Автор № 5
1+1
К девяти часам утра школа опустела окончательно. Молчали скользкие полы, ещё совсем недавно сотрясаемые тысячами детских ног, молчали холодные зелёные стены, молчали каменные лестницы, и даже выцветшие портреты учёных-мучителей, привычно наблюдая за школьными коридорами со своей недоступной высоты, молча посмеивались над внезапной тишиной. Только лишь предсмертные жужжания мух, запутавшихся в паутинах, которые украшали углы этих самых портретов, нарушали мёртвое молчание опустевшего помещения.
И шаги. Одинокие шаги. Глухим гулом разносились в пустоте онемевших коридоров одинокие неспешные шаги пары маленьких ножек.
Грустный мальчонка семи-восьми лет. Первоклассник, видимо. Тащит по полу за собой увесистый ранец с расстёгнутой молнией. Какой-то символически нарисованный, выпуклый тигр улыбается с потрёпанной поверхности увесистого рюкзака.
Грустный мальчонка – единственное живое существо в этой школе, опустевшей уже к девяти часам утра.
Над потолком, возле проржавелой трубы волновалось прозрачное туманное облачко. Увидев его, мальчишка нахмурился, и тут же прибавил шагу.
«Сто-о-ой, Игди, сто-о-ой», – послышался тихий шёпот, источник которого определить было невозможно.
- Не знаю я, о ком Вы-ы-ы, – запищал мальчик, зажав ручками уши, и пустившись бегом по коридору, – меня зовут И-и-игорь, и я всего лишь ученик первого-вэээ класса!
Туман же в это время принялся клубиться забавными вихрами, заполняя всё большую и большую площадь. Он вроде бы и не гнался вслед за напуганным ребёнком, однако распространялся по потолочной поверхности с такой скоростью, что в то же время и не отставал от него.
Вдруг напряжённо загудели стены. Новогодняя ёлочка, скромно примостившая в уголке возле раздевалки, пугливо вздрогнула, а маленький стеклянный шарик алого цвета, висевший на её искусственных веточках, звонко лопнул и разлетелся вдребезги.
Увесистый щит с какими-то пыльными объявлениями вдруг устало дёрнулся и мучительно затрещал. Так, как будто бы начал сдаваться каким-то невидимым языкам пламени. Мальчишка попытался бежать быстрее – ведь путь его сейчас будет пролегать как раз мимо этой проклятого щита. И как только беглец поравнялся с ним, перед самым носом вдруг со свистом пролетел кривой винтик-саморез, аппетитно вонзившись в противоположную стену. Щит протяжно крякнул и, недовольно шаркнув вдоль по стене, накренился и остался косо зависать лишь на одном креплении.
Мальчишка, увидев это, резко остановился, ахнул и крепко зажмурился. Тут же из-за спины его вылезла зелёная голова маленького дракончика. Она чуть повиляла из стороны в сторону на тонкой шейке, и несмело пульнула огненной струйкой в область покосившегося щита. Тот мгновенно почернел, съёжился и разлетелся в пыль – лишь только синие язычки мимолётным цветком пробежались по опустевшей стене.
Дракончик смущённо ойкнул, ярко покраснел и вновь удалился за спину своего «хозяина». А мальчишке ничего более не оставалось, как притормозить своё бегство, и, остановившись, обречённо развести в стороны руками.
Тем временем туман над потолком перестал клубиться, а как будто бы застыл в форме небольшой воронки, из глубины которой начали мощными роями вылетать призрачные розовые мухи, сразу же лопающиеся, забавно чпокая, прямо в воздухе.
«Стой, Игди! – таинственный шёпот из ниоткуда рисковал превратиться в громкий крик, - теперь можешь не скрываться. Можешь начинать мыслить, думать, вспоминать».
* * *
День не задался с самого утра.
Был урок музыки. Игди – а он на тот момент был самым обычным Игорем – совершенно ничего не понимал ни в уроках музыке, ни в самой музыке. Его даже немного пугали неестественные звуки, выдавливаемые некой взрослой, но не слишком адекватной, женщиной из массивного коричневого агрегата, оснащённого целым рядом клавиш. Как оказалось, эти клавиши и предназначались-то только для того, чтобы странным образом пытать коричневый агрегат. Но ещё более жестоким испытанием являлось то, как эта женщина вместе с одноклассниками Игоря вдруг открывали ротовые отверстия и начинали истошно стонать на разные лады. Эти стенания невозможно было терпеть, ибо походили они на жалкую попытки обречённой расы подать последние в жизни сигналы о помощи только лишь посредством собственных связок. Иногда Игорь всё-таки решался подыгрывать женщине и одноклассникам – он зажимал уши и пытался сымитировать спасательный писк скитальцев с Проклятого астероида. Но в этом случае одноклассники брезгливо морщились или начинали плакать, а женщина краснела, ругалась и ставила мальчишку в угол.
Но сегодня Игорю удалось подслушать чей-то диалог о том, что вообще происходит на этом уроке. Как оказалось, это была всего-навсего музыка, а одноклассники вместе со странной женщиной вовсе не стенали и никаких сигналов о помощи не подавали, а просто пели. И вот тогда Игорю захотелось как-то выделится на фоне всего класса, снискать восторженные отклики у коллег по обучению, доказать, что не зря он ходит сюда – петь не хуже иных умеет.
Как только начался урок музыки, Игорь поднял руку и настойчиво выразил желание исполнить арию Принцессы Закопчённого Стойбища и Рыцаря-Пирата Бромгидрата, спасшего девицу от очередного четвертования в канун праздника Вселенского Благоразумия. Естественно, он пытался перевести исполняемый отрывок на местный земной, хотя далеко не все слова и выражения оказались понятными даже ему. И надо сказать, брань Бромгидрата, с которой начиналась ария, учительница выслушала стойко, хоть и хваталась периодически за голову и странным образом краснела лицом. Но вот когда Игорь попытался взять самую высокую ноту, доступную человеческому слуху, и при этом выразить весь букет эмоций, переполняемый душу четвертуемой девицы, женщина выскочила из-за своего коричневого агрегата и приказным тоном посоветовала заткнуться и никогда в жизни более не петь.
- Зачем ты так громко орёшь?! – визжала она, – какой-то ненормальный медведь уши тебе напрочь отдавил, так ты теперь и нас хочешь слуха лишить?
Сказать что Игорь оторопел – это ничего не сказать. Он был в шоке. Сколько раз, будучи ещё Игди, распевал мальчишка эту и другие арии своим родственникам и друзьям родственников. Один раз даже перед пленными выступал. И каждый раз его только и делали, что расхваливали. А связанный по рукам и ногам вражеский генерал признался, что в тот момент, когда его станут уничтожать, он будет вспоминать прекрасный голос мальчонки, как самое прекрасное из того, что он слышал в жизни.
А тут – медведь ненормальный.
- Медведь ненормальный, - шёпотом повторил Игорь, прервав свою песню буквально на полуслове.
А затем он превратился в большого зубастого медведя – как раз такого, что в книжках учебных сказками описывается, неуверенно улыбнулся, и быстренько проглотил учительницу музыки. Она попыталась спрятаться за коричневым агрегатом, но медведю Игорю пришлось окончательно разломать его, дабы выловить брыкающуюся женщину. А проглотил он её прямо так, целиком, не разжёвывая – так быстрее и спокойнее.
Правда, сразу же заорали одноклассники. Так что их пришлось проглотить тоже. Всех. Целиком и не разжёвывая. Чтоб спокойнее и быстрее.
А потом Игорь почему-то запаниковал. Ведь он не знал, как теперь ему на следующий урок идти – без одноклассников-то. Потому он выскочил в коридор, и испуганно поскакал куда глаза глядят, попеременно превращаясь, то в дракона, то в медведя, то в тигра, то в кузнечика. Один раз даже в муравьеда превратился, но тут же отверг от себя сей образ, ибо муравьединой мордочкой очень неудобно было поглощать каждого встречного. Вкусно, но очень неудобно.
И, кстати, да – забыл уточнить. Игорь в панике скакал по коридору, в кого только не превращаясь, и попутно глотал всех и каждого встречного.
А к девяти часам утра школа опустела окончательно.
* * *
«Игди, сорванец! – раздался свирепый крик из глубин туманной воронки, – а ты опять за своё! Сколько можно повторять? Я же, кажется, вчера ещё тебе говорил…
- Ага, – мальчонка смущённо опустил голову и уставился в пол, – не кажется, а вчера.
«Прекрати паясничать! – не унималась воронка, – прими, в конце концов, нормальный вид. Всё равно же никого, кроме нас, тут нету».
Игорь внезапно начал раздуваться, после чего окончательно лопнул, а вместо него оказался какой-то полупрозрачный мешок, доверну заполненный маленькими золотистыми шариками.
«Другое дело, – голос из воронки стал чуть спокойнее, – а теперь исправляйся».
- Па-а-апа! – плаксиво заныл вдруг Игди, – забери меня отсюда, ну не могу я тут больше. Они все злые тут – издеваются, насмехаются.
«И это повод для того, чтобы всех жрать?» – удивилась воронка.
- Нет! Это повод для того, чтобы меня забрать, – быстро нашёлся сынок, – они здесь все ненормальные, и я не могу сдержаться. Забери меня!
«Ни в коем случае, – резки и строго вдруг отрезал голос из воронки, – я устал повторять уже…, я же каждый день повторяю – невозможно! Ты же в курсе проблемы нашего народа – мы просто-напросто не можем более захватывать никакие из миров, пока не овладеем Великим Таинством Счёта. И ежели хоть кто-то из нас научится этому Счёту – а этим кем-то будешь именно ты, сынок – то, значит, и все мы почерпнём всё информацию из его сознания. Сколько же мы потеряли прибыли, армий и отдельно взятых героев, будучи обманутыми теми, кто умеет считать. Сколько потеряли…, да мы даже не можем сказать – сколько мы потеряли. Но на вражескую планету, где Счёту обучают, способен проникнуть только один наш агент и только один раз. Так что не обессудь, сынок. Миссию, которую весь наш народ взвалил на твои хрупкие плечи, ты ни в коем случае не должен завалить».
- Прости, пап, – прошептал Игди, – но миссию я уже, считай, провалил. Нет у меня способностей к Таинству этому Великому. Можешь хоть на кусочки разорвать меня, но Счёту я научиться не смогу никогда…
«Да уж не прикидывайся большим дуралеем, чем ты есть на самом деле, – усмехнулась воронка, – ты же сам ещё вчера продемонстрировал мне верное решение одной из счётных задач, а это уже прорыв. Как там у тебя было: если у тебя есть одно яблоко, и тебе дадут ещё одно – сколько яблок ты съешь? Только, ты же умница у меня, вовремя сообразил, что к яблокам этим мы даже и не станем притрагиваться, и толково переделал задачку под себя. Если ты хочешь съесть директора школы, а тебе вдруг предложат съесть ещё и учителя математики – сколько вкусных аборигенов ты съешь. Как ты ответил – двоих аборигенов, так ведь? Это же гениально сынок. Только есть их не надо было, пусть даже в подтверждение решения. Но это мелочи ведь».
- Но, знаешь, папа, – смущённо пробормотал полупрозрачный мешок, – мне кажется, что сегодня я уже переосмыслил это решение. Ведь сегодня я уже захочу съесть ещё и учителя музыки. Так что, получится уже, что я съем трёх аборигенов, хотя мне у меня был один директор, и мне преподнесли одного математика. И получается тогда, что один плюс один равняется трём.
«Но как же понимать тебя, сынок, – заволновался туман, – ведь кроме этих трёх аборигенов, ты съел ещё и всех остальных, кто присутствовал в школе – учеников, учителей, уборщицу и охранника. Стало баыть, заданный пример не имеет однозначного решения?»
- А тут, отец, вступает в силу некоторая дополнительная теория, – усмехнулся Игди, – мы не рассматривали ещё её, да и вряд ли будем рассматривать в первом классе. Ибо теория эта относится к высшим категориям счётной науки. Дело в том, что иногда в процессе вычислений образуется остаток, конкретное значение которого определить практически невозможно. Так вот, думается мне, что все те, кого я проглотил помимо трёх желаемых аборигенов, как раз и составляют этот самый остаток.
«Уууу, – удивлённое заурчал голос из воронки, – откуда же познал ты эту удивительную теорию?»
- Подслушал беседу мудрецов из пятого класса, – признался мешок, – а пятый класс – это уже высшая школа, науку которой мне вряд ли суждено впитать.
«Вот видишь, сынок, – удовлетворённо протянул отец, – а говоришь мне. Способностей у него нет, понимаете ли. А вот я наблюдаю другую картину – ты способен даже идти на опережение заложенной программы. Гляди-ка ты, заслушиваешься даже беседами высших математиков, и даже что-то понимаешь в них. А значит, и речи идти не может о том, чтобы возвращать тебя в данный момент. Поучись, сынок, ещё наберись разума, а там уж и мы нагрянем».
- Ну, па-а-ап, – захныкал Игди, – не выдержу я тут. Ну, когда же ещё?
«С весной, сынок, – начал рассеиваться туман под потолком, – с весной – с теплом, дождями и грозами».
Полупрозрачный мешок, доверху наполненный маленькими золотистыми шариками, с грустью и тоской смотрел на то место, где только что наблюдалось явление проекции собственного отца. Но сейчас там ничего не осталось. Лишь ветвились влажные трещины на сером школьном потолке.
Делать нечего – придётся возвращаться к учёбе.
В том самый момент все золотистые шарики из полупрозрачного мешка резко испарились, а школьные коридоры вдруг наполнились шумом, топотом и криками внезапно возвратившихся людей. Ученики, учителя, уборщица и охранник – все как один – проявились на своих прежних местах. Но сейчас они вдруг застыли и принялись с ужасом взирать на резко похудевшего Игди. А он с тоской рассматривал их.
- Ах да, – сообразил пришелец, и, промотав несколько минут местного времени назад, принял опостылевший облик первоклассника Игоря, после чего грустно – под разноголосый аккомпанемент дразнилок вредных одноклассников – пошагал по коридору по направлению к кабинету музыки.
Сообщение отредактировал Автор №5: 15:14:01 - 27.02.2017
