебя оруженосец? Просто кто-то ведь должен был помочь мне украсть латы. Одному в них не сбежать.
- Украсть?! – я в ужасе прикусил кулак.
- Каждый живет, как может, - рыцарь похлопал меня по плечу. – Ты, главное, не переживай. У нас ведь может получиться хорошая команда.
Я резко вскочил и помчался наутек. Мне было все равно, куда бежать. Лишь бы подальше от того, кто смел называться рыцарем. Мне было жутко обидно. Обидно до слез.
- Далеко собрался? – послышался вдруг знакомый голос.
Я замер. В двух шагах от меня стояла Соня, держа за веревки маленькую милую лошадку.
- Ты меня бросила! - накинулся я на нее. – Бросила там! С этим…с этим!
- Это взрослая игра, - сказала виртушка. – Ничего не могу с этим поделать. Таковы правила. Ну, посмотрел лошадок?
- Посмотрел, - я ни секунды не хотел здесь больше оставаться. – Только давай скорее уйдем.
- Как скажешь, - Соня загадочно улыбнулась, и лошадка, стоящая рядом с ней, неожиданно исчезла. - Надеюсь, ты не имеешь ничего против драконов?
- Драконов? – я отчаянно пытался вспомнить, что же это такое. Кажется, какие-то ящерицы или птицы…

* * *
На этот раз мы находились в лесу. Могучие деревья тянулись высоко вверх, раскинув свои желтые кроны. Сквозь широкие листья проглядывало изумрудное небо.
Я посмотрел под ноги, и увидел, что землю покрывал плотный ковер из мелких зеленых шишек. А еще они неприятно хрустели, когда наступал ботинком. Да, противно, зато в таком лесу никто бесшумно не подкрадется.
Однако я ошибался. Те, кто здесь жили, умели летать. Я узнал об этом спустя минуту, когда послышалось хлопанье многочисленных крыльев, а ветки над головой зашевелились.
- Ложись! – крикнула Соня, и я нырнул между корней ближайшего дерева.
Но виртушка осталась на месте. Согнувшись пополам, она громко хохотала.
- Видел бы ты свою физиономию, - переводя дыхание, сказала Соня, когда я вылез наружу. – Теперь всегда вспоминать буду, если грустно станет.
- Ха-ха-ха, - передразнил я ее, с трудом вытаскивая из волос застрявшие шишки. – Очень смешно.
- Драконы совершенно безобидные, - заверила виртушка. – Только любопытные очень. И поболтать любят.
- Они что, говорят? – удивился я.
- Говорим, - раздался позади меня каркающий голос.
Я резко обернулся, и увидел сидящее на ветке абсолютно белое существо. Оно было похоже и на птицу, так как имело крылья. И на ящерицу, из-за покрывающей его целиком чешуи. А вот свисающий вниз длинный розовый хвост уж больно напоминал крысиный. Да и размером дракон был не больше грызуна.
- Говорим, говорим, - на ветку, рядом с драконом, слетелись еще штук десять его собратьев. Ветка затрещала и заметно прогнулась. – Мы всегда говорим.
- И о чем же вы говорите? – спросил я.
- Обо всем, обо всем, - закаркали драконы.
- Будем решать, с какого бока тебя есть начнем, - сказал один из них. Наверное тот, что первым прилетел. – С правого или с левого? А может снизу?
Я сначала улыбнулся неудачной шутке. Но потом понял, что стаей они меня вмиг одолеют. Не отбиться будет ни руками не ногами. Да и зубы у них, хоть и мелкие, а наверняка острые.
- Значит, безобидные? – я повернулся к Соне.
- Кто их теперь знает? - та пожала плечами. - Осень в лесу. Холодно, голодно. А живность всякую уже до зимы слопать успели.
И тут раздался свист. В ветку, на которой сидела гомонящая стайка, вонзилась тонкая стрела. Драконы в ужасе заметались, но спустя миг что-то громыхнуло, и стаю словно ветром сдуло.
- Ну, я же говорил, что ружье лучше лука, - послышался откуда-то из-за деревьев радостный голос.
- Зато я их прямо в полете сбиваю, - ответил другой.
Через несколько секунд к нам вышли двое охотников. В высоких сапогах и камуфляжных костюмах. У одного в руках был большой странный лук, а второй держал на плече древнюю двустволку.
- Это еще что за дичь? – удивленно произнес лучник, глядя на меня. – Мы такого не заказывали.
- Я не дичь, - мой голос звучал обиженно. – Я мальчик.
- Мальчик? – глаза второго охотника нехорошо заблестели. – Тем более, замечательно. Спасибо, Помощница за неожиданный сюрприз.
- Беги, мальчик, - посоветовал лучник. – Беги как можно быстрее.
И я побежал. Виртушку они не замечали, но я слышал, как за моей спиной под ногами Сони хрустели шишки. Она бежала следом.
В следующий момент я споткнулся. Над головой что-то со звоном пролетело, и воткнулось в ствол дерева. Неужели стрела? Как? Как они могут на меня охотиться?
- Так не бывает! - вскакивая на ноги, воскликнул я. – Не бы-ва-ет.
- Еще как бывает, - Соня дернула меня за рукав. – Быстрее. Уходим.
- Здесь все бывает, - неожиданно из кармана моей куртки высунулась крохотная драконья голова. – Сумасшедший мир! Сумасшедшие охотники! Заберите меня с собой. Я орехи собирать умею.
На меня умоляюще уставились две черные бусинки глаз.
- А кто-то хотел мной пообедать, - я укоризненно надул губы.
- Шутил я так, - каркнул дракон. – Шутка была ведь. А ты что подумал?
Вторая стрела пролетела чуть выше, осыпав нас ворохом сбитых ею листьев. Я втянул голову в плечи. Нет уж, никогда больше не стану заглядывать в чужие Конструкторы. Никогда! Только бы домой целым и невредимым вернуться.
Словно почувствовав мой страх, дракон жалобно заскулил.
- Можно его взять? – спросил виртушку.
- Только кормить не забывай, - погрозила та пальцем. – И выгуливай почаще. Тебе ведь не нужны в доме шишки?
- Причем тут шишки? – начал я, но Соня схватила меня за руку и в глазах вдруг потемнело. Лес начал исчезать.

* * *
Я снова стоял возле фонтана своего красивого города. Спокойно шумела в чаше сладкая вода, и раздавалось громкое драконье чавканье. Пил дракон с такой жадностью, словно не из леса я его забрал, а из пустыни.
Но мне сейчас было не до него. Напротив нас с Соней стояла вновь появившаяся Помощница. Я с трудом ее узнал. Тяжелая армейская броня и огромный плазмоган на плече изменит кого угодно. Так одевался папа, когда служил в десанте. Я видел на его старых голограммах.
- Ты нас напугал, Котенок, - проговорила Помощница маминым голосом, и упала на колени. Плазмоган с лязгом покатился по мостовой. – Где ты был? Мы уже всю систему перевернули.
- Мама? – я осторожно заглянул ей в глаза. Да, эти глаза нельзя спутать ни с какими другими. – Мамочка! А ты как оказалась в моем Конструкторе? Разве так можно?
- Мы воспользовались аварийным режимом через Помощницу, - ответила она. – Дедушка тоже здесь. Тебя ищет.
Я прижался щекой к холодному стеклу ее шлема, и тот растаял. Вслед за ним исчезла и остальная броня. Мама целовала меня без устали, в макушку, в лоб, в щеки. Как же я по ней соскучился…
Соня с интересом наблюдала за нами, сидя на своем излюбленном месте.
- Зачем ты появилась в чужой модели? – мама подошла к ней, строго нахмурив брови. – Тебя разве родители не ищут? Ой, и попадет же тебе, когда они узнают…
- Попадет, - согласилась Соня. – Только они не узнают.
- Узнают, - возразила мама. – Уж я об этом позабочусь. Как тебя зовут? Соня? А фамилия?
Соня засмеялась и неожиданно исчезла. Только звонкий смех какое-то время продолжал висеть в воздухе. Но вскоре и он пропал.
- У виртушек не бывает фамилий, - проговорил появившийся возле нас дедушка. На нем была такая же армейская броня, как и на маме. Но вместо плазмогана он держал в руках заметно увеличившегося в размерах дракона. – Забавная зверушка. Это ее подарок?
- Мы его спасли, - кивнул я.
- Я сам себя спас, - прокаркал дракон, освобождаясь от дедушкиных объятий. – Я такой умный и хитрый, что сам себе удивляюсь.
- Жуть какая-то, - мама помотала головой. – У девочки странная фантазия. Надо найти ее родителей, и все им рассказать.
- Мам, она виртушка, - настойчиво произнес я. – Настоящая виртушка.
- Ну, хватит сказок, - фыркнула мама. – Наслушался дедушку. Теперь и мне хотите голову заморочить. Где доказательства? Где?
- Давай вернемся домой, и все увидишь, - я заговорщицки ей подмигнул. Потом посмотрел на дракона.
- Хорошая мысль, - дедушка одобрительно кивнул. - Только настоящая виртушка может вытаскивать из Конструкторов в реальное пространство всякие выдуманные штуки. Посмотрим, пойдет ли за нами подаренный ею дракон.

* * *

- Такого просто быть не может, - папа в ужасе смотрел на развалившегося на диване в гостиной большого белого зверя. Тот почти догнал по размерам маленького слоненка. – В природе не существует таких животных. Я специально проверил галактическую энциклопедию. Признавайтесь, где вы его раздобыли? Стоило только в командировку уехать…
- Я сам раздобылся, - каркнул дракон. И от его трубного голоса на столе зазвенела посуда. – Есть чего проглотить? С утра не евши.
- Ты по-прежнему не веришь в виртушек? – устало спросила мама, выметая из-под стола ворох зеленых шишек. – Тогда поверь в драконов. Один из них сейчас валяется на нашем диване.

В рассказе используется песня "УДИВИТЕЛЬНАЯ ЛОШАДЬ"

Слова: В. Левин

Сообщение отредактировал Верник: 23:16:00 - 07.01.2013

[Учебная Тревога]

А продолжение есть ? Читала не отрываясь!. Спасибо. Очень интересно , сюжет захватывает сразу.

[Верник]

Продолжения пока нет, но оно обязательно будет. Героев уже не оставить в одном рассказе)))

[Верник]

Спасибо, уважаемый Задумчивый Пёс. Сам от себя не ожидал такого. В последнее время всё депрессия мучает.

[Учебная Тревога]

Саврасов написал своих "Грачей" тоже в период депрессии.)

[Верник]

Может, такие рассказы Вам помогают побороть её. Удачной борьбы с депрессией!

Да, наверное вы правы. Еще никогда я не погружался так глубоко в вымышленный мир, как при написании этого рассказа. И с депрессией на время помогло)

[Верник]

Фантастическая повесть, написанная в рамках пилотного проекта Лаборатории фантастики. Авторы: С.Казиник, С. Верник, Г.Неделько.


Аудиоверсия. Часть 1:http://almanah.podfm.ru/151/
Аудиоверсия. Часть 2:http://almanah.podfm.ru/153/
Аудиоверсия. Часть 3:http://almanah.podfm.ru/155/

Наемник (Экватор).



01

Скука… Оказывается, что страдать от скуки возможно даже тогда, когда границы возможностей отодвинулись куда-то за горизонт. Спорт-кар с тысячесильным мотором, горные лыжи на выходных, недельный дайвинг каждые два месяца, а так же новые друзья, клубы, десятки готовых на все подружек, с какого-то момента радовать перестали. А до этого перестала радовать спокойная семейная жизнь, с женой-красавицей и дочкой-ангелочком.

Нет, они вызывали самые теплые чувства (слова «любовь» Егор всячески избегал), но вот быт… Он посмотрел на телефон, раздумывая, позвонить ли Алене или нет. Но представив, что она сейчас опять будет ему что-то говорить о том, что ребенку нужен отец и ему следовало бы вернуться, от этой мысли отказался. Жена его никогда не понимала, а точнее не принимала его потребность часто оставаться одному. И относилась к этому как к какой-то блажи, а не как к самой что ни наесть потребности. Из-за чего они и разошлись, хотя Егору их с дочкой часто не хватало.

«Сорок лет», думал он, лежа на кровати и глядя в белый четырехметровый потолок своего пентхауса, «а чего мне надо от жизни до сих пор не понял». В голове всплывали картинки от раннего детства, до недавнего времени: плохо запомнившаяся смерть родителей, жуткий детский дом, колония для несовершеннолетних, откуда он вышел никому не нужным и ничего делать не умеющим. В сытом и довольном мире ему было всего два пути: либо стать мелким уголовником и отправится опять в зону, либо, устроиться на какую-нибудь низкооплачиваемую работу, не требующую специального образования и прожить жизнь на грани нищеты. Егор выбрал третий путь. Свой.

Он пришел в военкомат и, что называется, сдался. Военком, несмотря на просто катастрофический недобор рекрутов в тот год, такому рекруту был не рад. Но, тем не менее, отправил его в какую-то тьмутараканьскую строительную часть, находящуюся недалеко от границы. Где Егору долго послужить не пришлось, так как этот приграничный регион быстро превратился в «горячую точку». В ту эпоху так называли все локальные войны и вооруженные конфликты.

Так как Родины у него не было, точнее не было того, что принято называть и чувствовать Родиной, служба в стройбате быстро сменилась службой с оружием в руках за одну из воюющих сторон. Денег платили мало, но зато разницу между гонораром фактическим и желаемым, щедро оплачивали боевым опытом, которым Егора просто осыпали. Через пару лет, когда противостоящие стороны то ли исчерпали ресурс, то ли просто договорились, он остался без работы, но ненадолго, так как последующее предложение ввергло его в очередную войну. За что, во имя чего, ради какой цели идет текущая война, Егор предпочитал не знать, просто и честно выполняя свои контрактные обязательства. Явно требуя единственного – оговоренной оплаты, а тайно – нового боевого опыта, жадно его впитывая.

Наемник. Так называлась эта профессия. Иногда, более мягко, таких как он называли профессиональными военными, но сути это не меняло — наемник он и есть наемник. Официальные власти всех стран наемников очень не любили, с ними боролись, и объявляли вне закона, неофициальные же, напротив, стремились прибегнуть к их услугам, что бы стать официальными и тоже начать их не любить. Но так или иначе, данная профессия была широко востребована в определенных сферах и ее представители подолгу без работы не сидели. Хотя собственную занятость и не афишировали.

К тридцати годам Егор имел определенный статус в данных кругах, командовал подразделением из пятидесяти человек, стрелял из всего, что может стрелять, умел водить все, что имело гусеницы или колеса и даже умел летать на некоторых типах вертолетов и легкомоторных самолетов. Это не считая просто потрясающей физической подготовки: стокилометровое расстояние по пересеченной местности он покрывал в среднем за пятнадцать часов, после чего не падал трупом, а был готов стрелять и принимать судьбоносные решения. Того же требовал и от бойцов своего подразделения.

Все время ему сопутствовала удача: самое серьезное ранение, которым он сподобился обзавестись – это пулевая рана бедра, чуть-чуть беспокоившая только к непогоде или после сильного переутомления. Хотя мелких шрамов на его теле было множество. А ближе к тридцатипятилетнему юбилею удача позаботилась и о его пенсионном обеспечении, приведя с собой финансовую фортуну, которая пришла к нему как обычно – в бою.

Проведя казавшуюся заурядной операцию по уничтожению полевого штаба неприятеля в одной африканской стране, которая никак не могла определиться с легитимностью собственного правительства, Егор совершенно случайно обнаружил одну из первопричин этой гражданской войны. Необработанные, весьма крупные алмазы, как потом выяснилось с местных же рудников. Причем целый увесистый мешок. Все было как в русской народной сказке: игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце и так далее. В данном же случае алмазы были в мешке, мешок в оружейном ящике, ящик в большом металлическом канцелярском шкафу, шкаф в комнате, а комната в здании, которое обороняли особенно рьяно. Именно это и насторожило Егора, потому что данное здание штабом не было, а визуально выглядело как заурядная хозяйственная постройка.

Так как каких-либо приказов и распоряжений на счет драгоценных камней Егор не получал, то он вполне резонно рассудил, что это справедливая боевая добыча его и его подразделения. Камушки были справедливо поделены и служба у Егора кончилась. Но спокойная жизнь богатого человека тоже не удалась – скука, вот что его постоянно подтачивало.

-Так, — сказал он вслух сам себе, — чем же сегодня заняться? Тир? Спортзал? Пьянство?

Егор окинул взглядом комнату и уперся в монитор компьютера.

— Ладно, — продолжил он разговор с самим собой, — почту пока проверю, а там посмотрим. Может письмо от Эдика на счет яхты пришло.

Сообщения от своего нового товарища Егор давно ждал. Должно было придти приглашение на кругосветную регату под парусами на новом катамаране Эдуарда, который со дня на день должен был быть спущен на воду на одной из верфей сытой южной приморской страны. Но именно этого письма не было, а было другое…

Егор вперился в экран монитора, силясь понять, шутка ли это неизвестного юмориста, розыгрыш товарищей по оружию, серьезное предложение, провокация каких-либо правоохранительных органов, или еще что-то. Сообщение гласило:

«Уважаемый Егор (к сожалению нам неизвестно Ваше отчество)! Наша организация заинтересована в ваших профессиональных навыках и способностях. Так же нам известно, что в данный момент Вы не связаны никакими контрактными обязательствами. В связи с чем мы можем Вам предложить разовый контракт по Вашей основной специальности. Оплата гарантированно высокая, 50 процентов в случае согласия и 50 процентов в момент завершения контракта, вне зависимости от времени затраченного на его выполнение. В случае Вашей заинтересованности просто ответьте на это письмо, если же предложение Вас не заинтересовало, удалите его. С уважением Л.»

Кто такой Л. Егор не знал и представить себе не мог, но интуиция, как правило, предупреждающая его о всяких засадах и подставах, молчала. Из чего он сделал вывод, что непосредственной угрозы в письме нет. Но вот что бы все это значило? Эту «гражданскую» электронную почту его никто из прежнего окружения не знал, а из нового окружения никто не догадывался о прошлом Егора, что бы так пошутить. Не сходилось что-то. Но в любом случае это было хоть какое-то действие, развеивающее липкую скуку и Егор, не столько думая, сколько руководствуясь сиюминутным порывом, быстро набрал на клавиатуре «да» и нажал на кнопку «отправить».

Ответ пришел тут же, что тоже несколько его озадачило. Складывалось впечатление, что на том конце провода только и ждали его волеизъявления, а текст ответа даже не набирали, а просто отослали заранее заготовленный. Ему предлагалось через пару часов прибыть в офис расположенный в одном из крупных бизнес-центров для личного знакомства, введения в курс дела и принятия окончательного решения. Такой прыти от возможных нанимателей Егору раньше видеть не доводилось, что заинтриговало его еще больше.

Хоть на это письмо от него ответа никто не ждал, он, тем не менее, ответил «хорошо» и стал собираться. Толстый керамический нож с кастетной рукояткой занял свое привычное место в специальном чехле на правом предплечье, а больше никакого оружия Егор решил с собой не брать, справедливо полагая, что минуя металлоискатель у него внутрь здания проникнуть не получится. По крайней мере, привычным для гражданских, способом.

02

— Здравствуйте Егор, проходите, присаживайтесь. Чай? Кофе? Какие-то особые пожелания?

Выпалил одной фразой, не меняя интонации, хозяин кабинета.

Вообще Егор был хороший физиономист, но в данном случае, о конкретном возможном работодателе, он сказать ничего определенного не мог. Абсолютно серая и незапоминающаяся внешность, более похожая на фоторобот из полицейских сводок, чем на реального человека.

— Нет, спасибо, – ответил он, располагаясь в удобном кресле, — я предпочитаю сразу к делу.

— Хорошо, к делу, так к делу. – Хозяин кабинета, казалось, ничуть не смутился и уселся в свое кресло.

— Итак, — продолжил он, — нам нужны Ваши навыки и мы готовы их купить.

— А кому это – нам? – Егор предпочитал полную ясность.

— Нам – это нам. Прежде чем я по существу отвечу, позвольте я один приборчик включу.

И не дожидаясь ответа он, нырнув под стол, вытащил оттуда нечто, больше похожее на лётную рацию тридцатых годов, чем на какой-то современный прибор. С хромированными тумблерами и аналоговыми шкалами приборов.

— Что это? – Напрягся Егор.

— Долго объяснять, но поверьте, никакого вреда Вам это не причинит, — работодатель говорил как бы между делом, полностью предавшись настройке прибора, — ни физического, ни какого иного.

Егор рассматривал это устройство и чем дольше он на него смотрел, тем меньше беспокойства оно вызывало. «Наверное, какая-то штука для противодействия прослушке. Оно и понятно, учитывая то, чем этот парень занимается», думал он. В любом случае ничего угрожающего в приборе не было.

— Итак, — хозяин кабинета закончил настройку и переключил свое внимание на гостя, — меня зовут ммм…, пусть будет Лаврентий. И я предлагаю Вам выполнить одну тайную миссию. За отличное вознаграждение, естественно.

— Поконкретнее, пожалуйста.

— Ну давайте поконкретнее. Надо в составе малочисленного отряда из нескольких человек прибыть в одно место и устроить там диверсию. Взорвать кое-что. А потом другое кое-что добыть и доставить. Или в обратной последовательности – это не важно.

— Не слишком ли много для начала разговора всяких «одних мест» и «кое-что»? Я привык оперировать поставленными задачами, а не недоговорками.

Лаврентий бегло взглянул на прибор и удовлетворившись его показаниями перевел взгляд на гостя.

— Так Вы же еще не согласились, как я могу выдавать более детальную информацию? А, впрочем, ладно.

Он выдержал некоторую паузу, то ли подбирая слова, то ли фильтруя в голове что сказать, а что нет.

— Я явлюсь представителем рекрутингового агентства. Неземного. На этой планете я пребываю по поручению своего клиента. Мне поручено подобрать небольшую команду профессионалов, которые способны без поддержки извне выполнить диверсионную задачу, добыть один предмет и с этим предметом покинуть плацдарм операции.

Егор слушал это как само собой разумеющееся и «неземное рекрутинговое агентство» слух совсем не резануло, хотя про себя это он отметил.

— Извините любезный, — небрежно сказал он, — а давно Земля контактирует с инопланетными цивилизациями?

— Земля и не контактирует, — не заметив сарказма, то ли демонстративно, то ли на самом деле, ответил Лаврентий, — это с Землей контактируют. Но не отвлекайтесь.

Он бросил взгляд на прибор, чуть подкрутил какую-то ручку и продолжил:

— Так вот, коридор на вход и на выход вам обеспечат, но в процессе миссии – полная автономность. Не будет ни то, что поддержки, но и связи. Специфика планеты.

03

— Кто командует операцией и формирует команду? Сколько человек и кто эти люди? Мне нужно знать, с кем работать.

— Я рекомендовал заказчику назначить полевым командиром Вас, если Вы не против, конечно. В таком случае именно Вам и формировать команду. Лучше из предложенных мной кандидатур, естественно.

Лаврентий бросил беглый взгляд на Егора, словно желая убедиться, серьезно ли он относится к разговору или просто решил подыграть, в этой непонятной пока ему, игре. Судя по всему, увиденное его удовлетворило. Он открыл ящик стола, достал оттуда несколько листов скрепленных между собой и протянул их собеседнику.

— Вот, посмотрите краткую спецификацию места проведения операции.

Егор взял протянутые документы и углубился в чтение. Прочитав, он положил их на стол и посмотрел на хозяина кабинета.

— А скажите пожалуйста, вы правда считаете, что я, профессиональный военный, который больше делать ничего не умеет и, что существенно важнее, и не хочет, должен был понять все вот это? — Егор постучал пальцем по лежащим на столе листам спецификации. — Можно своими словами? А то там половина терминологии мне вообще непонятна.

— Извините, но в данном виде информация предоставлена заказчиком, – Лаврентий как-то по-домашнему развел руками, — но я хорошо ориентируюсь в этой теме и могу именно «своими словами», так как планета, о которой мы говорим, в моем мире почти легенда, сродни вашему бермудскому треугольнику.

Он откинулся в кресле назад, закинул руки за голову и продолжил:

— Называется эта планета Экватор, по крайней мере именно так на ваш язык можно перевести ее название. Она, скажем так, странная: вращается вокруг своей звезды примерно так же, как ваша Луна вращается вокруг Земли. То есть, повернута к светилу всегда одной стороной. Отсюда вечная ночь и зима на одной стороне планеты, и вечный день, и лето, на другой. Причем день таков, что ведро воды испарится минуты за две, а на ночной стороне это же ведро промерзнет насквозь секунд за пятнадцать. Белковые кислорододышащие существа способны жить только на узкой полосе сумеречной зоны, шириной примерно километров сто. На Экваторе, а точнее в сумеречном поясе Экватора, ибо о планете в целом говорить бессмысленно, нет океанов, морей, рек или еще каких-то больших скоплений воды – только степь с низкорослым кустарниковым подлеском. Но при этом множество мелких озер и ручьев. Из-за того, что одна сторона планеты постоянно греется, а другая постоянно остывает, атмосфера в районе сумеречной зоны представляет из себя непрогнозируемый кошмар, где с интервалом в пару минут полное безветрие может смениться горячим самумом, вслед за которым тут же придет ледяной ураган с метелью.

Лаврентий сделал паузу, посмотрев на реакцию Егора. Тот сидел и внимательно слушал, как будто с подобными задачами ему приходилось сталкиваться регулярно. Хозяин кабинета стал рассказывать дальше:

— Но, как Вы, безусловно, поняли, не изучение климата является целью данной экспедиции. С климатом как раз все ясно. А не ясно с тем, кто, или что, живет сейчас на этой планете…

Он выдержал почти театральную паузу, призванную сакцентировать внимание слушателя на данной части рассказа.

— Дело в том, что кроме некоторых неразумных форм жизни, живущих в сумеречном поясе Экватора, разумных существ на планете не было. На нее совершались неоднократные высадки различных экспедиций, которые отработав запланированную программу, спокойно возвращались обратно. Хотя и здесь надо отметить, что с собой они привозили больше вопросов, чем ответов, ибо планета когда-то давно была заселена могучей расой, которая исчезла в неизвестном направлении, не оставив после себя практически ничего.

Но однажды на большой эллипсоидной орбите этой планеты одна из возвращающихся экспедиций обнаружила некий артефакт. Что это такое точно по сей день неизвестно, есть только внешние описания и кое-какие характеристики этого предмета, проведшего в космосе, по всей видимости, не один миллион экваториальных лет. Артефакт, предварительно изучив на предмет радиации и прочих опасных излучений, взяли на борт исследовательского дальномагистральника. А через полчаса шлюп рухнул на Экватор, успев предварительно сообщить, что компьютер корабля перехватил управление и больше не подчиняется экипажу. От себя скажу, что подобного быть не может в принципе, ибо на дальномагистральных шлюпах этого класса мощности ЦК (центрального компьютера) не хватит не только на то, что бы перехватить управление, но и на расчет курса без участия экипажа. Не может же ваша электробритва перехватить управление и самостоятельно вас побрить, не так как Вы желаете!

Егор приподнял со стола руку, глядя в глаза представителя нанимателя, прося слова как в школе. Лаврентий, замолчав, кивнул.

— А в таком случае с чего Вы взяли, что это был именно артефакт? Как я понял, мне именно за ним предлагают сходить?

— Да, за ним. А решили, что этот предмет является артефактом потому, что он явно искусственного происхождения и не будучи артефактом, он не мог бы совмещать в себе столько несовместимых характеристик. Например, он и металл, и неметалл одновременно. Или он фактически сверхлёгок при достаточно большой расчетной массе. Много еще чего, но поверьте – это артефакт. Скорее всего, предмет принадлежал исчезнувшей расе Экватора: недаром он по удаленной орбите этой планеты крутился. Но мы отвлеклись на частности, давайте пока более широко в курс дела я Вас введу.

— Подождите, подождите, — чуть резко перебил его Егор, — не хотите же вы сказать, что корабль рухнул четко в сумеречную зону? Я хоть и не специалист в этих вопросах, но подобное совпадение, мягко говоря, странно…

— Именно это и хочу сказать, а иначе услуги Вам подобных точно не потребовались бы. Я повторюсь: вне сумеречного пояса не выжить. И, да – это еще одна странность, ведь расчетно он должен был упасть совсем в другое место.

04

Перед воротами остановилась машина с шашечками на бортах, с пассажирского места которой вышел такой здоровяк, что было непонятно, как он до этого помещался в автомобиле.

— Бульдозер!, — распростер руки Егор, — сколько лет, сколько зим! Проходи, не задерживайся!

Здоровяк кивнул водителю, отпуская такси и шагнул навстречу Егору, заключая его в объятья.

— Ага, — прогудел он, ставя его на землю, — но там, где я был, никаких зим нет, только лето – не люблю когда холодно.

— Знаю, знаю: ты с крайнего заработка виллу на Сейшилах прикупил — ребята говорили. И как жизнь в раю?

Бульдозер вздохнул.

— Как, как – скучно. Оказалось, что мулатки, солнце, океан и прочие радости жизни могут очень быстро надоесть, при прочем ничегонеделании. А сам как?

— Такая же ерунда. Не умеет наш брат жить в скуке и достатке – с какого-то момента до зарезу хочется действия, адреналина и опасности. И я тебе могу сейчас предложить именно это. Пошли в дом.

Они вошли в то, что Егор назвал домом, но по сути это была большая бытовка, где все удобства исчерпывались дизель-генератором и печкой-буржуйкой. Ее привезли в заброшенный пионерский лагерь, который находился далеко от посторонних глаз, в окружении десятка давным-давно умерших деревень. И Егором он был выбран временной базой подготовки к миссии именно поэтому.

Войдя вовнутрь, Егор по-хозяйски уселся на грубую лавку, жестом приглашая гостя последовать его примеру и щелкнул тумблером устройства, напоминающего своим видом старую военную лётную рацию.

— Что это? – Спросил бульдозер, усаживаясь напротив.

— А, — махнул рукой Егор, — подарок заказчика – раззомбатор, наверное, так его правильнее всего назвать. С ним в разы проще в курс дела вводить.

— Что? – Вытянул в удивлении лицо Бульдозер.

— Понимаешь, если я лет семь назад сказал бы тебе, что плащ-невидимка существует, ты бы мне что ответил? Правильно, что я головой совсем потек, или что-то в этом же духе. И под руководством такого командира в бой бы точно не пошел — неизвестно, куда псих завести может. А помнишь японский спецназ, с которым нам в Индонезии схлестнуться пришлось? Нафаршированный электроникой маскхалат, с тысячей микрокамер и микромониторов по всей поверхности, передающий противоположно расположенную картинку, чем не плащ-невидимка? Денег стоит, правда, как чугунный мост, но функцию свою же выполняет: одетого в такую штуку спецназовца, только по неуловимому движению заметить можно было. Или тепловизором.

Бульдозер молча кивнул.

— Или ту хрень, в кузове старого пикапа, вспомни, которую мы в ближневосточной кампании захватили. Передвижная рельсовая пушка, способная керамической болванкой пробивать шестиметровый бутерброд из стали и бетона. Или, при наличии соответствующей аппаратуры наведения, спутники на орбите сбивать. А ведь официально считается, что в силу огромной энергоемкости эта штука портативной быть не может.

— Босс, это ты к чему? – Подал, наконец, голос Бульдозер. – Я всего лишь на счет этого антиквариата спросил.

Он кивнул на стоящее на столе устройство, выглядящее и правда не очень-то современно.

— Я тебе и говорю – раззомбатор. Прибор, позволяющий достучаться до тебя через эфемерные стены догматов, забивающие твой мозг всякими «этого не может быть, потому что нереально» или «этого не может быть, так как этого не может быть никогда». То есть, если ты чего-то не знаешь, то не будешь утверждать, что это невозможно, а так и скажешь – не знаю. Другими словами, псевдоконстанта «этого не может быть, потому что не может быть в принципе» не работает рядом с этим прибором, если он включен.

— Все понятно. И что же за предложение, если его надо формулировать при помощи такой вот штуки?

— Есть работа по нашему с тобой профилю, — Егор бросил короткий взгляд на собеседника, — не на Земле.

05

— А ты знаешь, Босс, а я ведь теперь новости по ящику смотреть не могу – воротит!

Бульдозер сосредоточенно полировал свой тесак, размышляя вслух. Слушатель в лице Егора был ему не особенно-то нужен. Егор поэтому и не счел нужным реагировать, ибо прекрасно понимал, что имеет ввиду его шкафоподобный приятель.

— Противно, — продолжил Бульдозер постучав ногтем большого пальца по лезвию и принявшись полировать дальше, — неужели никто всего этого бреда не замечает?

— Замечает, замечает. – В дверях стоял низкорослый худощавый парень и улыбался. – Привет служивые!

— Овод!

Спустя секунду визитер утонул в объятьях Бульдозера.

— Отпусти громила!

Были видны только ноги вновь прибывшего обутые в армейские берцы, болтающиеся в воздухе. Он был как минимум вдвое мельче своего товарища по оружию.

— Отпусти слонопотам, тебе говорю, ребра мне сломаешь и останусь я без экскурсии!

-Овод! Сколько лет, сколько зим! – Бульдозер радовался как ребенок. – Я даже не рассчитывал, что ты к нам присоединишься!

— Что это вдруг? Не вижу причин не тряхнуть стариной. Привет босс! – Проговорил гость, наконец-то освобождаясь от объятий своего товарища по оружию.

— Привет, привет Овод. Я тебя только завтра ждал, – Егор без лишнего панибратства протянул руку, — чего так рано?

— А что дома сидеть? Дела быстренько свернул, машинку захватил и сюда.

06.
— Мы еще кого-то ждем? – Овод ласково, с нежностью собирал свою новую «игрушку» со специфическим названием «Винторез». Снайперская винтовка буквально на глазах принимала законченный вид.
— Ждем, — Егор налил в старый электрический чайник воды из ведра, и щелкнул выключателем. Лампочка под потолком сразу потускнела, а рокот дизель-генератора за стеной стал натужным. – Только вот, дождемся ли? Времени осталось не так много. Бульдозер, сходи за водой. Тут недалеко, за забором, колодец есть. И фонарь возьми, чтобы ноги не переломать — ночь как-никак на дворе.
— Босс, может скажешь, кто из парней придет? – протяжным голосом спросил здоровяк, подхватывая пустое ведро.
Егор не успел ничего ответить. Снаружи сухо протрещала автоматная очередь. Стреляли совсем рядом. Резко вскочив, он едва не опрокинул чайник. Рука привычно метнулась к кобуре, отработанным годами движением выхватывая «Грача».
— Что за фигня? – Овод за долю секунды дособирал свой «Винторез», вставил обойму, передернул затвор. – Босс, что происходит?
— Пока не знаю, — тихо проговорил Егор, снимая пистолет с предохранителя.
Бульдозер замер возле двери, продолжая сжимать одной рукой ручку ведра, а во второй у него сверкнуло лезвие тесака. Тяжелое дыхание говорило о том, что здоровяк нервничал.
В следующую секунду Егор щелкнул выключателем, гася единственную лампочку, и помещение сразу погрузилось во тьму.
— Выходим на счет «три». Готовы?
— Так точно.
Дверь распахнулась, и две тени неслышно скользнули в предрассветные сумерки. Третья огромная фигура большим медведем вывалилась следом.
— Откуда были выстрелы? – едва слышно спросил Егор, и вдруг почувствовал, как неожиданно терпкий и наждачно-влажный воздух обжег горло. Он закрыл рот ладонью, чтобы сдержать кашель.
— Назад! – только и смог просипеть, рывком затаскивая дергавшегося Овода обратно в дом. Бульдозера рядом не было, но за здоровяка Егор не особо беспокоился. Тот имел потрясающую способность выбираться из казалось бы совсем безвыходных ситуаций.
— Ты видел небо, босс? — сквозь свистящий кашель проговорил Овод. – Это небо… Оно полыхает…
— И лагерь исчез вместе с лесом, — тяжело дыша добавил Егор. – Это уже не Земля. Профессионально работают ребята, без лишних формальностей и предупреждений.
Чужой влажный воздух перестал казаться жгучим и вязким. Похоже, верным было утверждение, что человек еще та скотинка, которая привыкает моментально практически ко всему. Может быть, именно поэтому заказчик и выбрал для выполнения операции наемников с Земли.
В дверном проеме неожиданно возникли две человеческие фигуры. Та, что была похожа на двустворчатый шкаф, почти несла под мышкой вторую, менее выдающуюся.
— Так не годится, босс, — с обидой в голосе заявил Бульдозер, сгружая на пол свою живую ношу. Следом звякнул автомат. – Я его едва не завалил. Хорошие же у тебя сюрпризы…
— Дверь… Дверь закройте! — послышался сдавленный голос. – Быстрее же.
Бульдозер захлопнул дверь, и помещение сразу погрузилось во тьму. Окон в бытовке предусмотрено не было.
— Гвоздь, ты что ли? – Овод щелкнул выключателем, но лампочка не зажглась. Почти полная тишина возвещала о том, что дизель остановился. – Это ты его позвал, босс? Какого черта…
— Я позвал, — жестко произнес Егор, нащупывая лежавший поверх одного из вещмешков фонарь. – Есть возражения?
— Тебе, конечно, виднее, босс, — неуверенно начал Бульдозер. – Но после того, что он устроил в Хошимине… Из-за какой-то бабы так парней подставил…
Егор включил фонарь, и яркий луч света высветил недовольные сморщенные лица. После чего проговорил:
— Согласен, порой его хочется вбить в землю по самые ноздри. Да, он чирей на солдатской заднице. Но, черт возьми, я не знаю никого, кто бы так интуитивно и мастерски ориентировался в незнакомой местности. Такой человек просто необходим в этой операции.
— Спасибо, что втянул меня в очередное дерьмо, хоть и хорошо оплачиваемое, — отозвался Гвоздь. Егор еще раз осветил его фонариком, и заметил, что тот был весь перемазан чем-то белым. – Кто-нибудь, наконец, объяснит всю эту хрень? Почему мне едва не отрезали голову? И за какие грехи?
— Сначала дизель запусти, умник, — донесся раздраженный голос Овода. – Ты же в них разбираешься? А потом мы все тебе расскажем. Только вряд ли это тебе понравится.

07
— Итак, что мы имеем? – Егор достал большой, литров на сто пластиковый контейнер, который ему передал представитель заказчика. Электронный замок был запрограммирован на отпечатки пальцев наемника, и как только тот положил сверху ладонь, раздался громкий щелчок скрытых замков. Внутри Егор обнаружил весьма странные, и не менее интересные предметы. На каждом из них имелась заметная наклейка с привычными глазу арабскими цифрами. Под номером один шел тонкий металлический планшет, который при прикосновении сразу включился. На экране возникло знакомое лицо Лаврентия.
— Вы правильно поняли, — донесся из крохотных динамиков его слегка квакающий голос. – Все предметы в контейнере пронумерованы для вашего удобства. Это минимальный набор вспомогательных средств, который мы смогли свободно предоставить. Когда кончится эта запись, планшет перейдет в режим поисковика, и автоматически настроится на сигнал упавшего корабля. Если переход прошел без ошибок, то от вас до объекта около десяти километров. В контейнере, предмет под номером два, — комплект инъекций. Местная микрофлора весьма агрессивна, и не хотелось бы срыва операции из-за отсутствия у вас иммунитета к ней. Легкие защитные костюмы, способные уберечь от неожиданных перепадов температуры и прочих неблагоприятных факторов, пронумерованы тройками. Это все. По окончании операции возвращайтесь в капсулу, — бытовку по-вашему, — и тем самым запустите программу переноса. Но хочу предупредить: без Артефакта этого не случится. Уйти с планеты сможете только с ним. Удачи.
Лицо Лаврентия исчезло с экрана, сменившись темно-зеленым фоном, на котором спустя несколько секунд появилась жирная мигающая белая точка. Под ней указывались координаты.
— Вот гады, — выругался Гвоздь, распаковывая пачку с инъекторами. – Все пути обрубили. А если на самом деле нет никакого Артефакта?
— На, вот, — Егор протянул ему планшет. – Это по твоей части. Заодно и узнаешь, есть там что или нет. Пятнадцать минут на сборы, проверку оружия и снаряжения. Затем выдвигаемся. И это…Бульдозер, вколи себе двойную дозу химии. С твоими габаритами лишним не будет. Давайте, парни. Быстро сделаем, вернемся с деньгами и стоящими воспоминаниями.

08
Небо действительно полыхало. Но это скорее походило на невероятное по своей зрелищности северное сияние. Призрачный холодный огонь переливался замысловатыми волнами, и казалось, будто все тени вокруг живые. Мир, кишащий темными эфемерными тварями, которые готовы в любой момент наброситься на незваных гостей и поглотить их. И самое неприятное, среди этого хаоса невозможно было разглядеть настоящую опасность. Кромешный ад для профессионального солдата.
Бегло осмотрев местность, Егор с удивлением отметил, что их бытовка не одна перенеслась, а с довольно увесистым балластом. Немаленький по размерам участок земли, включающий в себя фрагмент забора, три старых ели и пару осин. И уже потом он заметил выглядывающий из-за бытовки добротный кусок лагерного сарая. Гнилые доски словно срезали острым лезвием. Тоже можно было сказать и о дорогущей «Валькирии» Гвоздя, передняя половина которой лежала у забора. При виде искалеченного мотоцикла, Егора даже передернуло. Он со всей остротой осознал, как Гвоздю повезло, что тот остался в живых. Хотя, можно ли назвать это везением?
Чужая земля оказалась сухой как порох и под ногами неприятно хрустела. Тонкие стебли какой-то рыжей растительности, похожей на торчащие вверх змеиные языки, едва доходили до колен, и как только к ним прикасались, тут же сворачивались в плотную «улитку». Егор вспомнил, что подобные свойства имели и некоторые субтропические растения, которые на время муссонов сворачивали листья. А ведь Лаврентий говорил про здешнюю резкую смену температур и прочие жуткие природные катаклизмы. Но безветрие расслабляло, и не хотелось думать о плохом. Вдруг обойдется?
Защитные костюмы делали людей похожими на каких-то фантастических киборгов. В утолщениях на плечах располагались непонятные сложные приборы, скорее всего фильтрующие воздух. За счет них шея практически скрывалась, напоминая экипировку игроков в регби. Сама ткань костюмов была покрыта мелкими, но невероятно прочными зеркальными чешуйками, плотно прилегающими друг к другу, делая этот наряд отдаленно похожим на древнюю кольчугу. Голову закрывал похожий на каплю ртути вытянутый шлем, плавно переходящий в слоновий хобот, который тянулся к груди, раздваивался, а затем трубки уходили в плечевые утолщения. Даже при беглом рассмотрении бросалось в глаза наличие на перчатках одного лишнего пальца. Видимо, у тех, для кого разрабатывались эти костюмы, большие пальцы на руках были сдвоенными. Кроме того, радиоволны портативных передатчиков совершенно не проходили наружу, и от стандартных средств связи пришлось отказаться. Однако Гвоздь каким-то образом разобрался со встроенным в шлем инопланетным аналогом, и это оказалось ничем не хуже. Стоило только посмотреть на предполагаемого собеседника, как между ними появлялся направленный канал, и оба могли говорить. Подобным образом можно было подключать и остальных.
Но вполне земное оружие и вещмешки за плечами все-таки не давали забыть, что под сверкающей оболочкой скрываются люди. Чего только стоил Бульдозер, на котором костюм едва ли не трещал по несуществующим швам. В его ручищах увесистая «Гроза» казалась не тяжелее «Вереска», а серо-камуфлированный вещмешок уродливым наростом прилип к сверкающей хромом широченной спине. Чуть выше него открывались в такт дыханию две жаберные щели.
— Гвоздь, ты засек направление? – Егор посмотрел на идущего впереди товарища по оружию.
— Если верить планшету, объект на одиннадцать часов, на расстоянии семи с половиной километров, — обернулся тот, демонстрируя прибор. – Полтора часа ходу. Если, конечно, не случится какой-нибудь фигни. Скажи, командир, а тачку твои заказчики не могли предоставить?
— Скажи спасибо, что вообще что-то дали, — Егор слегка толкнул Гвоздя в спину, заставляя того ускорить шаг. – В контракте допоборудование с их стороны вообще не предусматривалось. Так что костюмы, инъекции и прочие атрибуты – чисто благородный жест.
— Им ведь самим выгоден успех операции, — вновь обернулся Гвоздь.
— Иди вперед, умник, — рыкнул на него Егор. – Хватит уже вертеться, — и только мгновением позже осознал, какую глупость сморозил, совсем забыв про особенности чужой системы связи. Но Гвоздь руководствуясь субординацией и не стал упрекать.
— Похоже, у нас проблемы, босс, — ворвался в шлем встревоженный голос Овода. – Небо на три часа.
Егор повернул голову, и на мгновение замер, всматриваясь в нечто огромное, черной тенью закрывшее часть объятого сполохами небосвода. Это могло быть все что угодно, от гигантской тучи до естественного спутника планеты. Но чутье заставляло готовиться к худшему.
— Вы ощущаете дрожь? – спросил Бульдозер. Он не слышал Овода, и еще не видел опасности. Однако тоже почувствовал тревогу. – Земля под ногами дрожит. Что происходит, босс?
Земля действительно дрожала. И с каждым мгновением это становилось все сильнее.
— Давайте назад! – заорал Гвоздь, размахивая планшетом. – Еще успеем вернуться в бытовку!
— Стоять! – рявкнул Егор, обводя взглядом всех членов группы. – Без приказа никто не двинется! Понятно?!
— Ты нас всех угробишь! – не унимался Гвоздь. – Подохнем к чертовой матери! Все подохнем!
— Я вас когда-нибудь подводил? – спокойно спросил Егор. Бульдозер и Овод синхронно замотали спаренными «хоботами». — Так что доверьтесь мне и в этот раз. Назад нам пустыми лучше не возвращаться, поверьте.
— Упрямые ослы, — фыркнул Гвоздь. И тут же получил от Бульдозера легкий, но вполне ощутимый пинок. – Самоубийцы!
Егор глянул вверх, и ощутил, как внутри него прокатилась давно забытая волна холода. Черная тень затянула собой уже треть небосвода, и неумолимо приближалась. Первый порыв ветра был не такой сильный, словно предупреждение о грозящем катаклизме. Растительность вокруг нехотя сворачивалась в тугие клубки, прижимаясь ближе к почве. И процесс этот шел волной, со стороны надвигающейся опасности.
Надо было что-то делать. И делать быстро.
Решение пришло само собой.
— Помоги мне, — быстро бросил Егор, глядя на Бульдозера. Затем подскочил к Гвоздю, и подсечкой сбил того с ног. Здоровяк навалился на парня всем телом, не давая пошевелиться. И делал это, видимо, с удовольствием.
Егор притянул руку Гвоздя к одному из растений, и то быстро свернулось, при этом обвившись вокруг его запястья. Подергав живые путы, он убедился в их прочности. Затем повторил тоже самое с другой рукой и ногами.
— Пустите, сволочи! – орал и извивался Гвоздь. – Какого хрена вы творите!? Это произвол!
— Зачем все это? – Бульдозер с сомнением посмотрел на командира.
— Для безопасности, — пояснил Егор, садясь на землю. Тугие стебли надежно обвились вокруг его лодыжек. – Делай тоже самое, если не хочешь летать. Овод, это и тебя касается. Насколько я понимаю, на нас идет песчаная буря. Или что-то подобное. Костюмы-то защитят от песка и пыли, но на ногах мы вряд ли устоим. А так будет шанс уцелеть.
— Ух, не нравится мне эта затея, — проворчал Бульдозер, нехотя ложась на землю. Он перекатился на бок, цепляя сразу десяток стеблей. Те быстро свернулись, фиксируя ноги здоровяка. В руках он продолжал сжимать свою «Грозу». – Не выдержим без укрытия.
— Выбора нет, — Егор откинулся на спину. – У тебя есть другое решение?
Бульдозер не ответил.
Овод не стал задавать лишних вопросов, и упал в самый последний момент, когда уже почти все растения свернулись. Теперь поверхность планеты напоминала густо усыпанный причудливыми рыжими раковинами пляж. И четыре сверкающие фигуры лежали на нем, словно выброшенные на берег странные морские животные.
Егор успел заметить, как мимо него проскочила пара похожих на варанов существ, имеющих по шесть длинных тонких ног и пестрые спинные гребни. Двигались они длинными синхронными прыжками. Гребни при этом распрямлялись, действуя на манер стабилизаторов. Одно из созданий на миг остановилось, глядя на человека блестящими бусинками глаз. Еще секунда, и существо исчезло. А спустя минуту мир накрыло гигантское облако пепла.

09
Все оказалось не так уж плохо. Никто не пострадал. Единственным неприятным моментом оказалась потеря Оводом своего «Винтореза». Он неплохо его закрепил, но чудовищный порыв ветра просто сорвал его, играючи сломав карабин крепления ремня.
— Что ты здесь ищешь? — Егор посмотрел на Овода, копошащегося в толстом слое черных хлопьев пепла. Вся видимая поверхность планеты теперь представляла собой гигантское пепелище. — Ищи километрах в пятидесяти отсюда, не меньше.
Овод поднялся. Лица его Егор сквозь шлем не видел, но чувствовал подавленность товарища. Еще бы, потерять любимую винтовку. Почти что пережить смерть близкого друга.
— Все в порядке, босс, — ответил он тихо. – В бою всякое случается. Ерунда.
Егор сочувствующе похлопал Овода по плечу, вспоминая откуда взялось его боевое имя — Овод. К насекомым прозвище не имело никакого отношения: Овод — Один Выстрел Одна Дырка, аббревиатура, и выстрел именно из «Винтореза». Подумав, что данная потеря может оказаться куда серьезнее, чем кажется на первый взгляд, он подошел к сидящему в стороне Гвоздю. Присел рядом.
— В следующий раз пристрелю, и даже глазом не моргну. Неподчинение командиру, паника во время боевой операции… Ты совсем что ли страх потерял?
— Я ведь тебе еще тогда говорил, — Гвоздь повернул голову к Егору. – У меня проблемы сугубо личного характера. Ну, я с самого начала не хотел во всем этом участвовать.
— Ладно, не дрейфь, — Егор встал. – Отдай автомат Оводу. Ты нам сейчас с планшетом нужнее. Он, если что, прикроет.
— Не могу я без оружия, — заартачился Гвоздь, стиснув изрядно потертый М-4.
— У тебя ведь дедов ТТ всегда с собой, — напомнил ему Егор. – Так что, выполняй. Живо!
На этот раз Гвоздь спорить не стал, и нехотя передал автомат Оводу. Затем достал планшет.
— Ну, сколько еще до объекта? – Егор глянул на покрытый слоем черной пыли экран. Белая точка по-прежнему пульсировала в его верхней части.
— Километров пять осталось. Думаю, вон за той возвышенностью, — Гвоздь указал рукой куда-то в сторону горизонта, — его можно будет уже наблюдать.
— Ну, тогда чего стоим? Ждете следующей бури?

10
Это была самая огромная борозда, какую Егору приходилось в своей жизни видеть. Вывернутая наизнанку земля возвышалась неровным гребнем на высоту двухэтажного дома, а дальше начинался настоящий каньон. Идеально ровной линией он уходил до самого горизонта в одну сторону, а с другой неожиданно обрывался. Но то место, где по всем законам должен был лежать упавший корабль, пустовало. Ни обломков, ни еще каких-либо следов, указывающих на разрушение оного, тоже не наблюдалось.
— Мистика, — пробормотал Гвоздь, указывая на мигающую во весь экран планшета белую точку. – Так разве бывает?
— Плащ-невидимка, — посмотрев на товарищей, уверенно произнес Егор. – Большой плащ. Просто огромнейший плащ. Это самая идеальная из виденных мной маскировок. Куда тут японцам…
— Думаешь, его замаскировали, босс? – недоверчиво спросил Бульдозер.
— Есть только один способ узнать, — ответил Егор. – Идем незаметно. Если что, уходим под прикрытие насыпи. Открывать огонь только в крайнем случае. Все ясно? Тогда, вперед.
Гвоздь, шедший впереди, вдруг резко остановился и предупреждающе поднял вверх руку. Егор подошел к нему, посмотрел в указанном направлении, и остолбенел.
Метрах в двухстах от них, на краю котлована, приютилась до боли знакомая бытовка. Рядом с ней, на пятачке пожелтевшей от воздействия чужой атмосферы травы, выгнулся лишенный опорных столбов кусок забора. Чуть позади — несколько зачахших деревьев и груда досок от старого сарая. Половинка «Валькирии» тоже лежала на своем месте.
Но заставило Егора почувствовать ледяное прикосновение страха отнюдь не это видение. Нет, он уже давно перестал чего или кого-либо бояться. Люди – они в принципе все одинаковые, и в меру предсказуемые. Любого, даже самого хитрого противника, так или иначе, возможно переиграть. Это он понял еще в детдоме. В его понятии остались азарт, уважение к сильному сопернику, иногда признании его превосходства. Он с кулаками отстаивал свое право на жизнь в том обществе, где обитал. Под одной крышей с двумя сотнями голодных и оборванных мальчишек и девчонок. Став постарше, он узнал, что такое первая настоящая дружба и первая искренняя любовь. А с ними и первый отчаянный страх их потерять… Это был страх, проникший глубоко в сердце и поселившийся в нем навсегда. Страх не за себя, а за близкого, дорогого человека. Любовь и дружба – две чрезвычайно хрупкие субстанции, сломать которые больнее всего на свете. Иногда они стоят того, чтобы за них умереть.
Четыре одетые в сверкающие костюмы фигурки по ту сторону котлована пробудили в сердце Егора давно забытые чувства. Ужас, отчаяние, паника, — истинные враги профессионального солдата, — липкими щупальцами вынырнули из глубин подсознания. Это были пока лишь смутные тени, легко сдерживаемые силой воли. И для себя Егор открыл еще один из вариантов страха – страх Неизвестности.
Кто они на самом деле? Люди? Или иные существа, облаченные точно в такие же защитные костюмы. Тогда почему самая крупная из фигур сжимает в руке даже с такого расстояния хорошо различимую «Грозу»? Американский М-4 у другого тоже ни с чем не перепутаешь. И уж совсем дурак не узнает потерянный Оводом «Винторез» на плече третьего. Четвертый из группы стоял чуть в стороне, и смотрел прямо на него. Тяжелый внимательный взгляд пронзал подобно раскаленному пруту.
— Кто ты, черт возьми? – одними губами прошептал Егор, чувствуя, как ползут по спине холодные капли пота.
— Кто ты? Кто ты? – глухим эхо вернулся голос. Отчего Егору стало совсем нехорошо.
Рядом замер Бульдозер, нервно поигрывая невесть откуда взявшимся в руке тесаком. Интересно, дошло ли до здоровяка, с кем предстоит иметь дело?
— Это…мы? – медленно повернув голову, спросил он.
— Мы – по эту сторону, — ответил Егор. – А кто там, я понятия не имею.
— Надо идти к ним, — встрепенулся Овод. – У того парня моя «машинка»...

— Они сами сюда идут, — произнес Гвоздь, пряча планшет и доставая раритетный ТТ. – Всегда хотелось иметь брата-близнеца. Хотя в данных обстоятельствых…
Егор смотрел на медленно идущих в их направлении двойников, и страх все сильнее рвался наружу. Кто мог сыграть подобную злую шутку? А главное, зачем?
— Я отучу тебя бояться, — неожиданно раздался в шлеме такой знакомый, и в тоже время, до жути чужой голос. Холодный, лишенный всяческих эмоций.
Егор сильнее сжал рукоятку пистолета, коснулся пальцем предохранителя. Хватит ли у него духу не выстрелить? Ведь именно этого хотят те, кто так искусно подражает людям. Они хотят… научиться убивать.



11.

— Что… тебе надо? – фраза банальная, но ни на что большее Егора не хватило: слишком необычной, шокирующей была ситуация, даже для него, побывавшего не в одной кровавой заварушке.
Двойник продолжал молча двигаться вперёд, шаг за шагом покрывая расстояние между ними. Нервы Егора звенели подобно натянутым струнам, и рука с пистолетом сама собой вытянулась в направлении вероятного противника. Возможно, это мог быть даже настоящий Контакт, а вовсе не такой абстрактный, как деловое общение с неким странным типом, назвавшимся Лаврентием. И Контакт вполне мог оказаться судьбоносным, только Егор не верил в такой исход. Слишком все неправильно, слишком странно… Но если братья по разуму решили начать общение с кровопролитья… то у Егора не останется выбора.
— Не бойся, выбор у тебя всегда будет, — вдруг зазвучал тот же самый, такой знакомый и безумно чужой голос. Егор даже вздрогнул. Неужели они и мысли читать умеют?
— Почему я должен верить? – Егор продолжал целиться в приближающуюся фигуру. Остальные двойники как-то растворились на заднем плане, перестали казаться реальными.
— Ты никому ничего не должен, — спустя несколько секунд прозвучал ответ.
— То есть, мы можем взять Артефакт и спокойно уйти? – с надеждой спросил Егор.
И снова тишина. Прошло не меньше минуты напряженного ожидания, прежде чем в шлеме прозвучал ледяной голос:
— Что есть Артефакт? Не больше, чем иллюзия. Не за ним ты сюда пришел…
— А вот это уже буду решать я! – зло процедил сквозь зубы наемник.
Двойник не ответил. Он с тремя другими копиями уже приблизился на расстояние десятка метров, и в их зеркальных шлемах отражались крохотные, замысловато искаженные фигурки оригиналов.
— Если они продолжат в том же духе, я не выдержу, — прохрипел Гвоздь. — Всажу в них пару пуль. Ей богу, всажу…
— Не стрелять! – быстро обернувшись, приказал Егор. – Открывать огонь только по моей команде.
— Итак, твой выбор? – двойник остановился. Остальные тоже замерли за его спиной. – Варианта всего два, и неверных среди них нет. Есть только привычный тебе, и другой. Итак…
Егор слегка надавил на спусковой крючок «Грача». Еще чуть-чуть, и маленький кусочек свинца расколет стоящее перед ним зеркало, брызнут во все стороны острые сверкающие осколки. А что будет там, по ту сторону? Лицо или всего лишь пустота?
Второй вариант… И есть ли он на самом деле для профессионального солдата? Ведь дело вовсе не в переговорах.
Щелкнув клапаном на шее, Егор медленно снял шлем. Терпкий воздух жгучей волной ворвался в легкие, но на этот раз организм справился значительно легче. Возможно, поспособствовала сделанная недавно инъекция.
Двойник молча повторил жест наемника, также неспешно стягивая шлем. Еще миг, и Егор увидел Это.
На него смотрело нечто размазанное, общими чертами походившее на лицо, которое миллион раз видел в зеркале. Так обычно бывает, когда протрешь ладонью запотевшее стекло, или если оно нарочито деформировано. Будто неизвестный художник решил нарисовать портрет с расплывшейся от воды фотографии. Всего лишь грубый набросок. Но Егору почему-то казалось, что те, кто создавал эти копии, действительно не могли как следует рассмотреть лица людей, и «лепили» наугад.
— Мы не можем уйти без Артефакта, — осторожно, но уверенно произнёс наемник. – Без него нет пути назад. И не мы придумали это условие.
— Важен твой выбор, – медленно, выделяя каждое слово, произнес двойник. Он смотрел на Егора темными кругами, на месте которых должны были быть глаза. – Важен выбор каждого из вас.
Наёмник оглянулся, увидел напряжённо сжимавших оружие Овода, Бульдозера и Гвоздя. Парни едва сдерживались, чтобы не начать стрельбу. Они ничего в жизни не умели делать так мастерски, как убивать. Это их хлеб. Это их выбор. И у каждого из них за плечами свой идол из железа, которого любили и поклонялись ему. В последние годы парни жили только войной. И война выжала их досуха…
Егор чувствовал, как его бойцы нервно следят за каждым движением своего командира. Шлемы по-прежнему никто из них не снял, а это означало, что они вряд ли его услышат.
Наемник решительно шагнул вперед. Всего несколько метров…Всего несколько бесконечных метров, чтобы дотронуться до своего размазанного отражения. Пистолет остался лежать где-то позади, но это уже не важно. Вот он остановился перед двойником, протянул к нему руку, и чужая плоть подалась навстречу, коснулась перчатки. Даже сквозь плотный чешуйчатый материал чувствовался пронзительный холод. Егор быстро одернул руку, и в следующий момент услышал выстрел. Но обернуться он не успел. Двойник дернулся вперед, и его голова вдруг вытянулась подобием мыльного пузыря. Егор едва успел задержать дыхание, как ледяной поток ударил в лицо, закружил, завертел, и понес в неизведанную темную бездну.
— Да, это твой истинный выбор, — звучал в голове вкрадчивый голос. – Только твой. А они поступили иначе.
И наемник вдруг со стороны увидел, как его товарищи яростно открыли огонь по своим двойникам. Те стреляли в ответ, но их оружие вместо пуль выплевывало какие-то неясные призрачные тени. Вот одна из них задела руку Бульдозера, и здоровяк замер, с изумлением уставившись на осыпавшуюся серым пеплом собственную кисть. Впрочем, в такую же пыль превращались и сами двойники, изрешеченные свинцом. Они сражались настолько неумело, насколько пытались подражать оригиналам. Все это походило на жалкую пародию, не более того.
Но спустя некоторое время, Егор отвел взгляд от сцены боя, и в изумлении замер. Над насыпью возвышалось огромное серебристое тело. Оно напоминало небрежно затушенную в пепельницу сигару, отчего та завалилась на бок. Вот только вместо дыма ее обволакивали многочисленные полупрозрачные ленты, вздымавшиеся вверх причудливыми спиралями. И ленты эти постоянно двигались, будто живые.
— Семя упало в землю, — прозвучал в голове голос. – И пустило росток. Это шанс.
— Чей шанс? – одними губами проговорил Егор.
— Шанс для всех. Древо Свободы пока еще слишком молодо, но через пару сотен земных лет оно созреет, и выпустит семена. И тем самым изменит большую часть обитаемой галактики. Ты являешься заложником собственных иллюзий, впрочем, как все разумные существа. Твой Путь с самого начала время от времени корректируется чьей-нибудь волей, и впоследствии сильно меняет направление. Это называется «фактор чужого влияния». Древо Свободы помогает избавиться от него. Просто нужно почувствовать и выбрать свой истинный Путь.
— Значит, это и есть тот самый Артефакт? – неуверенно спросил Егор. Голова кружилась, мысли тянулись вяло и он мало что понял из сказанного. – Здоровый. Как же я смогу его забрать? Разве что оторвать лист.
— Попытайся, — в голосе явно слышалась насмешка. – Свобода выбора – это самая великая ценность во Вселенной. Воспользуйся ею, пока есть шанс.
После того, как голос стих, Егор увидел перед собой встревоженные лица Овода и Бульдозера. Парни трясли его, как тряпичную куклу. Чуть в стороне стоял Гвоздь. Он единственный не снял шлем, и наблюдал за обстановкой с некоторой отчужденностью.
— Босс, что с тобой? Очнись! – Бульдозер хотел было ударить Егора по щеке, но вдруг остановился. Вместо правой кисти у него был гладкий обрубок, словно после травмы прошел не один год.
— Все кончено, босс, — с довольным видом проговорил Овод. – Мы сделали их. Как сопливых пацанов.
Егор продолжал смотреть на плавные линии чужого корабля, окруженного змеящимися прозрачными лентами.
— Вы видите его? – хрипло спросил наемник, мотнув головой в сторону загадочного явления.
Бульдозер с Оводом синхронно обернулись.
— У тебя галлюцинации, босс, — ответил Овод, заглядывая командиру в глаза. – Нет там ничего. Даже бытовка, и та пропала.
— Значит, я один его вижу, — пробормотал себе под нос Егор. – Может, оно и к лучшему…
Не глядя на своих бойцов, наемник медленно направился к возвышавшейся над насыпью гигантской «сигаре». Всего один кусочек, всего единственный листик этого таинственного Древа Свободы мог стать пропуском домой.


12.

Вблизи корабль оказался настолько исполинским, что захватывало дух. Его корпус поднимался вверх на головокружительную высоту, словно сверкающая металлом гора. И вьющиеся полупрозрачные листья проросшего Древа трепетали на несуществующем ветру широкими полосами шелка. Егор замер в нескольких метрах от одного из них, и почувствовал исходящее от корабля тепло. Неужели двигатели до сих пор работали?
— Босс, что ты собираешься делать? – спросил обеспокоенный поведением командира Овод. Он подошел почти вплотную к кораблю, но совершенно не замечал его. – Здесь ничего нет, босс. Даже планшет перестал выдавать сигнал.
— Пустота, — мрачно протянул Гвоздь, пинком отбрасывая в сторону свой шлем. – Еще никогда не бывал в такой безнадежной, такой глубокой заднице. И главное, совершенно не вижу выхода.
— Выход есть, — тихо проговорил Егор. – Его вижу я. Но нет никаких гарантий…
Неожиданно Овод сделал неосторожный шаг в сторону, и наемник увидел, как один из прозрачных листьев изогнулся, потянулся вниз. Егор не мог даже пошевелиться, чтобы помочь товарищу. Какая-то неведомая сила внутри него словно сковывала все мышцы, и оставалось только пассивно наблюдать. Он с ужасом глядел, как спеленатое тонкой тканью человеческое тело с воплем, быстро уносится вверх. Бульдозер и Гвоздь начали стрелять вслед внезапно взлетевшему товарищу, абсолютно не заботясь о его уязвимости. Ими двигал страх Неизвестности, самый жуткий, самый подлый из всех страхов, и рефлексы все же взяли верх над рассудком, превратив людей в тупых, смертельно-опасных кукол.
На высоте около пяти метров Овод вдруг повис в воздухе. Егор услышал, как от резкого рывка хрустнули его кости, и боец безжизненно обмяк. Тонкие хищные ленты все сильнее сдавливали свои смертельные объятия, превращая человеческое тело в кусок смятой плоти. От их натиска не мог защитить даже инопланетный костюм. От звуков ломающихся костей и рвущихся тканей в жилах стыла кровь.
— Что за хрень?!!! – заорал Бульдозер, когда на него полился алый дождь. Отплевываясь, он отскочил в сторону. Глаза бешеные, губы искривлены гримасой животного ужаса. Егор никогда не видел здоровяка в таком состоянии. Даже попав однажды под ковровую бомбардировку, он сохранил ясность ума, и помог товарищам быстро найти достаточно надежное укрытие. В этом был весь Бульдозер. Всегда везучий до невозможного, и каждый раз неминуемо проскальзывающий между костлявыми пальцами самой Старухи.
Но теперь мало что осталось от того Бульдозера. Всего лишь большая, живущая своей жизнью оболочка, со стеклянными глазами палящая в никуда. Пули со звоном рикошетили от металлического корпуса корабля, уносясь в разные стороны. Гвоздь благоразумно вжался в землю, и только Егор продолжал стоять. Он не мог двигаться. Несколько шальных пуль застряли в воздухе на уровне его груди, а потом серым пеплом осыпались вниз. Видимо, сидящий в нем двойник создавал некий защитный барьер.
— Хватит, — с трудом выдавил из себя наемник, ни к кому конкретно не обращаясь. Этой фразой он, скорее, хотел заставить действовать себя. Он должен был что-то предпринять. Хотя бы просто сделать маленький шаг…
На короткий миг сила, сковывающая его изнутри, ослабла. Егор поднял руку с зажатым в ней «Грачом» и разом выпустил всю обойму в основание, туда, где зажатые между почвой и железом прорастали извивающиеся ленты. С влажным хлюпом ударилось о землю тело Овода, призрачным вихрем закружились рваные клочья листьев. Ослабшими пальцами Егор поймал один из них, поднес к глазам, и мир вдруг вспыхнул ярким фейерверком.

13.

Пустыня обжигала, испепеляла кожу, сбивала дыхание. Ноги месили песок. С каждым новым шагом идти становилось всё труднее. Песчаное полотно простиралось, покуда хватало глаз, и казалось, погружённому в безветрие, иссушённому пейзажу не будет конца. Багровое небо давило сверху, словно пыталось размазать три крохотные, едва шевелящиеся песчинки.
Сколько они шли, Егор не знал, а взглянуть на часы не было ни желания, ни сил. Ну, что бы это дало? А так они движутся… движутся – но куда? Куда приведёт их этот смертоносный край?
Вспомнился вдруг Овод. Егор вновь стиснул зубы и сильнее рванул вперёд. Шаг ускорился, но на полминуты, не больше. Затем усталость и обезвоженность снова взяли верх. Не сбавляя темпа, он оглянулся, увидел, что Гвоздь и Бульдозер так же плетутся из последних сил. Крикнул им что-то ободряющее. Услышали они его или нет? Наемник уставился себе под ноги и продолжил трудный, но неизбежный путь.
Они оказались в пустыне сразу после того, как Егор поймал обрывок листа Древа. Почему это произошло, он не знал. И затаившийся внутри него двойник продолжал молчать. Но, исходя из того, что пустыня никуда исчезать не собиралась, им приходилось как-то выживать. Тем более, ни защитных костюмов, ни вещмешков вместе с ними не перенеслось. Осталось только оружие.
— Эти гады отправили нас подыхать! – заявил Гвоздь. Он уже давно вёл себя несколько неадекватно: Гвоздь никогда не отличался спокойствием, однако смерть Овода, похоже, повлияла на него настолько отрицательно, насколько это вообще было возможно. – Им понравилось! Они вошли во вкус после расправы над Оводом!
— Не знаю, кто нас и куда отправил, – Егор остановился, вытер рукой со лба пот. Температура воздуха с каждым часом все росла, и судя по ощущениям, приближалась к сорока градусам по Цельсию. – Но если мы перестанем двигаться, то точно умрем. Будем идти, значит, будем жить. Не мне вам это объяснять. Идем до последнего вздоха…
Егор только сейчас до конца осознал, насколько изменились его боевые товарищи. Эта нелепая смерть Овода подкосила обоих. Что делать: они знали, на что идут, все знали. Но теперь он не был уверен в их исполнительности. Бульдозер замкнулся в себе, и постоянно молчал. Достучаться до него порой было вообще невозможно. Гвоздь наоборот обозлился на весь мир, постоянно проявляя вспышки неосознанной ярости. Как такими людьми можно управлять? Как?
И они шли. Снова и снова переставляя ноги, плелись по плоскому, коричнево-красному, жадному песку. Путь, длинною в вечность…
— Босс, я не могу больше? – спустя какое-то время заныл Гвоздь. – Может, ну его? Остановимся и будем ждать. Вдруг они заберут нас. Или наши придут.
Егор замер и резко обернулся. Злоба исказила черты его лица.
— Никто не придет, – сухо проговорил он. Язык прилип к нёбу, и слова давались с трудом. – Не будет поддержки. Судя по всему, мы все еще на Экваторе. Ближе к его солнечной стороне. А здесь можем рассчитывать только на себя.
Гвоздь помотал головой:
— Босс, я больше не могу!..
— Ну, так оставайся здесь! – наемник махнул рукой, поворачиваясь к нему спиной.
Егор двинулся дальше, и Бульдозер послушной куклой поплелся сзади. Он был почти уверен, что умереть ему не дадут. Ведь двойник для чего-то остановил летящие пули. Уж, наверное, не для того, чтобы потом изморить зноем и жаждой. А пока была вера, была и жизнь. И способность не дать отчаяться остальным.
— Вода!!! – неожиданно оглушительный крик Гвоздя вывел его из задумчивости. Егор удивлённо взглянул туда, где находился его боец. Изумление усилилось, когда он увидел висящий в метре над землей небольшой, размером с футбольный мяч, колышущийся шар прозрачной жидкости. Словно в этой точке пространства не существовало законов гравитации. Вот только вода ли это была?
— Не подходить! – Гвоздь выхватил ТТ и повел стволом.
Дернувшийся было в сторону спасительной влаги Бульдозер, в нерешительности остановился.
— Послушай, тут всем хватит, — просипел он.
— Ага, как же! Тут максимум по литру на каждого. А мне одному этого будет достаточно, чтобы продержаться пару дней.
— Что ты несёшь?
Егор окликнул Гвоздя – тот не отозвался. Когда командир повторил попытку, Гвоздь молниеносно повернулся к нему и выстрелил. Если бы не прекрасная, годами отточенная реакция, Егора бы уже не было в живых. Он понимал, что с бойцом творится что-то неладное, что-то до жути неправильное, и надо это вовремя остановить!
Поднявшись, Егор бросился к Гвоздю и налетел на него как раз тогда, когда Бульдозер пытался выбить у собрата по оружию ТТ. Но, или Егор совершил свой манёвр не вовремя, или пальцы Гвоздя случайно, а может, и специально нажали на гашетку, а так или иначе, выстрел прозвучал. Пуля, пущенная почти в упор, пробила рубаху на уровне груди. Бульдозер захрипел, закатил глаза и повалился на песок.
— Что ты наделал?! – прокричал Егор, кидаясь к захлёбывающемуся кровью здоровяку.
Но поздно: судя по слышимому свисту, и кровавой пене, идущей из отверстия, пуля пробила легкое.
Гвоздь ошалело взирал на ТТ, словно не верил в способность того выпустить пулю.
А в следующее мгновение мир опять взорвался вспышками ярких огней.

14.
Падал снег. Тропа снова вела в никуда. Но на сей раз путь предстоял не горизонтально, а вертикально. И уже без оружия. Горы, лед, снег, дыхание смерти. Вера в спасение ушла после первых часов ледяного ада. Двойник внутри по-прежнему не проявлял себя, и надежда на благополучный исход уходила с последним теплом…
Егор нащупал очередной уступ, спустился и сделал остановку, чтобы отдышаться. Рядом он увидел небольшое углубление. Наёмник заполз в него, чтобы передохнуть и укрыться от пронизывающего до костей, вездесущего холодного ветра.
С Гвоздём они почти не разговаривали: не было надобности, да и желания. За прошедшее время Гвоздь стал ещё более нервным и отдалился от Егора. Он не ныл, что приходится спускаться чуть ли не по отвесной скале в сорокаградусный мороз, лицо его ничего не выражало, и от этого Егор испытывал неприятное чувство сильного, необъяснимого беспокойства. А что, если Гвоздь опять не выдержит и, допустим, столкнёт его со скалы? Конечно, в таком поступке не было резона: в сложной, экстремальной ситуации проще выжить сообща. Но кто знает, что творится в голове у сумасшедшего? А Гвоздь, если и не двинулся умом, то находился на пути к этому. И большую часть пути он, похоже, уже преодолел.
Виновник размышлений шумно ввалился в небольшую пещерку и расположился на полу.
— Холодрыга, — выдохнул Гвоздь, ни к кому конкретно не обращаясь.
Егор окинул его взглядом, и то, что увидел, наёмнику не понравилось. Весь какой-то дёрганый, с красными глазами, лихорадочный, Гвоздь производил впечатление человека, чувства и эмоции которого держатся на самом краю рассудка. Сколько осталось ждать до взрыва?
— Какие планы, босс? – видимо, долгое молчание разбередило у Гвоздя желание пообщаться.
— Будем ждать.
— А чего?
Егор помедлил с ответом.
— Ну?
— Не знаю.
— И долго?
— Тоже не знаю.
— Отличный план! Просто великолепный! – воздел руки вверх Гвоздь.
Егор решил промолчать. Не стоило злить человека, находящегося на грани.
— Что ты молчишь, босс? – Гвоздь сжал губы в тонкую линию, зрачки его полыхнули огнём. – Что, нечего сказать? Нечего? Тогда я скажу: ты ведь с ними заодно, да? Сговорился с пришельцами, и нас всех им для опытов сдал! Сколько они тебе заплатили? Сколько?!
— Замолчи, — процедил сквозь зубы Егор.
— Ну, нет, – Гвоздь подобрался ближе, с ненавистью уставившись на командира. – Что, правда глаза колет, босс? А я с самого начала подозревал тебя. Просто не было доказательств. Ты…ты убил Овода! И Бульдозера тоже ты под выстрел подставил!
Егор молниеносным ударом в челюсть отшвырнул свихнувшегося Гвоздя к ледяной стене пещеры. Тот замер, не делая попыток подняться. Наемник подполз к нему, и вдруг почувствовал, как Гвоздь вдруг резким рывком подмял его под себя. Навалился всем телом и, сжав руки на шее, начал душить. Егор вывернулся, ушел от захвата, откатился в сторону. Гвоздь неожиданно зарычал, и с нечеловеческой скоростью метнулся на командира. Глаза его полыхали безумием, наполовину разбавленным огнем ярости. Пальцы скрючились, превращаясь в фиктивные когти, а изо рта тянулась нить вязкой слюны.
Егор ударил наугад ногой, вновь отбрасывая безумца. Тот откатился на пару метров, и вдруг… исчез. И только спустя мгновение наемник понял, что произошло. Он вылез из пещерки, на обледеневший уступ. Колючий снег неистово бил в лицо, и сквозь вой ветра будто почудился далекий пронзительный крик. Егор подошёл к краю уступа, опустился на колени. Пропасть уходила вниз на несколько километров, и выжить после такого падения было невозможно.
Егор вдруг сжал кулаки, стиснул до хруста зубы. Ему хотелось закричать, бешено заорать. Он яростно лупил лед и камни, в кровь разбивая костяшки пальцев. Но не было боли в замерзших суставах, как не было больше веры и надежды.
Закрыть глаза… И не глядя, шагнуть в пустоту. Не в этом ли спасение?

15.
Он разжал пальцы, выпуская сморщенный, будто превратившийся в кусок мятого пергамента лист. Рядом кто-то смеялся. Детский веселый смех звонкими переливами висел в воздухе, наполняя его необычайной энергетикой. Егор обернулся, и увидел бегущую к нему Настену. Девочка держала на руках маленького черного котенка, то кружила его, то ласково прижимала к себе. А из-под ног ее большими желтыми бабочками разлетались осенние листья.
— Пап, смотри какой хорошенький, — она протянула зверька Егору. – Давай оставим. Ну, пожалуйста.
— А мама не будет против? – он улыбнулся, присел на корточки и поцеловал дочку. Потом дотронулся пальцем до мокрого носика котенка. — Хотя, думаю, она поймет. Давай, Настена, собирайся. А то спектакль без нас начнется. Если не придем, мама сильно обидится. Ведь это ее дебют как-никак.
— Ладно, только Чертенка домой отнесу и молока ему налью, — девочка деловито направилась к парадной.
Егор смотрел ей вслед, и на душе было так спокойно и уютно. Неужели в жизни есть что-то более прекрасное, чем любимая жена и обожаемая дочка? Люди всячески усложняют себе жизнь, придумывая странные развлечения, чтобы получить очередную порцию адреналина. А все ради чего? Счастье-то вот, совсем рядом. Нужно лишь трепетно хранить его, как крохотный мерцающий огонек. И он всегда будет отвечать теплом.
Егор достал мобильник, набрал номер Алены.
— Ты самая невероятная женщина, — с нежностью произнес он. – И я тебя очень сильно люблю.

Сообщение отредактировал Верник: 20:40:17 - 07.04.2013

[Учебная Тревога]

Сложные впечатления. И жалко погибших наёмников.

[Верник]

Что ж, такой совместный проект имеет как свои плюсы, так и минусы. Один автор лелеял героев, а второй безжалостно убил))) Но очень интересно для опыта.

[Верник]

Всё гениальное - просто



- Это и есть твоя машина времени? - Скворцов скептически оглядел громоздящуюся посреди комнаты несуразную конструкцию из нескольких системных блоков, разобранного старого холодильника и микроволновки с оторванной дверцей. И все это безобразие опутывали километры проводов, среди которых присутствовала даже китайская новогодняя гирлянда.
- Она, родимая, - гордо кивнул Гаврилов, разводя руки в стороны, будто пытался обнять свое творение. - Она.
- Да ты что?! - с деланным восхищением Скворцов покачал головой. - А с виду напоминает последствия торнадо. И как? Работает?
- Наверное, - Гаврилов сложил руки на груди, совершенно не обижаясь на высказывания приятеля. - Добровольцев же нет, чтобы нормально проверить. А так, кое-какие предметы перемещал туда - обратно. Ботинки, там, или арбуз без изменений вернулись, а мыши не выжили.
- Почему не выжили? - насторожился Скворцов.
- Сдал в лабораторию. Сказали, что у всех одно и то же: гипоксия, разрывы легких, кишечника, сосудов. Ко всему этому, повышенный радиоактивный фон.
- И что? Какие выводы?
- Вакуум, - невесело буркнул Гаврилов. - Но самое странное, последний мышиный труп имел при себе записку.
Он покопался в лежащих на столе бумагах, нашел небольшой мятый лист, и протянул его Скворцову.
-" Хватит мучить мышек", - прочел тот вслух. Потом губы его расползлись в широкой улыбке и, в конце концов, Скворцов громко заржал. С повизгиванием, с притопыванием, как умел смеяться только он.
- Это что, прикол? - успокоившись, отдал записку Гаврилову. - Ты надо мной приколоться решил? Что ж, у тебя почти получилось.
- Никаких приколов, Паш, - Гаврилов насупился. - Машина действительно работает. Я даже видеокамеру потом посылал, правда она не вернулась. Есть у меня одна мысль на этот счет...
- Ну, не тяни уже. Какая мысль? - Скворцов еще раз обошел странную конструкцию, почесывая подбородок и внимательно изучая компоненты
- Самим прыгать надо, - Гаврилов сел на диван. - Поскольку процесс перемещения и возврата не автоматический, я вынужден остаться. Так что придется тебе.
- Хватит мне голову морочить, - Скворцов плюхнулся рядом, толкнул приятеля локтем в бок. - Вот хочется поверить мне в твою машину времени, хочется, ей богу. Но почему-то не верится. А все, наверное, потому, что не привыкли мы ко всякого рода фантастическим чудесам. Однако еще больше мы не привыкли ожидать их от близких людей. Я же тебя, Стасик, с детского сада знаю. Ну, не вижу я в тебе изобретателя, хоть убей. В мире столько светлых умов, столько гениальных ученых и инженеров, а ты взял и смастерил эту штуковину из того, что на кухне нашел. Извини, гений, так не бывает.
- Бывает, если приснится, - возразил Гаврилов. - Во сне я ее увидел, во всех подробностях. Конструкция настолько простая, что и школьник из подручных материалов соберет. Выходит, не в институтах наше будущее делается, Паш, а в тесных старых "хрущевках". Как говорится, все гениальное просто. Даже поспорить могу с тобой, что работает моя машина. Спорим? - он протянул приятелю руку.
- Спорим, - смело поддержал Скворцов, отвечая крепким до хруста костей рукопожатием. - На что?
- Ну, не знаю, - Гаврилов осторожно помассировал побывавшую в импровизированных тесках ладонь. - Давай на твой первый прыжок. Если не получится, я тут же ее раздолбаю. Идет?
- Э, нет, - протянул Скворцов, грозя указательным пальцем. - Тебе мышей не хватило? Я что, Белка или Стрелка?
- Тогда скафандр нужен, Гагарин, - Гаврилов с вызовом посмотрел на приятеля. - Достанешь?
Вот именно ради этого короткого вопроса он и затевал встречу со Скворцовым. Медленно, но верно подводил к возможному решению насущной проблемы. Не в качестве испытателя он пригласил Павла, и не ради того, чтобы банально похвастаться изобретением. Просто Скворцов был тем уникальным человеком, для которого слово "достать" являлось чуть ли не смыслом жизни. Он мог найти абсолютно все и везде.
- ОЗК подойдет? - спустя некоторое время спросил Скворцов.
- Боюсь, что нет, - с готовностью ответил Гаврилов. - Судя по всему, прыжок проходит через вакуум. С такими вещами не шутят.
- Ну, прямо не знаю, - Скворцов в задумчивости закрыл глаза. - Это тебе не поршневые кольца к "Мак-Ларену" в Анадыре найти, и даже не валлаби на Чукотке. Это предмет специального назначения, учтенный и зарегистрированный в соответствующих структурах, что, сам понимаешь, отразится на времени и деньгах. Надо думать.
- Подумай, Паш. Подумай, - натянул усталую улыбку Гаврилов. - Не для меня, и даже не для себя, для всего человечества дело сделаешь.
Скворцов встал.
- Смотри, наш спор в силе, - предупредил он. - Если блефуешь, то раздолбать свой шедевр все-таки придется. Не обессудь. Ладно, жди снова в гости.
И с этими словами Скворцов вышел из квартиры своего приятеля.

Объявился он спустя две недели. Позвонил, и пообещал к вечеру подъехать.
Около двадцати часов к парадной Гаврилова подкатил старый микроавтобус, из кузова которого двое узбеков вытащили большую коробку с надписью "холодильник двухкамерный". Кряхтя и тужась, они потащили груз на третий этаж. Там, возле нужной квартиры, их уже ждал Скворцов.
- Принимай, распишись, - проговорил он, когда Гаврилов открыл дверь.
- Это оно? - Гаврилов подвинулся, уступая дорогу грузчикам.
- Оно, - кивнул Скворцов. - Знал бы ты, сколько сил... Эх, что говорить-то...
Когда узбеки покинули квартиру, Гаврилов вскрыл коробку и в изумлении замер. Среди кусков пенопласта лежал настоящий космический скафандр с еще советскими нашивками. От него шел терпкий химический запах.
- Ты волшебник, Паша! - с восхищением произнес Гаврилов. - Из музея что ли спер? Проверял? Работает?
- Один из первых "Орланов", - пояснил Скворцов. - Тяжелый, зараза. Для орбитального базирования разрабатывался. Должен быть в рабочем состоянии, если верить одному хорошему человеку.
- Ладно, проверим, - Гаврилов бережно протер рукавом опущенное стекло светофильтра. Со стороны оно казалось большой елочной игрушкой. - Я пошел запускать машину.
Спустя некоторое время выяснилось, что скафандр действительно являлся списанным для музея, и его ранец оказался всего лишь бутафорией.
- Это ничего, - проговорил Гаврилов. - Главное, чтобы герметичным был. За несколько секунд не задохнешься, внутреннего воздуха хватит.
- Может, ну его? - с сомнением спросил Скворцов, наливая себе для храбрости водки. - Что-то я стремаюсь.
- Всего десять-пятнадцать секунд, и домой, - успокоил его Гаврилов. - За это время ничего не случится. Главное, на бабочек не наступай, и прочую живность.
- Ага, а если на меня кто наступит?
- Я тебя всего на день в прошлое отправлю. Что может случиться?
- На день? - недоверчиво переспросил Скворцов. - Ну, если только на день...
Залпом опрокинув рюмку, он начал расстегивать скафандр. Гаврилов тем временем стал подготавливать свою машину.
И тут из приоткрытой двери балкона послышалось жалобное мяуканье, а спустя секунду, в щель протиснулась рыжая кошачья морда.
Гаврилов замер, рассматривая неожиданного гостя. Потом взглянул на приятеля.
- Аллилуйя, Гагарин! - вдруг воскликнул он, медленно направляясь к балкону. - Давненько Мурзик ко мне не сваливался. Смотри, у нас есть полчаса, пока Архиповна за ним не прибежит. Давай, освобождай скафандр!
Скворцов, уже наполовину влезший в костюм, с недоумением посмотрел на Гаврилова.
- Ну, не тормози же! - воскликнул тот, ловким движением хватая кота, жившего у соседки сверху. Животное дико шипело и царапалось. - Вот твоя Стрелка! Попробуем его для начала...
- Ага, я сейчас, - понял замысел приятеля Скворцов, и быстро вылез наружу.
Гаврилов кое-как запихал внутрь рыжее шипящее чудовище, закрыл ранец.
- Готово, - осмотрел до крови исцарапанные руки, тихо выругался, и пошел включать машину времени.
Раздался тихий монотонный гул. Пол ощутимо дрогнул, а затем в нем появилась ровная круглая дыра метра два диаметром, внутри которой словно бурлило расплавленное олово.
- Давай! - крикнул Гаврилов приятелю.
Тот перерезал веревки, и подвешенный на раме скафандр медленно сложился, а затем полетел прямо в сверкающее металлом отверстие. На миг мелькнули в стекле шлема два вытаращенных от испуга желтых глаза.
Время пошло. Гаврилов стоял с секундомером, нервно грызя ногти. Спустя пятнадцать секунд он нажал кнопку возврата, и в комнату ворвался вихрь холодного воздуха, сметая со стола ворох бумажных листов. А вместе с ветром из дыры вылетел и скафандр. Пролетев по дуге несколько метров, он шлепнулся прямо на диван.
На всякий случай надев толстые брезентовые рукавицы, Гаврилов отстегнул ранец, и резко отскочил назад. Обезумевший кот со скоростью пули метнулся обратно на балкон, а затем сиганул вниз с третьего этажа.
- Не понравилось, - констатировал Скворцов.
- Зато живой, - Гаврилов заглянул в скафандр, принюхался. Из его недр тянуло едким запахом кошачьей мочи. - Правда, придется тебе, Паша, почистить свои доспехи.
Гаврилов выключил машину, и устало сел на стул.
Спустя час Скворцов, облаченный в скафандр, стоял на краю дыры. Несмотря на выпитые пол литра водки, он никак не решался сделать последний шаг. Ноги подкашивались, а руки в громоздких перчатках намертво вцепились в занавеску.
- Иди, говорю!- закричал Гаврилов, размахивая секундомером. Правда в шлеме Скворцов вряд ли его слышал. - Вон, Мурзик. Не сдрейфил, героем ушел! Сейчас, наверное, кошкам во дворе байки травит.
Тут карниз с лязгом оборвался. Скворцов пару секунд побалансировал на краю, неуклюже взмахнув руками, а затем полетел вниз.
Спустя четверть минуты он вернулся. На этот раз скафандр упал недалеко от дыры и, проскользив по линолеуму, замер. Гаврилов тут же подскочил к нему, рванул ранец.
Скворцов жадно глотнул воздуха.
- Ну, как там? - с интересом спросил Гаврилов, помогая приятелю выбраться.
Тот не ответил. Тихо присел на край дивана. Потом спросил:
- Слышь, "Байконур", ты какого хрена меня в космос отправил?
- В смысле? - не понял Гаврилов.
- В прямом. Землю вдалеке видел, размером с футбольный мяч. И звезды вокруг. Теперь скафандр изнутри уже вряд ли отмоешь.
- Странно... - Гаврилов задумался. Так вот почему мыши дохли. Космос... Но кто же написал записку?
- Сам слетай, а я с секундомером постою, - тут же предложил Скворцов. - Не дрейфь. Только покажи, какую кнопку нажать.
- Ладно, убедил, - Гаврилов с осторожностью заглянул внутрь скафандра, принюхался. - Надо лично убедиться.
После того, как в полу комнаты вновь появилась сверкающая дыра, Гаврилов подошел к ее краю и замер. Возле машины стоял Скворцов и улыбался. Он что-то говорил, наверное, ободряющее, но сквозь шлем звуки не долетали. Да это и не важно. Главное, чтобы он кнопки не перепутал.
Еще шаг, и бурлящая пленка зеркала рванула навстречу. Полет в неизвестность, сквозь время...
Внезапно наступила невесомость. Вокруг действительно был космос, миллиарды звезд рассыпаны алмазной пылью, а где-то внизу, под ногами, в одиночестве плыл голубой шарик - Земля. Пятнадцать секунд - этого так мало, чтобы полюбоваться ею. И в тоже время бесконечно долго...
Скафандр начал раздуваться. Воздух вдруг стал вязким, словно сироп, и загнать его в легкие становилось нестерпимо больно. В глазах плясали темные пятна космической бездны. Панический ужас липкими щупальцами проник в сознание...
Время... Время уже истекло... Пора возвращаться...
Но Скворцов почему-то медлил. Неужели все-таки перепутал кнопки?
И тут вдруг рывок, быстрый полет, затем болезненное падение. Невесомость исчезла. Судорожно вцепившись в рукоятку, Гаврилов откинул ранец скафандра и, выбравшись наружу, с жадностью втянул стерильно-чистый воздух. Легкие жгло огнем, но огонь этот был уже не страшен.
Когда зрение восстановилось, он огляделся. Это была не его квартира, хотя по размерам помещение не сильно разнилось с комнатой в "двушке". Белый матовый свет лился сквозь отверстия в полу и потолке, а вдоль стен тянулись ряды каких-то непонятных приборов. В дальнем конце помещения восседал за стеклянным столом одетый в черный комбинезон человек. На вид он был не старше Гаврилова. Взъерошенные волосы, загорелое лицо, на носу очки в толстой старинной оправе. Так мог выглядеть и сумасшедший ученый, и только что проснувшийся после очередной пьянки сельский учитель.
- Семьдесят первый, - тоскливо проговорил незнакомец, что-то помечая в толстой мятой тетради.
- Что? - выдавил из себя Гаврилов.
- Я говорю, ты у меня семьдесят первый, - тот неопределенно махнул рукой. - Семьдесят первый идиот, который возомнил себя гением и построил машину времени. И третий, кто догадался надеть скафандр. Поэтому все еще живой. Неужели так трудно понять, что Время одинаково статично, и на Земле, и за ее пределами? О поправках в пространстве кто за тебя думать должен? А точки привязки закрепить? А расчет координат провести?
- Кто ты? - Гаврилов ошалело мотал головой. Он мало что понимал в услышанном.
- Я тот, кто ловит вас, "гениев", - усмехнулся незнакомец. - Можешь звать меня Ловец. Да, наверное, так будет проще. Ну что, снайпер, промахнулся мимо Земли? А она, ты представляешь, еще не доползла до той точки пространства, с которой ты стартовал. Не повезло.
И тут до Гаврилова наконец-то дошло. Вот, оказывается, в чем дело. Все гениальное - просто. Да, просто. Только получилась винтовка без прицела, или ракета без системы наведения. Кому нужно подобное сырое изобретение? Если только в качестве машины времени использовать космический корабль. Но такой проект Гаврилов вряд ли когда-нибудь осилит. Нет, этот эксперимент оказался полностью провальным.
- А записку про мышей ты написал? - спросил он Ловца.
- Я, - признался тот. - Чтобы интригу создать. И ведь получилось. Я по мышам отследил выход твоего хроноканала, и ждал. Только зачем было вместо себя посылать другого человека, так и не понял. Наверное, чтобы исковеркать историю. Так? Да? А люди потом столетиями будут ее распутывать. Я ведь для будущего стараюсь. Держу под наблюдением орбиту Земли, ловлю среди идиотов самых удачливых из них, спасаю. Все ради того, чтобы найти настоящего Изобретателя, который доведет начатое дело до конца и подарит людям полноценную машину времени. Правда никто не знает этого героя. Пока не знает, так как данные были утеряны. А им можешь быть и ты.
- А дальше-то что? - спросил Гаврилов.
- Дальше? - Ловец задумался. - А дальше ты вернешься домой и продолжишь начатое. Если доведешь дело до конца, потомки скажут огромное спасибо. Может быть, в институте Времени твой бронзовый бюст поставят. И моя работа окажется не напрасной. Этого мало?
- Не знаю, - пожал плечами Гаврилов.
- Кстати, это, кажется, твое, - Ловец протянул ему пропавшую видеокамеру. - И считаю нашу встречу законченной. Прощай.
Пол ушел из-под ног, и в следующий момент Гаврилов очутился в своей комнате. Не вылетел из дыры в полу, а свалился откуда-то сверху. Следом упал тяжеленный скафандр, едва его не придавив. Машина мерно гудела, на диване храпел Скворцов.
- Вставай, гад, - Гаврилов нежно, но ощутимо пнул приятеля в бок. - Вставай, говорю. Чего развалился?
- Стас?! - тот вскочил, как ужаленный. И, что странное, совершенно трезвый. - Живой?! А я и не знал, куда звонить, куда бежать. Тебя сутки не было!
- Кнопки, значит, перепутал? - не зло, скорее разочарованно, спросил Гаврилов.
- Как ты догадался?
- По результату, Паша, - Гаврилов тяжело вздохнул, принес из кладовки тяжелый слесарный молоток, взвесил в руке. - И спор я все-таки проиграл. Не работает она.
После чего стал безжалостно крушить свое бесполезное изобретение.
Скворцов молча наблюдал за приятелем. Потом подобрал с пола видеокамеру, включил. На маленьком экране появилось лицо какого-то мужика в очках.
- Итак, сейчас я буду учить тебя уму-разуму, олух, - с заговорщицким видом произнес тот. - Слушай внимательно...
Скворцов поспешил нажать на "стоп".
- Стас, можно я возьму у тебя видеокамеру на время? - голос его слегка дрожал от волнения, а в глазах появился нездоровый блеск.
- Да забирай, что хочешь, - отмахнулся Гаврилов, перекладывая в другую руку молоток. Оказывается, ломать свое родное детище тоже приятно. Да еще как! Он чувствовал разгоравшийся внутри сладостный огонь эйфории.

[Верник]

Здравствуйте, уважаемый Задумчивый Пёс! Извините, что долгое время не отвечал на ваш комментарий. Не было времени сесть за комп. Спасибо, что прочитали рассказ и поделились впечатлениями. На самом деле история - вещь очень запутанная, и героями часто становятся совсем не те люди. Одни работают ради будущего человечества, а другие ради собственной славы. А сколько гениальных изобретений пылится на полках различных бюро...
Что касается произведений с подобной проблематикой, то сам не знаю, какое будет следующим.

[Верник]

Послушать рассказ можно по ссылке: http://almanah.podfm.ru/223/

Чуть подправил конкурсный рассказ)))

В память о тебе…

Тяжелая створка шлюзовой камеры плавно ушла в сторону, и я ступил на борт «Андромеды-4». Сколько у меня было таких вот станций, разбросанных по всей Солнечной системе? Уже вряд ли сосчитаешь. Случалось работать и с боевыми орбитальными крепостями, и с обычными исследовательскими лабораториями. Но на объектах высшего класса секретности бывать еще не приходилось. Что ж, рано или поздно с чего-то ведь надо начинать. Почему бы тогда не «Андромеда»? Раз допустили, - значит доверяют.
- О, господин инспектор, - встречавший меня офицер СБ слегка наклонил голову в знак приветствия. Его широкое конопатое лицо напоминало плохо прожаренный блин, а из-под зеленой офицерской кепки выбивались огненно-рыжие патлы. Ох уж эти послабления в уставе. А ведь некоторые и баки отращивают с хороший веник, и бороды лопатой. Позорище! – Я командир оперативной группы, старший лейтенант Радов. А вы…
- Давно на объекте? – перебил я его. Болтливые эсбэшники мне встречались довольно часто и, как правило, оказывались совсем бесполезными фигурами на рабочем поле. Я даже научился определять их до того, как откроют свой рот. Вот только с Радовым немного ошибся.
- Уже трое суток здесь, - тут же ответил лейтенант, подобравшись и поскучнев. – Пойдемте, я введу вас в курс дела.
Мы миновали несколько отсеков, предназначенных для дезинфекции персонала, и вошли в большое помещение, сплошь заставленное различной аппаратурой. У дальней стены приютились накрытые тентами летательные аппараты, судя по общим очертаниям, легкие глиссеры. Стандартный комплект для этого типа станций – четыре штуки. Хорошие машины, но только не для полетов в метеоритных потоках. Пояс Койпера – еще та задница. Не каждый шаттл пройдет, да не всякий пилот справится. Поэтому их даже не расконсервировали, оставив до лучших времен.
Атмосфера давила своей безысходностью. Воздух казался тяжелым, вязким, каким-то протухшим, даже несмотря на постоянную рециркуляцию и очистку. Но дело было вовсе не в его химическом составе. Само пространство, стиснутое железными переборками, гнило и разлагалось, словно просроченные консервы. Люди здесь напоминали мертвецов с пустыми глазницами. Или, может, пустых бездушных кукол, которые серыми тенями вяло шевелились среди оборудования. Да и техника работала в пол силы: тускло горели контрольные лампы; надсадно завывали сервоприводы киберов; мониторы сбоили и нехорошо мерцали.
- Вот, это единственное помещение, которое не заражено, - Радов сделал круговой жест. – Если не считать мелких технических отсеков, конечно.
- Заражено?! – я удивленно приподнял бровь. – По моим данным, на станции нет никакой инфекции.
- Ну, здесь не совсем инфекция, - замялся лейтенант, облизывая губы. Он делал это часто и, скорее всего, неосознанно. – Вам сейчас все объяснят. Вон, консультант по научной части, - Радов указал на стоявшую неподалеку молодую девушку.
Девушка оказалась вполне симпатичной брюнеткой лет тридцати, загорелой и, судя по тому, как сидел на ней стандартный балахон химзащиты, обладала неплохой фигурой. Чуть раскосые глаза, отражавшие глубокую печаль, придавали ее лицу некий восточный шарм, а пухлые губы… Вот губы были в мелких язвочках и ранках от частых покусываний, кое-где белели крохотные лоскуты кожи. Она явно не пользовалась косметикой, и не особо переживала за свой внешний вид. Таких людей больше волнует их собственный внутренний мир, напряженный, эмоционально нестабильный, свойственный меланхоликам.
- Доктор Джессика Форд, - без особого энтузиазма представилась она, не выпуская из рук молочно-белый прямоугольник планшета.
- А вы не родственница легендарного Генри Форда? – спросил я. Не из любопытства, а так, ради вероятной традиции. Ведь не стоило выделяться из толпы задававших ей этот вопрос ранее, и таких же кретинов, которые будут спрашивать потом.
- К сожалению, нет, - девушка покачала головой. Закусила нижнюю губу, и протянула мне планшет. – Сами все посмотрите, или вам нужна помощь?
- Если вас не затруднит, - я демонстративно убрал руки за спину.
Джессика едва заметно кивнула. Подошла ко мне ближе, почти вплотную. Локон ее темных волос коснулся моей щеки, даря щедрый фруктовый аромат. Надо же, апельсины… Не гниль и тлен, а сочные спелые апельсины…От неожиданной, но приятной близости ее теплого тела перехватило дыхание.
- Сохранилось совсем немного информации, - проговорила девушка, проводя длинным тонким пальцем по экрану планшета. Я обратил внимание на ее неухоженные ногти. – Объект «Андромеда-4» один из самых засекреченных. Не зря его маскируют под астероид в поясе Койпера. Здесь занимались такими исследованиями, что простым смертным лучше не знать.
- Ближе к делу, доктор Форд, - прервал я ее прелюдии. – На этой станции слишком много работы, и очень мало времени на все. Зачем же его тратить попусту?
Девушка посмотрела на меня, и в ее взгляде я мельком уловил оттенок сочувствия.
- Шесть лет назад на орбите Урана обнаружили некий объект искусственного происхождения, не значившийся ни в одном каталоге. Ему присвоили кодовый номер PS-64776. Исследования показали, что возраст объекта около ста пятидесяти миллионов лет, и создан он был на одной из планет Солнечной системы. Предположительно, на Земле. Но самое интересное, внутри объекта, который мог являться древним космическим кораблем, находился пассажир.
- Живой? – я не смог сдержаться от провокационного вопроса.
- Относительно, - ответила Джессика. – Он, вернее она, находилась в криокапсуле, пока специалисты «Андромеды» не смогли запустить процесс разморозки. Потом связь со станцией пропала.
- Где сейчас это существо? – спросил я, бросая взгляд на стоявшего рядом Радова. Тот заметно нервничал, облизывая губы.
- Девочка, - вдруг произнесла Джессика. – Это была девочка, на вид лет семи – восьми. Вполне нормальный человеческий ребенок, если не считать ее фактического возраста.
Доктор Форд протянула мне планшет, на экране которого медленно вращалось трехмерное изображение симпатичной девчушки славянской внешности с длинными золотыми волосами, причудливыми кудрями падающими на хрупкие детские плечи. Одета она была в просторный белый балахон, расшитый серебряными узорами, а длинные прямые рукава скрывали ладони. Действительно, судя по картинке, такой могла бы быть моя собственная дочь, если б сложилась тихая семейная жизнь где-нибудь на периферии.
- Чушь какая-то, - я сглотнул подступивший к горлу комок, забрал планшет, и стал внимательнее разглядывать изображение. – Людей еще не могло быть в те времена. Здесь явно ошибка. Вы все расчеты проверили? Кто этим занимался?
- Никого из персонала станции теперь нет в живых, - ответил вместо Джессики лейтенант. Потом немного помялся, и добавил: - Наверное.
- Как это «наверное»? – для меня такая неопределенность была сравни саботажу. – Вы что, до сих пор полностью не осматривали объект?!
- Мы не смогли проникнуть на зараженную территорию, - Радов совсем по-детски потупил взгляд, облизал губы. – Те, кто подходил близко к запертой створке, сходили с ума. Я даже приказал заварить все швы, чтобы неповадно было туда соваться.
Я ничего не смог ответить. Стоял несколько секунд, глотая воздух. Затем спросил:
- Есть кто-нибудь из пострадавших, более-менее вменяемый? Для допроса.
- Есть, - тут же кивнул Радов. – Младший сержант Войкер. Сейчас он немного оклемался, и в принципе, способен говорить.
- Годится, - согласился я. – Ведите.
Младший сержант Войкер выглядел внушительно, словно древний викинг, сошедший со страниц энциклопедии. Ему бы еще соответствующую меховую одежду, и хоть сразу на съемочную площадку вези. Могучие плечи, светлые длинные волосы, и голубые беспокойные глаза, странно и неестественно шарящие по сторонам. Очередное проявление внутренней тревоги. Что же их всех так пробирает? Этот гигант, наверное, до высадки на «Андромеду» слыл спокойным и флегматичным малым, всегда исправно выполняющим приказы. Теперь же он превратился в какого-то затравленного параноика.
- Садитесь, сержант, - я указал на стоявший в одиночестве пластиковый стул. Тот подозрительно обошел вокруг него, осмотрел сиденье, затем обшарил спинку и, наконец, осторожно присел на край.
- Вы были рядом с карантинной зоной? - сразу начал я, смотря на него сверху вниз. – Вы что-то там увидели?
Вместо ответа сержант Войкер вдруг сморщился. Его пухлые губы скривились, к подбородку протянулась тонкая ниточка слюны. Какое-то время из горла доносились клокочущие звуки, а затем он заревел так, что ему бы позавидовал самый матерый як во время брачных игрищ. Басом, взахлеб, с соплями и завываниями.
От этого странного зрелища меня передернуло.
- Отставить, сержант! – рявкнул я, пытаясь вразумить парня. Но тот упал со стула, и принялся кататься по полу.
В дверь ворвался лейтенант Радов. Увидев истерику у подчиненного, он вызвал двоих дежурных, и сержанта Войкера быстро унесли, предварительно сделав укол успокоительного.
- Животное, - тихо проговорил я, массируя пальцами лоб. – Сопляк инфантильный, слабак, рохля…
- Когда-то он был одним из лучших бойцов отряда «Зевс», - ледяным голосом произнес Радов, провожая взглядом конвой. – Не боялся спины друзей прикрыть, презирал смерть и готов был по первому приказу сигануть хоть на само Солнце. А теперь вона как… Походу дела, не наших парней надо было сюда посылать, а каких-нибудь эзотериков. Слабые мы против него…
- Кого «его»? - я чувствовал, что начинаю закипать. Ох, не в ту сторону мысли лейтенанта повернули. Неудивительно, что подчиненные с ума сходят.
- А вы еще не поняли? – загадочно проговорил Радов, затем высунул кончик языка. Видимо, хотел облизнуть губы, но вдруг передумал. – Нечистая сила здесь поселилась, инспектор. А может быть сам Темный Властелин. Ему нет разницы, в кого вселяться, будь это хоть маленькая девочка или опытный боец. Он спал в заточении миллионы лет, не участвуя в судьбе мира, оставив все на попечение мелких бесов. Теперь Зверь проснулся…
- И как мне здесь прикажете работать?! Как?! – я подскочил к лейтенанту, заглянул в беспокойные водянистые глаза. – Колония умалишенных! Ты же профессионал, лейтенант! У тебя в подчинении люди, доверившие свои жизни. Какое право ты имеешь ошибаться?! Я спрашиваю, какое право ты имеешь?! А?!- схватил его за воротник, и как следует встряхнул. Затем продолжил уже чуть спокойнее: - Это решение об уровне угрозы человечеству. Понимаешь? И целесообразности уничтожения станции. Если не мы, то кто? Нам не простят ошибки, и случись что, сгноят на марсианских карьерах без права на восстановление. Ты этого хочешь, лейтенант? Хочешь гнить заживо, захлебываясь собственной кровью по ночам в грязных вонючих бараках? На твое место уже выстроилась очередь из нескольких сотен здоровых, рвущихся в бой курсантов с пурпурными корочками «Надежда Федерации». И все они ждут от тебя этой самой малейшей ошибки. Никогда не забывай истины, лейтенант. Если чего боишься, то представь за своей спиной толпу парней с умоляющими взглядами. Ну, давай же, ошибись! Давай! Ты на карьер дышать радиоактивной пылью, а мы будем рвать друг другу глотки за твое еще теплое местечко, - я сделал паузу, наблюдая за реакцией Радова. Тот почти перестал дышать. - Вот поэтому нужно быть профессионалом до конца. Только профессионалы смогут выжить в нашем сумасшедшем мире. Так что засунь свой страх в жопу, лейтенант, и выполняй приказы. Мне нужны настоящие факты по работе персонала станции, а не жалкие клочки информации из разбитого компьютера. И уж тем более не безумцы, от которых кроме соплей и дерьма ничего не добьешься. Вскрывайте створку, лейтенант.
- Это самоубийство, инспектор, - глаза Радова сделались круглыми. – Давайте просто взорвем здесь все к чертовой матери. Я подпишу протокол. Никто ведь не будет разбираться…
- Ни овоща ты меня не понял, лейтенант, – я покачал головой. – Как тебя вообще допустили в офицерский корпус? Или с воображением туго? А ведь парни за твоей спиной уже радостно встрепенулись, и стали неистово молить Бога, чтобы ты обосрался. И знаешь, Бог благоволит лишь к сильным. Слабых и трусов он совершенно не видит, как акула неподвижную жертву. А может, мне на тебя рапорт подать? А? Говорят, каторга хорошо и мозги укрепляет, и сфинктер.
Не говоря ни слова, Радов коротко отсалютовал, и быстро скрылся за дверью.
Гниль, тлен, прах… Нет, он тоже насквозь пропитался этой мертвечиной. Просто старается скрывать. А оно ведь все равно проступает сквозь кожу, плавится в глазах черными погребальными кострами, и нестерпимо смердит.
Нет, оставаться здесь уже слишком противно и опасно. Делать дело, и бежать! Бежать без оглядки! Куда-нибудь на горячие озера Просвета, и неделю сидеть по уши в источнике и стирать с себя всю эту мерзопакость. Потом нажраться до беспамятства... Нет, лучше сразу нажраться, или в процессе. А уже затем, когда окончательно просохну, упаду в кресло мнемотехника, закрою глаза, и когда снова их открою, уже ничего этого не будет…

***

Очередную жертву я встретил спустя десять минут после того, как Радов приказал разгерметизировать швы створки. Молодой парень в костюме химзащиты, размахивая шлемом, беспорядочно бегал среди аппаратуры и громко орал что-то про дохлых колонистов, пробитые головы, кровищу и мозги на стенах. Глаза бешеные, горят безумием. И слезы катятся по грязным щекам…Парень постоянно тер ладонями лицо, потом смотрел на руки и жутко выл. А когда он вдруг перешел к оскорблениям президента, был почти мгновенно наказан разрядом парализатора.
Неужели все-таки прав лейтенант? Неужели прав? Некая неизвестная сила каким-то образом влияет на человеческую психику. Защитный рефлекс или нападение, вот в чем вопрос? Если защита, то есть еще шанс справиться, найти подход с безопасной стороны. Нужно будет,- вызовем хоть эзотериков, хоть парапсихологов. Ну, а если это намеренная агрессия, дело наше худо. Таким сильным противником лучше не пренебрегать. Или договориться, или…А может Оно в контакт вступить пытается, а мы просто не выдерживаем натиска? Не способны принять всю мощь иного разума, и просто-напросто слетаем с катушек? И когда Оно само поймет это, полноценных людей на станции уже не останется, одни безумцы. Парни-то в СБ отнюдь не слабаки, и тесты пройдены на психологическую устойчивость, - показатели наверняка неплохие. И все прахом…
- Еще один, - Радов побледнел, затравленно посмотрел на меня. В его глазах черной волной плеснул страх, но сразу же исчез. – Это всегда происходит, если подойти близко.
- Разберемся, лейтенант, - уверенно ответил я, провожая взглядом бесчувственное тело оперативника. По телу прошла ледяная волна, но я хорошо умел внешне оставаться спокойным. – Там все готово?
- Так точно.
- Кто будет меня сопровождать?
Вопрос, похоже, застал Радова врасплох. Он побледнел еще больше, а на лбу выступили капельки пота. Лицо его, походившее на сырой блин, теперь пошло серыми пятнами и напоминало кусок раскисшего теста.
- Вот вы, - я не дал ему опомниться. Ткнул пальцем в широкую грудь. – Это будет хороший урок, лейтенант. И еще двоих парней возьмите. Вместе не так страшно, правда?
Спустя полчаса мы уже подходили к массивной створке, скрывавшей тайну, возрастом в сотни миллионов лет. В тяжелой броне было непривычно тесно, пахло чужим потом, даже не смотря на химобработку, а лязгающие по полу металлические башмаки вызывали раздражение. Оперативники всегда облачались так, будто впереди последний бой. А еще эти их плазменные излучатели, висящие на плечевых пластинах гранеными тубусами. Пафос, и ничего более. Тяжелое неповоротливое оружие, совершенно не пригодное в закрытом пространстве станции. Разгильдяи несчастные, готовые даже на самоубийство…
- Проход свободен, - раздался в наушнике голос лейтенанта. – После того, как мы зайдем внутрь, за нами снова заварят швы. Это правило карантина.
Я ничего не ответил. Передо мной была огромная металлическая дверь, в которую мог бы спокойно войти средних размеров глиссер. И дверь эта медленно открывалась.
А затем я услышал шепот.
- Стас…Стасик. А я соскучилась, - детский голос звучал явно не из радиопередатчика. Что за чертовщина? И голос почему-то знакомый. Я его явно уже слышал раньше. Вот только где?
Попытка вспомнить вдруг резко вспыхнула острой болью в висках. Она била с двух сторон килограммовыми молотками, крошила мозг на мелкие фрагменты пазла. Остановившись, я несколько секунд пытался хотя бы не закричать. Чудовищные кузнецы вошли в ритм с сердцем, и с каждым ударом пытались выбить из меня дух.
Терпеть! Терпеть! Ты же федеральный офицер, твою мать! Офицеру нельзя быть слабым! Иначе они тебя сожрут со всем дерьмом… И потом… Потом тобой будет подтираться всякий прапорщик! И плевать, что доктора говорят при малейшей головной боли срочно бежать к специалистам. Где эти специалисты? Где?!
Боль стихла. Я чувствовал, как скорлупа мнемоблокады уже дала трещину, и призраки прошлого встрепенулись. Еще немного, и они вырвутся на свободу, затуманив разум ненужными воспоминаниями. Проклятье! Только этого еще не хватало! Особенно сейчас.
- Лиза? - мои губы непроизвольно дрогнули. Нет, я не хочу вспоминать! Я не готов к новой боли! Память корректировали хорошие мнемотехники, а значит, гарантия еще не кончилась. Нужно срочно возвращаться! Срочно бежать!
- Стасик-карасик, - хихикнула Лиза, и ее звонкий смех эхом разнесся по темным уголкам моей внутренней Вселенной, тормоша и будоража давно забытые образы. На миг я почувствовал дуновение теплого ласкового ветра, какой может быть только в детстве. Он пах морем и еще чем-то далеким, сладким, знакомым. – Я еще приду к тебе. И мы поиграем. Правда, Стасик?
- Поиграем, - прошептал я. Тревога исчезла, уступив место сладостной эйфории. Глаза закрывались, очень хотелось спать. Прижаться щекой к теплому, уютно пахнущему маминому животу, и провалиться в светлые сказочные грезы. – Да, Лизка-подлизка. Обязательно поиграем.
Потом, сквозь туманную дымку, я увидел лейтенанта Радова. Он на карачках быстро-быстро, гремя по полу железом брони, ринулся в открывшуюся черную бездну. Двое оперативников несколько секунд стояли неподвижно, а затем двинулись за командиром…

В нос ударил терпкий химический запах, и я открыл глаза. Надо мной склонилась доктор Джессика Форд, и вид у нее был явно обеспокоенный. Волосы спутаны, глаза красные, нервно бегающие. За ее спиной маячил силуэт лейтенанта Радова.
- Ну, слава Богу, инспектор, - с облегчением выдохнула она. – Мы уже хотели вас списать.
- Помогите сесть, - просипел я, делая попытки упереться на локти. Тело казалось одной большой гематомой. Особенно сильно болели руки.
Я лежал на жесткой койке в медотсеке одного из шаттлов. Вокруг все белое: стены, пол, потолок. И воздух будто бы тягучий и жирный, как парное молоко. Но совершенно чистый, без посторонних тошнотворный запахов.
- Вам уже лучше? – без особого интереса спросила доктор. И тут же, не дождавшись ответа, вколола очередной препарат.
- Как я здесь оказался? – задал я встречный вопрос, посмотрев на Радова. – Это вы меня вытащили, лейтенант?
Тот молчал, отводя взгляд. Он явно не хотел говорить на эту тему.
Я тут же почувствовал неладное. Вдруг вспомнил, как сверкнули в проеме двери его железные пятки. Надо же, по-собачьи бежал…А дальше - ничего. Пустота и тьма кромешная, словно побывал в кабинете мнемотехника.
- Что произошло? – теперь посмотрел на Джессику. – Доктор, объясните мне, наконец. Что вы скрываете?!
- Это вы нам объясните, инспектор, - она присела на край стола, сложила руки на груди. – Как можно без брони, без оружия и прочей спецтехники вынести сквозь заваренную железную дверь троих полностью экипированных бойцов? Нам очень интересно знать. Прошло не больше минуты, как за вами закрыли проход, а потом с той стороны раздался взрыв. Дверь вышибло ударной волной, пять человек погибли на месте, началась суматоха. Вы должны представлять, что значит взрыв в замкнутом пространстве космической станции. Это почти всегда неминуемая смерть, и не важно, для одного или для всех. Смерть неизбежна. Однако вас, инспектор, нашли живым. Голым, без сознания, и с обрывком провода в руке, к концу которого были привязаны за руки остальные оперативники. Тоже живые, кстати. Но если говорить о психическом здоровье, то подчиненным лейтенанта Радова повезло меньше. Сумасшествие, видимо, действует избирательно, и явно соблюдает субординацию, распространяясь только на рядовых. Это обстоятельство не кажется странным?
- Не знаю… Не помню, - хрипло проговорил я, потирая лоб. Потом посмотрел на Радова. – Лейтенант, это правда, что она говорит?
Тот угрюмо взглянул на меня, кивнул.
- Чертовщина какая-то. Ничего не помню. Абсолютно ничего.
Я закрыл глаза, и вдруг увидел лицо Лизы. Она хитро улыбалась, прищурив глаза, как улыбаются девочки ее возраста. По щеке бежала яркая божья коровка, но она ее не замечала, продолжая дразниться…Да, она тогда пускала мне в глаза солнечных зайчиков. Зеркальце у нее было, такое маленькое, в серебряной оправе с ирисами… Мама подарила…
Лиза погибла шестнадцать лет назад, вместе с родителями. Ей едва исполнилось семь. Казалось бы, обычная авария межпланетного лайнера. В те времена много было катастроф, много беспорядка. Но по словам экспертов, она еще жила в спасательном модуле около недели, одна, на единственном баллоне кислорода и плитке шоколада. Много ли надо ребенку ее возраста? Лизу могли спасти, если бы не тупой и ленивый командир спасателей, некий Паул Бромберг, раньше времени закончивший осмотр места катастрофы. Он не долетел до искореженного, закрытого частью жилого отсека модуля всего каких-то несколько метров. Прояви он чуточку рвения, моя сестра была бы жива. Жива, мать вашу! И сейчас у нее были бы дети… Такие вон, как та девочка с картинки. Маленькие, смешные, с ямочками на щеках…
Я до хруста сжал зубы, едва сдерживая нахлынувшую ярость. Моя злость долгие годы медленно тлела под глухим колпаком мнемоблокады, в ожидании малейшего дуновения ветра, чтобы вспыхнуть всепожирающим белым пламенем. Но ветер оказался необычайно силен, а огонек слишком ослаб… Я разучился по-настоящему злиться, и понял это только теперь. Бесполезные потуги завести дохлый двигатель не давали результата. Он фыркал, чихал, захлебывался… Им все же удалось меня изменить. Удалось!
Мы спокойно позволяем влезать в свой мозг, чтобы забывать неприятные моменты прошлого, просто заперев их в памяти, убирать на дно сундука, как ненужные побрякушки. Вылезаешь из кресла специалиста, и уже снова все в порядке. Не болит больше сердце по усопшим родственникам; не рвет душу разлука с любимым человеком; не терзают тело липкие и грязные воспоминания о жестоком изнасиловании. Говорят, с появлением метода мнемоблокады мир стал чище. Что преступникам теперь перекраивают память, и они становятся полноценными членами общества.
Бред! Чистой воды бред! Не помнить, - не значит не повторить. Если человек – ублюдок, это навсегда. Это неизлечимый диагноз. Прав был профессор Лежнев, высказывая мнение, что именно память делает человека человеком, формирует основу личности. Не ведая своего прошлого, мы погубим свое будущее. Наступим на одни и те же грабли десять раз, сотню раз… И толстяк Паул Бромберг на следующий день уже не вспомнит о погибшей маленькой девочке, оставленной им умирать. Он по-прежнему заканчивает работу раньше времени или спит во время дежурства. Трагический случай его ничему не научил. Всего лишь десять минут в кресле мнемотехника, не слишком большая сумма потраченных денег, и проблемы для него уже нет. Как у меня нет ни сестры, ни родителей.
Мне стерли воспоминания о них по решению попечителя. Для моего же блага, и для блага общества. Я ведь действительно хотел отомстить Бромбергу за Лизу. Наивно, по-детски сжимая кулаки, смотрел на жестокий мир сквозь презрительный прищур. Но мир оказался куда более суров и безразличен, просто отобрав у меня часть прошлого. Одним махом перечеркнул все.
Каким я был еще несколько часов тому назад? И каким я стал теперь? Два разных человека: один хладнокровный исполнительный механизм в руках государства, без прошлого, и готовый по малейшей прихоти снова и снова это прошлое в себе убивать; другой… А что другой? Я его совершенно не знал. Кто-то чужой, далекий, вечно злой и несчастный. Давным-давно загнанный в темную нору маленький затравленный волчонок. Он вырос в спячке, а когда проснулся матерым серым зверем, то уже сам не мог понять, что ему надо, и кто он на самом деле. Хлопает удивленными глазами, в порыве нахлынувших чувств разевает пасть, а что толку? Да, вернул свое прошлое. Хорошо? Да, неплохо. А дальше?
А дальше я твердо решил никому и никогда не позволять снова копаться у себя в голове! Это мое прошлое! Это моя боль и моя ненависть! Я должен справиться с ними сам! Так будет правильно. Так будет по-человечески. Сохранить и смириться. И никак иначе.
- Уроды, - произнес я вслух, не сильно ударив кулаком по жесткому матрацу.
- Что? – проходившая мимо Джессика вопросительно приподняла тонкую бровь.
- Я так, о своем, - отмахнулся. – Есть о чем подумать.
Она вдруг остановилась. Лицо ее поплыло, искажаясь гримасой боли. Схватившись руками за голову, доктор Форд согнулась пополам. Сквозь сжатые зубы раздался протяжный, полный мучений стон.
К ней мгновенно подскочил лейтенант Радов, пытаясь хоть чем-то помочь. От него было мало толку, - сплошная суета. Как он мог облегчить боль человека, к которому возвращалось его прошлое? Даже смешно как-то… Джессика очнется уже другой. Будет ли она лучше или хуже прежней, - это неважно. Она просто станет другой…
Спустя несколько минут лейтенант Радов сам лежал на полу, корчась в приступе. Он в исступлении бил ногами в стену, что-то мычал и рвал на себе рыжие патлы волос.
Я встал, втиснулся в лежавший на столе белый комбинезон, спокойно застегнул молнию. Одел неудобные армейские сапоги. Потом сел рядом с лейтенантом, положил его голову себе на колени, сжал ладонями трясущиеся рыхлые щеки.
- Ну, ну, ну, - тихо проговорил я. - Потерпи, дружок. Потерпи. Там тебе мало досталось. Видимо, попался гениальный мнемотехник. Теперь будет все по-взрослому. За все рано или поздно приходится платить, ребята. А это плата за годы, прожитые без боли.
- Ты поиграешь со мной? – раздался обиженный голос Лизы.
- Конечно, поиграю, - ответил я, поднимаясь. Перешагнул через лежавшую на полу Джессику. – Уже иду.
Я вышел из шаттла, миновал помещение, где еле шевелились оперативники Радова, таская тяжелые ящики. Они теперь не казались мертвяками, а были просто уставшими, измученными частичками общего механизма. Аппаратуры уже никакой не стояло, видимо, свернули. И воздух тоже перестал смердеть. Чувствовался лишь незначительный запах гари и еще чего-то кислого, химического.
Никто из людей не обращал на меня внимания. На том месте, где была массивная дверь, теперь зияла огромная рваная дыра. Вокруг были разбросаны искореженные куски перекрытий, торчали сыплющие белыми искрами провода. И широкая красная лента поперек, огораживающая опасный участок. Кто-то крикнул мне вслед, но тут же отвернулся, занятый более важными делами. Я приподнял ленту, нагнулся, и вошел в пробоину…

* * *

Мне много раз снился один и тот же сон. Уже перестали всплывать из глубин памяти лица друзей и врагов, тех, кого любил и ненавидел. Но это был тот самый фрагмент, что так и остался во мраке.
Я вхожу в дверь последним. Включив плечевой фонарь, обвожу лучом стены, пол, потолок. Пустота и пыль, толстым слоем устилает пол коридора, и вереницы смазанных следов, уходящие в черный провал следующего люка. Там на секунду мелькает свет фонаря кого-то из бойцов, затем исчезает.
Тяжелая дверь позади закрывается, в притворе вспыхивает багровый отблеск лазерного резака. Это один из ремонтных киберов начал заваривать швы. Все, ловушка захлопнулась. Дороги назад уже нет.
Я вдруг чувствую, как волосы на затылке встают дыбом, а по спине струится ледяной пот. Во рту сухо, как в песочнице. И пульс в ушах: бух, бух, бух…
И в следующий момент в шлем врывается захлебывающийся истеричный голос Радова:
- «Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе…»
Лейтенант судорожно читает молитву, перемежая святые строчки матерными словами. Он дышит тяжело, с присвистом.
- Лейтенант, - зову я в микрофон. Голос предательски дрожит. – Вы меня слышите, Радов?
- Инспектор, - жалобно сипит он, и вдруг как заорет. Я дергаюсь, и отключаю передатчик. В ушах стоит его крик, истошный, нечеловеческий…
Спешу туда, где скрылись оперативники. Второе помещение кажется огромным, едва ли не в два раза больше ангара. Луч фонаря теряется во мраке, не касаясь стен. Пройдя по следам, я неожиданно наталкиваюсь на сидящего на полу бойца. Темная неподвижная фигура, фонарь почему-то погашен.
- Что? – я склоняюсь над ним, пытаясь заглянуть в лицо. Из-за светофильтра шлема ничего не вижу, кроме своего вытянутого отражения с маленьким солнцем на плече. – Где остальные? Где они?
Тот медленно отворачивается, а затем яркий луч его фонаря разрезает темноту там, куда он побоялся идти. И я перестаю дышать…
Метрах в двадцати от нас стоят, выстроившиеся в ровную шеренгу, несколько десятков человек. Совершенно голые, перемазанные чем-то серым, влажно отблескивающим при свете. Они держатся на ровном расстоянии друг от друга, глаза закрыты, а головы задраны вверх. Затем вдруг крайний слева звонко ударяет ладонью соседа по щеке, сосед отвешивает следующему, тот передает дальше, и еще, и еще. И вот волна покатилась, сопровождаясь хлесткими размеренными ударами. Шлеп, шлеп, шлеп… Дойдя до конца, разворачивается в обратную сторону. Шлеп, шлеп… Что это? Игра? Тогда это самая странная игра, какую я когда-либо видел. Странная и бессмысленная в своей жестокости.
Затем я замечаю, что игроков прибавилось. Среди голых людей возвышаются две закованные в железо массивные фигуры, - лейтенанта Радова и второго парня, чьего имени я так и не запомнил. Пощечины их чудовищны, и под ударами стальных ладоней хрупкие человеческие фигуры сгибаются, выплевывают вместе с кровавой слюной крошево зубов, но все равно продолжают стоять. У каждого определено свое место в строю, покинуть которое никто не в силах.
- Отставить, лейтенант, - кричу я в микрофон, и кидаюсь не глядя в его сторону…
* * *
- Вы вспомнили, как оказались на Земле? – лицо дознавателя на экране было мертвенно-бледным, и совершенно неподвижным. Губы его практически не двигались. Неужели маска? Возможно. Не хотят, сволочи, чтобы я их лица видел, да не дай бог снял мнемоблокаду. И не важно, что это происходит только при личном контакте. Боятся… Боятся, уроды, что я изменю их дивный чистый мир.
- Я многое вспомнил, - улыбнулся я. – Но это не значит, что должен с кем-либо делиться своими воспоминаниями. Что они вам? Очередной мусор. Вы даже боитесь ко мне заходить.
Я во весь голос рассмеялся. В камере не было эха, и смех казался таким же мертвым, как и все остальное на моей очередной «Андромеде». Да, они избегали личного общения, когда выяснилось, что рядом со мной у людей снимается созданная специалистами блокада памяти, и уже никакой мнемотехник не способен ее снова наложить. Никто не смог объяснить этот загадочный феномен. Впрочем, как и мое внезапное перемещение со вспыхнувшей в ядерном огне станции «Андромеда-4» на Землю.
- Вы за секунду преодолели миллиарды километров, - не унимался дознаватель. – Без какой - либо технической поддержки. Это имеет отношение к объекту PS-64776? Если да, то какое?
За секунду… За секунду до того, как обезумевший от страха лейтенант Радов приказал взорвать станцию, я прожил целую жизнь. Я успел из мальчишки превратиться в крепкого юношу, познать первую любовь и первое поражение; отслужить на далекой пограничной заставе; жениться и воспитать двоих прекрасных дочек. И Лиза просто души не чаяла в племянницах, хотя у самой рос сын-непоседа. Нет, она не умерла тогда, в наполовину раздавленном спасательном модуле. В моей второй реальности она всегда была рядом.
-Можно я займу ее место? – все началось с этой, казалось бы, не совсем обычной просьбы. Странная девочка, возрастом в сотни миллионов лет, тихо и неуверенно постучалась в мое сознание. – У твоей сестры могла быть интересная жизнь. Я хотела бы ее прожить. Можно?
- Как тебя понимать? – спросил я.
- Буду в твоей памяти, - ответила она. – Всего лишь в твоей памяти.
В моей памяти…
Ну, что я мог тогда ей ответить? Моя память столько всего стерпела. Ее драли самые искусные мнемотехники на протяжении многих лет, усердно и самозабвенно. После них даже чужой разум покажется благодатным наваждением. Что ж, одной Лизой больше, одной меньше…
Мозг человека… Память человека… Целая непознанная Вселенная… Что скрывается в ее темной бездне? Такая вот странная девочка, которая тоже могла быть чьим-то давным-давно потерянным воспоминанием, и ищущая свое место в этом скучном для нее мире? Или навсегда забытые возможности наших всемогущих предков? Так или иначе, мы вряд ли докопаемся до сути, если будем нещадно травить свое прошлое. Глупо это, и смертельно опасно.
За секунду до возможной гибели я получил ту жизнь, о которой всегда мечтал. Чтобы рядом были те, кто дорог. Ради такого подарка стоило чем-то пожертвовать, даже свободой. Теперь они всегда со мной, едва закрываю глаза. Смотрят, улыбаются…
Мы с Лизой любили по вечерам сидеть на крыльце старого отцовского дома, пить душистый травяной чай, и много разговаривать. Говорили о разном, в том числе и о будущем. Она была уверена, что пройдет еще лет пятнадцать, и люди опомнятся, вылезут из пучины беспамятства, а профессия мнемотехника канет в лету. А еще Лиза учила меня разным интересным штукам. Я быстро схватывал, и однажды без ее помощи получилось переместиться на другой берег реки. Да, это было чертовски трудно и недалеко, но главное – я не переставал тренироваться. С каждым днем прыжки становились все длиннее, а времени на подготовку уходило в разы меньше. Мы с ней весело играли в «салочки» по городам и странам, по островам и континентам, по спутникам и планетам. Сначала я одевал легкий скафандр, но потом Лиза научила меня создавать вокруг тела кокон жизни. Эта задача была даже потруднее, чем освоить науку мгновенных перемещений в пространстве, однако я справился и с ней, и со следующей, и с той, что, казалось бы, совсем не имела решения. Лиза только весело и хитро подмигивала, а мы уходили все дальше и дальше, за ту грань, где человек разумный становился ничтожным атомом в бескрайнем океане мироздания…
И они хотят удержать меня на какой-то «Андромеде»? Наивные! Наблюдают, изучают, задают вопросы. Им повезло, что я устал от скитаний. Та, вторая реальность, вымотала до изнеможения. Вот наберусь сил, и тогда… Огромный чистый мир примет в свои объятья, и я буду возвращать людям их грязное прошлое. Много, неистово, до последней капли…

- Они ни за что не сдадутся без боя, Стасик, - Лиза с серьезным видом выкладывает из мелких неровных камешков мое имя на сером песке. Эти буквы смотрятся странно и нелепо здесь, на берегу мертвого моря далекой неприветливой планеты, у которой еще даже названия нет. – Будет много опасной и тяжелой работы. Справишься?
- Справлюсь, - киваю я, и смотрю вдаль. Там, на линии горизонта, начинают сгущаться темные свинцовые тучи. Скоро будет гроза, и гроза нешуточная. – Теперь обратного пути нет. Конечно же, справлюсь...


Август-сентябрь 2013.

Сообщение отредактировал Верник: 23:17:07 - 05.03.2014