Правило Парацельса
Всё есть яд, и ничто не лишено ядовитости;
одна лишь доза делает яд незаметным.
одна лишь доза делает яд незаметным.
Миловидная секретарша проводила Ника в кабинет человека, которого все называли Мицбергом. На вопрос, имя это или фамилия, никто внятно не отвечал. Мнения людей о его месте и роли в организации также были крайне разнородны и неопределённы. Неподдельным быль лишь шёпот, которым были наполнены коридоры: «Он здесь!» «Брат Элая здесь», казалось, что этими словами были пропитаны стены. За дверью, с невнятной табличкой «специалист-коммуникатор», «песочника» (так часто называли Ника за спиной) ждал уютный кабинет во французском стиле с непривычно большим количеством деталей: на стене висели копии полотен Магритта и Писсаро, на столе стояли фотографии Сартра и Деррида. Как ни странно, но первая мысль не относилась к беседе: он отметил интересный орнамент на шторах. Мицберг стоял у окна, но не смотрел на улицу, а читал книгу. Когда хозяин кабинета сел в кресло, сдержанно отреагировав на появление Ника кивком, фрешмен обратил внимание на название фолианта. Это был роман Стивена Кинга «Рита Хейворд или искупление Шоушенком». «Скажи, насколько я тебе нужен, и я пойму, когда надо бежать», – читалось во взгляде Ника, пронзающем оппонента.
— Доброе утро, я читал отчёт о вашем эксперименте. Почему вы этого не сделали?
—Не сделал чего? – спокойно спросил заклинатель. Его руки были скрещены за спиной, будто скованные наручниками. Он был ко многому готов, его бы не удивили слова о том, что ему не место на свободе, или обвинение в безответственности и предательстве интересов ордена Гуан-инь. Он нарушил правила, грубо, сознательно. Все, что только мог. В момент самого действа план казался блестящим хитроумным и изобретательным, но время ничего и никого не щадит: дни шли, превращая «эксперимент» даже не в каприз или в ошибку, а в глупую заметку на полях старинной книги.
— Здесь написано, что вы организовали жестокое убийство, сопряжённое с изнасилованием и поджогом. Однако, для меня очевидно, что вы этого не делали. Хотя вы и способны на это, – бесцветным голосом добавил специалист.
После этих слов фрешмен почему-то ещё раз прокрутил в голове те события и реакцию его коллег на них. Тогда, в первые месяцы пребывания в лоне ордена многорукой богини, когда сила удивляла и пьянила, юный хозяин песка был счастлив. Казалось, он смог принять, понять свой дар, но дружбу с тайной нужно заслужить. Способность видеть глубь событий сыграла с новичком злую шутку. Нет, никто не стал его избегать, осуждать или ненавидеть после убийства. Даже наоборот. Екатерина, которая поначалу показалась заклинателю холодной и излишне прагматичной стала проводить с ним много времени, вытаскивая его на долгие прогулки, концерты и выставки. Деловитая и скупая в эмоциях на работе, вне стен фирмы «Орион», которая служила прикрытием для ордена, Катя была общительной, легкой и надёжной. Она оказалась единственной, кто никогда больше не вспоминал об ошибке Ника.
— Раз способен – сделал, что вас смущает? – прервав свои размышления невозмутимо продолжал «песочник». «Кто он – этот рафинированный интеллектуал? Кого они прислали за мной?» – думал он про себя. Чувство настороженности, с которым он не первый день пытался бороться, всё же не оставляло его
— Вы не подумали, почему для нашей беседы именно эту книгу? Вы поступили примерно так же, как тот невиновный банкир – стали частью системы для нарушения её законов. Теракт можно было бы списать на молодость, но песок делает вашу молодость условной, весьма условной. Группа достаточно сплочённа для того, что бы поглотить ваш протест, изменений ваш поступок не принёс бы. Сплетни, толки, надзор - не более. Почему вы считаете, что в тюрьме? Безо всякой причины вы готовы изувечить меня и бежать, хотя вам ничего не угрожает.
— Разве? Держу пари, вы большой затейник, ведь меня ни одна тюрьма или больница не удержит, даже Шоушенк, а я вам слишком нужен, чтобы просто избавиться от меня, - усмехнулся Ник, нагло подмигнув собеседнику.
— Я продолжу, - невозмутимо произнёс Мицберг. На его лице мелькнула досада.
— Конечно, мне очень интересно. Вы психолог? Специалист по корпоративному духу? С радостью расскажу вам, что меня возбуждает трибадизм, униформа и фут-фетиш, - съязвил фрешмен.
— Итак. Зная вашего наставника, можно с уверенностью говорить, что тратить силы на кучку недалёких неудачников – это не в стиле заклинателя. Среди членов этого микросообщества была лишь одна цель – Эльза. Её смерть не требовала плана и творческих усилий. Вы могли хлопнуть её по затылку и вызвать инсульт, заставить просверлить череп. Вы ценили её. И поэтому убили. Сами, – слова оратора прозвучали не как обвинение, вопрос или вывод. Это был факт, твёрдый, словно гранитная плита. Заклинатель попытался мысленно дотянуть до собеседника, заставить его дрогнуть, испугаться, раскрыть себя.
— Ведь это не вопросы, ты утверждаешь, что я так делал и думал. Что ты можешь знать обо мне? – блеснув глазами, спросил Ник, напирая на «ты».
— А сам как думаешь? Я знаю, что ты экспериментировал не над этим мусором, а над ними, Ильёй, Валентином… Мифы о том, что заклинатели более агрессивны, жестоки, бесчувственны, прочны в социуме, поняв кто он, заклинатель испугался даже сам себя, не так ли? Ты решил проверить, свободны ли одарённые от предрассудков, – хитро улыбнувшись, отозвался коммуникатор.
— Отдаю должное вашему мастерству. Кто додумался и сдал меня? – резко и холодно спросил Ник, мысленно собираясь в кулак. Если его собеседник – кабинетный аналитик, он всё выложит, если нет – узнать один из его фокусов будет полезно.
— Расслабься, – сказал хозяин кабинета, делая многозначительную паузу. Никаких заученных жестов, невидимого давления или напряжённого молчания. Своим поведением он как бы говорил, что ему не надо доказывать свою власть. Убедившись, что Ник готов слушать, коммуникатор устало и с ноткой отвращения сказал: – Я не шпион, просто быстро догадываюсь, что люди буду делать и говорить. Да, решил проверить и именно поэтому рассказал о плане. Расчёт точный – одни смутились, другие запомнили, один поверил. Они предполагали, что ты опасен, и ты дал им повод считать себя беспринципным садистом. Дурная репутация в обмен на автономию. Ход неплох.
— Допустим, ты прав, что меня ждёт?
— Ты не Бог, а я не Иуда, чтобы мне говорить: «что делаешь, делай быстрее». Они неправы в том, что не стали ничего проверять.
— Да, я надеялся, что тело жертвы попадёт к нашему судебному эксперту, Пете. Он мог бы указать, что Эльза умерла через три часа после ранения головы от экспансивной пули. Это был некий символ шёлкового шнурка, – откровенно признался Ник, ему было любопытно, какие последствия повлечёт подобное признание.
— Да-да. Всё секрет и ничего не тайна. Заклинатель решил, что его будут использовать как источник энергии. Боевика, ликвидатора, шпиона. Он ударил на опережение, объявив себя неуправляемым. Когда я захотел поговорить с тобой, ты ведь тоже ничего не спрашивал. Действительно, кем же может быть неприметный человек с не совсем обычным именем, как не цербером? – возмущённо воскликнул Мицберг, с трудом удержавшись от того, чтобы не стукнуть кулаком по столу – Идиоты! Один считает, что кругом враги, другой не в силах сообразить, что происходит, вызывает меня!
Нику стало очень стыдно. В ту ночь, когда он обнаружил свой дар, именно непонимание, предрассудки заставили его бежать из родного дома, забыть семью, подвергнуть опасности деда. Оказавшись среди собратьев, где ему помогли, заботились и обучали, фрешмен не смог довериться. Не захотел. Своего наставника он сбил с толку испугом, сам принял поддержку за плен. Имеющий уши услышит, а желающий увидеть, увидит угрозу даже в шмеле, залетевшем в окно. Быстро выхваченный пистолет делает честь стрелку в тире, но умно ли обнажать оружие в мирной толпе?
— Ты не пророк, – вновь обретя дар речи, сказал заклинатель.
— Да. Не враг, не страж, не палач. Я здесь не для твоего ареста, смерти, блокировки, или контроля. Мой дар живёт благодаря стереотипам. Люди уверены, что многое знают о жизни, живя по принципу: «не нужно заходить в сортир, чтобы знать, что там воняет». Это ленивое знание и тянется от человека, как нити марионетки.
— И я, несмотря на умение носить информацию буквально в руке, на мою уникальную силу и скорость несу те же ниточки. Кто я? – спросил заклинатель песка, расслабив руки.
— Учти, если я отвечу тебе, обратного пути уже не будет. Хотя, по-моему, это хороший шанс начать всё заново.
Теперь слова были не нужны. Ник и Мицберг напрямую обменивались мыслями. Заклинатель увидел, что у него не было врагов, а те, кого он считал недругами и старался сторониться теперь сидели в коридоре и не находили себе места. По крайней мере, трое из шести. Всегда весёлый и жизнерадостный Михаил – семиолог и социолингвист теперь сидел, нервно теребя пуговицы рубашки. Он никогда до конца не верил в отчёт фрешмена, но так и не смог «расколоть» его. Катя нервно писала что-то в тонкой тетради, постоянно зачёркивая слова. Рядом с ней лежала папка с внушительной стопкой жалоб. Марк будто бы дремал, прижавшись к стене.
То, что Ник видел дальше, было ответом. Даже не ответом, а его решением выбрать именно этот ответ.
—Они здесь. Бояться за меня. Ведь я никогда не старался быть «своим»
— Тебе сложно поверить, что можно переживать за другого просто так?
— Она красивая. Эти африканские косички ей очень идут, – смутившись, от того, что сказал лишнее, произнёс заклинатель.
— Отзови их, а то они собрались тебя спасать. Наслушались сплетен, и уверены, что я тебя готовлю к казни при помощи груши страдания! Пошли на улицу, здесь стало душно, – едва сдерживая хохот, сказал Мицберг.
В сентябрьском небе повисло ожидание события. Кругом витало ощущение итога. Марк и Ник интуитивно предчувствуя бой, попросили Екатерину и Михаила не выходить из здания. На лице Мицберга отражалось разочарование и облегчение. Увидев Ника по левую руку от коммуникатора, Валентин даже под очками не смог скрыть удивления. Он помнил этот взгляд, так начинали свой путь
— Рад видеть столь важного гостя. Хотел бы вас попросить не судить нашего неофита слишком строго, – подчёркнуто вежливо произнёс Валентин.
— Если кого и можно было бы судить так это тебя. Напомни мне, пожалуйста, что тебе предписано делать? – ледяным тоном произнёс Мицберг.
— Помощь найденным членам проекта в осознании себя и выборе, – растерянно пробормотал наместник ордена.
— И поэтому ты нарушил протокол разбирательства? Для выполнения обязанностей, я правильно понимаю? – всё более неприятным тоном продолжал коммуникатор.
—Для защиты интересов своих людей порой приходиться обходить формальности, – весомо произнёс наместник.
— Отказ от надзора за заклинателем песка, мой приезд, инициированный через скрытые каналы – все это является мерами защиты своих людей?
— Что вы хотите сказать? Я халатно поступил? Вы можете простить новичку убийство по прихоти, а меня вините в халатности? – возмущённо воскликнул Валентин, едва не срываясь на крик.
— Если бы он был твоим человеком, ты бы понял, что это был обман, манёвр, протест! Я это знаю, Марк, Миша и Катя, готовые обивать у меня заклинателя всеми силами, тоже знали всё. Только наместник не придумал ничего лучше, чем, цитируя приятельский телефонный разговор: «вытрясти из наглеца всё нутро и разрезать на кусочки», – Мицберг замолчал, видимо сдерживая желание выругаться.
— Извините меня за поспешность действий. Я готов возместить ущерб за причиненное беспокойство. Вам не кажется, что одна ошибка не повод меня отчитывать? Это не ваша работа, – надменно обронил глава группы.
— Где начинается и заканчивается моя работа, решаю только я. Знаешь, у меня мало времени, поэтому я тоже обойду некоторые формальности. Во-первых: Илья и Ольга попросили перевести их в группу Догэна и уехали. Во-вторых, у нас есть важное дело. Твои люди уходят со мной. И последнее: уходи, – жестко и отрывисто закончил брат Элая.
— Что? Почему? – опешил наместник.
— Пояснить? Хорошо: чётко и медленно – пошёл вон отсюда.
Нет, хватит! Я не позволю втравить своих друзей в очередную авантюру! У вас ничего не выйдет! – гневно выпалил Валентин.
— Блажен, кто верует, – отозвался Марк.
— Меня дважды просить не надо, – сказал Ник.
— Валя, пойми, так нужно, – пытаясь успокоить друга, произнесла Катя.
— Платон, конечно друг, но… – Миша умолк, силясь подобрать слова для противоречивых чувств.
Всегда приветливый и забавный городской наместник ордена «Гуан-инь» снял очки с жёлтыми линзами, открыв всем своё расстроенное лицо. Было видно, что внутри этого человека бушуют эмоции. После долгого молчания, бывший, оставленный соратниками, Валентин сардонически рассмеялся и сказал:
— Смотрю я на вас и удивляюсь. Ничего же не меняется, эти безвольные дураки до сих пор полагают, что порок – это кража или убийство, а сами ссорятся на почве искусственно созданных рамок. Какого чёрта вы должны что-то решать, что-то исправлять, брать на себя ответственность! Найдём всех наших и дождёмся пока уроды сгинут. Зачем высовываться?
— Что и требовалось доказать. Я понимаю тебя, Валя. Поверь: я ненавижу этих индифферентных конформистов, ведомых модой и предрассудками, не меньше тебя. Если кругом твари – это не повод самому тварью становиться, – ответил Марк.
— Как же я от вас устал! – злобно крикнул наместник. В его глазах было слепое безумие.
— Катя, встань за меня и не двигайся, просил же не выходить! – раздражённо сказал Ник.
— Весельчак, убирайся подальше отсюда! – крикнул Марк Михаилу.
Сила, которую наместник-бунтарь выпустил наружу, превратила прохожих в подобие восковых фигур: тела безвольно упали наземь, из глаз ушла жизнь, застывшие на лицах гримасы ужасали своей неестественностью. Не сговариваясь, Ник и Марк, нанесли удар. Думать было некогда, поэтому заклинатель прикрывал напарника надёжно и просто: пока Марк пытался приблизиться к наместнику, заклинатель вбирал в себя всю информацию противника. Валентин хранил свой дар в строгой тайне, и никто доподлинно не знал, на что он способен. Поступок песочника был очень рискован, но давал шанс сбить порыв, лишить наместника памяти и ослабить его защитные механизмы.
Марк хотел добраться до врага и пробудить в нём потаённые страхи. Песочник готовился ударить в противника его же силой, но исход боя решили не они. Екатерина, благодаря своему дару «успокоила» мятежника: Валентин стал расслабленным и апатичным. Печать, сотворённая Михаилом, лишила его силы.
— Молодцы, а теперь проваливайте отсюда. Сложности утрясать буду я, а вы отдохните денёк-другой, – сказал Мицберг.
А город подумал… что подумал город несложно предположить. Главное дёрнуть нужную ниточку. Друзья молча шли по сумеречному городу. Это был первый вечер Ника, когда он никого не коснулся даже крупицей своей силы, не пробовал испытать себя Теперь для него открылся весь смысл надписи, которую Марк называл правилом Парацельса. В мире стёрлось понятие порока, потому что пороком может стать всё. Здесь причиной помощи становиться ненависть, знаком уважения – пуля, а забота превращается в иллюзию рабства.
— Вы надеялись на меня, а я так обошёлся с вами, сможете ли вы меня простить? – убитым голосом спросил Ник.
— Я тоже отчасти виноват, ты боялся будущего, боялся себя, а я лишь усилил в тебе это чувство. Просто давай впредь как-то попроще вопросы решать, ладно? В конце концов, всегда можно устроить драку, – похлопав заклинателя по плечу, рассмеялся Марк.
— С тобой подерёшься, как же, – усмехнулся Михаил.
— Между прочим, судя по последним событиям, главный костолом у нас ты, Весельчак. Кстати, давай в сторонку отойдём, поговорить надо. Тут за углом есть хорошее место, – торопливо сказал Марк, всем видом показывая, что Ника и Катю надо оставить наедине.
— Красивый вечер, теплый, – задумчиво протянул Ник.
— Да, сегодня был хороший, хотя и тяжёлый день. Говори, я слушаю, – произнесла Катя.
— Зачем ты вышла наружу? Я очень испугался.
— Всё хорошо закончилось. Валентин ушёл, Мицберг, всё уладит…
— Мне плевать на это! Ты могла пострадать!
— Я в порядке, не волнуйся – тепло улыбаясь, ответила она.
— Это ты. Ты догадалась, что я их обманываю, и уговорила меня пойти на беседу к специалисту. Спасибо, – искренне сказал Ник и, поддавшись порыву, поцеловал её. Она отозвалась на поцелуй. Быть может, выплеснув негатив в бою, заклинатель был немного не в себе, и принял свою эйфорию и чувство благодарности за искру привязанности, но кто знает…
Эпилог
— Догэн, тебе не надо было возвращаться из Европы. Здесь слишком неуютно.
— Берг, то, что начинается, затеял я. Это и моя проблема. К тому же не всё в этом мире решается хирургически, – отвечал Догэн, широко улыбаясь.
— Да уж. Есть ещё «прозекторы», которые считают, что социум не то, что при смерти, а уже даже окоченел. Стоит подождать – и мир переродиться сам собой.
—Да, друг мой о «диагностах», таких как Элай, тоже не стоит забывать. У «Гуан-инь много рук. Ты зашиваешь раны, Валентин собирает, одарённых, Элай ищет причину недугов. На самом деле надо только верить в любовь. Думать – значит упустить! Чувствуй это!
— Кто знает, хиппи. Это этой сказкой о чистой любви, ты моих бойцов переманил?
— Нет бойцов, потому как нет врагов и войны дружище, кругом друзья и им надо помогать. Сейчас немного выпьем, и тебе станет лучше, - вновь широко улыбнулся Догэн.
— Ладно. Кстати, я помог заклинателю песка, – сказал Мицберг, убедившись, что отговаривать друга бесполезно.
— Ему помогли, но ты тут совсем ни при чём…
