Кот Зефир и люди. Наверное, мы все когда-нибудь встретимся. - Простите... Разрешите присесть?
Я подняла глаза. Возле столика, светски улыбаясь, стоял мужчина средних лет. Стоял уже давненько, поскольку как раз на его лакированные сапоги я и смотрела последние пять минут, не в силах оторваться от захватившей меня мысли. Блеск кожи доказывал несомненную порядочность и аккуратность владельца, учитывая некоторую удалённость трактира от столбовых дорог уездного поселения, мощённых местной брусчаткой.
- Да-да, конечно! Присаживайтесь.
Мужчина, поддернув брюки, сел напротив. Несколько смущенно разгладил усы и заказал кофе. Я вновь задумалась.
- Кхм... Ещё раз извините, вы не Апполинария ли Эрастовича племянница?
Я вздохнула. Про себя, разумеется. Свободных столиков было вполне достаточно, мелькнувшее подозрение о неизбежности очередной ненужной беседы стремительно укреплялось, однако собеседник был мил и провинциально куртуазен.
- Да, двоюродная. Э-э...
- Арнольд Фридрихович Корр! Старый приятель Маргариты Скавроди, санинструктора дядюшки вашего, значит, по кадетскому корпусу. Вы не извольте беспокоиться, Анна Иоанновна, в других обстоятельствах я и думать не смел бы о нарушении приличий, однако у меня к вам неотложное дело.
Мужчина разволновался. Кофе трепетал в чашке, рискуя облить обшлага и манжеты; трость, прислоненная к столику, ощутимо подпрыгивала. Кажется, я ошиблась. Разговор может получиться интересным.
- Полно вам, Арнольд Фридрихович! Забудем о приличиях, если дядюшка мне о вас так тепло рассказывал. Как здоровье Маргариты Федосовны? Не скучает?
- О, она в полнейшем порядке! Открыла салон, знаете ли, в семи парсеках от столицы. Для дам. Но Бог с ней, я не за этим к вам шёл, Анна Иоанновна.
Арнольд Фридрихович нервно скомкал перчатки, побледнел и молвил:
- Вы ведь в блице завтра участвуете, насколько я знаю?
Ну вот, пожалуйста. Зря я расслабилась. Где бы найти такое место в Галактике, чтобы посидеть в тишине, да ещё за день до начала. Ох уж эти поклонники, везде найдут. Я было собралась раскланяться, но тот не дал.
- Умоляю! Умоляю, выслушайте, не погубите. Голубушка Анна Иоанновна, верьте слову, ни о чем плохом вас не обеспокою, только не доводите до греха, дайте долг исполнить, предначертание рода нашего, фамильное обязательство!
Я остановилась, вернула шляпку метрдотелю.
- Слушаю вас, сударь.
Корр зажмурился и сказал:
- Отдайте мне кубок "Мерцание слёз".
Я так и села.
Приз за победу в завтрашнем блице сулили действительно необычный. Сама я не очень верю сетевым сплетням, но общее мнение было такое: кубок якобы нашли не то в какой-то гробнице, не то в египетской пирамиде - впрочем, не суть. Удивительным было то, что по окаёму раритета шла надпись "Мерцание слёз", выбитая рукой древнего человека. Анализ остатков элемента нубия показал, что возраст кубка никак не менее тысячелетия, когда никакого блица еще и в заводе не было и быть не могло. Литературный конкурс "Мерцание слёз" хоть и отслеживался хронологически на несколько сотен лет, но терялся во мгле времён далеко не достигнув миллениума, потому историческому анализу с трудом поддавался.
- Как странно вы говорите, Арнольд Фридрихович! У меня и нет его пока что.
Господин Корр преобразился. Встал во весь рост, оправился, вытащил монокль, спроецировал голограмму по-над белой скатертью и заговорил.
- Вы видите, сударыня, точную копию фамильной реликвии Корров, а именно собственноручное письмо нашего прародителя. Почерк достаточно неразборчивый, поэтому я перескажу главное своими словами. Пращур свидетельствует, что лично присутствовал в начале времён и видел, как всё получилось. Блиц-турнир литературных талантов непорочно зачали могущественные элементали Всеобщей Грамотности, Свободного Времени, а также Неутолённой Любви К Изящному Слогу. В знак нерушимой дружбы будущих поколений с языковой добродетелью элементали нашли нужного человека и вложили ему в разум сделать Кубок, такой, чтоб навозможно дольше хватило. Тот не подвёл, сделал как следует, на века. Элементали,
сочтя дело решённым, спокойно канули в Вечность. Прослышав о том, враг человеческий демон Пикчерздун наладил на Землю своих приспешников, дабы задавить блиц в зародыше и окончательно ввергнуть цивилизацию в бездну синематографического порока. Однако не вышло! Пращур наш не допустил, бился с пришельцами доблестно, вдохновенно, а если и порубил кого зря в капусту, так они сами виноваты были, выражаясь литературно. Кубок тем временем уехал в надёжное место, к грамотному писателю и обстоятельному человеку. Но Пикчерздун не сдавался, слабеть стал и пращур,
изнемогая в неравной борьбе. Когда увидел он, что не держат уж руки щит разума и другие достоинства, не менее важные, написал письмо владельцу Кубка, умоляя того уберечь артефакт от мохнатых лап мракобесия. Нам, то есть потомкам и родственникам, оставил второе письмо, вот это, где наказал вернуть Кубок изначальным владельцам, буде случится тем его вдруг утерять, ибо пока Кубок у Хранителя, Блиц неуязвим будет. Отдайте кубок, Анна Иоанновна.
Корр сел, покрывшись румянцем. Глаза погасли, встрёпанные волосы пали на плечи. Пережив по ходу повествования испуг, досаду и смех, я пребывала в некотором беспокойстве. Меня предупреждали, да и сама читала в истории, что были случаи давления на претендентов, безобразные понуждения к отказам в участии и так далее. Галактический блиц - это вам не шутка. Ставки высоки, и даже в наш просвещённый век возможны нежелательные эксцессы.
- Арнольд Фридрихович, любезнейший... Ну откуда вы взяли, что приз мой будет?
- Будет. Знаю.
- Хорошо-хорошо, вы только не волнуйтесь. Обещаю вам, что непременно с вами свяжусь, тотчас по получении кубка. Договорились?
Паладин встал, взял трость, перчатки.
- На слово ваше полагаюсь, Анна Иоанновна, девичью красу и скромность души.
Оставил визитку и вышел вон.
К яхте я шла сама не своя. Шарахалась от вежливых сириусян, норовящих схватить за подол в надежде получить сахарок да ласку, вздрагивала от завываний жутких обитателей планеты Эггз, так и не освоивших язык и манеры. В тягостных раздумьях, стоит ли фонировать знакомому психиатру, я подошла к калитке. В конце концов, не моё дело. Есть служба Экстренной Гуманитарной Помощи, мимо которой и мышь не проскочит, не то что взрослый мужчина. Возле калитки, облокотясь на посох, стоял статный землянин, по виду - то ли архитектурный инженер, то ли работник астрономического труда. Рядом подпрыгивал на одной ножке маленький мальчик, наверное, сын.
- Прощенья просим, барышня, - хрипло заговорил незнакомец, - вы не Ивана ли Фомича дочка?
- Тятя, тятя! - закричал мальчик. - Она это, нам в школе один пацан журнал показывал, интересный. Там и фотка была.
- Здравствуйте, - улыбнулась я, - Анна Иоанновна Колесова, к вашим услугам.
Инженер снял шапку, из-под кустистых бровей глянули цепкие, настороженные глаза.
- Доброго здоровья, Анна Иоанновна. Вы уж извиняйте, что мы эдак вот, без политеса. Мимо вот шли, дай, думаем, дождёмся барыни, Ивану Фомичу поклон передать с супругой. Знакомцы мы с ним, ещё по академии.
- Астрофилологических наук! - выкрикнул умный мальчик.
- Цыц, пострел! На вот, пряник. Иди штоль, сириусян покорми. А мы тут с барышней побеседуем.
Я ещё пуще разволновалась.
- Что ж мы тут? Что ж мы тут стоим, прошу в дом, в яхту то бишь, Валерьян Владимирович! Папенька о вас много рассказывал.
- Пустое, Анна Иоанновна. Недосуг нам в рабочую пору чаи гонять, не сочтите за грубость.
Астрофилолог посопел, разглядывая кулачищи.
- Слышали мы, вы блицем интересуетесь. Хорошее дело, нужное. Опять же, для дому достаток, людям радость, Отечеству польза. Как ни крути, оно кругом интересно.
Он замолчал, нахмурившись.
- Но? В вашей сентенции я слышу "но", Валерьян Владимирович. Что же не так?
- Кубок, дочка. Непростой он, слышь. Совершенный, вроде как идеал. Немного в миру подобных вещей есть, ох, немного. Неладно будет такой в горнице держать, потому нет тому вверх по жизни путя-дороги, кто идеал взял ли, добыл, али ещё как позаимствовал. Чёрный человек с тоски сойдёт, на неземную красоту глядючи, а светлому печаль собственного несовершенства на грудь ляжет, к земле прижмёт. Ты подумай о том, доча.
Он свистнул, подзывая ребёнка, и они пошли, распугивая посохом мелкую инопланетную нечисть.
Смеркалось. В растроенных чувствах я никак не могла отыскать ключ в сумочке, путаясь в пудреницах с космической пылью, лингвошокерах, противометеоритных зонтиках, салфетках для протирки реактора и прочей дряни, заполонившей все пять измерений гиперпространственного аксессуара. Наконец, ключ нашёлся.
Дверь отворилась, и на меня с мявом бросился кот Зефир, разом перемахнув шестнадцать комингсов шлюзовой камеры, запрыгнул на руки и вцепился в корсет, молотя хвостищем куда ни попадя.
- Что с тобой, Зефирушка? На тебе лица нет! - всполошилась я, целуя питомца.
Мышей, тем более крыс на яхте отродясь не было, а к неупокоенным голограммам, разгуливающим подчас по коридору, кот оставался равнодушен, справедливо полагая фантомы не происками потусторонних сил, а исключительно женскими слабостями романтичной хозяйки. Опасливо озираясь, я осмотрела реактор, трансмиссионный вал, тормозной барабан и фрикционы - нигде ничего, всё чисто. Облегченно вздохнув, прошлась по гальюну, камбузу и жилым отсекам - осталась довольна, отметив для себя, что нелишне бы помыть иллюминаторы и слегка передвинуть диван. Наконец, вошла в рубку. Пригревшийся на руках кот вздыбил шерсть и заворочался, я взглянула на горшок с клеродендроном и ахнула...
На подоконнике возле горшка стоял-переливался кубок, тот самый, "Мерцание слёз". Или не тот? Я подошла ближе, Зефир вырвался и залез под трюмо, но мне не до него было. "Нет, пожалуй, не тот, - подумала я, так-сяк повертев вещь в руках. - Слишком новенький". Тот, виденный мною в "Литературных ведомостях пространства Калаби-Яу", дающих гораздо более достоверную информацию, чем желтоватые "Галактические", был заметно тусклее, весь покрыт патиной и инвентарными номерами археологических экспедиций. Впрочем, могли и отреставрировать. Прикинув на глаз содержание нубия, я разочарованно вздохнула. Подделка. Возраст не более ста лет, а то и вовсе новодел. К тому же неизвестные лиходеи исказили и надпись, вместо "Мерцание слёз" отчётливо значилось "Мерцание звёзд".
Я задумалась. Когда-то давно, ещё в лицее, в кружке "Современные проблемы этимологии" диахронию звёзд-слёз мы с девочками изучали достаточно подробно. К сожалению, исследование опиралось на неподтвержённые папирусом изустные мифы, но в целом гипотеза не противоречила законам лингвистики. В то время, когда человечество не летало в космос дальше Венеры, жил-был Поэт. Однажды ночью, когда свет далёкой звёзды упал на меховой сапожок, оставшийся от последней возлюбленной, он написал: "Звёзды - не что иное, как слёзы Космоса, рыдающего над стихами пиита". Метафора почему-то понравилась; с тех пор между поэтами никто иначе и не говорил, от них присловье перекинулось в прозу и далее - в окружающую действительность. Поэт тот ничего более возвышенного дальше не сочинил, напротив, забросил стихи вовсе, переключившись на естественные науки, где также оставил по себе добрую память - изобрел гиперплоскостной двигатель, на котором окончательно улетел к Проксиме Центавра, хотя и посулил, что вернётся. Очень может быть, что так до сих пор и летает - от слезы к слезе. Грустная история.
Но как могло случиться, что кубок оказался на подоконнике яхты, защищённой от мыслимых невзгод и опасностей непробиваемым полем с тензором Риччи, повёрнутым значительно ниже нуля? Я было опечалилась, но вспомнила - на яхте всё под контролем, особенно в моё отсутствие! Проделав необходимые пассы в сенсорной области управляющего терминала, я вызвала голозапись с камер слежения.
Несколько времени ничего не было, потом свет вдруг померк, и посреди рубки возник внушительного вида мужчина. Высокого росту, в зипуне и галошах с валенками, он не походил ни на одного моего знакомого, обликом же был опрятен и строг. В руках он держал штыковую лопату. Очутившись в рубке, пришелец присел от неожиданности, но не сробел - взял лопату неперевес и пошёл осматривать помещение. Полюбовался вышивками, покачал штурвал, покрутился возле зеркала, энергично двигая лопатой туда-сюда. Заметив клеродендрон, рванулся к нему, торопливо сунул руку в карман, достал кубок, поставил рядом. Вытащил оттуда же носовой платок и громко чихнул. В этот момент свет опять погас, и далее голографическая запись шла уже вполне штатно, без посторонних, если не считать оставшегося возле горшка кубка.
Я повалилась в кресла, не в силах снести нахлынувшие загадки и приключения. Зефир, неведомо как оказавшийся между мной и сидением, обиженно заорал и порскнул в библиотеку. В воздухе отчётливо слышался запах не то серы, не то валенок посетителя, тикали на стене ходики. И тут вдруг меня осенило - хронопрокол! Дура я дура, все чудеса и душевные волнения сошлись сущими пустяками, о коих прекрасно осведомлены и маленькие девочки. Кто ж не ведает, что личности, наделённые необычайной силой воображения и проникновенностью речи, должны быть особенно внимательны, когда испытывают нечаянные напряжения духа! Достаточно одного чиха, чтобы тебя унесло куда гоголь моголя не гонял, и счастье твоё, если попадёшь туда, где люди живут, способные адекватно отреагировать на возникающие парадоксы. Мироздание не шутит - предмет, провалившийся в хронологическую прореху, запутывается такими сюжетными линиями, по сравнению с которыми и демон Пикчерздун - сама невинность.
Всё окончательно встало на свои места. Не подлежит сомнению, что я воочию видела первого победителя Блица, правда, с насморком. А кубок - именно тот, настоящий, найденный впоследствии в песках Аравии или где. Надпись, конечно, перебили позже, уже во времена гиперплоскостных перелётов. Остаётся вернуть кубок на место, в карман легендарного патриарха, но то меня как раз мало тревожило. Подобные казусы не так и редки, поэтому нас с детских лет обучают надлежащим приёмам - я положила "Мерцание звёзд" в казан и накрыла платиновой сковородкой. Силовые линии хронополей, парцеллирующие вокруг раритета, сомкнулись внутри с чудовищным треском и вытолкнули-таки его, куда следует. Уф.
Из библиотеки, блаженно мурлыкая, вернулся Зефир.
-Зефирчик, мы спасли мир! - закричала я. - Сей час сажусь писать письмо Арнольду Фридриховичу и Валерьяну Владимировичу, с уведомлением о благополучном разрешении от бремени исторического катаклизма, с непременным пожеланием здоровья телесного, а уж духовного - наособицу. Иль нет... Зачем - письмо? Уж Блиц грядёт! Сомкну я вежды, чтоб завтра встать навеселе, и солнца луч, как луч надежды, поставит смайлик на челе...
Зефир послушал-послушал, почесал бакенбарды и сказал:
- Мяу.
http://imagestun.com/hosting/swf_new/кот.swf
Сообщение отредактировал Гроза: 12:29:15 - 17.10.2014
Гость_Executor_*
лиц-конкурс Мерцание Звёзд
