День последний - день Первый.
Тишина… Современный человек не знает, что это такое. Шум компьютерного куллера, шелест листьев за окном, визг шин на соседней улице, вороний гомон в парке, неразборчивая скороговорка далекой железнодорожной станции, на грани восприятия, гул крохотного самолета в небесной синеве. Мы не задумываемся, насколько слух расширяет границы нашего мира. Кокон абсолютной тишины заставил меня очнуться лучше всякого будильника, сузив вселенную до размеров собственной головы. Она, кстати, заявила о своем существовании дикой болью в затылке. Создавалось такое впечатление, что я либо сильно напился накануне, либо меня стукнули по голове чем-то тяжелым, а может и то, и другое вместе. Но ведь ничего этого не было. Я точно помню, что засиделся за компом на каких-то форумах, выпив при этом только пару банок пива. Мир медленно, но уверенно расширял свои границы. Возмущенным голосом заявила о себе затекшая спина и, вторя ей, задеревеневшая щека. Появилось устойчивое ощущение, что я лежу лицом на клавиатуре. Приоткрыл глаз. Точно, прямо перед носом находилась клавиатура, только какая-то полупрозрачная и без буковок. Но, особо удивиться этому обстоятельству я не успел. Клавиатура стремительно приобрела добротный черный цвет и на ней проявились обе раскладки, только «Х» и «Ъ» какое-то время шастали с клавиши на клавишу, но потом и они успокоились. Мир рождался, обретая устойчивую материальность. Да, и запахи в ноздри лезли странные, незнакомые. Мозг выдал непонятные ассоциации со стерильностью и родильным залом. Хотя последнее место я посетил всего один раз, да и то в момент собственного рождения. В следующее мгновение я понял, что слух тоже вернулся, радостно сообщив, что в этой вселенной я не один. За спиной послышался едва уловимый шорох. Сделав над собой неимоверное усилие, с почти явственным скрипом, я разогнул спину и огляделся. Однозначно, это не моя комната… Да и комната ли это вообще? Все видимое пространство заполняет туманная опалесцирующая дымка. А позади меня за неким расплывчатым подобием компьютера сидит, не менее расплывчатая слегка шевелящаяся фигура. Именно оттуда исходит такой знакомый шелест клавиатуры.
- Очнулся? – на фоне предшествующей тишины, довольно приятный мужской голос, прогремел подобно грому небесному, заставив меня болезненно поморщиться.
- Судя по всему, да. – Ответил я, несказанно обрадовавшись обретению своего голоса. – А собственно…
- Предваряя твои вопросы. Меня зовут Нэт, - Фигура повернулась, и у меня зарябило в глазах от сменяющихся на его лице изображений, - Я, так сказать, бог. Бог интернета.
Его лицо мигнуло еще пару раз и превратилось бледную физиономию худощавого парня, на носу которого красовались очки с толстыми стеклами. Нэт крутанулся вместе с креслом и быстро глянул в свой монитор, где тут же проявилось его лицо.
- Ага, работает! – удовлетворенно воскликнул он, - Хотя, ассоциации у тебя, скажем прямо, маленько устаревшие. Ну да ладно, я привык уже.
- Какие ассоциации? О чем ты вообще? Где я? Что со мной? И вообще… почему так голова болит?
- Ты это, успокойся. Дрожишь вон весь, как с похмела. И чего так нервничать? Я тебе все расскажу, все покажу. Тебе понравится.
- И здесь знают, что мне должно нравиться. – Я снова поморщился. - Выпить бы, чего-нибудь бодрящего.
- Пойдем, - легко согласился Нэт. Встал и направился к двери. Только сейчас я заметил эту дверь. И вообще, у меня создалось впечатление, что все вокруг формируется по мере того, как я сосредотачиваю внимание на чем-либо. А может, думаю об этом? Нэт глянул на меня от двери и махнул рукой: «Все объясню. Пойдем».
Снаружи, невзирая на яркое солнце, все показалось расплывчатым. У меня закружилась голова, и я непроизвольно прикрыл глаза. На солнце мигом наползла тучка, а улочка, на которую мы попали, начала стабилизироваться. Она еще слегка подрагивала, словно в знойном мареве, но от этого уже не тошнило. Улица была вымощена тротуарной плиткой, красивые небольшие каменные домики проглядывали из пышной зелени палисадов. Акации здесь соседствовали с рододендронами, а над яблонями нависали широкие листья бананов. Толи Германия, толи Абхазия. Нэт тоже с интересом озирался, словно попал сюда, так же как и я, впервые.
- Далеко идти?
- В смысле? – удивился он.
- Куда ты меня ведешь? Что у вас здесь бар, кафе, паб? – и тут же заметил немного впереди здание, сложенное из замшелых валунов. Над прочной дубовой дверью, на толстых цепях свисала монументальная, не менее двух метров в ширину, вывеска - «Кабак у Диониса», - оригинально, - пробурчал я, и мы с Нэтом нырнули в полумрак бара.
Молодой кудрявый бармен в накрахмаленной белоснежной рубашке и черном жилете, радостно уставился на меня, продолжая протирать бокалы.
- Дионис, может ты прекратишь тормозить и обслужишь нас? – раздался голос Нэта из-за моей спины, бармен спохватился и быстро выставил на стойку странного вида пузатую керамическую бутылку, бока которой отблескивали разноцветными камешками и два кубка, по-другому язык назвать их не поворачивался, из того же материала. Нэт подхватил все это и подтолкнул меня к дальнему столику. Зал был совершенно пуст, если не считать небольшого серого человечка, прикорнувшего на диване. Наполнив свой бокал, бог интернета протянул бутыль мне:
- Наливай, не стесняйся.
- А что это?
- Амброзия, - чуть удивился Нэт. - Ах, да, ты же еще ничего не знаешь. Наливай – поймешь.
- Всегда мечтал попробовать настоящую амброзию. Какая она хоть на вкус? К чему готовиться?
- Откуда я знаю, это же твоя амброзия.
Я снова ничего не понял, но потянулся за бутылкой. Забулькало, над кубком разлился восхитительный аромат кофе. Я сглотнул слюну, это был как раз тот напиток, который был мне нужен сейчас больше всего! Сделав глоток, я зажмурился от удовольствия. Остатки головной боли быстро улетучивались.
- Слушай, Нэт, но ты ведь себе не кофе наливал. Я бы почувствовал запах.
- А у меня и не кофе. У меня пиво. Понимаешь, амброзия, это тот напиток, которого тебе хочется в настоящий момент. У меня выбор ограничен пивом, кофе, чаем и несколькими соками. У тебя выбор, конечно, богаче, - я сделал недоумевающие глаза, не отрываясь от божественного напитка.
- Мы, боги, не обладаем собственной фантазией. Когда вы, люди нас создаете, вы передаете нам и частицу своих знаний и ощущений. Вот я бог интернета, и соответственно знаю вкус только тех напитков, которые люди употребляют, находясь за компьютером. Кстати, ты, Алекс, один из немногих, кто пьёт за клавиатурой томатный сок.
- А откуда ты знаешь, как меня зовут?
- Обижаешь. Я помню еще и все ники с паролями, которые помнишь ты и, даже некоторые из забытых, - Нэт подмигнул. – Не ты ли на днях взывал ко мне, позабыв пароль для подключения по FTP к одному из сайтов?
- Понятно. Ладно, рассказывай, все по порядку. Где мы? И что здесь делаю я??
Нэт плеснул себе еще, и над его кружкой поднялась шапочка пены. Я вспомнил свой любимый способ потребления кофе, но второго стакана для воды не было, а идти к стойке не хотелось. Долил в кофейную чашку густого напитка и сделал маленький глоток. Когда следом за густой ароматной горячей каплей, на языке оказался глоток ледяной чистейшей воды, ощущение реальности нереального было уже полным.
- Мы в обители богов. Называли ее по-разному: Тот свет, Небеса, Ирий, Олимп, и так далее. Ты привыкнешь. Почти у каждого бога множество имен. Если суть бога не меняется, он просто берет под свое крыло новых верующих. Поэтому имена накапливаются. Другое дело, когда вера совсем новая, никем ранее не придуманная. Тогда рождаются новые боги. Например, моя мать, Инфа, родилась только после зарождения письменности, когда некоторые люди начали верить в слово написанное. Сеструха моя, блудливая – когда регулярные издания появились. Прессой эту блядь зовут, уж прости мне, мой французский. Ну а я, сам понимаешь.
- Все равно, вас должно было скопиться огромное множество? Или боги умеют умирать?
- Люди наделили нас многими способностями, спасибо им за это. Умение умирать – не исключение. Но, все-таки это бывает довольно редко. Обычно «забытые боги» со временем становятся все менее и менее материальны. Превращаются в тени, как и большинство людей.
- Людей?! А разве…?
- Люди после смерти тоже переходят сюда. Пока о них помнят живые, они существуют, их можно увидеть, но мало кто протягивает больше двух-трех лет, особенно старики, хотя, казалось бы, все должно быть наоборот. Конечно, есть и те, кто обитает здесь после смерти долгие годы, а иногда, даже столетия и тысячелетия.
- Это кто же?
- А ты сам подумай. Кого из древности ты помнишь?
- Тутанхамон, Рамсес, Хеопс, - не задумываясь, выпалил я.
- Вот-вот. Одно время они сильно «подтаяли», а сейчас снова бегают живые и веселые. А вот Древнегреческие философы, наоборот, последнее время сильно сдали.
- Все-таки я не пойму, рай здесь для них или ад?
- Так это от них зависит. Все, что у них остается, это их воспоминания. «По делам их земным в посмертии воздастся», как говорится. Только не кем-то воздается, а самим же человеком. Те, кто живет здесь, что бывшие люди, что боги, лишены самого главного, что есть у человека – фантазии, понимаешь?
- Значит все знаменитые люди, писатели, художники, поэты, все здесь? – в слова Нэта я сейчас вслушивался не особо. - Леонардо, Мольер, Пушкин…
- Конечно. И Пушкин, и многие другие бедолаги, тебе известные и не очень.
- А, почему Пушкин – бедолага? - удивился я, - Его ведь помнят, читают, в школе учат.
- А ты сам у него и спроси, - Нэт показал глазами мне за спину.
Небольшой человечек стоял позади меня. Кудрявые волосы и характерные бакенбарды не оставляли сомнений, но глаза. Глаза словно были пересажены от запойного алкоголика.
- А я слышу речи русские. Дай, думаю, с земляком пообщаюсь, - языком он ворочал с трудом, - Вы хотите водки?
- Нет, - ошарашенный таким поворотом, я ткнул пальцем в чашку, - я не пью водку, не люблю.
- А ты представь, что хочешь именно водки, - Пушкин навис над столиком и заглянул мне в глаза. Сильно пахнуло перегаром. Потом Александр Сергеевич широко открыл рот и расхохотался, всхлипнул, повалился на диванчик и закрыл лицо руками.
- Как я ненавижу людей! Почему, почему они не хотят меня забыть?
- Александр Сергеевич, Вас очень любят и уважают. Вы считаетесь символом русской поэзии. Вас читают и цитируют, как же Вас можно забыть?
- А мне каково, кто-нибудь подумал? – выкрикнул поэт. – Моя фантазия и мои стихи, это все чем я жил, а мне оставили жалкое существование и длят его бессрочно. Я даже не могу представить, что хочу водки, если я ее не хочу.
Я взял бутылку и налил в его стакан. Он брезгливо дернул носом, потом удивленно распахнул глаза и отпил глоток.
- Водка. Но, как?
Нэт схватил меня за руку и потащил к выходу.
- Ты с ума сошел? – заорал он уже за дверью. – Ты представляешь, насколько ему, да всем нам, будет хуже, если получив надежду, мы снова окажемся обманутыми?
- Надежду? – переспросил я, проигнорировав его тон. – Вот теперь, давай-ка, дружок, выкладывай, что у вас тут творится и зачем вам нужен я?
Нэт развернулся и медленно побрел по переулку. Было видно, что он пытается подобрать слова. Я пошел рядом, не торопя его, подставляя лицо мягкому весеннему солнцу и любуясь видом утопающей в зелени улицы. Она все больше напоминала садовую дорожку. Я наслаждался благоуханием цветущих лип и яблонь, фиалок и лилий, журчанием небольших фонтанчиков и маленьких искусственных водопадов.
- Заканчивается седьмой день, - неожиданно пробормотал Нэт.
- Что?
- Седьмой день заканчивается, и Демиург вот-вот проснется. Ты ведь слышал, наверное, что после того, как Создатель сотворил мир за шесть дней, седьмой он отдыхал? Так вот это правда. Только выходной заканчивается только сейчас.
- Нэт, ты перечитал холиваров о конце света. Это даже как-то странно, для бога.
Юноша остановился и посмотрел на меня в упор:
- Это, как ни парадоксально, правда. Хронос, самый древний из богов стихий. Он появился в самом начале сотворения и о времени знает все. Эта новость от него и, как о ней догадались люди, никто не понимает, но Всевышний просыпается.
- И чем это грозит? Действительно будет апокалипсис? – я был ошеломлен известием.
- Что ты делаешь по понедельникам, если выясняется несостоятельность твоей работы на прошлой неделе? Правильно, работаешь над ошибками. Не думаю, что Создателю понравится современное состояние Земли. Если же, мир, это лишь сон Всевышнего, то исчезнет вообще все.
- Но причем здесь вы и… я?
- Не будет людей, не будет и нас, забыл? А ты сможешь верить и помнить. Не всех, конечно, но хоть некоторых. Меня, например, - Нэт грустно улыбнулся.
- Странно слышать это от бога интернета. Мне всегда казалось, что в сети, как нигде превалирует альтруизм. Людям доставляет большее удовольствие приносить радость другим, как иначе объяснить обилие халявы.
Нэт пожал плечами. Дальше мы двигались молча. Небо, заволокло низкими угрюмыми тучами. Начал накрапывать холодный, совершенно осенний, дождь. Порывистый ветер гнал по улице пожухлые листья, а стылые капли упорно норовили вколотить их в жирную скользкую грязь на обочине.
- Куда мы идем? – прервал я, наконец, тягостное молчание, запахивая на себе невесть откуда взявшуюся ветровку.
- К шефу. Ты, наверное, прав, мне доставит большее удовольствие, если останутся и другие.
- А шеф, это кто?
- Помнишь, я говорил, что чем больше людей верит в бога, тем выше он в нашем мире?
- Да, судя по тому, во что верит сейчас большая часть человечества… - Я даже остановился, недоверчиво глядя на Нэта.
- Угу, можешь озвучить.
- Сатана, что ли?
- А ты догадливый, - Нэт лукаво улыбнулся, - Сатана, он же Дьявол, Люцифер, Аид, Осирис, Один и прочая и прочая. Олицетворять собой зло, очень выгодное дело.
- Слушай, Нэт, я вот не могу понять, как тебе удалось вытащить меня сюда?
- Не забывай, что я владею всей информацией интернета. Пришлось, конечно, помудрить немного, но я справился. Открыл проход.
Какая-то смутная мысль робко коснулась сознания, но последнее, занятое адаптацией к постоянно изменяющейся реальности и абсолютно туманными перспективами, не ответило. Мы вышли на большую площадь, посреди которой высилось величественное здание, нечто среднее между Капитолием и готическим собором. Вокруг здания колыхалась толпа. Полупрозрачные тени и вполне материальные фигуры. Кое-где виднелись монстры самых разных конфигураций, но основная масса была похожа на людей. Я даже начал узнавать чьи-то лица или угадывать, кто из богов передо мной, по характерным признакам.
Но особенно поразил меня невысокий человек с большущей залысиной и огромной бородой. Я был уверен на сто процентов, что знаю его, но узнать никак не мог.
- Кто это? – я подпихнул Нэта под локоть и указал глазами на лысого бородача.
- Не узнал? – удивился Нэт, - это же Марксизм-Ленинизм он же Коммунизм. Очень высоко поднялся в начале прошлого века, между прочим, - он хихикнул.
- А что тут смешного?
- Так, вспомнил одну историю. Собрался, стало быть, Марксизм-Ленинизм жениться на Урании. Это одна из Муз, покровительница науки. Свадьба событие у нас довольно редкое – собрались все кто мог. Гименей прилетел, хлопочет вокруг, шеф на троне восседает, народищу – почти как сейчас. Урания вся такая в пеплосе, плющом увитая, фатой прикрытая. Для антуража, даже полнолуние устроили. Флейты орут, волынки воют, даже давно забытая, среди людей, Гармония притащилась. Бредет с факелом, тень тенью, но все-таки мать – положено. Гименей этих мужем и женой объявляет, время первого супружеского поцелую. Коммунизм фату музе приподнимает, а на него седой старикашка через круглые очки таращится. Такое вот мнение о науке сложилось.
- Ты так гладко рассказываешь, будто сам все видел.
- Нет, конечно. Меня тогда еще не было. Я моложе даже их дочурки Космонавтики. Шустрая девчонка была, перспективная, но очень уж хиленькая.
- Почему была?
- Померла она неоднократно уже, недолго протянула. Наука смириться с этим никак не хочет, все что-нибудь новенькое придумывает. А Космонавтика подергается, может, и глазки приоткроет и все, опять хоронить приходится. Жалко, в общем-то, девчонку.
За разговором я не заметил, как мы продвинулись к самому крыльцу. Мне толкаться не пришлось, так как сквозь большинство богов я проходил, не встречая особого сопротивления. Нэту было сложнее. Он все время уворачивался и протискивался. На мраморном возвышении крыльца стоял черный каменный трон с высокой спинкой. Не молодой черноволосый мужчина в отличном костюме-тройке, задумчиво разглядывал своими разноцветными глазами дряхлую старуху с косой, стоящую рядом с ним.
- Сам догадался? – Нэт со смехом ткнул меня в бок. – Ага, это она, Смерть, он же Анубис, он же Тонатос, он же Абаддон. Жутко не любит русских, именно потому, что вы представляете его старухой.
Странно, но именно упоминание о моих соотечественниках, неисчислимое множество которых в поте лица трудится по всему шарику, в том числе и во всемирной сети, заставило прислушаться к мысли, давно топтавшейся у двери сознания. И этого было достаточно, чтобы смутное стало явным, набрало силы и вышибло утлую дверку.
- Погоди-ка, друг мой милый. – Я повернулся к Нэту, который глядя на «шефа», насвистывал какой-то ненавязчивый мотивчик. – Так почему ты вытащил именно МЕНЯ?
- Ну, это совершенная случайность. Просто на тебе сошлось время и место прокола между мирами, – Нэт прекратил свистеть, и выглядел почти убедительно. Именно почти! – Во, смотри, шеф нас заметил.
- Ты мне зубы не заговаривай, – персона Люцифера и остальных его ипостасей сейчас меня волновала меньше всего. – Значит, предлагаешь поверить в то, что ты, владея «всей информацией интернета» (я невольно позаимствовал недавние интонации Нэта), не знал время и место «прокола»? И не знал, кого именно вытащишь сюда? Зачем тебе понадобился именно я, с моими довольно скромными способностями, несколько размытой моралью и откровенно агностическими взглядами? В общем, самый обыкновенный человек!
- И чего ты так разнервничался? Какая тебе разница? - Мне показалось, что лукавый бог Интернета несколько занервничал. – Извини, у меня здесь срочное дельце наметилось. Все вопросы позже.
И эта зараза… просто исчез. Помотав головой, стараясь избавиться от наваждения, я заметил, что господин Люцифер весьма внимательно рассматривает мою скромную персону. Встретившись со мной взглядом он, неторопливо и, пожалуй, даже величественно, встал.
- Господа боги. Вы все уже осведомлены о начале нового Первого дня. Создатель просыпается и единственная надежда для нас, этот человек, - Дьявол указал на меня. – Бывшим людям, к сожалению, нет никакой возможности остаться в нашем мире.
Многие зааплодировали. Среди них я узнал и бакенбарды Пушкина, и эполеты Лермонтова, и шевелюру Эйнштейна. Творческие личности, потерявшие главную радость своей жизни – способность фантазировать, радовались окончанию собственного ада. Но послышались и возмущенные голоса. Уже знакомый мне Марксизм-Ленинизм, худой мужчина с клиновидной бородкой и большими глазами, еще один, с азиатской внешностью.
- Иисус, Будда, Кришна, господа боги. Вы, конечно, имеете шанс остаться, как и все мы, невзирая на то, что были людьми. В вас ведь тоже кто-то верит, а не только помнит. Вопрос в другом: в кого из нас верит этот человек?
Упала мертвая тишина. Сотни, тысячи глаз смотрели на меня. С надеждой, с мольбой, просяще. Смотрели так, как миллионы людей, которые верили в них, смотрели в минуты отчаяния в небеса.
Я тоже смотрел в их глаза. Смотрел в глаза каждому и никому. Передо мной, как перед смертью, мелькали картинки моей жизни, кадры новостей и хроники, воспоминания о прочитанном и услышанном. Миллионы людей умирающих от голода, болезней, ран. Тех, кому хватило бы для счастья глотка воды или краюхи хлеба, которых не было. Тех, у кого было все, но не было счастья. Тех, кто умирал и, тех, кто убивал ради придуманных ими же богов. «Кому вы нужны, никчемные тени безумных надежд и убогих фантазий?!» - хотелось крикнуть в эти молящие лица, но их тоже было жалко. Они не виноваты.
- Вам не повезло… Вы выбрали не того. Я не верю в богов, - прошептал я, но голос громовым раскатом прокатился над площадью. – Ни в каких.
- Где этот гаденыш, Нэт? – Голос Кришны разорвал, упавшую было на площадь тишину. – Он же нас всех одним махом уничтожил!
- Точнее бросил, оставил, - Будда с философским спокойствием взирал на заволновавшуюся толпу. – Думаю, в этом мире его уже нет.
- Но, как же? – жалкий лепет Люцифера раздался за спиной. – Ведь Создатель просыпается… - я повернулся к нему, но смотрел на всех.
- А вот в этом я не сомневаюсь. Но, теперь я понимаю и другое. Для вас ведь важно не когда, а ГДЕ он проснется. Где я проснусь – Князь Тьмы смотрел глазами побитой собаки. – Тяжело быть богами, которых нет, не так ли? – кивки, опущенные глаза и головы. – Так перестаньте быть ими.
Пространство вокруг дернулось и поплыло. Площадь, здание, город. Как утренний туман один за другим таяли и растворялись в зыбком мареве боги. С беззвучным грохотом содрогалось небо, звезды в ужасе жались друг к другу, они тоже не хотели умирать. В иступленном экстазе свет и тьма кружили в последнем танце и хаос, обнимая, сжимал их в точку, в ноль. А потом не было ничего.
Тишина… Современный человек не знает, что это такое. Шум компьютерного куллера, шелест листьев за окном, вороний гомон в парке… Мы не задумываемся, насколько слух расширяет границы нашего мира. Кокон абсолютной тишины заставил меня очнуться лучше всякого будильника, сузив границы вселенной до размеров маленькой светлой точки. Но, я понял, что это называется Свет, а все, что вокруг – Тьма. Я подумал, что это хорошо и точка начала расти и приближаться, а может это я двигался к Свету. Мне было все равно. Меня переполняли идеи, фантазии, мечты. В этот момент я был счастлив – я начинал создавать свой мир. Но каким он будет, я узнаю только, когда окончательно проснусь.
Я моргнул. Неразборчивая скороговорка далекой железнодорожной станции, на грани восприятия, гул крохотного самолета в небесной синеве явственно говорил мне о том, что мой мир рождается. В окне из туманной опалесцирующей дымки проявлялись соседние здания.
- Очнулся? – раздался из-за спины знакомый голос.
