Сообщений в теме: 16

[Доктор Всё]

…я запаянный в адский металл озлобленный волчонок, и мои лапы отрезаны, мои глаза выколоты, а язык и зубы вырваны все до одного, и я восхищён…

1.

Твари!
С тобою мы твари! Беспощадные и беззащитные, бесстрашные и бесчестные твари. В точности такие же, как и весь наш пропащий грёбаный мир. Но сейчас только ты и я. Друг напротив друга, глаза в глаза. Ответь же, тварь. Ответь такой же твари, как и ты. Скажи хоть что-нибудь, посмей пролепетать хоть парочку нелепых звуков в своё оправдание.

2.

Я прикован к холодной стене крепкими цепями, но и ты висишь точно на таких же цепях. Тебе никуда от меня не уйти. Ты на холодной стене, напротив меня – всего в каких-то полутора метрах от меня. И мы смотрим в глаза друг другу день и ночь, день и ночь. Вынуждены смотреть, но это как раз по мне. День и ночь, ночь и день – глаза в глаза. Если не спим, и пока ещё живы.
Ты одним движением своих мощных лап можешь разорвать эти цепи. С этим я не спорю, потому что с этим не поспоришь. Но ты даже и не думаешь дёргаться. Потому что напротив, всего лишь в полутора метрах от тебя, нахожусь я. Прикованный точно такими же цепями. Но мы одинаковы. Я точно такая же тварь, как и ты. Стало быть, если ты одним движением своих мощных лап сможешь разорвать цепи, то смогу это же сделать и я тоже. А я гораздо страшнее, чем цепи.
Потому-то спокойно висишь ты и не дёргаешься. Улыбаешься. Или скалишься в ответ на мой оскал.

3.

Мне кажется, что я знал тебя всегда. По крайней мере, с тех пор, как я могу помнить себя самого, с тех же самых пор я помню и тебя.
Мы ведь были как братья. Как одно целое, словно верные друзья – не разлей вода.
Однако потом случилось страшное, но закономерное событие – перед нами замаячили две дорожки. И, как будто бы подчиняясь неведомому закону братского соперничества, каждый из нас выбрал свою.
Не было ни тоски, ни слёз, ни переживаний – мы шли вперёд, не оглядываясь по сторонам и не прислушиваясь к тревожным окликам. Просто нам было хорошо и удобно идти вперёд, потому мы и шли.
А так как мы были, как одно целое, как братья, то и получали несравненное удовольствие практически по одной и той же причине.
Только ты трепетал от счастья, когда равнял с землёй целые селения мирных жителей, а я переполнялся радостью, когда стирал с лица земли таких тварей как ты.
Так что, в целом, мы занимались одним и тем же – уничтожением.

4.

Мы делали вид, что не помнили и не понимали друг друга, хотя отлично знали, что любимое блюдо для нас одно – это кровь врага.

5.

Как уж получилось так, что наши дорожки опять пересеклись, я не помню.
В памяти назойливым фонариком маячит лишь одно – я получил задание уничтожить врага, который уже много десятков лет подряд разорял наши селения.
И уже после этого наши дорожки неминуемо пересеклись. Потому что иначе быть не могло. Потому что каждый мальчишка знает о том, что я самый лучший и самый жестокий воин в нашей Империи. И если я взялся за дело, то доведу его до конца.

6.

Когда я нагнал тебя, ты верхом на хромой ослице удирал из одного неприметного городка прочь. Ты, конечно же, поспешил замаскироваться – напялил на себя грязный балахон падшего монаха. Всем известно, что падшие монахи – это самая низшая каста на этой планете, а потому – неприкосновенная. Любой здравомыслящий человек просто-напросто побрезгует даже прикоснуться к подобной личности. Потому-то их никто и не трогает. Монахи бродят по планете, чистят дома честных граждан, воруют общественные посевы и забивают чужой скот. Но никто их не трогает, потому что брезгуют. С другой стороны, умирающему монаху никто и никогда и не подумает помочь. Хотя, редко кто видел умирающих падших монахов, говорят, что обычно они своих же престарелых сородичей пускают на фарш.
Но всё это было мне не важно. Как бы ты не маскировался, я тебя почую за версту. Точно такую же тварь, как и я сам, я не мог не узнать.
Я тут же вытащил хромого осла из-под твоей задницы и сломал его пополам. Не сразу, конечно же, сперва я обглодал его хорошенько со всех сторон – очень уж проголодался, а потом уже и сломал.
Ты медленно обернулся. Конечно же, ты тоже узнал меня. Было удивительно, если бы ты не узнал меня. Ведь точно такая же тварь, как и ты.
Не успел я моргнуть, как ты вытащил из своего рукава обычную дубину и, основательно размахнувшись, снёс голову моему коню. Но это было не страшно. Такого хода со стороны твари я и ожидал, потому заранее благословил своего златогривого товарища на путь в иные миры. Так что друг мой погиб счастливым.
Предстояла жаркая драка. Что и говорить – после того, как мы укокошили животных друг у друга, мы сами же и разодрали их останки на мельчайшие кусочки. Впрочем, у каждого из нас скрывался голодный тигр на груди – мы накликали их ещё в отрочестве для того, чтобы греть собственную ярость. Однако их пришлось отпустить. Я не желал гибели уже ставшего родным для меня хищника – а это стало бы неизбежным, ведь со зверем врага они равны по силе.
Тигры горько зарыдали, но ушли. Ослушаться нас они бы не посмели.
Скорее всего, на воле звери сдружаться, убегут в леса, где и останутся влачить своё вечное существование. Или же встретят на дороге своей случайных попутчиков, да и обратят в ужас и трепет какой-нибудь из народов.
В любом случае, тиграм теперь уже будет не до нас.

7.

Ты славно сражался.
Давно уже я не получал такого наслаждения от обычной драки, как сейчас. Это действо можно было бы наименовать боем с тенью, только тень для каждого из противников оборачивалась рыцарем тьмы.
«Малыш, мой родной озверевший малыш, – шептал я своей твари на ухо в те моменты, когда мы схватывались врукопашную, – ведь ты же знаешь, что не одолеть тебе меня. Так что лучше уж сдавайся сразу – побереги мир спокойствия, который мы неминуемо покалечим в процессе нашей стычки».
«Братец мой единственный, – безмолвно отвечал ты, – и ты, и я знаем об этом. Силы наши равны, так что и ты меня победить не сможешь. И потому не отступлюсь я, пока ты сам не сделаешь шаг назад. А насколько я тебя знаю – не сделаешь. Стало быть, миру спокойствия пошатнуться придётся, став случайной жертвой нашего поединка».
Мы сплелись в объятиях непримиримой схватки.

8.

О том, что происходило после этого, помню плохо.
Мы вошли в какой-то крупный город и раздавили его до основания. Закружили в смертной пляске три его пригорода, вывернули наизнанку девятнадцать случайных городков, примостившихся рядом. Более сотни деревенек, селений и посёлков мы просто напросто смахнули с лица земли, словно крошки со стола. Но это было только начало. После этого я просто сбился со счёта, ибо потерял какой-либо интерес ко всему живому либо мёртвому. Меня интересовало только одно – смогу ли я хотя бы чуточку утомить ту тварь, что кружилась вместе со мной в смертельных объятиях. Ибо сам утомился уже максимально, но упасть никак не мог…, никак…, нет.

9.

Очнулся я уже на цепях.
А напротив меня – всего в каких-то полутора метрах от меня – на таких же цепях зависаешь и ты. и мы смотрим в глаза друг другу. И это как раз по мне.
А вчера приходили они – те люди, которым посчастливилось остаться в живых после нашей потасовки. Каким-то чудом мы не докатились до их поселений, и вот теперь эти несчастные вынуждены жить на краю у раздавленных нами городов. Эти люди говорили с нами. Они решили, что будет правильным, если мы будем знать, как оказались прикованными крепкими цепями к холодной стене, и что с нами будет дальше.
И ничего хорошего с нами дальше не будет.
Но это по их версии – по версии тех людей, что говорили с нами.
Они считают, что я точно так же виновен в случившемся, как и та тварь, что висит на холодной стене напротив меня. Они считают так, даже несмотря на то, что в бой я послан был для того, чтобы именно их и избавить от зверств именно этой твари. И избавил ведь. Само собой – никакие боевые действия без случайных жертв обойтись не могут. Согласен – многовато в это раз получилось этих самых случайных жертв. Как сказали те люди, что приковали нас, несколько десятков крупных городов и бесчисленное множество иных селений были уничтожены. Нами уничтожены, тварь, слышишь. Это в несколько раз больше, чем ты тварь, самолично уничтожил за всю свою короткую жизнь. Пока не схватился со мной.
Но, всё-таки, я считаю, это не повод для того, чтобы так поступать со мной. Да, я убил огромное количество невинного народа. Но я же так действовал не ради праздного убийства, а ради спасения тех же самых людей. Стало быть, это было убийство во благо, именем Добра и Справедливости.

10.

И теперь, тварь, мы висим напротив друг друга, закованные в цепях, и ждём своей участи.
Мы оказались, тварь, в одинаковом положении, на одном берегу. И в этом виновата именно ты, тварь. Ну, может быть, самую малость – и я. И совсем чуть-чуть – те люди, погибли в ходе нашего поединка, как и те, что остались в живых. Как видишь, правых в этом случае нет. Даже те люди, что приковали нас крепкими цепями к холодной стене, не правы. По отношению к себе же и не правы. Я не одобряю их действий, но вернее было бы прикончить сразу же и окончательно и тебя и меня, пока мы были вне сознания. И эти люди чуть позже поймут свою ошибку, если успеют хоть что-то понять.
А я любуюсь тобой, моя тварь. Любуюсь тобой и слушаю тебя.
Я чувствую то, что ты хочешь сказать мне. Я не могу не чувствовать. Ведь я точно такая же тварь, как и ты. В очередной раз я ловлю твой насмешливый и взгляд, и из моей пасти ранеными птицами вылетают твои слова:
«…я… запаянный в адский металл… озлобленный волчонок… без лап – лапы отрезали…без глаз – глаза вытекли… без языка… вырвали… зубы выбиты…».
Ты в очередной раз смачно харкаешь кровью на пол. Это моя кровь.
И я восхищён.

11.

Делать больше нечего, а слушать и думать – тем более.
Я лениво пошевелил руками, и спали наземь крепкие оковы.
Я думал, что тварь либо испугается, либо возрадуется по этому поводу, но она лишь внимательно смотрела мне в глаза. Нет, тварь ничего у меня не просила и не ждала ничего. Она всего лишь знала, отлично знала обо всём, что я намеревался сделать. Она знала меня точно так же, как и я – её. Ведь она точно такая же тварь, как и я.
Теперь что нам осталось – разрушить холодную стену и стереть в порошок тех людей, что остались в живых? Нет, вряд ли. Я создан не для того. Да и ты, тварь, не ради этого существуешь. И не вздумай спорить. Всё равно я знаю, что это так. Мы существуем друг для друга. И не более того, и не менее. Такова жизнь.
Я подошёл к тебе, ты тоже приблизился Так получилось, что и ты одновременно со мной сбросил с себя крепкие цепи. Осталось совсем немножко, совсем чуть-чуть для того чтобы всё решить.

12.

Я выставил вперёд свои мощные лапы и наткнулся на гладкое стекло.
Стало быть, всё-таки нет.
Ведь я такая же тварь, как и ты, и на этом всё?
Между нами всего лишь маленький, ничтожный шажок. Шаг прочь от ненависти и навстречу друг к другу. Шаг, который нам не сделать никогда.

Сообщение отредактировал Доктор Всё: 17:10:33 - 14.07.2018

[Доктор Всё]

почему гениальный мозг великого учёного из института мозга расплескался по асфальту


8 июля 2025 года, полдень:
- Где ты шляешься? – беззлобно прокричал в трубу смартфона профессор Тяжкий, – ты хочешь, чтобы я взял всё на себя? Ни в коем случае, слышишь. Ты тоже принимал активное участие в этом, так что ты пойдёшь со мной. Мы, как говорится, в одной связке. Да, я его выкрал, но это ни в какое сравнение не идёт с тем, что я сотворил с ним потом. Поторопись!
Профессор положил трубку, сладко потянулся и подошёл к столу. Он сдвинул в сторону огромную кипу бумаг, осторожно взял в руки лишь лист, который лежал в стороне. Лист был распечатан менее, чем на половину. Профессор уселся в своё комфортное кресло и внимательно принялся вчитываться в текст. Спустя пару минут Тяжкий отбросил в сторону бумагу, которую изучал, и с явно различимой улыбкой на лице воскликнул:
- Замечательно! Это замечательно!
Затем он вскочил с кресла и подбежал к каким-то разноцветным пультам, установленным на противоположной стене, повозился с ними, после чего неспешным шагом подойдя к окошку, отворил его.
Широкая улыбка до сих пор сияла на лице профессора.

8 июля 2025 года, 14:00:
Полный розовощёкий дворник Петя старательно пытался смыть лентяйкой тёмные пятна на асфальтовой площадке возле роскошного крыльца Института Мозга.
- Голова, – недовольно ворчал Петя, – вот тебе и голова. Хрусть – и напополам голова.

9 июля 2025 года, 7:30:
Главный эксперт Андрей Петрович Сносов с ноги распахнул дверь в кабинет главного следователя Иванова:
- Пал Ильич! Ну, что же это такое? – с порога закричал он возмущённым голосом, – зачем вы взялись за это дело? Профессор Тяжкий выбросился из окна собственной лаборатории. И что? Тут же полностью доказан факт суицида. Все камеры рабочие, и несмотря на пожар, случившийся потом в лаборатории, свои записи сохранили в полном объёме. Там же прекрасно видно, как Тяжкий, находясь один в помещении, открывает окно и шагает из него. Без чьей-либо помощи. Так что факт самоубийства налицо, и нечего нам тут разбираться.
- И вам доброе утро, уважаемый коллега, – расплылся в улыбке следователь, – а я и не спорю – сам шагнул и сам убился. Однако вы забываете о такой важной штуке, как моё чутьё. Оно никогда меня не подводит. Так вот, и моё чутьё сообщает мне о том, что в этом деле всё очень и очень не так просто.
- То есть, мы должны возиться с обычным суицидом, основываясь только лишь на вашем удивительном чутье, – пожал плечами Сносов, – а не слишком ли это, мягко говоря, самонадеянно?
- Не беспокойтесь, мой друг, – ответил Иванов эксперту, – в этом деле и помимо моего чутья очень много вещей удивительных, которые загоняют в тупик официальную версию. К примеру, как мне стало известно, через пару часов после того, как профессор свёл счёты с жизнью, у него должна была состояться какая-то очень важная конференция, на которой ему должны были вручить крупную награду и, сверх того, выдать очень нешуточный гранд на некие грандиозные исследования. Судя по отзывам коллег, да и по выражению лица самого Тяжкого с записи лабораторных камер, пребывал тот исключительно в восторженном состоянии духа. В личной жизни у профессора тоже всё гладко – жена обожала его, и он в ней души не чаял, сын только что закончил престижный университет с красным дипломом и женился на дочке лучшего друга. В общем, не жизнь, а сказка. И профессор излучает радость и счастье. По крайней мере, по словам коллег, родственников, да и на записи это видно. И, чёрт возьми, излучая это счастье, сигает из окна. И это не несчастный случай, да и не подталкивал его никто. Это тоже отлично видно на записи.
- Состояние духа? Излучение счастья? Улыбка, дьявол её побери? – нахмурился эксперт, – вы, надеюсь, издеваетесь, или, не дай бог, серьёзно? Вы вот на этом и собираетесь основываться? Ну, ещё и на чутье каком-то?
- Вы правы, Сносов, – более серьёзным тоном продолжил следователь, – было бы очень странно строить следствие на вышеперечисленных догадках. Однако мне не даёт покоя очень странный телефонный разговор, сразу же после которого Тяжкий и полез на подоконник. Явно о чём-то сомнительном и противозаконном шла речь. И мы должны выяснить – о чём. Если с самоубийством так ничего и не выясним, то хоть вынюхаем, что за тёмные делишки творятся в стенах Института Мозга.

9 июля 2025 года, 17:00:
Иванов громко и грязно выругался после того, как зажужжал телефон в его штанах.
- Ты никуда отсюда не уходи, – рыкнул он в адрес человека в наручниках, сидевшего за серым столом в допросной, – отсюда целыми не уходят.
Человек в наручниках испуганно вздрогнул и побледнел ещё больше.
- Что? – заорал следователь в трубу, – что ты можешь ещё мне нового сказать. Мы уже пробили все звонки профессора и задержали того, с кем он так откровенно беседовал за минуту до суицида. Да, это именно младший научный сотрудник Приматов и оказался. Загорает уже в допросной у меня, сейчас раскалываться начнёт. Ничего…, начнёт, как миленький. У меня все раскалываются.
- Да я о том, – бормотал на другом конце телефонной линии эксперт Сносов, – чтобы вы уж не очень увлекались допросом в этом случае. Дело в том, что мне удалось взломать личный компьютер Тяжкого, и, знаете, что – он, оказывается, дневник вёл, в котором подробно и пошагово описывал все свои, так называемые, злоключения. Так вот, вся вина профессора и его младшего сотрудника в том, что они активно занимались одним исследованием, ещё не успев получить официального разрешения на него. А также, для целей своего исследования, они с Приматовым как-то выкрали прямо из крематория тело убитого криминального воротилы Бойскаута, да в тот же день его обратно и вернули.
- Бойскаута? – удивился Иванов, – на кой? Оно ж…
- С подробностями я пока не успел ознакомиться, – перебил его эксперт, – это уж вы сами у Приматова довыжимайте. Только вот в день самоубийства Тяжкий вместе со своим младшим сотрудником собирались предоставить научной комиссии результаты своего исследования, которые, как выражается профессор, оказались грандиозными и готовы будущем перевернуть весь мир. Именно об этом он, судя по всему, и беседовал с Приматовым перед своей смертью.
Иванов бросил трубу в карман и уверенным шагом направился в допросную.
- Это значит, что же это у вас за исследования такие, – заорал он в адрес задержанного с самого порога допросной, – ради которых трупы похищать требуются?! А, Приматов?
- Ну, поймите же, это же был не простой труп, – младший научный сотрудник, по видимому, сразу же решил ничего не скрывать от следствия, – это ж этот… бандит Борис Скатов.
- В курсе уже, что Бойскаут! Дальше!
- Его ж как задержали, – продолжал Приматов, – его ж даже и допросить нисколечко не успели, как выскочила эта его правая рука – Японец, вроде, и прикончила босса.
- Ну и что же? – не понял следователь.
- А мы с профессором разработали такое устройство, – осторожно оглянувшись по сторонам, произнёс задержанный, – которое способно считывать память человека. Только не отдельными отрывками, фрагментами, как получалось до этого, а полную – абсолютно полную память человека. Потому мы и выкрали тело Скатова, дабы сделать сразу два добрых дела – изобретение наше испытать и помочь следствию, выложив им по полочкам всё, что бандюга знал и помнил.
- Только здесь нестыковочка одна, – злорадно прошипел следователь, коброй возвышаясь над Приматовым, – припоминаешь ли ты, каким способом был убит Бойскаут. Да, откуда ни возьмись выскочил Японец, раскидал по сторонам весь конвой, и – что он сделал? Ага, отсёк своему боссу голову и скрылся. Японца-то потом нашли – он возле своего дома себе же кишки и выпустил наружу. А вот Бойскаутской головы при нём не было. Так и не нашли голову-то. А теперь объясни мне, уважаемый Приматов, каким образом вы собирались считывать память у безголового трупа?
- В том-то и есть преимущество нашего устройства, – неожиданно заулыбался младший сотрудник, – что для его работы совершенно не важно наличие головы. Память он считывает не с мозга. понимаете, в мозгу фиксируются уже переработанные и очень искажённые фрагменты. Однако, как оказалось, кроме физического тела, человек имеет огромное множество неких астральных оболочек, состав каждой из которых уникален, и, если можно сказать, совершенен. Одна из таких оболочек, которая всегда витает вокруг человека, даже после его смерти, и есть сама память. Только это полная память, не искажённая. И наше с профессором устройство могло считывать эту оболочку. И она, кстати говоря, полностью сохраняет свою структуру, даже если первичное тело неузнаваемо изуродовано, пусть даже у него нет головы. Для сканирования оболочки хватает считанных минут. Потому-то мы похитили труп Скатова, быстренько обработали его и тут же вернули обратно.
- То есть, ты хочешь сказать, что ты в курсе всех Бойскаутских тайн? – Иванов удивлённо приподнял брови, – и можешь сейчас же по ролям и действиям расписать всю его группировку?
- Я… не могу, – печальным голосом произнёс Приматов, – профессор мог бы. Дело в том, что в целях наивысшей секретности, информация, полученная нашим изобретением, никуда не сохранялась, а сразу же выводилась на печать. А распечатки эти изучал сам профессор. Я даже мельком не видел их. Но он изучал их очень подробно и потому крайне долго. Профессор говорил, что полученная информация настолько совершенна и важна, что ему необходимо прочесть и понять каждое слово. В тот день, когда профессор, – младший сотрудник сделал небольшую паузу, как будто бы подбирал слова, - решил уйти от нас, он позвонил мне. Он был явно в приподнятом состоянии духа, решил наконец-то представить наш шедевр на суд коллегам. Ему в тот день оставалось дочитать последнюю страницу. Но я не предполагал такого ужасного исхода. Но когда прибыл в Институт, было уже поздно.
- Но вы же понимаете, – прикрикнул следователь, – что в интересах следствия нас просто необходимо ознакомиться с этими распечатками. Вероятно, в них единственный ключ к разгадке.
- Сожалею, – пожал плечами Приматов, – вы же в курсе, что перед тем, как выброситься из окна, профессор устроил пожар?
- Ну да, – чуть удивлённо подтвердил Иванов, – что-то намудрил, копаясь с пультами, и выбросился. А через минуту что-то замкнуло и вспыхнуло. Но инцидент, как видно по камерам, оказался крайне несерьёзным – через пару минут был устранён противопожарной системой.
- Несерьёзным был пожар, – согласился младший сотрудник, – но его вполне хватило для того, чтобы все распечатки памяти Бориса Скатова превратились в пепел. И сам Скатов давно уже истлел в крематории. Так что теперь его память для нас потеряна окончательно. Слава Богу само устройство огонь не повредил, однако скорее всего никто теперь не станет им заниматься. Меня-то теперь наверняка турнут из Института.

10 июля 2025 года, 06:18:
Следователь Иванов торопливо вышагивал по пустым коридорам экспертного центра. Попутно он вслушивался в гудки вызова своего смартфона и широко зевал.
- Я тебя убью! – сообщил он наконец в трубку, когда наконец-то проявился собеседник на другом конце линии связи, – ты видел, который час. Если причина, по которой ты заставил меня так рано подняться, окажется ерундовой, я точно тебе голову откушу.
Иванов ногой толкнул дверь перед собой и пулей влетел в просторную светлую лабораторию. Увидев там Сносова, суетящегося вокруг внушительного эмалированного гроба, следователь убрал в карман свой телефон и ворчливым голосом проскрипел:
- Если я не ошибаюсь, это и есть гениальное изобретение профессора Тяжкого. Вы приволокли его в свою лабораторию. Два вопроса – зачем оно нам и неужели нужно было будить меня для этого?
- Вы меня удивляете, Пал Ильич! – заявил Сносов, – это самая важная и, можно сказать, единственная улика в деле о самоубийстве профессора. Только она сможет рассказать нам всю правду, и расскажет. А точнее, сам профессор и расскажет всё о себе посредством своего же изобретения.
- Вы с ума сошли! – вскрикнул следователь, – это устройство даже не прошло официальных испытаний, да вы и не знаете, как пользоваться им.
- А вот и знаю, – не унимался эксперт, – в своём дневнике Тяжкий ставил подробнейшую инструкцию. Там есть всё, кроме уничтоженных результатов. Так что, прочесть память профессора не составит особого труда для меня. Разрешение на использование изобретения в целях следствия я, кстати, уже получил. Дело осталось за одним – мне нужно забрать из морга тело Тяжкого. А тут уже нужна ваша подпись. Потому-то я и разбудил вас в такую рань, иначе мог бы и не тревожить даже. Не беспокойтесь, как и говорил Приматов, мне хватит считанных минут для того, чтобы сканировать память профессора, после этого я возвращу труп обратно в морг в целости и сохранности.
- Давай свою бумагу, – следователь раздражённо черкнул подпись на разрешении, – и смотри у меня…
А чего смотреть у него, следователь Иванов так и не придумал.

7 июня 2026 года, 19:35:
- Андрей Петрович, уважаемый, – практически умоляющим тоном стонал в трубку следователь, – вам не кажется, что вы несколько затягиваете ваши исследования? Уже почти года, вдумайтесь сами в эти цифры – почти год, вы изучаете распечатку памяти профессора Тяжкого, а о результатах этих изучений и не думаете докладывать. Мне кажется, что правильнее было бы поделиться материалом… со мной, хотя бы, чтобы работа ваша не казалось столь однобокой. А то вы изучаете-изучаете, а я и не знаю, что думать.
- Не волнуйтесь, Пал Ильич, – отвечал на другом конце линии связи жизнерадостный голос, – всё идёт более, чем отлично. Но распечатку памяти с начала и до конца должен изучить лично я и никто другой. Так будет… правильнее. Как закончу, я обязательно предоставлю следствию все материалы.
- Но как вы закончите? – чуть не освирипел Иванов, – вы который месяц кормите меня завтраками, а ваш довольный тон я уже и слышать не могу, – следователь скорчил очень неприятную физиономию и попытался передразнить эксперта, – всё отлично, всё отлично! Какой мне прок от ваших «всё отлично». Да вы б хотя бы выделили самые ключевые моменты из ваших распечаток – те, что касаются дела – и переслали бы их мне пока, чтоб я не сидел со сложенными руками.
- Нет, так нельзя, – твёрдым голосом отрезал Сносов, поймите, текст памяти настолько совершенен, что с ним категорически нельзя поступать легкомысленно. Можно лишь вдумчиво и внимательно изучать его, постепенно – буква за буквой, строчка за строчкой. Именно так, иначе он может вам и отомстить.
- Что за чушь вы мелете, – окончательно раздразился Иванов, – каким образом распечатка будет мстить вам?
- Вы не понимаете, Пал Ильич, – продолжал тем же тоном эксперт, – я изучаю её, и я знаю. А вы не изучаете и не знаете ничего. Вы даже представить не можете себе, насколько всё гармонично в нашем мире. Если рассматривать истинную, неискажённую и полную память хотя бы одного человека, это становится ясно. Поймите, тут описана каждая секунда из жизни профессора, но и не просто описана – каждая секунда имеет колоссальное значение. Человек ни единой секунды своей жизни не проживает зря. Все действия и бездействия взаимосвязаны, каждый миг имеет свой смысл. И я сейчас читаю об этом, и это тоже для чего-то нужно.
- Конечно, нужно, – рявкнул Иванов, – для следствия!
- А ведь следствие и впрямь убьёт двух зайцев после ознакомления с текстом, - поддразнил следователя эксперт, – ведь память Тяжкого включает в себя и всю информацию, которую профессор узнал, просканировав Бойскаута. Вся информация – вся память бандита и вся память профессора – два в одном. И в самом подробном виде.
- Не раздражай меня, – заскрипел зубами следователь, – а не то я…
- Ну да, ну да, – перебил его Сносов, – кстати, хочу вас обрадовать, Пал Ильич. Вот вы спрашиваете – как я закончу. А я уже заканчиваю, Пал Ильич. Мне буквально одну страницу осталось дочитать. Вы ведь уже здесь, в здании? Так вот, поднимайтесь ко мне. Пока вы идёте, я как раз прочту всё до конца, и вы уже сможете забрать весь текст себе с моими рекомендациями и пояснениями.
- Бегу! Уже бегу! – по-детски обрадовался Иванов, и бросив смартфон в карман, потрусил по крутой лестнице вверх.

7 июня 2026 года, 19:41:
- А вот и вы, – Андрей Петрович Сносов сидел на своём любимом крутящемся стуле, его лицо украшала широкая и счастливая улыбка. На столе перед ним лежал всего лишь один лист – вероятно, тот, который он только что торопился дочитать.
- Ну как, – торопливо забормотал Иванов, – успели вы полностью с текстом ознакомиться? Разрешите, наконец-то, и нам заняться им?
- Можете, конечно, заняться, – я все распечатки упаковал в сейфы, – согласился эксперт, – не один понадобился.
- Это замечательно, – кивнул следователь, продолжая смотреть на бумагу, что лежала на столе перед Сносовым, – а как же последний лист? Он вам уже не нужен, давайте я его добавлю к остальным.
- Этот лист, – эксперт ловко схватил его и прижал к своей груди, – вся остальная память – это пустой трёп без этого листа. Знаете, что здесь? Нет, вы только бы знали, что здесь!
- Конечно же, не знаю… пока, – начал волноваться следователь.
- Это чудесно, это настолько чудесно, что даже не знаю, откуда взялись слова, чтобы описать это, – Сносов возвёл глаза к потоку, а его улыбка, казалось, уже не знала границ.
- Прекращайте тут лыбиться и говорить загадками, – рявкнул Иванов.
- Понимаете, – эксперт как будто и не слышал его, – здесь же содержаться самые последние всплески памяти человека. И, как оказалось, перед самой смертью человеку открывается самый-самый смысл. Нет, не его личный смысл, а смысл существования всего человечества. Это и наш с вами смысл, это смысл всего сущего!
- Очень интересно, – нахмурился Иванов, – не беспокойтесь, мы и его подошьём к делу.
- Вы не понимаете, – улыбался эксперт, –человек может только перед самой смертью узнать смысл существования человечества.
- Это я уже понял, – взглянул на него исподлобья следователь, – последний лист – это значит последняя память.
- Вы не понимаете, человек может только перед самой смертью узнать смысл существования человечества, – в этот момент Сносов откуда-то достал зажигалку, щёлкнул ею и поднёс пламя к листу.
- Твою мать! – дёрнулся Иванов, но было уже поздно. Из рук эксперта на пол сыпался лишь пепел, – Сносов, твою мать, это диверсия! Ты пойдёшь под суд, Сносов, за умышленное уничтожение материалов следствия.
- Не кипятитесь так, Пал Ильич, – ответил эксперт всё с той же идиотской улыбкой на лице, – на той бумажке не было ничего, что могло бы заинтересовать следствие. Всего лишь смысл жизни человечества. А самое интересное, как я уже говорил, я спрятал в сейфах. Там вся память Тяжкого без последней страницы.
- Хорошо, – уставшим голосом пробубнил следователь, – я попробую закрыть глаза на эту твою дебильную выходку. Но в последний раз. Пойдём теперь по домам, что ли. Только сначала в пивную забежим, отпразднуем завершение твоего исследования.
- Вы не понимаете, – улыбался эксперт, рассматривая остро заточенный карандаш, который только что поднял с письменного стола, –человек может только перед самой смертью узнать смысл существования человечества.
- Похоже тебе нужно отдохнуть, – нахмурился Иванов, – с завтрашнего дня отправляешься на недельку в отпуск.
- Вы не понимаете, только перед самой смертью, – радостно отчеканил Сносов и со всего размаху вогнал карандаш себе в глаз.

Сообщение отредактировал Доктор Всё: 19:33:27 - 14.07.2018

[МОРРА]

Ух ты какой бред!)))

[Скрудж]

Логика, логика, где же ты?..

Вопрос по первому рассказу: И в названии и далее в тексте заявлено, что у озлобленного волчонка нету глазок, как же он наблюдал своё отражение?

Вопрос по второму рассказу:
Если эксперт, как и профессор до него, прочитал последний листок, то он же, наверно, узнал из него "смысл существования всего человечества". Или нет? Зачем ему теперь карандашиком в глаз тыкать?

[Доктор Всё]

логика, логика, кря-кря,
а вот где она!

ответ на вопрос по первому рассказу:
И в названии и далее в тексте заявлено, что у озлобленного волчонка нету глазок, как же он наблюдал своё отражение?

вылетают твои слова: «…я… запаянный в адский металл… озлобленный волчонок… без лап – лапы отрезали…без глаз – глаза вытекли… без языка… вырвали… зубы выбиты…»

как видим из текста, вылетевшие слова принадлежат именно отражению. Подумайте сами - какие могут быть глаза у отражения? У него могут быть только отражения глаз. А вылетают эти слова, конечно же из пасти самого волчонка. Так как у отражения и пасти не может быть - только отражение пасти. Но слова эти принадлежат именно отражению.

ответ на вопрос по второму рассказу:
Если эксперт, как и профессор до него, прочитал последний листок, то он же, наверно, узнал из него "смысл существования всего человечества". Или нет? Зачем ему теперь карандашиком в глаз тыкать?
Потому что

человек может только перед самой смертью узнать смысл существования человечества

А так как эксперт уже узнал "смысл существования всего человечества", то значит следующим шагом должна быть именно его смерть. Как и у профессора.

Сообщение отредактировал Доктор Всё: 23:25:35 - 16.07.2018

[Ctapk]

в своём дневнике Тяжкий ставил подробнейшую инструкцию.

оставил?

Уже почти года, вдумайтесь сами в эти цифры – почти год

год?
Но это - мелочи - в целом - заинтриговали - радость от информации о смысле жизни приводит к смерти? Хм... С другой стороны - интересно.

[Доктор Всё]

Быть счастливым настолько, что жизнь побоку - это понимаемо. Но самому для этого ничего не надо делать.) По достижении знания мотивация к резким движениям ослабевает - это универсальный закон жизни.

Счастье здесь совершенно не при чём.
Знание смысла жизни в этом случае - некий маячок, обозначающий то, что далее сама жизнь не имеет смысла. То есть - сама жизнь происходит только ради осознания её смысла. Зная его - дальнейшее существование как бы совсем не предусматривается. То есть, познавший смысл, как бы получает в своём подсознании сигнал о том, что он не просто может не жить, а конкретно о том, что жить уже не должен. Но всё это осознание окутывается неким облаком эйфории, потому герои и кажутся счастливыми.

Насчет способа убийства - тут сомнительно. Скорее всего, Сносов отделался бы потерей глаза - там же кость в глазнице, очень сложно её пробить карандашом, нереально - это надо попасть в "отверстие зрительного канала" в глазнице или в щели.

ну дак он человек не чуждый науки, и тем более эксперт криминалистики. Так что уж поймёт наверняка наш Сносов, как правильно ткнуть себя карандашиком.

Далее профессор - за рога и в стойло - жив и дает показания под сывороткой правды.

профессор выпал из окошка. а Сносов - всего лишь эксперт, расследующий дело о самоубийстве профессора.

Ну такой, милый детективчик.=) Мои поздравления.

Вот за то спасибо!!!

в целом - заинтриговали - радость от информации о смысле жизни приводит к смерти? Хм... С другой стороны - интересно.

И вам - спасибо!!!

[Доктор Всё]

Возьмем к примеру, циклопов. Вот перед нами циклоп обыкновенный. По странному стечению жизненных обстоятельств, он знает день своей смерти, но продолжает жить, потому что циклоп, как и каждая букашка, имеет свой жизненный цикл, не зависимый от того, знает ли он для чего живет или нет. =)

В таком случае нельзя брать циклопов в пример. Они знают день своей смерти - но это знание предписано им по жизни. Они должны его знать, знают, вот и живут спокойно. Люди же не должны знать день своей смерти, и потому - по сюжету рассказа - не должны знать смысла жизни до последней минуты жизни. А так как произошёл сбой и человек вдруг узнал смысл жизни раньше, то он сам - подсознательно выравнивает ситуацию по соотношению с правилами, то есть - умирает. Получается даже, что всё-таки ваш пример как раз подтверждает правила сюжета.

Не-не-не, профессор Сносов или эксперт, но он не сможет убить себя карандашом. Не рассчитал, не знал, не додумался. И вот он падает, истекая кровью, без сознания с потерянным глазом, но вполне живой, а очнувшись, оказывается прикованным к креслу - ну такому из "Вспомнить всё" с молодым Шварцем, и становится для себя безопасным, вне зависимости от знаний у себя в черепушке. И тут к нему подходит добрый посторонний профессор с вот таким шприцем с сывороткой правды. Как быть?

Ничего не получится! Сносов уже запрограммирован на умирание,и даже если его спасут, он найдёт способ покончить с собой. Откачают - проглотит язык... или же у него просто резко остановится сердце.

Эмоционально не понравилось.

Идея витала давно, но страшно было за неё браться, тем более за прозу получилось взяться совсем недавно.

[Доктор Всё]

Шутки шутками, но я бы на вашем месте не торопился настаивать на этой точке зрения.

Я даже и не думаю на чём-либо настаивать. Это всего лишь фантазия, рассказ. Так могло бы быть, если бы могло быть.

У него не будет времени, чтобы найти способ покончить с собой. Он не супермен, не тренирован (в том числе на самоубийство, как шпиён), обездвижен, прикован к креслу и безопасен для себя, а посторонний бяка-профессор со шприцом сыворотки правды всё ближе и ближе.

А у него и не возникнет желания кончать с собой. Подсознание всё сделает за него. И ему вовсе не важен и не страшен будет никакой там бяка-профессор со шприцом ли либо с чем ещё наперевес. Просто он должен будет умереть - независимо от его желаний либо желания окружающих. Стоп-сердце, хрусть-мозг и всё.
Но бяке-профессору вовсе и не обзятельно так заморачиваться со шрицами, креслами и сыворотками. Машинка-то исправна до сих пор. Есть желание испытать на себе вес этот смысел - милости просим!
Только кажется, что каким бы бякой не был профессор, он всё же сперва проанализирует забавные совпадения двух предстоящих самоубийств.

[Доктор Всё]

Нестыковочка - наxуа тогда первому профессору прыгать из окна, а второму ассистенту неразумно тыкать карандашиком, раз подсознание моментально программируется неведомым знанием и можно стоп-сердце, хрусть мозг?)))

Мозг посылает команду - умереть, и человек сперва самым доступным способом пытается выполнить эту команду. Если уже эти варианты недоступны, сердце или мозг действуют сами.

И ассистент, со связанным обездвиженным телом - не тренированным никак, и не подготовленным к такой ситуации - подсознание может сколь угодно биться в нём в бессильном бешенстве, но профессор с сывороткой правды своего добьется и всё-всё узнает.

Ему не нужна никакая тренировка. Подсознание в любом случае найдёт путь к скорейшему выходу из ситуации. К примеру, при введении сыворотки, вырубит человека из сознания и уже спокойненько завершит свои действия. Или же даст ложную команду о том, что вводимая сыворотка вызывает острую аллергическую реакцию у пациента. В таком случае ему и делать ничего не надо - чувак с сывороткой своими руками укокошит эксперта.

Упрощаю ситуацию - Сносову вкололи сыворотку правды, когда он ещё был в бессознательном состоянии после потери глаза, а очнувшись - он уже готовченко всё рассказать, что знает и что не знает. Ещё раз - у Сносова и его программы просто нет времени даже на стоп-сердце и хрусть мозг - как вам?)))

см. выше.

Кстати, а что это за программа такая замечательная, написанная неизвестно кем для подсознания не через пассы гипнотизёра и не через химию и магию, а через напечатанный текст?=)

Вот такая программа. Если хотите уточнить принципы её работы, советую вам собрать по кусочкам расплескавшийся мозг профессора Тяжкого, засунуть вс. эту кашу в черепную коробку профессора, оживить его и спросить лично.
Или же почитать распечатку с его памятью.

[Доктор Всё]

То есть, и в мозгу, и в сердце ещё заложена функция контроля "Удалось- не удалось"? ) Это сила!

Вы даже представить не можете, сколько в мозгу заложено функций о которых вы и представления не имеете.