Лет семь назад на один из наших конкурсов я написал рассказ "Проповедник". После этого не раз его перечитывал - сюжетная составляющая мне всегда казалась неплохой, но вот идеологическая, "философская" часто вызывала некий диссонанс. Наверное, изначально я хотел сказать не совсем то, что получилось в итоге. К тому же с течением времени мировоззрение неизбежно менялось, и в конце концов я пришел к тому, что должен рассказ переписать - в противном случае я не смогу его перечитывать, не испытывая при этом негативных эмоций.
И вот в декабре я все-таки взялся. Никуда не спешил и закончил буквально десять минут назад. В результате рассказ достаточно сильно изменился (мне хочется верить, что в лучшую сторону).
В общем, публикую новую версию))))
Если кому интересно -
вот первоначальная версия ПРОПОВЕДНИК
Пологий склон холма утопает в солнечном свете. Я поднимаю лицо к небу, подставляя обветренную кожу под теплые лучи. Хорошо. Утро будто бы исполнено едва уловимой приветливостью и весельем.
Мой виноградник разбит на возвышенности, и отсюда открывается чудесный вид на обширные пастбища, засеянные поля и ухоженные крестьянские усадьбы. Машут крыльями мельницы, телеги, груженные сеном, неспешно катятся по дорогам. Богатая, плодородная земля. И только вдалеке – почти у самого горизонта – виднеется город. Не хочу вспоминать о нем, но время от времени все равно посматриваю в ту сторону. Взгляд цепляется за силуэт церкви, отчетливо выделяющийся на фоне окружающих его построек, и душа моя вновь уносится в те дни, когда она всецело и с большой радостью принадлежала Богу.
- Простите, добрый человек, не вам ли принадлежит этот чудесный виноградник? – раздается у меня за спиной.
Оглядываюсь и вижу мужчину, облаченного в походную, но при этом весьма ладно скроенную одежду. Он высок, темноволос, немного вытянутый подбородок прикрывает аккуратно подстриженная борода. Так похож на… нет, не может быть! Стою, не в силах вымолвить и слова. Видимо, выгляжу столь оторопело, что мой гость в изрядном смущении произносит:
- Я чем-то вас напугал?
- Нет, что вы! – наконец, беру себя в руки, - просто напомнили мне кое-кого.
- Кого же?
Махнув рукой, отвечаю:
- Право же, это давняя и не слишком уж короткая история.
- Правда? – на лице мужчины появляется выражение искреннего интереса, - видите ли, я путешественник и за годы странствий успел собрать своего рода коллекцию. Она состоит из лучшего, что можно найти в дороге – из историй.
- Путешественник… - повторяю я шепотом, - он тоже был путешественником.
- Так вы расскажете? Расскажете, кого я вам напомнил?
Пожимаю плечами:
- Да так – всего лишь человека, который изменил всю мою жизнь. Пойдемте. Всякий рассказ кажется более интересным на сытый желудок.
Через некоторое время мы заходим в двери моей усадьбы. Я накрываю стол, ставя на него наполненный вином кувшин, одно блюдо с тортильей и второе – с аккуратно нарезанными кусками еще теплого хлеба.
Сначала едим молча – я собираюсь с мыслями, а гость, кажется, слишком вежлив, чтобы напомнить о цели своего визита. Наконец, когда тишина уже будто бы становится осязаемой, я начинаю рассказ.
*\*\*
Все началось ранним летом. Уже не упомню точно – кажется, лет десять – двенадцать назад.
Он появился в городе в первых числах июня. Абелардо Эрнандес – так его звали. Средних лет мужчина с простым открытым лицом – казалось бы, ничего необычного, однако же, он сразу стал центром всеобщего внимания.
Мое же с ним знакомство состоялось несколько позже. Дело в том, что я некоторое время отсутствовал в городе – ездил погостить к давнему другу в один из провинциальных приходов. И это заурядное событие лишило меня возможности стать свидетелем его появления.
Но не будем вдаваться в подробности и перейдем к самой сути. Так вот, сразу же по моему возвращению, глава нашей епархии епископ Бернадет пригласил меня к себе и рассказал о странном человеке, появившемся в городе и нарушившем покой обывателей.
- Он, несомненно, очень смышлен и получил христианское образование, – признался епископ, - но речи его я не осмелюсь назвать праведными. Более того, я бы даже сказал, что они весьма провокационны.
- Может быть, стоит обратиться к городским властям? – поинтересовался я.
- Нет. Нет. Просто взгляните на него пока. Мне интересно ваше мнение.
Так эта история началась для меня.
Наша первая встреча состоялась спустя несколько дней на одной из грязных улочек в районе для бедноты. Абелардо стоял, окруженный слушателями. Его чистая одежда и ухоженное лицо с короткой бородой отчетливо выделялись среди толпы грязной и ободранной черни.
- Вдумайтесь! – говорил он, – вдумайтесь, вы, чей разум увяз в заблуждениях! Церковь призывает вас: «Не ожидайте воздаяния! Не давайте любовь только взамен любви и доброту только взамен доброты! Лишь только бескорыстный обретет вечное блаженство на небесах!»
Он говорил уверенно и вдохновенно, посему я сделал вывод об искренности этих слов. И что самое странное, толпа – несколько десятков грязных оборванных людей, обычно не помышляющих ни о чем, кроме куска хлеба – внимала ему, силясь не пропустить ни звука.
- Но подумайте! - продолжал Абелардо, – в этих посылах скрыта та самая корысть, от которой вас отучают. «Отдавайте бескорыстно» - говорят вам – «и тогда обретете истинную благодать». И вы знаете, что это? Это логика торгаша! Откажитесь от сиюминутной выгоды, чтобы в будущем получить солидные барыши! Неужто Бог хочет, чтобы мы были торгашами?
Признаться, я часто слышал подобные изречения, поэтому через некоторое время утратил интерес и потерял нить рассуждений. Но Абелардо говорил недолго, и вскоре толпа начала расходиться. Только тут я заметил, что оборванцы сжимают в руках увесистые булки хлеба.
- Абелардо! Абелардо Эрнандес! – мне неудержимо хотелось побеседовать с этим человеком, поэтому окликнуть его было моим первейшим желанием.
Человек остановился и подождал, пока я протиснусь к нему. Что-то было в его виде такое… Нет, не могу объяснить. Эта внешность притягивала, внушала уважение. И это после тех буквально еретических речей, кои мне довелось услышать!
- Мы должны поговорить, – сходу начал я, – Церковь обеспокоена вашим поведением. И сейчас у меня была возможность убедиться, что для беспокойства есть основания.
- В самом деле? – вскинул брови Абелардо, – и вы считаете, это должно волновать меня?
- Я бы не стал на вашем месте шутить с Церковью. Это может иметь плохие последствия.
- Простите, милейший, но должен вас разочаровать. Церковь не имеет на меня влияния. Видите ли, туго набитый кошелек и некоторые друзья легко могут оградить от этой проблемы. А теперь, - Абелардо приложил руку к груди, - позвольте откланяться.
Он развернулся и быстрым шагом двинулся прочь. Каблуки его туфель, сшитых по последней моде, утопали в грязи и лужах. Странный человек в странном месте.
- Но позвольте последний вопрос! – в тот день моя решимость была достойна всевозможных похвал, – зачем? Зачем вы обманываете этих людей?
- Обманываю? – удивился мой оппонент, – позвольте, милейший, в чем же я их обманываю?
- Вы осуждаете бескорыстие и раздаете нищим хлеб. Что это, если не лицемерие?
- Ну что вы, я осуждаю вовсе не бескорыстие. Я осуждаю Церковь, которая пытается манипулировать этим, несомненно, благим начинанием. К тому же, с чего вы взяли, что я бескорыстен? Я плачу этим людям за то, что они слушают меня. Вот и все. Ведь, согласитесь, просто так никто не стал бы внимать моим философствованиям.
Он улыбнулся и пошел прочь.
*\*\*
Я замолкаю, переводя дух. Воспоминания, будто поток воды, наконец прорвавший плотину, захлестывают меня. Все кажется таким ярким, словно это случилось вчера – и не было тех долгих, наполненных размышлениями о произошедшем, лет.
- Так вы были человеком Церкви? – нарушает молчание мой собеседник.
Хочу ответить, но в горле так пересохло, что не могу произнести ни слова. Вместо этого делаю глоток вина и киваю.
- Странно, - гость выглядит удивленным, - вы совсем на них не похожи.
Смеюсь:
- Было бы странным, если бы после всего случившегося я походил на них. Вы все поймете, когда услышите историю полностью.
Я продолжаю рассказ.
*\*\*
Лето шло своим чередом. В основном было жарко и сухо, но иногда небо дарило нам дождь. В такие дни ручейки и придорожные канавы превращались в бурные потоки, а люди закрывали двери в домах, дабы сохранить остатки уюта.
Все это время я продолжал наблюдать за Абелардо Эрнандесом. У него, как выяснилось, действительно были настолько влиятельные покровители, что даже Церковь не могла повлиять на этого смутьяна. А он все продолжал свою деятельность. Проповедник – так его называли в городе.
Прилежно выполняя поручение епископа, я часто бывал на сборах, устраиваемых Абелардо. Посему у меня была возможность наблюдать за изменениями в отношении к нему. Постепенно простонародье полюбило его – это читалось в глазах людей, собиравшихся на «проповеди». И что самое удивительное, я тоже начал чувствовать, что проникся симпатией к этому неординарному человеку. Абелардо, без сомнения, замечал все, и, казалось, ему нравилось быть центром всеобщего внимания и темой для пересудов.
Событие, о котором я вам сейчас поведаю, произошло в середине июля. После одного из собраний Проповедник подошел ко мне.
- Вижу, вас заинтересовали мои выступления, - сказал он, – и я подумал, было бы неплохо поговорить в более... чистом месте, - с этими словами Абелардо картинным жестом стряхнул с туфель налипшую грязь.
- К чему вы клоните?- не понял я.
- Да, собственно, ни к чему, - Проповедник пожал плечами, - всего лишь хотел пригласить вас к себе. Мне кажется, нам есть, что обговорить. Так что, придете?
-Да, конечно, – ответил я, удивленный и, признаться, обрадованный столь неожиданным предложением.
- Ну, тогда вечером я жду вас на ужин, – улыбнулся Абелардо.
Весь день для меня прошел в томительном ожидании. Такое чувство обычно возникает в преддверии близкого праздника. Приподнятое настроение периодически сменяется нетерпением и взволнованным предвкушением.
Но вот настал вечер, и я уже стоял у огромного дома Абелардо. Дверь открыла молоденькая девушка, чье миловидное личико тот час же натолкнуло меня на не совсем праведные мысли. Но я быстро взял себя в руки, перекрестился и шепотом прочитал молитву.
Внутреннее убранство дома было воистину роскошным. Великолепная мебель соседствовала с пушистыми коврами, звериными шкурами и старинными гобеленами.
Хозяин встретил меня в комнате, которая, по всей видимости, служила ему кабинетом. Пораженный богатым убранством дома, я слегка опешил от аскетичности этого помещения. Оно было почти пустым, лишь возле окна стоял массивный деревянный стол да несколько стульев.
Увидев меня, Абелардо улыбнулся и жестом пригласил сесть.
- О, вот и вы, друг мой! – дружелюбно пробасил он, – я с нетерпением ждал этой встречи.
- То же самое можно сказать и обо мне, – искренне признался я.
-Да, думаю, это так, – рассмеялся хозяин, – как видите, скромность уже давно не является моим достоинством. Но не будем об этом. Мы собрались здесь, чтобы удовлетворить любопытство. И я, как гостеприимный хозяин, позволю вам первым сделать это - задавайте ваши вопросы.
Такая прямота несколько удивила меня. Признаться, я надеялся на обычную светскую беседу и немало времени потратил на то, чтобы придумать, как буду подводить разговор к некоторым интересующим меня темам.
- Давайте поговорим о вас, Абелардо, – начал я.
- Обо мне? – рассмеялся Проповедник, – ну что ж, это будет весьма увлекательная беседа.
- Скажу прямо, я не понимаю вас. Вы появляетесь в городе и начинаете вести антирелигиозную деятельность. Ваши слова попахивают ересью, хотя кто-то, возможно, и находит в них определенный смысл. И мой вопрос вполне логичен: зачем все это? Если бы я не был знаком с вами, то мог подумать, что вы хотите получить определенный статус, влияние. Но почему-то мне кажется, что это не так.
- Да, вы правы, – ответил Абелардо, и его лицо неожиданно стало серьезным, – я не нуждаюсь ни в статусе, ни в деньгах, ни в положении. Вы уже могли убедиться, что все это у меня есть. Видите ли, мне несказанно повезло в жизни, и я лишен подобных забот и потребностей. Единственное, чего мне по-настоящему хочется, это научить людей всего одному вопросу - «почему?».
- Мне не совсем понятно, – признался я.
- Видите ли, почти все люди не задумываются об обычаях своих народов. Поверьте мне, это сущая правда. Я много путешествовал. Примером, далеко на Востоке родители, спустя три дня после рождения ребенка, жертвуют петуха духам предков. Почему, спросите вы? Однако же у них не возникает подобных вопросов. Это традиция. Подобным же образом дело обстоит и с религией. Кто-то отдает изысканную пищу каменным статуям, кто-то целует колени немощным старикам. Эти обычаи просто есть и они не вызывают вопросов, ведь каждый считает себя абсолютным мерилом всего. И я тоже был таким когда-то. Однако судьба дала мне шанс понять, что это неправильно. И теперь я считаю своим долгом донести это до людей.
Абелардо говорил страстно, с пылом. В это мгновение он почему-то напомнил мне епископа Бернадета, рассуждающего о Боге. Я пригляделся к нему, и мне открылось нечто новое в этом человеке. Он, несомненно, был ранен. За волевой решительной внешностью в глазах Проповедника скрывалась едва уловимая грусть. И я осознал, что именно эта деталь все время привлекала меня к нему.
- Что с вами случилось, Абелардо?
- О, право же я сам часто задаюсь этим вопросом, - после непродолжительной паузы проговорил он, - что постоянно происходит со всеми нами? Не знаю. И не думаю, что у кого-то есть ответ.
На некоторое время в комнате повисла тишина. Проповедник смотрел в окно на город, постепенно погружающийся в сумерки, и казалось, вместе с солнечным светом из мира уходило нечто неуловимо-важное, нечто незаметное для человеческого глаза, но оставляющее свой неизгладимый след на всех нас.
– Я родился в небольшом селении, - наконец нарушил молчание Абелардо, - детство же мое прошло в монастыре Поблет. Признаться, я не могу сказать, что там было плохо. Душа и сердце мои находились в твердой уверенности в том, что служение Господу есть величайшая честь. Я получил христианское образование и намеревался посвятить свою жизнь Богу.
Сложно сказать, когда и почему все изменилось. Но если бы меня спросили тогда – в годы моей юности – я со всем присущим молодости пылом ответил бы, что все началось в тот день, когда я встретил Эмелину. Ее семья переехала в наши края и поселилась недалеко от монастыря. И иногда мне доводилось наблюдать, как она грациозно шествует по утоптанной тропинке, устремив взгляд в пространство и мысленно витая в невообразимых далях. Она была мила. Длинные цвета солнца волосы обрамляли ее живое лицо, которому маленький носик со слегка вздернутым кончиком придавал игривое и веселое выражение.
Мы познакомились на городском рынке. Помню тот день, как будто это было вчера. Я зашел туда, чтобы купить немного хлеба и сыра. И вот, бродя между продуктовыми рядами, заметил, как она с азартом торгуется с толстяком, продающим мясо. Я часто имел дело с этим торгашом и знал, что тот скорее даст отрубить себе правую руку, чем уступит хоть самую малость. И каково же было мое удивление, когда мясник пошел на попятную, продав девушке цыпленка просто по неприлично низкой цене! Я наблюдал за ними, раскрыв рот от изумления. Эмелина заметила это и подошла ко мне. Так и завязалось наше знакомство.
После этого мы часто встречались. Гуляли вдоль берега реки и по засеянным пшеницей полям. Когда надоедала размеренная степенность природы, мы приходили в город, бродили по его шумным рынкам и людным улочкам.
Но думаю, не стоит вам объяснять, что мои обеты не оставляли шансов на развитие каких-либо отношений. Это не давало мне покоя, заставляло метаться между Богом, служению которому я посвятил всю сознательную жизнь, и Эмелиной, с которой хотел быть до смерти.
Так продолжалось некоторое время. Я блуждал между этими двумя полюсами своего существования, но в конечном итоге так и не смог понять, что для меня важнее и просто сбежал. Нанялся на один из торговых кораблей и навсегда уплыл из родных мест. Бросил монастырь, в котором вырос и девушку, которую любил.
С тех пор прошло немало времени. Я многое повидал. В числе прочего и то, как с именем Бога на устах совершались ужасные вещи. Да чего уж там – я и сам их совершал. Знаете ли, Писанием можно прикрыть очень многое. И как-то незаметно вера для меня из смысла превратилась в инструмент.
Я разбогател и приобрел влиятельных друзей. Но однажды оглянулся назад на прожитую жизнь и не увидел там ничего, кроме впустую растраченного времени. Кроме череды из предательств и обмана людей, слепо верящих во что-либо. И я подумал – неужели ничего нельзя изменить? Быть может я смогу что-то сделать? Может смогу убедить хотя бы немногих в том, что слепая вера – это и есть самый страшный грех – грех, который позволяет Церкви забирать у вас то, что подарил вам Бог.
Абелардо закончил рассказ и перевел дух. Я понимал его переживания, однако никак не мог подобрать нужных слов утешения. Несколько минут прошли в неловком молчании.
- Послушайте одну притчу, – наконец проговорил я, - одному человеку казалось, что он живет очень тяжело. И пошел он однажды к Богу, рассказал о своих несчастьях и попросил у Него: "Можно я выберу себе иной крест?" Посмотрел Бог на человека с улыбкой, завел его в хранилище, где были кресты, и говорит: "Выбирай". Зашел человек в хранилище, посмотрел и удивился - каких только здесь нет крестов - и маленькие, и большие, и средние, и тяжелые, и легкие. Долго ходил человек, выискивая самый малый и легкий крест, и наконец нашел маленький-маленький, легенький-легенький, подошел к Богу и говорит: "Боже, можно мне взять этот?" "Можно, - ответил Бог. - Это твой собственный и есть". Мне кажется, Абелардо, что эта притча о вас. Вы в обиде на весь мир, вам кажется, что у вас отняли что-то. Однако же оглядитесь вокруг. У многих нет и того, чем вы обладаете, однако же они живут и не теряют веру. Легкий путь не всегда самый верный.
Проповедник неожиданно рассмеялся.
- Знаете, я всегда восхищался красноречием людей Церкви, – сказал он успокоившись, – несколькими туманными фразами в которых порой и смысла-то нет вовсе, вы можете повернуть любой спор в свою пользу. Помнится, несколько лет назад я беседовал с одним викарием. Я спросил у него: «А может ли Бог создать камень, который сам будет не в силах поднять?». Вы же понимаете, что ответить на этот вопрос, не затронув один из основных догматов невозможно. Но мой собеседник выкрутился. Он ответил: «Бог уже создал его. Этот камень – люди». Поверьте, это ваше качество внушает мне уважение.
- Давайте вернемся к вам, Абелардо, – мне не хотелось спорить, – что вы планируете сделать? Я не верю, что вы ограничитесь только выступлениями перед беднотой.
- О, друг мой, - заговорщицки подмигнул Проповедник, - поверьте, у меня есть весьма детальный план. Вы узнаете обо всем. В свое время.
*\*\*
- Похоже, этот ваш Абелардо изрядно разочаровался в Церкви, – констатирует мой гость.
Пожимаю плечами:
- Да, тогда мне тоже так показалось. Однако же последующие события привели меня к мысли о том, что он скорее разочаровался в людях. Абелардо не мог смириться с тем, как легко убедить человека в том, что все происходящие беды случаются по воле Бога. А ведь он искренне полагал, будто Церковь только этим и занимается.
Делаю глоток вина, чтобы потянуть время и собраться с мыслями. Финал этой истории всегда больно вспоминать – не говоря уж о том, чтобы делиться им с кем-то. Однако же некоторые вещи нужно делать независимо от того, насколько они нам неприятны, поэтому я продолжаю рассказ.
*\*\*
Время летело быстро. Как всегда летом. Ничто не предвещало беды, но она все же пришла. Когда август только вступал в свои права, в городе вспыхнула эпидемия. Люди, совсем недавно еще здоровые, падали с жаром и тошнотой. Они мучились с желудками, страдая от кровавой рвоты и поноса. Самые слабые умирали.
Ученые мужи разводили руками, признавая свое бессилие – болезнь была им неизвестна.
Я сейчас не буду со всем тщанием описывать ситуацию, сложившуюся в городе, дабы не нарушать вашего душевного равновесия. Скажу лишь, что эпидемия в какой-то мере затронула всех – если не физически, то морально. Вскоре после ее начала я имел беседу с епископом Бернадетом. Должен заверить вас, что он был потрясен до глубины души. Будучи, вероятно, самым светлым и преданным Господу человеком нашего города, епископ хотел помочь, но это было не по силам даже ему.
Впрочем, не все опустили руки от отчаяния. Вы, наверное, уже догадались, что я говорю об Абелардо. Он продолжал свою деятельность. Более того, в народе начали шириться слухи о том, что Проповедник знает способ борьбы с эпидемией. Вскоре они доползли и до Церкви.
А тем временем болезнь распространялась по городу. Если сначала она поражала в основном бедноту, то теперь даже зажиточные граждане становились ее жертвами. В воздухе витали страх и безысходность.
И когда начало казаться, что город так и будет постепенно умирать, события понеслись вскачь. Семнадцатого августа на воскресной службе епископ Бернадет, доведенный до отчаяния, произнес следующую речь:
- Сказал Господь: «И превратится вода в кровь, и будет кровь по всей земле. И воскишит река жабами, и они выйдут и войдут в дом твой, и в спальню твою, и на постель твою, и в домы рабов твоих и народа твоего, и в печи твои, и в квашни твои. И сделается персмь мошками по всей земле. И наполнятся домы песьими мухами. Рука Господня будет на скоте твоем, который в поле, на конях, на ослах, на верблюдах, на волах и овцах: будет моровая язва весьма тяжкая. И падет град на всю землю, на людей, на скот и на всю траву полевую…*»
Так наказал Бог народ египетский за их грехи. Оглядитесь же, люди, вокруг сейчас! Что вы видите? Господь гневается на нас! И я зрю тут начало новых десяти бедствий!
- За что же наш Отец Всевышний карает нас? – спросите вы.
И у меня есть ответ! Вы пригрели у своего сердца нового искусителя. Иуду! Да, я говорю о вашем Проповеднике – Абелардо Эрнандесе. Он опутал сердца ложью. Он совращает души грехом! И я призываю вас: отрекитесь от него, не слушайте речи его, не принимайте помощь его. Ибо помочь нам может только Бог!
Я не знаю, насколько призывы епископа возымели действие. Это просто не удалось проверить. Дело в том, что на следующий же день Абелардо прекратил свои проповеди. Он не появлялся на улицах, не раздавал нищим хлеб, не делился своими мыслями. В общем, не делал ничего из того, к чему жители нашего города уже успели привыкнуть.
А болезнь, как будто только и ждала этого, стала распространяться с удвоенной скоростью. Через несколько дней заболел и я. Наверное, это было худшее, что когда-либо случалось со мной. Все кости в теле болели, желудок бунтовал, а сердце, казалось, потеряло чувство ритма. Я лежал, стараясь не шевелиться – движения причиняли боль - когда в дверь постучали.
- Входите, – прохрипел я.
Деревянная перегородка отворилась, и в комнату вошел Абелардо. Он был облачен в дорожную одежду, и даже она сидела на нем изящно. Я заметил несколько внушительного размера сумок, которые остались за дверью. По всей видимости, Проповедник готовился к отъезду.
Абелардо подошел и сел на стул возле кровати.
-Вот, выпейте это, – сказал он, протягивая мне пузырек, наполненный прозрачной жидкостью.
- Что это?
- Как что? – делано удивился мой собеседник, – противоядие. Вы же хотите поправиться?
Я недоверчиво посмотрел на Проповедника. Все-таки мне не верилось, что слухи оказались правдой.
- Ну что вы, друг мой? – улыбнулся Абелардо, – уверяю, это поможет вам.
Как раз в этот момент новый спазм скрутил мой желудок. Решив, что хуже быть уже не может, я опустошил пузырек.
- Вот видите, как все просто. Один глоток, и вы поправляетесь. Каждый день я спасал таким образом десятки жизней. Но мне помешали, – Проповедник развел руками, – я думаю, не стоит объяснять, кто сделал это.
-Что вы хотите этим сказать? – мне трудно было сосредоточиться.
- Помните, вы спросили меня о том, имею ли я какой-то план. Так вот, нам с вами выпала честь пребывать в его завершающей стадии, – с видом играющего на сцене актера провозгласил Абелардо, – давайте сейчас поговорим о пороках. Их много – как листьев на дереве. Я со всем тщанием старался познакомить вас с ними. Вспомните: несдержанность в желаниях, себялюбие, тщеславие. Это то, что принято считать грехами. Но ответьте мне, милейший, кому они причинили вред за период нашего знакомства? Никому. Пороки действительно похожи на листья – их хорошо видно, но стоит подуть ветру, и они падают на землю. А теперь давайте взглянем на вас – на Церковь. Скольких вы убили за этот месяц?
- Что за бред вы несете?! – я собрался с силами и поднялся на локтях.
- О, друг мой, уверяю вас, это не бред. Вы уже убедились, что я обладаю лекарством. Ваш же епископ, провозгласив свою пафосную речь, лишил меня возможности оказывать помощь. Выйди я сейчас на улицу, тут мигом соберется толпа тех, чьи близкие умерли по вине «нового искусителя», – тон Проповедника сделался язвительным, – а я, видите ли, еще хочу пожить. Так что за эти несколько дней Церковь погубила сотни ни в чем не повинных людей.
- Вы с самого начала знали, что так и будет, – внезапно понял я.
- Давайте вернемся к разговору о пороках, – собеседник пропустил мимо внимания мою фразу, - я очень долго размышлял о них и вот к чему пришел: то, что лежит на поверхности, несущественно. Важно то, что кроется в глубине – в корне дерева. И в нашем с вами случае корнем древа пороков является религия. Слепая вера, фанатизм. Она прикрывается листьями, чтобы отвлечь внимание от себя. Всегда. Испокон веков. И неважно, есть ли на самом деле Бог, или его нет. Я не знаю этого, как не знает никто другой. Важно то, что слепо верить во что-либо – даже сколь угодно светлое и положительное – нельзя! Жаль, но понять это можно только пройдя через потрясение. Поэтому у меня не было выбора.
- Откуда у вас лекарство, Абелардо?
- О, я думаю, вы хотели задать вовсе не этот вопрос, – проговорил Проповедник с грустной улыбкой, – нам за все приходиться платить, друг мой. И это цена, которую я отдал за то, чтобы открыть вам глаза.
Он поднялся и направился к двери.
- Я уезжаю. В сумке за дверью противоядие. Отнесите его куда полагается. Если вы все сделаете правильно, через неделю эпидемия утихнет. Прощайте.
- Откуда пришла болезнь? – спросил я, все еще не желая верить.
Абелардо не ответил.
- Я сдам вас властям! – мне хотелось, чтобы он остановился и сказал вслух то, что уже и так нам было известно.
Дверь закрылась за ним, и Проповедник навсегда исчез из моей жизни.
*\*\*
Я замолкаю. Не могу отделаться от мысли, что Проповедник лишь мгновение назад вышел из дома. Будто все закончилось только сейчас, и не было десяти лет, наполненных размышлениями о произошедшем.
- Он убил десятки людей, для того, чтобы доказать вам свою правоту? – мой гость выглядит шокированным.
Качаю головой.
- Не десятки. Сотни. И знаете, что самое страшное? – спрашиваю, стараясь не глядеть на собеседника, - он действительно убедил меня.
- И вы считаете, что оно того стоило?
- Не знаю, - я пожимаю плечами, - кто я такой, чтобы судить? Наверное, это вопрос к Богу – вот только я не уверен, что все еще верю в него.
///
*Епископ Бернадет говорит о некоторых из Десяти бедствий – наказаний, которые Бог посылал египетскому фараону за притеснения израильтян. Подробнее см. Ветхий завет, Вторая книга Моисеева: Исход.
Сообщение отредактировал gol5p9lk: 21:37:59 - 15.03.2017
Дело в том, что за основу для описания острова я брал Исландию (давняя мечта слетать туда - вот пока, возможности нет, летаю в рассказах 
