Почему?
- Алексей Викторович, к Вам посетитель.
Молодой светловолосый парень лет двадцати семи, сидевший за огромным столом из красного дерева, в дорогом шикарном костюме, чуть наклонился вперед и, нажав кнопку селектора, ответил:
- Хорошо, Сонечка, через три минуты я закончу дела и готов буду принять. Да и еще... приготовьте, пожалуйста, для гостя горячий кофе. Как всегда.
Широким жестом отпуская кнопку, он встал из-за стола, повесил пиджак на спинку кресла, смахнул пульт от кондиционера, и направился в сторону окна. Открыв наполовину жалюзи, так, чтобы жаркое июльское солнце светило ровно на ту половину кабинета, где стояло кресло для посетителей, он достал из бара кувшин минералки и вернулся обратно за стол. Наполнив высокий прозрачный стакан доверху холодной водой, он направил пульт на кондиционер и принялся выставлять температуру. На электроном табло высветилось 32 градуса.
- Ну что, - сказал он ослабляя галстук и расстегивая верхнюю пуговицу рубашки, - Разговор будет жаррррким.
- Сонечка, кофе готов?, - спросил он по громкой связи.
- Да, Алексей Викторович.
- Хорошо. Пропустите господина.
Через мгновение дверь открылась, и в кабинет вошел полненький, лысенький мужчина лет сорока, не высокого роста в дешевом сером костюме и странно съехавшим набекрень невнятным галстуком. В руках он держал изрядно потертый кожаный портфель.
- Здравствуйте, сказал он, слегка кивнув головой, и машинально поправил очки.
Алексей не промолвил ни слова, лишь взглядом указал на кресло, откинулся назад, положил ногу на ногу, и принялся внимательно разглядывать посетителя.
Мужчина, видимо не ожидав увидеть столь молодого финансового директора, немного поколебавшись на входе направился вперед, сел на указанное место и положил портфель на стол перед собой. Следом в кабинет прошмыгнула секретарша, поставила перед гостем блюдце со стоящей на ней чашкой горячего кофе, и также бесшумно удалилась. Гость посмотрел на блюдце, - сахара там не наблюдалось, ложечки тоже.
В кабинете воцарилась тишина.
- Уберите, пожалуйста, портфель с моего стола, - сказал Алексей.
Гость быстро опустил портфель на пол, звякнули железные затворы, и через несколько секунд на столе появилась папка с какими-то бумагами.
- Спасибо, - сказал Алексей, - Я внимательно слушаю вас.
- Меня зовут Альберт Михайлович, - начал свой рассказ посетитель, раскладывая на столе бумаги, - как вы наверно уже догадались, я директор компании ЕвроТрансГруз. Наша компания осуществляла перевозку вашего груза из Китая согласно вашей заявке номер сто семнадцать от третьего июля этого года. При проверке Вашего груза на таможенном терминале выявились некоторые расхождения содержимого контейнеров...
В этот момент гость выдержал паузу, оторвал взгляд от бумаг и посмотрел на своего оппонента, щурясь от бьющего в окно солнца. Алексей Викторович сидел молча напротив в кресле и всем своим видом показывал, что готов внимательно слушать дальше.
- Ну, значит так, - продолжил полный мужчина, опустив глаза и продолжая рыться в бумагах - при проверке Вашего груза на таможенном терминале выявились расхождения действительного содержимого контейнеров с заявленным перечнем в декларации, о чем было незамедлительно сообщено посредством телефонной связи вашему менеджеру Прокопьевой Екатерине, а впоследствии и посредством факсимильной связи. В присланном Вам письме было дано подробное описание сложившейся ситуации, а также изложены наши требования к вам по поводу получения разъяснений о занесении заведомо ложной информации в коносамент перевозки, а также доплаты оговоренной суммы за понесенные дополнительные расходы нашей компанией. Поскольку декларация полностью копирует данные из коносамента...
Алексей внимательно следил за своим собеседником, не говорил ни слова, лишь периодически слегка кивал головой, брал в руки его бумаги, делая вид, что внимательно их изучает и тихонько поглядывал на кондиционер. Он знал, время работает на него.
Тем временем волнение гостя начинало проходить. Видя отсутствие возражений со стороны Алексея Викторовича, он начал говорить более громко, более уверенно и быстро, каждый раз отчетливо выделяя такие слова, как "Ваше", "Вы", "Должны" и "Доплатить". И когда эта, длившаяся несколько минут, речь была закончена, на лице появилась легкая победная улыбка.
В кабинете в очередной раз воцарилась тишина.
Алексей взял в одну руку несколько бумаг, а в другую стакан с водой, встал из-за стола и молча, не спеша направился к окну. Он встал спиной к своему собеседнику, делая вид, что читает текст, а сам внимательно наблюдал за отражением гостя в стекле. Кондиционер и солнце делали свое дело... В кабинете с каждой секундой становилось все жарче и жарче. Лицо у Альберта Михайловича начало слегка краснеть, на лбу выступил пот, а во рту от долгой и быстрой речи пересохло. Страшно хотелось пить. Рядом одиноко стоял кофе. Мужчина аккуратно взял горячую чашку, пару раз отпил обжигающую густую горькую массу, поморщился и принялся усиленно дуть.
- Жаркое нынче лето, не так ли? – заговорил Алексей
- О да, Вы правы, - широко улыбнулся гость.
"Ну что ж, пора", - подумал Алексей, резко развернулся и быстрыми шагами направился к столу.
- Значит так, господин как вас там, - начал он, швырнув бумаги на стол.
- Альберт Михайлович, - опешил гость от такого неожиданного хамства столь юного собеседника.
- Да, да, Альберт Михайлович. Скажите пожалуйста, Альберт Михайлович, какую сумму денег мы уже перечислили вам за эту перевозку.
- Ну… порядка двухсот..., - начал было гость.
- А скажите пожалуйста, Альберт Михайлович, - прервал его Алексей, - как давно мы взаимодействуем с вами?
- Ну… наверное...
- А скажите пожалуйста, Альберт Михайлович, какую сумму денег мы перечислили вашей компании всего за всю историю работы? А? Так вы, говорите, что вы директор? Тогда почему вы не можете ответить на такой простой вопрос? Вы вообще знаете, что такое клиентоориентированный подход? Или вы работаете старинными совковыми методами? Так я вам напомню, Альберт Михайлович, один миллион двести пятьдесят тысяч рублей за семь месяцев работы. Один миллион двести пятьдесят тысяч рублей. Так расскажите мне пожалуйста, Альберт Михайлович, как вы хотели отработать этот аванс доверия? Да, именно аванс доверия, учитывая ваши до безобразия завышенные цены на рынке перевозчиков. Я так понимаю, что вы и не думали об этом. В вашей компании не умеют нести ответственность перед своими клиентами верно? Я вас спрашиваю! Верно? И не надо мне отвечать. Я прекрасно вижу все это своими глазами. Вместо того, чтобы до последнего вдоха защищать интересы клиентов вы, столкнувшись с небольшой проблемой, как трусливый ободранный пес поджали хвост, примчались ко мне и стали скулить о какой-то доплате.
С этими словами Алексей подошел близко к своему оппоненту ровно на столько, чтобы заставить его смотреть снизу вверх и при этом сохранить достаточную дистанцию для того, чтобы его собственная тень не загораживала неумолимо бьющее в окно солнце.
- Но позвольте, - в очередной раз попытался возразить Альберт Михайлович часто моргая. Тяжелые капли пота скатились по гладкому раскрасневшемуся лбу, зависли на густых бровях, на висках, на подбородке и отдавали резью в глазах. Очки он уже снял, и, расправив платок в обеих руках, пытался вытереть лицо.
- Позволю, конечно, позволю, - вдруг очень тихо, почти что шепотом, сказал Алексей, - вы пейте кофе, Альберт Михайлович. Это хороший дорогой сорт, я его этим летом из Кубы привез. Вы пейте, пейте, пока есть такая возможность, потому что если я завтра подпишу счет вам на доплату, милый мой Альберт Михайлович, - продолжал Алексей медленно повышая голос, - то после завтра я подпишу дополнительное соглашение о расторжении нашего договора одновременно с новым договором с новым перевозчиком, и ежемесячный кредит доверия в почти сто шестьдесят тысяч рублей будет отныне перечислять уже другому господину директору, совсем другой транспортной компании, а вы, уважаемый, будете пить дешевый растворимый кофе и вешать лапшу на уши другим доверчивым клиентам. Как ваша компания называется?
- Е..ЕвроТрансГруз, - задыхаясь прошипел гость, - но поймите, мы не можем отвечать за ложную информацию, которую предоставляет нам клиент, то есть вы. Мы работаем в зоне своей компетенции...
- Вот именно! - в очередной раз оборвал его Алексей, - вы называетесь Евро-Транс-Груз!!! Так объясните мне пожалуйста, дорогой мой Альберт Михайлович, - тут Алексей сделал паузу, выпил залпом почти половину стакана воды, поставил его на стол перед своим посетителем, и продолжил, широко растягивая гласные в словах: - Так объясните мне пожалуйста, почему я не наблюдаю у вас ни ЕЭЭЭЭЭВРОпейского подхода к клиентам, ни грамотно построенной процедуры ТРАААААНСпортировки груза, ни ГРУУУУУЗА как такового вообще!!! О какой компетентности ваших сотрудников тут вообще может идти речь?!!!
В этот момент Алексей обошел своего гостя со спины, понизил голос и по-свойски положил руку на его плечо.
- Идите, идите Альберт Михайлович. Не будем тратить не ваше ни мое время. У вас куча проблем. И если в ближайшем будущем в их не решите, то к ним добавиться еще одна. Я бы этого не хотел. Думаю, вы тоже. Мы давно работаем с вами. Не будем пороть горячку. Груз мне нужен к концу месяца. У вас еще есть время, чтобы все исправить. Я надеюсь на вас так же, как и мои клиенты надеются на меня. Они ждут этот груз. Они должны его получить точно в срок. Вы это понимаете?
- Да, Алексей Викторович, - понуро ответил гость, тщетно обмахиваясь уже мокрым платком.
- Ну вот и ладно. До-свидания, Альберт Михайлович! Не забудьте свои вещи.
Алексей убрал руку, повернулся спиной и подошел к окну, ожидая пока гость соберет все свои бумаги и выйдет из кабинета.
- До свидания, Алексей Викторович, - робкий голос за спиной растворился в дверном проеме.
Алексей улыбнулся.
"Ндаа, - подумал он, - не думал я, что он так быстро сдастся".
Алексей сел в кресло, выключил кондиционер, допил стакан воды и нажал на кнопку селектора.
- Сонечка!
- Да, Алексей Викторович.
- Я отлучусь до обеда. Проветри мой кабинет, сообщи юристу: как прилетит из аэропорта пусть сразу едет домой. Нечего ему тут вечером во время совещания делать. Я приму его завтра в девять ноль-ноль. И будь добра, соедини меня, пожалуйста, с Валерией Борисовной.
- Хорошо, Алексей Викторович, соединяю...
В динамике раздался голос генерального директора:
- Да, Алексей.
- Валерия Борисовна, я вас не отвлекаю?
- Алексей перестань паясничать. Ты переговорил? Как прошло?
- Да все нормально, Лера. Про счет на доплату можешь забыть. Завтра переговорю с юристом, поставлю ему задачу. «Эсбэшники» уже работают, кое-какие подвязки уже есть. Груз будет у нас не позднее срока, обещаю.
- Вот и хорошо. Ты у меня молодец, Лешка. Будем надеяться, все выгорит как надо.
- А на премию я уже могу рассчитывать, - Алексей заговорщически улыбнулся, - Как насчет ужина сегодня вечером?
- Как доведешь дело до конца, тогда и поговорим о твоей, как ты назвал "премии", - отрезала Лера,
- Лера, а может все таки…, - попробовал еще раз Алексей.
- Никаких "может". Сегодня совещание, тебе выступать, не забыл?
- Да помню я, - обиделся Алексей.
- Ну вот и чудненько, - сказала Лера и выключила связь.
***
Зал заседаний был залит желтыми лучами летнего солнца. Окна были распахнуты и с улицы доносились звуки проезжающих машин. За огромным овальным столом из массивного дерева сидело семь человек. Весь совет директоров был в сборе. Во главе стола сидела Валерия Борисовна. Миниатюрная женщина, лет тридцати, с хорошей фигурой, светло русыми волосами, собранными на затылке в аккуратный пучок. На ней была одета белая офисная блузка и строгая узкая серая юбка чуть выше колен. Справа от нее сидел Борис Матвеевич - грозный высокий мужчина с широченными плечами, седыми волосами и громогласным голосом. Он был одним из учредителей компании, стоял у истоков и сам поднимал бизнес. Сейчас ему было уже под шестьдесят, и он уже давно отошел от дел. Его присутствие на собраниях было скорее для галочки, - он всегда и во всем соглашался со своей любимой дочкой и в случае прений любил поспорить, покричать, постучать кулаками по столу и вспомнить пару поучительных случаев из своего прежнего опыта руководства компанией. Все присутствующие это понимали и старались никогда на собраниях не перечить Валерии Борисовне. Напротив них сидел начальник службы безопасности, коммерческий директор, зам директор по производству, и директор по персоналу. Все они в той или иной степени были в дальнем родстве. Лишь один человек в комнате был чужим - Алексей, финансовый директор. Он был самым молодым среди присутствующих, но вел себя всегда на равных. Его считали выскочкой, детдомовским, зазнайкой. Хотя в лицо это ему никто сказать не осмеливался. И действительно, Алексей своих родителей не помнил, вырос в детдоме, окончил школу-интернат, устроился обычным разнорабочим к ним в фирму, работал добросовестно, не боялся переработок, постоянно спорил с мастерами и доказывал если делать по-другому, то получится лучше, быстрее, надежнее и удобнее. В одном из таких споров его и заметил Борис Матвеевич. Вскоре Алексей пошел на одно повышение, став учеником мастера, а затем и еще на одно... Семьи у него не было, он работал днем и ночью, буквально жил делами фирмы и в очень короткие сроки сделал стремительную карьеру.
Алексей стоял перед железной светло-серой магнитной доской и рассказывал свою новую идею продвижения брэнда. Его практически никто не слушал, кроме двух человек - Леры и Петра Владимировича, коммерческого директора. Первое время, правда еще, и Борис Матвеевич пытался уследить за ходом мыслей, но окончательно запутавшись в современных терминах решил не мешать и как обычно полностью уповать на мнение дочери.
Петр Федорович же понимал, что данное выступление есть не что иное, как камень в его огород. Ведь именно он должен выступать с подобными идеями и предложениями, именно его бюджет содержит эти статьи расхода, именно он и должен роптать за развитие и процветание бренда. Именно поэтому он с усилием старался оспорить каждое новое предложение, пытался как-то поддеть, подправить выскочку, указать на те места, в которых он не разбирается, но, заметив пару гневных взглядов Валерии Борисовны, осекся, замолчал и мужественно слушал Алексея.
- Переходя к заключительному пятому разделу, хочу предложить следующее. Все мы прекрасно знаем, что этот год в нашей стране объявлен годом семьи и ребенка. А еще все мы прекрасно знаем, что к концу года администрация области планирует запустить строительство нового проекта "Технопарк". Я не буду говорить о финансовой ёмкости, о вероятной прибыли подрядчиков и о необходимости заполучить максимально возможную квоту в данном проекте. Я хочу поговорить о другом - о способах получения подряда, а вернее о необходимости достижения лояльности администрации по отношению к нам и, как следствию, возможности лоббирования решений чиновников при выдаче квот. Да у нас есть связи и контакты. Но этого объективно недостаточно. Я предлагаю пересмотреть инвестиционный бюджет, и бюджет коммерческой службы, отказаться от покупки некоторых единиц техники, пересмотреть наши затраты на рекламу и высвободившиеся средства направить в некоммерческий фонд... Да, да, именно в некоммерческий фонд... В фонд помощи брошенным детям-инвалидам.
В этот момент раздался недовольный шум участников совета, а Петр Федорович не сдержал откровенного смешка. Валерия Борисовна с интересом посмотрела на Алексея, слегка приподняв брови, но предпочла промолчать.
Алексей обогнул овальный стол, подошел со спины к учредителю и генеральному директору, встал между ними и оперся руками на спинки их кресел. Голос его стал тихим и слегка загадочным...
- По имеющейся у нас информации, этот фонд курирует лично сам губернатор. Ведь так, Валерия Борисовна, - с этими словами Алексей слегка наклонился вперед, так, чтобы аромат его духов коснулся сидящую Валерию Борисовну. Он знал, что она не может устоять перед «Фарингейтом»... Он широко улыбнулся ей, выпрямился и продолжил, направляясь обратно к доске:
- Ну вспомните, вы ведь все были детьми. У вас у всех были любящие заботливые родители. А вы можете представить, что в некоторых домах одна игрушка на двоих пацанят? А вы можете представить, что дети ни разу, понимаете, ни разу в жизни не ели сахарную вату, и не видели живую зебру. Им никто ни разу не сказал: я тебя люблю. Вы представляете? Их никто и никогда не прижимал к груди. Им никто не дул на разбитые коленки, приговаривая: "У собачки заболит, у кошечки заболит, а у Серёженьки пройдет..." Им некуда бежать, некому жаловаться на задиристого хулигана из старшей группы. Одни, всегда одни, наедине со своим миром, со своей болью, со своей скорбью и обидой. Обидой на всех взрослых, обидой на себя и на этот жестокий мир... Вы можете себе представить, какое это чувство, однажды в шесть лет осознать, что у тебя нет, и никогда не будет дома, что у тебя уже нет детства, и не будет будущего, не будет старости... Обреченные маленькие взрослые - вот кто живет в детских домах, вот что я каждый раз вижу в их глазах. А вы? А Вы это видите? А вы это знаете? И все это как будто знают, и как будто понимают. Почему мы можем плакать над каким-нибудь фильмом про бездомных детей, но ни разу в жизни не приедем, не заглянем в детский дом... Но почему же люди предпочитают купить пятую машину, вторую дачу или третью шубу, вместо того, чтобы подарить детям поход в зоопарк, подарить кусочек той маленькой сказки про счастливых детей, о которых они знают только из книг... Почему? Почему???
При последнем слове голос дрогнул. В зале заседаний воцарилась полная тишина... Алексей обвел взглядом всех присутствующих, вздохнул, повернулся к доске и принялся рисовать маркером новую таблицу. Голос его стал опять ровным спокойным и уверенным.
- Подобный жест не может быть не замечен в соответствующих кругах. Я думаю, каждый из вас понимает, как быстро нематериальная выгода от получения новых связей и повышения репутации превратиться в широкие квоты, а затем в значительные, подчеркиваю, значительные, финансовые влияния в компанию. Я уже перелопатил бюджет, все прикинул и подсчитал. Взнос, пресс-коференция, экскурсия в зоопарк, рекламное время на радио, изменение рекламных роликов, замена баннеров... Чтобы не быть голословным приведу Вам все свои расчеты...
Алексей начал быстро выводить цифры на доске
- Взнос в детский фонд - пятьсот тысяч. Оплата пресс-конференции - порядка пятидесяти тысяч. Замен баннеров - сорок. Экскурсия в зоопарк....
***
Алексей ехал за рулем своего спортивного трёх-дверного лексуса с опущенными стеклами. Рабочий день как всегда пролетел очень быстро. Солнце уже село за крыши домов и лишь изредка играло розовыми бликами заката на окнах многоэтажек. На улицах было полно пробок. Горе-ремонтники в очередной раз перекопали центральную магистраль. Ополоумевшие старики вечно лезли под колеса на красный цвет, да и в желудке довольно сильно урчало - хотелось есть. Но, не смотря на все это, у Алексея было прекрасное настроение. Удачные переговоры, блестящий «спич» на совете… Да и Лера наконец-то согласилась поужинать вместе на выходных.
«Пятница. Вечер. Жизнь прекрасна», - раздался в колонках счастливый голос радио ди-джея.
«That’s right», - вторил ему Алексей, стоя на очередном светофоре, и мягко понежился в светлом кожаном кресле своего шикарного «спорткара».
Тут его взгляд остановился на странной фигуре, идущей по дороге между рядами машин. Высокий сутулый худой парень, опираясь на потрепанные местами замотанные изолентой деревянные костыли, медленно брел от машины к машине. На голове была одета вытертая джинсовая кепка со сломанным козырьком, свисавшим на глаза. На теле был плотный темно коричневый осенний плащ с изодранным подолом и торчащими оттуда нитками. На ногах темно-синие спортивные штаны и грязные резиновые кеды. В одной руке наперевес он держал черную балоневую котомку. Туда он складывал мелочь, которую некоторые водители высовывали ему в открытые окна. Видно было, что парень с трудом передвигается на костылях. Он подходил к машинам, молча стоял рядышком, смотрел на тонированные стекла и ждал. У него не было никаких табличек. Он был на столько сутулым что ему даже не приходилось наклонятся, чтобы заглянуть во внутрь. Да он и не стремился. Он вставал как-то неуклюже боком, будто чего-то опасаясь, и лишь на бок наклонял голову в сторону очередной надежды….
Светофор переключился, часть потока успела проскочить перекресток, Алексей, проехав несколько метров, остановился прямо около этого парня и в этот момент их взгляды пересеклись. Парень был молодой, лет семнадцати. Вытянутое лицо, темные волосы, черные круги вокруг усталых мутных глаз. На лице была какая-то гримаса, похожая на улыбку провинившегося, пристыженного и искренне извиняющегося ребенка, мол «вы уж извините, за то, что я такой…». Парень смотрел прямо в глаза Алексею. Это маленькое противостояние длилось несколько секунд. Вдруг что-то екнуло у Алексея в груди. Он одернул взгляд, и, делая вид, что не замечает подростка, нажал на кнопку приборной панели. Бесшумные стеклоподъемники медленно подняли зеркальный барьер. Алексей машинально включил кондиционер и сделал музыку погромче. Сердце отчаянно билось. Парень, увидев свое отражение в зеркальной тонировке, смутился, опять, будто провинившись, улыбнулся, опустил взгляд под ноги и, медленно переставляя костыли, побрел дальше к следующей машине. Алексей сидел, глубоко вжавшись в автомобильное кресло, и смотрел в боковое зеркало на удаляющегося подростка. В кармане своего дорогого пиджака он нащупал пару монет. В этот момент светофор переключился на зеленый, а на экране сотового телефона появилась надпись входящего звонка…
Алексей нажал на кнопку:
- Да, Лера, - сказал он обычным голосом и с силой вдавил педаль газа в пол.
Серебристый лексус дернулся, клюнул носом, а затем с визгом колес стронулся с места, выехал на перекресток и растворился в плотном потоке вечно опаздывающих куда-то машин….
Потому
1
Бледный свет переносного фонаря часто мигал, выжимая последние силы из севшего аккумулятора и выдергивая из темноты комнаты четыре расположившиеся в ней человеческие фигуры. Сиюминутно дрожащие стены от проезжающих над крышей заброшенного дома монорельсовых поездов только усиливали эффект стробоскопа.
Тихий глубокий голос то тонул, то проявлялся в свисте бегущих с огромной скоростью вагонов.
Говорил человек, выделяющийся из присутствующих элегантностью своего одеяния и судя по всему, лидер собравшихся.
- И так, господа, сегодня мы начинаем очередную игру, ставкой в которой на этот раз будет ваша жизнь. Пока не поздно вы можете отказаться.
Говоривший выдержал паузу, но никто ей не воспользовался, лишь раздался глубокий вздох, выдавая чье-то волнение.
Удовлетворительно кивнув, человек продолжил.
- Я рад, что мы вместе. Наши прошлые подвиги были рискованны, но не более.
Лично я расцениваю их как мелкие шалости, баловство, по сравнению с тем, что я предлагаю совершить сегодня.
Он выдержал еще одну театральную паузу, и чеканя каждое слово произнес:
- Я предлагаю конкурс на самое дерзкое убийство.
- За убийство в прошлом предусмотрена смертная казнь, ты не забыл об этом Мистер?- перевал его монолог стоявший возле стены, щуплый подросток.
- конечно же нет, - лидер улыбнулся, - но в том-то и фишка, мой милый Найки. Это будет настоящий экстрим, не идущий не в какое сравнение с нашими прошлыми забавами и если, до этого попавшись, мы бы получили, максимум, месяц общественных работ, то теперь кара будет неизмеримо большей. Вам самим не надел этот детский сад? Ребята, нам уже по восемнадцать лет.
- Мне девятнадцать - вставила сидящая в углу спортивного вида девушка.
- Тем более! – отрезал Мистер. - Хватит корчить из себя суперменов, будоража наших предков мелким террором. Мы неформальное сообщество «экстремалов безвременья» и должны перерасти в себе предрассудки. Что мы делали раньше? Лупили из бластера по голубям с вершины Эйфелевой башни, ввергая шок французов девятнадцатого века. Организовали покушение на американского президента вооружившись пейнбольными маркерами. Ограбили форт Нокс с примитивной защитой, и это то, чем мы должны гордиться?
- Нет господа, - продолжил Мистер, сам отвечая на свой вопрос, - полный экстирм не подразумевает тормозов на горной трассе. Ощущение опасности, игра на грани фола, вот то, что щекочет нам нервы и заставляет вновь и вновь бросаться в крайности!
- То, что предлагаешь ты - это банальное преступление - подал голос длинноволосый здоровяк.
- Прошу вас выслушать меня до конца. И так, мы как обычно уходим в прошлое, как обычно не легально, но на этот раз без карт и без защиты. Точкой выброса, я думаю, выберем Россию начала двадцать первого века. Там на месте тянем жребий, у меня есть четыре бумажки с названием места проведения убийства. Например, супермаркет или банк, каждому выдается пистолет и три обоймы, этого должно хватить с избытком. Вам нужно завалить случайно выбранного человека в предложенной обстановке. Остальные трое участников будут наблюдать с приличного расстояния. Тот, кто совершит наиболее дерзкое и безбашенное убийство и выиграет наш сегодняшний конкурс.
- И все? - удивилась девушка.
- И все дорогая, но есть одно «но», если кто-то не сможет нажать на курок, другие участники игры обязаны будут наказать нарушившего правила и убить слабака.
- Ах-хахааа - зашелся в приступе смеха здоровяк.
- Мистер, либо ты просто сошел с ума, либо очень грамотно лечишь, и надо отдать должное, делать ты это умеешь, но шутка уже перестала быть смешной. Давай колись, что мы будем делать на самом деле?
- Я уже все сказал: мы проводим конкурс на самое дерзкое убийство.
- Ну и как ты заставишь меня убить например Кару, если она не решиться завалить кого-то из наших неудачливых предков? – здоровяк кивнул в сторону единственной в компании девушки.
- А вот это, господа, отдельная история! - Мистер позволил себе улыбнуться. - Если вы помните, в самом начале нашей беседы я спросил: готовы ли вы принять участие в игре, где ставкой является ваша жизнь, - с этими словами он достал из стоявшей подле него сумки небольшой цилиндрический контейнер, - вы согласились.
- Это, - он поставил контейнер на пол, - сейф с четырьмя антидотами вируса боли. Механизм сейфа завязан на наши определители пространства и времени, и если кто-то из нас нарушит правила и не совершит убийство, один антидот самоуничтожится. Только не надо спрашивать каким образом, я, если честно, даже сам не знаю. Мы сделали выбор господа!
Мистер с силой бросил о пол вытащенную из кармана куртки пробирку:
- А это был штамм вируса боли, - сказал он, глядя на испаряющуюся с шипением жижу.
- Мразь! ты же нас всех заразил!- Найки ринулся на лидера экстремалов, но был без труда остановлен ударом в грудь.
- Ты че творишь! - Кара медленно поднималась из своего угла, – Открывай сейф, придурок.
- Не могу, весело ответил Мистер, - сейф откроется автоматически только через двадцать четыре часа. До этого времени мы вернемся, и если ни у кого не сожмется прямая кишка, то мы все введем себе антидот.
- А если нет? – спросил здоровяк.
- Тогда вернувшись к примеру, вчетвером, мы обнаружим здесь только три пробирки а три на четыре не делится.
- А если мы просто останемся здесь и подождем? Или обратимся в больницу? – Кара вплотную подошла к Мистеру.
- Ну тогда через сутки, когда истечет время мы все умрем, так как убийства совершены не были, правила нарушены, а пробирки взорвутся. И еще, всем нам прекрасно известно, что средства, полностью выводящего вирус из организма, не существует. Провалявшись с месяц в больнице и испытав на себе всю прелесть лечения данного заболевания, вы все равно полностью не избавитесь от последствий недуга и время от времени вас будут преследовать кризы.
- Тогда что за кисель ты плеснул в свои колбы? - зло спросил его Найки.
- Не забывай, где я работаю. Это новейший препарат, разработанный фирмой моего отца и на данный момент антидот уникален.
- Ты псих Мистер! - качая головой, произнес здоровяк.
- Тем и живу! А теперь, когда вы все убедились в этом, я предлагаю не тратить зря драгоценное время и приступить к нашей маленькой игре. Я выставляю таймер возврата на двадцать два часа. Этого нам должно хватить.
2
Странный человек, брел по линии разметки между рядами машин. Высокий сутулый, худой парень, опираясь на побитые временем деревянные костыли, медленно ковылял от машины к машине. Плотный темно-коричневый осенний плащ с изодранным подолом волочился по асфальту, норовя попасть под ноги обутые в грязные резиновые кеды. На голове была одета вытертая джинсовая кепка со сломанным козырьком. На его груди болталась болоньевая сумка, куда он складывал мелочь, которую некоторые водители высовывали ему в открытые окна.
- Отличный вид Найки, - раздался в его ухе голос, - типичный бомж, я даже завидую, что именно тебе достался билетик «проезжая часть».
- Пошел ты! - прошипел парень, - от этого наряда воняет как от древнеегипетского туалета.
- Запах служит для довершения образа. Я специально одолжил эту одежду у одного господина возле мусорного бака.
- Мистер, я тебя убью!
- Не трать запал на пустяки, работай.
Найки шел, старательно сутулясь, все своим видом изображая доходягу, и все еще никак не мог решиться. Остальные уже сыграли. Каре достался детский садик, и она, щадя детей, пустила пулю в затылок пропойце сторожу. Здоровяк вытянул бумажку с надписью «театр» и с балкона расстрелял всю обойму в умирающего на сцене Ленского. Мистер естественно пошел дальше всех, ему попалось отделение милиции и он, одолжив у Кары второй пистолет, устроил ментам кровавую баню, положив всех, кто оказался в здании, даже задержанных «в обезьяннике». Последнему, как впрочем и первому, всегда труднее. Найки уже час разглядывал людей в открытых окнах машин. Безразличные, усталые лица и брезгливые гримасы слились в одну ничем не примечательную картину. Один раз он почти решился. Его больно ударили в плечо боковым зеркалом заднего вида и лже-нищий, чуть не выронив костыли, вскипел, и был уже готов выхватить пистолет и выпустить в незадачливого автомобилиста пулю, но тот уже скрылся из зоны обстрела, пролетев светофор на красный. Время текло неумолимо, охотники межвременья уже должны были отследить прокол и напасть на их след, а Найки продолжал медлить. Мистер на связь не выходил и не торопил, но парень знал, что там, на крыше высотки вся троица изнывает от нетерпения.
В его сумке уже скопилась изрядная куча мелочи и он подумал что таким образом можно зарабатывать себе на жизнь. Если бы, конечно, обеспеченный сын богатых родителей, ищущий приключений на свою задницу, в чем-то нуждался. Тихий свист тормозов вызывающе серебристой колымаги, которая в этом времени наверно была верхом технического совершенства, заставил его отвлечься от созерцания своих первых трудовых доходов и нос к носу столкнуться с водителем автомобиля.
Странные эмоции на лице автомобилиста резанули, как острым ножом. Найки видел, как плавиться на глазах образ уверенного в себе человека. Как, казалось бы литой конгломерат самодостаточности и самореализованности тает, обнажая истинную трепещущую в испуге сущность. Не в силах побороть искушения, зная, что в этом случае найти его по выплеску ментальной силы охотникам будет проще простого, он открылся и коснувшись мыслью мыслей водителя, проник в его сознание.
Как завороженный, экстремал-убийца смотрел на мельтешение калейдоскопа образов, разбавленных сопутствующими чувствами.
Детдом: боль, обида, тоска и страх перед старшим ребятами, садистом воспитателем и ночью, несущей в себе ужас.
Начало взрослой жизни: растерянность, недоумение, чувство одиночества и страх перед неизвестностью.
Взлет по карьерной лестнице: озлобленность, решимость и страх, что кто-то посмеет усомниться в его способностях.
Перекресток оживленной улицы, попрошайка за тонированным стеклом: брезгливость, толика сочувствия и страх понимания, что и он так же мог бы стоять с нелепым лицом и безмолвно вымаливать жалкое подаяние.
Страх, страх, страх… он был всегда, он преследовал этого человека, спрятанный глубоко, не показываемый никому. Инстинктивное чувство, слепившее из ребенка мужчину, сопровождающее всю его жизнь, заставляющее совершать невозможное вопреки всему, не оставляя времени для передышки в этой сумасшедшей гонке самореализации.
Именно эта липкая тварь заставила вдавить педаль газа в пол, сбежать от живого напоминания трудного детства, спрятаться в прохладном салоне дорогой машины от собственных комплексов и придуманной ущербности.
Найки стоял шокированный познанным, пытаясь найти в себе противоположность увиденного, и не мог. Чем он отличается от этого несчастного? Все тот же страх постоянно преследовал и его. Страх перед строгим отцом не оправдать ожиданий, не суметь осуществить возложенных на него надежд, страх высоты, замкнутого пространства, воды, болезней. Страх перед обычной жизнью ребенка взращенного в тепличных условиях. Пораженный пониманием, он даже не слышал, как верещит в наушнике потерявший свою былую уверенность голос Мистера:
-Найки беги! Беги Найки, охотники рядом!!!!
Словно во сне он вытащил из сумки пистолет и поднес холодное дуло к виску.
- Я не хочу, я больше не хочу бояться! - закричал он, нажимая на тугой курок, пытаясь преодолеть упругое сопротивление металла, чувствуя, как парализует, пеленая его тело, сеть, наброшенная охотниками.
Эпилог
Молочный свет потолочного освещения, бил прямо в глаза, но не ослеплял. На прикроватной тумбочке, нарушая стерильность больничной палаты, ярким пятном алел пышный букет цветов. Пожилой мужчина сидел на кровати, подле лежащего на ней молодого человека, держа ладонь подростка в своих холеных руках.
- Врачи сказали, что все в порядке – произнес мужчина, - они остановили процесс преобразования на конечной стадии, после курса терапии тебя выпишут. Еще бы чуть-чуть и было бы поздно.
- Но Мистер говорил, что у нас в запасе сутки.
- Он ошибся и вынес из лаборатории штамм мутировавшего вируса боли Б, который действует быстрее, чем предыдущий.
- Они погибли?
- Да, по адресу, который ты указал, милиция нашла открытый пустой сейф, и застреленных девушку и длинноволосого парня.
- Это сделал Мистер.
- Скорее всего он просто убирал свидетелей, но я не думаю, что сам смог далеко уйти.
- Почему?
- Потому что антидот был предназначен для штамма А.
- А что будет со мной?
- Не переживай сын, я все устрою. Конечно, нескольких месяцев общественных работ не избежать, но я думаю, что это лишь пойдет тебе на пользу.
