Заколдованный мир
1 глава
« Твины появились примерно за семь лет до Объединения. Никто тогда заподозрить не мог, что они из себя представляют. Мы все их побаивались. Я был правительственным чиновником в комитете по чрезвычайным делам и на меня возложили ответственность разобраться в этом вопросе. Честно говоря, в какой-то момент я был готов отдать приказ о военном положении» (интервью с Председателем комиссии по Объединению, Хосе Антонио Санчес. 23-й год после Объединения.)
Я сидел в ресторанчике «У черта» на улице Неруды. Отвратительное место. Много иностранцев, толкотня и шум. Дальше по улице был мой любимый маленький бар, но в этот раз его облюбовали туристы. С Мартиной мы договорились встретиться в двенадцать около метро. Я приехал на час раньше и решил немного прогуляться. Теперь сидел окруженный незнакомыми людьми и допивал катастрофически быстро согревающееся пиво, уже жалея, что зашел сюда. Жара в этом июле стояла жуткая. В ресторан время от времени заглядывали потенциальные посетители, но вид мокрых спин их смущал. От жары люди дурели, мозг плыл, казалось весь мир навалился тебе на грудь, и стало трудно дышать. Из липкой тесной духоты хотелось вырваться, и неважно как, любой ценой. Кондиционер в ресторане работал на полную мощность, но даже это не спасало.
За соседним столиком сидели две пары и разговаривали на немецком. Я не слишком хорошо знал язык, но смог разобрать пару фраз о городе, о том, что вчера они посетили Карловы Вары, а завтра планируют поехать в Кутна Гора. Привыкший к таким разговорам я пропускал мимо ушей все, что связано с посещением достопримечательностей и только когда разговор ушел в другое русло напряг слух. Чем же еще заниматься, сидя в духоте ресторана, как не подслушивать чужие разговоры? Говорили о Твинах. Сейчас все о них говорят. Все гадают кто они, откуда взялись и что будет дальше. Немцы выказывали свое недовольство властями, неспособными разобраться с этой проблемой. По сути, Твины никому не мешали. Ну, собирались они раз в месяц на какой-нибудь поляне в парке, садились в круг и просто молчали. Единственной странностью было то, что люди не помнили ничего из того, что с ними происходило в тот день. Проснулся человек, отправился на «сходку», вернулся домой. Всё вроде нормально, вот только спроси его через день, чем он занимался – ответит, что лег спать, проснулся и теперь сидит тут и разговаривает с тобой. В общем, жутковато немного, но не смертельно. Правда, некоторые считают, что тут не все так просто. Якобы Твины – это зомби, только не постоянно находящиеся в таком состоянии, а только временами. В НАТО считают, что это русские все устроили, только многие-то знают, что у русских то же самое творится. Проблема заключается в том, что Твинов становится больше. Сначала были маленькие группки, и их никто не замечал. Потом, сходки стали насчитывать сотни человек и их посчитали несанкционированными собраниями. Пытались разгонять, но они никак не реагировали на происходящее, приходили, садились в круг и так сидели с утра до вечера, потом расходись. А теперь уже никто не удивляется виду молчаливого человека, бредущего куда-то с пустым взглядом. Не думаю, что они зомби. Под машины они не попадают, в метро как-то ездят. Странно все, но не более. Я допил пиво, рассчитался и двинулся к выходу.
К станции метро «Малостранска» я подошел в десять минут первого. Мартина уже ждала меня. В легком цветастом платье до колен. Как всегда, безупречно выглядящая с улыбкой на худощавом лице. Утонченная и чувственная. В ее ясных глазах был тот огонек, что заставляет мужчин совершать безумные поступки. Всегда казалось, что она находится где-то не здесь. Когда я смотрел на нее со стороны, мне не верилось, что она моя девушка. Я любовался ей и влюблялся каждый раз заново.
- Привет, малышка! – окликнул я ее, подходя поближе.
- Привет. Ждала тебя с другой стороны, – чуть смущаясь, сказала она.
Мы поцеловались и, взявшись за руки, пошли гулять по старому городу. Наше знакомство было уже довольно долгим. «Конфетно-букетный» период давно закончился и полным ходом шел переход в стадию установления бытовых отношений, но романтика еще была в нас. Не смотря на символичный обмен ключами от квартир, мы жили порознь и лишь иногда оставались ночевать друг у друга. Наша независимость и свободолюбие усложняли задачу. Мы как собаки принюхивались друг к другу долгое время, но довериться «чужаку», а тем более пустить его на свою территорию было не так-то просто.
Вечером к нам присоединился Томаш. После работы он любил пропустить кружечку пива в моей компании, а в такую жару это просто необходимо.
- Карл, меня подружки в боулинг сегодня зовут. Совсем забыла тебе сказать, – извинилась Мартина и сделала большой глоток Старопрамена. – Ты ведь не будешь возражать?
- Конечно нет, малышка. Я думаю, мы с Томом найдем, как скоротать вечерок, – я всегда после кружки пива начинал называть друга коротким именем. Он сначала обижался, но потом привык.
- Вот и славно. Проводите меня?
- Конечно, – хором ответили мы.
- Только сначала ко мне, переодеться.
2 глава
«Одни ошибочно принимали Твинов за религиозную секту, другие за новую субкультуру. Выдвигались идеи о массовом гипнозе и управлении сознанием. Кто-то обвинял военных, кто-то политиков. Но все они были настолько далеки от истины, насколько можно быть от нее далеко» (интервью с первым советником Комиссии по Объединению, Марком Бушуевым. 23-й год после Объединения.)
Утром я звонил Мартине, но она не брала трубку. Видимо, боулинг затянулся надолго и она еще спит. До обеда я гулял по городу, выпил пиво в парке с Томашем. Настроение портилось с каждой минутой. Снова жара, снова давящее чувство тесноты в груди. Всегда прекрасный старинный город становился похожим на древнее кладбище, где каждый дом склеп, а каждый памятник – твое собственное надгробие. Ближе к вечеру снова набрал Мартину. Результат тот же. Трубку она не поднимала. Я поймал такси и поехал к ней домой. На душе было тревожно. Как будто чувствовал неладное. Бегом поднявшись по лестнице, я позвонил в дверь, за ней тишина, ни шороха. Достав свой ключ, открыл дверь. Комнаты были пусты. Казалось, что квартира оставлена совсем недавно. Скомканная спортивная одежда лежала в корзине для белья. Кофта, которая была на Мартине вчера вечером, небрежно брошенная валялась на самом верху. Я провожал ее в боулинг и прекрасно помнил, что на ней было. Кровать была не заправлена, посуда не мыта. Это было не похоже на Мартину – всегда опрятную любительницу чистоты. Сердце пропускало удар за ударом. Где она? Что с ней? Я в очередной раз набрал ее номер. В спальне раздались первые ноты «Полета валькирий». По коже пробежали мурашки. И зачем она поставила эту мелодию? Телефон нашелся на тумбочке. Отрыв список последних вызовов, нашел несколько своих пропущенных, последний звонок от нее вчера вечером, когда Мартина сообщила мне, что они продлили время на дорожках и несколько звонков подругам, за два часа до этого она созванивалась с теми перед встречей. Я набрал номер одной из подруг. Шли вызовы, но трубку никто не брал. То же самое со второй и третьей девушкой. Меня накрыла волна паники. Присев на пол около кровати, я пытался ровно дышать. Получалось с трудом. Через десять минут я смог набрать Томаша и рассказать, что произошло. Разговор с ним немного меня успокоил. Мы решили подождать еще несколько часов прежде, чем звонить в полицию. Все-таки была вероятность, что это очередной протест девчонок против близких отношений или еще что-то в таком роде. Верил я в это слабо, но Томаш сказал, что заявление у нас все равно не примут до завтра, так что выбора не оставалось. Я походил немного по квартире, посмотрел наши с Мартиной фотографии и начал успокаиваться. Не могло с ней ничего случиться. «Все будет хорошо» - сам себе твердил я. Когда начало темнеть я уехал домой. Утром нужно было сдавать статью, а у меня еще и заголовка не было.
Работа не клеилась. Ночь уже накрыла город своим колпаком: давящим, душным и влажным, а я все сидел перед монитором, тупо смотря в одну точку. Снова набрал Мартину – результат тот же. Голова готова была разорваться от паники и тревожных мыслей. Пришлось выпить успокоительное и запить стаканом виски. Вырубился я практически сразу.
***
Проснувшись в восемь утра, я некоторое время соображал, что произошло. Затем, схватив телефон, набрал Мартину.
- Да, – заспанный голос любимой был пределом моих мечтаний. Меня сразу отпустило из тисков липкого страха, которые успели появиться, пока шли гудки вызова. Я даже почувствовал, как расслабились мышцы, зажавшиеся за ночь, и опустились плечи.
- С добрым утром, милая, – я едва не кричал от счастья. – Как ты? Что случилось? Где ты была? – я не мог остановиться.
- Да все в порядке. Ты чего меня так рано разбудил. Мы с девчонками вчера в боулинг играли. Ты же сам меня туда провожал. В три ночи только вернулась.
- Ты что-то путаешь, солнце. Боулинг был позавчера. А вчера я тебе звонил целый день, ты не брала трубку, – в трубке молчали.
- Я ничего не понимаю. Я точно помню, как сегодня ночью вернулась из боулинга и легла спать. Я что проспала сутки?
- Нет, я был вчера у тебя. Тебя не было дома. Что происходит, Марти? – во мне снова всплыла тревога. Теперь она впилась холодными коготками в самое сердце.
- Я не понимаю, Карл. Что все это значит? Ты что, меня разыгрываешь? Перестань, мне не смешно, – голос Мартины стал серьезным.
- Нет, же! Я серьезно. Посмотри на календарь, – в трубки повисло молчание. Я услышал, как включается системник. Пропела мелодия загрузки. Мартина молчала. Прошло пять минут, не меньше.
- Милая, ты тут? – что-то подсказывало мне, что нужно бежать-лететь к ней домой, но я сидел как парализованный.
- Я не помню, что со мной было, – голос с каждым словом становился все тише. – Я легла спать после боулинга, а сегодня ты меня разбудил. Все. Я легла спать… - она твердила и твердила одно и то же. – Я ведь просто хочу быть с тобой вместе, любить тебя и быть любимой. Только ты и я, понимаешь? А теперь так уже не будет. Никогда! – последнее слово она растянула, заплакав. Мне показалось, что Мартина сейчас бросит трубку, мои челюсти как и все тело сковал страх. Гудков не последовало, в трубке просто молчали. Едва я смог раскрыть рот она продолжила всхлипнув:
- Ты же знаешь, как я боюсь их, Карл. Ты же знаешь!
- Перестань, Марти, – наконец смог выдавить я. - Ты меня пугаешь. Ты говоришь точно, как Тви… – на полуслове меня прошиб холодный пот. – Нет…нет…Марти! – я уже кричал. Я знал, она поняла, что с ней происходит.
- Мне нужно отдохнуть, подумать. Я немного посплю, – как-то очень спокойно так произнесла. – Только не вздумай приезжать. Мне нужно побыть одной, – и она отключилась.
- Мартина! Нет! Не надо! – я кричал, понимая, что на том конце меня уже никто не слышит.
Если Мартина сказала, что ей надо побыть одной, значит ехать к ней бесполезно. Проявление независимости, будь оно не ладно. Меня не пустят в двери, да еще и скандал закатят. Весь день я пытался до нее дозвониться, но без толку. Все, что я получил – это СМС со словами: «Мне нужно побыть одной». Я ждал.
***
СМС пришла, когда я спал. Наверное, поэтому не услышал сигнала доставки. А может от того, что уснул только под утро, забывшись тяжелым бредовым сном. Проснувшись, первым делом я схватил телефон и увидел мигающий конвертик.
«Не хочу, чтобы рядом с тобой был зомби. Буду любить тебя всегда. Прощай»
Вскочив с кровати, кое-как натянув джинсы и майку, я выскочил из квартиры. Такси удалось поймать за несколько секунд. Я упал на заднее сиденье черной «Шкоды» и назвал адрес. Меня мелко трясло. Пальцы с трудом попадали по кнопкам, только с третьей попытки удалось набрать номер Мартины, но телефон был отключен. Срывающимся на крик голосом я умолял таксиста ехать быстрее. Он внял просьбе. Сердце было не на месте, то порывалось выскочить из груди, то замолкало на несколько секунд. Меня бросало в жар и холод попеременно. Мыслей не было, кроме одной: «Только бы поговорить с ней!» Я выскочил из такси и сразу увидел несколько десятков человек собравшихся у подъезда, где жила Мартина. На ватных ногах я двинулся в их направлении.
Она лежала на асфальте лицом вниз с неестественно вывернутыми руками. От головы расходилось темно-красное пятно, а рядом была надпись того же цвета, сделанная корявым почерком. «Пет» - с трудом можно было прочесть на асфальте. Указательный палец правой руки застыл у кровавого шлейфа последней буквы, словно пытаясь продолжить писать. Картина была жуткой. Длинные волосы Мартины намокли и слиплись, как после душа. Мне хотелось подойти и сказать: «Ну что же ты? Вставай, нельзя лежать с мокрой головой на асфальте». А потом я все понял и сел. Сел на асфальт, там где стоял, прямо за спинами собравшихся людей. Слез не было.
Посидев несколько минут, я встал и пошел. Очнулся только на набережной, когда уже начало темнеть. Сидя на старой деревянной скамейке, я ежился от ветра с реки. На еще недавно чистое небо наползли жирные черные тучи, грозя пролиться дождем. Их шевеление казалось разумным, словно они старались заполнить собой все пространство, от чего выглядели жуткими монстрами. Через несколько минут первые тяжелые капли упали на пыльную листву, поползли по ней, оставляя грязные разводы. Я подставил лицо дождю. Струи падали мне на лоб и стекали к губам, вкус у этой воды был соленым.
Все что я смог сделать – набрать Томаша, сказать: «Ее больше нет» и отключить телефон.
Том занимался похоронами вместе с родителями Мартины. Я присутствовал везде, где положено, но ни с кем не разговаривал и ничего не воспринимал. Все, что было в моей голове это: «Ее больше нет»
3 глава
«Холодный утренний ветер разорвал пелену молочно-белого тумана и разбросал клочья между домов. Маленькая Петра дрожала всем телом не столько от холода, сколько от страха. Она боялась Тех-Кто-Приходит-из-Тумана. Старшие мальчишки рассказывали про них страшилки перед сном и девочку всю ночь мучили кошмары. Вдалеке звенел колокол, но его звук увязал в воздухе долетая до Петры едва слышным шепотом. Учитель Павел говорил, что это просто ветер раскачивает колокол на городской башне, но девочка ему не верила. Сейчас, снова заслышав звон, она сильнее прижалась к спящей Житке и закрыла лицо ладошками. Бум-бум-бум шептал колокол, а Петере казалось, что это идут за ней Те-Кто-Приходит-из-Тумана. Сквозь пальцы она увидела, как в их убежище стало темно. Девочки укрылись на ночь в ржавом ковше гигантского экскаватора и сейчас крупная темная фигура загораживала проход, отрезая им возможность к побегу. Петра тонко взвизгнула и сильно пнула Житку по ноге. Та проснулась мгновенно, как будто и не спала вовсе. Через долю секунд в сторону фигуры смотрел темным жерлом ствол полуавтоматического пистолета. Житка держала его в вытянутой руке. Черный мокрый от росы ствол заметно подрагивал, все же он был слишком тяжел.
- Это я – Лукаш, – произнес знакомый голос. – Убери пушку. Учитель сказал, через час выходим. – Лукаш сделал шаг назад и растворился в тумане.
- Все хорошо, маленькая. Давай вставать, – прошептал Житка, поглаживая растрепанные волосы Петры.
Житка была на пять лет старше Петры и в свои двенадцать уже считала себя взрослой. С тех пор, как их небольшой отряд вышел из школы, роли распределились таким образом: Учитель Павел – глава отряда, Ян отвечает за мальчиков, он самый старший из них, Житка отвечает за Петру и заведует аптечкой. Путь до места эвакуации должен был занять три дня, но получилось так, что они пошли через Город. Кабинка портала находилась на северной окраине и добраться до нее было проще в обход через Лес. Но что-то пошло не так. Лес стал опасен. На подходе к нему, вечером первого дня, они потеряли Мирослава. Всю ночь из чащи слышались стук и скрежет, как будто кто-то перемалывал камнями кости. Наутро, после бессонной ночи старшие посовещались и решили идти через Город. В Городе орудовали банды фанатиков, но это были всего лишь люди, как сказал Учитель Павел. Их можно было убить, в отличие от нечистии, появившейся в Лесу. После объяснений Учитель выдал пистолеты Житке и Яну, а себе оставил автомат, для детей он был тяжеловат. Вот уже пять дней они пробирались через Город. Днем шли, ночью прятались.
Девочки подошли к костру, вокруг которого уже расселись мальчишки. Учитель Павел разливал по тарелкам что-то горячее и вкусно пахнущее из котелка. Увидев их, все дружно поздоровались, подвинулись в сторону, давая возможность присесть на край поваленного дерева. Петра уселась между Яном и Житкой, подняла с земли веточку и принялась выводить в пыли свое имя. Писать его она научилась только вчера, поэтому буквы получались кривые и неровные.
Туман уже рассеялся и стало видно, что ночная стоянка расположилась на небольшой строительной площадке. Тут все выглядело таким же брошенным, как и везде в Городе. Справа стоял экскаватор с распахнутой водительской дверцей, державшейся теперь на одной петле, на полу кабины валялась оранжевая пластиковая каска. Слева на краю котлована виднелся огромный желтый бульдозер с комьями земли на гусеницах. Около него, по щиколотку в грязи утонул резиновый сапог. Видимо, незадачливый водитель неудачно спрыгнул и в спешке оставил его там. Стройка была окружена серым бетонным забором, местами треснувшим. Одна из плит завалилась, образовав проход. Поверх забора виднелись верхушки кирпичных домов. Там очень давно никто не жил. Оконные проемы без рам, кое-где торчали клочья утеплителя, были видны следы пожара. Над крышами домов нависала высоченная городская башня на трех опорах. Каждое утро и вечер оттуда раздавался звон колокола. Павел не раз успокаивал маленькую Петру, рассказывая, что это ветер, но кажется, в это уже никто не верил. Павел знал в чем дело, но предпочитал думать, что все обойдется. Историй про Оставшихся рассказывали много, но в Совете никто не принимал их всерьез. Банда фанатиков, решивших остаться в гибнущем мире. Они сами выбрали свою судьбу, так что Совет за них ответственности не несет. Когда Эвакуация была завершена, по подсчетам ученых Совета в городах осталось около одного процента населения. Кто-то спрятался в подвалах, кто-то не поверил в происходящее. Совет отправил на поиски десятки тысяч добровольцев. Автором идеи был Павел, по совместительству Председатель Совета. Принятые меры позволили сократить количество оставшихся до одной десятой процента. Остались только те, кто не захотел уходить, их неофициально окрестили Оставшимися.
Павел был первым, кто записался в добровольцы. Ребят он нашел в полуразрушенном здании бывшей школы. Там они прятались от мародеров и прочих ужасов покинутого мира. Павлу долго пришлось искать подход к детям, жить в школе несколько дней, прежде чем они приняли его. Теперь отряд Павла остался последним, кто шел к месту переброски…»
«Заколдованный мир», автор Карл Глох – я задумчиво прочитал надпись на обложке, как будто не сам был автором. Закрыв книгу, я вернул ее на полку. Больше года было потрачено на работу над ней. Несколько месяцев и влиятельных друзей потребовалось для ее издания. И вот книга вышла. Мне присылали поздравления и отзывы неизвестные люди. Критики, на удивление единогласно, пророчили мне славу. Второй тираж вышел уже через два месяца после первого. Книжка разлеталась с прилавков со скоростью горячих пирожков на ярмарке в пасмурный день. По настоянию Томаша я снова засел за «печатную машинку». Два года мучительных «родов», результатом которых стали две коротенькие повести и один роман. По выражению лица друга после прочтения я понял – вышла редкостная макулатура. После долгих раздумий мой издатель согласился разослать макет нескольким «надежным людям». Отзывы были снова единогласные – сжечь! Через два года издатель забыл мой телефон. Через три, казалось, меня забыл и читатель. А теперь во всем этом не было смысла. Весь мир утратил суть. Больше месяца прошло с момента смерти Мартины и все, что осталось во мне теперь – это жажда мести. Не было стремлений, не было надежд и грез. Что должен чувствовать человек, лишившийся единственной отрады и опоры в жизни? Друзья говорили мне, что нельзя так замыкаться на одном человеке, пытались вытащить меня из этого, но я не хотел. Мартина – это все что у меня было. Я любил ее, как никогда и никого не любил. А теперь, все что мне осталось – это холодное отвратительно липкое чувство пожирающее меня изнутри. Я знал, кому мстить и был уверен, что месть состоится рано или поздно. От сиюминутных действий меня удерживало то, что я не понимал природу Твинов. Я боялся навредить невиновным. Шли дни, и пыл понемногу стихал, уступая место мазохистскому чувству - вынашиванию плана мести. Не зная, что делать в реальном мире, в своих мыслях я был изощренно безжалостен. Все это разрушало меня изнутри. Я по-прежнему занимался своей работой – писал статьи для глянцевых журналов и политических газет, но все они были злыми и колкими. Такими же, как я сам.
4 глава
Томаш возился со мной еще три месяца, прежде чем смирился. Последней попыткой ободрить меня была небольшая вечеринка, организованная в честь десятилетия выхода моей книги. Я был против, но друг настоял.
Мы сидели в зале полном людей. Вокруг все пили и громко разговаривали. Пахло свежим пивом и сигаретным дымом, клубы которого образовали под потолком плотную завесу. Еще полгода назад я бы с восторгом наслаждался происходящим, но теперь сознание лишь мельком отмечало окружение. Наша компания была совсем маленькой. Томаш, я, два моих знакомых, с чьей помощью мне удалось довольно быстро издать книгу да пара незнакомых мне девушек. С кем они пришли я так и не понял. Разговор не клеился. Я скучал за кружкой пива, Томаш пытался веселить всех, девушки смеялись, остальные делали вид, что им интересно. Выждав положенный минимум, что бы не показаться грубым, я встал из-за стола, попрощался и направился к выходу. В этот момент краем глаза я заметил рябь справа от себя, как будто воздух над раскаленным асфальтом. Перед глазами все поплыло, а уши словно ватой заткнули. Звуки вокруг стали тише и растянутей. Может резко поднялся или давление скакнуло? Через секунду все вернулось на свои места. Я остановился и покрутил головой. Все было, как обычно. Люди вокруг ели, любили, разговаривали, только что не молились.
***
- Проснись. Пожалуйста, проснись скорее, – голос был настойчив.
Я открыл глаза и посмотрел, на часы. Восемь утра. Как вчера отрубился я не помнил.
- Я рад, что ты так быстро проснулся, – голос звучал прямо в моей голове.
Я подскочил, перейдя из положения «лежа» сразу в положение «стоя», причем стоял я ногами на кровати.
-Что за черт? – прошептал я, особо ни к кому не обращаясь.
- Позволь мне все объяснить, – меня снова передернуло. Было ощущение щекотки в районе шеи и неприятное подозрение, что я схожу с ума.
- Кто ты? Что объяснить? Я рехнулся? – я выкрикнул все разом и закашлялся.
- Успокойся. Я понимаю, что происходящее с тобой необычно по своей сути, но ты не сошел с ума. Сейчас я все объясню. Просто успокойся. Я не причиню тебе вреда, – собеседник воспользовался моей вынужденной передышкой. – Я существо из другого мира. Меня зовут Павел. Это не розыгрыш, ты не спишь. Все происходит на самом деле. Если тебе требуется время обдумать это, скажи мне.
Я постепенно приходил в себя. Морально я давно был готов к чему-то подобному. В юности я писал фантастические рассказы, где не раз описывал подобные ситуации. Но одно дело писать, а другое осуществлять «контакт». Мое нынешнее состояние делало меня весьма безразличным существом, возможно, поэтому мне удалось успокоиться довольно быстро. Я все еще скептически относился к происходящему, но вера в то, о чем говорил голос, уже обретала реальные очертания.
- Для начала давай познакомимся, – предложил голос. – Как я уже сказал, меня зовут Павел. Я Председатель Мирового Совета или просто Совета. Прибыл сюда через портал. Ты оказался поблизости и я выбрал тебя в качестве Носителя. Дело в том, что мы не можем существовать в вашем мире дольше четверти часа. Зато в ваших телах, мы можем жить столько, сколько живет Носитель.
- То есть, вы пришельцы? С другой планеты? – честно говоря, я был немого заинтригован.
- Не совсем так, – голос был мягким, успокаивающим. – Скорее можно представить наш мир, как параллельный. Мы пошли по другому пути развития, но мы, также как и Вы, живем на Земле. – Он ненадолго замолчал и с ощутимой грустью в голосе продолжил. – Точнее жили. В своем мире мы были точно такими же, как вы, а в вашем - мы живем в телах Носителей. Переселившиеся изредка собираются в условленных местах и общаются, обмениваются новостями. Мы обладаем телепатическими способностями, которые проявляются в пределах видимости объекта. Со стороны все выглядит так, словно компания людей просто сидит на поляне. Вот и все, что осталось от нашей прежней жизни.
- Вы – Твины! – я понял это еще до того, как Павел успел закончить свой монолог.
- Я не знаю, кого вы называете Твинами. У меня не было возможности общаться с кем-либо долгое время.
Я рассказал ему о Твинах и Павел подтвердил мою догадку. Теперь я знал, что они из себя представляют. Я попросил Павла рассказать, что с ними произошло и немного о том мире, откуда они пришли. Сначала все шло гладко, факт вины Твинов в смерти Мартины как-то ускользнул от меня в тот момент. Я впервые за многие месяцы успокоился и начал проявлять интерес, но в какой-то момент подозрения о моей неадекватности снова посетили меня. Когда же Павел начал описывать последние дни пребывания в своем мире, я нервно посмеивался и обливался холодным потом. После чего подошел и снял свою книжку с полки.
- Я хочу, что бы ты это прочитал, – сказал я сам себе.
- Просто пролистывай страницы, – ответил Павел.
Я перелистывал страницы около часа, иногда я перекидывал по одной иногда сразу десятки. Не было уверенности, что эти желания и движения рук были моими. Через какое-то время книга закончилась.
- Занимательно, – начал Павел. – Это ты написал? Хотя, можешь не отвечать, я и так понял. Что ты об этом думаешь?
- Не знаю. Честно. Я в шоке! Либо я все-таки сошел с ума, либо… - я надолго замолчал.
- Сложная ситуация, возможно, кто-то из первых наших разведчиков вселялся в тебя, и ты получил часть его знаний. Возможно, мир, описанный тобой, возник из небытия со всей своей историей. Быть может, все наши знания и воспоминания лишь плод твоего воображения, но наш мир казался нам полностью реальным. Да он и был для нас той реальностью, которую привык видеть человек, выглядывая утром в окно. Я больше склоняюсь ко второму варианту развития событий. Воля Вселенной до конца не изучена. Но это не важно, я все равно не эксперт в этой области. Зато, теперь я понимаю, почему портал соединил именно наши миры. Чем больше людей в вашем мире знают о нас, тем проще прокинуть портал в такой мир. Видимо, у тебя было немало читателей, – я едва заметно усмехнулся. – У нас была связь еще с двумя мирами кроме вашего, но там о нас знали единицы. Это кармически правильно, что именно ты стал моим Носителем. Только благодаря твоей книге мы попали сюда. Наш мир гибнет. Вы – наш единственный шанс выжить. Переброска населения шла несколько лет. Нашим разведчикам иногда удавалось вернуться обратно, и мы получили некоторые сведения о том, что нас ждет. После переноса в ваш мир мы находим себе Носителя среди людей. К сожалению, нервная организация других существ не дает нам возможности образовать симбиотическую связь. В ваших телах мы можем не проявлять себя, а можем полностью управлять вами. Наш Совет принял решение не вступать в «контакт», до появления последнего из нас в этом мире. Получилось так, что я оказался последним, к тому же я Председатель Совета и логично будет выступить именно мне.
- То есть вы хотите официально заявить о себе?
- Да, конечно. Мы не агрессивны и не жаждем власти. Все что нам нужно – возможность продолжить существование. Быть может, когда-нибудь ученые найдут способ перенести наше сознание в новые тела. И тогда мы сможем существовать отдельно от вас, разорвав цепи вынужденного симбиоза. А сейчас я не вижу смысла больше таиться. Чем дольше будем ждать, тем больше представителей моего народа могут погибнуть. К сожалению, не всегда Носитель выдерживает последствия симбиоза. Изредка, вы сходите с ума, что ведет к необдуманным поступкам. Мне жаль, что так происходит, но тут речь идет и о нашей гибели. После смерти Носителя в нашем распоряжении остаются всего те же самые пятнадцать минут. Понимаешь, нас очень мало осталось, каждый на счету.
- Так ты сейчас пытаешься обвинить нас в том, что вы гибните? – его слова задели, и я начал злиться. Меня уже все раздражало в Павле: его манера высказываться, длинные монологи, видимо свойственные всем общественно-политическим деятелям.
- Нет, что ты. Мы никого не обвиняем. Наоборот, благодаря тебе мы пришли в этот мир. Правда, если предположить, что наш мир плод твоей фантазии, то и все катастрофы, описанные тобой в книге, того же происхождения.
- Получается, что во всем виноват я? – в голове начало путаться. Все мои мысли и переживания последнего месяца нахлынули с новой силой. Я понимал, что стою на пороге великих событий, но вот только радости от этого не было. Совсем. На долю секунды я обрадовался. Наконец-то я выяснил все о виновниках смерти Мартины. Но потом, как молотом на меня обрушилось понимание, кто является истинным виновником событий. Я сам! Это я виноват в их приходе, я виноват, что один из них «вселился» в Мартину. Никто другой не виноват в ее смерти! Воспоминания пробудили во мне жажду мести с новой силой. Но кому мстить? Себе? Не-е-ет. Я всего лишь открыл дверь, но убил-то Мартину тот, кто в нее вошел. Вот кто должен понести наказание! Эти незваные пришельцы из другого мира. Я уже ничего не соображал. Во мне говорило только одно чувство – месть.
- А что будет, если ты не придешь к своему народу? – зло спросил я.
- Они будут ждать, – недоуменно ответил Павел.
- Долго?
-Сколько потребуется. Переброска, к сожалению, может растягиваться по времени до нескольких лет. Поэтому есть договоренность встречаться с определенной частотой. Нас не так много. На текущий момент осталось около десяти тысяч. Это все, кому удалось выжить из некогда миллиардного населения. Постоянные катаклизмы убивали нас быстро. Да и здесь, к сожалению, мы гибнем. Как я уже говорил, мы не на долго переживаем своего Носителя, – его спокойствие меня бесило.
- К сожалению, гибнете и вы? – я уже не контролировал себя. – Если бы не вы, некоторые люди не погибли. Они бы остались живы до сих пор! Вы виноваты в ее смерти! Я бы хотел, чтобы эти чертовы параллельные миры никогда не пересекались.
- Постой! Сделай передышку! У тебя что-то случилось? Я чувствую, ты переживаешь. Постарайся успокоиться и объяснить мне, пожалуйста, – я немного отошел от своей вспышки. Пройдя в кабинет, я открыл ящик стола и очень бережно достал газетную вырезку. Давно поклялся ее выкинуть, но рука так и не поднялась. На ней была фотография Мартины, улыбающейся и бесконечно прекрасной. Ниже шла статья и в самом конце фото: тело на асфальте и крупным планом кривые кровавые буквы. Полиция вела расследование, но они так ничего и не выяснили. Я физически ощутил, как задрожал голос Павла во мне.
- Петра… – едва слышно прошептали мои губы. – Петра, как же так? Не верю, что ее больше нет. Она была совсем ребенком. Я узнал бы ее почерк, когда угодно, ведь это я научил ее писать свое имя. – Из моих глаз текли слезы. Добравшись до кухни, трясущимися руками налил стакан виски. Нам это сейчас было нужно. И пусть я ненавидел всех Твинов и Павла в их числе, но сейчас алкоголь – это то, что могло нас успокоить. Молчание на кухне длилось, кажется, не меньше часа. Павел не проявлял желания общаться. Поднявшись со стула, я прошел в ванную и, опершись о раковину обеими руками, посмотрел в зеркало. Недельная щетина, синяки под глазами, впалые карие глаза казались потухшими. Я пытался рассмотреть в себе того, кем был чуть больше четырех месяцев назад, но увидел лишь разочаровавшегося в жизни человека.
- Понимаю, что ты чувствуешь, Карл. Я так же, как и ты потерял очень близкого мне человека. Более того, ребенка, к которому привязался, – голос Павла уже привычно возник в моей голове.
- Не думаю, что это одно и то же. Мартина была смыслом моего существования, я никогда и никого не любил так, как ее. Моя Марти была очень независима. Она ко мне-то с трудом привыкала, а тут такое. Быть может эта ваша Петра попыталась заговорить с ней и Мартина все поняла. «Чужак» в собственном теле…этого она и не выдержала, - я надолго замолчал, глядя в зеркало. Даже чувство мести, казалось, ушло на второй план. Его приливы и отливы были следствием моих сомнений. Видимо, я балансировал на грани, и не хватала одной лишь капли, чтобы опрокинуть котел с этим жутким варевом.
- Мне нет смыла продолжать жить, зная что она погибла. Я хочу уйти вслед за ней.
- Сейчас, ты не имеешь права на это, ведь ты убьешь и меня. Пойми, ее смерть ничто в сравнении со смертью целого народа. Судьбы тысяч людей важнее. – Спокойный ораторский тон Павла снова будил во мне злость. Как он не понимает, что она для меня значила. Как он может говорить такое? Но Павел не чувствовал моего смятения и продолжил:
– Я тоже потерял больше чем друга, но я делаю свой выбор в пользу большинства, это моя обязанность. Сделай и ты правильный выбор. Перешагни через нее и иди дальше.
- Не смей так говорить о ней! – сорвался я. Слова стали последней каплей.
- Она умерла и этого уже не изменить.
Эта правда, которую я давно уже знал, в устах другого казалась страшной. Я не мог это принять. Не мог оставить ее смерть без отмщения. Все те долгие месяцы без нее я готовился к мести, и вот мой час настал.
- Зато, я могу заставить вас ждать. А за это время, я надеюсь, умрет еще несколько паразитов. – Месть уже застилала мне глаза красной пеленой.
- Мы не паразиты. Наш облик полностью соответствует вашему, но только в нашем мире.
- А мне плевать! Я хочу, что бы вы сдохли!
- Зачем тебе смерть моего народа? Тем более нескольких его индивидов. Они ни в чем не виноваты, - видимо, Павел уже понимал, к чему я клоню.
- Мне этого будет достаточно! Несколько ваших жизней за одну ее. К тому же, кто знает, что случится за те несколько лет, которые твой народ будет ждать тебя. И не дождется!
Я схватил опасную бритву и поднес к своему горлу.
- Не дури! – крикнул Павел. – Я могу тебя нейтрализовать, просто отключив сознание.
- Я хочу сдохнуть! – в отчаянии закричал я.
Последнее что я видел, был меркнущий свет.
Эпилог
Интервью с представителем Твинов в комиссии
по Объединению, Карлом Глохом
23-й год после Объединения
К.Г.: Что готов сделать индивид, защищая свой социум? Способен ли одиночка изменить судьбу целого народа? Примеры истории дают нам противоречивые ответы. Но лично я думаю, что судьбы большинства значат больше любого отдельно взятого представителя вида
Р.: В ходе переселения в наш мир, а особенно после того, как информация была обнародована, прокатилась волна самоубийств. Как вы к этому относитесь?
К.Г.: Ведь что такое жизнь? Она похожа на нотный стан. Вы обладаете набором линий поведения и движетесь вперед, переходя с одной линии на другую. Вы словно ноты, можете быть в одной тональности долгое время, а можете прыгать, следуя за ритмом жизни, но вы все равно идете вперед несмотря ни на что. Так рождается музыка вашей жизни. Нотные линии параллельны, и вы сами вольны выбирать по какой из них двигаться. Но есть то, что нарушает все ваши планы, что заставляет ваши линии путаться и пересекаться – смерть. И если до нее вы вольны выбирать по какой линии вам идти, то после у вас нет возможности выбора. После этой черты ваш нотный стан превращается в одну прямую линию на кардиомониторе. В линию, где все ваши параллельные прямые пересеклись и перемешались, лишив вас всего. Вы спросили меня, как я отношусь к самоубийствам. Отвечу. Лично я противник суицида. Не понимаю и не принимаю такого… Но кто я такой чтобы учить композитора на какой ноте обрывать коду?
