Сообщений в теме: 57

[dashasvet]

Третий тур - 7 место, "Побег", 47 баллов.
Четвертый тур - 2 место, "Последняя сказка", 21 балл.

Принимаю участие в пятом туре с рассказом Утро первого дня

Утро первого дня

Я наблюдаю. Мои глаза видят далеко, но не способны заглянуть за серую мглу, окутывающую предрассветный горизонт. Они видят этот пейзаж раз за разом, день за днем. В этом мире рассвет не наступает никогда. Я жду его уже тысячи лет. Хотя что для меня время? Не более, чем туманная абстракция.
Я познаю и развиваюсь. Человеку не хватит органов чувств, что бы ощутить всю глубину мироздания, открывающуюся мне в гамме тончайших звуков, запахов, красок. В человеческом языке даже нет названия для большинства из них.
Мои дни наполнены тревожными криками чаек, касающихся крылами вспененных валов, и рокотом прибоя. Я полной грудью пью соленый морской воздух. Иногда летаю вместе с чайками, обгоняя их в восходящих потоках ветра. Я не люблю сильные ветра, поэтому в моем мире они дуют редко. Всеми силами стараюсь не нарушать природную гармонию, однако иногда не могу удержаться. Мы с морем почти друзья, наверное, потому что очень похожи – неспокойные, вечно стремящиеся куда-то, не ведающие границ и все же не безграничные.
Там, где я живу – только чайки, океан и скалы. На скалистых вершинах к жемчужно-серому небу поднимается маленькая ажурная башня из белого камня. Я сам придумал и создал ее. Не знаю почему, но именно так в моем понимании выглядит уют. Когда выныриваю из забвения, называемого сном, меня приветствует шум говорливых волн, а в узкие стрельчатые окна вливается рассеянный свет. Поднимаюсь на смотровую площадку и устремляю взгляд к горизонту. Не отдавая себе отчета я жду рассвета.
Для чистого разума нет преград – облететь мир, проникнуть к земным недрам, погрузиться в пучины океана…Однако я не могу покинуть пределы своего мира и, думаю, не в силах изменить происходящие в нем глобальные процессы. Да оно и к лучшему – я все же не бог и не творец, просто это место больше всего подходит для моего обитания, развития и самосознания.
Я не скучаю, но подчас ожидание, неоформившееся и смутное, терзает меня. Я хочу увидеть рассвет.
***
В это утро все изменилось. Тревога, непонятное волнение накатывали на меня подобно океанскому приливу, заставляя трепетать все мое существо. Крики чаек, шум волн слились в сознании, превращаясь в нарастающую ритмичную пульсацию. Я попытался воспарить в небо, но воздух перестал подчиняться, превратился в липкий клей. Если бы у меня было тело, оно бы испытывало сейчас мучительную боль.
В смятении я выбрался на смотровую площадку и понял, что произошло. Медленно, величественно из моря выплывало восходящее солнце. Серая туманная мгла бежала под его натиском, расползалась, пряталась в расщелины скал. Моя башенка затрепетал как живая от прикосновения первых лучей, стала истончаться, словно таять. Солнце разлило по волнам золото, рассыпало горстями серебро, и суровый океан преобразился, засверкал глыбой горного хрусталя. Мир, не ведающий рассвета, застывший в вечном ожидании, вступал в свой первый день. Вступал, разрушаясь и преобразуясь. Солнце уже можно было рассмотреть полностью. Сначала оно было розовым и нежным лепестком, потом заалело пожаром, и, наконец, стало желтым как глаз дракона.
Меня подхватила неведомая сила. Она то качала ласково и бережно, то стискивала в стальных объятьях. Зрение туманилось, пульсация в ушах гремела набатом. Я метался словно одержимый, не в силах справиться с нахлынувшими новыми ощущениями, и внезапно понял, что незримые узы, связывающие меня с этим миром, рвутся. Я перестал чувствовать себя единым целым со своим домом. Бешеный вихрь обрушился, поглотил меня. На миг в каком-то невероятном озарении я осознал, как была сотворена вселенная, по чьим законам движутся галактики, гаснут и зажигаются звезды, зачем рождаются и умираю люди. Новые знания наполнили меня восторгом и ужасом. Я хотел закричать об этом на весь мир, но горло издало лишь пронзительный крик новорожденного.

[Любава]

Довольна интересно, хоть и не ново. Пару лет назад, читала похожий рассказ, но там понятно было с самого начала, а здесь поняла смысл только прочитав последнее предложение. несомненный плюс

[Putnic]

Отлично, мне вообще твои миниатюры нравятся. Здесь, образность красивая, насыщенная. Спасибо

[Любава]

Вот насчет стиля соглашусь с Путником, красиво написано

[dashasvet]

Третий тур - 7 место "Побег", 47 баллов

Побег

Я иду во тьме с закрытыми глазами. Во тьме ведь не спасет, да и не нужно зрение. Темнота мягкой кошкой трется о мои ноги, мурлычет в ухо, царапает кожу маленькими и совсем не острыми коготками. Я чувствую – она любит меня, а я люблю ее темной любовью из закоулков души, из голоса крови, прошедшего сквозь века.
Тьма просит остановиться, поиграть с ней. Если не открывать глаза, если не видеть, то она не злая и не уродливая. Она переливается мириадами опаловых, синих и багровых огней. Манит, запутывает, гипнотизирует. Так хочется открыть глаза…открыться…Увидеть запредельную красоту… Упасть в шуршащий черный бархат… Забыть…раствориться…разбиться на осколки…
Нельзя…Нельзя…Открыть глаза – умереть. Тьма вползет через отверстие зрачка, выжжет мозг, наполнит тело жутким, искаженным подобием жизни. Не-жизнь, не-смерть…Вечный промежуток падения…
Темнота все настойчивей. Не пушистая шерстка – железная щетина царапает, обжигает ядом… Дыхание за спиной… Страсть и голод… Не открывать глаз! Не видеть, даже не думать! Скоро черная лавина догонит, сдавит, изломает. Потечет кровь из глаз, белые льдинки костей прорвут кожу. Боль вдавит в грязь сознание.
Но мои глаза еще закрыты! Ноги еще не отказываются держать. Шаг переходит в бег. Быстрее…быстрее… Сзади раздается топот десятков маленьких ножек… Эхо или…Лучше не задумываться!
Бежать… Горит костер в легких. Бег, падение, снова бег. В кровь сбиты ноги. Алые капли остаются на шершавом полу. Темнота всегда чует кровь. Ликующий вой. К топоту примешивается скрежет когтей, лязганье стальных челюстей.
Я бегу, спотыкаюсь, падаю, уворачиваюсь. …Бегу, боясь открыть глаза и увидеть, что самая кромешная тьма – это то же, что самый яркий свет.


Четвертый тур - 2 место, "Последняя сказка", 21 балл.

ПОСЛЕДНЯЯ СКАЗКА

Слава стоял у входа в старый парк, который знал с самого раннего детства. Когда-то, в детстве, он казался ему сказочным лесом, населенным необыкновенными созданиями. Но сказка внезапно закончилась страшным приговором врачей. Думать о том, что жизнь заканчивается, даже толком не начавшись – было даже не больно, а просто тоскливо. Унылый дождь, моросивший с самого утра, был словно отражение его души. Серая асфальтовая дорожка уходила вглубь парка укутанного влажным противным туманом. Липкая одурь привычно начала накрывать весь мир, в глазах потемнело, что случалось последнее время все чаще. Шум в голове перекрыл все звуки.
Вдруг, кто-то неведомый повернул выключатель. По глазам словно провели мягкой теплой ладошкой. На дорожке перед ним стояла девочка. Золотисто-рыжие волосы нимбом окружали ее милое бесхитростное лицо. Все – и волосы, и веснушчатое личико, даже светло-синий костюмчик – излучало нежное сияние… Чистая детская улыбка без тени кокетства. Она не лукавила, не хотела понравиться – она просто радовалась жизни, новому дню, серость которого не внушала ей отвращения.
Девочка улыбалась как старому знакомому.
- Пошли в парк, - предложила вдруг она и сразу стала похожа на обыкновенную маленькую девочку, уговаривающую старшего брата немного погулять с ней. Она взяла его за руку и он ощутил нечто странное. Больше всего это напоминало прикосновение котенка – теплое и доверчивое.
Слава перестал удивляться. Будто попал в сказку, добрую чудесную, покидать которую ради будничной реальности совсем не хотелось.
- Что ты, - возразил он, - там сейчас сыро, холодно.
- Нет, - запротестовала девочка. – Смотри, солнышко выглянуло, не замерзнем.
- Как тебя зовут? – спросил Слава веселую спутницу.
- У меня много имен: всех не перечислишь, - в глазах заплясали огоньки-лукавинки. - А как бы ты меня назвал, Слава?
Юноша изумился: он точно не называл своего имени, но виду не подал.
- Котенком, - он совсем по детски улыбнулся, - рыжим котенком.
- Котенок – так котенок, - звонко рассмеялась девочка и побежала по дорожке.
Парк окутанный тишиной и вправду был необычайно красивым. Юноша никогда не думал, что существует такая тишина. Шум проснувшегося города остался за невидимым прозрачным барьером, исчез, растворился – они вступали в царство абсолютной тишины.
Девочка потянула Славу дальше по пустынным дорожкам. В парке не было ни единого человека и ощущение отстраненности от целого мира усилилось.
Котенок и Слава бегали по изумрудной вымытой траве в бриллиантовых россыпях, гонялись друг за другом и за солнечными бликами, пугали рыбок в ручье. Некто, наделенный тонкими чувствами, мог бы услышать заливистый смех, для обычных людей парк казался темным и пустынным.
Слава вспомнил безмятежное детство. Тогда он так же катался с приятелями на скрипучих качелях и был счастлив просто так, без причины. Это время ушло без возврата. Болезнь – страшный тюремщик: она превратила жизнерадостного некогда подростка в мрачного затворника без друзей.
Близился полдень. Утомленные беготней они упали в траву. Слава настороженно ожидал приступа, но хворь словно затаилась, вернулись былые силы. Девочка сидела в травяном гнездышке, спиной опираясь на гладкий белый ствол. Она выглядела слегка печальной, и юноша внезапно понял почему глаза сравнивают со звездами. Как из темного купола неба взирают на землю светила других миров, так из глаз человека смотрит на окружающее его душа.
…Девочка думала о последнем разговоре с учителем Стоящим-вне-впремени. Никогда еще миссия не угнетала ее на столько.
- Он должен жить, - настаивала она, впервые переча наставнику. – Он так молод. Что стоит послать Исцеляющую и вернуть ему жизнь во всем ее многоцветии.
- Не забывай главный закон, - спокойно возражал учитель, да и едва ли что-то было способно поколлюбить спокойствие Стоящего-вне-времени. – Каждый выбирает судьбу сам. Он смирился и никакая Исцеляющая ему уже не поможет. У него чистая душа и он заслужил покой. Приведи его к нам, помоги избавиться от страха и сомнений. Ты же знаешь, Ведущая, - на каменном лице впервые появилось подобие улыбки, - смерть придумали люди для людей. На самом деле есть лишь граница. Помоги ему перешагнуть ее…
Котенок с недетской заботой смотрела на лежащего в траве Славу. Она знала что его ждет. Юноша снял куртку, подставляя незагорелую кожу шеи и рук лучам солнца. На губах играла легкая мечтательная улыбка, глаза щурились. Как он сейчас безмятежен и счастлив… Он заслужил эти часы.
Вечер величаво шествовал по горящему небосклону, уводя догорающее светило за закатное море. Вечер обнимал Славу теплом, он влек его душу за горизонт.
- Котенок, я что-то устал, - сказал Слава.
- Это ничего, - Ведущая ощущала странную, не посещавшую ее ранее тревогу. – Отдохни.
Слава лег на скамейку под старым кленом. Он смотрел на запад – слабое чувство ностальгии охватывало его, будто при прощании с чем-то очень дорогим и привычным. Девочка сидела у него в головах, ласково перебирала пальчиками светлые пряди волос.
- Засыпай. А я расскажу тебе сказку, - голос ее обретал силу. – Есть мир, где люди не воюют и не убивают друг друга, где нет разделения на нации и расы. Там нет жестокости и страха. Если ты захочешь тишины, ты ее получишь, если захочешь веселья и общества – у тебя будут друзья. Там солнце никогда не прячется за горизонт, а по лазури неба бегут белоснежные облака, реки несут хрусталь воды, а леса не слышали стука топоров. – Серые глаза юноши закрывались, и он уже не видел, как лицо девочки озарилось нездешним светом. – Там не строят заводов и тюрем, там нет городов, а земля не окована бетонными цепями дорог. В этом мире цветы не вянут и травы не высыхают. Там не знают смерти.
Славу убаюкивали речи маленькой спутницы. Он засыпал, без страха покидая тело, такое ненужное и нелепое. Котенок звонко смеялась и увлекала его вверх по радужной дороге. Под ногами была трава, в которой виднелись невянущие цветы.

[dashasvet]

Cпасибо за отзывы

[Putnic]

Что бы я делал по другому. Абстрактный мир. Слова это якорь привязывающий к определенной среде и образам. На счет образов вступать в полемику глупо , они индивидуальны. На счет формируемой окружающей среды; да все это должно сработать как воспоминание о комфортном, теплом месте на берегу теплого моря, но через еще один слой ассоциаций. Я их нашел у себя, а в тексте? Они логично следуют дальнейшим описанием, но это описание тревоги. А первое описание свободы, немного отгорожено, в промежуточном уровне восприятия. Нужен небольшой мостик. И я бы не стал использовать острых якорей: скалы, стельчатые окна, башня, чайки.
Это не критика, поделился мыслями.

ПС. Получается, что выход на уровень чувственного восприятия и трансформации этого в текст требует либо искренности, либо осмысленного владения языком символики.

[Kronos]

Очень абстрактно.
Не люблю я когда весь рассказ читаешь, и не понимаешь, что это такое и о чем, и всё ради последней строчки.
Написано красиво - это да. Но читается тяжело. Лично мне после первой половины хотелось чтобы рассказ побыстрее закончился, хотя он и так не большой.
В общем неоднозначное впечатление.

[dashasvet]

Не люблю я когда весь рассказ читаешь, и не понимаешь, что это такое и о чем, и всё ради последней строчки.

А вам не кажется, что иногда в рассказе должна быть интрига и некая недосказанность? Если все просто и ясно с первой строчки, интересно ли будет читать дальше?

[voyager]

Написано красиво - это да. Но читается тяжело. Лично мне после первой половины хотелось чтобы рассказ побыстрее закончился, хотя он и так не большой.
В общем неоднозначное впечатление.

А мне рассказ очень понравился. Ощущения действительно неоднозначны, но не могу сказать, что читается тяжело. Скорее это нужно прочувствовать. Да и идея роста и воплощения души человеческой не так уж ординарна.

[Putnic]

Написано красиво - это да. Но читается тяжело. Лично мне после первой половины хотелось чтобы рассказ побыстрее закончился, хотя он и так не большой.
В общем неоднозначное впечатление.

А мне рассказ очень понравился. Ощущения действительно неоднозначны, но не могу сказать, что читается тяжело. Скорее это нужно прочувствовать. Да и идея роста и воплощения души человеческой не так уж ординарна.

В точку, подписываюсь.
Оценки ничто, важно, какова реакция на то, что ты пишешь.

[Kronos]

Не убедили. Рассказ тяжеловат. Из разряда "про дуб" Толстого. Так же много о малом, только менее поэтично. Вот черт... Трудно передать ощущения словами. Короче, надоело подбирать более-менее корректные выражения, смысл вот в чем: есть попытка красиво описать появление новой жизни, есть идея о жизни до жизни, но как-то оно всё скучно и не интересно.

dashasvet, не верь никому, они пытаются ввести тебя в заблуждение
Ощущение от прочтения - тяжеловато читать. Гора абстрактных слов, оформленных под красивую прозу. Вот увидишь, несмотря на все красивые отзывы разных авторов и читателей, оценки тебе выставят умеренные. Думаю можно будет считать удачей, если ты займешь третье место при том, что в круге участвует всего 6 рассказов. Обижайся на меня или нет, но это так.

P.S.
Вот отзыв на мой рассказ:

netvoyager2009
К сожалению, вывод, который звучит из уст автора - очень хороший, но никак не вытекает самостоятельно из рассказа. Если бы не последняя фраза то рассказ ни о чем ИМХО

Вот отзыв на рассказ dashasvet:

netvoyager2009
А мне рассказ очень понравился. Ощущения действительно неоднозначны, но не могу сказать, что читается тяжело. Скорее это нужно прочувствовать. Да и идея роста и воплощения души человеческой не так уж ординарна.

Может это только мне кажется, что тут присутствует предвзятое отношение в мой адрес?

[Scar]

Интересный взгляд на жизнь внутри. Кстати, прочитав лишь половину первой части я уже знала о чем это. Материнский инстинкт, если хотите.
Момент рождения тоже интересный, мало боли (спасибо), много понимания (еще раз спасибо), похоже на мои представления.
Единственный минус - одиночество. Но это беда нашего времени и боюсь, что большинство детей вынашивается именно так.

[dashasvet]

dashasvet, не верь никому, они пытаются ввести тебя в заблуждение
Ощущение от прочтения - тяжеловато читать. Гора абстрактных слов, оформленных под красивую прозу. Вот увидишь, несмотря на все красивые отзывы разных авторов и читателей, оценки тебе выставят умеренные. Думаю можно будет считать удачей, если ты займешь третье место при том, что в круге участвует всего 6 рассказов. Обижайся на меня или нет, но это так.

Спасибо за дружеский совет, Kronos, но я стараюсь смотреть на все в жизни(и свои рассказы в том числе) объективно, поэтому меня не так легко ввести в заблуждение. А насчет призовых мест и оценок, то я не ради этого пришла на форум. Мне гораздо интереснее просто общаться.

[voyager]

dashasvet, не верь никому, они пытаются ввести тебя в заблуждение...
Вот увидишь, несмотря на все красивые отзывы разных авторов и читателей, оценки тебе выставят умеренные. Думаю можно будет считать удачей, если ты займешь третье место при том, что в круге участвует всего 6 рассказов. Обижайся на меня или нет, но это так.

P.S.
Вот отзыв на мой рассказ:

netvoyager2009
К сожалению, вывод, который звучит из уст автора - очень хороший, но никак не вытекает самостоятельно из рассказа. Если бы не последняя фраза то рассказ ни о чем ИМХО

Вот отзыв на рассказ dashasvet:

netvoyager2009
А мне рассказ очень понравился. Ощущения действительно неоднозначны, но не могу сказать, что читается тяжело. Скорее это нужно прочувствовать. Да и идея роста и воплощения души человеческой не так уж ординарна.

Может это только мне кажется, что тут присутствует предвзятое отношение в мой адрес?

Первое: если Вас так волнует, какое место займет Ваш рассказ - из этого не вытекает, что остальных волнует то же. Для меня лично, гораздо важнее отзывы и критика других читателей (тем более тех, которые пишут сами). Форум просто позволяет автору высказать свои мысли и услышать отклик на них.

Второе: Нет никакого предвзятого мнеия. И если Ваш рассказ не вызвал у меня отклика в душе - это не повод обижаться. Тем более, что Любава оценила его по высшему разряду. Вот и повод для радости.

[dashasvet]

Пятый круг рассказ Утро первого дня - 2 место, 23 балла

Утро первого дня
Я наблюдаю. Мои глаза видят далеко, но не способны заглянуть за серую мглу, окутывающую предрассветный горизонт. Они видят этот пейзаж раз за разом, день за днем. В этом мире рассвет не наступает никогда. Я жду его уже тысячи лет. Хотя что для меня время? Не более, чем туманная абстракция.
Я познаю и развиваюсь. Человеку не хватит органов чувств, что бы ощутить всю глубину мироздания, открывающуюся мне в гамме тончайших звуков, запахов, красок. В человеческом языке даже нет названия для большинства из них.
Мои дни наполнены тревожными криками чаек, касающихся крылами вспененных валов, и рокотом прибоя. Я полной грудью пью соленый морской воздух. Иногда летаю вместе с чайками, обгоняя их в восходящих потоках ветра. Я не люблю сильные ветра, поэтому в моем мире они дуют редко. Всеми силами стараюсь не нарушать природную гармонию, однако иногда не могу удержаться. Мы с морем почти друзья, наверное, потому что очень похожи – неспокойные, вечно стремящиеся куда-то, не ведающие границ и все же не безграничные.
Там, где я живу – только чайки, океан и скалы. На скалистых вершинах к жемчужно-серому небу поднимается маленькая ажурная башня из белого камня. Я сам придумал и создал ее. Не знаю почему, но именно так в моем понимании выглядит уют. Когда выныриваю из забвения, называемого сном, меня приветствует шум говорливых волн, а в узкие стрельчатые окна вливается рассеянный свет. Поднимаюсь на смотровую площадку и устремляю взгляд к горизонту. Не отдавая себе отчета я жду рассвета.
Для чистого разума нет преград – облететь мир, проникнуть к земным недрам, погрузиться в пучины океана…Однако я не могу покинуть пределы своего мира и, думаю, не в силах изменить происходящие в нем глобальные процессы. Да оно и к лучшему – я все же не бог и не творец, просто это место больше всего подходит для моего обитания, развития и самосознания.
Я не скучаю, но подчас ожидание, неоформившееся и смутное, терзает меня. Я хочу увидеть рассвет.
***
В это утро все изменилось. Тревога, непонятное волнение накатывали на меня подобно океанскому приливу, заставляя трепетать все мое существо. Крики чаек, шум волн слились в сознании, превращаясь в нарастающую ритмичную пульсацию. Я попытался воспарить в небо, но воздух перестал подчиняться, превратился в липкий клей. Если бы у меня было тело, оно бы испытывало сейчас мучительную боль.
В смятении я выбрался на смотровую площадку и понял, что произошло. Медленно, величественно из моря выплывало восходящее солнце. Серая туманная мгла бежала под его натиском, расползалась, пряталась в расщелины скал. Моя башенка затрепетал как живая от прикосновения первых лучей, стала истончаться, словно таять. Солнце разлило по волнам золото, рассыпало горстями серебро, и суровый океан преобразился, засверкал глыбой горного хрусталя. Мир, не ведающий рассвета, застывший в вечном ожидании, вступал в свой первый день. Вступал, разрушаясь и преобразуясь. Солнце уже можно было рассмотреть полностью. Сначала оно было розовым и нежным лепестком, потом заалело пожаром, и, наконец, стало желтым как глаз дракона.
Меня подхватила неведомая сила. Она то качала ласково и бережно, то стискивала в стальных объятьях. Зрение туманилось, пульсация в ушах гремела набатом. Я метался словно одержимый, не в силах справиться с нахлынувшими новыми ощущениями, и внезапно понял, что незримые узы, связывающие меня с этим миром, рвутся. Я перестал чувствовать себя единым целым со своим домом. Бешеный вихрь обрушился, поглотил меня. На миг в каком-то невероятном озарении я осознал, как была сотворена вселенная, по чьим законам движутся галактики, гаснут и зажигаются звезды, зачем рождаются и умираю люди. Новые знания наполнили меня восторгом и ужасом. Я хотел закричать об этом на весь мир, но горло издало лишь пронзительный крик новорожденного.

[dashasvet]

Зимний сон

Голый ясень на холодном ветру… Величественная безмолвность зимней ночи. Лимонный свет фонаря. Щербатый угол старого дома. Подслеповато мигают одинокие окна – маяки заблудившемуся в метели путнику. Там не спят. Там ждут и любят…
Ясеню снятся сны. Теплые сны о лете. Снится жаркое солнце, мягкий ласкающий дождь. Где-то на грани слуха звучит счастливый смех. Так давно это было. Кажется, зима длится целую вечность.
Ясеню холодно. Мерзнут в промерзшей земле корни. Пожелтевшие сережки, густой бахромой усеивающие ветви, металлически шуршат на ветру. Они выводят свою мелодию зимы, то ли оды, то ли жалобы суровой хозяйке. Их, давно увядшие, ветер наделил жутковатым подобием жизни.
Зеркало замерзшей лужи печально смотрит на ясень. Оно так же одиноко и его жизнь коротка. Первые лучи солнца разрушат ледяной щит и выжгут влажное сердце.
Ясень молод, но он боится не дожить до весны. Еще совсем немного и он совсем потеряет веру. Тоскливо, голо, на улице ни души. Желтый глаз фонаря мигает и гаснет. Ночь окончательно завладевает улицей, погружая ее в черноту зимнего сна.
Ясень дрожит. Такой сон враждебен жизни, от него до смерти – один шаг. Остановятся соки в промерзшей белизне древесины и станет по весне дерево сухой корягой…
Я подойду к ясеню, прижмусь щекой к стылой коре. "Возьми мое тепло, - прошепчу я и ясень меня услышит. – Мы вместе доживем до весны. Она уже совсем близко – ты только верь!". Постою несколько минут, прислушиваясь к неслышному для других голосу.
Меня примет в свои теплые объятья дом, приласкает одеяло и чашка горячего чая, а ясень останется на ветру. Однако этой ночью мы оба уснем счастливыми и нам приснятся сны о жарком лете.


Старые письма

Письма из ниоткуда в никуда. Летящие сквозь пустоту от несбывшегося к несбыточному. Хрупкие беззащитные листки, на которых корявым почерком написаны чьи-то судьбы, чернильными кляксами нарисована вечная любовь, в изящных завитках плещется боль.
Они не могут говорить, эти письма через время. Своей пепельной слабостью они стараются донести до нас отсветы давно ушедшего. Передать весточку из безвременья, как свет давно умершей звезды упрямо рассекает космические глубины.
Смелые письма…Своими размытыми строчками бросающие вызов смерти. Крушащие границы меж временами, преодолевающие расстояния. Покрытые пылью прожитых лет на чердаке памяти. Живая вера, карающие пророчества, клятвы и угрозы, невыплаканные слезы, неземная любовь… Желтые листки, сорванные осенними ветрами жизни с Мирового древа, - хранят в себе вселенные, полные непознанного.
Я видела гибель вселенных. Как равнодушные руки разрушали тонкую, сотканную из чувств и надежд паутину. Я видела бумагу, сгорающую в огне. Как беспомощные письма летели в красно-желтый трепещущий ад. Я стояла и смотрела, как легкий пепел взлетал прямо в синее небо. Возможно, так письма долетят до рая, где окончится вечность. Возможно, там гонцов из ниоткуда прочтут и поймут то, что людям пока понять не дано.

[voyager]

Прочитал Зимний сон и Старые письма. Очень приятные зарисовки, написано хорошим языком, а главное, с выплеском эмоций. Ощущается переживание самого автора, его чувства. Спасибо!

[Putnic]

В свою очередь поддержу, это изящно и красиво одновременно.

[dashasvet]

netvoyager, putnic спасибо


Лес (эскиз)

В лесу царило молчание. Не зловещее безмолвие, а звенящая торжественная тишина. Лишь изредка под легким порывом ветерка листья издавали легкий нежный шелест…
Такие деревья могли расти только в сказке. Исполины с идеально ровными стволами, покрытыми гладкой и мягкой на ощупь белой корой, словно опутанной паутинкой золотистых прожилок. Серебристые опушенные листья пучками росли на длинных гибких ветвях, начинающихся высоко над землей. Прожилки на овальных листьях были темными и светлели к краю; в темноте вся крона излучала приглушенный свет. Деревья росли не хаотично, а правильными рядами, вверху переплетаясь ветвями и образовывая невесомые, поразительно изящные шатры и замки, которые могут лишь пригрезиться.
Трава сплеталась косами и покрывала землю сплошным пушистым ковром. Изумруд не мог быть ярче и чище цветом.
В воздухе витали едва уловимые ароматы, которые человек назвал бы неземными. Это была смесь кристально чистого воздуха, влажной земли, древесных смол и чего-то не имеющего названия, но явственно ощутимого.
Не пели птицы – их просто не было в сказочном лесу. Полуденное солнце струило лучи на мир. Счастливый мир, не знавший человека…


Метаморфозы

Я – горькие слезы боли. Я – вечное молчание поросшего мхом склепа и несмолкаемый крик ужаса.
Я – небо рвущая в клочья гроза. Я – шквал и циклон, черный предвестник.
Я – палящее солнце и безжалостный песок знойной пустыни. Я – младшая сестра четырех всадников Апокалипсиса.
Я – смерть среди холодных скал, из которых выточена моя воля. Я – сброшенный с небес ангел с вырванным сердцем. У меня в груди вечная открытая рана. Мои сны терзают мои холодные ночи иллюзиями исчезнувших миров и несбыточных кошмаров. Моя кровь ядовита, мои поцелуи смертельны.
Я – волк-одиночка, бегущий по заснеженному лесу. Мне нигде нет покоя, слишком трудно скинуть привычную серую шкуру. У меня острые когти, а плечи обрастают стальной чешуей недоверия к миру. И никому нет дела, что о стальной панцирь разбивается моя не умершая душа.
Я горько плачу за каждое откровение, мои друзья оборачиваются моими первыми врагами. Моя жизнь – моя битва. А Ты – мой самый страшный враг, ибо из-за тебя я становлюсь слабой, Ты лишаешь меня моей брони, заставляя поверить в тепло и любовь…
Но я – лишь горькие слезы Твои..


ВОЗМЕЗДИЕ

Человек шел по выжженной недавним буйством стихий равнине и настороженно озирался. Вокруг него простиралась голая комковатая земля, перемешанная с обломками камней. Ни дерева, ни травы. Идущий чувствовал, что на многие километры ничего живого нет. Царило абсолютное, мерзко давящее на уши безмолвие. Даже звук задеваемых ногами камней тонул в нем. Вдалеке смутно виднелись серо-стальные громады гор. Туда лежал путь странника. Там, среди обнаженных костей земли есть разрыв – сквозь него можно проскользнуть в другой мир.
Угрюмое фиолетовое небо с грязными разводами вместо облаков, огромное лиловое солнце огненными клинками терзает плоть земли. Обычно такие пейзажи нравились человеку, его темное подобие души проникалось каким-то мрачным ликованием при виде мертвых миров. Многие годы он нес смерть по разным мирам, это была даже не работа – это было призвание. Он уже давно сам стал символом смерти, ее воплощением для тех, за жизнями которых он приходил. Не знающего пощады во всех мирах звали одним именем Каратель. Ему уже давно забылось имя которым звала его мать и он с гордостью нес свое прозвище, хотя больше ему подошло бы имя Палач – так называли человека его жертвы. Да и человеком его трудно было назвать, человеческой осталась только телесная оболочка. Человеческие чувства обходили стороной его сердце. Каратель сталкивался со многими противниками и из всех битв выходил победителем. Он забыл страх.
И вот не ведающий страха бежал, бежал от чего-то непонятного. Оно потревожило его недавно и с тех пор не знал служитель смерти покоя. Каратель переходил из одной реальности в другую, но оно настигало его везде, от невидимого преследователя не существовало спасения. Ощущение шагов за спиной сводило с ума, отнимало остатки воли. Беглец понял, что будет настигнут раньше, чем найдет переход. И, наконец, загнанный подступающим со всех сторон страхом Каратель обернулся и исступленно закричал: "Кто ты, трус? Покажи свое лицо!" Крик увяз в трясине тишины. И вдруг тихий смех ударил его словно плеть. Из воздуха соткалась высокая фигура. Каратель смотрел на нее и не в состоянии был отвести взгляд. У преследователя не было в руках никакого оружия, но это почему-то не успокаивало. "Кто ты?", еще раз повторил беглец. Он чувствовал, что вот-вот сам найдет ответ, который совершенно невозможен, и ощутил как холодный, всепоглощающий ужас словно заморозил тело изнутри. С отчаянием обреченного он бросился в атаку, однако враг только снисходительно улыбнулся. Ни один удар Карателя не достиг цели. Будто перед ним стояло не живое существо, а фантом. Безумная атака захлебнулась.
За спиной Карателя выросла стена, к которой неведомая сила прижала его в позе распятого.
- Показать мое лицо? – с насмешкой спросил преследователь. – У меня нет лица! Вернее, я многолик!
Теперь, когда противник был совсем близко, Каратель мог рассмотреть его получше. Это существо, по-видимому, не принадлежало ни к мужскому, ни к женскому полу. Фигура юноши, заключенная в пластинчатые латы, и лицо с мягкими нежными чертами, волосы чистого белого цвета рассыпаются по плечам. Но в глазах, все время меняющих цвет, нет ласки, и губы сжаты в узкую полоску.
Преследователь подошел к своей жертве вплотную; от него веяло холодом как от разрытой могилы. Несколько мгновений, казавшихся Карателю вечностью, существо смотрело в его черные глаза без зрачков. Водопад образов и видений хлынул в сознание.
- Ты меня знаешь, - заговорил враг, отойдя на шаг назад.
Тело говорившего поплыло, и сквозь его дымчатую структуру начали проступать другие очертания. Седовласый воин с шрамом через все лицо… Отрок с медово-карими глазами и одухотворенным лицом… Существо, совмещающее черты человека и хищного зверя… Ящер с человечески умным взглядом… Нечто похожее на огромную зелено-прозрачную стеклянистую стрекозу… Юноша из Лесного народа: печальный, стройный, в диковинных одеждах, словно сшитых из опавших листьев… Девушка, голову которой венчает корона иссиня-фиолетовых волос… Все кого настигла рука не ведающего жалости. Этих двоих он вспоминал особенно часто. Как срубленным деревцом клонился от удара его меча юноша, и каким черным огнем ненависти пылали глаза ведьмы, сжигаемой на костре…
- Хватит! – не выдержал Каратель. – Чего ты хочешь? Я был воином. И не упрекай меня в том, что мои противники погибли.
- Чужая боль стоит дешево и чужие страдания в памяти не залеживаются! – голос в ответ лязгнул металлом. – Они не были воинами. Они стали на твоем пути, защищая свой дом, своих близких, и ты их уничтожил!
Каратель дернулся, пытаясь освободиться, но безуспешно. Месть страшна всегда, а справедливая заслуженная в сотни раз страшнее. И ничего нет ужаснее укоров своей совести, не призрачного слова – а реальной и воплощенной.
- Хочешь убить – убивай, не тяни! – захлебываясь яростью прохрипел пленник.
- Нет, - покачал головой его жуткий собеседник, - мы не подарим тебе счастья вечного забвения. Ты навеки станешь тенью, не живой и не мертвый. И вечно будешь пребывать в темноте, мучимый призраками своих свершений.
Приговор вынесен…Дикий вопль пронесся над голой равниной, ударился о несокрушимую стену гор и смолк. Больше никто не видел человека по имени Каратель.



Баллада о Керидане.

Деревья мелькали, проносились мимо. Конские копыта отбивали стоккатто по каменистому тракту. Горы поднимались впереди угрюмыми пиками; сейчас, в неверном свете сумерек они казались исполинскими стенами неприступной небесной твердыни.
Подъем становился круче, и Керидан придержал коня. Не стоило изматывать животное в самом начале пути. В сотый раз посыльный ощупал спрятанное на груди письмо. Призыв о помощи…
Воспоминание и тревоги нахлынули жаркой волной, застилая перед глазами дорогу. Их замок осадили враги. Вероломный сосед давно зарился на их богатые и плодородные земли, жаждал расширить свои владения. Цитадель Галаэтэ, Горного стража, войскам соседа не удалось взять сходу, но после подхода основных сил противника она оказалась в кольце. Приступы приходилось отбивать непрерывно, гарнизон был измотан атаками, к тому же враг взорвал стену, перегородив ее обломками канал, которым поступала в крепость питьевая вода.
Керидан начальствовал над гарнизоном Северной башни. Не смотря на свои двадцать семь лет он был уже весьма знаменит как воин и командир. В кругу таких же военачальников он считался равным по праву. Его прозвали Смелым, а зазря такими прозвищами не награждают.
Когда трое ранее отправленных за помощью в столицу гонцов не вернулись, Керидан вызвался добровольцем. Его не хотели отпускать, но положение было слишком отчаянным, и Торвальд – верховный главнокомандующий, только кивнул в знак согласия. А вечером, накануне ухода, в дверь стража Северной башни постучали. Мальчик-посыльный принес ему шкатулку и удалился так быстро, будто растаял в воздухе. В шкатулке из черного полированного дерева на бархатной подстилке покоился флакон с темным маслянистым, с зеленоватыми проблесками эликсиром. Керидан хорошо знал, что это означает, и невольно вздрогнул. Без надежды вернуться… Зелье сделает его нечувствительным к боли, даже смертельно раненый он сможет выполнить свое задание.
Он сидел, неотрывно глядя на черную коробочку, вычеркнувшую его из рядов живых. Тяжелая дубовая дверь тихо приотворилась, и возле Керидана возникло видение, совершенно не реальное в разгар войны. Девушка, почти ребенок: глаза словно два горных озера, дивные косы спадают до земли, изумрудный хитон облегает изящную фигуру, настолько тонкую, что кажется – затяни покрепче узорчатый пояс и переломится в талии. Айрэ. Невеста, почти жена. Воин поспешно спрятал шкатулку. Благо Айре не знает ее мрачной сути.
- Кер! О, Кер! – воскликнула она, прижимая к груди тонкие руки. – Ты уходишь?!
Керидан хотел ответить, однако слова застревали в горле. Порывисто обнял невесту, мозолистой, привычной к оружию рукой гладил густой бархат аспидно-черных, как у него самого волос. Стражу Северной башни казалось, что сердце разорвется на части. Прижимать ее к груди, ощущать сквозь тонкую ткань нежное тепло ее тела, предчувствуя потерю. Невосполнимую потерю.
- Я вернусь! – пообещал Керидан, кривя душой. Айрэ не надо знать всего, она не должна страдать…
Подземный ход вывел посланца за много миль от Галаэтэ. Незамеченный вражескими патрулями он двинулся на юго-запад, в направлении гор. Путь его лежал через перевал…

Топот копыт и окрики вывели Керидана из задумчивости. Гонец пришпорил коня, и разъезд противника безнадежно отстал. Пригнувшись в седле Керидан мчался во весь опор, ежеминутно ожидая стрелы в спину, но враги почему-то стрелять не стали. Эта встреча подтвердила его худшие опасения – прийдется сойти с тракта и пробираться неторными тропами.
Керидану почудилось, словно кто-то толкнул его в спину, заставляя обернуться. Раскидистые вязы, росшие по краям дороги, закрывали вид. Наконец он выехал на открытое место… Долина – зеленая чаша, фруктовые сады, желтые квадраты полей, вражеские лагеря – островки шатров, черная саранча построенных для штурма отрядов. Взгляд скользил дальше, заранее видя серые стены цитадели Горного Стража, сложенные из грубого камня; веками выдерживали они буйство времени, но ни ветры, ни вражеские полки не в силах были сокрушить великую твердыню. В мирное время их суровое бдение скрашивал дикий виноград, цепляющийся за выступы и щели, извивающийся живым рдяным огнем…
Вспышка резанула глаза. Керидан взглянул на покинутую крепость, и сердце перестало биться. Там, где совсем недавно гордо возносились в небо четыре башни, бушевало пламя. Словно сатана в алом плаще справляет пир, и темные фигуры захватчиков окружают его сонмом мелких бесов.
Воин ощутил под ногами разверзшуюся бездну. В ревущем пламени сгорала его жизнь, все ради чего стоило бы сражаться. Он не позволил себе ни угроз, ни проклятий – таких пустых и ненужных. С побелевших губ сорвался лишь глухой сдавленный стон.
Конь, почувствовав шпоры в боках, взвился на дыбы, погоняемый обезумевшим всадником. Позади остались отсветы пожарищ, впереди безбрежным морем разливалась ночь. Но даже мрак в ужасе отступал с дороги человека, более походившего на вырвавшегося из темницы демона.
Только когда конские копыта взрыли снежный наст, Керидан очнулся. Красная муть, окутавшая разум, рассеялась, и он понял, что смертельно устал – упал с коня прямо на снег, мягкой периной покрывавший склон горы. Керидан лежал на спине, раскинув руки, словно жизнь уже покинула его. Вот так – был дом, была любимая… Все радужные мечтания развеялись, улетели в темное небо с дымом пожарищ.
…Они проплывали перед широко распахнутыми глазами чередой призрачных видений. …Суровый Торвальд: высокая жилистая фигура, увенчанная шапкой темных с густой проседью волос, в глазах всегда сверкает сталь. …Славные отроки, едва начавшие воинскую службу под его командованием, с веселыми добрыми лицами и ясными глазами. Война еще не отметила их своим кровавым клеймом. …Смеющаяся Айрэ убегает от него по лугу, как при первой их встрече. Беззаботная она дразнит его словно говоря "не догонишь, не поймаешь"...
Мысли о ней грозили свести Керидана с ума. Он не чувствовал холода; ледяной ветер овевал лицо, но не мог остудить внутренний жар. Только заморозил мокрые дорожки на щеках. Слезы лились неудержимо, против воли: безмолвные и от того еще более страшные. Пошел снег. Он укрывал медленно замерзающего человека искристым пуховым одеялом. В глаза молодому воину заглядывали примерзшие к опрокинутой чаше небосклона звезды. Смотрели с укоризной и состраданием, как мог бы смотреть мудрый наставник на строптивого ученика, и человек тоже неотрывно вглядывался в их полные льдистого пламени зрачки.
Холод. Тишина. Покой. Чего еще желать? Просто раствориться в безмолвии, слиться с небом, призрачным зеленоватым светом луны, серебряным мерцанием звезд. Погаснет сознание, а тело ничего не почувствует. Величественные земные твердыни, окутанные белоснежными мантиями, увенчанные зубчатыми коронами вечных льдов – чем не усыпальница для храброго воина?
От легкого движения хрустнуло за пазухой послание. Звук вывел Керидана из оцепенения. В памяти снова всплыло лицо Торвальда: приказ был отдан. Из-за грани бытия командир напоминал о долге. "Единый листок упадет, но останется лес…" – прошептал Керидан строку из старинной баллады. Иногда один листок способен спасти целый лес… Пока он на службе его чувства и страдания не имеют значения. Сколько еще замков запылает, если он, посыльный, останется здесь оплакивать свою горькую судьбу?

* * *

В свете рождающейся зари конь и всадник серыми тенями стелились над промерзшей землей. Если бы кто-то увидел сейчас Керидана, он бы испугался. Воин ехал, выпрямившись в седле, неподвижный словно мертвец, вернувшийся из Серых Пределов. Руки примерзли к поводьям. Страшная, закутанная в изорванный черный плащ фигура, от которой, казалось, бежал даже солнечный свет…
Не узнать было смелого, не чуравшегося ни боя, ни праздничного пира стража Северной башни. Бывшего стража из несуществующего уже замка… Суровость, не присущая ему ранее, виднелась во всех чертах лица. У губ залегли складки, а в темных расширенных зрачках таилась пустота. Она наполняла все его существо и изливалась только в бесконечном тоскливо-равнодушном взгляде. огонь души угас – теперь там царил холод, и сердце, смерзшееся в ледяной ком, словно уставшее биться, больно шевелилось в груди. Керидан больше не чувствовал жгучей боли потери, будто мороз на перевале волшебным образом убил все ощущения.
Врата Гор, врата в самое сердце их державы открылись перед ним, будто посланца давно ждали. Однако измученный Керидан не обратил на это внимания. …Стрела свистнула над головой внезапно прогнав безразличие гонца. Она пролетела со стороны Врат, что было немыслимо. Боевой конь, услышав звук летящих стрел, понес галопом. Но нельзя обогнать судьбу. Еще одна чернооперенная тяжелая стрела хищно устремилась в полет и впилась в спину одинокому всаднику, пробив легкую кольчугу так, что граненый наконечник вышел из груди.
В первый момент боли не было. Керидан покачнулся в седле и схватился за гриву коня, что бы удержаться. Но так продолжалось недолго. От каждого толчка по телу будто разливался огонь, в глазах темнело. Пропитанная кровью рубашка начала примерзать к телу. Он вспомнил о зелье, спрятанном в поясном кармане. Непослушными дрожащими пальцами вынул флакончик, блеснувший на солнце как черный бриллиант.
После первого же глотка раненый почувствовал облегчение. Правда, лишь временное. Холод, и ранее царивший внутри, стал абсолютным. Керидану казалось, что на коже проступает иней. Сердце билось толчками, неровно, он прижал руку к груди – убедиться, что оно еще не остановилось…
* * *
Расплывчатая точка на горизонте приближалась, становилась четче. Цинтра… Величайшая твердыня, столица их державы, последний оплот надежды. Даже если вражеские полки перейдут через горы, они разобьются о стены Цинтры, как прибой о скалы. Так было всегда…
Керидан понимал, что его рана смертельна, закончится срок действия эликсира и никто его не спасет. По сути дела, он уже мертв. Только бы успеть… Передать послание, хотя и запоздалое.
Внешние ворота распахнулись сразу. Возле внутренних гонца задержала стража. Сил объяснять что-либо или просто говорить у Керидана не осталось. Он показал свиток с серебряно-алой печатью верховного командующего. Увидев его серое от усталости лицо, окровавленную разорванную одежду стражники почтительно расступились. Керидан не нуждался в проводнике. Его мать была отсюда родом, его детство прошло в стенах Цинтры, под сенью ее древних башен. Подъем по винтовой лестнице казался бесконечным, каждый шаг давался с трудом. Зелье прекращало действовать, и он спешил, чувствуя разрастающуюся в груди стылую пустоту.
Командор Цинтры Гаран выбежал Керидану навстречу. Его уже давно волновало зловещее молчание Галаэте. И вот появился гонец.
- Кер?! Это ты? – изумленно воскликнул командор.
Керидан прислонился к стене. В глазах стоял сплошной туман, голова кружилась.
- Да ты ранен, приятель! Эй, позовите целительницу! – распорядился Гаран.
Сильные руки командора подхватили клонящегося воина. Главнокомандующий Цинтры хорошо знал Керидана, он приходился двоюродным братом его отцу и был первым наставником молодого человека. Керидан слабеющей рукой вынул из-за пазухи запачканное кровью письмо.
- Где эта целительница ходит, когда она нужна? Эйла! Ну куда делась эта негодная девчонка?!
- Я здесь, господин, - подбежала худая, как тростинка, коротко стриженная девушка в зеленом плаще целителя.
- Делай все, что можешь, но вытащи его. – Кивнул на Керидана Гаран.
Девушка опустилась на колени возле раненого, сноровистыми движениями разрезала рубашку. Осмотрела рану, пощупала живчик на шее. Потом подняла взгляд на командора и покачала головой.
- Уверенна? – Спросил Гаран.
Эйла кивнула.
Керидана уложили на топчан, рядом сидела целительница. Мрачный командор стоял у окна и читал письмо, стоившее жизни храброму воину. Дочитал, подошел к умирающему – тот еще был в сознании.
- Мы выполним просьбу славного Торвальда! Будь спокоен.
- Спасибо, Гаран, - едва слышно прошептал Керидан.
Главнокомандующий вышел. Девушка-врачевательница тихонько вздыхала, ее зеленые глаза светились бесконечным сочувствием. Бережно она убрала со лба воина спутанные влажные пряди волос. Керидан схватил ее руку, как утопающий хватается за соломинку. В подступающем мраке тонкая рука была опорой. Ему казалось, что это Айрэ пришла облегчить его страдания. От такой мысли стало легко на душе. Мрак рассеялся, в глаза ударил ослепительный свет. Где-то за гранью слуха Керидан уловил серебристый милый сердцу смех. Исчез страх – лицо умирающего обрело выражение безмятежного спокойствия.
…А Айрэ все смеялась, увлекая любимого вверх по изумрудной дороге, освещенной невидимым для живых светом…


У последней черты

Стынет вода в реке… Несет кинжалы льдинок. Серая и неприветливая, бурлит обтекая опоры моста…
Она стоит на мосту у перил и смотрит вниз, на сталь воды. Злой ветер треплет грязные черные волосы. Холодно… Боже, как холодно… Мороз забирается под тонкую куртку и грызет кости. Во всем зимнем мире не осталось ни капли тепла. Или это внутренний холод? Сейчас он пожирает ее изнутри, как несколько лет назад зелье сожрало душу. Так легко потерять, так трудно жить после… Уже не вернуть… И самой не вернуться… Да и куда?
Шаг ближе. Вода гипнотизирует. В холодных волнах можно забыться навсегда. Волны накроют, смоют с лица грязь и синяки, очистят кожу. Она снова станет юной как когда-то.
Страшно… Жить невыносимо, а умирать еще страшнее. Все равно уже не жить и все же страшно. Она не боится страданий, тело измучено настолько, что почти не способно ощущать боль. Она не верит в Бога…Вечная тьма манит и устрашает, притягивая запуганную душу.
Кто-то идет. Надо переждать. Молодая пара. Высокий парень, за руку его доверчиво держится маленькая девушка. Оба, проходя мимо, смотрят на нее. Сочувственный взгляд девушки задерживается на ее босых ногах, в паутине синих вен. Юноша наклоняется и тихо шепчет в ухо подруге. Та в ответ сокрушенно качает головой. Они удаляются, растворяясь в метели. Снежинки падают на ее пергаментную кожу, текут по лицу слезами. Когда-то и она так ходила со своим любимым. Он уже ушел навсегда, растеряв в себе человека. Их поразила одна болезнь. Но она еще человек и уйти хочет человеком. Пусть трусливо, отступая, но человеком!
Ветер крепчает, треплет старую юбку. В глазах плещется такая боль, что можно обжечься о их взгляд. Шаг. Еще один. Онемевшие ноги едва двигаются, перенося через перила иссохшее тело. Тело, на котором живого места не оставила игла…
Полет занял короткое мгновение между вечностями. И ей почудилось, что девушка, растворившаяся в зимней мгле, прошептала: "Помилуй Господи, детей своих, впавших во искушение. Не суди их строго". И она, никогда не верившая в Бога, вдруг ощутила раскрывающиеся навстречу ласковые объятья…