Летели к Канопусу; в купе разместились четверо: высокий широкоплечий мужчина, небритый художник, бородатый профессор и молодой человек из провинции. В стартовой суете перезнакомились быстро - мужчина представился Эдуардом, профессор Тарасом Григорьевичем, художник из вежливости промолчал, а молодой человек достал из чемодана пирожки и назвался Илларионом.
- Кто мог предположить, - сказал Эдуард, тяжело ворочая языком, - кто мог предположить, что не далее как вчера человечество ещё ютилось в катакомбах невежества, а сегодня мы уже здесь, среди звезд.
Продолжая мысль, мужчина указал пирожком на иллюминатор. За стеклом медленно разворачивалась панорама Галактики. Остатки стратосферы, клубясь, уносились прочь; Фомальгаут, Вега и Бетельгейзе слепили глаза космических путешественников, танцевала, кружилась в надире мелкая звездная сволочь...
Дальше нужна идея, стержень, вокруг чего все завяжется. Набранные бездумно строчки сами собой заставят предположить, что полет воображаемый; человечество, наконец, взялось за ум да и создало работоспособную технологию межзвездных перемещений, где за пару сотен кредитов лица с достаточно богатым воображением вполне способны обслужить не только себя, но и доставить приятное ведомым товарищам.
Теперь сюжет. Случайные попутчики должны представить как можно более широкий спектр межличностных отношений, поэтому не откладывая, начинают вести разные занимательные беседы на околокосмические темы. Плавное течение фабулы внезапно прерывается словами художника о каплях дождя на стекле иллюминатора. Энергичный Эдик, поддерживаемый тактичным профессором, громко обвиняет художника в узости научного кругозора, на что художник отвечает не менее энергичной взаимностью. Хитрый провинциал в отместку за съеденные пирожки поддерживает то одного, то другого, покуда все четверо не убеждаются в неопровержимом факте - дождь действительно капает. Широкоплечий, по ходу дела успевший покрутить кнопки и рычажки космического купе, немедля вызывает администрацию, желая предъявить обоснованную претензию о нарушении законов природы. Является администрация, а именно главный помощник командора (суперкарго) - психолог, психотерапевт и психоаналитик, очаровательная леди Ш. Быстро разобравшись в ситуации, суперкарго изолирует шебутное купе административным ресурсом. Уязвленный Эдик в знак протеста объявляет голодовку, втайне надеясь на мелькнувшую в кофре профессора вареную курицу. На шум собираются прочие пассажиры, естественно, не имеющие никакого представления о заначенной птице. Эдику наконец удается привлечь материнское внимание прекрасной половины звездолета, что и приводит к окончательной констатации удивительного факта - дождь усиливается. Близится кульминация, можно дать эпичную немую сцену, где в тишине ливень отчетливо барабанит по стабилизаторам из нержавеющей стали...
Раздается тихий голос небритого - это не дождь. Это слезы. Слезы Космоса. Художник достает грифель и рисует дождь. Рисует холодное залитое стекло, и рядом, на подоконнике, маленького плачущего ребенка, девочку. Кроватка, скомканное одеяло и подушка в руках. Девочке страшно, она не знает, куда ушла мама, или, быть может, папа. Ей ведь не объяснишь, какое увлекательное это дело - межзвездные путешествия.
Сообщение отредактировал Зиц: 09:28:09 - 20.09.2014
