Привычные ощущения начали потихоньку возвращаться ко мне. Так например, я только-только начал ощущать холодную влагу "гамма-дождика" на своих волосах. Прилипшую к спине майку, которая холодным панцирем сковывала движения, пеньковую оплетку самодельного кукри, который я только что, сперва сорвал с пояса зазевавшегося часового, а затем вынул из его левого легкого. Скошенное в обратную сторону лезвие, точнее самого чуткого спиннинга(может кто-то еще помнит, или достаточно богат чтобы знать о таком древнем и элитарном виде досуга предков как "рыбалка") передавал все ощущения. Насколько же шероховата у неё гортань... Хотя, откуда мне знать - я ведь не из былинных диверсантов и никогда ранее не исполнял "жабры" на живых людях. Это на симуляциях мне не было равных, а на деле, перерезать кому-то глотку - шансов у унтер-пилота примерно один на миллион. И уж тем более, передать накопленный опыт, оказавшемуся в заварухе едва ли удастся...
А мне бы очень хотелось выбраться отсюда живым. Еще, по возможности вытащить с собой Янне - моего штурмана. Это на высоте в пару тысяч метров ходячая банка с мозгами незаменима, а под огнем(под простым, свинцовым, когда тебя не защищает полдюйма структурированного титана) - он превращается в страшенную обузу. Но бойцы с такими дорогущими нейро-модификациями на вес золота и даже чуть дороже, по внутрекоаллиционному курсу на момент моего последнего пролистывания новостных лент. Видимо его родители были очень состоятельными людьми на момент морфинга и всячески желали чаду добра. Чего этот дурачек забыл в коалиционных ВВС - загадка из загадок. Быть может хотел по быстренькому сколотить состояние и отплатить добром все тем же родителям. Почему бы и нет - зачистки с высоты крейсерского хода флаера выглядят не опаснее прогулки в парке, даже когда под нами кипит земля от плазмы или банального, пошлого напалма .Без него мне можно не возвращаться. Живым - точно резона никакого. Неизвестно еще, что хуже - сгнить в бамбуковой клетушке под сдобренным продуктами распада урана дождем или на рудниках трибунала от всё тех же милых организму изотопов.
Она начала слабеть и плавно опускаться на устланный какой-то сушеной местной растительной дрянью пол. Её не слишком-то густые волосы, сплетенные в добротно просмоленные дреды безжизненно скользнули по моему левому предплечью. Я позволил телу упасть, а сам всё смотрел на дрожавшие руки. Левая подрагивает чуть сильнее - наверное пошла трещиной по лучевой кости, но пока я не ощущал даже урона. "Painkiller" знает своё дело!
Янне таращился на меня своими огромными, подслеповатыми глазами из под неуставной длинной, сальной челки. Вид, надо полагать, был у меня тот еще. Весь вымазан в крови(справедливости ради - не только чужой), ободранный, мокрый и злой. Я лихорадочно переминал в руке рукоять сослужившего мне второй раз службу ножа, будто бы пытался стряхнуть с пальцев это постылое ощущение чужого позвоночника, по которому только что скребло кривое ржавое лезвие. Нет, наверное я не отделаюсь от него уже никогда.
- Ну? Чего таращишься? Аль не признал командира экипажа? - рявкнул я, чтобы хоть как-то привести в чувства не только его, но и себя - Ты долго на меня пялится собрался? Или местный сервис пришелся по нраву и ты решил погостить тут еще недельку-другую? Смотри - загостишься - доберусь до базы, сразу на борт и выжгу ко всем чертям это болото! Вместе с тобой.
- Я не... А что мне сейчас делать? Я в стальной клетке, если ты не заметил! - быстро нашелся умник
- Да хвала Господу! И когда к тебе это озарение пришло? Долго пришлось обстановку анализировать? Где твой хваленый норматив по экспрес-анализу? На базе оставил в ящике с затасканными носками? Ладно. Побалагурили и будет. Где ключи от клетки?
Ян лишь молча кивнул подрагивающей головой на свою бывшую тюремщицу. Под ней уже начала натекать нешуточная тёмно-бурая лужа. Я без лишней брезгливости перевернул её и сорвал с пояса ключи вместе с гужиком - не досуг на расстегивание карабина заморачиваться.
Номер арестанту достался и впрямь люксовый. По крайней мере в сравнении с моим. Его содержали во вполне людских условиях, что свидетельствует о том самом мифическом гуманизме Изгоев. Крытая хижина, стальная клетка с тростниковой подстилкой в углу... Это вам не бамбуковый футляр под открытым небом, который собрали специально под меня и в аккурат под мои немалые габариты. Если бы Изгои практиковали обыкновенное христианское погребение, то этот ящик вполне сгодился бы на гроб. Вот только жирно мне - быть похороненным да еще и целиком. Я - пилот, они - повстанцы. Я - палач, они - жертвы. Нас сбили. Это не слыханно. Теперь мы - смертники. Во всяком случае я. Моя участь - ритуальная обработка раскаленным прутом, а если повезет(хотя сомнительное везение, конечно) - с дельнейшим четвертованием. Всё это планировалось произвести на лобном месте - главной площадью этой дыры по совместительству. Штурман же только и делает, что усиливает вычислительные мощи бортового БВК своими дюжими извилинами, а по сему, в геноциде населения его затруднительно назвать даже соучастником. Ему выпадет редкий шанс вернуться домой по средствам дипломатической миссии "Перемирие". Он им зла не сделал, а для коалиции слишком дорого стоит. Достаточно, чтобы заплатить. За меня много не дадут - так зачем же отказывать себе в удовольствии линчевания? Ясное дело, что меня такие расклады не устраивают!
Просчитались они ровно в одном - не того в железную клетку посадили. Когда началась гроза, я начал не спеша, методично раздалбливать локтями и предплечьями свою тюрьму, не опасаясь, что меня услышат. Гул от дождя на улице не тише, чем на аэродроме, когда по тревоге срывается не одно звено. И если рев плазменных турбин - симфония для моих ушей, то местный дождик - реквием.
Конечно, мало кто может похвастаться тем, что вот так вот запросто сломает глухую бамбуковую стену. И мне это далось не просто. Видимо веревка, которой были стянуты отдельные стволы была слишком хорошо высушена, и, размокнув, несколько ослабла. Стены играли и расшатывали узелки, давай всё более ощутимую слабину с каждым ударом. Дело тут не во врожденных особенностях и прилежных тренировках. Просто во время морфинга, я, сжимая в кулаке жетон с последними энергоединицами, пустил их после всего необходимого на модификацию #2316, более известную как "Painkiller". Она учит отключать боль не просто на уровне восприятия, а давить её физиологические проявления.
Модификация в быту практически бесполезная. В современном бою - тоже. Но тогда, я грезил штурмовыми отрядами, где это как нельзя кстати. Им приходится по старинке зачищать самые непролазные клоаки, оккупированные изгоями. Высокие потери, вред для здоровья от пребывания на зараженной земле, но зато и боевые такие, что мама не горюй. Так, при хороших раскладах, года за три можно было бы выкупить "зеленое" гражданство вместе с жильем в приличном районе незараженной местности старушки-Земли. Но потом я трезво рассудил, что вылазки не такое уж и частое удовольствие, чтобы рассчитывать на серьезный материальный выигрыш. Не смотря на это, людей в возрасте в рядах штурмовых отрядов не много, хоть и нет там никакого возрастного ценза. Что бы это означало? Вот-вот... Решил таки пойти в пилоты - белая кость, как-никак!
Однако реморф - удовольствие дорогое и крайне мало эффективное. Менять что-либо было уже поздно и я так и остался ходячей боевой машиной. Реакцию, чувство скорости и времени пришлось развивать суровыми армейскими методами. Было тяжело, но эффект таки имеется. Я стал пилотом - не хуже и не лучше других. Не смотря на прилежание в службе, был отнюдь не на хорошем счету - происхождение и карта морфинга всё же. Высший штабной состав ни в грош меня не ставил, а вот младший командный - уважал. Наверное не один такой бедолага показал уже им на что способен. А может они сами из голодранцев? В общем, долго я себя казнил за несусветную глупость, которая мешала жить. Кто бы мог подумать, что она поможет мне сегодня выжить?
Я провернул два раза бородатый ключ в ржавой замочной скважине. Петли скрипнули и дверь отварилась. Однако, мой освобожденный товарищ не спешил покидать камеру. Он стоял у порога, так и не решаясь переступить его и глядел на лежащее в полуметре от двери тело и расползающуюся по подстилке кровь. Наконец, он облизнул пересохшие губы и спросил меня:
- Зачем ты так?
- Как так? - искренне удивился я - А что мне - пригласить эту лишайную на свидание стоило?
- Ну зачем так... И сейчас так... Она ведь уже мертва. А ведь у неё не было никакого оружия! Ничего кроме ключей! - начал он повышать голос
- Ну так а мне кроме ключей от неё ничего и не надо было - спокойно пожал я плечами - Оружие нехитрое у меня есть - к стати, на - я протянул ему кукри. Тот помедлил и взял осторожно, будто бы боясь прикоснуться к крови. Его глаза начали уже шарить по сторонам, в поисках чего нибудь, обо что можно было бы вытереть клинок. Я отнял нож у него, нагнулся над покойной и бесцеремонно тщательно вышаркал о край её грязной рваной блузки, цвет которой определить уже не представлялось возможным. Вернул кукри Янне.
- Доволен?
- Угу.
- Пойдем. Я что-нибудь найду себе. Ты главное сам берегись! И... Не порежся, умник - я похлопал его по плечу, одновременно проталкивая мимо распластанного тела. Он косился на него, когда перешагивал, и, даже пройдя мимо не отвернулся, а всё смотрел на неё, вяло переставляя ноги.
А меня, похоже, во истину любит Господь! В несущей балке в центре хижины, я обнаружил воткнутым небольшой топорик. Пожалуй, он не уступал только что отданному боевому клинку, но с ним я расставаться не стал, трезво рассудив, что в моих руках он натворит гораздо больше делов. Обернувшись на пороге, я секунду колебался, подавляя в себе желание разбить на прощание горящую на столе керосинку, чтобы спалить к гулящей матери этот драный сарай, но благоразумие в кой-то веки взяло верх. Я откинул свободной рукой входной полог, оглянулся по сторонам и вытолкнул штурмана в беспросветную стену дождя и мрака.
Рукой указав Янне направление, я размеренно, легким бегом взял курс в глубь деревни. Лишнего шуму лучше не делать - где-то впереди делает обход второй часовой. По моим прикидкам, оставалось нам до него не больше двух сотен метров. Его нужно непременно настигнуть - развод караула вокурат напротив моей бывшей темницы, а видеть ему разломанную клетку и мертвого товарища совсем ни к чему.
Белую спину часового заметил первым Янне - видимо над его зрением тоже поработал добрый доктор. Я жестом приказал ему остановиться, а сам, на полусогнутых проворно двинулся к нему, напрягая пока еще незанесенную руку с топором, как бы предвкушающую удар.
Лезвие вошло в затылок без лишних сантиментов. Вояка упал лицом в грязь, а я так и не отпустив рукоять топора, проследовал всем телом за ним, немного замедляя падение и как бы ведя его вниз всем телом. Вернуть оружие назад не удалось - когда я уперся ногой ему в спину и резко дернул на себя, то обнаружил, что сжимаю лишь расклепанный черенок. Возиться с поломанным оружием под дождем - гнилое дело. Не беда - не с голыми же руками его в патруль послали? Так и есть. В кабуре у него обнаружилась ветеранская берета. Такими снабжали натовских(военную-то историю, надеюсь во всех на пять вдолбили?) офицеров без малого полторы сотни лет назад. В темноте разглядеть её не имелось возможности, но на ощупь - вполне боеспособная, гладкая, в масле, ощутимом даже под местным ливнем.
Я подозвал взмахом руки отставшего Янне и ткнул пальцем в максимально отстаящую от остальных хижину. Лучше переждать разгар ливня и ночь в укрытии, а отдохнув и выдвинуться в предрассветные часы - когда самый сон, да и дождь должен немного сбавить - по циклу оставалось лить ему еще часов пять.
Добежав до хижины, я остановил Янне в паре метров от входа и чуть в стороне - мало ли чем нам оттуда огрызнется хозяин? В каждой хижине у местных Изгоев живет ровно одна семья. В семье, по местным обычаям, не может быть более одного мужика - то есть мальчишки старше четырнадцати лет. Здесь их рано отпускают в свободное плавание. Тех, кто прошел обряд инициации женят и селят в отдельную хижину. Они образуют новую семью, с родителями уже никак не связанную, а представляющую из себя только лишь единицу в административном устройстве племени. Родственные связи здесь не слишком тесные. А вот племенные - святы и не рушимы.
Я сунул в руки Янне пистолет и забрал у него кукри. Шум нам ни к чему - встречать выйдет глава семейства, а с ним-то сонным я поди-ка и в лобовую с ножом управлюсь. Перехватив обоими руками(урон оценить не выходило до сих пор, так что рукам нет веры, а вот удар должен быть только один) для верности клинок, я поскреб лезвием специальный участок стены, который издает при малейшем трении дикий скрежет. Ума не приложу - из чего они его делают? Но таков уж здесь обычай - стучаться-то некуда - дверей нет. Влетать без стука было бы еще опрометчивей: расстояние до наиболее опасного противника я не могу предугадать, а открывать пальбу без маскировки под непостоянные громовые раскаты и того глупей.
Полог откинулся и из него высунулся голый могучий торс, слегка изъеденный "эхом войны". Я вынырнул справа от него и нанес один мощнейший скользящий удар зажатым обеими руками кукри. Кривое лезвие вошло сантиметра на четыре в грудь и послушно полоснуло мужчину почти до самого пупка. Резко дернув нож назад и оставив его в правой руке, левой рукой, за каким-то чертом я обхватил его выбритый череп так, что большой палец оказался на еще открытом глазу, я втолкнул обмягшего хозяина обратно в хижину. Пока тело падало, я успел выхватить заткнутый за его пояс массивный офицерский "Вессон", снаряженный семнадцатимиллиметровыми, предположительно полуоболочечными пулями. Современный, к стати. Откуда только у него такой трофей? Не иначе зарим жилище местного воротилы! Сзади лязгнул затвор и Янне ворвался в дом за мной. Мы не сговариваясь стремительно кинулись к дальней стене, где на топчане полулежа расположилась хозяйка. Она прижимала к груди мальца лет семи. Сама, надо сказать, выглядела вполне по человечески - видимо такие самки среди них особенно ценились. Она оттолкнула ребенка и завизжала, как только до неё дошло, что происходит. Я тут же прекратил этот концерт, вогнав нож в грудь по самую рукоятку. В этот момент помещение сквозь щели озарил невиданный мной до селе разряд молнии. Где-то совсем близко - примерно четыре-пять "земных гравишагов". Значит через пятнадцать долей секунд прогремит гром.
А мальца выпускать было нельзя. Я не знаю, с чего ради, но в этот момент я боялся только одного - что парнишка выскочит за порог. Я перебросил "Вессон" в освободившуюся руку, вскинул, прицелился... Еще чуть-чуть... Сейчас!
Звук выстрела казалось полностью растворился в громовом раскате. Я знал этот звук слишком хорошо и явственно различил бы в любой какофонии. Сейчас раскатистый ухающий грохот впервые приобрел для меня что-то зловещее. Малыш упал лицом в пол(здесь он был набран из бамбука в виду того, что дом стоял на сваях). Ни единого движения. Ни единого звука. Только тишина. Исчез даже ливневый грохот за стенами. Я люблю покой и тишину. Но эта тишина, уж простите за мрачный каламбур была мертвой. Больше в доме никого не было. Ни души, кроме нас с остолбеневшим Янне.
Спешить было больше некуда. Я подошел к топчану и скинул с него хозяйку, предварительно вынув, обтерев и заткнув себе за голенище ботинка клинок. Вольготно занял освободившееся место практически в той же позе что и она минуту назад и перевел взгляд на штурмана. Тот по прежнему стоял на том самом месте и не моргая глядел на убитого мной малыша. Из курчавой головки детского тельца поднимался едва видимая струйка дыма. Пахло палеными волосами...
- Давай, падай сюда, нечего столбом стоять - предательски дрогнувшим голосом позвал я штурмана
- А что... Иначе было никак? Мы не могли просто так вот взять и убежать прямо сейчас? - тежело, будто выплевывая каждое застревающее поперек горла слово, проговорил он
- Нет, старик, никак. Нам под этим дождем не протянуть до утра. Над нами - озоновая дыра, сейчас мы в центре циклона. Ливню идти до самого утра, а под ним нам не протянуть и полутора часов. Да что там - мы бы с тобой через час были уже не краше этих вон - я кивнул на тела
- Но зачем... - он медленно приблизился к топчану и присел на край - зачем мы их вообще убиваем? - будто бы подбирая русские слова вновь спросил он - Дейо... то есть та девушка, которую ты убил, когда вытаскивал меня... Она вполне сносно говорила по английски... Она... Она была человеком! Никто из них не желает нам зла... Она даже на твою казнь смотреть не хотела, Мит. Они люди, понимаешь? Люди! Кто из нас человечней, по итогам этой ночи - есть большой вопрос!
- Мы, Янне. Мы. А знаешь почему? Потому что мы - это мы. Они - не мы. Наши воюют с не нашими. Так было всегда. Такова суть войны. Любой войны. Старушка-Земля не переживет еще одной термоядерной катастрофы, Ян. Озоновые дыры все растут и растут. Мы обязаны зачистить эту и многие другие территории от повстанцев, чтобы развернуть "зеленую заплатку". Иначе всем конец, Ян. Ты это лучше меня понимаешь! А дали бы они нам её развернуть, после того, как наши деды и прадеды, просеивая "золотой миллиард" выжгли не только землю под их ногами, но и небо над головами? Ян? Тебя что - серьезно бодает - каким будет небо над ними - синим или красным? Ты о своем небе подумай. Ты вот где отслужив хочешь поселиться, например?
- Вернусь в Австралию...
- Вернешься? Ты спятил? А на кой же хрен ты оттуда уезжал?
- Чтобы прекратить войну. Чтобы сломить сопротивление. Чтобы земля вновь стала голубой планетой...
- Вот же дурак. Ожиревший дурак. Не подумал бы, что финн, да еще и родом из благополучной зеленеющей да цветущей Австралии покинет гнездышко богатых родителей, чтобы сосущим лапу оборванцам вроде меня принести чистое небо над головой. Серьезно. Ты - дурак.
- А что ты, Мит, в армии тогда делаешь? - искренне удивился, насколько только мог сейчас да и в общем холодный и без эмоциональный фин.
- Ну, у меня не всё так романтично. Всё до тошноты просто и прозаично. Мне просто хочется поселиться... ну... в Аргентине, скажем. Мне хочется заработать на жилье. На дом, в который я приведу свою здоровую и белую жену. Понимаешь? Я хочу подарить ей на свадьбу талон на заведение ребенка. Ты это в состоянии понять? Всё просто, Янне. Всё слишком просто, чтобы это было возможно понять богатому мальчику с огромной кучей гуманистского дерьма в голове. Нам обоим нет и двадцати, Янне! Ну.. Тебе пусть даже побольше - оброзованный, твою мать. Но ты как ребенок, Ян!
- Тебя можно понять, Мит. Ты спас нас обоих сегодня. Мы сегодня не умерли. Мы проживем дольше. Но почему ты решил, что ради этого должно не увидеть завтрашнего дня так много невинных людей, Мит? Я тебя понимаю. Вернее - мне тяжело тебя понять, моя жизнь, видит Бог - просто воплощение твоей мечты! Ты хочешь простых, человеческих благ, Мит. Но ты идешь к ним... как монстр!
- А твоя беда... - отвечал я устало - черт, только сейчас усталость начала брать своё - Твоя беда в том, что ты человек. Ты болен, Янне. И не пытайся меня заразить. И вообще - закрой рот и дай мне немного вздремнуть. А лучше выкини из головы всё это дерьмо и сам отдохни. С твоими био-патчами мы не проспим хоть как, а день завтра предстоит длинный. Хорошо бы покрыть километров шестьдесят - там по картам была резервная заимка. Выйдем на связь... Короче, уймись и отдохни! Я приказываю.
Я закрыл глаза. Запекшаяся кровь стягивала кожу, а перелом начал ныть, да так, что неизвестно, спасут ли завтра меня сдобренные курсантским пайком мышцы и "Painkiller". Не хватало еще загнить в джунглях... Может есть где-нибудь в деревне нормальная армейская аптечка? Мысли начали откровенно путаться, предвкушая долгожданный сон...
Янне же какое-то время молча раскачивался на краю топчана, будто бы наступая себе на горло, чтобы не ляпнуть чего-то. Потом, каким-то безымянным чувством, я уловил его взгляд на себе и приоткрыл глаз.
- Мит.
- М?
- А как тебя звали. Ну раньше, до учебки. Когда был ребенком? Как тебя звала твоя мами?
- Дмитрий. То есть... мама звала меня Дима.
- Мит...
- Ну что еще? - он начинал меня откровенно бесить!
- А назови свою дочь, когда она у тебя родится Дейа.
Я открыл глаза. Не знаю, как описать ту гамму чувств, что пронеслась в моей черствой душенке в ту долю секунды. Это восторг, чистота, радость... Я не знаю что это. Такого никогда раньше не бывало. Превозмогая боль в растрескавшихся пересохших губах, я улыьнулся. Но не так как скалился обычно от смеха, нет. В общем, как-то я вдруг размок, что ли...
- Наверное это будет справедливо, Ян. Но нужно дожить еще до этого дня, если он когда-нибудь придет. Давай завтра сделаем всё, чтобы он пришел, ок?
Сообщение отредактировал Автор №2: 05:58:55 - 09.05.2012
