Возвращение. Вечер, двадцать первый век.
...Дядя подумал, пробуя вино. Удовлетворенно кивнул, сказал:
- Через месяц-два. К осени.
- Хорошо, - сказал Мартин.
И налил себе еще вина - ведь каждый охотник, будь он охотником на людей или охотником до жизненных удовольствий, твердо знает - нет ничего лучше дома, куда ты обязательно вернешься. Когда-нибудь.
- Ну как? - спросил дядя, с улыбкой глядя на жующего Мартина.
- Вино, ни в коем случае не пиво, - Мартин отвел взгляд от тарелки и промокнул губы, - пиво не даст мягкого послевкусия фруктозы, усиливающего нежность свинины.
- Необязательно, Мартин, необязательно. Диссонирующая жесткость пива может оттенить и выделить скрытые, незаметные дотоле ноты жиров.
- Дядя, благодарение Богу, мы можем сравнить. Альтернатива с пивом за мной, договорились.
Мартин расслабился, Мартин кивал, Мартин соглашался. Бутылка "Каберне" сулила долгую, вдумчивую беседу с кулинарным уклоном.
- Да, дядя, мы можем сравнить. Там, на Библиотеке, я кое-что нашел, вернее понял, так, пустячок, приятная мелочь. Все известные нам расы отдают должное культу еды, культу приготовления пищи. Если ты разумен, то ты питаешься искусственно и искусно обработанными продуктами, из этого правила не бывает исключений. У нас может быть разный метаболизм, психология, логика и вкусы, но есть две вещи, единые для всех, для людей, аранков, дио-дао и ключников - это интеллект и кухонная культура, гастрономическая этика. Был ли у разума единый предок, или у каждой расы свой, но этот предок был падальщиком, на дух не переносящим парную клетчатку. И вовсе не топор и палка-копалка сделали человека человеком, но рано или поздно, так или иначе найденный способ химико-термической обработки пищи быстро и эффективно, напрямую, на уровне межмолекулярных связей приводящий к необратимой перестройке генома...
- Мартин, - дядя по-прежнему улыбался. - Ирина мне рассказала кое-что. Ты извини, что вмешиваюсь, так получилось, но я все-таки родственник. Она боится, Мартин.
- Чего?
- Скорее кого. Тебя, племянник.
Дядя встал, подошел к древнему, еще брежневских времен письменному столу и достал из ящика трубку.
- Давай посмотрим, что получается. Посмотрим пока со стороны, отрешенно. Некто Мартин Дугин при многочисленных свидетелях получил на Талисмане безусловное превосходство, всемогущество, возможно даже превосходящее силу ключников. Получил, прилюдно использовал и спокойно вернулся в родные пенаты. Заметь, он нисколько не озабочен, сладко спит и хорошо питается. Очевидно, у него имеется некий козырь против спецслужб Земли и Галактики, готовых нажать кнопку ликвидации вышеупомянутого Мартина, а заодно и множества сопутствующих ему личностей разной степени близости. Вплоть до Москвы, России и человечества в целом, хотя это маловероятно, потому как ключники против слишком глобальных методов. Пока что свежая, как ты выразился, парная убежденность в наличии козыря дает нам возможность надеяться на пьяную свинину в пиве, но это пока. Рано или поздно от желающих проверить не станет отбоя.
Мартин достал сигарету, но дядя неспешно набивал трубку, а закурить первым он не решился. Пришлось вздохнуть и осторожно положить сигарету на скатерть.
- Зачем же так сразу, дядя.
- Я и не говорю, что сразу. Сначала, разумеется, спросят закурить в подворотне, ну и далее по обстоятельствам, по нарастающей, вплоть до случайного ДТП с самопроизвольной, абсолютно случайной детонацией нечаянно оказавшегося в кузове встречной полуторки ядерного заряда. Все может быть. Синдром Сикорски, если ты понимаешь, о чем я.
- Понимаю.
Дядя наконец закурил, закурил и Мартин.
- Дядя, ничего такого не будет. Извини, я не могу объяснить.
- А ты попытайся. Полагаю, твое "не могу" означает, что ты и сам не во всем разобрался, тебе, как и нам, не хватило времени. Теперь оно есть, здесь и сейчас, надеюсь. Не напрягайся, "нам" - пока лишь мне и Ирине. Итак, ты признаешь за собой остаточные волшебные качества, позволяющие уверенно смотреть в будущее. Хорошо. Вернемся к нашей печке и попробуем станцевать снова. Некто Мартин Дугин после акта получения всевластия возвращается к людям, но, как оказалось, не совсем обычным человеком. Видим, что джокер у него есть, кроме того, есть понимание возможных последствий владения неубиваемой картой, в коем понимании прочим тузам, дамам и вальтам он ркшительно отказывает. Он вернулся, стало быть, у него есть цель, ради которой он готов на странное, недоступное нашему разуму существование сверхчеловека-одиночки. Любовь? Любовь и суперинтеллект вещи несовместные, что бы там не говорила церковь, аминь.
Мартин аккуратно затушил сигарету, налил вина себе и родственнику.
- Что ж, ты прав, дядя. И если уж продолжать аналогии Стругацких, которых ты бесперечь цитируешь, я не Тойво Глумов. Там, на Талисмане, случилось так, что я выбрал Ирину, тебя, Юрия Сергеевича. Хотя не исключаю, что лишь по недостатку времени. У меня были секунды, не забывай.
Дядя с видимым удовольствием выпил рубиновую жидкость, выдохнув, снова взял дымящуюся трубку.
- Все так, племянник, все так. Уж извини, Ирину, смею надеяться, мне удалось в этом убедить. Вернее, я позволил ей убедить себя, дочери Евы свой выбор сделали гораздо раньше, окончательно и бесповоротно. И тем мы до сих пор живы...Но к делу. Не берусь судить, в чем твой фокус, но это фокус, лукавый дар, дар лукавого. Секунды, говоришь. Что мы знаем о секундах...Ключники тебе поверили, это убеждает, но не более, чем вера Ирины. Не ведаю, говорил ли тебе Юрий Сергеевич, но ключники - женщины. Их мужчины ушли. Удивлен?
Мартин пожал плечами.
- Что мы знаем о секундах, не более того, что мы знаем о сверхразуме. Все возможно, Мартин. Им грустно и одиноко, и это не метафора, и в результате суррогат полового акта приобретает нелепый транспортный оттенок, так славно запутавший Галактику. И что стоит сверхразуму создать тупого дубля, умеющего петь хором, водить машину и рассказывать занятные сказки на тропе бескорыстной любви. Заметь, все довольны, и сверхразум, и недалекие родственники и, естественно, самое дубль.
Мартин поежился.
- Я не дубль, дядя.
- Уверен? А я, представь, в отношении себя до сих пор боюсь утверждать столь категорично. Пойдем дальше. Мартин Дугин отдает себе отчет, что обретается в твердом уме и трезвой памяти, значит, имеет веские интимные доказательства, сводящие на нет нашу версию руки Бога, сиречь любви, и мы вынуждены вновь обратиться к дьяволу, то бишь к разуму. В чем тогда твоя тутошняя цель, охотник Мартин? С этого места стало страшно и мне.
Мартин разлил остатки вина, встал и откашлялся.
- Человеку, дядя, свойственно охотиться в ночной темноте и вечернем сумраке на серых кошек, которых по большей части нет, равно как нет у него в должном достатке не менее серого вещества. Полно, Виктор Григорьевич. Просто я, Мартин Игоревич, человек с неудобопроизносимым фио, сегодня, тридцать первого числа, хочу выпить за твое здоровье и благополучие.
Чокнулись, выпили. Мартин подошел к окну. День догорел. Как долго меня здесь не было? Неделя, месяц? Немного, но изменения есть, по большей части тревожные и непонятные. Кто-то чему-то поверил, кто-то что-то вспомнил, кто-то что-то забыл, и что-то не так вон там, в опасной близости к весне, да и там, куда совсем скоро поплывут осенние облака.
- Разберемся, дядя.
- Разберемся, Мартин.
Мартин двинулся к выходу, но на полпути махнул рукой и с резким чпок! схлопнувшегося воздуха покинул теплую квартиру. Дядя хмыкнул, сплюнул через левое плечо и тихо растаял, однако в трубку-то не попал. Трубка погасла сама, и все в очередной раз кончилось хорошо.
