— В книге Румата превращается в скотину очень медленно, он думает, рефлексирует. А в фильме он уже с самого начала очень мало отличается от окружающих, он уже такой же. Почему его вообще называют богом?
— Люди обожествляют тех, с кем они не могут справиться. Его убить нельзя. Денег у него до хрена. Ранить его нельзя. Только из-за этих способностей он считается богом.
То, что вы называете «превращаться в скотину»… Я не знаю, почему вам это показалось, первый раз такое слышу. Он как разведчик, он должен вписаться в их мир. Должен радоваться тому, чему они радуются. Должен мыться, как они моются. И ест он так же, как они. Герман подбирал странноватых типажей, у них же у всех странные лица. Такие, чтоб интересно было рассматривать. Средневековые. А мне задание всегда было одно от Германа:
«Ленечка, ты должен всегда себя вести так, будто ты такой же, как они, но выдавать тебя должны только глаза.».
То, что вы называете оскотиниванием, — это игра, в которую он играет, чтобы его принимали за своего.
Он превращается — не в скотину, а в нелюдя — только один раз, когда убивают Ар. Там включается то, что и доказывает то, что он не бог, а человек. Он же рубит их, как туши. И только когда из него это вышло, как демон, он сидит в этой луже и ненавидит себя. Миссию он завалил, ему насрать на этих землян, он не может объяснить им, почему он так поступил. Он и себе не может это объяснить. В этом смысле у меня никаких претензий к германовской трактовке нет...
— А есть что-то, в чем вы с ним были не согласны?
— Мне не хватало, ну, для современного зрителя не хватало того, что Герман очень не любил, — батальных сцен. У нас там есть несколько драк...
— Прекрасно показанных, кстати. Румата все время блефует, хватает противников пальцами за носы и ломает, и никому не хочется с ним драться.
— Герман это обожал. Люди никогда красиво не дерутся. Все драки похожи на драку в подворотне: ударил, кровь пошла, об стенку — и все. Мне не хватает, а может быть, в этом и есть гениальность Германа: он не снял, как Румата потерял человеческое лицо и начинает крошить черных. Он показывает только момент осознания, разочарования, осмысления факта. Мне этого чуть-чуть не хватает, сегодняшнему зрителю этого может не хватить.
— Но надо сказать, что подарков зрителю у вас в фильме вообще нет.
— Согласен.
— Как вы думаете, Герман зрителя не принимал в расчет, не имел в виду, снимая это кино?
— Он не заигрывал с ним. Понимаете? Он говорил: «Меня не интересует, кто поймет, тот поймет». Не поймет, значит, не дорос.
Герман вам уже несколько раз доказал, что он мировое имя, неужели вы думаете, что он сошел с ума и снял полное дерьмо?
Это по определению невозможно. Значит, в первую очередь ты задай себе вопрос: «Может, я чего не понимаю?» Осторожно попытайся спросить: как это смотреть? что еще посмотреть? что почитать?
— Что сказать человеку, который спрашивает, идти ему смотреть «Трудно быть богом» или не идти?
— Конечно идти, чтобы проверить, насколько ты въезжаешь, насколько тебя это трогает. Возникают вопросы? Уже хорошо. Это первое.
Второе — хорошо бы вдруг появилась мода, даже провокационная. Пошел, посмотрел — офигительное кино. Да? Мы тоже пойдем посмотрим. И я тебя уверяю, что люди пойдут смотреть, чтобы понять, почему ты сказал, что это круто. Уверяю тебя, это невероятный стимул, чтобы включить еще какую-то программу в мозгу.
Вот и все. Просто приказать. Сказать: вы будете идиотами, если не посмотрите, козлы необразованные, ничего не чувствующие.Я не очень люблю, когда эту картину сравнивают с Босхом... Но ее можно сравнить с живописью. Если висит великая картина на стене, нельзя просто пройти мимо и бросить взгляд. Люди сидят часами. Неделями сидят.Опять же что касается великих полотен: она висит у художника в мастерской, он ее три месяца не трогает, потом подходит и делает два каких-то штришочка. Вот то же самое и с кино Германа.
побрал подбирал слова, но Ярмольник все сказал...

Сообщение отредактировал Putnic: 09:42:12 - 26.02.2014