Сообщений в теме: 9

[Рахова]

Подснежники (2-й вариант)

Звери.




Подснежники.
Сегодня Клара приготовила бутерброды, купила холодного чаю и отправилась на дачу. Просто, чтобы проведать старенький деревянный домик в полтора этажа. Свой любимый старенький деревянный домик.
Весна в горах продолжала быть холодной, поэтому Клара достала из кладовки зимнюю куртку.
Электричка остановилась за городом, и довольная женщина в зимней куртке и с пакетом, в котором лежали только полторалитровая бутылка «Липтон» и два бутерброда с сыром и колбасой, пошла к любимой даче. И чем выше она шла, тем больше становилось вокруг снега. Под конец ее пути – дача стояла почти на самой верхушке – ей пришлось переваливать через сугробы.
Примерно с этого момента Клара начала понимать, что не очень-то она и хотела навещать свою любимую дачу. Да и вообще – не очень-то и любима эта дача. Все это настроение – всего лишь романтическая прикраса… сентиментальность – и ей только и нужно, что проверить: не посещали ли дачу бомжи или дикие звери. А после – идти обратно, не доставая бутербродов с чаем.
Ноги намокли от того, что в короткие сапоги непрерывным потоком сыплется снег. Руки замерзли, а ушам наоборот стало жарко. Клара уже видела себя завтрашним утром, как она проснется с температурой под сорок и с жуткой слабостью во всем теле. Она уже в третий раз мысленно пережила тот момент, когда заталкивает в себя аспирин и уходит на работу. И в четвертый раз пережила тот момент, когда звонит начальнику и говорит, что не может прийти.
Но занесенная дорога повернула вправо, и вверху показался серый полутораэтажный домик. Клара улыбнулась – окна целы. Значит, взломана дверь…
Но дверь тоже оказалась нетронутой. Клара не обнаружила абсолютно никаких подозрительных вещей. Кажется, только прошлой весной, когда она также приходила посмотреть: все ли в порядке – дом был разворошен так, будто в нем зимовал цыганский табор. Диван настолько пропах запахом мочи, плесени и гнили, что от него пришлось избавиться. Пришлось вставлять новые окна, потому что гостившая здесь семейка выбила старые – на прощанье. На дощатом полу пришлось закрашивать вырезанные ножиком ругательства и следы от игры в крестики-нолики. Пришлось ставить новые замки, осознавая всю никчемность принятых мер. Если кто-то захочет проникнуть в ваш дом – он проникнет.
Но дверь оказалась нетронутой – камень с сердца. Внутри все осталось таким, каким и должно было оставаться. И пыли толком не было – откуда ей взяться? Клара провела рукой по столу – чисто, - а затем вытащила бутылку с коричневой жидкостью и бутерброды. Ничем и никем не потревоженный дом показался ей уютным и приветливым.
- Хозяйка вернулась. – Сказала она и откусила от бутерброда. Затем Клара подошла к окну и застыла от изумления… она увидела подснежники.

[-=kite=-]

Ну это конечно не рассказ, а зарисовка, миниатюра. Тем не менее довольно мило. Типа

[gol5p9lk]

Так себе. Идеи особой нет, да и реализация... Я не понял.

[Otchaika]

черт, до последнего думала, что будет что-то типа "Клара откусила бутерброд и увидела на полу два трупа"...

[Рахова]

Подснежники.
Сегодня Клара приготовила бутерброды, купила холодного чаю и отправилась на дачу. Просто, чтобы проведать старенький деревянный домик в полтора этажа. Свой любимый старенький деревянный домик.
Весна в горах продолжала быть холодной, поэтому Клара достала из кладовки зимнюю куртку.
Электричка остановилась за городом, и довольная женщина в зимней куртке и с пакетом, в котором лежали только полторалитровая бутылка «Липтон» и два бутерброда с сыром и колбасой, пошла к любимой даче. И чем выше она шла, тем больше становилось вокруг снега. Под конец ее пути – дача стояла почти на самой верхушке – ей пришлось переваливать через сугробы.
Примерно с этого момента Клара начала понимать, что не очень-то она и хотела навещать свою любимую дачу. Да и вообще – не очень-то и любима эта дача. Все это настроение – всего лишь романтическая прикраса… сентиментальность – и ей только и нужно, что проверить: не посещали ли дачу бомжи или дикие звери. А после – идти обратно, не доставая бутербродов с чаем.
Ноги намокли от того, что в короткие сапоги непрерывным потоком сыплется снег. Руки замерзли, а ушам наоборот стало жарко. Клара уже видела себя завтрашним утром, как она проснется с температурой под сорок и с жуткой слабостью во всем теле. Она уже в третий раз мысленно пережила тот момент, когда заталкивает в себя аспирин и уходит на работу. И в четвертый раз пережила тот момент, когда звонит начальнику и говорит, что не может прийти.
Но занесенная дорога повернула вправо, и вверху показался серый полутораэтажный домик. Клара улыбнулась – окна целы. Значит, взломана дверь…
Но дверь тоже оказалась нетронутой. Клара не обнаружила абсолютно никаких подозрительных вещей. Кажется, только прошлой весной, когда она также приходила посмотреть: все ли в порядке – дом был разворошен так, будто в нем зимовал цыганский табор. Диван настолько пропах запахом мочи, плесени и гнили, что от него пришлось избавиться. Пришлось вставлять новые окна, потому что гостившая здесь семейка выбила старые – на прощанье. На дощатом полу пришлось закрашивать вырезанные ножиком ругательства и следы от игры в крестики-нолики. Пришлось ставить новые замки, осознавая всю никчемность принятых мер. Если кто-то захочет проникнуть в ваш дом – он проникнет.
Но дверь оказалась нетронутой – камень с сердца. Внутри все осталось таким, каким и должно было оставаться. И пыли толком не было – откуда ей взяться? Клара провела рукой по столу – чисто, - а затем вытащила бутылку с коричневой жидкостью и бутерброды. Ничем и никем не потревоженный дом показался ей уютным и приветливым.
- Хозяйка вернулась. – Сказала она и откусила от бутерброда. Затем Клара подошла к окну и застыла от изумления… она увидела подснежники. Любимый домик приготовил «хозяйке» сюрприз: что-то темное, похожее на руку выглядывало из-под снега.
Клара вышла на улицу, чтобы лучше все это разглядеть.
В снегу ее ждали замерзшие останки двух заросших мужчин. Крупинки льда блестели в их бороде, а рядом – выцветшее кровавое пятно, словно разведенная марганцовка, въевшееся в лед. У одного из подснежников были раскрыты глаза. Зрачки с них куда-то делись, и они смотрели на Клару своей белизной. У обоих в горле проделали дырки размером с пятирублевую монету. Их ноги и руки как-то неестественно сгибались – под другим углом, нежели у нормальных людей.
Клара хотела закричать, но в горле застрял тяжелый ком. Настолько тяжелый, что ей стало трудно дышать. Холодный чай упал на лед, руки потянулись к горлу. Женщина почти бесшумно захрипела и оперлась спиной об окно дома, постепенно съезжая вниз. Глаза поднялись вверх – за веки – и теперь взгляд роднил ее с первым подснежником.

[Tokugawa]

Вторая версия рассказа явно из серии "драку заказывали - получите"

[-=kite=-]

Это скорее из серии "маразм крепчает"

[Рахова]

вторая версия рассказа на самом деле первая))

[Рахова]

Звери.
Они не любят нас. Они всегда ждут, когда нам станет больно. Они просто стонут от удовольствия, когда кто-то умирает…
Но мы всегда держались на виду. И вся наша сраная индивидуальность тоже держалась на виду. И им это не нравилось. Тогда – в те сладкие времена – они нас ненавидели, а сейчас… сейчас они затаились поблизости и ждут, когда кому-нибудь из нас станет больно. Тупые власти – наша индивидуальность всегда была и будет при нас, даже помирая, мы не отречемся от репа, рока и наркотиков. Даже если нас будут четвертовать, мы не забьем на лирику. Может быть, мы в такой ситуации мы вспомним любимый стих из школьной программы и будем шептать его себе под нос.
И какой-то гребаный полисмен сплюнет, выругается и недовольно спросит: «Что за херню он несет?» - и пнет нас. Почти беспомощных, недоумеревших, но не сдавшихся. Потому что мы не умеем сдаваться – наша культура отрицает это. А эти полисмены… они сами знают, что сдаваться нельзя, что страх – это самый страшный человеческий грех. Но они просто не понимают, что мы не боимся – боятся они. И из-за их страха нас одного за одним находят на площадях. Зверски изуродованных, избитых, голых, без рук и ног, с выколотыми глазами или перерезанными глотками. На нас цепляют розовые или ярко-желтые костюмы и выкидывают в центр города, чтобы на утро все знали – нельзя идти против системы. Чтобы все знали, как это плохо перечить государству, на наших спинах вырезают сатанистские пентаграммы, знаки фашизма или нацаизма.
А в карманах розовых джинсов они находят пакеты с анашой или героином, которых там никогда не было. И людей пугает это. Обычных людей это заставляет забыть о церкви и перестать слушать любые песни, где произносят больше трех слов в минуту и где в голосе певца чувствуется хоть капелька хрипа. Где есть хоть малейший намек на политику или современное общество – эти песни сжигаются. Этих певцов уже давно замуровали заживо в каком-нибудь подвале. Потому что власти не понимают нас. Зато мы понимаем власть.
Мы понимаем их боязнь. Никто из тех старперов, что сидят в парламенте не сможет принять наше движение. Суперсубкультура – так они называли нас вначале. Когда все только-только начиналось. Когда среди нас не было ни одного панка и ни единого эмо. Они выражали к нам полное безразличие, потому что не видели нашей индивидуальности. Тогда этой сраной индивидуальности не видел никто – и мы жили спокойно. Нас не сравнивали с *** хиппи только потому, что мы сами были хиппи. Неохиппи – супер-суб-культура. Неохиппи – те, кто не боится.
Мы собирались где хотели и когда хотели. Мы слушали то, что нам нравилось – то, что мы хотели. Мы презирали анархизм, но в тоже время – мы любили анархизм. И в мире двуединых стандартов нас не понимали за двуликую точку зрения по отношению ко всему: к вере, к свободе, к добру и злу, к политиканам и т.д. Мы просто говорили о том, что на душе. Типа серьезных эмо, которые не плачут и не дрыгают ногами. Типа хиппи, которые не курят травку. Типа панков и расистов, которые презирают белую расу. Типа всех, только не все. Серое общество, которое стало выделяться на фоне остальных, пестрых, слоев населения.
Мы слушали рок-н-рол. Слушали джаз. Блюз. Чтиво. Шансон. Вальсы. Даже попсу. Мы слушали то, что нам нравится. И если тебе не нравятся предпочтения другого – ты все равно не слышишь его, ведь у каждого есть свои наушники.
Среди нас были и те, кто ширялись. Мы не обращали внимания на цвет кожи, умственные способности и количество конечностей. То есть: мы не расисты, не шовинисты/феминистки и тому подобное. Если уж совсем объединить – мы не ксенофобы. Среди нас были извращенцы. И здесь я говорю не о легких отклонениях от нормы, а о том, что вы не можете признать: некрофилия, дендрофилия, зоофилия…
Каждый мог высказать свою точку зрения, но никто никогда не должен переходить на личности.
И
Все это – вся наша гребаная концепция – она привлекла других людей. Ну, вы понимаете: эмо, панки, антиФА, ФА. В то время мы поражались огромному множеству субкультур: ХЛ, МостИвН, Гриндкорщики, АлкоL, АлкоH, Дожжж, Милена, Факены, Эл-Си… Черт, да после МостИвН-ов никто и не пытался запоминать сути всех их группировок! И эта бодяга начала раздражать полицию. Власти стали относиться к нам серьезнее.
А когда нас стало Слишком Много – больше двухсот миллионов по Европе и около ста миллионов в США – против нас стали применять меры. Стали искажать нашу веру. Именно поэтому люди думают, что мы помечаем друг друга пентаграммами Сатаны, свастикой. Люди думают, что мы наносим друг другу увечье, что каждый из неохиппи болен каким-нибудь венерическим заболеванием. Они считают, что мы слушаем хардкор-рок и хардкор-реп. Теперь все знают, что мы одеваемся в розовые или ярко-желтые одежды и убиваем друг друга. Народ встал на ту сторону, что против нас.
И
Власти приступили к главному – истребление. По ночам кто-то взламывал наши дома и ликвидировал нас. Кто-то бросал гранаты, если мы собирались по ночам. Кто-то делал так, чтобы нам отказывали в медицинском обслуживании. Кто-то очень сильно драл себе жопу, чтобы уничтожить нас.
Но
Мы остались. Пятьсот миллионов неохиппи на весь мир против нескольких десятков миллионов политиканов и их армий. Когда нам попытались объявить войну, мы сказали, что нам не нужна война – мы не понимали, против кого они воюют. От ядерных бомб пострадал Петербург, Детройт, Иерусалим – и все из-за неохиппи. Смешно даже.
Никто не знал, во что выльется такое явление как субкультуры. Теперь узнали. Государства сошли с ума.
«Неохиппи разрушают святыни Ислама» - заголовок газеты, после очередного ядерного удара по арабским эмиратам. Жаль, кстати, мне нравилась стена плача. И после этого нас расстреливали, вешали, убивали током или смертельной инъекцией. Нас ненавидели. Люди – те, что нейтральны – они становились крысами, которые набрасывались на тех, кто хоть как-то выделялся. То есть – на всех. Я видел парня, которого забрала полиция. И все из-за желтого смайла на футболке. Человечество деградировало у нас на глазах. С момента нашего появления до момента Конца количество людей сократилось с пяти миллиардов до трех. Из которых к неохиппи принадлежал уже миллиард.
Миллиард тех, кто не боялся ходить в наушниках и не боялся стрелять по голубям в центре города в час пик. Миллиард нормальных людей и два миллиарда остальных - тех, кто боится.
Мы серая масса, те, кого называют «основная аудитория» или «большинство голосов». Просто, мы были чуточку конкретнее остальных, когда озвучивали свое мнение. Но, тем не менее, мы не никогда не прятались от обстоятельств – и от властей тоже не прятались. Попросту всегда оставались разумными – только и всего.
В отличие от НИХ самих, мы не желаем ИМ зла. Бог был очень мудр в своих философских изысканиях – воздастся каждому.
И
Единственное, что я хочу вам показать – это правду. Мы не убийцы и не провокаторы – мы неохиппи. Уважающие чужие мнения. Только и всего.

Сообщение отредактировал -=kite=-: 18:25:22 - 24.10.2008
Делаю устное замечание. Мат на форуме запрещен.

[Рахова]

ой, Кайт, сорри))