Сообщений в теме: 146

[klein]

да прорыв в описании природы унесло в космическую землю, другую с ничего! а потом погасло. да в концовке прикрылся добром и что-то придумывал автор. зачем?

[Brunette]

Отмечусь, прочитала. Одна мысль есть импонирующая мне: верь не верь, главное живи по божески, как бы все.

[Wrundel]

Отлично сказано, Контролер. Маузер, для сигнала СОС есть специальная частота. Ее не забивают матом.

интересно, на АН-2 есть такая весчь со спец устройством передачи сосов, или нет

[Wrundel]

а я вот ждал с содроганием, когда Маузер начнет стрелять в Бога. Этот момент я не люблю во-обще. Он не стал этого делать, и слава Богу. Маузер, прости меня за это, но твой рассказ меня ничем не разочаровал. В целом, когда решаются такие вещи - быть, там, кому-то или не быть, то всё проскакивает быстро, раз и нет человека. Всякие, там, длительные пытки испытаниями на выживание верхнесмотрящим если и нужны, то дадут, а если не нужны(как в твоем рассказе), то конец - сказки венец. Они время своё ценят.

Сообщение отредактировал Wrundel: 00:45:04 - 16.09.2012

[mauser]

Автор № 6 Один


«Trapped in myself
Body my holding cell»
Metallica
***

Солнце клонилось к закату, что нисколько не огорчало меня. Ничего страшного — можно заночевать прямо под открытым небом. Точно не скажу где я, но отчего то уверен, что здесь вполне сносный климат и ночью будет совершенно не холодно, не смотря на то, что на небе ни облачка. Напротив, меня это несказанно радует — я смогу лежа на спине любоваться звездами, сияющими в чистом, не оскверненном фонарями небе.
Спешить мне решительно некуда и от того, я продолжу свой размеренный путь, наслаждаясь самим путешествием. Да, именно так — наслаждаясь. Мало кто может оценить счастье просто идти по тропинке. Просто идти. Потому что у тебя есть ноги, а под ногами стелится тропа. Просто потому, что есть куда идти.
Мы все идем куда-то. Когда мы знаем куда именно мы идем, то шаг становится твердым и быстрым. Когда мы пребываем в неведении, то шаг, соответственно делается столь же нерешительным. Но мы все идем, и если отбросить все малосущественные формальности, станет очевидно, что идем мы примерно в одном направлении — туда, где хорошо.
То Место Где Хорошо — оно у всех разное. Если ты маленький ребенок, то хорошо будет там, где мама. Если ты бунтующий подросток, то хорошо там, где тебя поймут и примут таким, какой ты есть и держишь путь туда ты с целью стать неповторимой частью пестрой общности. Если ты пылкий юноша, то странствие твое направленно к чистейшей любви, еще не запачканной кровью и спермой.
Мы мотыльки. Мы летим на свет, мы чувствуем тепло. Мы не знаем что там будет — испепелит ли нас огонь и обратит в прах или же избавит от оков невесомого тела и сделает своей частью. Мы не знаем наверняка что будет дальше. Мы знаем только одно — мы должны лететь.

***
Девушка в коротком медицинском халате металась по коридору короткими перебежками, будто находится она не в поликлинике, в которой служит уже не первый год, а на арене театра боевых действий. Взгляды — это пули. Пули дурные, пули злые. Они ранят насквозь, они оставляют безобразные шрамы. Люди их выпускающие вовсе не думают о том, что пристальные их взоры или же брошенные прихотью указательного пальца куски металла будут с болью вонзаться в чужие тела.
О нет, девушка не была голой. Её душу надежно обволакивали миллиметры силикона на лице. С такой отменной фигурой, и реалистичной маской, она могла бы показаться прекрасной, если смотреть с приличной дистанции. Её глаза и обезображенная кожа вокруг них были заретушированы изящными тонированными очками на малый минус. Она могла казаться прекрасной снаружи. Никто не счел бы её прекрасной внутри.

***
Все боятся чего-то. Если ты маленький ребенок, то ты боишься темноты или же некоего формализованного монстра, который непременно в ней скрывается. Если ты подросток, то боишься ты позора и пятен на репутации. Если ты пылкий юноша, то самым страшным кошмаром будет потерять ту саму единственную любовь, а вместе с ней и целый мир.
Некоторые всерьез боятся смерти.
Страх. Да что вы можете знать о страхе?
Страхе бессилия. Страхе неведения. Страхе отсутствия страха. Это самое страшное. Страшно, это когда бояться, по сути, уже и нечего. Когда все то, чего стоило бы опасаться уже случилось. Когда смерть — это предел мечтаний. Ты будешь молить о ней, а вместо того получишь боль. Снова и снова и всё сильней и сильней.
Ты проклинаешь этот мир, всё что есть под небом и само небо — ведь кто-то еще может его видеть. Ведь над кем-то восходит и садится солнце. Ты ненавидишь землю — ведь кто-то толкает её сапогами. Ты ненавидишь свое сердце за то, что оно до сих пор гонит кровь назло смерти.

***
Работа медсестры не так уж и сложна, если разобраться. Тебе нужно только лишь ухаживать за больными — вот и все. Выживут они или нет — если разобраться, то это вовсе не твоя забота. Ты только выполняешь свою простенькую функцию, а казнить и миловать, спасать жизни и губить — это привилегия врача.
Вот только об этом ли мечталось в медколледже? Есть ли хоть толика романтики в обгаженных утках? И вытряхивая из них дерьмо — творишь ли ты милость для безнадежно больных? Неужели это все, что ты можешь им дать?
Нет. Не все. Есть еще кое-что. Что-то такое, что есть у всех людей без исключения, пусть даже большинством давным-давно брошено в самый пыльный чулан за рамками сознания. Эта штуковина зовется милосердие. Любовь — это то что ты можешь им дать. Любовь и сострадание.
Ты даруешь свою любовь всем и каждому, ничего не прося в замен. Ты пустишь всех этих убогих и искалеченных в свою душу. Это грязнее, чем проституция. Это чище, чем монаший обет.

***
Когда боль переполняет тело, она прорывается наружу. С криком. С хрипом. И пусть каждое, малейшее напряжение для гортани отдается во всем теле еще большей болью, кричать все же стоит. Так подсказывают инстинкты.
Крик все глуше и глуше. Он давно уже не несет никакой смысловой нагрузки. Он вообще утратил все звуки. Ты хватаешь ртом воздух. Ты разрываешь его на части. Ты выплевываешь его, но звуков больше нет. Лишь ненависть и отчаяние. Лишь рваное дыхание.
Все прекратится, только лишь она войдет в палату. Ты как собачка Павлова приветливо завращаешь незримым хвостом. Она принесла тебе не пару кубиков обезболивающего, но жизнь, но надежду на сон.
Мы будем говорить с ней о чем-то. Говорить — это все, что мне остается.
Странное дело — я даже не видел никогда своей спасительницы. Я ничего не видел уже целую вечность. Я знаю только её приятный голос. Это все, что я хочу слышать. Это моя музыка сфер. Этими нотами пропитано все мое мироздание, сомкнутое до больничной палаты. До больничной кушетки.
Я не видел её никогда. Но я её люблю. Самой чистой и искренней любовью. Мне ничего о ней не известно. Да я и знать не хочу. Она будет говорить. Она будет ставить уколы.
Я знаю только одно — куда бы я не отправился, когда подействует инъекция, куда бы я не пришел — она будет там.

***
Осколки, обезобразившие тело, не могут пройти по касательной, не искалечив души.
Если тело это все, что у тебя есть, то душа — это единственное, что ты можешь потерять, утратив тело.
Ночная медсестра была красавицей. Красавицей среди красавиц. Она вовсе не была заносчивой и капризной. Так только казалось. Вместе с красотой, глаза смотрящего награждали её ярлыком лютой стервы. Красивое тело и красивый дух — это слишком роскошное сочетание, чтобы оказаться правдой. Не в этом мире.
Здесь полно калек — тех, кто имеет что-то одно — это в лучшем случае. Они тешут свое тело с теми, кто как им кажется, влюблен в душу. Они ведут беседы с теми, кто просто-напросто страстно жаждет их тела. Калеки.
Когда у Ночной Медсестры было и то и другое, были и те, кто хотел её всего лишить. Потому что она слишком хороша для этого мира. Потому что ей положено хромать на тех же костылях что и всем прочим. Так заведено в этом мире.
И когда она завоевала очередной титул «Мисс ****», кто-то искренне радовался за неё, но той радостью, что встречают с победой на родине футбольную команду. А кто-то затаил зависть...
Есть ли у красивой девушки шанс быть встреченной не по одежке? Однозначно — нет. Мужчины не станут спрашивать с неё ума, а женщины и не поверят в его существование. Так не поверила и аспирантка, вычитывающая какой-то мало значимы курс в медколледже. «Хронический недоебит в терминальной стадии без шанса на ремиссию» - как говаривал про неё один добрый и вечно пьяненький профессор. Эта выдуманная, но страшная болезнь пожирала молодую аспирантку. Примерно так же, как борная кислота пожирает кожу...
О нет. Медсестра не была голой. Её обоженную душу скрывали миллиметры реалистично эмитирующего лицо силикона, а глаза - тонированные очки.

***
И снова дорога. Без конца и без края. Она прекрасна своей бесконечностью. У неё нет конца, ведь его не видно с любой точки пути. Горизонт здесь не движется. Здесь нет горризонта. Есть только бесконечное стремление к нему.

***
На лестничной клетке было жутко накурено и одновременно с этим нестерпимо свежо. Если бы силиконовый покров пропускал воздух, а парик мог передать ощущение развевающихся по ветру волос, она непременно встала бы перед распахнутым окном, растолкав двух докторов, коротающих свое ночное дежурство с сигареткой в полумраке лестничной клетки.
Даже когда у не были губы, чтобы держать сигарету, она и в мыслях не имела курить. Однако, растиражированный массовой культурой миф о чудотворных свойствах сигарет, заставил в её в эти минуты покатятся, что она не завела этой дурной привычки ранее.
Её сердце, все еще радостно трепыхающееся от встречи с пациентом из 310-ой едва не оборвалось, когда её слуха коснулся разговор двух врачей.

-… да хрена ли гемодиализ гонять без конца в этом овоще? Уже бы и не выживали такие вовсе.
- Он и не выжил. Это не жизнь, Илюха, не жизнь
- Ну так а я о чем? Отрубить его давно уже пора!
- Отрубим, отрубим. Вот завтра заведующий выйдет, мы его и отрубим. Ну нечего там больше ловить. Мы врачи, мы лечим, спасаем жизни. Врачи, слышишь? Не палачи и не садисты, чтобы продолжать мучения парнишки. Медецина объективно ничего больше для него не может сделать. Пускай делает государство — медаль посмертно — это самое большее, что оно может для бедняги сделать. Как ни цинично прозвучит, но это и гораздо дешевле.

Какое-то время оба врача молча курили. В холодной, мертвой предрассветной тишине было слышно как трещит горящий табак от глубоких затяжек этих двоих. Только треск табака и тишина. Тишина — злейший враг того, кто изо всех сил пытается сдержать всхлипы...
– А знаешь... Жалко парнягу. Я ненавижу нашу работу за то, что ты прав.

***
Краски вокруг вновь померкли и я начал чувствовать как ноют ноги в тяжелых сапогах, как трет плечо оружейный ремень. Должно быть таков мой удел — войти в рай с винтовкой за плечами. Наверное таков мой ад — коротать вечность с оружием.
Мир вокруг окончательно растворился — осталась лишь темнота. Страх, ненависть и темнота.
Я молил всех богов и я вновь закладывал свою душу Сатане за то, чтобы моей кожи вновь коснулись нежные, но холодные тонкие пальцы. Они будут означать что любимая рядом, что мир скоро снова возникнет вокруг маленькой точки в которую он сжался в моем пылающем сознании.
Но её все не было и не было. А слух уткнулся в новый звук — в тишину. Хитрые приборы больше не отпикивали свои историю моей жизни. Я кое-что понял. От мысли этой мне стало грустно и одновременно легко.
Эта светлая грусть придала мне некую подъемную силу. Теперь я знаю — я готов воспарить над своей тесной персональной тюрьмой — мертвым телом.

***
В постели из лезвий. В постель из лезвий впитываются страдания и боль, накопленные за долгие годы ненависти и отчаяния. Годы мучений стекают по венам. Горечь иллюзий остывает на запястьях.
Если бы силиконовый покров мог передать эмоции, сейчас он изображал бы облегчение и чистоту. Но она так и осталась прекрасной куклой с пыльными глазами, с вожделением распахнутыми к потрескавшемуся потолку. Только эти глаза могут видеть через него небо.

Сообщение отредактировал mauser: 13:07:04 - 16.09.2012

[mauser]

dump. 0x00h

Из кристализатора выходит вполне себе приличная пепельница. Какое бы красивое название не носила эта вещица, и каким бы возвышенным целям прежде не служила, наступает момент, когда важны конкретные свойства предмета…
Например, толстые стеклянные стенки. И вот, некогда предмет, имевший по своему предназначению некогда пусть и опосредованное, однако ж, отношение к науке, уже до середины заполнен тлеющими бычками. О, мир, ты беспощаден! Хорошо, что в этой лавочке хотя бы рюмки отыскались – пить из пробирок было бы уже вершиной кощунства. Хотя, как посмотреть. В конце концов, еще неизвестно, из чего великий Менделеев пригубил первую в мире водочку. Быть может, пробирочка и стояла у истоков пития.
В лаборатории было свежо. Даже слишком. Распахнутая створка окна явно не оправдывала возложенные на неё надежды – сигаретный дым уже вполне можно было считать легким туманом. Просто настало «время сигарет». Оно всегда приходит после «времени водки». Характеризуется сигаретная пора отнюдь не желанием покурить. Скорее желанием говорить. Это особое агрегатное состояние души. Нематериальный, невесомый дух кристаллизуется, расширяется в объеме и выплескивается изо рта и медленно сочится по кончику сигареты, чтобы вновь воспарить с клубами дыма к потолку. Душа должна летать, а другого способа, увы, при жизни, в заточении бренного тела у неё нет. Именно поэтому, практически все, время от времени её таким образом уваживают. А кто не уваживает – тот дурак. Как же еще её можно вылечить, как не в свободном полёте?
Лавируя в дымных лучах электрического света, она не ставит своей целью покрасоваться. О нет. Скорее даже напротив – предъявить миру своё уродство, сверкнуть каждой язвочкой и гнойником на незримом теле. Вернется она после процедуры, немного, вволю пошеркавшись о такую же уродину, намного чище, а вся грязь окажется через пару часов в белоснежном нужнике, вместе с желудочным соком владельца и излишками выпитого.
Ради этого сеанса психотерапии я здесь и оказался. Мой школьный дружок, в миру блеклое светило, пусть пока и отечественной, но всё же науки, да при том, рискующее стать сверхновой и мировой, сейчас сидел, обхватив свою всклокоченную голову обеими руками. Тлеющая сигарета, которую вообще дико было видеть в его руке, уже шаяла в опасной близости от клочковатой пряди на макушке, но прервать поток сознания человека, было бы чудовищным преступлением, пусть даже ради такого ценного замечания.
- П-п-п-идар-а-а-асы… Вот ведь какие они всё-таки пидара-а-асы! – мямлил он сквозь зубы куда-то в столешницу – Драные крохоборы! Ты понимаешь, – вскинулся Глеб, упершись своими бесноватыми мутными глазами куда-то в моем направлении – я их – на сотню лет вперед могу швырнуть! Вот так вот запросто! От хоть щас! А они? Барахла мне этого набрали, – при этих словах он попытался яростно кивнуть в сторону огромных коробок по левую руку от себя, однако вместо чего чуть не рухнул туда вместе с креслом – а в дело пустить – зассали! Главное с аукциона было своё копье поиметь. А дальше – да хоть трава не расти! Как будто не себе же под ноги гадят… Мне ничего от них не надо! Всё есть! А… Тут уж не до того – самому бы чистым выйти… И ведь надо-то мне… не-ме-шать! И я им хоть завтра результат дам!
- Что – так уж и завтра? – поддел я приятеля.
- Ну-у-у-у… Насчет завтра я погорячился… Завтра с кровати бы подняться! Хе-хе-хе… Не. Ну я тебе серьезно говорю. Срок получения болванки – примерно три недели. С момента получения образца и до спелой…
- Что – так и до спелой? – не поверил я. Сказать по-правде, даже в размягченной выпитым черепушке, до сих пор не укладывалось всё то, что я только что узнал. Хоть лектор из Глебушки и никакущий, но материал мной был усвоен крепко, а услышанное потрясло до глубины души. – Вот так запросто – плюнул, дунул, три недели и ву-у-аля?!
- Ну а что тут сложного? Адресат – хе-хе – этого вашего «генома воз-з-зраста» - известен всем давным-давно! Задать значения ему на первой стадии – проще простого! Вот корректировать – задачка неподъемная. Много их. Стрелочки-то назад только на будильнике можно переводить, а тут – проще сразу их на место выставить, пока корпус еще не собрал даже – Глеб заливисто расхохотался, но тут же закашлялся – видать уж шибко смешно – сравнивать Бога с часовщиком – А так-то… Ну.. Любой дурак человека клонировать может. Выставить возраст изделию – уже средней идиотии рукодельник… Вернее мог бы… Если бы кое-кто – он сделал поистине театральную паузу и поднял указательный палец вверх – не ссал. А так… Ну да хрена ли уже из пустого в порожнее переливать. Никто и никогда на это не решится…
- Вот притормози сейчас! Стоп. А чем же это ты, умничка наша, так хорош, если такое любой Вася с биофака провернуть может?
- А-а-а-а…. – тут Глебушку снова растащило на актерские жесты, видать от осознания собственной уникальности – Я, знаешь ли, и не такими глупостями тут занят! Кому оно нужно – это однотипное мясо? Ну смысл его наштамповывать? Только же биопласт за зря переводить! Он не совсем-то и копеечный, если хочешь знать!
- Ну как кому? Ну… Это же наверное круто!
- Что крутого-то, ты мне объясни? Ну создашь ты копию человека, ну? А дальше-то что? Да он элементарными рефлексами обладать еще только через пару лет начнет! Нужен он тебе, будь он хоть слепком с самой Джоли, если он еще под себя ходить не отучен даже, не то что премудростям разным… хе-хе… полезным!
- То есть? А разве клон – не точная копия организма? Ну там… до последней извилинки в мозгах…
- Ох-о-хо-хо-хо! Ну ты и загнул! – он наигранно усмехнулся – Нет. Ну быть-то, он, конечно, будет, а вот толку? Извилины извилинами, а память-то она не только в нейрончиках. Там структурка посложнее будет. Там нужно разметку делать, химио-магнитную…
- А это еще как делается? – вот тут шаблон у меня в голове окончательно порвался. Мало того, что ты корпус собери, так еще и операционку выходит зашей!
- А-а-а-а… - опять спояничал Глеб - Вот этим-то я тут и занимался! Вот за это-то мне доктора и дали! В 25 – много кому дают, нет? А дают – так уж не за зря!
- И что ж ты такое придумал?
- Ну. Грубо говоря штуковину, которая разметкой и занимается. Я-то только принцип придумал, а реализация-то уж, извините за демонами паяльника и канифоли! Хе-хе. У них свой гранд на это был. Вот мне не так давно первый образец дампера и прислали. Ну я же, не будь дураком, уже через месяц привел Хоркину второго песика. Его песика. Тоочна такого же! На Гамлета тоже отзывается, тоже гадит, тварь, где попало… И ведь заметь – образец всего на полдня одалживал!
- Тихо-тихо-тихо! Осади! Ты мне сейчас мой родной любимый мозг выжигаешь этим, а не своим любимым собачкам! – я собрался с мыслями и продолжил – То есть ты. Сейчас. Хочешь мне сказать, что ты можешь считывать с мозгов память?
- Да как сказать… Считывать-то могу. А вот что за хрень на диски при этом валится – не имею пока ни малейшего понятия! Я пока могу только скачать и залить. В структуру – никто не вникал! Чччерт его знает… Я только открыл это явление на уровне биофизики. Да еще… Как открыл? Так ведь и не доказал. Ну не возбуждают их никак взрослые собачки, признающие на второй день отроду своего старого хозяина! А что я им еще показать могу? Животинку поумнее творить – уже уголовная статья!
- Вот оно что. Ну как же ты им тогда доказывать что-то собираешься?
- Как! – непризнанный гений порылся в пустеющей пачке и вынул еще одну сигарету. Вот так вот они не курят – Ответ на засыпку – никак! Никак! Всё! Все эти гранды, все мои исследования – всё коту… Тьфу! Гамлету, мать его, под хвост! Что делать - что делать… Ждать сидеть. Как старый фокусник. Когда же это на горизонте замаячит хоть один мальченка, который поверит, что в глубине волшебной шляпы кролики живут!
- Хреновые расклады…
- Кххх! А то! Хотя знаешь, иной раз, так думается, «а-а-а-а-а да пошли вы все!», а потом вот так вот вовремя раз – и передумается. Нахрен. Сразу надо мысли такие от себя гнать. Ни к чему хорошему это род людской не приведет. Есть объективные причины мои исследования сворачивать. Не нужно это людям. Не-нуж-но. Понимаешь, мир – в моих руках. И стоит мне только пальцы разжать – прежним он уже никогда не будет. Разожму вот сейчас руки и бах – он уже покатился сам. А кто его там поймает, в какую сторону его направит – черт его знает. Ясно одно – в ту, которую нужно ему, а на остальных – плевать. Думал ли китаец древний, порох изобретая, что он не «огненных драконов» в небе запускать будет, а пули в тела доставлять? Не думал. А подумать не мешало в своё время! Я вот, с дурру, задумался…
- Ты молодец, конечно, что задумался… Это хорошо, это правильно. Но ты же и другое пойми – ты вор. Ты хуже вора. Ты сейчас мнешься тут… ты ведь не свой шанс упускаешь! Не-ет! Ты у человечества свою идею воруешь. Воруешь и прячешь. Как Плюшкин. И не себе ни людям.
- А что ты мне предлагаешь? Послать всех? Я ведь пошлю! Мне не трудно! А захочу – так сделаю, и хрен кто прослышит! Может я уже себе армию клонов тут в подвале собираю?
Мысли, в разжиженном алкоголем сознании забегали с проворством, которому позавидовали бы иные тараканы. Но я не думал об абстрактном «счастье для всего человечества», нет. Да и нахрен оно мне упало? Почему бы не отколоть от такого большого и общего счастья себе маленький кусочек? И при том прямо сейчас! Да кто ж нам всем вбил в детстве в головы, что эгоизм это так уж плохо? Во все времена он был, есть и будет двигателем прогресса. Основным. Все хотят счастья. Некоторые, даже искренни хотят им поделиться. Ну так, чтобы хватило всем. Но для себя, для самого любимого создания во всем мире, мы хотим его совсем иначе, по другому.
И я уже знал, в какую сторону собираюсь пинать мир, когда тот упадет из рук друга.

Сообщение отредактировал mauser: 00:29:41 - 17.09.2012

[mauser]

для сигнала СОС есть специальная частота. Ее не забивают матом.

собирая брюхом ветки не крутят частоты, отчего-то мне так кажется.
вы вообще как - частенько бывали в экстремальных ситуациях? и как с самоконтролем? а если совсем честно?

[mauser]

Имелся в виду просто - диссонанс. Вот, например – бегун, или прыгун, в длину, в ширину или там куда они прыгают. Стоит, переживает, тискает шест или рукава футболки, хмурит брови, в глазах вулкан. Он разбегается (или бежит), несется так, что у смотрящих дух замирает, изгрызенные ногти на руках в крошку….И… Чего он делает дальше? Сбавляет темп подходит к(?) ставит стремянку и спокойно переваливается через ….(ну…. Например планку) Трибуны в недоумении… «Убийца дворецкий» все закрыли книжки и молча вышли из зала!
Как-то так.

Отказываюсь признавать за собой этот грешок. Соответственно и оправдываться не собираюсь.
Написал - как хотел. Ни воды не лил и ничего не комкал. Таково повествование в этом тексте.
Вы смотрели фильм "Отступники"? Может стоит поставить в упрек старику Скарсезе что он ухлопал всех главных героев и продолжил повествование? А вы-то небось ждали хеппи-енда с мордобоем между Нортоном и Дикаприо, со свадьбой в конце? Как же режиссер посмел с вами так поступить.

Не понравился рассказ - печально. Извините, что подвел.

P.S. На лавры великих деятелей не претендую. Пример, вероятно, слишком уж дерзкий

[mauser]

Я, в свою очередь, тоже пройдусь по концовке. Но не насчет скомканности - здесь для меня все оКей. Я ждал, что они умрут. Что-то типа того, что спустя месяцы два истощенных человека, ровный в любой ситуации священник и изможденный пилот, лежат, засыпаемые хвойными иголками...

Да нет же! ВСе должно быть иначе!
Нешта Маузера ни разу не читывали?
На утро пилот перережет попу горло кривым ржавым ножом! Или поп придушит пилота кадилом!

[mauser]

да прорыв в описании природы унесло в космическую землю, другую с ничего! а потом погасло. да в концовке прикрылся добром и что-то придумывал автор. зачем?

а я вот ждал с содроганием, когда Маузер начнет стрелять в Бога. Этот момент я не люблю во-обще. Он не стал этого делать, и слава Богу. Маузер, прости меня за это, но твой рассказ меня ничем не разочаровал. В целом, когда решаются такие вещи - быть, там, кому-то или не быть, то всё проскакивает быстро, раз и нет человека. Всякие, там, длительные пытки испытаниями на выживание верхнесмотрящим если и нужны, то дадут, а если не нужны(как в твоем рассказе), то конец - сказки венец. Они время своё ценят.

Не понял ни первого ни второго. Вроде там и там буквы русские. Перефразируйте, пожалейте дурака!

[Wrundel]

Перефразируйте, пожалейте дурака!

так я тоже по -русски писал. Я про то что у твоего рассказа , грят, конец быстрый и простой как две копейки. Вот и ответил. То что думаю. А в Бога принято любят стрелять на ОФСЛ, местный национальный спорт.

[mauser]

так я тоже по -русски писал. Я про то что у твоего рассказа , грят, конец быстрый и простой как две копейки. Вот и ответил. То что думаю. А в Бога принято любят стрелять на ОФСЛ, местный национальный спорт.

аааа. Ну я все больше по коробкам спичечным стреляю

[mauser]

Надеюсь, что Вы пошутили, уважаемый mauser?! (Хотя, если это осталось за кадром, то для домысливания различных линий вероятностей хватит и собственооно воображения). Порой хорошо, что пусть точка ставится и не на реальном счастливом конце, но по крайне мере на ветке, которую можно повернуть различными способами. Огромное спасибо Вам за это

Естественно.
Хотя... В каждой шутке доля шутки

[Автор №3]

Слог в целом неплохой, но надо шлифовать. Какой-то интересной (основной) мысли в рассказе не видно. Тему бога, в этом круге, слишком уж замусолили. Диалог красивый. Батюшка живой.
Но... Пунктуация отсутствует.
Паразиты колются:

...завалявшуюся в ЕГО рюкзаке.

день нынче постный, да коли другой трапезы не предвидится, то и грех не большой.

Согласно церковным законам, путникам разрешается в пост есть всё что угодно. Греха тут нету никакого.

Рассказ на четверку.

[Wrundel]

Согласно церковным законам, путникам разрешается в пост есть всё что угодно. Греха тут нету никакого.

каэца, это тот самое батюшка и сказал своему напарнику по несчастью, нэ?

[Автор №3]

Батюшка сказал "грех не большой", в то время как грех отсутствует, о чем батюшке надо бы знать. Но это так... Просто бросилось в глаза. На восприятие рассказа не повлияло.

[voyager]

Такая могучая, насыщенная деталями «прелюдия» и такая куцая и невзрачная концовка.

Что бы не повторяться. Просто соглашусь.

[mauser]

Спасибо, не ожидал, что оценишь.
Преступление произойдет, но скорее против человечества, против устоев, против Бога, если угодно. Это бридж, которые приведет в первую главу. Чуть позже я опишу мотивы героев. Пока - раскрыл только мотивы Глеба. Намекну прозрачно - второе рабочее название - "Суть любви"
Что же до поведения героев - они просто мертвецки пьяны.

[mauser]

"Дурная кровь"
Глава 4. "Некоторые виды монстров"
С перерывами на еду, я проспал целые сутки. Сон не принес ни бодрости ни ясности мыслей, а только успел окончательно надоесть как род деятельности. Мирен дух покинул меня, и боюсь, надолго. Гантели, кухня.
А на кухне, внезапно обнаружилась мама. Чего в такую рань на кухне потеряла?
- С днем рождения, сына! - сказала она, чмокая меня в лоб - как покойника - Какой большой ты у меня вырос! А ведь каких-то семнадцать лет назад...
- Стоп-стоп-стоп.... Какое сегодня число? Уже двадцать третье?
- Ну и ну! Только не говори мне, что ты забыл, Вова! Ну нельзя же быть таким рассеянным! Как можно быть таким хмурым в твоем-то возрасте? Ну не ужели ты не ждал этого дня последнюю неделю? - качала она головой
- Да как-то нет... - позабыв про утренний ритуал полирования зубов, я упал на табурет поближе к чайнику
- А что - ты и не приглашал никого? - удивилась мать
- Когда я кого приглашал? Давно таких глупостей не откалываю уже. Кто вспомнит тот придет, остальным тут нечего и делать
Тебе как будто не семнадцать, а уже все сорок! - поджала губы мама
Должно быть плохого в этом только лишь то, что лично я в этом ничего дурного не вижу, верно?

***
Сорваться в школу не сложилось — выяснилось, что ныне у нас суббота. Почему наш 11-й А не учился в субботу, лично для меня так и оставалось загадкой. Это был, так именуемый в расписании, «День самоподготовки». Каким образом и к чему готовится — никто толком и не знал. Вероятно, этот день следовало бы сгубить на какие-нибудь подготовительные курсы. Надеялся ли кто-нибудь всерьез на то, что без пяти выпускники займутся в субботу учебой — вершина наивности. Я же, в шутку отмечал, что вероятно, наш директор никакой не татарин, как сам неоднократно заявлял, а самый настоящий латентный еврей, и отпуская нас в субботу, на самом деле, заботится о себе подобных.
Эту шутку сокамерники по школе оценили вполне себе высоко, как впрочем и остальные изрыгаемые мной желчные сгустки юмора. Это добавляло мне подросткового авторитета в их глазах. Авторитета, но явно не симпатии. Так уж оно и выходило, что звать на день рождения мне действительно было некого. Все будто бы шарахались от меня.
Я — это новый вид монстра. Они — это старый вид, на подобии монстров. Их слишком много. Они — это все. Все — это норма. Я — монстр.
Будто бы я действительно не из их стаи, и они, будто бы это чувствовали. Пережевать меня явно не выходило(а были и попытки — от того и усиленная физическая подготовка — нужная вещь, да), оставалось лишь всячески сторониться. Я просто обязан быть уникальным. Это то, что грело мне душу все эти годы. Этого нельзя отнимать. Такое наверное присуще всякому человеку — слепая вера в свою исключительность. С поправкой на нежный возраст, исключительность обязанна быть связанной с какими-то там сверхспособностями. Способностями, которые непременно раскроются в тот самый «час Икс». Таких людей называют забавным словом — часиксисты. Созвучно с прочими *истами, что не так далеко от правды. Вера в такие вот чудеса, это не просто помешательство — это ориентация, сродни сексуальной. Это опаснейшая патология, и опасна она тем, что когда ожидание часа Икс затягивается, все прочие безликие часы становятся тошнотно-единообразными. А бойцу, ожидающему своего часа, в уныние рутины впадать никак нельзя!
Не могла же Ирен ошибиться? Не могла же она не существовать! Этот трип мил моему сердцу настолько, что если никакой такой Ирен и унтеров не существует, то лучше уж виском на ствол, чем возвращаться в дерьмовый реальный мир.
Она существует. Она со мной свяжется. Унтеры идут по следу. Я в опасности. Я так хочу. Я так решил. Так и будет.

Эти размышления тянулись с самого утра. Нет, для очистки совести, конечно, на груди у меня лежал толстенный талмуд про юниксы, который я пробегал глазами, не слишком-то вгрызаясь в текст. Текст — это интереснее, чем просто потолок над головой, потому и думаем под книжку. И, конечно, под музыку. Быть может из-за долбежки в две бочки чего-то жутко брутального но мелодичного, явно скандинавского происхождения, но я не слышал как открылась входная дверь, и понятно, в виду раннего времени никого из поздравляющих родственников еще и в помине не ждал. Да и были это, по счастью, отнюдь не родственники!
В комнату заглянула крайне удивленная мама. Она только и смогла сказать:
- Ну что же ты меня не предупредил? К тебе уже гости начали подтягиваться, а у меня еще ничего не готово! А говорил никого не звал...
- Так. Стоп. А я никого и не звал вроде — заметил я, соскакивая с дивана.
Все верно. Я не звал никого. Да никто бы и не пришел, собственно. Даже если бы и пришел, то уж точно не симпатичная незнакомая девочка. Красивая и дерзкая. Это я понял немного позже. Как только отошел от пронзительного крика:
- С-днем-рож-день-я!
- Спасибо. Привет — быстро нашелся я дабы не слишком-то палить свое удивление.
Удивляться было чему. На пороге стояла девочка-подросток. Самая обычная, ну разве что крайне смазливая и с отменной фигуркой. Одета она была в розовую(!) курточку, светлую кофту(ну не силен я в номенклатуре дамского шмота!) и узкие джинсы. Светло-русые волосы были стрижены в модный каскад, а длинная челка спадала на глаза. Знакомые, зеленые глаза! Нервно сглотнув, я собирался было как-то представить гостью, которую не без труда, но все же узнал. Но маменька опередила меня, поставив в тупик очередным неловким вопросом.
- Почему ты мне раньше не говорил, что у тебя есть девочка?
Девочка незамедлительно взяла инициативу в свои руки. Округлив и без того огромные глазища, немного наигранно она заявила:
- Каааак? Вов, ну как ты мог? Меня Ксюша зовут — она протянула маме свою маникюристую руку — Здрасте — она перевела взгляд на меня и протянула мне блестящи подарочный пакет — Ну с днем рожденья же!
Под пристальным взглядом мамы, я вынул из пакета подарочный набор из пены для бритья, геля для душа и еще какой-то там распространенной банальности. Даже как-то немного обидно — ожидал от мега-организации чего-то... ну не этого короче точно! Самопровозглашенная Ксения, меж тем, времени не терялась и уже скинула свои явно не подростковые сапоги и куртку и нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.
- Проходи, Ксюш, проходи — запоздало пригласила мама — я сейчас чай поставлю.

- Да не сильно-то она в приглашении нуждается — попытался иронизировать я, но тут же был схвачен за локоть «Ксенией», которая глядя в глаза серьезно пояснила:
- Вообще-то сильно. Я не шучу.
Маман на это никакого внимания не обратила и уже убралась по своим делам, а я сделал кое-какие выводы, основанные, опять же, на массовой культуре. Если вампир не может войти в жилище без приглашения, значит вампиризм в нашем мире таки имеет некое мистическое происхождение. Как известно, проникнуть по собственной инициативе нечисть в дом не может. На крайняк прикидывается чем-то приличным. Ну прям как этот экземпляр.
Оказавшись в моей комнате, я первым делом предусмотрительно спросил:
- Ксения, стало быть. Ну а как же вас на самом деле величать?
- По обстоятельствам — сказала вампирша уже более привычным своим тоном — Здесь — Ирен. А при посторонних изволь соблюдать легенду.
- Стало быть, без приглашения в дом — никак, да? А это — я поводил рукой вокруг лица — тоже часть вампирского колдунства?
- Хах. Нет — она подергала себя за кончики волос, от чего пробор немного попутешествовал по голове — такая магия любой девушке доступна.
Надо отметить, что выглядела она сейчас вполне живым и здоровым человеком. Возраст у сверстниц с точностью до года я и сам затрудняюсь определить, но в том, что тут акселерация на лицо, в принципе, ничего подозрительного и не было. А вот грим — моё почтение. Да и актерская игра — под стать.
- Да. Не ожидал, не ожидал. Ваш визит, Ирен, для меня, сказать по правде — лучший подарок. Было бы здорово прямо сейчас отправить на тот свет десяток душ. А у вас какие планы на вечер?
- Праздновать твой день рождения! - снова «включила подростка» нежить.

***
Мы уселись за наспех накрытым маменькой праздничным столом. «Ксения» сперва уселась на моих коленях, однако я переместил её на диван, за что был награжден испепеляющим взглядом, но вполне подростковым фырканьем. Однако, дулась вампирша не долго и быстро нашла утешение в твороженном торте, который, отбросив всякие формальности уплетала большой ложкой прямо из коробки.
Пока за столом сидела мама, «Ксю» без умолку трещала о каких-то школьных делах и о том, какой я весь из себя замечательный. По легенде, которая судя по шитью белыми нитками, рождалась прямо на ходу, училась девочка на год младше меня, а познакомилась со мной на кружке математиков. Звучало это как полный бред, однако я был благодарен ей за то, что вранье она полностью взяла на себя. Слушать «легенду» было удивительно, однако не просто. Поэтому, я сидел молча, мрачнее тучи. Маменька восприняла мою молчаливость на свой счет и быстро нас покинула, чему я был несказанно рад. Когда она нас оставила, я перепроверил, ушла ли она на достаточное расстояние и прикрыл дверь на замок. Ирен демонстративно облизнула крем с клыков.
- Эротично поясничаете — резюмировал я — И все равно — отставить! Выкладывайте, по какому вопросу прибыли?
- Как же по какому? Тортик кушать! Или тебе жалко, да?! - деланно возмутилась она — У тебя день рожденья, я, значит, пришла с подарками... - она осеклась и стукнула себя ложкой по лбу — Совсем ведь забыла!
С этими словами она зарылась в свою бездонную дамскую сумку. После непродолжительного громыхания содержимым, из недр сумки был извлечен еще один сверток, на сей раз менее нарядный — просто коробка, завернутая в промасленную пергаментную бумагу.
- Тортиком увлеклась — пояснила нежить, передавая коробку.
Я развернул бумагу. Внутри оказалась не совсем коробка — деревянная шкатулка. Достаточно тонкой работы, насколько я могу судить. И была она тяжеловатой. Я откинул защелки и приоткрыл крышку.

- «Я дам вам парабеллум» - только и нашелся я что продекламировать.
- С парабеллумом много не навоюешь. Нам с тобой на нежить ходить. У маузера пули по-серьезней будут. Наш выбор.
Пистолет был действительно хорош. Он переливался своими строгими, и от того прекрасными, намасленными боками. В руку лег намного лучше, чем любой другой предмет, какой мне только приходилось держать в руках до сего момента. Он источал запах оружейного масла. Запах серьезности. Запах смерти.
- Это воспринимать как приглашение в свои ряды?
- Ну... можно и так сказать. Хотя, пару формальностей все же предстоит утрясти. Бюрократия... Мы знаем о тебе гораздо больше, чем ты сам, однако, процедуру трудоустройства еще никто не отменял — скучно вещала вампирша.
- Мне предстоит крест кровью поставить?
- Да нет же! Бюрократические формальности плюс брифинг шефа.
- Ок. Когда?
- Не раньше, чем я допью чай!

#################################################
к блицу отношения не имеет. Так - давнишняя работа.
С прискорбием сообщаю - это пока последняя написанная глава



***
Треск тлеющего табака рвал тишину. Я упивался его ароматом, слишком диким, чтобы продаваться на каждом углу и быть доступным каждому. Эта отрава будто бы отчеркивала линию за которой начинается мир богатства и элитарности. Но на самом деле, подобно своим собратьям из многочисленной армии смерти, всего лишь укорачивала с каждой затяжкой отведенные мне дни.
Наверное, так было правильно начинать знакомство.
Наверное, мой собеседник в этом смыслил.
- Вы, стало быть, и есть глава организации? - прервал я молчание, давя предательский, подступающий к горлу кашель
- Не нужно мне выкать. Я всего лишь солдат, парень. К такому не привык. Давай без всех эти глупостей, на «ты» - идет?
Я еще раз осмотрел своего собеседника, с которым уже добрых пять минут буравили друг друга взглядом. Это был очень рослый и крепкий мужчина, примерно лет сорока, со светлыми, коротко стриженными волосами. На мускулистых руках, из-под закатанных до локтей рукавов бледно-голубой рубашки выглядывали многочисленные татуировки явно армейского происхождения.
- Простите... прости — с некоторым усилием выдавил я. Должно быть строгое воспитание не позволяло мне так вот запросто панибратски тыкать старшему
- Идет. Так намного лучше. Пора бы мне представиться — меня зовут Сергей. В «Третьем Риме» я состою примерно в чине лейтенанта, если на общепринятый военный лад переводить. Поручик, как тут принято. Главой организации, как уже говорил не являюсь, однако командую этим отделением, организованным на время операции.
То, что мы находимся в наспех организованном штабе, я уже пожалуй смекнул. Располагалась конспиративная квартира в старом центре города, в одном из охраняемых архитектурных памятников — то есть покосившейся двухэтажке конца позапрошлого века. Однако, казенность интерьеров, выдержанных по моде рассадников бюрократии образца второй половины века двадцатого, наталкивала на мысль о том, что здание долгие годы было опечатано и расконсервировано относительно недавно. Длинные узкие коридоры, тускло освященные слабенькими лампами накаливания в пыльных плафонах, были заставлены старой мебелью, а кое где и вовсе виднелись стопы картонных папок, туго перетянутых веревками. Мысль о пренебрежительном отношении к документам попросту коробила — кто знает, что скрывают заплесневелые листы: финансовую отчетность, расстрельные списки НКВД или же доказательства существования вампиров? В любом случае, очевидно, сохранять секретность новым хозяевам было не так важно, как освободить помещения. Кроме того, очевидно, что не смотря на полное отсутствие охраны, никого более постороннего чем я здесь оказаться попросту не могло. Но почему же вдруг этот «филиал» сверхсекретной организации снова заработал? Уж не стоит ли предположить, что наша глухомань станет ареной какой-то решающей битвы между добром и злом?
- Позвольте... позволь поинтересоваться — какой такой операции? - спросил я — уж не моя ли скромная персона есть суть вашей операции? Или вы охотились на того самого вампира?
- Вампира? Ах, да... Забудь о нем. На каждую тварь его пошиба патронов не напасешься. Нет, на самом деле нет. Мы тут, можно сказать, за наркоконтроль работу делаем. Информация о вспышках насилия в ваших краях уже просочились даже в федеральную прессу.
- Честно говоря, за новостями никак не слежу, а если бы и следил, то едва ли меня бы что-то насторожило — повсюду люди убивают людей.
- Однако, отнюдь не повсеместно ужираются перед этим дрянью, добытой из растерзанных тел других людей.
- Что Вы имеете в виду? - я опешил настолько, что опять забыл о договоренности и «выкнул» поручику. Осознав свой проступок, с благодарностью отметил, что тот пропустил это мимо ушей.
- Ну ты же современный человек. Какие самые страшные наркотики ты знаешь?
- Ну... героин... кокаин... дезоморфин... - начал я перебирать мало что говорящие мне названия, услышанные на какой-то из многочисленных пропагандистских лекций, стабильно устраиваемых в актовом зале школы раз в четверть. Посещение их было не то чтобы сильно добровольное, а интересно было настолько, что возникала серьезная опасность вывихнуть челюсть от зевоты.
- Адренохром. Самая страшная дрянь, которую только выдумал человеческий выродок. Экстракт гормонов, получаемых из надпочечников умирающего человека. Чем более страшным мукам подвергается жертва, тем больше адренохрома, тем он забористей. Это гормональный экспорт страха и отчаяния от донора к наркоману.
- Жуть-то какая — меня передернуло, как от сквозняка — И что же — много желающих испытать это самое отчаяние обреченного находится?
Мой собеседник погасил сигарету в хрустальную пепельницу и с ответил с придыханием:
- Да уж. Уродов хватает
- Ну а как же, а как же его добывают? - спросил я — Ведь не в мрачном средневековье живем и человек без почек — нихрена не иголка в стоге сена
- А вот этот вопрос и впрямь интересный. Им мы здесь и занимаемся. Рабочая версия пока — ошалевшая от безнаказанности в вашей глухомани шайка сатанистов-торчков — он сделал паузу, будто бы катая слова по языку, раздумывая, стоит ли выдавать мне еще порцию информации — Возможно, — наконец начал он — в этом всем каким-то образом замешана конкурирующая организация. «Вечный Рейх». Суть как и у нас, цели и методы — другие. Можешь смело считать их эталоном чистейшего зла и нашими, а теперь и своими, заклятым врагом.
- Ну а конкретно — чем они занимаются и чем же персонально мне насолили?
- Что ж — давай отвлечемся немного. Как общее самочувствие? Что-то новое ощутил?
- Эмм... нет. А должен? - мне начало смутно казаться, что процедура «вампиропокусывания» была не импровизацией Ирен, а вполне санкционированной операцией.
- Так я и думал. «Дурная кровь» - вне всяких сомнений.
- Эммм... Это у меня-то? Ирья говорит — вкусная... А что это вообще значит?
- А значит это следующее: редкая природная мутация, к которой жаждал, а то и прикладывал руку сумрачный германский гений, в начале девяностых по российскому захолустью. Дел тогда у нас было по горло, как и у всех в этой стране в то время, да и в опале мы были. От того, Вечный Рейх и резвился тут не хуже, чем в Германии тридцатых. Они подсаживали особый вирус всем беременным женщинам, которые в теории могли нести определенный набор генов. Вирус прописывался в генном коде зародыша и вызывал некоторые изменения в структуре формирующегося организма. Считалось, что если ребенок родится, то будет уже с гарантией принадлежать к «высшей расе».
- И многие выжили?
- Пока удалось только тебя отловить. Заражались — тысячи. Рождались — десятки. А переживали пятилетний рубеж — единицы. Взрослого вижу впервые.
Вот тебе на! Вот это номер. Выходит, что ты такой из себя здоровенький и умненький не от папы с мамой, а от Доктора Смерть. На такую уникальность никто в здравом уме рассчитывать не станет, а уж тем более мечтать о ней! До чего же гадостно, осознавать себя выжившим, даже не попав сознательно в мясорубку.
- Ок, я жив. А дальше-то — что? Я скоро умру? И в чем вообще эти самые конструктивные особенности моего организма проявляются?
- Для начала — в пластичности генного механизма. Её мы проверили пару дней назад. Вместо того, чтобы стать унтером или вампиром, ты записал в свой набор ДНК сильнейшие стороны вампирской сущности, а слабые — подавил. С этой целью, чертовы наци и морили тысячи матерей с народившимися плодами — чтобы вывести тех, кто шагнет в верх по эволюционной лестнице.
- Сами-то хороши! Методы, говоришь, у вас другие, да? А натравливать на мою глотку киллера-вампиршу — дело суть праведное и богоугодное, да?
Сергей встал и отошел к окну. Он раздвинул двумя пальцами жалюзи, будто-бы кого-то ожидал увидеть за грязным окном. Он пожал плечами и молвил, не оборачиваясь:
- Ты бы и сам согласился. Так ведь интересней, верно? Не только Ирья любит кровь. Все мы кровоголики.
В комнате вновь повисла звенящая тишина. Я потянулся за еще одной папироской в оставленный на столе портсигар. Паскудно было от того, что Сергей был прав. Как бы цинично не прозвучало, но черт его дери — меньше недели назад я бы не задумываясь подставил шею под клыки вурдалака — да что там — сам бы кому-нибудь глотку перегрыз, лишь бы вырваться из опостылевшей обыденности. И нет ничего страшного в том, что ты умрешь — все мы так или иначе когда-нибудь сдохнем. Но только не так, только не так, как все. Только не дряхлеть, обрастая жиром потребительства в своей бетонной клетке, купленной в кредит! Только не месить из года в год пять дней в неделю грязь, с работы и на работу. Пусть даже я буду убит на днях, но клянусь небом, которое семнадцать лет бессмысленно копчу — это есть высшее счастье для меня сейчас!
- Ну так что — робко нарушил я молчание — я принят в вашу контору?
- Да, конечно — Сергей обернулся — будешь пока на первых парах стажироваться три раза в неделю в подвале этого здания. Стрельба, рукопашный, небольшая теоретическая подготовка в нашей библиотеке, начальный доступ к нашим базам данных... Вот тебе прикрытие — он положил на стол сертификат на мое имя, зазывающий в какой-то элитный клуб одаренных математиков — думаю, это не вызовет ни у кого подозрений, верно? В наставники назначаю тебе Ирью — вы, вроде как почти поладили с ней... ну, уж она-то с тобой точно поладила... Только вот что, парень: будь-ка с ней поосторожней. Девчонка крайне не стабильна. Не понятно, чего стоит опасаться больше — её симпатий или ненависти, а тут, как известно, грань тонкая...
- Что вы имеете в виду? Я искренне не понимаю о чем вы. Она — опытный оперативник и...
- И почти девяностолетняя девчонка. Да, малыш. Ей было всего шестнадцать, когда она умерла.
- Как понять — умерла?
- А так и понять. Умерла во всех смыслах. Прежде всего — духовно. Если у человека и есть душа, то у вампира её точно нет. У истинного вампира, она наверняка заложена самому Дьяволу. За жизнь, с позволения сказать. За месть — в её случае.
- А что произошло с её жизнью настолько, что она предпочла стать мертвой?
- Чего не знаю, того не знаю. Мне действительно чуть больше тридцати. Разве что ротмистра из стариков спросить еще можно будет... или Григория — он, в конце концов её подобрал среди обглоданных ей же трупов бывших односельчан и нацистских недобитков... Это зло во плоти, парень. Во плоти шестнадцатилетней девочки. Физиологически ей чуть больше двадцати — самый сок, обычно, в таком возрасте вампиры и пребывают всю оставшуюся нежизнь, где-то глубоко, скорее всего, ей все те же шестнадцать лет. И вот тебе мой первый приказ — иди-ка и отпразднуй день рожденья. Своди девочку в кино, например. Её ведь никто никуда никогда не водил...

***
Наивно полагать, что закрытые двери и железобетонные перекрытия могут сохранить в тайне от вампира разговор. Конечно, она слышала все — вплоть до последнего слова. Не понятно, чего больше было в её заплаканных глазах боли или ярости. Она беззвучно тряслась, а по её щекам катились крупные, черные от туши слезы, которые она смахивала сорванным с головы париком. Ирья не выглядела больше ни грозным оперативником, ни беспечным подростком. Она выглядела обыкновенной девочкой, которой очень больно и обидно. Я приблизился к ней еще на пару шагов, пытаясь придумать что-то важное — смотреть на неё в таком состоянии было не легко. Девушка лишь отстранилась и закричала, давя слезы в голосе:
- Ненавидь меня! Я - бездушная тварь! Я зло во плоти, так, да?
- Что ты такое... - я не успел договорить. Он вцепилась своими холодными, трясущимися пальцами в мое предплечье, подтянула к себе и пристально заглянула в глаза. Я растворился в этой бездне. Я был там.

####
Несанкционированная врезка. С удовольствием осознал, что не выкладывал ранее еще кусок, написанный не так давно, но в то же время, его вполне можно отнести к 4ой главе, ибо пятая - для Таи

Сообщение отредактировал mauser: 20:10:41 - 09.03.2013

[mauser]

...
А на Блиц Вы пишете?
...
будет ли продолжение?
...
Новое произведение?

Да, пишу. Сюжета два - никак не могу определиться какой из них больше подходит.
Да, пожалуй будет. Не знаю, что из этого выйдет.
Да, это пролог. И даже не произведение - вселенная. Начал Два рассказа из неё