Сообщений в теме: 580

[hodo]

рассказ великолепен, вот бы продолжение прочитать)

[Резкая]

Поначалу, он всё норовил сдохнуть и только мои познания в биологии

Как-то "сдохнуть" сильно выбивается из общей картины

Герман, же, несмотря на свой сволочной характер, был отличным собеседникам.

Собеседником

Продолжения очень не хватает, прям совсем не хватает!

[ka3a4ok]

Хорошо. Утро, а как на счет небольшого выступления в нашем стриптиз-клубе? (извиняюсь за то, что дебильно звучит, не подумал, когда создавал тему, что придется приглашать туда дам )

[Учебная Тревога]

ВО СНЕ И НАЯВУ..
Думаю, всё дело в гневе. Он копится в тебе годами, аккумулируется и каждое новое событие, новый эпизод вливает в тебя ещё капельку, порцию гнева. Мне иногда казалось, что в моей душе есть чёрная дыра, состоящая из концентрированного гнева, которая когда-нибудь вспыхнет сверхновой. От этого было жутковато и в то же время ...интересно. Это как носить в себе гранату и ждать, взорвётся или нет?

Я всегда боялся совершить непоправимое. То, что нельзя будет изменить, боялся ошибиться, поступить неправильно, нарушив тем самым порядок вещей. Страх, был такой же неотъемлемой частью меня, как и гнев. Именно он был тем, что меня сдерживало.
В детстве я больше всего боялся наказания. Боялся быть отвергнутым.
Наказывали меня часто, я рос активным и любопытным ребёнком. Наказывали не из злобы, а из страха. Я был поздним и любимым , большую часть беременности мама, по её собственным словам провела на коленях, отмаливая одной ей ведомые грехи. И она очень боялась меня потерять. Поэтому, я всегда должен был оставаться на виду. Те моменты, когда она не могла меня видеть, вызывали в ней приступы панического ужаса, за которые расплачивался, конечно, я, как их причина.
Наказание было частью моего мира, являясь для меня вещью хоть неприятной, но естественной, как возмездие за грехи. Я знал правила, и мы играли честно. Я всегда мог рассчитывать на любовь и заботу, поддержку и защиту, если следовал условиям игры. Окружённый вниманием, я сознавал свою ценность и значимость, и это налагало определённые обязательства, ведь ожидания надо оправдывать.
Жизнь моя текла беззаботно и ровно, как у первобытного человека. В том смысле, что мироустройство было справедливо и незыблемо и определено Высшим Божеством, когда я был праведен, меня любили и поощряли, когда грешил, наказывали, но всё равно любили.
Любовь, страх, боль.. Люди отчего-то считают эти вещи противоположными и противоречащими друг другу, но в жизни они часто сплетаются в один клубок.
Хотя, тогда я об этом не думал. Просто принимал такое положение вещей, как данность. В то время, даже страх не мешал мне быть счастливым, страх, как боль для тела, служил признаком болезни, от которой я знал, наказание меня избавит и сделает снова безгрешным. В моём личном маленьком мире не было места самому тяжкому – несправедливости, он был совершенен и правилен, и мне было в нём хорошо.
Всё изменилось, когда появился Он.
Нет, сначала ничего не предвещало, наоборот. Вместе с Ним приходил праздник, мама надевала красивое платье, на столе появлялись разные вкусные вещи, и включался магнитофон. Можно было долго не спать и смотреть телевизор.
У него были широкие плечи и тёмные волосы, а ещё он носил чёрные очки, и, словно прятался за ними. Пока он был в очках, то очень напоминал киногероя или актёра. Такой же решительный и мужественный. А когда снимал, становился просто человеком, который играет в героя.
Он мне очень нравился и я даже мечтал иногда, что он будет моим папой. Нет, я знал, что мой настоящий, родной папа очень хороший. Он инженер и изобретает разные сложные приборы, но, он ведь далеко, и хоть любит меня и присылает подарки на Новый год и день рождения, но жить с нами никогда не будет, потому что очень, слишком далеко от нас, аж в другой стране. А Он был рядом и дарил маме цветы и целовал руки. И меня любил, заодно, и даже принёс нам шведскую стенку, чтобы я занимался гимнастикой. Нет, я понимал, что приходит Он из-за мамы, я – только так, заодно, как часть её, потому что он любит всё, что её окружает и ей дорого. Но, мечтать- то ведь никто не запрещал...
Это случилось в один из вечеров. Мне недавно подарили большого мягкого тигра и я играл в джунгли. Тигр, мой верный конь, нёс меня сквозь колючие заросли стульев, штурмовал кручу дивана и устраивал уютную нору под кроватью. Заигравшись, я не заметил, как мама ушла в кухню, варить кофе.
- Иди сюда, Сань. – Позвал меня Он.
Я подошёл.
- Посиди, отдохни, смотри, весь запыхался.
- Ага. - Кивнул я и сел рядом.
Мама тоже так говорила. От Него пахло сигаретами и чуть чуть вином, которое они с мамой пили, и я снова подумал, что было бы здорово, если бы он стал моим папой.
- Вы у нас останетесь, да? – Спросил я.
- Твоя мама не хочет.- Грустно улыбнулся он.
Мне стало его жалко и захотелось утешить. Может, дело было в том подсознательном чувстве превосходства, которое я испытывал.( Меня она любит, а тебя ещё как сказать!) Чувство превосходства часто делает нас великодушными. Поэтому, я придвинулся к нему ближе, и прижался к плечу.
Я был ласковым ребёнком. С мамой мы постоянно обнимались и дурачились, и мне нравилось, когда мама меня целует, и гладить её по щекам тоже. И когда Он меня поцеловал, я не удивился. Не удивился, но мне это не понравилось. Как то он поцеловал меня не так, не правильно. Поцеловал, и воровато оглянулся на дверь.
Я был маленьким, и ничего не знал ни о сексе, ни о педофилах. И о том, что взрослый свободный мужчина не может долго встречаться с взрослой свободной женщиной, без того, что взрослые называют сексом. А если так случается, значит что-то в отношениях между этими двумя взрослыми людьми, не так.
И в общем, я ничего не понял, тогда. Только ощущение неправильности происходящего резануло.
- Только, маме ничего не говори.- Попросил он и я кивнул.
Кивнул машинально, потому, что взрослых надо слушаться всегда. Про исключения из правил, я тогда тоже не знал. Потом из кухни вернулась мама, и вечер покатился своим чередом. О произошедшем я постарался забыть сразу, как только Он ушёл. Просто выкинул из головы. Убедил себя в том, что ничего не происходит, и ничего страшного. К тому же, меня мучила необходимость что-то скрывать от мамы. Я был ещё маленьким, и для меня, тогда, ложь была смертным грехом. И наказывали за него соответствующе. Поэтому, проще было забыть.
Только, в следующий Его приход, всё повторилось. Он снова дождался, когда мамы отлучится из комнаты, и полез ко мне со слюнявыми, колючими поцелуями. И на этот раз мне не удалось так же быстро выкинуть это из головы. Он довольно часто к нам приходил, а я не знал, как сказать маме, что происходит что-то не то. Я всё надеялся, что мама однажды войдёт и сама всё увидит и поймёт, ведь она же была совсем рядом, тут, на кухне! Так и произошло, месяца через два. Она всё-таки увидела, и был тяжёлый разговор. Они ушли на кухню, и я слышал только обрывки фраз:
-« Да ему нравилось!»
- « Ты извращенец! Вот почему твоя бывшая, в психушке лежала»
- « Он целуется, лучше, чем ты»
-« Вон пошёл!»
Он ушёл, а мама позвала меня к себе и стала расспрашивать. Мне было неловко и стыдно рассказывать ей, потому, что я видел, что она шокирована и, значит, со мной делали что-то плохое, неправильное. Но я всё рассказал. Она всё спрашивала и спрашивала и уточняла, и глаза у неё становились всё ярче и холоднее, как арктический лёд. И мне становилось всё страшнее и холоднее и, наконец, я замолчал. Тогда, она отшвырнула меня в угол комнаты, как нашкодившего котёнка, и я громко заревел от страха и обиды, потому что знал, что последует затем.
Именно в этот и последующие два дня в мою жизнь вошёл гнев. Нет, я не злился на Него, за то, что он со мной делал. В конце концов, в жизни любого человека случаются неприятные моменты, которые приходится терпеть. Сдавать кровь из пальца, или мочится в холодную баночку, или снимать плавки перед чужой тётей, которая холодными пальцами в резиновых перчатках трогает тебя, не менее мерзко. Но, это можно перетерпеть, абстрагироваться от происходящего, забыть. И то, что происходило в комнате, пока мама была на кухне, я тоже постарался забыть, сильно сильно постарался. И забыл бы, если бы не мамино предательство. Она поверила Ему! Ему, а не мне! Решила, что мне это нравилось! И наказывала, меня! Это была несправедливость, которая меня разрушала. Ведь мама не могла ошибаться...Но, она ошибалась, потому, что как бы она не убеждала меня что я виноват, я знал, что это не так. Точно знал. Я впервые в жизни оказался совсем один, и это было больно, это разъедало меня изнутри. Мне хотелось выплеснуть эту боль, избавится от неё и когда я оставался один, я разбрасывал игрушки, бил их, швырял об стены, а потом, приводил в порядок свой игрушечный городок, чтобы она не узнала.
То её предательство, я так никогда и не простил. И тот гнев со временем стал только сильнее, когда я понял...Понял, что ей проще было поверить Ему, чем признать свою вину, признать, что она не разглядела и допустила произошедшее.
Не знаю, почему так получилось, но, именно несправедливость задевала меня больнее всего и вызывала гнев. Неважно, против кого она была направлена, но, датчик несправедливости во мне реагировал мгновенно, включая гнев, и не всегда мне удавалось удержать его внутри.
Первый раз это случилось в детском саду, когда я ударил стулом по голове мальчика. Этот мальчик, Вася, пришёл к нам в группу недавно и почему-то сразу меня невзлюбил. Портил мои рисунки, отбирал игрушки, дразнил. Наказывали обычно нас обоих, и это было несправедливо. Не помню, что он вытворил в тот раз, но видимо, это была последняя капля. Я схватил деревянный кукольный стульчик и изо всех сил ударил его. Васе повезло, стульчик оказался хлипким, и он отделался только шишкой. А меня поставили в угол и долго ругали. Вечером, у нас с мамой состоялся тяжёлый разговор.
- Ты понимаешь, что мог его покалечить, и даже убить!
- Но ведь он первый начал..
- Никогда нельзя совершать непоправимых поступков. Никогда, понимаешь? Потому, что тебе придётся жить с ними всю жизнь. Представляешь, ты будешь ходить, играть, жить, а Вася нет. А что будет с его мамой? Она ведь не виновата, что он такой.
Я молчал глядя в угол. Конечно, мама была права. Нет, мне не было жалко Васю, но, его мама ведь не сделала мне ничего плохого. И даже не ругала меня. Только привычно вздохнула.
- Я больше так не буду. – Сказал я старое, с сотворения мира использующееся детьми заклинание, и был прощён.
«Нельзя совершать необратимых поступков» - Это фраза настолько глубоко вошла в моё сознание, что стала равносильна рефлексу, удерживающего меня от падения в бездну. Ведь, мне очень понравилось то яркое чувство, которое я ощутил, опуская на голову злосчастного Васи тот стул. Свирепая радость, удовлетворение и приятный холодок в груди. Но, мама действительно много времени уделяла моему воспитанию, очень много разговаривала со мной и объясняла всё, всё. Я привык ей верить, принимая безоговорочно её логику. А ещё мне нравилось поступать правильно. В этом была своя особая гордость, поступать правильно, несмотря ни на что.
- Именно умение контролировать свои желания, отличает человека от животных, это и умение мыслить.- Говорила она.
К сожалению, самой маме часто сдержать себя не удавалось. Потом я узнал, что это у нас семейное – приступы неуправляемого гнева. Как и традиция применять физическое наказание к детям. Прадед лупил деда, а дед поступал так же по отношению к моей маме и её сёстрам.
- Очень сильно любил и сильно наказывал.- Рассказывала мне мама, и это не казалось мне диким. Страшным, да, но не диким. Я тоже наказывал – игрушки. А дрался – редко. Боялся сломать.
Той осенью я пошёл в первый класс и тогда же сделал странное открытие – со мной что-то не так. Я отличаюсь от других детей, чем-то неуловимым, но важным. Чем, я понял зимой.
После занятий мы обычно ходили на школьный каток. Пошли и в тот раз. Коньков у нас не было, и мы просто баловались, разбегались и проезжали несколько метров. Во время игры, я нечаянно сильно толкнул свою одноклассницу, Ирочку, она упала и разбила нос. Эта картинка навсегда отпечаталась в моей голове: жёлтый от солнца каток, синее до рези в глазах небо, и алая кровь на льду. Ирочка заплакала, ребята столпились вокруг неё и стали утешать. Почему-то они решили, что я сделал это специально.
- Ты что, с ума сошёл?! – Закричала на меня её подружка.
Я конечно, оправдывался, извинился перед заплаканной окровавленной девочкой, но, они мне не верили. Может, им просто было приятно поиграть в преступника и обвинителей, или я им не нравился, не знаю.
Расстроенный я пришёл домой, рассказал обо всём маме и, поймал себя на мысли, что мне совершенно, ни капельки не жалко Ирочку. Я вообще ничего не чувствую. И расстроен скорей потому, что надо быть расстроенным. Я должен ощущать себя виноватым. Должен, но, где-то в глубине меня звучит тоненький голосок « А правда, это было красиво? Алое, жёлтое и синее..» Это открытие меня напугало. Я не чувствовал чужую боль и не сопереживал ей. Это было неправильно, но, что с этим делать, я не знал. А вскоре стало и не до того. Мы переехали. В совсем другой город, где началась совсем другая жизнь.
Переезжать мы собирались, сколько я себя помнил. Но, отчего-то всё время откладывали переезд. Наверно, мама боялась вот так взять и поменять налаженную жизнь, выйти из колеи. Но, кризис 93 года сделал своё чёрное дело. Работы в нашем маленьком городе не стало, и мы переехали на другой конец страны, в город миллионщик, где у мамы была построена кооперативная квартира. С работой там было лучше, предприятия промышленные гиганты добить удалось не сразу, только вот зарплату на них не платили месяцами. Зато можно было взять булочки в столовой под запись. Это были лихие девяностые, все выживали, как могли. Конкретно наша семья, могла не очень. И если с едой мы с трудом, но выходили из положения, с остальным было сложнее. Особенно с ручками. Почему-то именно этот канцелярский предмет отравил всю мою школьную жизнь. Если кроссовки, в конце концов, я научился зашивать, одежду спокойно носил из комиссионок, то ручки превратились для меня в кошмар. Дело в том, что они терялись. А купить новую, не было денег, потому что всё было рассчитано до копейки. И если купить ручку или хотя бы стержень, то придётся перекраивать весь семейный бюджет. Конечно, на третьей ручке у мамы сдали нервы. Тогда я первый раз понял, что слова часто хуже физического наказания. И, в свою очередь на четвёртой ручке нервы сдали у меня, в школе. Наверно, со стороны это выглядело забавно. Взрослый восьмилетний парень бьётся в истерике из-за какой-то пластиковой фигни, причём даже не прикольной, а самой обычной. У класса появилось новое развлечение – помогать Сане искать ручку. Предварительно её стырив. Но, парень я был обучаемый, и вскоре просто не расставался с ручкой начиная с первого урока. Даже на школьных фотографиях я запечатлён с ней в руках.
Понятное дело, что с дружбой у меня тоже складывалось не очень. Я был странный. Ну, по сравнению с остальными ребятами, конечно. Всегда в стороне от шумных игр, вечно с книжкой, в гости никого никогда не приглашал, да и одевался странно, если не сказать-стремно.
Нельзя сказать, что я не переживал по этому поводу. Переживал, и даже очень. Но помимо адской застенчивости и гордости, из-за которых я просто не мог подойти к симпатичному мне человеку, я страдал ещё и от завышеных требований к гипотетическому другу, ошибочно принимая на веру постулаты моих любимых книг. Идеализм - болезнь которая проходит с возрастом, если повезёт...
Со временем я приспособился. Ходил во все бесплатные кружки, которые были рядом с домом, компенсируя качество общения-количеством. Дрался, когда ко мне приставали ( соблюдая впрочем крайнюю осторожность чтобы не дай Бог не порвать одежду противника), отвоевывая своё место под солнцем. Был упрямым, не прогибался и отстаивал свою позицию, не умничал, хотя много знал (по сравнению с одноклассниками, конечно). В итоге, занял нишу 'один на льдине'. Одноклассники говорили со мной о таких вещах, о которых неуместно было поговорить со своими. Например, о чем-то зацепивших персонажах или загадках Вселенной..Читать во времена моего детства было....не стремно, но странно, по меньшей мере. И, если ты не косишь под умника, афишировать это не будешь...
Я с трудом просекал такие фишки и правила общежития в коллективе были для меня трудной наукой. Мне проще было стать одиночкой, чем подстроиться, хотя я всегда хотел ходить строем. Прочитав Педагогическую Поэму Макаренко' я долгое время мечтал жить в колонии имени Горького или Первого мая. Хотя, думаю, и там бы у меня было не всё гладко...
Но, у меня были книги и возможность в любой момент с головой нырнуть в выдуманный мир, а дружба...ну, не всем же везёт, я научился обходиться суррогатами. Я даже стал получать удовольствие от одиночества. И особенно любил время, когда мама ещё не пришла с работы. А она очень много работала.
Я часто и подолгу был один, не понимая ребят' которые боятся оставаться без взрослых дома. Нет, я радовался маминому возвращению и ждал её, но, всегда к этому ожиданию примешивалось беспокойство - какая она придёт в этот раз?
Нет, мама не употребляла алкоголь, совсем. У неё просто было слишком много хронических заболеваний, часто обостряющихся. Приступы панкреатита сменялись обострением язвы, затем, холециститом' невралгией тройничного нерва, или радикулитом. Многие часы мама проводила согнувшись от боли, стоя на коленях перед диваном. В такие моменты мне было неловко и стыдно, что я не испытываю должного сочувствия. Я ведь не воспринимал чужую боль...но мне казалось как то неправильно заниматься своими делами, смотреть телевизор или читать, в то время как человек в соседней комнате корчится от боли, поэтому, я садился рядом с ней и сидел, мучительно скучая, и ожидая, когда же наконец закончится очередной приступ и одновременно стыдясь этого.
Если вечер обходился без приступа, мама принималась за моё воспитание. А поскольку сдержанностью и терпением она не отличалась, я научился дозировано выдавать информацию, не опускаясь до откровенной лжи, а выдавая факты в наиболее выгодном ракурсе. Так было проще и спокойней.
Эпопея с ручками меня многому научила. Научила оставлять проблемы себе, не перегружая их на кого-то, и решать их по возможности самому. Тогда же я понял, что мама не всесильна, что оттого что я скажу ей о порвавшихся кроссовках, новые не появятся автоматически. Зато, я могу взять часть проблем на себя, чуть облегчив её ношу.
Я впервые осознал её уязвимость и слабость, хотя это проявилось ещё в истории с Ним, но на тот момент я был слишком мал, что бы проанализировать её поведение и дать этому какую-то оценку. Я видел только несправедливость и она заслоняла для меня небо. Сейчас, я стал старше. Я научился думать. Да, я не умел чувствовать чужую боль , не умел сопереживать. Но, я знал как должно быть. Я улавливал любые отклонения от нормы и они причиняли мне дискомфорт, как причиняет математику неудобство ошибка в решении теоремы. И, как любое живое существо я старался избежать неудобств. Моё стремление разобраться и понять было более инстинктивным, чем разумным. Что то вроде адаптивного механизма..
Я понял, что истерики и жестокие слова и колотушки - просто проявление слабости, а иногда даже бессилия. Так запертый в клетке зверь, начинает крушить все вокруг не щадя и себя. Я - тоже был частью этой клетки и частью её самой, ведь выживать одной, гораздо проще чем с ребёнком... Поняв, я многое ей простил. Простил свой страх перед возвращением домой, простил ее постоянные упреки, даже электрический провод и ремень простил. Только, со стыдом было сложнее. Потому, что быть жертвой - стыдно. Не умея чувствовать и сопереживать чужую боль, свою я ощущал даже слишком остро. И она напрочь вышибала из меня и гордость и разум, тогда. Имей я возможность сопротивляться, было бы легче, но, страх вместе с тотальным бессилием превращали меня в жалкое существо... И мне было мучительно стыдно. за эти моменты слабости и во мне рос гнев. Рос и не имея выхода аккумулировался где-то в глубине души, и давил, давил мне на голову, хватал за горло, мучил кошмарами... Гнев, на самой грани ненависти... Тогда я и пообещал себе, стать сильным и никогда, никогда не обижать тех, кто слабее меня, потому, что это так же унизительно как быть жертвой, это - признак слабости, а хуже этого нет ничего вообще!
Помимо гнева меня мучила ещё одна вещь. Моя неправильность вновь начала проявляться....Например, когда мама обожглась...
Она жарила картошку, и на сковородке вспыхнуло масло. Огонь перекинулся на ее нейлоновую рубашку, ткань оплавилась и прикипела к коже.
Врач выписал противоожоговую мазь. Понятно, что самой маме было очень сложно обработать себе руку, это делал я. И, выполняя все необходимые манипуляции, как можно бережнее и осторожнее,( умом понимая , что ей больно) я не испытывал ничего, ни жалости, ни боли, ни отвращения, словно передо мной был муляж, а не живая человеческая мамина рука.
При этом, читая о гибели полюбившегося героя, я порой не мог сдержать слёз. Реалии иллюзорного мира производили на меня более глубокое, сильное впечатление, чем мир настоящий, словно и сам я был персонажем выпавшим из книги.
И жил я по-настоящему только там, на страницах книг. Поэтому, ничего удивительного не было в том, что в любое свободное время я читал. Это стало для меня своего рода наркотиком, очками, защищающими от настоящего мира. Но, к любым наркотикам привыкаешь, и , действие их ослабляется. Книг мне хватило до моих четырнадцати лет. Нет, читать я не перестал, но, если раньше я черпал в них эмоции, переживания чтобы насытить свой внутренний мир, то теперь искал информацию, схемы поведения, типажи. А людей - наблюдал. И это оказалось весьма интересно! Эмоциональную сферу теперь взяла на себя музыка. Именно под ее воздействием в моей голове возникали чудеснейшие картины, из которых потом, рождались новые миры. Миры, в которых я мог быть самим собой, не скованый вечными ледяными путами запрета.
Сначала я мог пробуждать их только вечером, оставшись наедине с собой, и даже стал раньше ложиться, но, мама решила что я занимаюсь онанизмом и устроила мне допрос с пристрастием. После истории с Ним секс и всё, что этим связано, позиционировалось как грязь. Опасаясь за своё сокровенное, я был вынужден маскироваться. Но, это было и к лучшему, вскоре я научился грезить на ходу, в школе, когда захочу. В грезах я жил, в реальности - играл и наблюдал. В некотором смысле, я даже полагал что мои миры не выдумка, а что-то вроде воспоминаний из других жизней или жизни в параллельных мирах. Настолько осязаемы, красочны и реалистичны они были. Например, моё первое убийство...
'' ..мне было пятнадцать и серьёзных дел нам не доверяли, берегли. Ведь каждый из нас был драгоценностью, одним из тех, кто будет стоять на страже Человечества. Но до этого надо дорасти, заслужить, доказать своё право и умение. Нас готовили, учили с раннего возраста, и, к пятнадцати годам я умел гораздо больше чем обычный человек. Я был уверен что готов! И просил Учителя дать мне испытание. Он долго отказывал, сетуя на мою нетерпеливость, но я и в самом деле был одним из лучших учеников.
Они были нашими антиподами, их тоже учили, но для других целей, противоположных нашим.
- Ты должен только проникнуть в их школу и посмотреть, только понаблюдать за ними. Да, они враги, уже враги и этого не исправишь. Но предпринимать тебе ничего не надо. Время Смерти для тебя ещё не пришло.
Я кивнул и обещал.
Ночь укутала бархатом темноты окрестности. Длинное двухэтажное здание в окружении небольшого японского садика казалось на удивление мирным. Не то летний лагерь, не то жилье стройотрядовцев. Я крался как тень, едва касаясь земли, подозревая ловушку в каждом стебельке. Вот, я уже под подоконником так беспечно открытого окна. Но, может летняя ароматная ночь и для них - прекрасна? Секунду я помедлил, прислушиваясь к себе, но шестое чувство молчало. Прыжок...и оглушающая тьма.
Я сидел небрежно примотанный к стулу в маленькой комнатке без окон, видимо - карцере. Двое напротив оценивающе рассматривали меня и переговаривались. Страха не было, только стыд. Так нелепо попасться, не почуять очевидного.. Хотя, кто знал, что Пересмешники бывают в школе? Они люди ещё меньше чем охотники, а аура у них настолько специфична и не-жива, что сливается с аурой места. Неужели Они выбирают будущих палачей из числа учеников?! Или...это обязательный предмет программы... Мысли в моей голове путались.
- Ну что, птенчик, очухался?- улыбнулся ближайший ко мне пересмешник.
- Поговорим, или сначала повеселимся, а потом поговорим?- Добавил второй.
У них был странный клекочущий акцент и одинаковые лица. Одинаковые не чертами, а мимикой - общая неподвижность лицевых мышц и горящие свирепой радостью и предвкушением глаза. Меня словно облили ледяной водой и выкинули где-то в районе Южного Полюса.
- Я вам ничего не скажу.- Собравшись с духом выдавил я, чтоб они не думали что от страха я лишился дара речи.
- Оптимист!
-Мечтатель!
Засмеялись они.
- Видишь какие мы везунчики, я уж думал всю ночь придётся чахнуть от тоски, а тут - такой птенчик.
- Ты знаешь,- один из них подошёл ко мне и присел на корточки, глядя прямо в глаза, - При должных умениях, можно вполне обходится и без девайсов. Все эти клещи и иголки, вырванные ногти и выдавленные глаза, это для неумех или чтоб впечатление произвести. Но, у нас с тобой не театр, а маленький тет-а-тет для своих. Поэтому, обойдемся без дешёвых трюков, займемся чистым искусством.
В следующие несколько часов, Вселенная сжалась до размеров моего тела. Боль стала моим воздухом, наполнила каждую клетку моего тела, она пульсировала, раскачивала моё сознание и уводила меня всё дальше и дальше, во тьму... Сначала я пытался молчать, закусив до крови губу, недолго, минут десять, пока они изучали, потом выл, потом рычал, как дикий зверь, чувствуя как человеческое сознание уходит от меня. Освобождая место для..чего или, кого?
Если бы я наконец потерял сознание, или умер,но, они мне не давали. Словно дирижеры адского оркестра, они создавали невиданную симфонию боли, из моих чувст, моих нервов, моих рецепторов. В какой-то момент сознание всё-таки оставило меня и я воспарил, со стороны наблюдая своё тело и работающих пересмешников. Тут, из под потолка, это было совсем не страшно, и выглядело словно извращенный акт творчества. Прикосновение судорога, прикосновение - вскрик. Но, ведь это нелепая кукла на стуле - я! Гнев , смешавшись со стыдом окатили меня волной, сковали холодом, привели в чувство и швырнули обратно, в тело.
- Поплыл..
-Перерыв.
- И сменить тональность.
Переглянувшись и кивнув друг другу, они вышли из комнаты. Щелкнул замок. Я остался один. Боль постепенно уходила из тела, так вода впитывается в песок, и это было блаженство, почти счастье. Усилием воли я стряхнул с себя наваждение и попытался пошевелиться. Я был весь мокрый от пота, и так дергался во время пытки, что веревки ослабли. Сосредоточившись и максимально расслабившись, я заставил включиться годами нарабатываемые навыки. Несколько секунд и я свободен. Но, что дальше? Выход из комнаты только один- дверь, и она заперта. Скоро они вернуться и что будет дальше? Возможно, с одним из пересмешников я справлюсь, а второй разозлившись меня убьёт, но если, нет? Может проще самому...Что там говорил Учитель о Времени Смерти? Учитель...Могло ли быть так, что он знал о присутствии пересмешников? Или это совпадение? И, почему он запретил мне брать оружие?
Гнева с новой силой охватил меня. Я нагнулся и вытащил из подошв два маленьких сюрикена, единственное моё оружие. Которое я взял скорей из духа противоречия и по привычке, чем для защиты. Я ведь и в самом деле шел только наблюдать...
Комнате была маленькая, с низким потолком и скудно освещённая, что играло мне на руку. Цепляясь руками и ногами за шероховатости на стенах, я забился в верхний, самый тёмный угол, как какой-нибудь паук, поджидающий жертву. Или, скорей как комар, караулящий своих пауков....
Дверь скрипнув открылась.
- Ну что, птенчик, соскучился?
- Передохнул?
Они синхронно шагнули вперёд и остановились в недоумении оглядывая пустую комнату. Я чуть шевельнул кистью, отпуская звёздочки на свободу, и, пересмешники зашатались. Одному сюрикен угодил в горло, другому в грудь. Несколько секунд хриплого дыхания, бульканья и тишина...Я спустился на пол, вытащил из ран сюрикены, стараясь не наступить во все растущую липкую багровую лужу, вытер их об одежду пересмешников и выпрямился. Странно, стоя рядом с телами убитых мной ..людей ( от которых они сейчас ничем не отличались, даже лица были человеческие), я не испытывал ни раскаяния, ни стыда, только умиротворение и лёгкость освобождения. Мне было хорошо...произошедшее было правильным, случилось то, что должно было случиться. У меня даже мелькнула мысль зачистить всю школу, но, рисковать я не стал. Всё-таки, уровень их подготовки почти не отличался от нашего.
Учитель был задумчив и печален.
- Я не знал, не мог предположить что они могут оказаться в школе.
Я пожал плечами.- Рука Судьбы. Я не держу гнева.
- Они искалечили тебя, мой мальчик...- с горечью сказал старик.- И это моя вина.
Я упрямо покачал головой.- Я не преступил Черты.
- Помнишь древнюю легенду о запретном дереве? Люди сорвали плод познания и вкусили его, не будучи готовыми, не дозрев. Ты преждевременно вкусил Смерти, не в силах познать ее, а только...полюбить. Такое редко, но случается.
- Ты прогонишь меня?!
- Нет, конечно нет, мой мальчик! Но ты должен быть внимателен к себе. Они тоже когда-то были людьми. А некоторые, даже желали Блага.."
Это было моё первое убийство в виртуальности , но, конечно, не последнее. Мне нравилось убивать, да и умирать, если честно, тоже. Умирать, возвращаясь, убивать, отправляя к началу. Смерть, в моём понимании вещь настолько самодостаточная, и грандиозная, настолько подобная Жизни, и тесно с ней переплетеная, что, конечно, не должна иметь конца.
" .....Я лежал на каменистой земле, сотни, а то и тысячи лет назад, бывшей полноводной рекой, от которой сейчас только и осталось, что обрывистые берега, да россыпь ракушек на дне. Небо было серым. Только где-то на горизонте виднелся розовый след от закатившегося солнца. Тела людей вокруг тоже казались серыми и мало отличимыми от камня. Когда свет совсем уйдёт и сгустится тьма, скрывающая кровь, они окончательно станут частью этого ущелья. Как и я, только, у меня чуть больше времени. Я ещё успею встретить ночь и заглянуть в ее пьяные сегодняшней кровью глаза. Заглянуть, задохнуться от восторга и ужаса, и прийти. К ней."
Наверно, я был ненормальным. Иногда меня это тревожило, но, я считал, что хорошо себя контролирую, да и мои два мира были слишком разны, слишком далеко друг от друга, чтобы пересечься. Все изменилось после одного происшествия.
Началось все с того, что мама привела в дом собаку. Он пристал к ней на помойке и шел до самого дома. О собаке я долго мечтал, но, никак не ожидал, что моей первой собакой окажется пудель. Сильно одичавший, без всяких понятий о приличии и гигиене, бомж по состоянию души. Единственным его достоинством был пол. Кобеля назвали Чипом.
Не знаю, по какой причине мама, любившая животных исключительно на расстоянии, взяла домой этого ободранца. Наверно по той же, что заставляла ее обходить помойки нашего района в поисках полезных вещей. В общем-то, Чип был не самой оригинальной ее добычей. Непонятные таблетки, ношеные вещи, порваные картины, обломки мебели....Выйдя наконец на пенсию, долгожданный и отчаянно желаемый ей покой она отчего-то так и не обрела.
Поначалу, больших проблем Чип не доставлял. Я исправно выгуливал его два раза в день и кормил тем, что было. Было по-прежнему, не много что. Заканчивая девятый класс, я ходил вечерами подрабатывать на оптовый рынок рядом с домом. Мыл рыбный отдел, витрины, подносы и холодильники. Платили сто двадцать рублей в неделю, и иногда можно было принести домой забытую торговцами рыбину. Ну и пособирать в зеленном отделе подложки с морковкой по-корейски. Конечно, и мама и я и Чип, есть хотели всегда. Даже не столько есть, сколько чего-то вкусного. И мама решила сделать винегрет. Я отварил овощи и оставил их остывать на столе. Вскоре послышался какой-то подозрительный шум. Вернувшись на кухню, я увидел как Чип, наглая скотина, взобравшись на стул, торопливо дожирает остатки нашего несостоявшегося ужина. Ярость снесла мне крышу. Я схватил собаку за шиворот, и сильно встряхнул. Он оскалился и укусил меня за запястье. Тогда я взял нож и высадил его псу промеж ребер. Металл вошел в плоть легко, как в мокрый песок, даже звук был похож. В последнюю секунду, мою руку что-то остановило. Чип завизжал, и меня скрутил стыд, победивший желание продолжить и закончить. Он был всего лишь собакой, худой и такой же оголодавшей как и я. Что стоят его клыки, против ножа? Я был сильнее и не должен, не имел права злоупотреблять своей силой!
Притянув к себе испуганного и уже не смеющего рычать, а только скулить пса, я осмотрел рану. На наше с ним счастье, она была неглубока. Обработав ее перекисью и зеленкой, я задумался. Видимо,пришла пора выходить из сумрака.
Утром я вышел на первую пробежку. Стадион ещё был закрыт и я просто пролез между широких прутьев. В ушах яростно играла музыка, зубы ломило от молочной кислоты, лёгкие горели. В голове было тихо и тёмно.

Сообщение отредактировал Утр(о): 09:32:46 - 22.09.2014

[hodo]

хорошо написано, жду продолжения..

[Учебная Тревога]

Отеля - тела.) Погрешности набора.) Против пуделей ничего не имею, но, обычно, мечтают о собаке-напарнике, пудель же, порода скорее декоративная, то есть не рабочая, для других целей.
Спасибо, что осилили текст.)

[Putnic]

пудель же, порода скорее декоративная, то есть не рабочая

несколько раз на охоте видел чувака с пуделем. Причем стриженольвом. Ржали конечно, но уточек он приносил исправно.

[Учебная Тревога]

Научи- будет.) Не спорю.

[ka3a4ok]

Хе, это что. Знавал я одного кота, который тапочки хозяину носил .

[Putnic]

Хе, это что. Знавал я одного кота, который тапочки хозяину носил

мой мячик приносил и отдавал в руку

[Резкая]

мой мячик приносил и отдавал в руку

А мой игрушку приносит, чтобы кидать
Правда возле бросает, мол ниже его достоинства

Утро, жжешь не по детски =)

[BaronKorr]

Хе, это что. Знавал я одного кота, который тапочки хозяину носил .

Барон вспомнил своё документальное произведение "Прогулка" и застенчиво улыбнулся....

[Учебная Тревога]

ЛАКМУС

Случайностей не бывает.

Кабинет был правильный. Светлые стены, блестящий паркет ( ламинат?), на стенах пара неплохих акварелей, огромное окно, впрочем, забранное решеткой, пусть и прикрытой деликатно шторами, и , конечно, массивный письменный стол, смысл и средоточие кабинета. Настоящий раритет из дуба, крытый зеленым сукном, заваленный бумагами, он ощутимо выбивался из современного интерьера, противопоставляя свою незыблемость, модной легкости. Даже современный монитор на нем казался случайным гостем, и чувствовал себя явно неловко в соседстве с таким же, как стол старым. мраморным пресс папье.

Человек за столом тоже был правильный. Пожилой, лысеющий, в белом туго накрахмаленном халате, полноватый, он удивительно напоминал доктора Айболита, из старого советского мультика. Полному сходству мешали разве что взгляд - цепкий, внимательный, с огоньком холодного интереса, да вмятина на черепе.

Я улыбнулся, представив на секунду, как одна из обезьянок внезапно сбесившись, лупит доброго доктора кокосом по голове, проверяя, что тверже, череп или орех? А что, жизненное продолжение старой истории, в духе современных реалий...Санитар за моей спиной напрягся, потянулся ко мне. Неудивительно, работая здесь быстро понимаешь, что смена выражения лица пациента заслуживает пристального внимания. Особенно если пациент из разряда нестабильных...

- Все в порядке, Лёша, можешь идти. - остановил его доктор,- А вы, присаживайтесь, не стесняйтесь.

Ещё раз с сомнением покосившись на меня санитар скрылся за дверью, но, далеко, понятно, не ушёл, даже из коридора я ощущал его настороженность и готовность вмешаться.

Стесняться я не стал, подошёл к столу и сел напротив.

До этого момента, заведующего, я видел только раз, при поступлении, но тогда его совершенно не отразил, поскольку был занят иными вещами.

Некоторое время мы молчали, доктор изучал меня, а я - вмятину на его черепе. Вернее, пролом, пробоину, овраг, прикрытый кожей. Интересно, есть там у него титановая пластина? А еще, с какой силой и энтузиазмом надо было бить, и какой живучестью обладать, чтобы остаться после такого в живых и быть чем-то больше овоща! Определённо, мой визави заслуживал уважения, за свою живучесть, как минимум.

- Вам здесь нравится?- намолчавшись, вкрадчиво поинтересовался он.

Я пожал плечами. - Уютный кабинет.

Доктор улыбнулся.- Я немного не о том. Вам нравится в клинике?

Я снова пожал плечами и внутренне подобрался.

-Понимаете, Андрей, у нас с вами возникла странная ситуация. Вы поступили к нам год назад. Галлюцинации, бред, дереализация...словом, все признаки острого психоза На первый взгляд, ничего необычного. . Купировали мы ваш психоз быстро, никаких органических отклонений, равно как и инфекционных заболеваний, могущих спровоцировать психоз не обнаружили, и стали готовить вас к выписке, поскольку состояние ваше было стабильным и опасений не внушало. - он внимательно посмотрел на меня.

Я кивнул, соглашаясь.

- Да, опасений не внушало....- доктор вздохнул. - И, вы понимаете, у меня нет оснований сомневаться в компетентности вашего лечащего врача. Вернее, не было. В конце, концов то, что накануне выписки вы впали в кататонический ступор, можно ещё списать на стечение обстоятельств. Истерию, в конце концов никто не отменял, и то, что спустя двое суток вы из этого состояния вышли, эту версию только подтверждало, казалось бы... Но. Но на истерика вы похожи не были. Равно как и на шизофреника, и психопата, хотя, как только речь заходила о вашей выписке, выдавали клиническую картину очередного психического заболевания, которое впоследствии не подтверждалось...Три дня назад вон в буйство впали, напали на соседа по палате, а сейчас сидите, как ни в чем не бывало с мыслями в глазах. Странно это, вы не находите?

- Вы меня что, в симуляции обвиняете?- Заинтересовался я.

- Это многое бы объяснило...вот только, есть определённые признаки, которые симулировать практически невозможно. Если только ваш лечащий врач был в этом заинтересован. Но, тогда выходит в заговор вовлечено слишком много людей - лаборанты, санитары, медсестры. А смысл? В конце концов, есть гораздо более простые способы продлить пребывание пациента в клинике...Вывод напрашивается сам по себе, по какой-то причине, вы не желаете покидать больницу, и ваша психика вам в этом помогает. Другого объяснения я не вижу, хотя и это из ряда фантастических... В связи с этим я и хочу вас спросить ещё раз -вам так нравится здесь?

Я чуть улыбнулся про себя.- Вам так хочется меня выписать?

- Хочется. - серьёзно сказал он. - Это моя работа, вообще то. Возвращать людей к нормальной жизни.

Я снова не смог сдержать нервной усмешки. Нормальная жизнь....Откуда, ну откуда в людях это неистребимое стремление привести всё и вся к общему знаменателю, а всё что не вписывается объявить вне нормы, а значит, вне закона. - Нормы имеют тенденцию меняться. Когда-то нормой считались человеческие жертвоприношения. Позже, нормальным было снести смерду голову за недостаточную почтительность...Кто знает, может в будущем наша "нормальная жизнь" будет казаться столь же дикой, как нам сейчас времена средневековья.

- Это все софистика! Есть определённые физические и психические нормы, остающиеся практически неизменными на протяжении тысячелетий! Заметьте, потому, что именно эти нормы обеспечивают выживание и сохранение человека как вида. Человек утративший способность адекватно воспринимать себя, других людей и реальность, представлял и представляет опасность, в первую очередь для себя и часто, для окружающих. Более того, обрекает себя на одиночество, пожалуй, самое тяжкое из всех - на одиночество души.

- Может, вы и правы. Даже, скорей всего, правы. Вы- профессиональный душевед, а я лишь пациент с невнятным диагнозом, вам виднее.

- Иронизируете? Прекрасно. Способность к иронии, тоже показатель , в некотором роде. - он улыбнулся. - Их ведь много, показателей. Индикаторов, позволяющих судить о вменяемости или не вменяемости субъекта. Если хотите, вся наша с вами беседа, что-то вроде экзамена на вашу..адекватность.

- Как в том анекдоте. - покривился я.

- Каком?

- Прогуливается во дворе психбольницы псих с консервной банкой на поводке. Подходит к нему врач и желая подыграть спрашивает "- Ну что, как твоя Жучка-Да вы что, сумасшедший?- отвечает псих,- Это просто консервная банка!" Врач подумывая о выписке отходит от пациента, а тот отойдя в сторону заговорщицки шепчет"- Ну что, обманули мы его, Жучка."

- Забавно. Знаете, я все больше убеждаюсь, что вам здесь не место. Не наш профиль.

- А как же "признаки, которые нельзя подделать"?

- Реакция на пребывание в больнице. Я с таким не сталкивался, но это не значит, что подобного не бывает... Тем более, изучая истории болезней ваших соседей по палате, я заметил...

Договорить доктор не успел. Меня словно подхватил порыв ветра. Пресс-папье удобно легло в ладонь, я замахнулся и....он стремительно отпрянул к стене, двери распахнулись, в кабинет влетел санитар, бросился ко мне, но я увернулся, перескочил через стол, роняя монитор на пол...Заведующему удалось перехватить мою руку с пресс-папье, но второй я схватил его за горло...Мне не хватило нескольких секунд, когда темнота накрыла меня с головой.



Сознание возвращалось медленно. Голова была тяжёлой, будто чугунной, тело, напротив, невесомым. Мысли неповоротливыми камнями ворочались внутри черепа.

- Ну что, добуянился? - раздался голос совсем рядом.

Я попытался сфокусировать взгляд, но получилось плохо. Вену царапнула игла, и во рту разлился мерзкий холодок. Я снова отключился.

Отделение для буйных ничего особенного не представляло и отличалось от общего отделения только отсутствием библиотеки, более тесными палатами, да цветом стен. Здесь они были серыми. Большую часть времени мы спали. Ходить было некуда да и незачем. Только привлекать излишнее внимание персонала, а это - все знали, ни к чему хорошему не приводит.

Таблеток здесь давали больше и проверяли строже. Стандартного "кукуруза' было недостаточно, приходилось ещё широко открывать рот, и выворачивать язык, чтобы медсестра могла убедиться, что лекарство проглочено. Посещать туалет в течении получаса после приёма препаратов, также запрещалось, что весьма угнетало любителей сплевывать.

Может, кому-то наша жизнь здесь показалась бы мрачной, похожей на тюремную, но только не мне. Мне здесь было...адекватно. Как тигру в джунглях. Никто ведь не задумывается каково приходится ему, обладателю жаркой шкуры в душных тропиках? И меньше всего думает об этом сам тигр, он просто охотится, просто живёт, не задумываясь о неудобствах, с этим связанных.

Я лежал на кровати, в засаде, выглядывая из-за баррикады из пыльных старых матрасов, созданных в моем мозгу лекарствами, с виду бессильный и сам похожий на мешок набитый опилками, но внутри собранный как стальная пружина. Моё сознание было ограничено и замкнуто, но, по собственной воле ибо сейчас я нуждался в ограничении чтобы сконцентрироваться и найти...следующего.

В детстве у меня была игрушка, по ярко раскрашенному картонному полю, в лабиринте из пластика бегал блестящий металлический шарик и задачей игрока было провести его через весь лабиринт на другой конец поля. Помнится, я мог играть в неё часами, представляя себя проводником, ведущим путешественника через мрачные чащобы, знойные пустыни и страшные подземелья. Я сравнительно быстро постиг законы, управляющие движением шарика и мог провести его из одного конца поля в другой за считанные секунды, чем выиграл множество споров.

То, что людьми управляют законы наподобие тех, что движут металлическим шариком, я понял рано, как любой нормальный ребёнок, азы первичной манипуляции постигающий с колыбели. Но, в отличие от других, я пошёл дальше. Я дал имя этим законам - Психическая инерция. Ведь каждый жест, слово, поступок можно рассматривать как толчок, направляющий человека в определённую сторону. Долгое время я просто жил с этим открытием, наблюдая и изучая. Практическая польза манипулирования меня интересовала мало, может оттого, что я ни в чем не знал недостатка. Процесс был много интересней. Наблюдать, как у человека меняется настроение, самооценка, трансформируются взгляды, это завораживало. Конечно, выходило это не всегда и не со всеми. Люди ведь не металлические шарики, они, если можно так выразиться, разных структур. Кто-то из олова, другой из дерева, одному достаточно косого или напротив, одобряющего взгляда, другого танком не сдвинешь.... И все, все они ограничены своими навязками и стереотипами! Я мало людей встречал, которое снаружи совпадали бы с тем, что представляли собой внутри. Впрочем, и сам я был не лучше, вечно притворялся, играя роль отражения в чужих зеркалах. Иногда от этого мне бывало очень плохо и минуты тянулись часами, и хотелось то ли напиться, то ли взорвать гранату на центральной площади. Гранаты у меня не было, а алкоголь был, поэтому, выбор очевиден. Обычно, трёх дней мне хватало, чтобы вернуться в рамки нормальности, но в тот раз всё вышло иначе.

Может водка была паленой, а может дело в косяке, который завалялся с последней вечеринки и был мной случайно найден за диваном, но только реальность качнулась и изменилась.

Девушка на остановке мечтательно улыбнулась волчьим оскалом, и зверь внутри неё заскулил от острого желания впиться в чье-нибудь горло, метро устало вздыхало, принимая в себя очередную порцию пассажиров, начальник, распекая меня за опоздание, вообще отсутствовал. То есть телесная его оболочка была в наличии, но одушевлена не более манекена в витрине бутика. Даже кофейный автомат на углу был более одухотворен, чем он. И собеседником, кстати, оказался намного интересней, что преисполнило меня определённого энтузиазма, который окружающие, увы, не разделили.

Заново осознав себя в психиатрическом отделении, с предметами я больше не разговаривал. Видимо, канал закрыли. Зато, увидел их. Людей лишенных стереотипов. Вышедших за рамки навязанные рассудком и пребывавших в свободном поиске. Да, они тоже были пленниками Лабиринта, но если мы, нормальные люди блуждали по комнате, в их распоряжении был дворец. Вот только во дворце этом они были не хозяевами, а скорее призраками, бесплотными, бессильными и одинокими.

Первый раз я вошёл в резонанс случайно. Просто почувствовал, что Андрея не стало. То есть, он был здесь, но его не было. Я следил за ним весь день - вместе со всеми он ходил на обед и процедуры, но при том, ощущение отсутствия меня не оставляло. Вернулся он только вечером, и не смог удержаться, чтобы не подойти к нему.

- Ты заметил?- радостно удивился он.

Я кивнул и, словно, повинуясь неслышному толчку взял его за руку.

И были вечерние улицы и смутная фигура в ожидании автобуса и спещащие мимо прохожие. А потом среди них - он! Паренёк в тонкой куртке с загнанным взглядом. И тёмное облако внутри него и дорога до стройки и синхронный с ним полёт. Он остался там, внизу, а я-мы, вернулись.

Произошедшим Андрей был ошарашен не меньше меня. И, обрадован. Возможность разделить свою жизнь, свою тайну с кем-то, и при этом быть принятым, это - всё. Для тех, кто знает что такое одиночество, разумеется. Одиночество, это ведь не отсутствие чьего-то тела в твоей кровати или жизни, это незаполнимая пустота внутри.

Потом, мы не раз уходили с ним вместе. Это получалось также спонтанно и естественно, как тот беззвучный разговор. Просто в пространстве открывался тоннель, и надо было только мысленно потянуться к нему.

Я узнал, что Андрей попутчик. Его тянуло к людям, совершившим преступление и угрызающимся совестью. Не знаю, как он их находил, но точно они были из разных городов, а один раз мы даже попали в какую-то англоговорящую страну. Не всегда наши контакты кончались смертью объекта. Теснее чем Андрей привязанный к реальности, момент смерти, который мы переживали с объектом, я переживал острее и уже после третьего раза стал уговаривать его суицид заменить признанием. Поначалу он долго не соглашался, переживания объекта его опьяняли, становясь чем-то вроде наркотика, но когда наша связь упрочилась, я сумел переломить его. Что-то, а уловить чувствительные струны человека, вызвать к себе привязанность, я всегда умел. Правда, потом, я не раз пожалел о своём вмешательстве. С тех пор как смерти прекратились, тоннель появлялся всё реже, а Андрей становился всё обычнее, его дворец снова сузился до размеров комнаты. Как результат, он был выписан, а я впал в кататонический ступор. С уходом Андрея ( а может с окончательным закрытием чёрного тоннеля) окружающее пространство словно выцвело, а время замедлилось, всё стало неважным и бессмысленным. А потом появился Саша. Вернее, он и раньше был здесь, но я его не замечал. С ним вышло иначе, чем с Андреем, он подошёл сам, первый. Саша очень много, эмоционально говорил, но смысла в его речах было не больше чем в журчании ручья. Всё менялось, когда он засыпал. Тогда его душа освобождалась от гнёта больного разума и уплывала в уже знакомый мне тоннель. Однажды, я не удержался и последовал за ним, оказавшись на поле боя. Это был ад. Грохот, крики, вой снарядов, режущий глаза дым, ужас, боль, смерть. Саша метался по полю, словно одержимый паля во все стороны из невесть откуда взявшегося автомата, пока его самого не срезали очередью.

Очнувшись в палате, я поклялся больше не ходить туда, такого страху натерпелся. Но удержаться не мог, как только тоннель появлялся, меня тянуло к нему как магнитом. Я пробовал поговорил с Сашей днём о том что происходит, но большого успеха не достиг. Может дело было в его болезни, или в чем другом, но полного резонанса у меня с ним так и не состоялось. Каждую ночь я, почти против воли следовал за ним, но вмешаться в происходящее как не пытался, не мог. Это все больше напоминало пытку, страх стал преследовать меня и днём. Не в силах это больше терпеть, в одну из ночей я, дождавшись когда Саша уйдёт, скользнул следом, но выходить наружу не стал, остался внутри и попытался внимательно рассмотреть тоннель. Стенки его словно были сотканы из холодного серого тумана, по полу тоже клубился туман, только белесый, потолок же тонул в темноте. Медленно медленно я двинулся вперёд и в самом конце, увидел массивную бронированную дверь, существование которой ранее не замечал. Сейчас она была приоткрыта и из-за неё доносились такие знакомые мне звуки боя. Ужас прошиб меня до кончиков волос, сам не помня себя, я вцепился в ручку и захлопнул тяжёлую створку. В этот момент тоннель начал схлопываться, меня подхватило потоком воздуха и выбросило в палату. Первое, что я увидел придя в себя - улыбающееся сашино лицо, лицо человека, уже пару часов как мёртвого.

Нет, я не чувствовал себя виноватым, и ни о чем не жалел. То нечто во мне, что толкнуло меня сначала к Андрею, затем к Саше, шептало мне что я поступил правильно, но Руслана я сначала обходил стороной, что-то заставляло меня опасаться его. Хотя того же Сашу я не боялся нисколько, пусть за его плечами и было двойное убийство, а у Руслана просто три суицида за плечами. Как оказалось, предчувствие меня не обмануло.

Был поздний вечер и почти все уже спали, кроме меня и него. Я закрыл глаза и наблюдал за ним из-за ресниц, когда он присел на кровати, обхватил руками голову и глухо застонал. Возникшая на стене дверь меня уже не удивила. Я привычно скользнул внутрь и..замер на пороге маленькой ослепительно белой комнаты. Руслан уже стоял посередине, задумчиво разглядывая окровавленный нож у себя в руках, а в дальнем углу съёжилась, прижимая руки к животу девушка. Я сделал шаг вперёд, Руслан обернулся и, скривившись, захлопнул перед моим носом дверь.

К моему величайшему удивлению, наутро он был жив здоров.

- Понимаешь,- после объяснял он мне,- Я ведь пытался забить на это. Но только так хуже. Крышу рвет,- он кивнул на свои исполосованные шрамами запястья.- А так, сходишь, оторвешься, и нормуль, можно жить дальше.

Тогда я все-таки не удержался, кинулся в драку. Уж больно много предвкушения было у него на лице ночью. Но, позже, когда нас уже разняли и зафиксировали понял, что в чем-то он прав. Но обсудить с ним это не успел, меня перевели в буйное отделение. И, думаю, после давешнего разговора с заведующим, общее мне не скоро светит...Интересно, что он имел в виду, упомянув истории моих соседей по палате? Или, догадался?

Ответ не заставил меня долго ждать, дверь палаты открылась, и на пороге показался заведующий в сопровождении дюжего санитара.

- Ну что, вы я вижу пришли в себя?- на удивление доброжелательно обратился он ко мне.- Собирайтесь.

- Куда? На выписку?- изумился я.

- Скорее, в другое отделение. Раз уж вам так по душе пришлось общество душевнобольных.

Я послушно пошёл с ними. Меня провели в комнату для свиданий с родственниками, в этот час пустую, где меня ждала моя "вольная" одежда и человек в форме. Не обращая на него внимания, я покорно начал переодеваться.

- Что, даже не поинтересуешься на каком основании и по какому праву?- весело удивился он.

Я покачал головой. - А смысл?

- Ты прав, смысла нет. Либо ты и дальше будешь тут на общественных началах экспериментировать, пока тебе мозги лекарствами не выжгут, либо получишь работу по способностям и адекватную помощь.

На языке у меня вертелась пара ехидных фраз, но озвучивать я их не стал. Потому, что если ты нашёл свою дорогу, то пейзаж вокруг уже мало что меняет.

На улице было раннее утро, солнце било в глаза крупным калибром, начиналась новая жизнь.

Сообщение отредактировал Утр(о): 17:11:54 - 10.11.2014

[Зиц]

Случайностей не бывает - новая тема блица взята, по-моему, отсюда.

Сообщение отредактировал Зиц: 17:29:43 - 10.11.2014

[Учебная Тревога]

Всё таки взялась доводить Пионеров до ума. Первые главы фактически переписала.)




ПИОНЕРЫ ГЕНОМА

1 Глава. АЛИСА

УТРО

Утро добрым не бывает. Написать черной тушью на плакате и повесить над кроватью.



Ненавижу просыпаться, сразу испытываю стихийную ненависть к окружающему миру.

Натягиваю одеяло на голову, но придурковато-бодрая мелодия будильника ввинчивается в мозг. Специально выбрала такую, что бы хотелось встать и немедленно выключить. Сползаю с кровати и шлепаю в ванную. Ледяной душ заставляет, наконец, проснуться. По-солдатски быстро заправляю кровать –детдомовская привычка, да я и сама органически невыношу беспорядок, плейер в карман- к пробежке готова.

Сначала, я любила эти утренние пробежки. Тихий сонный город, нереальное прозрачно-акварельное небо, музыка в ушах, переносящая в особое, только моё измерение, ощущение свободы и безвременья... Потом, во время первой перестройки организма – я их ненавидела. Слабость и боль еще те товарищи. Этот период вообще был не из лучших в моей жизни, даже психбольница вспоминалась чуть ли не с ностальгией…ведь перенастройка всех систем организма, не шуточки - свет, звук, прикосновения - все причиняло боль.Еда не лезла в горло, вкусовые ощущения постоянно путались. Фрукты вдруг начинали отдавать тухлятиной, хлеб пах гнилым матрасом, а на мясо я даже смотреть не могла… Слуховые галлюцинации также докучали, как и зрительные, порой я не могла понять, где реальность, а где наваждение.

Но активно двигаться было необходимо, ведь иначе процесс рисковал затянуться…

Андрей Александрович(мать его) сказал мне тогда,

-Хочешь, тусуйся по клубам, или ходи в тренажерный зал, бегай по утрам и вечерам. Тебе необходимы полноценные нагрузки, даже через не могу.

- Я хочу «лечь на дно, как подводная лодка, и позывных не передавать…»- невесело процитировала я.

- Ты можешь, конечно, засесть дома, но процесс в обратную сторону не запустишь. Ты- " супер". Человек с перестроенным геномом. И тебе остается только адаптироваться. Или сдохнуть.

Подыхать в семнадцать лет отчего-то не хотелось.Даже и мне, даже и несмотря на…Поэтому, пришлось адаптироваться.

Самое смешное, что, должно было из меня получиться в итоге- никто не знал. Вернее, не знал Андрей Александрович, мой куратор( мать его). Понятия не имею, как они там в своей конторе работали, в таком бедламе... Как он мне рассказывал, действовали учёные в рамках общей разработанной ими схемы, а потом уже каждый изгалялся в меру фантазии и таланта над отдельным эмбрионом, не столько меняя, сколько корректируя внесённые в него изменения. Мой "родной " куратор и начальник их маленькой (но дружной) компании не дожил даже до нашего рождения. Скоропостижно умер, то ли от инфаркта, то ли от инсульта. Жаль, я бы хотела многое ему сказать. Подозреваю, что коллеги были у него только на подхвате, а все изменения генома и соответственно приобретённые суперами способности ( или недостатки, это ещё как посмотреть) на его совести. Вот и мечется теперь Андрей Александрович в поисках утраченного, не зная, за какой тест схватится и чего от меня ожидать.

Я знаю, что кроме меня есть еще два супера, но, по понятным причинам нас знакомить никто не собирается. Насколько я в курсе,им повезло больше. Они росли в семьях. А может им и не повезло. Ко мне хотя бы до 13 лет никто не лез с тестированиями, лабораторными исследованиями и прочей научной мутотенью.



Моей мамой (точнее, донором яйцеклетки и гестационным курьером, как всегда поправлял меня Андрей Александрович) стала одна из женщин группы, аспирантка профессора Бельского, их начальника, Анна Кропоткина. Забеременеть самостоятельно она не могла, видимо, поэтому и согласилась принять участие в рискованном эксперименте своих коллег. А может, просто жаждала научной славы и лавров первопроходца.( Хотя, лично я склонялась к первой версии, как более человечной. Всегда приятнее думать, что ты нечто большее, чем научный экзерсис, хотя бы для кого-то, пусть и давно мёртвого).

Отговорить её от этой идеи было некому, поскольку ни мужа, ни родственников Анна не имела.( Как удачно!)

Впрочем, сначала всё шло нормально. Беременность состоялась и протекала без осложнений.Но, будучи на восьмом месяце, мама попала в автомобильную аварию. Ее не спасли.Поскольку документов при ней почему-то никаких не было, личность установить сразуне удалось, из-за чего я и пропала на многие годы из поля зрения учёных.

Доктора той маленькой районной больницы, меня буквально вытащили с того света и ещё два месяца выхаживали. Потом, отдали в дом малютки, а спустя положенное время, перевели и в детдом.

Почему мама вдруг решила уехать из города, почему не взяла документы и никому не сообщила об отъезде, сейчас можно только гадать..



Иногда я мечтаю, что Андрей Александрович меня так и не нашел. Что я не знаю, кто я. И не хожу как мина замедленного действия, ожидая, когда меня скрутит очередная перестройка. Не жду с ужасом, что у меня вырастут когти или я буду слышать ультразвук или видеть в инфракрасном свете, или, что после очередного теста мне могут сказать, что у меня появились ярко выраженные наклонности маньяка убийцы. Но это только мечты. В конце концов, я многим обязана Андрею Александровичу, маминой квартирой, например. Она ведь была одинока и своё жильё почему-то завещала ему. Квартира маленькая, однокомнатная, но мне нравится. Правда много лет Андрей ее сдавал, но все равно мне кажется, что я чувствую ту атмосферу, которая окружала маму.



Я подхожу к стадиону, привычно оглядываюсь и протискиваюсь между прутьями. Слишком рано, стадион еще закрыт. Можно конечно бегать и по улицам, но сегодня идет дождь и туманно. К тому же мне везет на приключения: то пьяный пристанет, то полицаи остановят. Чем-то я им кажусь подозрительной… 10 км моя утренняя норма. Потом растяжки, разминка. Успеть принять душ и переодеться перед парами.Универ, пожалуй, моя самая большая радость и удача в жизни. Туда я поступила сама, безо всякого блата. Сейчас сессия, это еще и отпуск на работе, что вдвойне приятно – оплачиваемый. Ходить на все лекции мне необязательно. Память у меня фотографическая, я очень легко и быстро запоминаю информацию. Но приятно сидеть и слушать преподавателя. Приятно чувствовать себя студенткой.





ДЕНЬ

Может, для кого-то лекции тянулись долго. Мне показалось, что прошла пара часов. У меня вообще что-то не то с чувством времени: иногда события, которые случаются за секунды, растягиваются для меня на часы, а иногда время словно схлопывается. Может все дело в том, что это первый курс, начало и нам просто не дают серьезной информации? Конечно, я не удержалась и прочитала учебники, как только получила их в библиотеке. Запомнить содержание запомнила, но поняла мало что.В голове, словно карта местности, по которой мне надо пройти. С условными обозначениями, условными цветами. Пока мёртвыми и ни о чём не говорящими, но на лекциях, на практических занятиях она начинает оживать. Как будто ты вышел из самолета и сел в автобус. И вот видишь наяву то, что раньше было только рисунком на бумаге.



Медицина начала меня интересовать лет в 16. Может оттого, что герои моих любимых книг были врачами. А может потому, что мне очень хотелось разобраться, что я такое. Если честно, Андрею Александровичу я не очень доверяла. Конечно, в свое время он мне помог. Вытащил из очень неприятной истории. До 14 лет у нас не судят, но принудительного лечения никто не отменял. А психушка – та же тюрьма, только режим там строже.



Я знакома с ним четыре года, официально – он глава коммерческого института занимающегося вопросами улучшения качества жизни и мой опекун. Неофициально – один из ведущих кураторов проекта « Пионеры Генома», «продуктом» которого я являюсь. Ну, так он сам говорит. За время что я с ним … (сотрудничаю? Живу? работаю?) он ни разу не воспользовался своим положением мне во вред (с его слов опять же). Он всегда сдержан и корректен. Даже когда я психовала и отказывалась в очередной раз делать энцефалограмму, или проходить очередной тест, он не ругался и не кричал. Не грозил, что вернет меня обратно. Нет, он просто напоминал о той истории, благодаря которой он на меня и вышел. ( Как будто я могла ее забыть !)По идее, сейчас он самый близкий и возможно, в каком то смысле, родной мне человек. Но что-то в нём упорно мешает мне доверять, что-то заставляет всегда быть настороже.



После звонка наш курс делится на группы, и народ идет в кафе. Я как всегда на отшибе, один на льдине. В принципе я сейчас могу себе позволить перекусить вне дома. Готовить если честно, терпеть не могу.Да и не умею особо. Но как-то стесняюсь сама подойти к ребятам. И, поэтому, просто наблюдаю, запоминая, на будущее. Будет же у меня когда-то, в самом деле – будущее?



-Ты неформалка?

Веселый голос, раздавшийся над ухом, заставил меня вздрогнуть.Повернувшись,я увидела парня из параллельного потока. Кажется, его зовут Данил.

- С чего ты взял? -Холодно поинтересовалась я.( Вот так всегда – мне ещё ничего обидного не сказали, а я уже в глухой обороне)

-Ну, ты всегда в черном, с плейером. Сторонишься всех. - Он пожал плечами

- Просто люблю черный цвет. И не люблю навязываться людям.

-Не любишь или стесняешься? -Парень внимательно на меня посмотрел и присел рядом.-Может, познакомимся? -Улыбнулся он. -Я Данил.

-Алиса.- Сделав над собой усилие, я улыбнулась в ответ.

Как ни странно, но беседа завязалась. Болтать с Даниломнеожиданно оказалось легко и приятно. Может, дело было в том, что он мой ровесник? Или просто общительный, остроумный парень? Оказалось, нам нравится одинаковая музыка, книги. А сюда он поступил потому, что у него мама с папой врачи и он решил продолжить семейную династию.

Наш разговор прервал телефонный звонок. Андрей Александрович (мать его). Ждет меня около универа, а я и забыла что у меня сегодня очередная серия тестов. Извинившись перед Даней, я торопливо ухожу, отказавшись от его предложения проводить, с трудом удерживаясь чтобы не оглянуться. Кажется, он обиделся. Но я очень, очень не хочу, что бы он видел как скромно одетая студентка первого курса, садится в наглухо тонированный дорогущий джип.



В отличие от многих своих коллег Андрей Александрович человек небедный. Как он сам говорит: халтурка. Халтурка,это лекарства, улучшающие мозговую деятельность, средства для повышения потенции и от ожирения, хоспис ну и лабораторные исследования.Наука наукой, а кушать хочется теперь.

По пути в исследовательский центр молчим. Я знаю, что меньше всего его интересует как прошёл мой день или как у меня дела. Вот если бы я сообщила ему, что как рентген могу просвечивать людей или читать с закрытыми глазами, вот тут бы он проявил живой интерес.

В лаборатории всё как всегда. Запах кварца, повсюду стерильность, симпатичные лаборантки с голливудскими улыбками. Впрочем, ко мне у них доступа нет. Андрей Александрович даже банальный забор крови производит сам. Во избежание ошибки, так сказать. Хотя, где тут можно напортачить?

Очередные тесты почти ничего не дают. В смысле, нового.

Я вижу, что мой опекун злится и мне становится не по себе.

-Неужели ты оказалась неудачей? Не могу поверить, Бельский не мог промахнуться…-Бормочет он.

-Может фотографическая память и ускоренная регенерация и есть то, чего профессор добивался? - Предположила я.

-Нет, этого мало. Это и у обычных людей встречается и даже чаще, чем можно предположить. Бельскийхотел раскрыть геном на максимально возможном для нас уровне. Создать людей обладающих сверх способностями.–Возражает он.



Вопрос только в том, какие именно способности для неведомого мне Бельского были Сверх. Может ногой себе за ухом чесать или ложки без ущерба для себя глотать? – Думаю я про себя, но благоразумно не произношу этого вслух, а светски поддерживаю беседу.-Но сверх способности человека ведь и так появляются в процессе эволюции.Экстрасенсы там, телепаты, дети-индиго.



- Экстрасенсов и иже с ними, как только не изучали в своё время, но так ни до чего внятного и не договорились. А дети-Индиго нестабильны. Зачастую не удается выяснить, какие изменения привели к возникновению их дара. - Недовольно бросает он.- Они- случайно выпавший в лотерее выигрыш.



«Да и кто вам даст их изучать». Вслух я, конечно,и этого не произношу.



-У тебя раньше всех проявились отклонения в психике и физиологии, я ждал что появятся и другие способности, но, несмотря на перестройку организма ничего нет! Пустышка… Наверно, тебе придется сдать все анализы и соскобы тканей. – Обвиняющим тоном заявляет этот фашист.

Мне хочется выть. С меня хватает и того что есть.Идём в прокварцованный до стерильности вакуума бокс. Андрей Александрович профессионал, его манипуляции не доставляют мне большой боли, но неприятны, я чувствую себя лабораторной крысой на прозекторском столе, или собакой Павлова перед видеокамерой.

Наконец мои мучения заканчиваются. От предложения подвезти я отказываюсь. Хочется прогуляться. Да и опекуна мне на сегодня хватило ..





ВЕЧЕР

Когда я возвращаюсь домой - первым делом включаю телевизор. Это как бы создает иллюзию присутствия. Телевизор мне достался от прежних жильцов. Он маленький, но цветной, мне хватает. Я назвала его Гектор. Сама не знаю почему. Я вообще люблю давать имена вещам, так они становятся более живыми, одушевлёнными. Конечно, пальму первенства держит мп3 плейер Тоша. Это был первый подарок моего куратора. Помню, он пришел ко мне в больницу, куда я попала после той истории. И подарил плейер пустой, без записей. Сказал, выйдуи сама выберу что забить. Я лежала потом, в маленькой серой палате, смотрела на небо за решёткой окна и прокручивала в голове те песни, что хотела услышать.В детдоме у нас в музыкальной комнате стояла раритетная, сороковых годов радиола, как ни странно – работающая. Иногда мы играли с ней в разведчиков, а иногда просто собирались вечером и слушали радиопрограммы. Что-то в этом было уютное такое, домашнее. Хорошее тогда было время.

Но сегодня мне было не до музыки и не до телевизора. Из головы не шел Данил. Что-то в нем казалось мне странным. Раньше ко мне никто не подходил и не заговаривал первым. Я и сама сторонилась людей. Год в больнице и дальнейшая жизнь под крылом Андрея Александровича, научили меня опасаться людей и бояться самоё себя. Кто знает, какие демоны живут у меня внутри? А то, что они точно есть, я знала наверняка.



Кстати, через полгода мне исполнится 18 официально я стану считаться самостоятельным человеком и смогу уехать. Мысли об этом меня периодически посещают. Как здорово будет, наконец избавится от этих тестов, анализов, прекратить вести дневник! Но, как же учеба? Я была так рада начать учится вместе со всеми…Несмотря на вечный страх, общества сверстников мне сильно недоставало. Ведь после больницы в детдом я больше не вернулась и в школу не ходила. Только сдавала экзамены в конце каждой четверти. Обучали меня приходящие преподаватели. Сначала я была этим даже довольна. Я боялась, что могу сорваться. Да и Андрей Александрович предупреждал, что пока я не буду в себе уверена, пока мы не разберемся, почему произошёл тот случай, лучше не рисковать. Мне на тот момент исполнилось 14 лет и психбольницей я могла не отделаться в случае если… ( Хотя я и посейчас думаю, что колония по сравнению с психушкой если не рай, так уж точно и не ад.) Не хочу об этом вспоминать,хотя и забыть не могу. Меня много раз расспрашивали и следователь, и врачи, и сам Андрей Александрович о том, как такое могло произойти? Как хрупкая тринадцатилетняя девчонка могла убить двух здоровых пацанов голыми руками? И главное, за что?



Нас нашли в районе обеда, когда староста сообщил, что мы отсутствовали на уроках и на завтраке нас никто не видел. Стали обыскивать весь детдом, кто-то заглянул в подвал…



Но ничего вразумительного я ответить не могла. Я просто не помнила, как это произошло. В памяти крутились только невнятные разрозненные обрывки событий. Ночь, коридор нашего корпуса. Две тени крадутся к выходу. Лестница, ведущая в подвал. Щенячий скулёж. Голая лампочка под потолком. Боль…

Завариваю себе чай. Это пожалуй единственное, что я хорошо готовлю. Эх, был бы комп. Но моей зарплаты не хватает на такую дорогую покупку. А от «карманных денег» которые время от времени Андрей Александрович мне предлагает, я неизменно отказываюсь. Не хочу зависеть от него ещё и в этом, не хочу быть должной по жизни. Работаю я санитаркой в хосписе при центре своего опекуна, Андрей Александрович вполне разумно рассудил, что если я хочу в дальнейшем заниматься медициной, начинать надо с низов. И, тут я с ним полностью согласна. Работа не сложная,иногда приходится оставаться на ночь, но нечасто. Народу в хосписе немного, около тридцати тяжелобольных. Тех, чьи родственники богаты настолько, чтобы не ухаживать за ними самим. Зарплата у меня для санитарки весьма неплоха. К тому же какая никакая практика. У меня хорошие отношения с персоналом. Когда есть время, медсестры меня понемногу учат.

Пью чай, думаю о Даниле. Чем же он меня настораживает? И главное никаких сомнений не возникало при личном общении. Обычный интересный парень. Мне даже показалось, что я ему нравлюсь. Но я то знаю, что ничего особенного, кроме тёмного прошлого и не менее мутного будущего во мне нет!В настольном зеркале отражается типаж- "мечта педофила ": маленького роста, скорее подросток, чем девушка, с нулевым размером груди. Единственное что утешает фигура неплохая. Лицо как лицо. Симпатичное, но есть и красивее. В общем не думаю, что моя внешность его прельстила, разве только он латентный педофил. Неформальный вид? Да, как только у меня появилась возможность самой покупать одежду я стала носить черное. Но опять же, тату у меня нет (пока), шипов и колец тоже.Да чёрт побери! Чем я занимаю голову?! Ну его этого парня, лучше спать лягу. В конце концов, почему все должно быть обязательно плохо? Ведь за все это время у меня не было никаких срывов. И вообще, может эксперимент не удался и от меня вскоре отстанут. Я смогу быть обычным человеком и не парится на тему « А не прибью ли я ненароком понравившегося мне парня?». Ведь на самом деле меня беспокоит именно это, а вовсе не причины его интереса ко мне.



НОЧЬ

Я стою перед массивной, обитой железом дверью. Знаю, что мне придётся открыть её и войти внутрь, но всё стою, надеясь оттянуть неизбежное…

-Ну, иди, чего ты!

Нерешительно оборачиваюсь. Двое мальчишек постарше меня года на полтора смотрят, как я топчусь на месте. Один покрепче, смуглый, брови срослись на переносице. Второй чуть ниже, глядит куда-то мимо меня, на лице застыло выражение недовольства.

-Я не хочу! -говорю я

- Все по правилам, тебя обнаружили.- Отвечает тот, что покрепче.

Отодвигает меня в сторону, открывает дверь и вталкивают меня внутрь. Под потолком горит лампочка, в углах свален обычный хлам. Старые игрушки, сломанные лыжи, методические пособия.

Я вспоминаю это место - это наш детдомовский подвал. В углу вижу ящик с копошащимися в нём щенками. Мальчишки - Руслан и его друг Дамир.

Мне снова тринадцать лет. Я понимаю что сплю, и хочу проснуться. Я не помню, что было дальше, но знаю, чем все кончится. Однако прервать сон не получается.

Руслан запирает дверь изнутри на ключ и кладет его в карман джинсов. Мне становится страшно.

Кивнув на старый стул, стоящий посередине помещения, он приказывает, -Садись, ты пленная, мы должны тебя допросить.

Все как будто игра, но лица у них серьезные.



Неделю назад шел очередной героический фильм, посвящённый Великой Отечественной войне, после которого весь детдом охватила шпионская эпопея. Комнаты стали штабами, все от малышей до старших делились на отряды и выслеживали друг друга. А чем еще заняться в осенние каникулы? Погода плохая, интернет опять не работает.

У меня было задание выследить, где мальчишки прячут щенков нашей дворовой собаки, которых они утащили из вольера во время обеда. Весь вечер я за ними наблюдала, но безрезультатно.

Ночью мне не спалось. Может поэтому я и услышала, как скрипнула дверь соседней комнаты. Затем раздались тихие шаги. Я быстро оделась и выскользнула в коридор. Как раз успела заметить, как двое мальчишек шмыгнули во двор. Двери полагается, конечно, закрывать, но наш сторож дядя Леша мерзнет во время ночных дежурств и часто заходит погреться в вестибюль.Поэтому выбраться мне удалось без проблем. Обогнув здание, я стала спускаться за ними в подвал. Странное место, что бы спрятать щенков конечно. Но кто их поймет - мальчишек? Руслан с Дамиром и сами были странные. Нелюдимые. За полгода что они у нас так ни с кем и не подружились, держались особняком. С одной стороны, их можно понять. Мальчишек привезли из какой-то горячей точки где у них погибли все родные. Почему их отправили к нам, никто не знал, хотя говорили разное. Например,что тут замешана политика, государство, по вине которого парни осиротели, хочет таким образом искупить вину, ведь наш детский дом считается одним из лучших по области, а может даже, и по стране...Чушь, по-моему. Какое дело государству до двух пацанов?

Они у нас уже полгода, но так ни с кем толком не подружились, держались особняком. Хотя, понять их можно. Мы-то все местные, своих родителей и не помним почти, а они всю жизнь прожили в семье с мамой и папой…



Странное ощущение, я в прошлом, стою посреди подвала, в голове стремительно разматывается кинолента из образов и воспоминаний, и в то же время я лежу на диване в маминой квартире и понимаю что сплю. Очень хочу проснуться, но у снов свои законы…



Крадучи спускаясь за мальчишками в подвал, я вдруг почувствовала, как меня обдало холодом.

И словно кто-то в голове крикнул –Ловушка! Стой!

Я остановилась, но как-то неловко. Под ногу попалась пустая бутылка, одна из тех, которые дядя Леша здесь прятал. Мальчишки обернулись.

-Шпионишь? Ты обнаружена.

-Да ладно, просто стало интересно, куда вы пошли. Это не вы наших щенков стащили? - Попыталась я превратить всё в шутку.

-Спустись, увидишь. Кстати, ты знаешь, что обнаруженного шпиона полагается допросить? - Руслан улыбался, шутил, но мне становилось всё больше не по себе и вдруг вспомнилось, как странно он на меня иногда смотрел, когда думал, что я его не вижу…

Но игра есть игра, и если влез, то правила надо соблюдать. Поэтому я понуро кивнула, однако осталась стоять на месте.

-Дамир!- Повелительно крикнул он товарищу.

Дамир поднялся, взял меня за руку, мягко толкнул вниз. И спускался уже следом.

И вот я стою в центре нашего подвала. Голая лампочка под потолком, дверь заперта. На игру это непохоже.

-Ребята, вы чего? -Спрашиваю я.

Мне очень хочется верить что это лишь глупый розыгрыш,но не получается.

- Ты очень похожа на одного человека…- отвечает Руслан и коротко, почти без замаха бьет меня в солнечное сплетение. Я хватаю ртом воздух. В голове не укладывается. Почему Я? Почему они это делают, зачем? Боль, обида, стыд. Все смешалось. Руслан толкает меня на стул и связывает руки за спиной. Отвешивает пару пощечин и отступает. А Дамир вытаскивает из какого то кулька еду и кормит щенков. Они ластятся к нему и поскуливают от нетерпения. Дамиру по моему совершенно наплевать на то, что Руслан делает…

-Придурки, отпустите меня! я всем расскажу! -Кричу я.

- Ты. Никому. Ничего. Не расскажешь.- На губах странная улыбка. Взгляд жесткий.

Он снова бьет и моя голова словно раскалывается. Стул опрокидывается, я лечу на пол. Руслан продолжает меня бить, уже ногами. Я на секунду отключаюсь, а в следующий миг вижу себя на пороге комнаты. Маленький домик: дощатый пол, оштукатуренные стены, на подоконниках цветы. Видно что люди тут живут аккуратные. Половики нарядные и чистенькие. Окно открыто и ветер шевелит белые занавески. Я понимаю, что вижу это глазами Руслана. Из соседней комнаты слышатся женские крики и чей-то плач. Выстрел, и крики смолкают. Только плач слышен, тоненький, похожий на скулеж щенка. Меня -Руслана тошнит, хочется убежать отсюда. Это дом моей школьной учительницы значит плачет - ее дочь. Она мне нравилась, мы учились в одном классе. Но я все стеснялся сказать ей. Я уже почти повернулся, но чей-то веселый голос останавливает…

- Эй, ты куда? А девчонка? -Из другой комнаты выходит отец в руке его ружьё.

-Папа, я не могу, мы же с ней в одном классе ...- Пытаюсь я объяснить ему

Голос отца становится мягким, вкрадчивым. Убедительным.

-Пойми, сынок, это же не люди. Это неверные. С ними можно делать все, что хочешь ...Или ты не мужчина? -И хлесткое -Трус?!

Я-он уже почти сломался. Я не могу оказаться перед ним трусом. Но все еще сопротивляюсь. Неожиданно вспомнилось, как мы мыли парты в школе. Тоже был солнечный день, ветер гулял по классу. Я забыл соду и парты не отмывались. Олеся поделилась со мной тогда… Мы болтали и шутили…

-Я не знаю как ...-Говорю я.

Голос отца снова становится веселым.-Все бывает первый раз, держи.- Он протягивает мне свой нож. Не сувенирный хлам, а настоящий нож достойный мужчины. Раньше я бы душу за такой отдал. А сейчас мне страшно: раньше блестящий, сейчас он покрыт кровью. Но я беру его. И иду в ту комнату И вижу перед собой залитое слезами, белое от ужаса лицо девчонки.



Вспышка боли и я это снова я, лежу на полу со связанными руками и с ужасом смотрю на Руслана. Я вдруг поняла, что со мной дальше будет. Не хочу! Я дергаюсь, пытаюсь освободить руки, Руслан смеется, Дамир неодобрительно на него смотрит.

-Щенков испугаешь.- Говорит он Руслану.

-Да посади ты их в ящик, сейчас весело будет!- Он снова пинает меня, на этот раз по голове и время словно замирает.

Звуки глохнут. Движения мальчишек замедляются. Я снова дергаюсь, более резко и веревка поддается. Остервенело выкручиваю руки, вскакиваю. Они по прежнему заторможены, Руслан пытается перехватить меня, но словно вязнет в густом киселе. Я хватаю с пола бутылку ( успевая подумать что вот сейчас она здесь вовремя оказалась)и изо всех сил бью его по голове. Раздается противный треск, бутылка рассыпается на куски. На меня кидается Дамир, ударяю его ногой в живот. Сама от себя не ожидала… Он сгибается пополам, и я с ужасом вижу как его рвёт кровью. Медленно, медленно он оседает на пол, несколько секунд его тело ещё содрогается в агонии, а потом вытягивается и замирает. Все произошло настолько быстро, что я не успеваю это осознать.У выхода окровавленный неподвижный Руслан, под головой у него лужа крови. У стены, неподвижный Дамир. Надо вытащить ключ у Руслана, но мне страшно подойти и увидеть его мертвое лицо. Я все-таки делаю шаг, поскальзываюсь в крови и падаю…



Пробуждение ужасно. Подушка мокрая, зажигаю ночник – кровь. Видно пошла из носа.

Идув ванную.Открываю холодную воду и долго умываюсь, зачем-то всё тру и тру руки мылом, а ведь я их тогда и не замарала, почти…

В кухне запиваю снотворное колой и ложусь. Хватит с меня снов на сегодня.






ДАНИЛ

Я с детства знал что особенный. Не такой, как все. Мама и папа очень этим гордились. А я…я просто с этим жил, как живут люди со слепотой, или эпилептики например, или другие – не такие. Странно, но с раннего детства я ассоциировал себя не с вундеркиндами, как казалось бы, должен, а скорее, с ущербными. Может, из-за многочисленных медицинских манипуляций, которым меня подвергали с рождения, или из-за пристального, пристрастного внимания родителей, или из-за невозможности жить нормальной, обычной жизнью, как все.

Например, мне никогда не покупали игрушек, не читали детских книжек, а всегда энциклопедии. И играли мы только в решение логических задач…На пять лет я получил комп и быстро его освоил, скорее от скуки, чем из желания. Ну, и ещё потому, что я не хотел огорчать родителей. Они ведь так радовались, когда я проявлял свою отличность от обычных детей, и при этом им было всё равно, читал ли я Шекспира в оригинале или решал логарифмические уравнения, главное, что я делал то, чего не могли другие дети в моём возрасте. Так радуются дрессировщики, когда их питомец выполняет особенно заковыристый кунштюк. Правда, тогда я этого не понимал. Мне даже казалось забавной, такая их радость простым, в общем-то, вещам. Подумаешь, английский, или математика. Если бы с Колей, нашим соседом с пятого этажа каждый день занимался репетитор по английскому, или папа решал с ним логические задачи вечерами, он бы всё это смог тоже! Я был в этом уверен. И оттого казался себе мошенником, и испытывал смущение на грани стыда.

Смешно, но то что на самом деле делало меня не таким, родители не видели. Они не видели, а я сначала боялся им сказать, а потом уже сознательно скрывал, чтобы не нажить себе проблем. Тогда я уже немного разобрался в этих кунштюках…

Началось всё с того, что я сжёг подаренный комп.

Он очень долго грузился, и мне захотелось ускорить процесс. Плохо представляя устройство компьютера, я просто мысленно потянулся к проводам, скользнул внутрь и словно слился с потоком частиц, став даже не электроном, а импульсом, колебанием, волной. И мне не составило особого труда разогнать поток и повысить его концентрацию. Как пожар не случился – удивительно. Но пробки вышибло по всему дому. Взрослым я ничего не стал говорить, сославшись на скачок напряжения в сети. С рождения окруженный пристальным вниманием я уже тогда старался как можно меньше посвящать их в свои дела. Особенно после того, как играя, обнаружил видеокамеру, замаскированную под ночник. Родители следили за мной, и это было…неправильно, унизительно и лишь подчёркивало мою ущербность. Разве за нормальным человеком будут так пристально наблюдать? Поэтому, не стоило усугублять.

Хорошо хоть, в школу меня отдали, пусть и в десять лет, а не в семь-шесть, как нормальных детей, а не оставили на домашнем обучении, как этого хотел папа. В специализированную, но всё же. Подозреваю, что отдать меня в школу, родителей заставил папин друг, дядя Саша. Не ученый как папа, а детский врач. После первого и единственного раза, когда я загремел в больницу.

Вообще-то, я не болел, никогда. Абсолютный иммунитет. Поэтому, когда я лёг в кровать, отвернулся к стене и перестал разговаривать, пить, есть и вставать, родители забеспокоились ужасно. И был вызван дядя Саша. Он пришёл и выгнал всех из комнаты, и внимательно посмотрел на меня и спросил:

-Ты что же народ пугаешь, Данька?

Я бы промолчал, но, в его голосе была искренняя тревога за меня и я не удержался, ответил. -Я их ненавижу. Всех. Почему они так со мной?

-Что-то случилось? Тебя обидели?

Я пожал плечами.- Они как чужие. Всё только анализы, и тесты и… - Мой голос дрогнул. Слишком много было этих «и».

-Они тебя любят, просто по-своему.

- А почему тогда мама меня никогда не обнимает? И сказки не рассказывает. Никогда, никогда! А Лина рассказывала, и обнимала меня. И розовую обезьяну подарила. А папа увидел и забрал. Он сказал – розовых обезьян не бывает! А она была! А Лина – уехала! Навсегда! И у меня теперь никого не осталось! – Не выдержав, я уткнулся в подушку и зарыдал.

Нет, он не стал меня утешать, и я был ему за это благодарен. За то, что не стал врать, не стал говорить те глупости, которыми взрослые так любят маскировать свою растерянность. Я ревел, и вместе со слезами из меня уходила горечь, забившая мне горло и лёгкие, когда Лина ушла. Какая разница, главное, что она была у меня. И сейчас – есть. Пусть и не рядом, но есть. Я ведь с самого начала знал, что это счастье ненадолго. Папа не любил маминых родственников и вообще, чужих людей в доме. Я знал это, но всё-таки надеялся и боялся. А теперь всё, бояться больше нечего…



Горечь уходила, но её место занимала пустота, словно из меня вынули все внутренности и закачали вместо них холодный звенящий воздух.

- Я не хочу так жить, как лабораторная мышь. – Тихо сказал я дяде Саше, когда слёзы кончились.- Они даже гулять меня одного не пускают. И в школу…



Тёплая ладонь легла мне на голову.- Я поговорю с ними. А ты пока полежишь у меня в отделении. Родителям твоим я скажу, что у тебя нервное переутомление.



В больнице я пролежал неделю. Это было хорошее время. Познавательное. Впервые я чувствовал себя почти обычным, и, как ни смешно, почти нормальным, таким, как другие. А ещё, увидел многих ребят которым было гораздо хуже, чем мне. И, как ни подло это звучит, сначала от этого мне стало легче.

Оказавшись вдали от бдительного присмотра родителей, я, наконец, получил возможность увидеть реальность сам, получать информацию напрямую, без фильтров и цензуры. До этого я был ограничен миром нашей семьи и смотрел на все явления через призму родительских, а точнее папиных взглядов. Нет, конечно, сомнения в правильности нашей жизни меня посещали, но я считал, что всё дело во мне. Это, из-за моей…ущербности и любые другие родители на месте моих, поступали бы также.

Больница перевернула те мои представления. Здесь я видел нормальных здоровых детей, брошенных родителями и детей не здоровых, а иногда и не совсем нормальных, родителями заботливо и бережно опекаемыми…Детей любимых, и никому не нужных, окружённых родными и одиноких.

Сначала я не понимал, удивлялся, особенно когда видел родителей и детей, которые были – смешно сказать, друзьями. Не верил даже. Это было для меня странно, ведь любовь и дружбу надо заслужить, впрочем, как и наказание, пренебрежение. Ведь, не бывает ничего просто так, из ничего! И я смотрел на детей, особенно тех, любимых, пытаясь понять, разобраться, что такого есть в них, чего нет у меня, и ничего не находил. Я был такой же, почти. И те, нелюбимые и нежеланные, брошенные дети тоже были обычными. Значит, выходило, что дело совсем не в нас, а в них, родителях! Осознав это, я загрустил.

Мои родители меня не любили, но и не нелюбили, относились не так, как, исходя из логики человеческой природы, должны были относиться к единственному ребёнку. Они и как ребёнка то меня не воспринимали, теперь я окончательно в этом уверился. Они были абстрагированы, словно проводили какой-то эксперимент… Как только я подумал про эксперимент – картинка сложилась - решение логических задач не прошло для меня даром. Я сопоставил папину работу, мамино служение папе, моё воспитание и те бесконечные тесты и анализы, которые сдавал всю жизнь. Ну, и проявляющиеся у меня способности, включая ту, о которой родители не знали. Версия нарисовалась фантастическая, но другой у меня не было.

Разозлился я ужасно. Осознать, что ты продукт эксперимента – врагу не пожелаешь. Но, я решил быть последовательным, собрать больше информации и лишь затем делать окончательные выводы.

Это оказалось не так и сложно. Они ведь даже не особенно скрывали от меня правду, не считали нужным. Скорее, я сам упорно закрывал на неё глаза, и, когда всё-таки решился, когда осторожно попытался заговорить на эту скользкую, как мне казалось тему, ответы не заставили себя ждать.

Да, рождение моё было тщательно спланировано. Да, с генетическим материалом, который пошёл на мою «постройку», велась кропотливая и долгая работа. ( Он так и сказал – «постройку», заговорщицки улыбаясь при этом, словно приглашая разделить меня его триумф, «Творец», блин.)Да, я в своём роде феномен, прорыв человечества в будущее.

А я не хотел быть феноменом и прорывом. Я хотел быть – обычным ребёнком, человеком, хотел папу и маму а не бдительных наставников…

-Значит, получается, я не ваш сын?

- Ну, почему. Хотя, безусловно, понятие «сын» в твоём случае несколько…неуместно. Что такое сын – просто производная двух клеток, часто, случайная. А над твоим созданием бились лучшие умы, не побоюсь громких фраз, нашей страны, а возможно и мира… (Скромностью папа не страдал никогда).

- Но ты меня любишь?

- И опять ты всё сводишь к примитивным понятиям.- Недовольно нахмурился он.- Моё чувство к тебе много сложнее, ты – моё бессмертие, мой вклад в науку и моё продолжение.

«-Твоя Нобелевская премия, деньги и слава.»– Подумал я, но промолчал.

Всё стало ясно, и всё было кончено. Время иллюзий миновало.

Видимо, что-то такое отразилось у меня на лице, потому что он вдруг неловко потрепал меня по плечу.

- Пойми, вся эта сентиментальная чепуха – «мама папа я – счастливая семья» - чушь! Главное – перспективы, главное, те возможности, которые родители могут дать. И в этом смысле мы дали тебе всё! Другие дети и мечтать о таком не могут! Подумаешь, сказки на ночь. Твоя будущая жизнь, вот настоящая сказка!

Я кивнул и сказал то, что он от меня ждал, - Конечно, ты прав папа.

- Я рад, что ты меня услышал. Ты ведь всерьёз заставил нас поволноваться с этим твоим срывом.

- Такого, больше не будет, папа.

Я развернулся и ушёл, не в силах больше продолжать этот разговор, а он углубился в какую-то научную статью.

Дядю Сашу с той поры я старался избегать – не хотел жалости. Да и не имел по большому счёту на неё прав, ведь, у меня действительно было всё, и даже больше. Фотографическая память, крепкое здоровье, ускоренная регенерация. А в будущем – блестящие перспективы. Если конечно, я придумаю, как избежать участи вечной лабораторной крысы. Пока, от обычного ребёнка меня отличали лишь небольшие отклонения в анализах. Хитромудрые приборы я неплохо научился водить за нос, с моей-то способностью управлять всякого рода излучениями и движением разного рода частиц. Но одних анализов для Нобелевской премии было конечно, мало, тем более что ничего экстраординарного они не показывали и до поры до времени я мог жить относительно спокойной, почти нормальной жизнью. Учиться, посещать многочисленные кружки и секции, а что до постоянного контроля и хронометража всех моих действий, так, и на солнце есть пятна.

Конечно, я мог разом стать свободным, просто избавившись от своих «родителей». Короткое замыкание фена в ванной или сигнализации в гараже и… И я стану таким же как они, ради своих амбиций, своего эго перешагнувших через всё и всех. Я так не хотел. Сцепив зубы, и взяв волю в кулак, я просто ждал своего совершеннолетия, чтобы исчезнуть на законных основаниях. Мстить, или что-то доказывать, требовать казалось бессмысленным и глупым.

Всё изменилось во время первой перестройки организма. Так плохо мне не было никогда в жизни. Дикие головные боли, невриты, нарушения терморегуляции. Меня трясло то от холода, то бросало в жар. Любая пища вызывала рвотный рефлекс, начались приступы, сродни эпилептическим.

Ни один из приглашённых специалистов не мог понять, что происходит, подозревали абстинентный синдром, опухоль мозга, инфекцию, но данные лабораторных исследований все диагнозы опровергали. Я был здоров, но при этом еле жив. Пробовали просто блокировать симптоматику, но любые лекарства мой организм отторгал. Отец догадывался что это как-то связано с моими особенностями, но по понятным причинам раскрывать карты не спешил. « Сломался» он только когда я потерял сознание в ванной и сильно разбил голову. Тогда я и познакомился с Андреем Александровичем.

- Что Сержик, не вывез? – как сквозь вату донёся до меня чей-то насмешливый голос, и я понял, что не умер, а лежу дома, в своей кровати, в каком-то странном оцепенении и даже глаз открыть не могу.

- А я тебе сразу говорил – давай скооперируемся. А теперь ещё подумаю, имеет мне смысл тебе помогать или нет.

- Ты ломайся, да не заламывайся. Раз пришёл, значит, всё уже для себя решил.

- А может, я позлорадствовать пришёл. Насладиться, так сказать, твоим фиаско на научной ниве? Да ладно, ладно, не бычься. Я, в отличие от некоторых, не злопамятный. Меня позвали – я пришёл. Давно это у него?

-Первые симптомы появились месяц назад.

- Что тянул–то, папаша? Давай анализы, что у тебя там ещё есть, всё неси…

Я услышал как хлопнула дверь и чьи-то руки быстро и профессионально меня ощупали.

- Ага. – Удовлетворённо вздохнул он.- Температура, лимфоузлы увеличены, в анализах чёрт ногу сломит. Как, Сержик, у твоего отпрыска с девочками дела обстоят?

- Причём тут это? – Удивился отец.

- Потому что гладиолус. Пубертат в смысле. А где пубертат, там и перестройка-перестрелка. Ты смотри, осторожнее с ним. У меня Алиска в начале пубертата двоих гавриков, голыми руками, того…

- Ты нашёл Анну? – Поразился отец.

- Не Анну, Алису, её дочь.

-И молчал?!

- А чего мне с тобой откровенничать? Ты же меня послал, почти сразу, как Бельский умер. Оксана тоже свалила, только записку оставила и выписку из карты - у её Пашки выявили аутизм…

-Я же показывал тебе результаты тестов…

- Сам знаешь, это не то. Надо в динамике наблюдать, непосредственно. Хотя, я не в обиде. Ну то есть сначала, порвать тебя был готов. Каждый год ждал что ты «засветишься» в списке Нобелевских лауреатов. А потом, понял – обставил нас Бельский.

- В смысле?

-Ты вот сколько с ним бьёшься – всю жизнь? И что, нашёл что-то необычное? Так, ерунда. И я с Алиской так же.

- Может, ещё не время?

- Может и не время... Кстати, зря ты ему даёшь разлёживаться. У него сейчас – перенастройка организма, ему двигаться надо, на стадионе круги наматывать, рукопашным боем заниматься. Словом – дать нагрузку организму. Тогда процесс пойдёт скорее и с меньшими потерями.

- Да он сегодня душ сам принять не смог!

- Потому и не смог. Сейчас я ему коктейльчик по венке пущу, он малость оживёт, и вперёд – с песней в тренажёрный зал.

- Смотри не умори…

-Не бойся. Я конечно, не нобелевский лауреат, но кой-чего за эти годы добился.

- Да слышал я про твой реабилитационный центр. Даже решил, что Бельский тебе какие-то наработки оставил. Тоже – психовал.

- А он – никому. Вот что значит, старой закалки…

Видимо, «коктейльчик» начал действовать, или это их разговор так повлиял, но тошнота и боль отступили. Не исчезли, но словно отодвинулись в сторону. Я открыл глаза.

- Что парень, легче?- Спросил меня незнакомый мужчина стоящий рядом с отцом.

Я кивнул.

- Тогда, капельница кончится, полчаса полежишь и в тренажёрный зал. Есть в твоих хоромах Сержик тренажёрный зал?

- Эллипсоид есть. Коньяк, кстати тоже найдётся. Ты как?

- Я бы с удовольствием, но дела, дела зовут. Давай в другой раз.

- Как скажешь.

Когда дверь за странным гостем захлопнулась, я не удержался и спросил.- Кто это был, папа?

-Андрей Александрович Константинов. Коллега мой, бывший. Сволочь редкая, но специалист хороший...Ты кстати давай, вставай. Слышал же, что Андрей сказал?

-Да, папа.



Первая перестройка далась мне очень тяжело. Почти все силы уходили у меня на то, чтобы не «засветиться» не дать вырваться наружу моим способностям. Любой прибор я сейчас считывал на расстоянии до километра, засекая его, как голодный вампир засекает жертву. Я научился экранироваться и аккумулировать энергию в себя. При желании, я мог бы обеспечить электроэнергией небольшой город… Только вот желания такого у меня не было.

Услышанный в полубреду разговор отца с Андреем Александровичем не шёл у меня из головы. Нас, «уникумов» было как минимум трое! И, оказывается, мой «создатель» не отец, а неведомый Бельский! Папа, в лучшем случае послужил ассистентом и донором генетического материала… Однако… Первый порыв – найти остальных, я подавил. Ясно было, что ничем хорошим это не кончится. Тем более теперь, когда в игру вступил Андрей Александрович, от которого непонятно было чего ждать. После той встречи, они с отцом видимо решили всё-таки объединить усилия, и теперь он стал нашим частым гостем.

Исподволь, осторожно, я собирал информацию. Из обрывков разговоров я узнал, что Алиса собирается поступать в медицинскую академию и сразу же подал туда документы.

Дело было за малым – среди всех студентов первого курса вычислить её, Алис на потоке было несколько. Мне это удалось только через месяц. Светится раньше времени, я не хотел, поэтому, сначала завоевал себе репутацию общительного и дружелюбного парня. Особого труда это не составило – многолетние упражнения в мимикрии даром не прошли. Я ещё не знал толком, хочу ли я раскрываться перед ней, поэтому следовало подготовить пути отхода. Те обрывки сведений, что у меня были, заставляли серьёзно задуматься. А на примере своего как бы родного как бы отца, я уже убедился, что не всякий близкий человек – близкий. Не без колебаний, но я всё-таки подошел к ней и познакомился. И, понял, что попал в десятку. Это был мой человек. Мой, по переживаниям, реакциям и ощущению себя в этом мире. Мы смотрели на реальность из одного телескопа. Только, досталось ей ещё больше, это было видно по её настороженности, скованности, мгновенной готовности замкнуться и перейти в глухую оборону. И этот обречено-ненавидящий взгляд, которым она посмотрела на зазвонивший телефон…

Я аккуратно проследил за ней. Узнал подъехавшую машину. Надо же, Андрей Александрович лично заезжает… Заботится или не доверяет?

Вернувшись домой, весь вечер я был сам не свой от волнения и пол ночи искал слова, чтобы объясниться, но на занятия она не пришла. И на следующий день тоже. Я забеспокоился, выяснил в деканате её адрес и пошел проведать.

Сообщение отредактировал Утр(о): 15:57:22 - 22.12.2014

[Резкая]

кунштюках

О, новое слово выучили =)

[Учебная Тревога]

ПИОНЕРЫ ГЕНОМА
ВСТРЕЧА. ДАНИЛ.
Алиса жила в спальном районе, недалеко от университета. В обычной, довольно обшарпанной зелёной девятиэтажке, похожей на старого усталого крокодила. Двор, тесно заставленный машинами, также ухоженностью не отличался, и я невольно вздохнул с облегчением – любовницу или близкого человека в таком месте не поселят... Смешно, однако, ведь самый простой способ держать человека под контролем,это привязать его к себе. К счастью, Андрей Александрович не воспользовался этим простым решением. Видимо, не смог преодолеть своих предубеждений и амбиций… Как и мои родители, в отношении которых ко мне с раннего детства преобладал естественнонаучный интерес. В самом деле, глупо и противоестественно относится как-то иначе к лабораторной крысе, это ведь только мешает работе.

Квартира Алисы находилась на седьмом этаже. Ждать лифт у меня терпения не хватило,и я практически на одном дыхании преодолел лестницу.
Почему то казалось, что дома ее уже нет. Что Андрей Александрович как-то пронюхал о моем интересе и увез её.
Я долго жал на звонок, но открыли мне минут через десять, когда я окончательно перепугался. Алису я с трудом узнал. Бледная как мертвец, похудевшая за сутки так, что выпирали ключицы, с нездоровым блеском запавших глаз и невидящим взглядом. Меня она явно узнала не сразу. Но узнала, и это меня, почему-то обрадовало.
-Данил? Откуда ты узнал мой адрес? –Удивилась она.
-Да так, староста твоей группы забеспокоился, сказал, ты доклад какой-то должна делать, попросил меня бумаги забрать.
Я молол откровенную чушь в надежде на то, что Алиса не начнет меня разоблачать прямо теперь. Мне вдруг очень важнымстало с ней поговорить именно сейчас. Может оттого что она была такая же как я подопытная свинка. А может и еще почему…
Она кивнула, и мы прошли в комнату. Довольно большую, но скудно обставленную. Из мебели здесь были только диван, небрежно прикрытый стареньким шерстяным пледом, стол советского образца со стоящим на нем телевизором, массивный шкаф и разлапистое облезлое кресло. Окна прикрывали плотные зелёные шторы. Прислушавшись, я засёк и несколько хорошо замаскированных камер. По одной в коридоре, комнате и..ванной.

- Да, неудобно получилось…- Виновато сказала она и я даже вспотел от неожиданности – я ведь точно знал, что никакой доклад делать не надо…Выходит –Алиса мне подыгрывала?
-Но знаешь, мне уже лучше, так что доклад я сделаю сама, пусть не волнуется.
-Ну, тогда может, пойдем, прогуляемся, а то ты бледная какая-то, а на улице солнце, свежий воздух, все дела. -Предложил я.
- Пойдем,- Она чуть улыбнулась.- Мне все равно в магазин надо.
Мы вышли на улицу и в нерешительности остановились. Я понимал, что она почти догадалась, но все заготовленные фразы вдруг вылетели у меня из головы.
-Давай в парке посидим, надо поговорить.- Наконец выдавил я.
она чуть пожала плечами.- Ну, давай.
До парка мы шли молча. Солнце спряталось за тучи, подул по-осеннему пронизывающий ветер, на землю упали первые капли дождя. Аллеи были пустынны, и никто не мог нам помешать, но я всё не решался заговорить, пока, наконец, Алиса не остановилась и не развернула меня к себе лицом.
-Ты ведь из наших Данил?- Она глядела мне прямо в глаза пронзительным, требовательным взглядом утопающего.
Секунду я колебался. Оказывается, признать это во всеуслышаниебыло намного тяжелее, чем я думал. Но я всё-таки это сказал, - Да. Да, я тоже супер.
На одну крошечную долю секунды её лицо просияло, но тут же погасло, заслонившись бронированным стеклом недоверия.- Тебя Он послал?
-Нет, правда, я не с ними!
-Докажи…
Я пожал плечами. – Я понимаю, это сложно, но, просто поверь. Зачем мне врать?
-Не знаю… Тогда, скажи то, что можем знать только мы, суперы.
- Ты тоже скрываешь свои способности. А ещё, похоже, что ты тормозишь перенастройку организма. Не хочешь меняться, да?
-Что?!- Она смотрела на меня почти с ужасом и… облегчением?
- Я и сам так же, первый раз. Ну, меняться не хотел. Только, процесс ведь не остановить…
-Ну и что! Я не хочу становиться нелюдью! Хотя ...- Она обреченно махнула рукой и уставилась себе под ноги. -Все равно уже поздно.
-Не переживай, этим можно управлять.- Успокаивающе сказал я.
-Я не хочу с этим даже пересекаться!- Отчеканила она.- Может кому-то и понравится иметь у себя за спиной бездну, но только не мне!
-Что? Извини, я тебя не понимаю.
-Бездна, пустота, бесконечное падение. Космос возможностей сойти с ума и вприпрыжку весело напевая отправиться в ад. Хотя, у тебя наверно всё по-другому. Мы же штучный товар… Вот ты что умеешь?-Она подняла голову
-Я чувствую всякие излучения, могу подключаться к сети накапливать и передавать энергию. Ну и приборы портить.– Неловко улыбнулся я. -Хочешь, сожгу твоих шпионов?
Алиса улыбнулась в ответ, но как-то печально. – А смысл? Новых поставят.
- Всё равно, можно что-то придумать.- Упрямо возразил я.
- Хороший ты человек, Данил.- Вздохнула она.
- Хороший, в контексте наивный?
- Хороший, в контексте – человек.
- А ты значит, себя за человека не считаешь?- Непонятно от чего я сильно разозлился – на себя, Алису и Андрея Анатольевича, который так её обработал.
- Ты вообще, что про меня знаешь?- С вызовом спросила она, и я не смог сдержать нервной усмешки.
- Про тех, двоих в курсе…В общих чертах. Там же самооборона была, насколько я понял.
- Самооборона… У девочки на фоне пубертата проснулись сверхспособности и съехала крыша. Так мне всегда говорили. Ну и ещё что-то про самку богомола. В самом деле, два мальчика и девочка в подвале, ночью, сценарий как бы сам напрашивается.- Алиса зло улыбнулась.
-А ты разве не помнила, как на самом деле всё было? Первый всплеск, он обычно запоминающийся.- Я неловко улыбнулся. – Я до сих пор помню, как проводка плавилась, когда я комп сжёг.
- Нет. Я только вчера всё вспомнила. Там, в общем, так всё получилось…
Она замялась, и я прямо кожей почувствовал её смятение, отчаянное желание поделиться этим с кем-то и страх и недоверие и поэтому прервал её.
-Подожди. Я конечно понимаю, ты меня второй раз в жизни видишь и досталось тебе, и вообще доверять кому-то ты не привыкла…Я всё понимаю, я сам такой же! Но я тебя не предам, обещаю. Ты можешь мне ничего не рассказывать, я и так тебе верю. Верю, что те двое это заслужили, ты ни в чём не виновата. А Андрей Александрович тебя запугивал специально, чтобы ты сама себя боялась и шагу без него не делала.
- Я и в самом деле виновата. Но я правда не знала что могу так, и испугалась очень..
Алиса рассказывала, и я словно всё это видел – подвал, двоих мальчишек, кровь на полу. Когда она закончила, некоторое время мы молчали. Я пытался найти нужные слова, но они отчего-то не находились.
- Ты всё ещё думаешь, что они это заслужили?
Я пожал плечами.- У тебя норвежский синдром.
-Ты думаешь, мне их жалко? Нет. И это–то меня и пугает. Я понимаю, что они в сущности жертвы, их бы по-хорошему пролечить в психушке и всё. Умом понимаю. А душой, нет, не жалко. Может, у меня просто нет души? Может, я монстр? - Алиса достала зажигалку, чиркнула и поднесла пламя к ладони. Огонь лизал кожу, но она казалось, не чувствовала боли. Потом протянула руку мне. Ладонь была ледяная.
-Иголки отскакивают, нож тоже.- Нехорошо улыбнулась она.
С проснувшейся злостью я спросил. - А топором ты не пробовала? Вдруг получится?
- Топора нет, но идея хорошая.- Она холодно посмотрела на меня.
-Извини. Но, по-моему, ты преувеличиваешь. То, что случилось – просто несчастный случай. Ты – не монстр. Иначе давно бы избавилась от своего Андрея Александровича и извлекала прибыль из своих способностей.
- Как извлекать-то? Пока от этих способностей проблемы одни.- Она чуть улыбнулась.
-Это потому, что ты их отвергаешь.- Нравоучительно сказал я.- Для начала, тебе надо заняться самооборонкой.
- Что?!
-Поверь, это лучший способ научиться владеть собой, управлять своими внутренними энергиями. Ну и мозги на место ставит. Я во время первой перестройки начал. Так что – проверено на себе! Я сам с тобой могу заниматься. У меня все-таки тоже хорошие реакции ну и регенерация. Правда, кожа не огнеупорная.-Улыбнулся я.
Алиса улыбнулась в ответ.-А ты не боишься засветиться со мной?
- А я навру, что хочу выявить твои способности. Они думают, что я тряпка – поверят.
-Идея, конечно, оригинальная…Но, попытаться можно. Только, если вдруг что – сразу же прекращаем.
-Да без проблем! Но, я уверен, всё нормально пойдёт. Главное, будет законный повод держаться вместе, не вызывая подозрений. Валить от них раньше, чем мы разберёмся со своими сверхспособностями, смысла не имеет.
-Да уж. Хотя, мне кажется, они и сами не в курсе, что от нас ждать. Я потому и в мед пошла, что надеюсь как-то сама в этом разобраться.
- А я – потому что узнал, что ты туда поступаешь.- Неожиданно для себя признался я, и мы оба смутились.
-Это здорово, что мы наконец пересеклись.
- Ещё Пашу надо будет найти.
- ?
--Это третий супер. Говорят, что у него аутизм, но я думаю, его просто захотели выдернуть из эксперимента. Объяснил я.
- Найдём. Теперь – найдём.- Уверенно пообещала Алиса и взяла меня за руку.

Потом мы просто гуляли.Зашли в кафе, где я заставил Алису поесть и проводил до дому. Расставаться не хотелось, но я понимал, что надо дать ей возможность «переварить» информацию.

[Abver]

Добром нужно платить за добро, в смысле, чтением за чтение. Каюту я, конечно, перечитывать не буду. А что за "Пионеры генома"? Повесть или роман? В какой последовательности читать главы?

[Учебная Тревога]

Спасибо, за намерение.) Пионеры - роман из трёх частей, первый мой текст выходящий за рамки миниатюр. Писался где-то месяца четыре, вот сейчас руки наконец дошли до его редактирования. Выкладываю последовательно главы первой, самой слабой части.
ЗЫ:Добавила первую, самую истязаемую главу, для связки слов.)

Сообщение отредактировал Утр(о): 15:58:22 - 22.12.2014

[Резкая]

Я молол откровенную чушь в надежде на то, что Алиса не начнет меня разоблачать прямо теперь

Может здесь? А то лично мне кажется со словом теперь как-то не звучит
Ты эту главу/часть точно редактировала? А то есть недочеты типа:

Мне вдруг очень важнымстало с ней поговорить именно сейчас.

- Да, неудобно получилось…- Виновато сказала она и я даже вспотел от неожиданности – я ведь точно знал, что никакой доклад делать не надо…Выходит –Алиса мне подыгрывала?

Запуталась. Начала читать как диалог. А оказалось диалог и простой текст