Здорово. Удачи! =)
Издательский Дом " Франция".
Автор Правительство, 14:43:51 - 16.06.2013
PR и типография творчество и критика
Сообщений в теме: 57
#22
Правительство
-
- Функционалы
-
- 1 507 сообщений
полтергейст
Отправлено 00:33:52 - 07.08.2013
Лайк.
Я только раз видала рукопашный,
Раз - наяву. И сотни раз - во сне...
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
Ю.Друнина
Death? What do y'all know about death?
Sgt. Burns,"Platoon"
All we know is what we found out from the neighbors, and the general consensus is, they're angels. But angels don't kill...
Paul Smecker, "The Boondock Saints"
Студийное закулисье копошилось как муравейник, облитый кипятком. Я всегда любил фильмы про животных — в особенности про насекомых. Снующие всюду люди — они очень похожи на муравьев. Им не нужно объяснять, что делать — всеми их действиями руководил своего рода секрет. Строгая матка наказала муравьишкам снять лучшее шоу, когда-либо показанное по ТВ. Если у передачи будет высокий рейтинг — муравейник заживет не в пример сытней. Резонанс. Просмотры. Лайки. Лайк — это универсальная валюта нового мира. Сотни людей узнают про новые сорта пива и гиенических прокладок. Матка хочет рассказать людям про прокладки и пиво — за этим меня сюда и притащили.
Я — инородное тело в этом муравейнике, и потому, меня пока старательно игнорируют. Десяток гримерш и помощников редактора пока заняты другими гостями. Главный гвоздь программы, пожалуй что я — у меня больше всех лайков на ютубе. А кто такие они? Смозолившие телезрителям глаза депутаты, скучные военные, обвешанные медалями что новогодняя ёлка шариками, всенародно признанные эксперты по всему от отечественной эстрады. Все эти люди, за исключением разве что военных, каждый вечер будут советовать стране как надо жить. Подержанная эстрадная звезда, несомненно, лучше видит из окна подмосковного особняка как воспитать кучу детей, чем сама мать одиночка. Она может советовать. Ни у кого не возникнет вопроса «почему?». Ответ слишко очевиден, чтобы вызвать вопрос — у звезды больше лайков.
Я разминал затекшие запястья. Меня решили расковать на время эфира. Режисер программы сказал, что на камеру плохо выходят массивные украшения — это говорят каждой женщине, которую приглашают на телевидение. На счет наручников специальной инструкции нет, но кто-то, на мое счастье, посчитал их частным случаем украшения. Я массировал руки, не зная, что дальше делать.
Такое бывает редко — состояние абсолютного и осознанного безделия. Современному человеку прибывать в таком состоянии диковато. С некоторой тоской я вспоминаю июль прошлого года. Я тоже не знал, что делать, но руки тогда еще не знали оков.
***
Кто-то назвал бы это свободой. Я сам бы назвал это свободой еще пару месяцев назад. Мне думалось: «вот получу диплом — и заживу!». Получил. Зажил?
Наверное. Наверное — зажил. Я вырвался из душного асфальто-бетонного плена большого, ненавидимого мной города. Вырвался, чтобы вернуться в ненавидимой мной райцентр. Ненавидимый, но родной. «Где родился — там и пригодился» - кажется так народ говорит? Тут-то пригодился, а вот в городе, с трояшным дипломом и без опыта работы — факт что нафиг никому не упал. Может быть, когда-нибудь я еще и вернусь в город, чтобы устроиться в нормальный офис, оформить автокредит на форд фокус, ипотеку на квартиру — и уж тогда-то зажить... Ну, а пока, я поработаю немного учителем в местной средней школе.
Но, это потом, в сентябре. А пока... Пока — жить.
Жить — это значить ходить до обеда на работу, перебирая бумажки предшественников, после обеда помогать пожилым родителям управляться с хозяством, а по вечерам — смотреть телевизор и пить пиво. А что? Так все люди живут, только некоторые предпочитают водку цветному телевизору. Все — это те, кого я знал. Те, кто не уехал в город и не остался там. Пока я учился — они жили. Первые красавицы родили детей в течении года после выпускного, а то и раньше. Теперь уж и язык не повернется назвать их красавицами. Более жалкое зрелище, чем они, представляют, разве что так и не вышедшие за муж их сверстницы. Ты не поверишь, что когда-то, выжженый пероксидом хвост был косой, которую ты не мог обхватить своей потной рученкой, чтобы хорошенько дернуть, а прокуренный сип — это некогда звонкий задорный голосок. Зато — они пожили, а ты — нет. Конечно, скоро, тебя зауважают — где-где, а в провинции, учителем быть до сих пор почетно, если не в плане финансов(хотя, для райцентра — это тоже), то хотя бы среди людей. А пока — ты, в их глазах, всего лишь дурачек, просадивший пять лет не известно на что. Пока, ты не заслуживаешь лайка.
И я в очередной раз, возлежал на видавшем виды четвероногом друге диване, сжимая в руке, по старинке, перемотанный изолентой и запаяный в целофан пульт. Так батареи не порятся, да и вообще — предмет, очевидно, хрупкий. А пиво лучше пить из супницы, а не кружки. Да, выдыхается — зато входит больше. А без пива телек смотреть никак нельзя. Ты смотришь новости — потому, что это хоть что-то более-менее свежее. Тебя реально начинает занимать политическая обстановка в стране и мире. Правда, спроецированная в твой мещанский мозг через призму редактора. Редактор считает тебя быдлом. Редактор не так уж сильно заблуждается.
Редактор умело расставит новости так, чтобы ты был доволен и захотел посмотреть его программу завтра, после завтра, после после завтра... В любой из дней, кроме праздников и выходных — ведь по праздникам, если ты будешь не слишком пьян, телевизор будет включен уже чисто по привычке, и хоть ты не будешь сосредоточен на происходящем на экране, то уж точно сможешь уловить, чем женские прокладки проплатившего ролик производителя лучше других, и почему пиво именно этого сорта ты должен наливать в свою глубокую супницу. Новости могут быть и не радостными — они могут быть страшными. Когда страшно где-то там, по другую сторону нашего маленького и тесного шарика — это даже интересно. Главное, чтобы у нас все было в порядке. Если что-то не в порядке у нас, то несомненно, главной новостью будет творчество бабушек-кружевниц из Иваново... успехи Петербуржских гимназистов... демография усурийских тигров...
Пока цена на нефть держится на высоком уровне, из телевизора мы можем узнать об эпидемии в Китае, об авиакатастрофе в Германии, о народных волнениях в Казахстане... Но и тут — как только начинаются погромы русскоязычного населения, на выручку придут гимназисты, тигры и бабушки. О погромах ты узнаешь от самих беженцев, хлынувших через ближайшую границу, расположенную в паре десятков верст от наших мест. Но это всё не правда — иначе бы сказали по телеку.
Мы не замечаем беженцев, но их становится всё больше. Мы так же смотрим по вечерам телевизор. Администрация похлопочет, но прокормить такую араву не просто. Они просят — мы подаем. Они выкапывают картошку по ночам — мы стреляем в след. Но не слишком метко — ведь им просто хочется есть... Вот пусть и едят у соседа, который не стреляет.
И никто не поверил в то, что рев сирены в пять утра — это не ежегодное плановое смахивание пыли. Но рев не стихал, хоть и игнорировался. Спать было невозможно. Тогда, перетянутый целофаном пультик как-то сам прыгнул в руку. Нет, в эфире не было ни балета, ни усурийских тигров. По кругу крутился один и тот же ролик — пара слов от диктора и речь президента. Президент не говорил ровным счетом ничего информативного — какя-то банальщина о том, что мы, как нация, должны сплотиться перед лицом общего врага. Называть врага не было смысла — против нас ополчился целый мир. Дружеское кольцо, которым войска НАТО стягивало все эти годы Россию «в целях борьбы с международным терроризмом», наконец схлопнулось. Мы узнали, что наши войска несут большие потери на западном фронте, но силы неприятеля сдерживаются, что на Кавказе, крещеные кровью десантники теснят противника. О нас — ни слова. Мы не годимся даже в усурийские тигры...
Наш маленький горнизон, по видимому, был сметен еще в первые часы наступления. Пограничники привыкли перехватывать баулы с травой — серьезной войны на этом направлении никто не ожидал. Может они были разгромлены. Может сдались. А может — нас просто бросили — ведь есть и куда более стратегически важные направления обороны. До нас никому нет дела — это факт, подкрепленный танками, прошедшими по центральной улице.
Нас не возьмешь голой рукою! Во всяком случае, так думали мы с отцом и дядя Толя — его лучший друг. У нас много патронов — мы сильные и храбрые! На танки с карабинами не попрешь, но уйти в лес — уже не с пустыми руками. Мы не стали с этим решением спешить — для начала — изучили повадки противника.
Это были ряженые в натовский комок раскосые клоуны. Не понятно, по какой такой военной доктрине, но патрули по улицам ходили не всегда подкрепленные даже пошлым хамером — он как-никак стоит серьезных денег. Оккупанты лихо рассекали по улицам знакомых до изжоги полусгнивших уазиках, с откинутыми тентами. Состав — не более пяти рыл.
Мы устроили засаду. Мне до сих пор кажется, что продумали все очень хорошо и окопались грамотно. Центральные улицы вполне не плохо простреливались с дамбы — это добротное естественное укрытие. Песчанный перевал порос жухлым в этот засушливый год буреломом, который качественно маскировал нас — одетых в песчанного цвета энцифолитки. Мы рассредоточились на пару метров — чтобы не толпиться и не демаскировать друг друга, но так, чтобы было слышно. Мы знали, что в течении примерно 15ти минут по соседней улице пройдет патруль.
Отец взялся за видавшую виды двустволку — главное ведь чем зарядить. А заряжал он её, когда шел на крупную дичь, пулей Полева. Пару слов о пулях Полева. О «палёвах», как их тут называют. Итак — это свинцовая болванка конической формы, с пластиковым оперением. Своеобразный дротик — только очень тяжелый и входящий в плоть на приличной скорости. Свинец безоболочечный, потому, проходя сквозь тушу сильно деформируется, нанося несовместимые с жизнью повреждения. Мягкие, полуоболочные и безоболочные пули — то, что надо для охоты. Ранят тяжело и бьют наверняка. Международные конвенции запрещают использовать такие в военных конфликтах. Какое же оно все-таки гуманное — международное сообщество — запрещать стрелять в людей определнным боеприпасом, вместо того, чтобы запретить стрелять в людей вообще.
Мой комиссионный СКС был снаряжен армейскими патронами — их проще достать. Умеючи, можно выменять у погранцов на кабанью тушу рюкзачок патронов. Никто не в обиде — грех жаловаться. У дяди Толи — тоже, но снаряжен ими был «Тигр» - предмет его особой гордости. Гражданская версия СВД. Чем она отличается от армейской — не мог объяснить и сам хозяин — начинал бубнить что-то про нарезы, но подвыпив, непременно начинал хвастать — как не даёт маху в ведро за полторы версты. А ведь в прицел попадут нынче не вёдра... Какие-никакие, а всё ж люди.
Я нервно теребил цевье. У меня была еще одна снаряженная обойма и россыпью в кармане пара десятков. Не думаю, что перезарядиться удастся, так что у меня всего десять патронов. Десять потенциальных смертей. Десять шансов выжить. Они вот-вот появятся. Как же я буду в них стрелять — в живых людей. «Говорят они того — по детворе с пулемёта стреляли на Ленина» - шепнул отец, видя, как я нервничаю. По замыслу, это должно было вызвать прилив «Ярости благородной, вскипающей, как волна». Но нет. Не ярость помогла мне спустить курок. Обыкновенный охотничий азарт. На этот раз, стрелять было куда интересней, чем по убегающей по мелкачу белой заднце косули. Я только дождался выстрела дяди Толи. Близорукость не позволяет мне судить наверняка, но так как клаксон затянул свою заунывную песню, вторя эху от выстрела, разнесшемуся над спящим городом, предположу, что водитель уткнулся лицом в руль. Солдаты повыскакивали из бобика. Стрелял отец. Стрелял я. Честно — по направлению к цели. В белый свет, как в копеечку. Дым, облака перегоревшего на солнце песка, обломки сухостоя — они ведь тоже стреляли по направлению к нам. Я не видел ничего, но выстрелы затихли. Это не компьютерная игра и на экране не будет написано «Миссия завершена». Затишье — это повод осмотреться. Отец, справа от меня, тоже вертел головой. Я только сейчас понял, что сухого треска выстрелов дяди Толи давно не слышно. Понял это и отец. Он кинулся к другу. У дяди толи была перебита ключица, но он был в сознании. Я подполз к отцу, пытающемуся закрыть рану платком, а дядя Толя только смотрел на нас. Смотрел сквозь нас. Нас для него уже не существовало. На секунду его взгляд прояснился — он посмотрел на отца... на меня... снова на отца. Он сказал: «херово, мужики» и его взгляд снова утратил ясность, но он еще продолжал тяжело и рвано дышать.
Отец трёс его за уцелевшее плечо, хрипел «Толян, держись!» и еще что-то матом. А я отвел взгляд. Я только посмотрел в сторону уазика. Там мертвые смотрели в небо. Что видят в небе мертвые глаза? Когда-нибудь, узнаю. Обязательно. Все узнают. Еще никто не уходил от этого знания. Но — не сейчас.
Я пригляделся чуть внимательней и уведел, что то, что я принимал за труп — на самом деле — два солдата. Один из них прижимался к другом, лежащему на асфальте. Он точно так же, как и мой отец тряс друга за плечи, а его друг, должно быть, смотрел на него таким же стекленеющим взглядом. До чего же он был сейчас похож на нас. Наверное, так всегда. Враги - они априорно должны быть похожи. Если вы воюете - значит вам есть что делить. Нужно вам примерно одно и то же. Нужно настолько сильно, что вопрос о том, чтобы отнять это у точно такого же человека как и ты, вместе с точно такой же, как у тебя жизнь - вообще не ставится. Я вскинул карабин — там должно остаться еще два-три патрона, смахнул соринку, с предательски не вовремя слезящегося глаза, задержал дыхание и спустил курок. Брызнувшая кровь послужила надписью «Миссия завершена».
***
Я отправил в рот еще порцию копченой курицы. Кормили меня не так уж плохо, но копченая курочка, приготовленная недобитыми народным гневом гостями с гор, была не в пример лучше. Дерьмовая жратва из вездесущих вагончиков — это вкус свободы. Как бы я не был поглощен трапезой, всё же поймал на себе тяжелый взгляд. На меня взирал военный — кажется капитан — не очень разбираюсь. Орденов куча — тоже затрудняюсь прочесть. А вот полный гнева и отвращения взгляд, ощущался буквально порами кожи. Я откусил еще кусок и демонстративно зачавкал.
— Ублюдок — прошипел служивый. Я же не нашел ничего оскорбительного в его словах. «Ублюдки из придорожного» - так нас еще окрестила народная молва. «Смертники» - так называли себя мы, но не из-за шахидской склонности к самопожертвованию. Мы несли смерть. На наших знаменах — Смерть. Мы служили Смерти. Мы сражались за Родину, но в ощутимом выигрыше была только Смерть. Мы кормили её до сыта, а она нас берегла - Ты еще и паясничаешь!
— Здорово тебя медальками-то завесили, солдатик. Как только пропустил режиссер — ведь массивные украшения плохо смотрятся в кадре... Твои смотрятся ничего так... А у меня — только вот... - я закатал рукава своей новенькой оранжевой робы — всё, прям как в западных фильмах. Знать, я особо опасен. Это можно прочесть по рукам. С такой задачкой прекрасно справился бы индеец-массай из Экваториальной Африки. Низкорослые, черные до фиолетового отлива, пигмеи, до появления нас, вполне могли считаться самым свирепым зверем на земле. Прежде чем получить имя, маленький массайчик отправляется в ближайшую деревню, населенную другим племенем, и убивает. Иначе — звать его никак. Он должен принести голову шаману, чтобы ему дали имя и позволили называться мужчиной. Если удастся вызнать имя жертвы, то парень автоматически шел к успеху под покровительством особой, древней, как сам мир, черной магии. Бессмысленное зло. Зло, ради самого зла. Зло, в его истинном понимании. Чему племя Смертников научилось у племени Массаев? Оставлять после каждого убийства засечки, но не на прикладах, а на предплечьях. У меня на предплечьях закончилось место в первый же месяц войны — я стал резать выше. Любой Массай поставил бы мне лайк.
***
Мы несли дядю Толю на руках, пробираясь окраиной города, но особенно не таясь. Он хрипел и стонал, но не проронил больше ни слова. Мы стучали в окна, в которых горел свет — и свет, тут же, как по волшебству, гас. Спасибо вам, суки, что хоть шторы не задергивали.
В детстве кажется, что вся жизнь - до неба. Смерти просто нет. В отроческие годы, вся жизнь впереди. Возможно, кого-то ты уже и успел потерять, но Смерть по-прежнему старательно обходила тебя стороной. Жизнь начнется вот-вот... В зрелом возрасте, когда ты берешь в руки школьную фотографию с выпускного, где вы собрались всем классом и начинаешь вычеркивать маркером лица тех, кого уже нет, ты обнаружишь, что вас осталось совсем не много. Есть в этом привкус вины - десятый "Б" мертв, а ты - нет.
И совсем мало времени остается у человека, в груди которого застряли пули. Подводил ли он итоги жизни в своем предсмертном безмолвии, проклинал ли убийцу, сожалел ли о чем-либо... Он был не одинок в смертный час - мы были с ним. Не мы виноваты в его смерти. Трудно обвинять и убийцу. Я сам отправил на тот свет чьего-то друга, который пытался спасти раненного товарища. Чьего-то сына... быть может - мужа или отца. Почем? Потому что не мог подвести своего отца и его друга. Нас подвел блик солнца, только-только перешагивающего угол гражданских сумерек, отраженный от оптики. Они видели только блик.
Предательскую оптику, вместе с карабином и запасными магазинами, мы забрали с собой. А дяди Толи больше нет - то, что осталось от него - больше нам не нужно. Он так и остался спать на скамейке под раскидистой дичкой одного из дворов. Мы обязательно похороним его по-христиански. Или кто-нибудь другой - если за этих людей всё же стоит сражаться. Похороним. Но - не сейчас. Мертвые не должны тянуть за собой живых.
Мы не зашли домой и не смыли кровь. Молча покурить было гораздо важнее. В дыме табака кружились мысли - слишком разнообразные и непривычные, чтобы осознать каждую из них. Война - это не так просто. Кажется я сказал это в слух...
- Это еще проще, чем может показаться. Она кончилась - сказал отец - Она кончилась, когда первый враг перешел границу.
- Почему? - не понял я.
- А кто же будет воевать? Для меня - кончилась
- Это всё из-за дяди Толи? Но ведь мы знали, что можем не вернуться. И он знал...
- Да при чем тут это? Конечно знал! Он - настоящий мужик. Жалко последнего-единственного друга терять, но он уж точно не в обиде - знал на что шел. И во мне ты труса не ищи - просто война кончилась.
- Но почему? - я та и не мог понять, что хочет сказать мне отец
- Толян не боялся сдохнуть, и я не боюсь. Объясни-ка мне только, сына - ты же у меня умненький - эвон - институты заканчивал - так объясни, мне, дурному старику - а нахера нам воевать? За кого? За что?
Передо мной как-то никогда не стоял такой вопрос. Вроде как меня отец сам же с ранних лет и научил, читая вместо сказок хорошие военные книги - воевать - за Родину - а прочее даже не обсуждается.
- За Родину - выдавил я
- За Родину? За Родину-мать, мать её? И чья ж она мать? Что это за баба вообще такая? Что есть твоя родина, сынок? Ну поделись-ка соображениями! Я вот старый стал - не вижу её - даже в очках. Что такое родина? Леса, поля и недра? Они твои? Тебе в карман хоть капелька
из этих недр падала? Да ты в холодный год из лесу бревна не притащишь, чтоб не сесть! Может - страна - это люди? Та паскуда, что светомаскировку устраивала, когда у нас на руках человек кровью истекал? Ты их защитить хочешь?
Я не знал, что ответить. С правдой - не сильно поспоришь. Конечно, трудно обвинять людей в том, что они не хотели накликать горе на свой дом, поставив под угрозу себя и своих близких. Но разве не здесь проходит грань трусости?
- Вот что. - сказал отец твердо - Я знаю, где мой родина. Это вы с мамкой. Так что - собирайся. Двинем на заимку на дальнем кардоне. Там, до холодов, как-нибудь продержимся.
- Пап, оставь мне "Тигра". Я остаюсь.
Отец измерил меня тяжелым долгим взглядом. Наконец, кивнул:
- Добро. Своя голова на плечах. Не буду отговаривать. Сам такой же дурак.
Я затянулся до боли в легких. Жар окатил волной ссохшиеся губы. В руках оказался перочинный нож. Скорее всего, видавший виды СКС не больно-то долго мне прослужит, когда под ногами в грудах мяса видимо-невидимо снятых с вооружения состоятельными странами эмочек. Чего портить лакированный приклад? Я закусил губу и загорелому предплечью растеклась одинокая кровавая улыбка. Нам есть чему поучиться у братских народов Центральной Африки.
***
Я остался в доме совершенно один. По телеку ничего не показывали. Оккупанты, не от большого ума, отключили все ретрансляторы теле и радиосигнала. Не от большого ума - потому что оставили мобильную связь.
Свет зажигать не стал - не то чтобы прятался - просто не хотелось. Я просто лежал на полу, освещенной мобильником комнаты. Я просто читал - что пишет народ в Инете. Сетевой народ - не разочаровывал.
Борцы с системой, встречали оккупационные войска, как дорогих гостей. Им казалось, что теперь-то точно - со старой властью покончено. Придет князь - всех рассудит. Русский менталитет. Люд попроще, осторожно высказывался - хуже не будет. Хуже некуда.
Говорят, человек полностью меняет свой круг общения каждые семь лет. Учась в университете, просиживая вечера в социальных сетях, я мучительно вспоминал - кто все эти люди? Зачем они попали в интернет? Что нас могло когда-то связывать? Вот с этим дальнобойщиком ты когда-то играл в мяч на школьном корту. А эта многодетная мать - она мазала йодом ссадину, которую тебе оставил вот этот полицейский. Кто все эти люди. Зачем они зовут меня в свои полумертвые группы "Придорожный рулит", "наша СОШ - лучшая", "ДЮСШ-4 - на века"...
Стены этих групп наполнялись кальками со скудоумного юмора, набравшего тысячи лайков где-то. Дин Винчестер от всего сердца заявлял с этих картинок, что девятый А - лучшие, остальные сосут. Джереми Кларк рекомендовал шиномонтажку Сереги. Тони Старк поздравлял со сдачей ЕГЭ. На этих стенах должно отыскаться немного места и для меня. Я просто хочу несколько лайков.
Никаких призывов! Во всяком случае, по средством ASCII-таблицы символов. Только картинки! Только картинки могут потонуть в водовороте цветных пикселей "мемов" и айфонофоточек. На площадях реют чужие флаги, брусчатка жадно впитывает русскую кровь, но всё идет своим чередом. Люди просто хотят лайков. Они знают, чему готовы поставить лайк.
Именно поэтому, моя Родина-Мать - она не такая, как семьдесят лет назад. Наша настоящая выгнала нас из дому или в сеть, чтобы дети не видели, как она плачет, избитая пьяным мужем. За неё - твою соседку, твою бывшую одноклассницу-красавицу, которую ты не можешь узнать - никто не заступится. Нам нужна другая. Пусть это будет молодая, привлекательная девушка, с суровым лицом, аппетитными формами и шлюховатым милитари-нарядом. В её руках будет автомат Калашников - та самая, квасная гордость, от которой не в силах откреститься никакой режим. Пусть она спросит у вас белой тахомой по
канве - "Оно нам надо?".
Это не призыв - это вопрос. Не столь важно, сколько он наберет лайков. Важнее, сколько наберет следующий за пикчей комментарий, написанный не мной - "Ахулибнет?". Это уже мои игроки. Я проверяю их готовность, игнорируя сыплющиеся в личку письма комментарием: "Раз в жизни, можно попробовать все, что угодно". Надо понять, что ключевыми словами тут будут "Раз в жизни". Я не хочу вести на убой замороченных телят. Мне нужны настоящие смертники. Смертники. Мощное слово - можно взять на вооружение. На нем можно строить всю эстетику и идеологию...
Итак, по итогам первого часа - нас будет не меньше двух десятков. Конечно, маловато для глобальной войны, но вполне достаточно, чтобы сдохнуть геройски. Тогда, я предлагаю им еще одну пикчу. Наша будущая хозяйка - Смерть - взвалив на плечо косу, гостеприимно протягивает руку. Это вам не анкл Сэм! У нас все без заигрываний. Хзяйка велит нам: "В четыре утра на "Утре". Гоу?". "Утро" - это круглосуточный магазин - колыбель поселковой цивилизации. Многим может потребоваться жидкий катализатор для отваги. Я не намерен им ничего запрещать. Пусть каждый веселится по-своему. Мы не будем выдавать партбилетов и медальонов смертника - нам сгодятся лайки.
***
Ночь выдалась жаркой и душной. Спать я даже не пытался. Закусив ус, я точил штык, который собирался примкнуть к карабину. В голове крутилось вечное:
Ты бей штыком, а лучше - бей рукой
Коли-руби фашисткого бродягу
И если не поймаешь в грудь свинец
Медаль на грудь поймаешь за отвагу
Медалей нам не раздают, но песня в тему. Классика - не стареет. Классика - это не хруст французской булки - это вшивые окопники Высоцкого, копошащиеся в гнойных ранах опарыши Шолохова... И вот, когда "все континенты горят в огне" - классика начинает играть новыми красками. Не просто играть красками - обрастать полным комплектом ощущений. Пороховой вонью, остывающей кровью на руках, болью ожогов от перегревшегося цевья...
Я поправил пижонский складной нож, из черненой британской стали. Толку в этом занятии крайне мало - скорее источил осилок, чем поправил лезвие. Но может быть и ему суждено через пару часов "воткнуться в легкие, от никотина черные". А ведь "сталь вернее свинца". Одним шансом выжить больше. Больше, на один, способ убийства.
Выдвинувшись, в самый темный час, я продвигался тенистыми улицами, не знавшими уличного освещения. Довольно скоро, впереди замаячило светлое пятно - это "Утро". Магазин. Свет выхватывал пару десятков неясных силуэтов. Эта разношерстная компания - самые верные сиротки матушки-России. Их возраст и вооружение рознились очень сильно. Это единство во многообразии. Их объединяло только сходство с врагами.
- Хай, Цезарь - махнул рукой парнишка с пистолетом.
Должно быть, мне пора представится. Цезарь. Очень приятно - Цезарь. Нет, я не ровня римскому императору, и на большую многопоточность, чем есть и читать одновременно - не способен. Созвучность фамилии привило мне это прозвище еще с ранних лет. Спасибо, судьба! Нам есть, чему поучиться у римского легиона...
- Аве, Симка - признал я наконец парнишку. Мы с ним учились когда-то в школе, а потом он вылетел с другого факультета того же университета. Своим прозвищем он обязан пламенной страстью к электроным девайсам. Вот и сейчас, его бледное худое лицо освещалось синеватым экраном навороченной мобилы. Его грустные глаза под бликующими очками, красноречиво повествовали что именно он тут забыл.
- Убьют же - решил я всё таки удостовериться в своей теории
- Да вообще насрать - отмахнулся он с напускным мрачноватым весельем обреченных.
- Это у тебя что? - кивнул я на пистолет, напоминающий легендарным аскетичным профилем ТТ.
- Травмач. Еще в городе взял, когда последний раз мобилу отжевали.
- Спятил? Хоть сдохни с пользой - сказал я, вручая ему осиротевшего прошлым утром "Тигра". Конечно, этого тюфяка быстро убьют, но мы тут долгосрочных перспектив и не строим.
- Привет, Цезарь - протянул руку какой-то не знакомый мне юнец. Я же ответил ему прикладом под ребра. Нам есть чему поучиться у римского легиона. Настало время первого урока:
- Смертника приветствовать не иначе, как словом "Аве", ибо на смерть идущим - честь и слава. Сима, дай образец.
Симка вытянулся и отсалютовал на нацистский манер, рыкнув максимально пониженным голосом "Аве, Цезарь!".
- Чуть ниже руку. По-римски - прокомментировал я и Сима поспешил исправиться. Я обратился к согнувшемуся пополам мальченке: - Смотри мне... Выживешь - в следующий раз шкуру спущу - ясно?
Я прошагал в центр светового пятна. По толпе ходила бутылка водки, к которой прикладывались, как животворящему распятию. Перед смертью принято причащаться.
- Слава вам, гвардия растоптанной земли - начал я, приподняв чуть согнутую в локте руку. Кто-то, слышавший моё нравоучение, отсалютовал в ответ, на что в ответ поймал неодобрительный взгляд бойцов в возрасте. Я стремительно подбирал слова для дальнейшей речи. Нам есть чему поучиться и у вышеупомянутых нацистов. Классиков пламенной пропаганды. Нам тоже нужно подвести доброе и вечное, под наше грязное дело. О, будь проклята во веки Вавилонская Башня - мне пришлось несколько поменять историческое " Sind Sie bereit für totalen Krieg?", с тем, чтобы в ответ получить историческое "Ja!" - Я спрошу вас - верите ли вы в победу русского народа? Готовы ли вы принять на себя всю тяжесть испытаний и пойдете ли вы на личное горе ради победы? Я вас спрашиваю - кто готов к тотальной войне?
- я... - робко раздалось из толпы.
- Я вас спрашиваю: кто готов к тотальной войне?
- я... я. Я. Я! - подхватили десятки глоток, крепнув с каждым криком.
Конечно, такой шум не мог остаться незамеченным редкими ночными патрулями. Конечно, у них хватило ума не лезть без подмоги на эту разгоряченную толпу. Но и к нам прибывали люди. Запоздало пьяный утренней кровью, я продолжал вещать, не замечая, ни шум моторов, ни фары, бьющие в глаза.
- ... будут падать замертво, поя своей кровью многострадальную землю, не стоя слез своих матерей. Мертвые заранее. Всё, во что мы верим - это Смерть. Война - есть молитва самой Смерти. Мы принесем подношение или сами станем им! Выбор сделан за нас...
- Рюзке, оружие бросай - стрелять не буду - гаркнул самодовольный мамбет, выглядывая из-за станкового пулемета. Его ханская манера речи противопоставлялась моей. Это будет не просто месиво - это битва идеологий. Кто кого - мы еще поглядим. Увидит ли он мою кровь - еще не ясно. За одно могу поручиться - ему не видать поднятых кверху рук.
- Мы будем драться. - твердо ответил я
- мы будем драться... мы будем драться... МЫ БУДЕМ ДРАТЬСЯ! - рокотала, набирая силу, введенная в транс толпа. Я молча двинулся вперед. Толпа, меня обступившая, тоже сорвалась с места. Мы шли медленно, повторяя нашу мантру: "мы будем драться". Мы прошли не более десятка метров, когда отрезвляюще лязгнул затвор пулемета. Тогда, кто-то прервал импровизированную психологическую атаку - несусветную глупость, в условиях узкой улицы и наличия автоматического оружия у противника. Справедливости ради - выстрел вышел отменный - один из бойцов повалился, отброшенный назад тяжелой болванкой, выпущенной, судя по звуку, из охотничьего ружья, и застрявшей в бронежилете. Может, конечно, его жизни ничего и не угрожает, но в этом бою - он уже не воин.
Пулемет залился своей убийственной трелью. Передо мной, слева и справа падали бегущие с топорами и вилами люди. Чья-то кровь брызнула прямо в лицо. Я остановился на секунду, и, часто-часто моргая, вскинул карабин. Подскочившая фуражка вычеркнула из списка квестов "подавить огневую точку противника". Но огневое превосходство было по-прежнему на стороне противника. Свести его на нет можно было только одним способом - навязать рукопашный. Мы бежали по трупам, чтобы не упасть на них сверху. С права, кто-то чудом настиг противника, и прежде чем самому упасть замертво, успел воткнуть топор ему в горло. Это подействовало на врагов. Не даром учат в неравном бою наносить не максимальный урон, а просто самые страшные раны, который только можешь. Только кровь своих способна охладить пыл. Кто-то бросился бежать, но было уже слишком поздно - от человеческой волны - волны ярости и жажды смерти - никто не уйдет.
Я оказался перед опешившим противником и попытался пронзить его штыком. Он увернулся, ценой ухода с линии огня. Не нажатый курок обошелся ему очень дорого - я сбил его плечом на землю и, перехватив карабин за цевье, чуть ниже штыка, попытался придавить. Ему, этого, по понятным причинам, не хотелось, и он, совершив вторую ошибку - схватился руками за моё оружие и попытался отжать меня. Я был явно тяжелее, но мериться силой все же не собирался. Кто сказал, что на войне есть место благородству. Если и есть - я с ними не воюю. Я приношу жертву. Я посылаю его душу Смерти, в обмен на свою. Я просто отпускаю руку, за что немедленно получаю по лицу прикладом собственного карабина, но, щелкнувший нож, уже нашел себе место под его бронежилетом. Он впивается раз, второй, третий... Лезвие не может напиться крови. Я не могу остановить его. Краем глаза, я замечаю, как слева от меня, кто-то, восседая на теле, перетянутом нелепым в наших широтах песчаным камуфляжем, снова и снова ударяет с характерным чавканьем, слышимом сквозь лязг стрельбу и мат, булыжником, в то место, где когда-то была голова. Я вонзаю нож в горло, ослабевшему противнику, и в пару рывков, разрезаю гортань, а сам, падаю на спину рядом. Бульканье и хрип длятся совсем не долго.
В висках стучит кровь, ноет рассеченная скула, а небо - золотится первыми лучами зари. Всё идет своим чередом. Звуки боя всё тише. Рукопашный не может продолжаться дольше пары минут. Я чувствую, как по моим волосам, всё равно что по капиллярам, поднимается вязкая жижа. Пара мгновений и я лежу в луже крови. Чужой крови. Я подношу нож к языку, и, ничуть не боясь порезаться, слизываю с него багровую жижу. Только вкус чужой крови дает мне почувствовать себя живым. Я потратил всю свою жизнь на образование, которое не спасет меня в пожаре и не убережет от дурака на дороге. Образование, которое не помогает мне резать глотки. Но, выходит, что и я пожил. Хотя бы пару минут рукопашного.
Я кирчу:
- Кто-нибудь жив?
А в ответ, из мата поднимаются разрозненные "Аве, Цезарь". По прежнему не поднимаясь, больно ударяясь диафрагмой об асфальт, от собственного крика, я ору:
- Ублюдки! Вы чувствуете себя живыми?
Я кричу:
- Мы накормили Смерть! Счёт оплачен! Она на нашей стороне!
Мои слова отзываются слабым эхом запыхавшихся голосов: "Смерть... Смерть...". Я встал рывком, и, осмотрел результат своей работы. Солнышко пропускала лучики, через раскрытый в немом крике рот и бросала причудливую тень на медальон, сквозь рваную рану на шее. Кровь больше не выбрасывалась толчками из его ран. Узкие глаза, расширенные от предсмертного ужаса и осознания неминуемой гибели, смотрели в небо. Так же, как и мои пару секунд назад.
Пошатываясь, я подошел к машине и вскарабкался к своей первой жертве - "переговорщику". Он лежал на боку, оскалив зубы через разодранную пулей щеку. Из затылка лилось что-то красное и вязкое. Я ударил его наотмашь по этой самой щеке и прошипел:
- Че? Молчишь теперь, ссссука? Молчишь? - ударил снова. Конечно же - он молчал. Я
вынул из его кобуры свой заслуженный трофей - биретту. Видимо, состоятельный был бай, раз такими игрушками козыряет. Не спасло жизнь вложение. Рассовав по задним карманам запасные магазины, я прихватил еще и заткнутую между сидений винтовку. Под её патроны надо будет снять с кого-нибудь разгрузку. Осталось только найти более-менее чистую. Я улыбнулся своей мысли - подумать только - искупался в крови, а теперь одёжкой брезгует!
Я спрыгнул с машины и наткнулся на Симу. Он выглядел потрепанным, но вполне бодрым. Мне понравилось то, что я увидел в его взгляде - он не просто выжил - он жил. Надо ли говорить, что как только прекратилась стрельба, он занялся любимым делом - включил на телефоне видеокамеру и слонялся, снимая всё, что видел.
Кто-то стаскивал уцелевших противников. На вид они были совсем зелеными - может даже моложе меня. Скорее всего, они просто побросали оружие и сдались. Их было двое. Наверное, они были и сами не рады тому, что не только не нашли свинца в бою, но и не пустили его себе в рот сами - настолько яростно их бодрил пинками слесарь дядя Женя. Поднялось улюлюканье. Я понял, к чему дело идет, и предпочел присечь. Не сразу разобравшись как снимать трофейный пистолет с предохранителя, я дал залп в воздух. Все притихли.
- А ну хватит! - сказал я, натыкаясь на полные недоумения глаза. - Мы отпустим. Одного. Пусть всем расскажет, что видел.
Я пока не знал точно, что собирался ему показать. Это должно быть что-то зверское. Что-то из ряда вон. Такое трудно придумать, когда пару минут назад, живая волна натыкалась на пулеметный шквал и разбрызгивалась оторванными конечностями. Что может быть страшнее? Что-нибудь немыслимое. Что-нибудь просто не укладывающееся в голове у человека.
- Этого - на колени. - скомандовал я. Вопреки ожиданиям бедняги, я убрал пистолет за пояс. Вместо этого - вынул из его же ножен здоровенный десантный нож, советского образца. - Снимите с него броник.
Сима жадно ловил матрицей камеры каждый миг этого действа. Нужно что-то сказать. Сказать врагам. Сказать союзникам. Сказать зрителям. Что-нибудь, что принесло бы кучу лайков.
- Чего вы все боитесь? Вы боитесь смерти? Вы просто не можете с ней рассчитаться! Страх - это надуманное. Он существует только в вашей голове. Вы трясетесь по своим уютным норкам, в то время как Смерть пирует совсем рядом. Воздайте ей сполна - и она обойдет стороной. В конце концов - все мы только лишь мясо...
Вместо красивой проповеди - мерзкое действие. Это мало походило на ритуальное жертвоприношение - скорее на работу мясника. С некоторым усилием, я рассек его грудную клетку, спотыкаясь толстым тупым лезвием о каждое ребро. Как и было задуманно - сердце уцелело. Нужно было только выломить двумя руками остатки ребер и вынуть его невредимым, аккуратно отсекая аорты. Главная мышца трепыхалась, заплевывая майку горячей кровью. Мы не в фильме про вампиров, но сердце, извлеченное из тела в момент убийства бьется еще пару минут - подлинный факт. Демонстрации потрохов - явно мало для сбора лайков. Это, пожалуй, пользователи уже видели. Как минимум в мясницкой лавке - мясо везде одинаковое. "Мы ведь не глядим с аппетитом на сырые фрагменты животных тел, оплачивая покупку - пока хорошенько прожаренная ткань тела животного не пахнет специями, нежась на сковороде, она не представляет для нас никакого гастрономического интереса. Но ведь это уже еда, не так ли?" - подумал я, вгрызаясь в теплую, сокращающуюся плоть. Кого-то за моей спиной начало полоскать...
Не то чтобы это было совершенно не съедобно, но доедать я не стал - откусив еще пару раз, я бросил сердце на асфальт и растоптал каблуком армейского ботинка. Совершенно не солёное, отдающее железом на вкус и слишком быстро остывающее. Жестковато и неприятно хрустит желудочками. В следующий раз, стоит отнестись к кулинарии более основательно. Может обязать смертников носить при себе немного соли?
- Всего лишь мясо... - сказал я в камеру, утирая рукой кровь с губ. На руке, волосы окрасились в красноватый цвет. Наверное, отмыться будет не просто.
Камера пикнула, фиксируя на карте памяти моё преступление. Мы с радостью распространим в сети доказательную базу для военного трибунала. Но это когда-то потом и если доживу. Сейчас же нам нужны лайки. Смерти нужны новые адепты.
***
Эту вылазку можно считать успешной. Двадцать семь наших, против шестнадцати ихних. Наш отряд стал сильнее на шестнадцать единиц боевого оружия. Машины брать не стали - только отогнали в лес - найдут так найдут - еще добудем. Сняли только пулемет. Он везде пригодиться. Настало время выбрать место, где будем гнездиться.
Не всем из наших посчастливилось умереть сразу - были и раненые. Но в отряде не было медиков - только зоотехник. Он развел руками над парнем, прижимающим как младенца, к груди свою оторванную ногу. Я добил парнишку. Своих, конечно, было жалко, но сожалеть о будничных вещах не стоит. Его смерть только вызвала новую улыбку на моём предплечье. Смайлик. ASCII-арт военного времени. Конечно, эта сцена тоже не прошла мимо объектива Симиной мобилки, но этот ролик набрал существенно меньше лайков, чем мой обед. Каждый из перезаливов того легендарного видео собирал десятки тысяч лайков, прежде чем его удаляли. Скоро начали появляться аналогичные видео из других городов, но в комментах, неизменно, славили Цезаря. Славили и проклинали - на всех языках мира. Мы окопались в одном из кварталов - и туда быстро перестали заходить патрули - только минометы работали - но мы ютились в подвалах пятиэтажек и, в принципе, не сильно огорчались. Население давно покинуло этот район - они не были готовы к тотальной войне. Жаль только, что заряжать мобильник становилось всё трудней - инфраструктура сыпалась к чертям от минной обработки. Я не завидую тем, кто будет её потом восстанавливать - мы, не долго думая, начали скидывать трупы врагов - объедки - в канализационные шахты. Вездесущие мухи все равно как-то туда попадали, но вони было существенно меньше.
А вот в первые несколько часов - человечина - она совсем не пахнет. Если подвялить её на костерочке из яблони или вишни - получается отличный продукт длительного хранения. Самая вкусная часть человека - это грудные мышцы и бедра. Икры жестковаты, даже если их вымочить в уксусе, а богатырскими бицепсами мало кто может похвастать. Бедрами тоже некоторые брезгали - мы старались срезать мясо подальше от мошонки. Потроха же годились только для причащения - сразу после боя. Смертники чтут традиции. Я все реже брался за оружие и всё чаще работал за компьютером. Каждый мой пост уносил куда больше жизней, чем магазин трофейной винтовки.
Через месяц, мы полностью освободили город. С каждым днем, бои были все короче и короче. Многие предпочитали застрелиться, только заслышав вдалеке нашу молитву смерти или того хуже - черное знамя с перекрещенными косами.
Конечно, работы в городе оставалось еще много. Я старательно пресекал все попытки мародерства - грабить тут можно было только смертникам, а продукты нас интересовали мало. Изнасилований старался тоже не допускать, но это волновало меня мало, пока за мной не следил вездесущий глазок Симкиной камеры. Пришлось пустить в расход троих смертников, надумавших снасильничать девушку. Еще и русскую. Репутация борца за свободу, пусть при этом и морального урода, но в то же время благородного - стоит троих смертников. Эти трое, не поплатились за свою глупость - они привели под черные знамена тысячи новых бойцов. Ко мне постоянно сыпались на почту видео с бесчинствами, которые творили соратники из других городов. Приходилось обсуждать, хотя бы из зависти, что им удавалось найти заказчиков на съемки постановочного снафа. Переодетые в школьную форму бородатые джигиты, изнасилованные перед смертью раскаленной арматурой, разлетались по несколько десятков долларов за просмотр. Все это забавно, но я на такое официально, добра не давал. Но и запрещать смертникам тешиться я тоже не хотел. Воевать, соблюдая конвенции, очень скучно. Это понимал и противник, закрывая глаза на обстрелы детских площадок из пулеметов. Кое-где, враги остервенели от наших роликов и начали настоящий
террор - жаль, но как не цинично прозвучит - это нам тоже на руку. В других же городах, оккупанты старались прослыть рыцарями на белых конях, которые борются с озверевшими смертниками, и эта тактика приносила им куда больше пользы, чем развешивание культистов на столбах.
Нас пытались выбить бронетехникой, но добавленная в высокооктановый бензин серебрянка здорово увеличивает температуру горения, а глюкоза повышает вязкость. Нас здорово потрепали, но теперь улицы были надежно перекрыты обуглившимися остовами, превращенными в огневые точки.
Я, не покладая рук, строчил гневные посты, требуя прекратить этнические чистки - но занимались ими отнюдь не только смертники. А ведь этого не люблю даже я. Как джина из бутылки, я выпустил на волю инстинкты, древние, как само зло. Джина обратно уже не загнать. И когда федеральные войска окончательно очистили землю от захватчиков, а спецслужбы поставили в руководство республик-агрессоров правильное правительство, я просто закопал свою винтовку на заднем дворе. Я снова столкнулся с непониманием - мне предлагали идти на юг - открывать резиденцию смерти на чужой земле, но я не находил это уместным. Как когда-то, рак положил конец правлению Тюленбаева, а цианид в вине - прервал клан Надировых, так и последний враг, павший на нашу землю, похоронил меня. В сентябре я просто пошел в школу. Преподавание физики - это тоже способ самоубийства.
Мне приходилось отвечать "Аве", прежде чем усадить детей на места. Некоторые салютующие рученки были в зарубках.
А затем, ближе к октябрю, перед самым звонком будильника, меня забрали.
***
- Здравствуйте, в эфире Первый канал, я - Андрей Монахов и ваше любимое ток-шоу "Судный день". И сегодня, мы коснемся в нашей передаче темы, которую многие хотят забыть, как кошмарный сон. Война окончена пол года назад нашей полной и безоговорочной победой. Мы уплатили за эту победу не малую цену. Но слезы до сих пор не высохли на лицах россиян - слишком многих мы потеряли. Слишком многих теряем сейчас. Но почему - ведь враг изгнан? Виной тому, печально известный Культ Смерти, который сыграл свою, пусть не решающую, но важную роль в этой победе. Сегодня, мы попытаемся дать оценку Смертникам, как явлению. И, встречайте - наш первый гость - основатель культа, блоггер, известный как cezar94.
В студии поднялся свист и протяжное "фуу". Видимо, публику подобрали грамотно. Но, вопреки ожиданиям, в меня не полетели ни яица ни помидоры. Или отобрали или решили не раздавать. Ну и ладно - я такое не ем.
- Скажите - начал ведущий, как только гул в зале притих. Слишком долго. Если в записи - точно вырежут - что вы чувствовали, стреляя в людей?
- Смотря из чего - ответил я буднично. Единственное, что меня сейчас огорчает, так это воспоминание о недоеденной за кулисами курице. Она совсем не похожа на человечину. Уверяю - ощутимо вкусней. - Обычно отдачу.
Ведущий опешил от лаконичного ответа. Кое-где, в зале, раздались робкие хлопки, и охрана немедленно рассыпалась вынюхивать - кого проморгали на входе. Отыскать их гораздо труднее - не обязательно на руках окажутся зарубки.
- Ну а... как вы относитесь к непрекращающимся убийствам мирных граждан, по всей видимости, носящим ритуальный характер, с подчерком, характерным для Вашего культа?
- Никак. В камере сижу - не могу я к ним относиться.
Ведущий поджал губы. Видимо, вопросов заготовлено не так много. От апостола Смерти, миссии войны, ожидали явно большей красноречивости. Только вот чего они хотят от взятого под стражу учителя физики?
- А что вы испытывали, поедая человеческую плоть?
Билеты на распинание Иесуса двух месяцев лета проданы. Больше лайков соберет только вынесение приговора и видео с казни, которое, несомненно, просочится в сеть.
Прокладки и пиво, показанное в перерыве, перед приглашением следующего гостя, тоже должно хорошо продаваться. Главное - цена за прокрутку роликов была заоблочной.
- Испытывал? Голод.
- Как вы собираетесь дальше жить? Сможете ли примириться со своей совестью? Как вы думаете - что вас ждет?
- Повешенье, по приговору международного трибунала.
***
Меня выводили из телецентра вновь закованным, с мешком на голове. Я не спотыкался, но совершенно ничего не видел. Зато слышал. Слышал одобрительный галдеж на улице, стрекотание затворов фотокамер. Выстрелы. Оружейные выстрелы. Звук, которому в этой какофонии, делать нечего. Звук, который мой слух, сперва отказался принимать на веру - настолько он чужероден. Он доносился откуда-то из предыдущей жизни. Из жизни. Должно быть, у кого-то хватило ума сделать развязку этой истории менее драматичной. Я соболезную тебе, парень, висящий на золотых цепочках на своём распятье. Я не хотел бы висеть, дополняя композицию перекрещенных кос, перекочевавших на витрины ювелирных салонов с наших кустарных знамен. Мне не нужна твоя участь. Я не нужен истории. Пусть финал будет менее драматичен.
Как пронзающая боль, под левой лопаткой. Как сухой лай пистолета за спиной. Как пятно тепла на груди. Тепла, расползающегося. Обволакивающего. Зовущего найти в нем покой. Покой, тепло и прощенье. Я теряю силы. Мне больше не нужно бороться. Бороться не нужно. Но я простою на ногах, сколько смогу. Смертники умирают стоя. Молча.
(с) mauser. источник: http://forum.lukiane...120#entry254436
#конкурс #жесть
Сообщение отредактировал Правительство: 00:35:33 - 07.08.2013
#23
Правительство
-
- Функционалы
-
- 1 507 сообщений
полтергейст
Отправлено 00:40:04 - 07.08.2013
Что люди подумают
Воздух в бору весенним утром особенно чист и буквально прозрачен. Этим воздухом невозможно надышаться. Он буквально пьянит и кружит голову, после истоптанного выхлопными трубами сотен машин городского. Наверное, я даже люблю это место. Дело не только и не столько в природе. Как же можно не полюбить место, где можно встретить любимых людей? Цена встречи - билетик на пригородный рейс автобуса, отходящий раз в час. Конечная у маршрута - дачный поселок, но я, обычно, не доезжаю до остановки и прошу чтобы меня высадили перед поворотом. А дальше - пешком. По пути встретишь не мало знакомых людей. Живых и мертвых.
Изначально это было ведомственное кладбище. Все покойнички гнездились при жизни в одном поселке - там, где я вырос. Десяток могил в ряд - это путешествие в прошлое. Во времена, когда все были живы, и родители были моложе, а до неба и вовсе не дотянуться, но мечта подняться в небеса еще была. И уж точно - не мог помыслить в те счастливые времена, что буду часто сюда мотаться. Пусть умрут все вокруг - но не мама с папой. И уж точно не сын и жена.
У дачного сезона есть одно неоспоримое преимущество - рейсовый автобус позволяет оставить свою ласточку дома, а вместо документов взять с собой бутылочку водки и граненый стакан. До чего горек привкус белой над могилами. Водкой здесь нельзя напиться, как и рвущим легкие воздухом, которым невозможно надышаться. Но пить не чокаясь с фотокарточками - последнее дело! На дне стакана утонет вина перед мертвыми. Глупая, надоедливая, как заусенец, мысль, что ты еще жив. У тебя есть проблемы, у тебя есть заботы. У них - нет. Они спокойно полеживают, не зная срама и вины.
А что подумают люди? Покачают головой и скажут - жалко, мол, мужика. Всех своих схоронил. А мужики - уважают. Я не один считаю, что правильно всё сделал.
Что бы я там про себя не думал - наверное, все-таки, именно я уложил их в одну оградку. Но что подумают люди? А вы посудите сами.
Оглядываясь назад, думается, что еще лет пять назад я был абсолютно счастлив. Это тогда все время были какие-то там пустяковые проблемы, по капле отравляющие жизнь. Да и не в них-то дело! Разве кто-нибудь, когда-нибудь, перманентно осознавал что он счастлив? Потеряв всех, я записался в библиотеку и стал много читать, но ответа так и не нашел. Почему бы не гнать тяжкие думы запойным чтением? Ведь пить не чокаясь с фотокарточками - последнее дело! И я читал. Читал все подряд. Со временем, моя собственная история сгладила углы, обрела некоторую логичность и последовательность в повествовании. Спасибо книгам за это! Давайте-ка я вам всё расскажу.
В то время я много работал. Работал на заводе, и, случалось что вахтой. На северах и деньги совсем другие, а они для семьи ой какие не лишние. Может стоило бывать дома почаще? Ну да чего уж теперь. А мужик - он должен работать, деньги домой носить. Одним вниманием и любовью семью не прокормишь. Семья у меня была не большая. Люба и Мишка-сынок. Не дал моей Любоньке Господь больше детей, да оно нам и не надо было. Времена тогда были тяжелые - тут бы одного на ноги поднять... Что люди подумают? На редкость порядочная семья! А Миша радовал. Умный был парень, работящий. Во всем подмогой и опорой рос. Чего уж там - я гордился своим сыном. Всем про него рассказывал - мужики завидовали, своим в пример постоянно ставили. Не суеверный я, но как будто сглазил кто. Может, конечно, возраст такой - всякие глупости в голову лезут. Только вздохнешь с облегчением - ну вроде как воспитал человека - ан нет - моча в голову как ударит - и поминай сынишку.
Мишка у меня молодцом. Я все отложить каждую копеечку старался ему на обучение - в газетах пишут, по телевизору передают - мол, взятки кругом, никуда без денег не поступить, будь хоть семи пядей во лбу - и не таких заваливают на экзаменах. А Мишка - он у меня не такой. Настоящий мужик рос! Вот сказал мне: "Батя, ни копейки ты за меня не заплатишь! Сам поступлю! А не поступлю - схожу в армию, потом денег заработаю - руки-ноги на месте - и все равно поступлю. И буду я медиком!". От так вот. И ведь закусил удила, гаденыш - день и ночь пыхтел над книгами - свету белого не видел. И сдал. Все сдал сам! Поступил - куда хотел. Решил сперва на фельдшера выучиться - чтоб побыстрей деньги начать зарабатывать да опыту на скорой набираться - всё ж учиться потом в академии легче будет. Что люди подумают? Ну молодец же парень!
Да только видать перегорел он. Надломился. А может все дело в бабах как всегда. Это мы, взрослые мужики вроде - и туда же - с горя пьем. А они? Сопляки зеленые! Швыранет девка - так сразу и сердце в дребезги. Разве ж это любовь - охи-вздохи на скамейках? Ты двадцать лет сперва проживи с ней, ребенка воспитай - вот тогда о любви и поговорим! Да разве объяснишь оболтусу этому?
Нет, Светку его я ни в чем не виню. Девченка была приличная. Всё у ней ладно с фигуркой, с лицом и жена бы с неё приличная вышла - добрая, хозяйственная. Жалко со сватами так и не познакомился - знать люди приличные. Ну и любила она его, видать. На похоронах - до срыва голоса рыдала. Буквально ревела, как зверь в капкане. Видать, что-то сродни моим чувствам ощущала. Брось ты, Светка. Не ты его в гроб положила...
Поссорившись со Светкой, мой малой просто не находил себе места. Стал куда-то пропадать по ночам. Мне не нравились его эти загулы, ну а что мне - морали ему что ли читать? Все сам понимаю - молодым же был когда-то. Танцы-шмансы там... Детей пороть надо, пока поперек скамейки ложаться. А как по вдоль ляжет - так уже поздно - не ребенок вовсе - своя уж голова на плечах. А что люди подумают? Чего ты, хрыч старый, парнишку тиранишь? Он у тебя и так молодчина вон какой - дай хоть погулять маленько! Ну я и давал. Вот единственное, когда стоило, пожалуй насторожиться - это когда куртка начала чем-то приторно сладким пахнуть. Не удержался - залез в карман - а там - трава. Я и в этом ничего плохого не увидел. Пацаны вон, когда из Афгана возвращались, тоже рассказывали про эту травку. Сам-то я этого "кайфа" так и не понял, но умирали-то они там не от травы, а от пуль душманских. Все, кто не в цинке вернулся, людьми приличными стали. Пусть, думаю, покурит - дело-то молодое.
А лёг повдоль скамейки уже и не мой сын вовсе. Оборотень. Вервольф. Мардгайл. Много всяких слов в книжках про этих тварей понаписанно. Да только сказки все это. Жизнь - она всегда намного страшней. За тем сказки и выдумывают, чтобы реальность такой страшной не казалась.
Деньгам я особо счета никогда не вел, но кошелек тут как-то подозрительно быстро пустеть начал. И Мишка - денег на карман никогда не припрашивал, а тут - начал. И все чаще и чаще. Любка вот взбеленилась - то кольца не найдет, то сережек недосчитается. Сама ж и потеряла - думал я себе. Ну кто на сынка родного подумает? Что люди подумают? Сын из дома вещи несет? Отец сына вором считает?
Тревожный звоночек прозвенел для меня по возвращению из очередной вахты. У любки - глаза не видно - все гемотомой заплыло. Я сразу спросил - кто? Она давай выгораживаться - мол, споткнулась, на косяк в темноте налетела. Я Любку-то как облупленную знаю. Хоть и честная она баба, а вранье за версту чуять за двадцать лет научился. Врет - значит ей так надо. И роде бы как поверить надо - столько лет душа в душу прожили, но это не пустяковые секретки. Надавил на неё, она-то мне все и рассказала. Мишку застукала на днях - тот сам не свой - по дому мечется, все вещи перерывает. Та спросить что да как, а он на неё с топором кинулся - где, грит, старая, деньги прячешь. Она ему: "Мишенька, зачем тебе денежки?", а он на колени пал и в слезы: "ломает меня, мамка". Мать ему денег дала на первый раз, тот домой вернулся и давай чего-то на кухне химичить. Вонища стоит - страшная. Ацетоном несет, еще какой-то дранью. Любка - ни жива ни мертва - понимает, что сейчас будет. И было. Но она же мать - любым своего ребенка примет. Тот укололся да тут же и свалился в отуплении. Она его на кровать оттащила, блевотину с него стерла, а у самой - сердце разрывается. Понимает, что ребенка хоронит.
Мишка как в себя пришел, мать с ним разговор затеяла - мол давно ли это у тебя, что да почем... А он только трясется, рыдает и прощенья просит. Мать прорыдалась вместе с ним, и решила мне пока ничего не говорить. А уже к вечеру, ему потребовалась новая доза, за которой он проторенной дорожкой - к маме. Та - как кремень: не дам и все тут. Тогда и приложил он её хорошенько, деньги все вытащил, а сам - ушел. Дня два не появлялся. Вернулся - пуще прежнего - кожа да кости. А главное - глаза. Глубоко-глубоко завалились в череп и смотрит ими... не Мишка уже. Ну мать дурковать перестала - смекнула - будь что будет, а лучше меня дождаться. Вот и стала ему деньги давать - пусть уж лучше дома колется, а то что люди подумают, когда увидят его где-нибудь в подвале обоссаным и заблеванным.
Ну я, значит, Мишку-то с ходу и встретил. Только он из дурмана выплыл - я ему в рыло. А потом высек ремнем, как Сидорову козу. Сразу в газету - там объявления разные - клиника, санаторий, знахарка. Все гарантии дают - стапроцентные! Только денежки заноси. А одни - и денег-то особо много не просят, и эффекта быстрого не обещают. Какое-то там добровольное общество бывших нариков. Я туда позвонил - люди видно знающие - расспросил, как, мол, лечите? А мне в ответ - как сами лечились, так и лечим. Сдай на два месяца и приходить навещать не вздумай - только тогда сына и вернем. Ну, я веще много собирать не стал - так в чем был, в том и отвез. Сдал на руки какому-то верзиле. Денег предлагал - тот сперва ломался, а потом взял. Сколько, грит, не жалко дай, а нам много и не надо. Ну я-то думаю - лекарства там разные потребуются, да и при деньгах я с северов вернулся. Дал им нормально так. Попрощались со здоровяком, а Мишка - слова не сказал мне - только смотрит, так... все еще дрожь по телу.
Не скажу, что зажили мы как в старь. Те три недели, что Мишки дома не было - все как-то разговор не клеился. Сидим, вроде, как всегда, ужинаем, а поговорить-то и не о чем. Ни кусок в горло не лезет, ни слова из горла не вылазит. На Любке лица нет - аж смотреть больно. Чего ей там пришлось пережить, пока я на вахте был - лучше бы и не знать. Ну не можешь ты чужих страданий на себя переложить - как бы ни старался. Только себе зря сердце рвешь. Что люди подумают на нас глядя? А не насрать ли уже?
А потом из милиции позвонили. Спросили: такой-то такой-то - ваш сын? Наш. Вот и забирайте его.
Мы ни к чему - примчались - думали уже что убег из лечебницы. А оказалось - накрыли их лечебницу. Стуканула какая-то добрая душа как их там лечат. Мишка - вроде как уже совсем здоровый - на человека стал походить. Расспрашиваем что там было, а тот - как воды в рот набрал - не колется. Ну мы и не стали приставать - настолько были рады. Миша совсем прежним вернулся - снова в мед колледж пошел - еще не отчислили, подтянуть учебу удалось. Все, вроде как, наладилось, мы с мамкой рады... Потом сюжет по телевизору прошел - про клинику эту самую. Оказалось, их там натурально к батарее пристегивали и держали на воде-хлебе. Конечно уж там не до наркоты - тут парню бы поесть по-людски, да на мягком поспать. Метод-то эффективный, да только не законно это совсем. Как бы не просился домой - не отпустят, пока сами не решат, что пора. А будешь права качать - так сапогом под брюхо тебе, а не амнистия. Страшно это все, конечно, но я мужиков поддерживаю - они, что бы там про них люди не думали - чудеса творят! Как умеют.
Когда из милиции второй раз позвонили и пригласили показания дать против тех ребят - я на отрез отказался. И Мишке с Любкой наказал - чтоб больше в мусарню - ни-ни. А те позвонили потом еще раз, значит. Думал уж послать их на три совестских, раз по-человечески не понимают, а им уже не показания нужны. Они Мишку приняли. Он с какой-то девицы на остановке цепочку сорвал золотую и сумочку отнял. Я, конечно, в отделение примчался сразу да там прям и отходил его хорошенько по морде. А девице той, денег дал, только что в ножки не кланялся - только заяву на него не пиши.
Разошлись-то миром, а у меня - душа не на месте. Видно могила только горбатого исправит. Не сын он мне больше. Не пристрелишь же его, как собаку, правильно?
Вот и пошел я на свиданку к тому парню, что "клинику" держал. Покурить, поесть принес в передачке, да покумекали с ним, как быть. Он мне на своей шкуре рассказал все. Оказалось, что доза стоит сущие копейки. Я, было дело, спросить у него - где взять, а тот говорит, что таким никто не торгует, а ингредиенты для зелья можно в любой аптеке купить. Натурально копеечное дело! Чуть дороже, чем билетик на пригородный рейс...
Думал, сделать еще что можно, да тот седелец мне сказал по-чесноку - пока дров не наломает - не угомонится. И сам-то он жив, потому только что наломать успел и ходка у него не первая. Вот так вот - люди-то знающие говорят...
В аптеке мне никто слова не сказал - человек-то взрослый, мало ли чего там у него болит. И продали мне кодеинсодержащих таблеток. Несколько пачек. Я девочке-фармацевту говорю - с запасом, чтоб не бегать в аптеку, когда прижмет. А той - той все равно. Ничего-то люди о других не думают.
Йод брал в другой аптеке. Растворитель - в хозяйственном. Серную кислоту тоже не трудно достать - у любителей порезать провода она в большом фаворе - на раз оплетку убирает. Мужикам тоже плевать, что я там ей растворять собрался. Так с миру по нитке и насобирал на варево.
И варил - тоже сам. Пришлось немного отойти от рецепта. Если достаточно десятка таблеток, то я положу два. Вонь - страшная, аж глаза от ацетона ест. Руки не слушаются, дрожат. Мишка по своей комнате мечется - знакомый запах чует. Совет еще через стенку дает, паскуда. Любка, видно, смекнула что к чему и тоже на глаза не показывается.
Принес я Мишке варево и говорю - "Набирай шприц". Тот на меня смотрит и не понимает ничего. Спрашивает: "Пап, ты чего?". Я ему - "ну ты же дрянь эту больше матери родной любишь? Вот и колись. Нормальная отрава. Только тут её в два раза больше". Мишка мне в глаза смотрит, я - ему. Злоба колотит!... А взгляд отвести не могу, хоть и у самого слезы наворачиваются. А он - смотрит - и набирает дерьмо это в шприц. Смотрит - и вкалывает в вену. Туда, где была когда-то вена. Кожа вся черная, от неё уже мертвечиной какой-то разит - только что куски еще заживо с рук не отваливаются. Нет. Это не те розовенькие нежные ручки, которые мать целовала, на руках нянча. Умер Мишка-сынок. Давно умер. Теперь и этому зверю туда же дорога.
Шприц фыркнул и Мишка закатил глаза. Я свет в комнате выключать не стал, а сам спать пошел. Любка уже давно постелила постель. Лег я с ней, а у самого мыслей в голове - нет. Ну вообще нет. Пусто. Пусто в голове. Внутри - вообще пусто. И Люба лежит, отвернулась от меня. И до того-то, братцы, холодно мне под одеялом... Что, грит жена, делать-то будем. А что тут поделаешь? Поспать попробуем. Обнаружим тело под утро, чтоб натурально все смотрелось. Ложки-поварешки - черт с ними. Какие там отпечатки? Передоз на лицо, а мало ли чьи там пальчики - может я на той неделе в кастрюльке этой борщ разогревал?
Так и лежали до рассвета. Самая длинная ночь в жизни. Лежишь - и знаешь - через стенку тело мертвое. Душа отлетает... А ты лежишь сам - ни жив ни мертв. Вроде как и окончится всё это утром, а с другой стороны - страшно. Страшно кровиночку свою мертвой обнаружить. И вот тут хоть сквозь землю провались! Не дай Бог кому такую ночь.
А утром, я зашел к нему в комнату. Любку пускать не стал. Сразу ментов вызвал. Те тоже порог не приступили - приятного мало с таким добром возиться. Потом бригаду вызвал. Приехали ребята на темной газельке, объяснили что к чему дальше и забрали тело. Через пару дней закатили похороны - цветы под ноги бросали, гроб, крест... Всё, как у людей. А Люба кинула горсть земли в могилу и прижалась ко мне - даже не рыдает уже - так, беззвучно трясется. Она прикасалась тогда ко мне в последний раз.
Люди говорят, что на девятый день только душа отлетает на небо. Видать, решила Любка моя не дожидаться, а пойти с Мишкой под ручку к апостолу Петру на прием. Еще земля на могиле его не осела. Удавилась на поясе от халата - прямо на пороге Мишкиной комнаты. Один я совсем остался. Что поделать - и любимую свою следом схоронил. Пить не чокаясь с фотокарточками - последнее дело. Жить мне больше не зачем, но и следом за ними я не пойду. Как-то не по-мужицки это, трусливо, срамно... Что люди подумают?
А мне при встрече, как правило там, на кладбище только со знакомыми и вижсуь, руку-то мужики подают. Земля слухами полнится. Всё, что говорят - всё правда. И я вам тут мозги не пудрил. Руку-то мужики подают - уважают. Никто ничего не говорит, а всем видом намекают, мол, всё-то ты, Сашок, правильно сделал. Правильно-то правильно, а я же вижу, как им противно. Мне и самому от себя противно. Но не в петлю же теперь лезть? Не по-мужицки это...
Оградку вот нынче кованную своим справил. Кресты сам сварил. Все лучше, чем у людей! Как там говорят? "Вы оставайтесь - лучше я к вам приду". Коснешься каждой могилки ладонью, оградку на засов и ступай себе, не оборачиваясь.
(с) mauser. источник: http://forum.lukiane...94
#жесть
Воздух в бору весенним утром особенно чист и буквально прозрачен. Этим воздухом невозможно надышаться. Он буквально пьянит и кружит голову, после истоптанного выхлопными трубами сотен машин городского. Наверное, я даже люблю это место. Дело не только и не столько в природе. Как же можно не полюбить место, где можно встретить любимых людей? Цена встречи - билетик на пригородный рейс автобуса, отходящий раз в час. Конечная у маршрута - дачный поселок, но я, обычно, не доезжаю до остановки и прошу чтобы меня высадили перед поворотом. А дальше - пешком. По пути встретишь не мало знакомых людей. Живых и мертвых.
Изначально это было ведомственное кладбище. Все покойнички гнездились при жизни в одном поселке - там, где я вырос. Десяток могил в ряд - это путешествие в прошлое. Во времена, когда все были живы, и родители были моложе, а до неба и вовсе не дотянуться, но мечта подняться в небеса еще была. И уж точно - не мог помыслить в те счастливые времена, что буду часто сюда мотаться. Пусть умрут все вокруг - но не мама с папой. И уж точно не сын и жена.
У дачного сезона есть одно неоспоримое преимущество - рейсовый автобус позволяет оставить свою ласточку дома, а вместо документов взять с собой бутылочку водки и граненый стакан. До чего горек привкус белой над могилами. Водкой здесь нельзя напиться, как и рвущим легкие воздухом, которым невозможно надышаться. Но пить не чокаясь с фотокарточками - последнее дело! На дне стакана утонет вина перед мертвыми. Глупая, надоедливая, как заусенец, мысль, что ты еще жив. У тебя есть проблемы, у тебя есть заботы. У них - нет. Они спокойно полеживают, не зная срама и вины.
А что подумают люди? Покачают головой и скажут - жалко, мол, мужика. Всех своих схоронил. А мужики - уважают. Я не один считаю, что правильно всё сделал.
Что бы я там про себя не думал - наверное, все-таки, именно я уложил их в одну оградку. Но что подумают люди? А вы посудите сами.
Оглядываясь назад, думается, что еще лет пять назад я был абсолютно счастлив. Это тогда все время были какие-то там пустяковые проблемы, по капле отравляющие жизнь. Да и не в них-то дело! Разве кто-нибудь, когда-нибудь, перманентно осознавал что он счастлив? Потеряв всех, я записался в библиотеку и стал много читать, но ответа так и не нашел. Почему бы не гнать тяжкие думы запойным чтением? Ведь пить не чокаясь с фотокарточками - последнее дело! И я читал. Читал все подряд. Со временем, моя собственная история сгладила углы, обрела некоторую логичность и последовательность в повествовании. Спасибо книгам за это! Давайте-ка я вам всё расскажу.
В то время я много работал. Работал на заводе, и, случалось что вахтой. На северах и деньги совсем другие, а они для семьи ой какие не лишние. Может стоило бывать дома почаще? Ну да чего уж теперь. А мужик - он должен работать, деньги домой носить. Одним вниманием и любовью семью не прокормишь. Семья у меня была не большая. Люба и Мишка-сынок. Не дал моей Любоньке Господь больше детей, да оно нам и не надо было. Времена тогда были тяжелые - тут бы одного на ноги поднять... Что люди подумают? На редкость порядочная семья! А Миша радовал. Умный был парень, работящий. Во всем подмогой и опорой рос. Чего уж там - я гордился своим сыном. Всем про него рассказывал - мужики завидовали, своим в пример постоянно ставили. Не суеверный я, но как будто сглазил кто. Может, конечно, возраст такой - всякие глупости в голову лезут. Только вздохнешь с облегчением - ну вроде как воспитал человека - ан нет - моча в голову как ударит - и поминай сынишку.
Мишка у меня молодцом. Я все отложить каждую копеечку старался ему на обучение - в газетах пишут, по телевизору передают - мол, взятки кругом, никуда без денег не поступить, будь хоть семи пядей во лбу - и не таких заваливают на экзаменах. А Мишка - он у меня не такой. Настоящий мужик рос! Вот сказал мне: "Батя, ни копейки ты за меня не заплатишь! Сам поступлю! А не поступлю - схожу в армию, потом денег заработаю - руки-ноги на месте - и все равно поступлю. И буду я медиком!". От так вот. И ведь закусил удила, гаденыш - день и ночь пыхтел над книгами - свету белого не видел. И сдал. Все сдал сам! Поступил - куда хотел. Решил сперва на фельдшера выучиться - чтоб побыстрей деньги начать зарабатывать да опыту на скорой набираться - всё ж учиться потом в академии легче будет. Что люди подумают? Ну молодец же парень!
Да только видать перегорел он. Надломился. А может все дело в бабах как всегда. Это мы, взрослые мужики вроде - и туда же - с горя пьем. А они? Сопляки зеленые! Швыранет девка - так сразу и сердце в дребезги. Разве ж это любовь - охи-вздохи на скамейках? Ты двадцать лет сперва проживи с ней, ребенка воспитай - вот тогда о любви и поговорим! Да разве объяснишь оболтусу этому?
Нет, Светку его я ни в чем не виню. Девченка была приличная. Всё у ней ладно с фигуркой, с лицом и жена бы с неё приличная вышла - добрая, хозяйственная. Жалко со сватами так и не познакомился - знать люди приличные. Ну и любила она его, видать. На похоронах - до срыва голоса рыдала. Буквально ревела, как зверь в капкане. Видать, что-то сродни моим чувствам ощущала. Брось ты, Светка. Не ты его в гроб положила...
Поссорившись со Светкой, мой малой просто не находил себе места. Стал куда-то пропадать по ночам. Мне не нравились его эти загулы, ну а что мне - морали ему что ли читать? Все сам понимаю - молодым же был когда-то. Танцы-шмансы там... Детей пороть надо, пока поперек скамейки ложаться. А как по вдоль ляжет - так уже поздно - не ребенок вовсе - своя уж голова на плечах. А что люди подумают? Чего ты, хрыч старый, парнишку тиранишь? Он у тебя и так молодчина вон какой - дай хоть погулять маленько! Ну я и давал. Вот единственное, когда стоило, пожалуй насторожиться - это когда куртка начала чем-то приторно сладким пахнуть. Не удержался - залез в карман - а там - трава. Я и в этом ничего плохого не увидел. Пацаны вон, когда из Афгана возвращались, тоже рассказывали про эту травку. Сам-то я этого "кайфа" так и не понял, но умирали-то они там не от травы, а от пуль душманских. Все, кто не в цинке вернулся, людьми приличными стали. Пусть, думаю, покурит - дело-то молодое.
А лёг повдоль скамейки уже и не мой сын вовсе. Оборотень. Вервольф. Мардгайл. Много всяких слов в книжках про этих тварей понаписанно. Да только сказки все это. Жизнь - она всегда намного страшней. За тем сказки и выдумывают, чтобы реальность такой страшной не казалась.
Деньгам я особо счета никогда не вел, но кошелек тут как-то подозрительно быстро пустеть начал. И Мишка - денег на карман никогда не припрашивал, а тут - начал. И все чаще и чаще. Любка вот взбеленилась - то кольца не найдет, то сережек недосчитается. Сама ж и потеряла - думал я себе. Ну кто на сынка родного подумает? Что люди подумают? Сын из дома вещи несет? Отец сына вором считает?
Тревожный звоночек прозвенел для меня по возвращению из очередной вахты. У любки - глаза не видно - все гемотомой заплыло. Я сразу спросил - кто? Она давай выгораживаться - мол, споткнулась, на косяк в темноте налетела. Я Любку-то как облупленную знаю. Хоть и честная она баба, а вранье за версту чуять за двадцать лет научился. Врет - значит ей так надо. И роде бы как поверить надо - столько лет душа в душу прожили, но это не пустяковые секретки. Надавил на неё, она-то мне все и рассказала. Мишку застукала на днях - тот сам не свой - по дому мечется, все вещи перерывает. Та спросить что да как, а он на неё с топором кинулся - где, грит, старая, деньги прячешь. Она ему: "Мишенька, зачем тебе денежки?", а он на колени пал и в слезы: "ломает меня, мамка". Мать ему денег дала на первый раз, тот домой вернулся и давай чего-то на кухне химичить. Вонища стоит - страшная. Ацетоном несет, еще какой-то дранью. Любка - ни жива ни мертва - понимает, что сейчас будет. И было. Но она же мать - любым своего ребенка примет. Тот укололся да тут же и свалился в отуплении. Она его на кровать оттащила, блевотину с него стерла, а у самой - сердце разрывается. Понимает, что ребенка хоронит.
Мишка как в себя пришел, мать с ним разговор затеяла - мол давно ли это у тебя, что да почем... А он только трясется, рыдает и прощенья просит. Мать прорыдалась вместе с ним, и решила мне пока ничего не говорить. А уже к вечеру, ему потребовалась новая доза, за которой он проторенной дорожкой - к маме. Та - как кремень: не дам и все тут. Тогда и приложил он её хорошенько, деньги все вытащил, а сам - ушел. Дня два не появлялся. Вернулся - пуще прежнего - кожа да кости. А главное - глаза. Глубоко-глубоко завалились в череп и смотрит ими... не Мишка уже. Ну мать дурковать перестала - смекнула - будь что будет, а лучше меня дождаться. Вот и стала ему деньги давать - пусть уж лучше дома колется, а то что люди подумают, когда увидят его где-нибудь в подвале обоссаным и заблеванным.
Ну я, значит, Мишку-то с ходу и встретил. Только он из дурмана выплыл - я ему в рыло. А потом высек ремнем, как Сидорову козу. Сразу в газету - там объявления разные - клиника, санаторий, знахарка. Все гарантии дают - стапроцентные! Только денежки заноси. А одни - и денег-то особо много не просят, и эффекта быстрого не обещают. Какое-то там добровольное общество бывших нариков. Я туда позвонил - люди видно знающие - расспросил, как, мол, лечите? А мне в ответ - как сами лечились, так и лечим. Сдай на два месяца и приходить навещать не вздумай - только тогда сына и вернем. Ну, я веще много собирать не стал - так в чем был, в том и отвез. Сдал на руки какому-то верзиле. Денег предлагал - тот сперва ломался, а потом взял. Сколько, грит, не жалко дай, а нам много и не надо. Ну я-то думаю - лекарства там разные потребуются, да и при деньгах я с северов вернулся. Дал им нормально так. Попрощались со здоровяком, а Мишка - слова не сказал мне - только смотрит, так... все еще дрожь по телу.
Не скажу, что зажили мы как в старь. Те три недели, что Мишки дома не было - все как-то разговор не клеился. Сидим, вроде, как всегда, ужинаем, а поговорить-то и не о чем. Ни кусок в горло не лезет, ни слова из горла не вылазит. На Любке лица нет - аж смотреть больно. Чего ей там пришлось пережить, пока я на вахте был - лучше бы и не знать. Ну не можешь ты чужих страданий на себя переложить - как бы ни старался. Только себе зря сердце рвешь. Что люди подумают на нас глядя? А не насрать ли уже?
А потом из милиции позвонили. Спросили: такой-то такой-то - ваш сын? Наш. Вот и забирайте его.
Мы ни к чему - примчались - думали уже что убег из лечебницы. А оказалось - накрыли их лечебницу. Стуканула какая-то добрая душа как их там лечат. Мишка - вроде как уже совсем здоровый - на человека стал походить. Расспрашиваем что там было, а тот - как воды в рот набрал - не колется. Ну мы и не стали приставать - настолько были рады. Миша совсем прежним вернулся - снова в мед колледж пошел - еще не отчислили, подтянуть учебу удалось. Все, вроде как, наладилось, мы с мамкой рады... Потом сюжет по телевизору прошел - про клинику эту самую. Оказалось, их там натурально к батарее пристегивали и держали на воде-хлебе. Конечно уж там не до наркоты - тут парню бы поесть по-людски, да на мягком поспать. Метод-то эффективный, да только не законно это совсем. Как бы не просился домой - не отпустят, пока сами не решат, что пора. А будешь права качать - так сапогом под брюхо тебе, а не амнистия. Страшно это все, конечно, но я мужиков поддерживаю - они, что бы там про них люди не думали - чудеса творят! Как умеют.
Когда из милиции второй раз позвонили и пригласили показания дать против тех ребят - я на отрез отказался. И Мишке с Любкой наказал - чтоб больше в мусарню - ни-ни. А те позвонили потом еще раз, значит. Думал уж послать их на три совестских, раз по-человечески не понимают, а им уже не показания нужны. Они Мишку приняли. Он с какой-то девицы на остановке цепочку сорвал золотую и сумочку отнял. Я, конечно, в отделение примчался сразу да там прям и отходил его хорошенько по морде. А девице той, денег дал, только что в ножки не кланялся - только заяву на него не пиши.
Разошлись-то миром, а у меня - душа не на месте. Видно могила только горбатого исправит. Не сын он мне больше. Не пристрелишь же его, как собаку, правильно?
Вот и пошел я на свиданку к тому парню, что "клинику" держал. Покурить, поесть принес в передачке, да покумекали с ним, как быть. Он мне на своей шкуре рассказал все. Оказалось, что доза стоит сущие копейки. Я, было дело, спросить у него - где взять, а тот говорит, что таким никто не торгует, а ингредиенты для зелья можно в любой аптеке купить. Натурально копеечное дело! Чуть дороже, чем билетик на пригородный рейс...
Думал, сделать еще что можно, да тот седелец мне сказал по-чесноку - пока дров не наломает - не угомонится. И сам-то он жив, потому только что наломать успел и ходка у него не первая. Вот так вот - люди-то знающие говорят...
В аптеке мне никто слова не сказал - человек-то взрослый, мало ли чего там у него болит. И продали мне кодеинсодержащих таблеток. Несколько пачек. Я девочке-фармацевту говорю - с запасом, чтоб не бегать в аптеку, когда прижмет. А той - той все равно. Ничего-то люди о других не думают.
Йод брал в другой аптеке. Растворитель - в хозяйственном. Серную кислоту тоже не трудно достать - у любителей порезать провода она в большом фаворе - на раз оплетку убирает. Мужикам тоже плевать, что я там ей растворять собрался. Так с миру по нитке и насобирал на варево.
И варил - тоже сам. Пришлось немного отойти от рецепта. Если достаточно десятка таблеток, то я положу два. Вонь - страшная, аж глаза от ацетона ест. Руки не слушаются, дрожат. Мишка по своей комнате мечется - знакомый запах чует. Совет еще через стенку дает, паскуда. Любка, видно, смекнула что к чему и тоже на глаза не показывается.
Принес я Мишке варево и говорю - "Набирай шприц". Тот на меня смотрит и не понимает ничего. Спрашивает: "Пап, ты чего?". Я ему - "ну ты же дрянь эту больше матери родной любишь? Вот и колись. Нормальная отрава. Только тут её в два раза больше". Мишка мне в глаза смотрит, я - ему. Злоба колотит!... А взгляд отвести не могу, хоть и у самого слезы наворачиваются. А он - смотрит - и набирает дерьмо это в шприц. Смотрит - и вкалывает в вену. Туда, где была когда-то вена. Кожа вся черная, от неё уже мертвечиной какой-то разит - только что куски еще заживо с рук не отваливаются. Нет. Это не те розовенькие нежные ручки, которые мать целовала, на руках нянча. Умер Мишка-сынок. Давно умер. Теперь и этому зверю туда же дорога.
Шприц фыркнул и Мишка закатил глаза. Я свет в комнате выключать не стал, а сам спать пошел. Любка уже давно постелила постель. Лег я с ней, а у самого мыслей в голове - нет. Ну вообще нет. Пусто. Пусто в голове. Внутри - вообще пусто. И Люба лежит, отвернулась от меня. И до того-то, братцы, холодно мне под одеялом... Что, грит жена, делать-то будем. А что тут поделаешь? Поспать попробуем. Обнаружим тело под утро, чтоб натурально все смотрелось. Ложки-поварешки - черт с ними. Какие там отпечатки? Передоз на лицо, а мало ли чьи там пальчики - может я на той неделе в кастрюльке этой борщ разогревал?
Так и лежали до рассвета. Самая длинная ночь в жизни. Лежишь - и знаешь - через стенку тело мертвое. Душа отлетает... А ты лежишь сам - ни жив ни мертв. Вроде как и окончится всё это утром, а с другой стороны - страшно. Страшно кровиночку свою мертвой обнаружить. И вот тут хоть сквозь землю провались! Не дай Бог кому такую ночь.
А утром, я зашел к нему в комнату. Любку пускать не стал. Сразу ментов вызвал. Те тоже порог не приступили - приятного мало с таким добром возиться. Потом бригаду вызвал. Приехали ребята на темной газельке, объяснили что к чему дальше и забрали тело. Через пару дней закатили похороны - цветы под ноги бросали, гроб, крест... Всё, как у людей. А Люба кинула горсть земли в могилу и прижалась ко мне - даже не рыдает уже - так, беззвучно трясется. Она прикасалась тогда ко мне в последний раз.
Люди говорят, что на девятый день только душа отлетает на небо. Видать, решила Любка моя не дожидаться, а пойти с Мишкой под ручку к апостолу Петру на прием. Еще земля на могиле его не осела. Удавилась на поясе от халата - прямо на пороге Мишкиной комнаты. Один я совсем остался. Что поделать - и любимую свою следом схоронил. Пить не чокаясь с фотокарточками - последнее дело. Жить мне больше не зачем, но и следом за ними я не пойду. Как-то не по-мужицки это, трусливо, срамно... Что люди подумают?
А мне при встрече, как правило там, на кладбище только со знакомыми и вижсуь, руку-то мужики подают. Земля слухами полнится. Всё, что говорят - всё правда. И я вам тут мозги не пудрил. Руку-то мужики подают - уважают. Никто ничего не говорит, а всем видом намекают, мол, всё-то ты, Сашок, правильно сделал. Правильно-то правильно, а я же вижу, как им противно. Мне и самому от себя противно. Но не в петлю же теперь лезть? Не по-мужицки это...
Оградку вот нынче кованную своим справил. Кресты сам сварил. Все лучше, чем у людей! Как там говорят? "Вы оставайтесь - лучше я к вам приду". Коснешься каждой могилки ладонью, оградку на засов и ступай себе, не оборачиваясь.
(с) mauser. источник: http://forum.lukiane...94
#жесть
#24
Правительство
-
- Функционалы
-
- 1 507 сообщений
полтергейст
Отправлено 00:42:31 - 07.08.2013
Внутри себя
Занимаясь любовью, (а ведь с любимой женщиной можно заниматься только любовью) я всегда пытаюсь абстрагироваться от технической стороны процесса. Секс был для меня чем-то мерзким и отвратительным, с того самого момента, как я узнал о его существовании. Но вот парадокс, мне он необходим гораздо больше чем Лене. Ей достаточно раз в три дня, а мне надо три раза за день, минимум. Но лучше, больше. Это тем более странно, что до знакомства с ней, я был девственником, что, по меньшей мере дико моём возрасте и особенно в моём посёлке.
Трахаться в нашем посёлке начинали, чуть ли не с двенадцати лет. Конечно, были случаи и более раннего созревания. В компании моего детства, например, крутился восьмилетний пацан, Гошка, предлагающий отсосать у любого желающего. Некоторые соглашались. .Инцестом тоже было не удивить, и отношения брат- сестра встречались гораздо чаще, чем отец (отчим) – дочь.
Когда мы начали встречаться, я долго даже не думал, что мне придётся заниматься с ней чем-то подобным. Она позже рассказывала, что её немало удивляла и трогала моя терпеливость. А я просто боялся. Боялся, что после этого, она станет мне неприятна, омерзительна.
У соседей по лестничной клетке, умерла мать. Несчастный случай, или что-то вроде того. Отца не было. Дочери, восемнадцати и шестнадцати лет остались одни. Слышимость в наших домах отличная, и каждую ночь до нас доносились дикие крики и недвусмысленные стоны, соседок, пустившихся во все тяжкие. Кавалеры у них менялись чуть не ежедневно. От сознания того, чем они там занимаются, мне хотелось блевать.
Мы гуляли, пили вино, разговаривали, и постепенно я почувствовал, как во мне пробуждается нечто глубоко спрятанное, тайное, запретное. Но я всё ещё боялся. Боялся того, что она может меня оттолкнуть.
Что обычно делают мальчишки, когда им нечем заняться? Наверно, всё зависит от того, где они живут. Может, в каком-нибудь другом городе, они клеят змеев или гоняют мяч, или сидят у костра, или занимаются ещё чем-то правильным, а мы, взрывали жаб и мерялись членами. Жаб было много, а петарды стоили дёшево. Ещё можно было поймать и замучить крысу или хомяка, но для этого надо иметь сноровку. Жабы - более доступны. Крысы умные и осторожные. После того, как петарды кончались, мы шли в парк или куда подальше и делились своими сексуальными похождениями, у кого они были, а потом мерили у кого больше. Мне это не нравилось, но я не хотел выделяться. Тогда, я и возненавидел своё тело.
15 февраля я признался ей в любви. Вернее, она вытянула из меня это признание. Помню, она страшно удивлялась, когда узнала, что я люблю её вот уже четыре года, с тех пор, как первый раз увидел.
- А почему же ты раньше ко мне не подошёл?- Спросила она.
Я только пожал плечами. Это уже потом я рассказал, что ненавижу себя и считаю ущербным.
А почему иначе почти все мои друзья пытались приставать ко мне?
Больше всего мне запомнился случай с Серёгой. Тогда мне было четырнадцать лет. Мать уехала в город, поэтому полку огорода можно было задвинуть. Пришёл Серёга и мы пошли от нечего делать загорать в огород. Мы лежали рядом на раскладушках, как на шезлонгах и он неожиданно попытался меня обнять. Сначала, я ничего не понял.
- Ты чего?
- Давай потрахаемся, сначала ты меня. А потом я тебя. – Предложил он.
Самое мерзкое, что мне на какую-то секунду этого захотелось. А потом, я врезал ему по лицу и ушёл в дом.
В июле у меня был день рождения, и мы с Леной договорились попробовать. Тогда же, она призналась, что до меня у неё был парень. Я это и так знал. К тому моменту, как поступить в колледж, находившийся в городе, частью которого считался наш посёлок, я сильно изменился. Я часто и жестоко дрался, общался с отмороженными ребятами, проворачивающими разные дела, и мечтал когда-нибудь сжечь наш посёлок напалочка-выручалочка.
Практически не общаясь с Леной, я знал о ней многое.
- А у меня до тебя никого не было. – Признался я.
Она снова сильно удивлялась. А я опять пожимал плечами, не желая вспоминать.
Её звали Луиза. Татары любят давать своим детям всякие вычурные имена, типа Венеры и Афродиты. Этой ещё повезло. Она была из богатой семьи и ещё в седьмом классе положила на меня глаз. Пыталась приставать, строила глазки. Я шарахался. Она совсем мне не нравилась. Высоченная массивная, с большой грудью и жопой ящиком. В девятом классе она перешла к решительным действиям и стала намекать, что родители её совсем не против, что бы мы поженились сразу после выпускного. Я дал понять, что меня такая перспектива не радует.
- Может, пойдём в туалет, я тебе минет сделаю? – Привела она последний аргумент.
Я послал её на три буквы и ушёл. Секс в грязном, вонючем сортире вызывал у меня рвотный рефлекс.
Что бы собраться с духом, я взял кассету с порнухой у приятеля, и, в преддверии дня X прилежно её изучил. Впрочем, зря. Лена сказала, что гиперсексуальностью она не страдает и к активной роли испытывает отвращение. Я напрягся. Да что там, я был в ужасе. Но, как ни странно, всё было.. Даже не знаю, как объяснить. Правильно. ( Мне только пришлось чуть пофантазировать, что бы расслабиться полностью). Мы были вместе, совсем. Странно, я подсел на секс с первого раза, и теперь, я хотел Ленку постоянно. Только её, одну. Когда мы гуляли по улицам, я не мог не остановиться и не поцеловать её . А она, по-моему, испугалась. Или разочаровалась, не знаю. В общем, она не чувствовала того, что я. И я начал винить в этом себя. Все мои страхи и комплексы вернулись. Я ревновал, психовал и орал на неё, она обижалась. Мне всё время казалось, что я вынуждаю её заниматься со мной любовью, что ей это вовсе не нравится. Я старался побыстрее закончить, что бы её не напрягать, и от этого переставал чувствовать что-либо вообще. Ленка нервничала, я зверел.
- Да трахни ты кого-нибудь на стороне, наконец, и поверь в себя! Всё у тебя нормально, круто, даже! Просто мне секс не нужен настолько часто! – Орала она в ответ.
Я терялся. Даже мысли о измене вызывали у меня рвотный рефлекс. ( Я боялся, что такой, как есть, могу вызывать только отвращение). Лена было своя, родная, а все остальные, чужие враждебные.
- Я что, тебе не нужен?- спрашивал я.
- Дурак! – Я просто хочу, чтобы ты наконец, избавился от своих заёбов!
Но я ей не верил. Несколько раз мы разбегались, но потом снова сходились. Вместе было тяжело, порознь – невыносимо. Со временем, я понял, что если хочу удержать её рядом, должен открыться, сделать так, что бы она меня поняла. Я рассказал ей почти всё. Стало легче, и проще. В конце-концов, мы даже нашли компромисс..
Занимаясь любовью, я стараюсь абстрагироваться от технической стороны процесса. Расслабиться и представить что-нибудь приятное.
Раньше, чтобы кончить мне хватало воспоминаний о том, как заперевшись в стайке, я резал крыс. У меня было специальное лезвие, а крыс я ловил в подполе. Иногда, отбирал полузадушенных у кошки. Делать это одному было намного приятнее, чем с пацанами. Когда вокруг много людей, сложно сосредоточиться. Крысы были лучше и живучее жаб, и мне было совсем их не жалко.
Сейчас, это уже не прокатывает. Сейчас, приходиться воображать что-то другое.
Например, как я медленно перерезаю горло своему начальнику, чем реальнее мне удаётся это представить, тем мощнее оргазм.
Ленка всё знает, и мне кажется, иногда винит себя в моих садистских наклонностях.
(с) Учебная Тревога. источник: http://forum.lukiane...=80#entry255815
#жесть
Занимаясь любовью, (а ведь с любимой женщиной можно заниматься только любовью) я всегда пытаюсь абстрагироваться от технической стороны процесса. Секс был для меня чем-то мерзким и отвратительным, с того самого момента, как я узнал о его существовании. Но вот парадокс, мне он необходим гораздо больше чем Лене. Ей достаточно раз в три дня, а мне надо три раза за день, минимум. Но лучше, больше. Это тем более странно, что до знакомства с ней, я был девственником, что, по меньшей мере дико моём возрасте и особенно в моём посёлке.
Трахаться в нашем посёлке начинали, чуть ли не с двенадцати лет. Конечно, были случаи и более раннего созревания. В компании моего детства, например, крутился восьмилетний пацан, Гошка, предлагающий отсосать у любого желающего. Некоторые соглашались. .Инцестом тоже было не удивить, и отношения брат- сестра встречались гораздо чаще, чем отец (отчим) – дочь.
Когда мы начали встречаться, я долго даже не думал, что мне придётся заниматься с ней чем-то подобным. Она позже рассказывала, что её немало удивляла и трогала моя терпеливость. А я просто боялся. Боялся, что после этого, она станет мне неприятна, омерзительна.
У соседей по лестничной клетке, умерла мать. Несчастный случай, или что-то вроде того. Отца не было. Дочери, восемнадцати и шестнадцати лет остались одни. Слышимость в наших домах отличная, и каждую ночь до нас доносились дикие крики и недвусмысленные стоны, соседок, пустившихся во все тяжкие. Кавалеры у них менялись чуть не ежедневно. От сознания того, чем они там занимаются, мне хотелось блевать.
Мы гуляли, пили вино, разговаривали, и постепенно я почувствовал, как во мне пробуждается нечто глубоко спрятанное, тайное, запретное. Но я всё ещё боялся. Боялся того, что она может меня оттолкнуть.
Что обычно делают мальчишки, когда им нечем заняться? Наверно, всё зависит от того, где они живут. Может, в каком-нибудь другом городе, они клеят змеев или гоняют мяч, или сидят у костра, или занимаются ещё чем-то правильным, а мы, взрывали жаб и мерялись членами. Жаб было много, а петарды стоили дёшево. Ещё можно было поймать и замучить крысу или хомяка, но для этого надо иметь сноровку. Жабы - более доступны. Крысы умные и осторожные. После того, как петарды кончались, мы шли в парк или куда подальше и делились своими сексуальными похождениями, у кого они были, а потом мерили у кого больше. Мне это не нравилось, но я не хотел выделяться. Тогда, я и возненавидел своё тело.
15 февраля я признался ей в любви. Вернее, она вытянула из меня это признание. Помню, она страшно удивлялась, когда узнала, что я люблю её вот уже четыре года, с тех пор, как первый раз увидел.
- А почему же ты раньше ко мне не подошёл?- Спросила она.
Я только пожал плечами. Это уже потом я рассказал, что ненавижу себя и считаю ущербным.
А почему иначе почти все мои друзья пытались приставать ко мне?
Больше всего мне запомнился случай с Серёгой. Тогда мне было четырнадцать лет. Мать уехала в город, поэтому полку огорода можно было задвинуть. Пришёл Серёга и мы пошли от нечего делать загорать в огород. Мы лежали рядом на раскладушках, как на шезлонгах и он неожиданно попытался меня обнять. Сначала, я ничего не понял.
- Ты чего?
- Давай потрахаемся, сначала ты меня. А потом я тебя. – Предложил он.
Самое мерзкое, что мне на какую-то секунду этого захотелось. А потом, я врезал ему по лицу и ушёл в дом.
В июле у меня был день рождения, и мы с Леной договорились попробовать. Тогда же, она призналась, что до меня у неё был парень. Я это и так знал. К тому моменту, как поступить в колледж, находившийся в городе, частью которого считался наш посёлок, я сильно изменился. Я часто и жестоко дрался, общался с отмороженными ребятами, проворачивающими разные дела, и мечтал когда-нибудь сжечь наш посёлок напалочка-выручалочка.
Практически не общаясь с Леной, я знал о ней многое.
- А у меня до тебя никого не было. – Признался я.
Она снова сильно удивлялась. А я опять пожимал плечами, не желая вспоминать.
Её звали Луиза. Татары любят давать своим детям всякие вычурные имена, типа Венеры и Афродиты. Этой ещё повезло. Она была из богатой семьи и ещё в седьмом классе положила на меня глаз. Пыталась приставать, строила глазки. Я шарахался. Она совсем мне не нравилась. Высоченная массивная, с большой грудью и жопой ящиком. В девятом классе она перешла к решительным действиям и стала намекать, что родители её совсем не против, что бы мы поженились сразу после выпускного. Я дал понять, что меня такая перспектива не радует.
- Может, пойдём в туалет, я тебе минет сделаю? – Привела она последний аргумент.
Я послал её на три буквы и ушёл. Секс в грязном, вонючем сортире вызывал у меня рвотный рефлекс.
Что бы собраться с духом, я взял кассету с порнухой у приятеля, и, в преддверии дня X прилежно её изучил. Впрочем, зря. Лена сказала, что гиперсексуальностью она не страдает и к активной роли испытывает отвращение. Я напрягся. Да что там, я был в ужасе. Но, как ни странно, всё было.. Даже не знаю, как объяснить. Правильно. ( Мне только пришлось чуть пофантазировать, что бы расслабиться полностью). Мы были вместе, совсем. Странно, я подсел на секс с первого раза, и теперь, я хотел Ленку постоянно. Только её, одну. Когда мы гуляли по улицам, я не мог не остановиться и не поцеловать её . А она, по-моему, испугалась. Или разочаровалась, не знаю. В общем, она не чувствовала того, что я. И я начал винить в этом себя. Все мои страхи и комплексы вернулись. Я ревновал, психовал и орал на неё, она обижалась. Мне всё время казалось, что я вынуждаю её заниматься со мной любовью, что ей это вовсе не нравится. Я старался побыстрее закончить, что бы её не напрягать, и от этого переставал чувствовать что-либо вообще. Ленка нервничала, я зверел.
- Да трахни ты кого-нибудь на стороне, наконец, и поверь в себя! Всё у тебя нормально, круто, даже! Просто мне секс не нужен настолько часто! – Орала она в ответ.
Я терялся. Даже мысли о измене вызывали у меня рвотный рефлекс. ( Я боялся, что такой, как есть, могу вызывать только отвращение). Лена было своя, родная, а все остальные, чужие враждебные.
- Я что, тебе не нужен?- спрашивал я.
- Дурак! – Я просто хочу, чтобы ты наконец, избавился от своих заёбов!
Но я ей не верил. Несколько раз мы разбегались, но потом снова сходились. Вместе было тяжело, порознь – невыносимо. Со временем, я понял, что если хочу удержать её рядом, должен открыться, сделать так, что бы она меня поняла. Я рассказал ей почти всё. Стало легче, и проще. В конце-концов, мы даже нашли компромисс..
Занимаясь любовью, я стараюсь абстрагироваться от технической стороны процесса. Расслабиться и представить что-нибудь приятное.
Раньше, чтобы кончить мне хватало воспоминаний о том, как заперевшись в стайке, я резал крыс. У меня было специальное лезвие, а крыс я ловил в подполе. Иногда, отбирал полузадушенных у кошки. Делать это одному было намного приятнее, чем с пацанами. Когда вокруг много людей, сложно сосредоточиться. Крысы были лучше и живучее жаб, и мне было совсем их не жалко.
Сейчас, это уже не прокатывает. Сейчас, приходиться воображать что-то другое.
Например, как я медленно перерезаю горло своему начальнику, чем реальнее мне удаётся это представить, тем мощнее оргазм.
Ленка всё знает, и мне кажется, иногда винит себя в моих садистских наклонностях.
(с) Учебная Тревога. источник: http://forum.lukiane...=80#entry255815
#жесть
#25
BaronKorr
-
- Завсегдатай
-
- 3 272 сообщений
Вторая натура
Отправлено 14:20:34 - 07.08.2013
ничего хорошего "Францией" назвать нельзя Так и вышло.
Baron Erih Ieronim fon Kor
Baron Erih Ieronim fon Kor
#26
Правительство
-
- Функционалы
-
- 1 507 сообщений
полтергейст
Отправлено 20:06:27 - 13.09.2013
У роботов появилась новая валюта, которую следует отнять
которую следует отнять
которую следует отнять
У роботов появилась новая валюта, которую следует отнять
которую следует отнять
которую следует отнять
У роботов появилась новая валюта, которую следует отнять
#27
Abver
-
- Завсегдатай
-
- 3 210 сообщений
Вторая натура
Отправлено 03:16:16 - 14.09.2013
И чтобы это значило? Новая тема для конкурса?
#28
Правительство
-
- Функционалы
-
- 1 507 сообщений
полтергейст
Отправлено 09:54:12 - 22.10.2013
Альбом группы Пинк Флойд Wish You Were Here был посвящен Сиду Барету. Своего рода перегоревшему музыкальному гению. Личность Сида получила образное воплощение на обложке альбома — рукопожатие с горящим человеком. Сами ребята из Пинк Флойд называли этот альбом своим любимым в истории группы. И можно ничего не сказать, если сказать, что песня "Shine on you crazy diamond" дьявольски хороша. Но кроме этого на альбоме запечатлена композиция "Добро пожаловать в систему", обращающая внимание на особенности мира шоубизнеса. Страдающий голос будто бы что-то просит, а текст говорит:
Pink Floyd - Welcome to the Machine
Сложно сказать, кому придется по нраву музыка Pink Floyd. Однако в прослойке общества, называемой музыкальными снобами, эта группа котируется очень высоко. Насколько высоко — сказать нельзя, потому что каждый сноб старается нивелировать свои реальные ощущения всякими посторонними обстоятельствами. Снобизм — своего рода психологическая защита от внешних социальных процессов/факторов. Или же протест — стоит отметить, что люди, каждый в своем роде, уникальны и в природе не существует одного случая, подходящего абсолютно всем.
Следующими на очереди стоят ребята из Crystal Castles, которые вряд ли могут понравиться всем слушателям. Но — они тоже своего рода классика. И их песни (были случаи, когда кто-то восклицал — разве это можно назвать песнями?!) способны на ура задевать чувства слушателя. Всё это намного ближе людям абстрактного мышления, не брезгующим так называемого лоу-фая, сумбурности и дерганности и, судя по текстам, писательского мастерства Берроуза.
Композиция Air War существует на зеленой планете во множестве вариантов и некоторые из них очень удачны. Если сосредоточиться на оригинале, то девочка спешит рассказать вам "обо всём о всяком", глотает слова, издает много междометий и сопровождает рассказ эмоциональными интонациями, что делает песню такой насыщенной, какой ее слышат любители Кристальных Замков.
К черту это всё, — заметят любители по-настоящему убийственной драйвовой музыки. Представитель рабочих окраин Англии, великий великий и еще раз великий (увы, посмертно) Йен Кертис заставляет танцевать всех, у кого получилось распробовать его музыку. А распробовать удается далеко не всем — эдакое крутое вино, в которое сложно врубиться. Но если врубились, то милости просим. Музыка — держи. Бешеные танцы — нате. Лирика?! Конечно, лирика! В общем, став адептом Дивизии Радости становится сложно не говорить о них взахлеб. Короче:
А сейчас немного женского вокала. В той же передаче, где впервые засветились парни из Joy Division, ранее также выступали The Jam, Игги Поп и Sex Pistols. И если кто-то думает, что Сид Вишес — это исключительно Sex Pistols, то в заключение представляю вам красивую спокойную (по меркам СексПистолзов) композицию группы Siouxsie And The Banshees с альбома Juju.
Siouxsie And The Banshees — Spellbound
Сид Вишес (тогда еще Джон Саймон Ричи) на ударных
Кроме этого о бездушных нравах дельцов шоубиза повествует композиция "Have a Cigar?", но предлагаю сосредоточиться именно на —
you didn't like school, and you
know you're nobody's fool,
So welcome to the machine.
Welcome my son, welcome to the machine.
What did you dream?
It's alright we told you what to dream.
перевод
Pink Floyd - Welcome to the Machine
Сложно сказать, кому придется по нраву музыка Pink Floyd. Однако в прослойке общества, называемой музыкальными снобами, эта группа котируется очень высоко. Насколько высоко — сказать нельзя, потому что каждый сноб старается нивелировать свои реальные ощущения всякими посторонними обстоятельствами. Снобизм — своего рода психологическая защита от внешних социальных процессов/факторов. Или же протест — стоит отметить, что люди, каждый в своем роде, уникальны и в природе не существует одного случая, подходящего абсолютно всем.
Следующими на очереди стоят ребята из Crystal Castles, которые вряд ли могут понравиться всем слушателям. Но — они тоже своего рода классика. И их песни (были случаи, когда кто-то восклицал — разве это можно назвать песнями?!) способны на ура задевать чувства слушателя. Всё это намного ближе людям абстрактного мышления, не брезгующим так называемого лоу-фая, сумбурности и дерганности и, судя по текстам, писательского мастерства Берроуза.
Композиция Air War существует на зеленой планете во множестве вариантов и некоторые из них очень удачны. Если сосредоточиться на оригинале, то девочка спешит рассказать вам "обо всём о всяком", глотает слова, издает много междометий и сопровождает рассказ эмоциональными интонациями, что делает песню такой насыщенной, какой ее слышат любители Кристальных Замков.
Crystal Castles - Air War
Coin rang. Clock clacked.
Avowal. Sonnez. I could. Rebound of garter. Not leave thee.
Smack. La cloche! Thigh smack. Avowal.
Warm. Sweetheart, goodbye!
К черту это всё, — заметят любители по-настоящему убийственной драйвовой музыки. Представитель рабочих окраин Англии, великий великий и еще раз великий (увы, посмертно) Йен Кертис заставляет танцевать всех, у кого получилось распробовать его музыку. А распробовать удается далеко не всем — эдакое крутое вино, в которое сложно врубиться. Но если врубились, то милости просим. Музыка — держи. Бешеные танцы — нате. Лирика?! Конечно, лирика! В общем, став адептом Дивизии Радости становится сложно не говорить о них взахлеб. Короче:
Joy Division - Shadowplay20 сентября 1978 года Joy Division впервые вышли в телеэфир. Группа была представлена ведущим как «самый интересный саунд в последние шесть месяцев на северо-западе». Joy Division исполнили «Shadowplay». Зрители увидели неподвижно стоящих гитаристов в узких серых галстуках и между ними певца в яркой розовой рубашке. Кёртис медленно начал раскачиваться в такт музыке, постепенно добавляя интенсивности своим ломаным обрывистым движениям, под конец напоминающим конвульсии эпилептика.
А сейчас немного женского вокала. В той же передаче, где впервые засветились парни из Joy Division, ранее также выступали The Jam, Игги Поп и Sex Pistols. И если кто-то думает, что Сид Вишес — это исключительно Sex Pistols, то в заключение представляю вам красивую спокойную (по меркам СексПистолзов) композицию группы Siouxsie And The Banshees с альбома Juju.
Siouxsie And The Banshees — Spellbound
Сид Вишес (тогда еще Джон Саймон Ричи) на ударных
#29
Олег Л
-
- Завсегдатай
-
- 3 496 сообщений
error 404
Отправлено 14:28:45 - 22.10.2013
Правительство, во времена, когда Пинк Флойд активно творили, в России они были очень популярны в самых широких массах публики.
Возможно сейчас это для снобов, но некогда это была практически народная музыка.
А для снобов были Yes, King Crimson, Jimmy Hendrix.
Возможно сейчас это для снобов, но некогда это была практически народная музыка.
А для снобов были Yes, King Crimson, Jimmy Hendrix.
Сообщение отредактировал Олег Л: 14:31:10 - 22.10.2013
#30
Правительство
-
- Функционалы
-
- 1 507 сообщений
полтергейст
Отправлено 17:46:27 - 22.10.2013
ПинкФлойд не только для снобов, я об этом не говорю. И само собой, что на пике популярности их все любили. Хотя для менна культура в советском союзе остается предметом туманным - поэтому не могу судить. Джой Дивижн любили в Англии (после смерти Йена), тоже была своего рода народной музыкой, хотя — в Англии и без них хорошей музыки всегда хватало. Ну и для американцев Хендрикс играющий губами на гитаре считался настолько крутым чуваком, что даже сложно было придумать ему достойный советский аналог. Но это все оценочное - насколько я могу судить.Правительство, во времена, когда Пинк Флойд активно творили, в России они были очень популярны в самых широких массах публики.
Возможно сейчас это для снобов, но некогда это была практически народная музыка.
А для снобов были Yes, King Crimson, Jimmy Hendrix.
Oi Va Voi — британская world music-группа, играющая в стиле клезмер-клэш. Что такое клезмер-клэш? Пфффффф!!!!!!!
женский вокал:
Oi Va Voi - I Know What You Are
мужской голос:
Oi Va Voi - Every Time
Помимо сладкого звучания у группы есть веселая композиция Yuri:
Говорит Москва! Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союз. Передаем сообщение о первом в мире полете человека в космическое пространство!
#31
Правительство
-
- Функционалы
-
- 1 507 сообщений
полтергейст
Отправлено 03:57:48 - 01.12.2013
ASMR - это всегда исключительно приятное ощущение, свойственное неопределенному количеству людей. Развитие ощущения от человека к человеку варьируются очень сильно, но как правило описывается как покалывание/вибрации, начинающиеся в голове и распространяющиеся вниз по телу с разной интенсивностью. Иногда ASMR сопровождается ощущением счастья и эйфории так же разной интенсивности. Часть людей испытывают ASMR от внешних раздражителей (тип 
, другие могут осознанно контролировать ощущение с помощью собственных мыслей (тип A)
.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
1. На просторах форума СВЛ много пишущих и сочиняющих пользователей
2. Проанализировав ситуацию можно понять, что в большинстве случаев местные прозаики придерживаются фантастики
3. И практически не видно людей, предпочитающих составлять произведения в стиле реализма. Без чудес, без космического пафоса и без говорящих животных.
3. А значит, эта чертова Франция предлагает использовать свои услуги внимательного (а иногда просто приветливого) читателя по отношению ко всем работам, которые находятся на просторах форума СВЛ, но не имеют отношения к фантастике
Если Вы — автор требуемого здесь произведения., то никогда не стесняйтесь обращаться.
3. Сюда или ко мне лично — разницы нет.
Самостоятельно я подобное творчество вряд ли найду, потому что очень редко гуляю по здешним каютам. Почему-то не имею такой привычки.
4. Но со своей стороны обещаю автору чтение и субъективное мнение насчет его творчества.
Не вишневый пирог, но все-таки лучше, чем ничего. Аминь.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
И еще там конкурс родился. Здесь: Ледяные осколки вопля красной панды в пустыне
, другие могут осознанно контролировать ощущение с помощью собственных мыслей (тип A)
Видео топовых ASMRблоггеров:
.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
1. На просторах форума СВЛ много пишущих и сочиняющих пользователей
2. Проанализировав ситуацию можно понять, что в большинстве случаев местные прозаики придерживаются фантастики
3. И практически не видно людей, предпочитающих составлять произведения в стиле реализма. Без чудес, без космического пафоса и без говорящих животных.
3. А значит, эта чертова Франция предлагает использовать свои услуги внимательного (а иногда просто приветливого) читателя по отношению ко всем работам, которые находятся на просторах форума СВЛ, но не имеют отношения к фантастике
Если Вы — автор требуемого здесь произведения., то никогда не стесняйтесь обращаться.
3. Сюда или ко мне лично — разницы нет.
Самостоятельно я подобное творчество вряд ли найду, потому что очень редко гуляю по здешним каютам. Почему-то не имею такой привычки.
4. Но со своей стороны обещаю автору чтение и субъективное мнение насчет его творчества.
Не вишневый пирог, но все-таки лучше, чем ничего. Аминь.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
И еще там конкурс родился. Здесь: Ледяные осколки вопля красной панды в пустыне
Сообщение отредактировал Правительство: 03:58:54 - 01.12.2013
#32
Учебная Тревога
-
- Завсегдатай
-
- 3 474 сообщений
Пионер с шилом в жопе.)
Отправлено 15:39:22 - 01.12.2013
Рискну предложить свой самый первый рассказ.) Корявый, но я его люблю. http://forum.lukiane...=20#entry214456
#33
Учебная Тревога
-
- Завсегдатай
-
- 3 474 сообщений
Пионер с шилом в жопе.)
Отправлено 21:40:26 - 01.12.2013
Спасибо за отзыв)
#34
Правительство
-
- Функционалы
-
- 1 507 сообщений
полтергейст
Отправлено 21:55:53 - 01.12.2013
отзыв не полный, потому что по правилам моего хорошего тона некоторые моменты стоит отмечать отдельно.Спасибо за отзыв)
1. складность повествования - об историю не спотыкаешься при чтении
и
2. грамотное употребление сленга и общая адаптация стиля, которая помогает понять "что за фрукт" главный герой.
#35
Джонатан
-
- Завсегдатай
-
- 2 395 сообщений
Вторая натура
Отправлено 22:41:17 - 01.12.2013
В вашем творчестве много рефлексии, но это скорее плюс. Во всяком случае, мне нравится. Потому то, что я сейчас напишу, наверное, тоже можно считать отзывом. Делайте выводы, Тэ: нужны ли кружева?
Я не знаю, насколько сейчас среди людей сравнительно молодых известен некогда знаменитый русский советский писатель – Константин Георгиевич Паустовский. Еще в 70-е годы он был весьма знаменит. Можно спорить о том, был ли он действительно писателем большим, но стилистом он был, разумеется, прекрасным, и русскому у Паустовского можно было учиться. Среди многих-многих я тоже пытался учиться чему мог.
Вот у этого Паустовского среди прочих мест, вызывавших с юных лет мои сомнения, было и такое, что. Читает он рукопись какого-то графомана, невесть как она к нему попала. Язык какой-то нехороший, и вообще все там нехорошее, все какое-то такое неживое, такое картонное, бумажное, деревянное… – и вдруг какая-то благоуханная страница, которая словно отцвечивает таким легким сумеречным, сиреневым светом, все такое изящное, благоуханное. Боже, что это?.. Он начинает читать внимательнее – и понимает: это страница из Достоевского, из «Идиота». Вот тут меня заклинило.
Я снял с полки «Идиота», нашел ту страницу, касающуюся несостоявшейся женитьбы на Настасье Филипповне, и стал ее перечитывать – спереди и сзади, с середины, по диагонали: и ничего у меня не было сиреневого, и ничего не благоухало, и ничего не получалось, и совершенно никак не нравилось это мне. Я понял, что я тупой, что мне не дано понимать то, что дано понимать великому писателю и тонкому стилисту Константину Паустовскому.
Потом прошло время, и со временем я стал сомневаться: ну я-то тупой, ладно, но так ли умны все те, которых за умных я имел до сих пор? Я стал смотреть на самого Паустовского… Ну бог с ним, много нас таких, которые только и любят поводы вытирать калоши о коллег. Я стал смотреть на Достоевского. У Достоевского рассказ есть такой, «Случай в Пассаже». Я стал читать рассказ…
Знаете, я много лет писал только рассказы. По принципу: выкидывай все, что можно выкинуть; чем короче – тем лучше; и т.д. Значит, «Случай в Пассаже» – это такой рассказ на 100 страниц. Вообще рассказов в 100 страниц не бывает. Сто страниц – это повесть, а при умении в сто страниц – можно уложить роман. А это на 100 именно рассказ. И материала там только на рассказ. И ничего больше. Э?
И я стал заниматься для себя языком Достоевского и стилистикой Достоевского. Я обнаружил, что написано это чудовищно совершенно. Чудовищно!.. Тем самым просторечным языком, изломанным, антимелодичным, каким-то невкусным, с очень бедным словарным запасом, с неуклюжими повторами, от которых просто делается физически плохо. Короче, это по Хемингуэю: «Я никак не мог понять, как человек может писать так плохо, так безнадежно, так чудовищно плохо, и производить при этом такое сильное впечатление». Стоит еще прибавить, что Хемингуэй читал Достоевского на английском в переводе Констанс Гарнет, а на английском этот перевод был в значительной степени выглажен. Я потом, как мог, проверял, и спрашивал у людей, которые лучше меня чувствуют английский.
Так вот. Достоевский был гениальным психологом. Достоевский был каким-то беспощадным препаратором (от слова «препарировать») человеческой психики. Но не надо требовать от Достоевского, чтобы он был гениальным стилистом. Достоевский, как правило, писал чудовищно торопливо, десятками страниц в сутки, у него опять горел срок договора, у него опять был уже аванс потрачен, очень часто просто проигран, и денег не было. Над ним всю жизнь висела сумма сакральная – 2 тысячи рублей. Ему всегда были нужны 2 тысячи рублей. Это напоминает просто Шуру Балаганова. Вот никогда не 10 тысяч, не 500, а именно 2 тысячи! И когда он лудил при свечах по 40 страниц в сутки, – какая там отделка стиля, ну какая шлифовка, побойтесь Бога… Не надо искать у гениального и беспощадного копателя глубин душ человеческих – Достоевского – шедевров стиля. Ну не надо, понимаете… Так же как в жемчуге не нужно искать, допустим, содержание золотого песка. Ну разные это вещи.
Что же касается самого подхода Достоевского, что касается вот этого среза психологического. Если кто не читал известного когда-то, знаменитого когда-то просто сочинения Вересаева «Живой как жизнь», – то очень полезное чтение. Вересаев очень любил и высоко ставил Толстого, а вот Достоевского просто терпеть не мог. И все время цитировал Толстого, как бы в пику и в противовес Достоевскому. Потому что Вересаев полагал, что Толстой был человек здоровый, а Достоевский – человек больной и неправильный, и весь его подход очень примитивный. На самом деле это банальность, вывернутая наоборот.
Например. У Толстого Долохов с Петей едут в разведку к биваку французов, говоря по-французски: узнать, где они там находятся. Теперь представьте себе, что это описывает Достоевский: когда Долохов, даже сам не понимая своих ощущений, а чувствуя какое-то холодное колотье вдоль хребта, говорит, обмирая внутри: «А не кажется ли вам, господа, что я русский шпион?» Вот это Достоевский, пишет Вересаев. Или: человек шел по пустыне и встретил льва. Побледнел и убежал. Это банальность. Человек шел по пустыне и встретил льва. Покраснел и остался на месте. Это Достоевский.
Таким образом. Если вы в сочинениях Достоевского будете искать банальность, вывернутую наоборот, которая дополняет психологические изыскания, – и не будете искать у Достоевского шедевров стиля, – это, может быть, поможет вам получать от него наслаждение, а не испытывать внутреннее раздражение от того, что вы хотите получить одно, знаете, что вы имеете право получить это одно, а его никак не получаете, – а заодно не получаете и другое.
#36
Правительство
-
- Функционалы
-
- 1 507 сообщений
полтергейст
Отправлено 00:20:14 - 02.12.2013
к слову. Мне вот очень нравится вязь текстов Достоевского. Я почему-то очень быстро увлекаюсь течением его мысли. Толстый роман Достоевского мне может показаться короче какой-нибудь из историй того же Хемингуэя. А Хемингуэй очень скиловой писатель.
#37
Учебная Тревога
-
- Завсегдатай
-
- 3 474 сообщений
Пионер с шилом в жопе.)
Отправлено 15:36:56 - 03.12.2013
Хэмингуэй художник. Он с помощью череды картин, образов, создаёт сюжет, имхо. То, что читала у Достоевского, мне не понравилось. Вернее, не понравились не сами произведения, а их аура. Болезненная, "жёлтая". Вот кто меня вверг в некий шок - Мамин-Сибиряк. Правда по размышляв пришла к выводу что дело в том что описывая свои героев он просто многое упускает, не хватает той малости, которая делает из литературного образа, образ живой.) имхо А вот Алексей Толстой весьма понравился. Но Ремарк с Германом мне всех милее. )
#38
Правительство
-
- Функционалы
-
- 1 507 сообщений
полтергейст
Отправлено 18:31:49 - 03.12.2013
отставить софистику))
Сообщение отредактировал Правительство: 18:45:42 - 03.12.2013
#39
Джонатан
-
- Завсегдатай
-
- 2 395 сообщений
Вторая натура
Отправлено 21:34:54 - 05.12.2013
Но Ремарк с Германом мне всех милее. )
Что вам у Ремарка нравится?
#40
Правительство
-
- Функционалы
-
- 1 507 сообщений
полтергейст
Отправлено 01:17:37 - 18.12.2013
чтобы не потерялось, заброшу сюда.
чужих фракталов пост
чужих фракталов пост
Количество пользователей, читающих эту тему: 0
0 пользователей, 0 гостей, 0 скрытых пользователей
