Подъём Переворотом
I
Соня попыталась пошевелить ногой – нога пошевелилась.
Девчонки сидели на низкой деревянной скамеечке и молчали. Даже и не смеялись, хотя, по логике вещей, должны были язвительно ржать, безуспешно стараясь не морщиться, дабы не потревожить плотные слои дорогой косметики на своих прыщавых лицах. Но, против обыкновения, они даже и не улыбались. А это было очень странно, это как-то сразу бросалось в глаза. Чтобы кобылицы из Великолепной Четвёрки (а именно такое неофициальное наименование дали своей шайке ехидные девицы), да и не поржали над чьей-либо неудачей, а просто сидели, тупо округлив свои перекрашенные гляделки – это должно было произойти что-то такое, явно из ряда вон выходящее.
Вторая нога тоже была цела.
Неподалёку от Великолепной Четвёрки восседала Светка. Она держала в руках свою неразлучную пудру, но вела себя тоже крайне странно, потому что устремила взор свой именно на Соню, а вовсе не на плоскость кругленького зеркальца, с коим никогда не теряла связи. Но ведь Светке всегда и всё было откровенно до лампочки. Она, как и Соня, считалась одиночкой, но в отличие от неё, была одиночкой дерзкой, гордящейся своим одиночеством, и даже получавшей от этого какое-то извращённое удовольствие. Она была самой красивой, но и самой высокой девицей в классе; могла вмазать любому, кто посмел сказать ей слово поперёк. Она могла обматерить препода или даже директора; курила за углом школы, не один раз была замечена на занятиях в нетрезвом состоянии, и даже, по слухам Великолепной Четвёрки, употребляла что-то более крепкое и запрещённое. Её иногда пытались учить уму-разуму, однако все довольно быстро бросали это занятие, признав все свои благие стремления абсолютно бесполезными. Светка перебивалась с двойки на тройки по всем предметам, но вот Химию понимала на каком-то подсознательном уровне, благодаря чему занимала высокие места на всевозможных Олимпиадах по предмету без какого-либо напряга. Учителя недовольно пыхтели, но мирились с хулиганкой, вытягивая ей оценки и по своим дисциплинам. У Светки, кстати, были друзья, был парень, и даже, говорят, не один, но все они давно уже окончили школу и относили себя к высшей касте золотой и безбашенной молодёжи, куда пытались завлечь девчонку. Потому-то всех одноклассников, как и школу в целом, Светка открыто презирала и старалась по мере возможностей ни с кем не общаться и ничем не интересоваться. Но сейчас-то и она обратила всё своё драгоценное внимание в сторону обыкновенного ничтожества.
Все мальчишки тоже уставились на Соню, побросав свои основные занятия, одним из которых было унизительное забрасывание баскетбольными мячами хлюпика-одноклассника Гошу по кличке Комарик. А вот сам Гоша скромно сидел на полу в сторонке и с жалостными всхлипами потирал уже успевшие пострадать от прицельных бомбардировок места на своём тщедушном теле.
Но только сейчас Соня заметила, что возле неё самой прикорнула на корточках низкорослая фигурка физрука Игната Самсоныча. Да, и вовсе уже не прикорнула, а испуганно суетится эта фигурка, протирая коленки своих видавших виды треников, пытается заглянуть в глаза, подрагивая раскрасневшейся физиономией, хватает под руку, пытаясь поднять девчонку на ноги. И бубнит, и бубнит севшим от многолетних алкогольных возлияний голосом:
- Всё с тобой в порядке, Сонечка? Встать можешь, Сонечка?
Девочка повернула голову к физруку и даже вздрогнула от неожиданности. В глазах Игната Самсоныча читался неприкрытый ужас, а с бугристой пустыни его лысины струился ручейками пот. Да и сам физрук, если честно, напоминал сейчас лягушку, которая только выбралась из бульона, где до этого кипятилась в течение нескольких минут, это точно.
- Что у Вас с лицом, Игнат Самсоныч, я Вас не узнаю, – прошептала в ответ Соня.
- Иди-иди, Сонечка, посиди на лавочке, – как будто не слыша её, причитал физрук, – сегодня можешь ничего не делать, на сегодня ты освобождена.
Девчушка медленно поднялась на ноги, задумчиво отряхнула пыль со спортивного костюма и прошествовала к лавочке под аккомпанемент замогильного молчания всего класса. После того, как она села на свободное место, Соня прикрыла глаза, дабы попытаться вспомнить хоть что-то:
Итак, прозвенел звонок, и начался урок физры. Игнат Самсоныч приказал всем строиться, а сам убежал в свою каморку, самое меньшее – минут на пять. Скорее всего, он там бухает потихоньку, да ну и пусть себе бухает, не об этом сейчас речь. Итак, физрук выполз из своего личного убежища через пять-десять минут, о чём-то громко рявкнул и заставил всех сдавать некий обязательный норматив - чудовищное упражнение, именуемое «подъём переворотом». Девчонки из Великолепной Четвёрки сразу же предоставили преподавателю справки об освобождении от всяческих нагрузок в связи с ежемесячными особенностями взрослеющего дамского организма, после чего демонстративно уселись на лавочку. Предъявленные бумажки были хоть и подписаны школьной медсестрой, однако физрук либо не замечал, либо специально пропускал мимо глаз, что подобные синдромы случались с девчонками чуть ли не каждую неделю. Но возразить было трудно, ведь лидерша Четвёрки, длинноносая Лидка, была дочкой математички, по совместительству – классной руководительницы этого сборища двоечников. А та была подругой завуча, которая в свою очередь, имела славу лучшей наушницы директора. Остальные три школьницы из Великолепной Четвёрки своими родственниками похвастаться не могли, но они настолько преданно смотрели в рот Лидке, что та иногда и за них заступалась перед мамочкой. Хотя, чаще всего, не заступалась вовсе – это зависело от настроения. Хулиганка Светка тоже не полезла на турник, послав физрука во всеуслышание на три популярные буквы, за что получила пару и устный выговор. Устный – потому что всем было известно, что дневник свой она давным-давно сожгла на костре. Когда пришла очередь Сони, той уже и возразить было нечего. Придумывать болезни, равно как и грубить взрослым, она, как назло, не умела. Зато смертельно боялась высоты и всяких там кувырков, да ещё и с переворотами на такой высоте. Но это причиной не считалось. Потому она долго не могла сдвинуться с места, скорбно схватившись руками за холодный прут перекладины. И только когда Игнат Самсоныч истошным голосом завопил: «Шо ты тут, цаловаться с турником хочешь али шо?! Крутанись мигом, али я тебе пару за четверть мигом крутану!», Соня зажмурилась и крутанулась. Во мраке закрытых глаз тут же распустили крылья какие-то адские создания, после чего она так и разжала руки. Соня не знала, сколько времени длилось состояние её свободного полёта, только вот успела с ужасом догадаться, что летит, скорее всего, она вниз головой, а также грустно вспомнить о том, что Игнат Самсоныч не постелил маты под турником, и обречённо решить, что «вот и всё».
Вот и всё, что всплыло в памяти Сони сейчас, когда она сидела на лавочке. Сам момент падения куда-то испарился, хоть убей. После такого полёта она вдруг обнаружила себя на полу, чувствуя удивлённые взгляды одноклассников и поражаясь панической заботе физрука.
- Девки, – решилась она обратиться к Великолепной Четвёрке, хотя прежде всегда обходила эту компанию самой далёкой стороной, – а что произошло-то, Вы мне можете объяснить.
Девки в течение нескольких секунд молча моргали, как будто не могли понять заданного им вопроса, но потом трое из них повернулись к Лидке, которая громко шмыгнув носом, гнусаво пропела:
- Ну, ты чё-о-о, ваще дура что ли?! – после этого все четыре девки противно заржали, возвращая Соню в реальный мир.
«Слава Создателю, вроде бы всё, как всегда,- подумала она, но всё уже решила, – а что произошло со мной, я всё-таки выясню».
II
Когда закончились уроки, Соня вышла во двор и огляделась, высматривая одноклассников. Вон, возле берёзки, курит Светка, а вот же, у самого крыльца слоняется несчастный Комарик.
Светку о чём-либо выспрашивать было бесполезно, и самое главное – опасно, могла ведь и по лицу настучать. А Гоша был Соне неприятен. Но она всё-таки выбрала его, как меньшее из двух зол. Соня, конечно же, догадывалась, а точнее, невооружённым глазом видела то, что этот задохлик, напротив, довольно-таки явно проявлял по отношению к ней всевозможные чувства симпатии, и, вероятнее всего, даже нечто большее и великое. Однако ей от этого становилось ещё противнее. Но сейчас Сонька вдруг подумала о том, что сложившийся в душе Комарика настрой навязчивого романтизма можно было бы использовать и в своих интересах. Девчонка очень надеялась, что Гошиной смелости в плане разрешённых ею знаков внимания, хватит лишь на то, чтобы помочь дотащить полупустой рюкзачок до ближайшего поворота к дому. Соня аж вздрогнула от нападения гигантских мурашек, только представив Комарика на месте своего будущего жениха.
Но пора было уже действовать, иначе паренёк, испытав такое привычное для него чувство разочарования, и потому она решительно направилась к нему.
А Гоша ведь и правда уже даже и не мыслил ни о каких кавалерских ролях. Даже решение помочь донести Сонин рюкзак ей пришлось самой выуживать из него вполне определёнными намёками и обещаниями.
- Чудной сегодня был день, – как бы невзначай Соня выводила разговор в интересующее её русло, – и уж то, что на физре произошло, вообще ни в какие ворота не лезет.
- Да уж, – буркнул Комарик. Судя по всему, ему почему-то очень не хотелось затрагивать эту тему. Казалось, что у него вообще не возникло желания о чём-либо разговаривать с девушкой. Гоша постоянно как-то испуганно зыркал на неё и плёлся на безопасном расстоянии, героически стараясь держать свой речевой аппарат на замке. Она, конечно, попыталась объяснить такое его поведение проявлением юношеской неопытности, помноженной на природную застенчивость, однако отступать-то было уже некуда.
- Кстати, а ты не можешь рассказать мне, как там я грохнулась? – решилась Соня спросить Комарика прямо в лоб, – а то, похоже, что я вырубилась – очнулась уже на полу.
- Нет, – резко вскрикнул тот, даже чуть было не отпрыгнув в сторону, но потом густо покраснел и прогнусавил, – я имею в виду, меня пацаны в это время мячами забрасывали…, не видел я ничего.
- А-а-а, извини, – разочарованно протянула девчушка, – а то прямо ума не приложу, чегой-то физрук так выделывался…
- Да уж, Игнат Самсоныч выделываться мастак, – неохотно подхватил тему разговора Гоша, – а уж чего творит, когда думает, что никто не видит…
- А ты-то откуда знаешь, чего он творит, когда думает, что никто не видит, – удивилась Соня.
- Так помнишь, у меня ж дед в охранной смене подрабатывает, – парня неожиданно пробило на откровения, – так он говорит, что камерами-то на самом деле вся школа нашпигована. В том числе, и в спортзале глаза есть. Так вот, вечерние приключения Игната Самсоныча можно как кино смотреть. Конечно же, взрослое кино.
Но вдруг Гоша резко заткнулся, как будто бы понял, что сболтнул нечто недопустимо лишнее, уронил Сонькину сумку из своих дрожащих рук и, как-то трусливо пятясь, быстро ретировался за поворот. Не добавив ни единого слова, ретировался, только лишь чуть слышно всхлипывая. Странности добавило то, что поворот, за которым скрылся Комарик, выходил вовсе не к его жилищу, а в какие-то совсем незнакомые дворы.
Но Соня лишь неопределённо пожала плечами, подумав:
«Ну, задохлик несчастный, я от тебя всё равно не отстану».
Впрочем, осуществить Сонин замысел теперь оказалось намного труднее. Комарик, как мог, избегал встречи с девчонкой и шарахался к любому из выходов только при одном её появлении в коридоре. Дело дошло до прогулов, чего за Гошей прежде никогда не замечалось. Но на третий день ей всё-таки удалось зажать его в углу, и, не находя другого выхода, Соня подарила парнишке долгий поцелуй. Тот пошёл на контакт, однако, казалось, вовсе не из-за воспылавшей в нём страсти. Девчонка не могла избавиться от ощущения, что целуемый ею подросток еле дышит от страха. Ей казалось, что он всецело готов отбросить коньки в случае, если она попытается повторно чмокнуть его.
Было, конечно, немного обидно, но сейчас перед девушкой стояла другая цель. Гоша неохотно признался, что, оказывается, все записи с камер фиксируются на обычные DVD диски, которыми забит весь архив. Архив же этот обновляется каждые полгода, и диск с записью того злополучного урока должен был находиться там. В тот момент, когда Соня вновь приблизила свои губы к побледневшей Гошиной физиономии, тот как-то неестественно скривился и быстренько признался, что его дедуля имеет полный доступ к архиву и, конечно же, согласится выкрасть необходимый мучительнице диск.
Однако то, что произошло следующим же утром, разбило её планы вдребезги. Когда девчонка ещё подходила к школе, она заметила большое скопление народа возле кареты скорой помощи. Подобравшись поближе, можно было видеть, как санитары перетаскивают в свою машину носилки, лежащий на которых человек был полностью, с головой, укрыт простынёй. И уже из разговоров собравшейся толпы Соня узнала, что Гошиного деда – школьного охранника, вырвал из мира живых какой-то нелепый несчастный случай. Тот, как судачили люди, уже утром высунулся из окошка на третьем этаже для того, чтобы захлопнуть разгулявшуюся на ветру фрамугу. Да вот, рука промахнулась, нога соскользнула, а сам дедуля опрокинулся напрочь на асфальт, умудрившись переломать все жизненно необходимые кости.
У Сони сразу же ноги стали ватными. Она уже хотела было разрыдаться вслух, как вдруг заметила решительно вышагивающего по направлению к ней Комарика.
- Сволочь рыжая! – взвизгнул Гоша, наградив девчонку безумным взором. – Не попадайся лучше на глаза!
Выплюнув такое дерзкое заявление, задохлик нервно отвернулся от Сони и решительно умаршировал прочь.
Девчонке и правда было жалко несчастного дедулю, да и какую-то вину она чувствовала перед ним. Но вот Гоша-Комарик вызвал странное брезгливое чувство тошноты.
Своё частное расследование Соня решила прикрыть, тем более возможности узнать что-либо толковое уже не существовало. Какая, впрочем, разница, как она грохнулась с турника. Сама-то жива осталась, да и ладно.
III
Иногда бывает так, что ты вроде бы и отрешился от своей навязчивой цели, а она сама вдруг как выскочит из-за угла, да как начнёт маячить и вертеться перед тобой, будто дразнится. Тут уж не отвертишься. Так случилось и на этот раз.
Соня, конечно же, прогуляла сегодня все уроки, причём, именно – прогуляла, то есть всё это время она бесцельно шаталась по всяческим улочкам, знакомым ей и не очень.
Под конец учебного дня она всё-таки заглянула в школу, но только ради того, чтобы забежать в туалет. Хорошо, что шёл урок, и коридоры были пусты.
Но уже на лестнице, спускающейся к первому этажу, в Соню буквально врезался какой-то человек, который так спешил куда-то, что, наверняка, ничего не видел перед собственным носом. Сам этот человек, оказавшийся при ближайшем рассмотрении директором школы, на ногах удержался, хоть и с трудом, но вот чёрный портфельчик, который он нёс в руках, улетел в сторону, щедро разбросав своё содержимое по немногочисленным ступенькам.
Девочка хотела было помочь директору, но тот, грубо оттеснив её, спешно бросился сам ползать по лестнице, собирая выпавшие вещички. И Соня готова была уже бежать дальше, как вдруг взгляд её упал на пластмассовую коробочку с диском, валявшуюся на одной из ступенек. Глупости, конечно, у каждого из цивилизованных людей может найтись один или даже два компьютерных диска среди личных вещей. Однако, переключив внимание на самого ползающего директора, Соня ясно и чётко поняла – он тащил не свой портфель, потому так и торопился. Всё говорило о том, что догадка её верна. Повидавший виды, драный портфельчик с неисправными замками уж очень сильно не сочетался с дорогим костюмом и фирменной курточкой директора. К тому же, остальные вещи, которые разлетелись по ступенькам – баночки, скляночки, пластиковые стаканчики-тарелочки, газетки и заряднички и тому подобное – очень уж напоминали переносную собственность пенсионера-охранника, например.
Потому Соня только сделала вид, что спустилась к выходу из школы. А сама дождалась за углом, пока директор не отправится к своему кабинету. Затем она осторожно потрусила туда же, и уже через минуту приставляла ухо к замочной скважине директорской двери. Слышно было, как кто-то нервно прохаживается от стены к стене.
- Да, конечно же, всё, что было при нём…, всё именно здесь, – как-то взволнованно причитал директор.
- А диск? – вопрошал голос невидимого собеседника.
- Диск-диск, там диск, я проверял…, там он, точно был там.
- Диск надо уничтожить, – Соня замерла по двум причинам. Во-первых, голос того человека, который беседовал с директором, почему-то казался ей очень и очень знакомым, а во-вторых, ей так нужен был этот диск, что она просто не могла допустить его уничтожения.
- Уничтожу-уничтожу, – нервно заверял голос директора, – но не сегодня, пока сумочку-то я в сейф упакую. А то Она может оказаться на пути. Я, пока бежал сюда, встретил её.
Соня, догадавшись, что речь идёт непосредственно о ней , даже затряслась от ужаса. Но, взяв себя в руки, она очень быстро потрусила прочь от кабинета, опасаясь того, что её может обнаружить директор или, что было намного страшнее, тот, кто с ним беседовал.
Но девчонка так и не смогла никуда уйти. До самого вечера она проторчала за кустарными зарослями возле школы. Дождавшись, когда в кабинете погаснет свет и когда директор выйдет на улицу, она осторожным хвостом преследовала его на протяжении всего пути. И когда он уже трудился над кодовым замком своего подъезда, Соня решилась подать голос и обозначить своё присутствие.
Директор так испугался, что бросился было в сторону, но, наткнувшись на колючие ветки кустарника, остановился и обернулся, нервно посмеиваясь.
- Почему Вы все что-то от меня скрываете? – холодным голосом спросила Соня.
- Да что ты, детка, – натянутая улыбка на лице мужчины и его бегающий взгляд полностью убедил девчонку в своей правоте, – что мы можем скрывать от тебя?
- Зачем Вы прячете сумку погибшего охранника? – наступала на него Соня. – Зачем Вам нужен диск с записью того, как я упала с турника?
- Какой такой диск? – пожал плечами мужчина. – Если там и есть какой-то диск, то он никакого отношения к тебе не имеет.
- Я хочу в этом убедиться, – не унималась девчонка.
- Хорошо, – сдался директор, – приходи с утра к моему кабинету. Отдам я тебе этот чёртов диск, чтоб ему пусто было. Только – никому, хорошо, детка?
Детка пообещала, что «никому» и, довольная тем, что смогла-таки добиться своего, отправилась домой.
IV
Возле кабинета она стояла уже за полчаса до начала занятий. Директор не появлялся. Но, минут через пятнадцать Соня увидела, как несколько бравых молодчиков в спецформах решительным шагом направляются к ней. Вдруг трое из них принялись взламывать директорскую дверь, один что-то черкал в блокноте, а последний подошёл к девчонке, обнял её за плечи и ласковым голосом сказал:
- Шла бы ты отсюда, малышка. Тебе тут делать нечего.
- Но я вообще-то жду директора, – попыталась возразить Соня.
- Вряд ли ты когда-нибудь ещё увидишь своего директора, – усмехнулся молодчик, – его сегодня же утром взяли со всеми потрохами. Взятчиком и педофилом оказался твой директор.
Услышав такое Соня, конечно же, поспешила ретироваться.
Однако уже примерно через час коридор возле злополучного кабинета был попросту забит любопытствующими. Многие ученики решили прогулять занятия в честь такого события. Да и чего уж тут, некоторые учителя взяли и отменили свои уроки. И даже не смотря на призывы сознательных преподавателей не отступать от учебной программы, даже не смотря на робкие угрозы молодчиков в спецодеждах, толпа так и не собиралась рассасываться. Соня так и не смогла спокойно мириться с поражением. Она уже пробилась сквозь плотные людские заслоны и стояла напротив открытой настежь двери. молодчики забрались в самую глубину помещения, нервно рыская по шкафам и сбрасывая вещи с полок. Сейф, судя по всему, был уже вскрыт, и заветный портфель охранника, видимо, не вызвавший никакого интереса, стоял возле порога, нагло дразня девчонку сорванными застёжками. Никто даже не обращал на него никакого внимания. Достаточно было сделать пару шагов, протянуть руку и, схватив его, скрыться в толпе. Но, как бы легко это ни казалось, Соня не могла решиться на такую наглость. А вдруг молодчики возьмут, да и отреагируют так, как им положено реагировать. Оказаться на виду у всей школы с вывернутыми руками девочка не желала – такого её подростковая психика точно не выдержала бы.
И тут Соня заметила Светку, которая стояла практически рядом с ней и нехотя отбрыкивалась от назойливых приставаний Кирюхи, явно не достойного (по Светкиному же мнению) её персоны, поскольку являлся всего лишь одноклассником. Но вот именно он и нужен был сейчас Соне. Кирилл был закоренелым хулиганом, поскольку принципом своей жизни давно уже избрал следующее правило – целенаправленное неподчинение любым правилам. Он был не глуп, но не смотря на это, постоянно находился на грани отчисления из школы благодаря своему поведению. Зачинщик бесчисленного множества драк, потасовок, подколов над учителями и учениками, Кирюха, казалось бы, ловил кайф от своей мерзости. И вот Соня осторожно схватила его под локоть и утащила прочь от фыркающей Светки.
- Кирилл, – заговорщическим тоном прошептала Соня, – ты можешь сделать для меня одну нехорошую вещь, а именно – утащить вон тот драный портфельчик?
- Да ты чё, рыжая, обалдела, что ли? Меня ж фараоны в порошок сотрут, – непонятно было, то ли возмущался Кирюха, то ли с восторгом пробовал на вкус эту затею. Но вдруг он широко улыбнулся и продолжил, – конечно, стащу. Да только что мне за это будет? Водку купишь?
- Две куплю, – парировала Соня и зачем-то добавила, – да и выпью вместе с тобой.
- Чегой-то ты сегодня смелая какая, – усмехнулся Кирюха, – Я же тоже не алкаш, бухло делю с друганами-отморозками.
- Ну, так вместе с ними и поделим это самое…, эту самую водку, – увлеклась девчонка.
- Ты совсем дурная что ли? – возмутился парень, – не зря ведь я их отморозками называю. Они ведь и возраст не спросят, сразу набросятся как шакалы на пьяненькую-то. Ну, ты думай пока.
Кирюха как-то забавно фыркнул и буквально тенью просочился к двери директорского кабинета. Но в этот самый миг Соня с ужасом увидела ещё одного молодчика с рацией, который уже поднимался по лестнице, после чего, конечно же, тоже намеревался направиться в сторону кабинета. К счастью Светка, стоявшая прямёхонько на его пути, вдруг вытащила откуда-то из-за пазухи недопитую банку пива и принялась самым непосредственным образом её допивать. молодчик тут же изменился в лице, поймав взглядом нахальную школьницу, спрятал рацию и, надув щёки, потрусил к ней. Соня наблюдала, как мужчина неумело пытался орудовать скудным запасом нравоучений, как Светка, совершенно не похожая на себя, что-то нежно мурлыкает ему в ответ, и мысленно благодарила её. Видимо, сильно увлекшись этими наблюдениями, Соня испуганно дёрнулась, услышав вдруг шёпот прямо позади себя:
- Не зевай, рыжая, с тебя две водки.
Девчонка резко обернулась и, то ли с удивлением, то ли с восторгом, уставилась на Кирюху, который на вытянутых руках протягивал ей злополучный портфель охранника. Лицо парня украшала гордая улыбка.
- Ну, ты даёшь, – прошептала Соня в ответ, – я даже заметить не успела, как ты там…
- А ты чего думала? Мастерство не пропьёшь, – подмигнул ей Кирюха и ласковым тоном, – а я тут подумал – да ну их, этих друганов. Давай-ка тет-а-тетом и скушаем водку-то…
Соня лишь неуверенно кивнула и уже протянула руку для того, чтобы забрать у парня портфель, как вдруг чья-то жёсткая хватка мигом скрутила Кирилла и отобрала у него драгоценную ношу. Девчонка застыла с открытым ртом, обречённо наблюдая то, как молодчик, только что читавший мораль Светке, выкручивает руки удивлённому воришке. А сама Светка в этот момент почему-то широко улыбается, как-то цинично подмигивая Соне. Конечно же, было понятно – она догадалась о том, что недоразвитые одноклассники затеяли нечто, и она просто-напросто решила сдать их, повинуясь своему стервозному характеру.
Впрочем, на следующий день в школу не явились ни Светка, ни Кирюха. Побледневшая до синевы училка попросила у класса минуточку внимания в самом начале урока и упавшим голосом объявила:
- Вчера был взят под стражу полиции наш учение Кирилл Забегаев, при попытки похитить какие-то ценные улики по делу о бывшем директоре школы. Кирилл за время учёбы пару раз оставался на второй год, и уже достиг совершеннолетия, поэтому должен был нести полноценную ответственность за свои поступки. Но сегодня утром мне сообщении, – училка явно всхлипнула, – о том, что Кириллка повесился в КПЗ…
О том, почему не явились Светка, чувственная учительница ничего не сказал.
V
Это день был богат на события.
Когда Соня на окаменевших ногах явилась домой, на самом пороге её встретила широкой улыбкой мать, с восторгом сообщая о том, что наконец-то возвратился Сонькин папаша из многомесячной командировки. Да, отец её был обычным прапором на складе, но почему-то именно его среди немногих послали в горячую точку более чем полгода тому назад.
Мама не находила себе места дни и ночи напролёт, да и сама девочка заметно волновалась. И вот, наконец-то вся семья в сборе.
Конечно же, решили состряпать небольшое пиршество по этому поводу. Потому-то мать и была сейчас в своём любимом фартуке с вышитым на нём Соней собственноручно ёжиком, собирающим румяные яблочки. А отец смущённо крутился перед зеркалом, облачившись в парадный китель, и гордо побрякивал немногочисленными наградами.
Сама Соня чуть слышно взвизгнула и бросилась в свою комнату для того, чтобы убрать подальше рюкзачок с учебниками и хоть чуть-чуть тоже приукраситься. Она чувствовала, как в душу к ней возвращается позабытое смиренное спокойствие, и все неразрешимые проблемы становятся какими-то глупыми и ничтожными. Даже самоубийство несчастного Кирюхи как бы отступило на второй план.
Девчонка надевала самое яркое платье, ненароком подслушивая беседу родителей, крутящихся на кухне.
«Ох, а у меня тут целый пакет мусора накопился, пока я готовила», – вскрикнула мама, и даже было слышно, как она возмущённо всплеснула руками.
«Мусор надо выбросить», – проговорил отец.
В следующую секунду Соню прошиб пот и подкосились ноги. И только спустя пару мгновений она поняла – почему. Она узнала этот голос, узнала голос отца. Вернее, голос отца она-то знала всегда, но только сейчас поняла, что слышала его именно тогда, в кабинете директора, когда сам директор и некий незнакомец прятали портфель погибшего охранника. Так значит, тем незнакомцем был её отец. Точно таким же голосом равнодушно произнёс он тогда, за дверью кабинета:
«Диск надо уничтожить».
Но почему?
Зачем?
Значит, он уже тогда прибыл из командировки?
И вообще, уезжал ли он куда-либо?
Чего они так скрывают от неё ценой собственных карьер или даже жизней?
Девочка стояла, не смея переступить порог своей комнаты. Спокойствие, ещё минуту назад расцветавшее в её душе, обратилось панической тревогой. Дом, её родной дом, таил в себе опасность, родные, близкие люди вдруг стали казаться чужаками, нацепившими на себя маски прежде любящих её родителей.
Из прихожей неожиданно вывернул отец с широкой и счастливой улыбкой на лице.
- Соньчик, – возбуждённо гаркнул он, – ну чего же ты тянешь? Стол сейчас переломится от угощений…
Но, увидев побледневшее лицо дочери, он так и застыл на месте, забыв, впрочем, стереть свою улыбку.
- Пап, зачем? – только и смогла через силу прохрипеть Соня, взирая на него исподлобья.
Мужчина, хотя, скорее всего – существо, которого девочка принимала за своего отца, ничего не ответил, но так и не потрудился изменить выражения на своём лице, когда закрывал за собой дверь Сонькиной комнаты. Лишь в самый последний миг до того, как он скрылся из виду, она успела заметить нереальную пустоту в его глазах. Мужчина-существо тем временем запер девчонку, которая принимала его за отца, в комнате и отравился прочь. Щелчок стального цилиндрика замка-шпингалета был подобен выстрелу – выстрелу в спину…, или в сердце.
Девочка продолжала стоять, опасаясь даже сдвинуться с места. Она как будто бы полностью состояла из этого чувства страха.
А за дверью происходило нечто странное, хотя, вернее – не происходило ничего. Родители даже не сказали друг другу ни слова. Соня смогла услышать лишь размеренные шаги, несколько шагов. А потом они ушли. Именно так и было. Родители даже не собирали никаких вещей, просто подошли к входной двери, открыли её, вышли и заперли за собой.
Соня бросилась к окну. Через пару минут те, кого она считала папой и мамой, вышли во двор, сели в первую попавшуюся машину, которая (девочка это знала наверняка) им и не принадлежала, и уехали, убрались прочь. Всё произошло быстро и спокойно, но от этого становилось особенно жутко на душе.
Возвратившись к выходу из своей комнаты, Соня толкнула дверь. Та с лёгкостью распахнулась, а шпингалет, вырванный из стены, пулей улетел куда-то в сторону.
Девочка смотрела на стол, который ломился от праздничной еды – даже горячее ещё дымилось, и понимала, что она теперь одна-одинёшенька, она теперь осталась сиротой. Она догадывалась, что теперь самое время поплакать, но слёзы не хотели появляться в глазах.
«Лишь бы только они не оказались такими же пустыми, как у… того».
Затрещал телефон. Девочка подняла трубку.
«Это кто?» – хрипел на другом конце провода встревоженный голос.
«Соня», – ответила Соня.
«Соня! Соня! – трещала трубка. – Пожалуйста, держите себя в руках! Ваши родители только что попали в автокатастрофу! О, Боже! Соня! Боюсь, что…, пожалуйста, держите се…»
Девочка положила трубку
Она только что заметила, что посреди прихожей валялся фартук, на котором весёлый ёжик собирал румяные яблоки. Она собственноручно вышивала этот фартук для мамы.
Слёзы нашли дорогу.
VI
Чугунная решётка была распахнута, а цепь, которой она раньше переплеталась, валялась на ступеньках, порванная пополам.
Соня сидела на краю крыши, свесив ноги с высоты девятиэтажки. Ни один из вопросов так и не нашёл своего ответа, но вопросы кончились. Пора было завершать это представление, опускать занавес и ждать аплодисментов. Девочка усмехнулась. До какой же степени пафосные мысли кружатся в голове за минуту до смерти. Даже немного приятно. Можно было бы каждую неделю задумывать суициды только лишь ради таких мыслей. Да только смерть не терпит лжецов, да и жизнь их особо не жалует.
«Ой-ты, о чём это я думаю?!» – прошептала Соня и уже собралась оттолкнуться от края крыши для первого и последнего полёта.
- Не делай этого! – услышала она вдруг взволнованный голос за своей спиной.
Соня обернулась. На расстоянии нескольких метров от неё стоял Гоша, у которого явно ходили ходуном коленки от дрожи.
- О! Комарик! – воскликнула девчонка. – А тебе-то чего от меня надо? Ты же, вроде как, и видеть-то меня больше не хотел.
- Прошу тебя, не прыгай, не убивай себя – взмолился паренёк.
- Ты считаешь, что сможешь уговорить меня?! – Соня хмыкнула, – ну, попробуй.
- Я не знаю, как уговорить тебя, – и тут Гоша грохнулся на коленки, – но, если тебе хоть чем-то ещё дорог этот мир, не убивай себя.
- Ты знаешь, Комарик, – отвечала она, пытаясь перекричать внезапно поднявшийся ветер, – мне был очень дорог этот мир до тех самых пор, пока я не поняла, что он на самом деле пуст. Все мои друзья, родственники, знакомые, включая, кстати, и тебя самого, становятся чужими. Мои родители, Комарик, они только что погибли, но, как оказалось, ещё до этого их не стало. Как ни странно, но я не хочу такого мира.
- А тебе не кажется, – поднялся на ноги Гоша, – что на самом-то деле это ты – чужая для этого мира. Всегда была чужой, но только сейчас ты начинаешь это понимать.
- Даже если так, – усмехнулась Соня, – перемена места неизвестной величины итоговой суммы не изменит.
- Не всё так просто, – закричал парень, – ты чужая-чужая, но не лишняя. Я так понял, что ты всё равно как-то завязана на нашем мире. Ты творишь с нами всё, что хочешь. Мы мрём, как мухи по твоему поводу, а ты и ухом не ведёшь. Так вот, а если ты погибнешь, то тут же погибнет и весь наш мир. Я этого не знаю, но почему-то я уверен в этом.
- Гоша, – громко засмеялась Соня, – похоже, что ты уже мозоли на своём мозгу натёр. Что за чушь ты несёшь?! Вам же всем будет спокойнее и безопаснее, когда такая рыжая сволочь, как я, подохнет.
- Нет, не делай этого, – по щекам парня потекли хорошо заметные ручейки слёз, – не умирай, не убивай нас.
- Эх, Комарик, – покачала головой девочка, – ну, сказал бы, что ли, о том, что влюбился в меня без памяти. Я бы тогда, может, и подумала.
- Нет…, нет…, – продолжал рыдать тот, – я никогда не смогу любить тебя, я боюсь тебя, ты мне неприятна и омерзительна, я тебя ненавижу, но так получилось, что ты отвечаешь за наши жизни.
- Ну, знаешь ли! – вскочила на ноги Соня. – Из тебя прям-таки хрен знает какой дипломат! В общем, не уговорил.
- Обалдеть можно, - тут и она, и Гоша, одновременно, повернули головы в сторону, откуда послышался нагловатый голос ещё одной участницы странной прогулки на крыше. Это была Светка, которая, шагая по самому краю ограждения, спокойно покуривала сигарету и совершенно не смотрела под ноги. Стряхнув пепел с высоты многоэтажки, она оглядела собравшуюся компанию и добавила, – вот это Цирк!
Соня тут же подобрала ноги и, раскрыв рот, удивленно уставилась на Светку. Но Гоша повёл себя иначе. Он вдруг вытянулся во весь рост, стиснул зубы и, состроив свирепый взгляд, понёсся со всех ног прямиком на хулиганку с явным намерением отправить её в последний полёт.
Светка остановилась, так и продолжая балансировать на самом краю крыши, с наслаждением затянулась, после чего выбросила тлеющий окурок в город, и издевательским тоном произнесла:
- А вот тебя, Комарик, давно уже пора было прихлопнуть, – после чего она звонко ударила в ладоши.
Гоша остановился, однако, явно не по своей воле. Да и не просто он застыл на месте. Сразу же после хлопка тело Комарика, хрустя ломающимися костями и треща рвущимися суставами, тут же сложилось неестественной гармошкой и осело на поверхность крыши бесформенной кучей малой. Парень хотел, наверняка, завопить от ужаса и боли, но не смог, ибо рот его был занят вылезающими изнутри обломками позвоночника. Только лишь Гошины глаза оставались живыми, как и прежде. Они, удивлённо моргая, уставились в упор на Светку, иногда переводя свой взгляд на Соню.
VII
А она с ужасом смотрела на то, что секунду назад ещё было Комариком, и не могла поверить собственным глазам. Он, конечно, хотел прикончить Светку, но то, что она сотворила в ответ, не вписывалось ни в какие рамки.
Светка же спокойно подошла к Соне и, безразлично кивнув в сторону бесформенной массы, предложила:
- Ты вроде бы желал узнать, что случилось с тобой в спортзале? Действуй.
Соня вовсе и не знала, как она должна была действовать. Однако ноги машинально привели её к Гошиным останкам, и уставившись в живые глаза переломанного парня, она явно пыталась взломать его память. Соня не могла поверить, что она способна на такое, но поверить пришлось. Комарик сопротивлялся недолго. После того, как он измученно моргнул, выразив своё согласие, перед Сониным взором развернулась подробная картина, возвращая её в тот злополучный день:
Вот она тянет время перед турником; вот решилась; перевернулась и – точно – руки разжались, и девочка полетела вниз, рискуя расколоть свой затылок о жёсткую поверхность пола, опрометчиво не защищённую матами. И вдруг произошло следующее – прямо из Сониной спины развернулись огромные и серые крылья, словно у гигантской летучей мыши. Они подхватили девчонку, которая уже крайне слабо походила на себя – вместо глаз у неё были маленькие чёрные точки, а всё тело скрывал непроглядный туманный сгусток, и плавно опустили её на пол. После этого Соня опять приняла свой обычный облик и сложила серые крылья за спиной, и они тут же исчезли, как будто бы их и не было вовсе. Теперь девочка спокойно стояла под турником, но взгляд её не выражал абсолютно ничего. Однако весь класс, да и физрук тоже, уставились в тот момент на Соню так, что их взгляды равнодушными или спокойными уж никак нельзя было назвать. И в этот самый миг со скамейки поднялась ещё одна девочка, и за её спиной распустились точно такие же, как и у Сони, серые крылья. Этой девочкой была Светка, но и она уже не походила на себя, являя облик туманного сгустка с чёрными точками глаз. Это существо подлетало к каждому из тех, кто находился в спортзале, ловило его взгляд и что-то неразборчиво шептало. Из этого шёпота понять можно было лишь неоднократно повторяющуюся фразу: «Нет, и не было». Затем существо, бывшее Светкой, подлетело к Соне, прошептало ей то же самое и вернулось на место, приобретя человеческий облик. Через пару секунд одноклассники окончательно пришли в себя, все были чем-то поражены и удивлены, однако никто, включая Соню, не мог вспомнить – чем и почему. Но, облетая одноклассников, существо-Светка, не заметило одного из них. В самом углу зала, загораживая искажённое от ужаса лицо баскетбольным мячом, валялся Гоша, по прозвищу Комарик. Он прямо-таки застыл как мёртвый и старался даже не дышать, пока Светка порхала на своих серых крыльях. И она почему-то не заметила его, упустила из виду одного из случайных свидетелей.
Девочка с трудом оторвала взгляд от живых глаз бесформенной массы, глубоко вздохнула и поведала Светке о том, что внезапно открыла ей пробуждённая память.
- Я… Крылатая…, мы, ты и я, Крылатые…, а Комарик знал это, хотя и не должен был знать, – девочка уставилась на Светку, – как я теперь понимаю его. Но, зачем? Зачем ты так с ним?
- Э-э-эй, девочка, втяните сопли, – Светка хлопнула в ладоши, и от бесформенной кучи с живыми глазами осталась лишь лужа густой жидкости тёмно-красного цвета, – если уж начала вспоминать что-то, так вспоминай полностью. Нет уже смысла блокировать память.
- Я знаю только то, что я…, мы – чужие для этого мира, – ответила Соня.
- Хорошо кривишь извилины, да только не в ту сторону, – фыркнула Светка, – постарайся понять правильно то, что я скажу тебе. Вспоминай – никого на самом деле нет и не было. Ни Гоши, ни одноклассников, ни родителей, ни даже меня. Настоящая я в данный момент порхает вне этого мира и страшно беспокоится о тебе.
- Ну, как же так? – с сомнением в голосе воскликнула Соня. – Вот же он, тут был Комарик, пока ты его…
- Вспоминай-вспоминай, девочка, ты на правильном пути, – невозмутимо отвечала Света, – вспоминай, нет больше смысла хранить этот мир. Он уже поплыл бредом, а значит, нам придётся свернуть его. Вспоминай о том, что нет, и не было никого в этом мире, кроме тебя. Весь этот мир – это только ты. даже я в этом воплощении – это тоже ты. этот мир возник в момент твоего рождения, а исчезнет в момент твоей смерти. Это ты начала вспоминать, и уже внушала себе устами Гоши. До тебя и после тебя не было и не будет этого мира.
- Но почему же тогда мне нельзя продолжать спокойно жить в этом мире? – возмутилась девочка.
- Ты забываешь о Создателе. Он не приветствует миры, соседствующие с бредом. Он просто может не вытерпеть тебя, если ты продолжишь неискренне играть. А раз ты узнала обо всём, то нереальный мир начинает терять свою иллюзорную реальность. А это значит только одно – начинает царствовать бред.
- Так вот почему всё было против того, чтобы я узнала правду, – всплеснула руками Соня, – тебе следовало сразу же прихлопнуть Комарика, как только он узнал о нас.
- Пойми же то, что и я тоже всего лишь твоё создание, – Света виновато улыбнулась, – почти идеальная копия настоящей меня в рамках этого мира. И этот мир, как порождение твоего разума, очень хотел жить, и в то же время, мир, как продолжение твоего разума, просто обязан подчиняться тебе. потому сам он внимал твоему желанию узнать то, что оказалось скрыто, и провоцировал тебя желать это, подкидывая всевозможные ходы и ситуации. Но и сам же мир противился раскрытию этой тайны, собственноручно разрушая эти же ходы и ситуации. Вот такая неоднозначность и привела к выходу на дорожку бреда.
- Кажется, я всё вспомнила, – грустно призналась Соня, – так что, сворачиваем мир и летим на край Вселенной?
- Летим, – отозвалась Светка, – мы летим, а ты, уж извини – нет. И дело вовсе не в нас, ты же знаешь. Создатель не пустит тебя, вспомни. Мы-то свои миры прошли безукоризненно, а твой бред, наверняка, только взбесил его. Ну, зачем же ты спасала себя, когда грохалась с турника?! Расшиблась бы – мир получился бы, конечно, скучный и короткий, однако, хоть, без элементов бреда. Создатель бы рвал и метал, но не сразу – можно было бы попытаться проскочить. Но сейчас, извини, никак. Даже, если ты попытаешься только нос высунуть – Создатель тут же тебя сожрёт и не подавится.
Соня наморщила лоб. Она взяла в руки пустую пивную бутылку, которыми крыша была практически усеяна, правда большинство из них пребывали в разбитом состоянии, и подойдя к самому краю, бросила её вниз. Бутылка, долетев до самой поверхности асфальта, вовсе не разлетелась на осколки, но удивительным образом спружинила, словно мячик замысловатой формы, и полетела обратно вверх, тут же вернувшись к Соне. Девчонка поймала удивительный сосуд, и через секунду он сгорел в её руке подобно бумажному листу, разлетаясь по ветру рваными кусками пепла.
«Прикольно, – подумала Соня, ощущая в душе своей, вопреки восторженным мыслям, горькую тоску обречённого на одиночество существа, – знать бы раньше о том, что я на такое способна…, что я способна на всё».
- Глупо, – ответила её размышлениям Светка, – ты должна была пройти этот мир, вовсе не подозревая о своём исключительном положении в нём. Это, конечно, если в чистом виде, для удачного исхода, то есть не в твоём случае. Ну, а в твоём случае можно и развлечься напоследок, ибо терять-то уже, как бы, и нечего. Можно даже придумать что-то повеселей, чем игра в мячик пивными склянками. Ты только посмотри, кто там шагает – превосходный игровой материал.
Соня присмотрелась и узрела неразлучную компашку Великолепной Четвёрки. Четыре подруги как будто случайно забрели как раз на территорию дворика того дома, крыша которого явилась ареной финальных для всего мира событий. Девчонки медленно шли по дорожке, увлечённо делясь друг с дружкой какими-то дурными сплетнями.
- Девки-и-и! – громко позвала их Соня. – Э-эй, девки-и!
Девки тут же задрали головы и громко заржали, тыча пальцами в сторону восседавших на крыше одноклассниц.
- Девки, – продолжала орать Соня, – неужели сами не замечаете, насколько Вы мерзкие. Не могу смотреть на Вас – придушите друг дружку.
Четыре подруги, именуемые сами себя Великолепной Четвёркой, тут же выстроились маленьким кругом и, продолжая так же заливисто хохотать, принялись друг дружку душить. Причём, они явно не халтурили, так как очень скоро уже начали хрипеть и заваливаться на асфальт, но хваток своих не ослабляли.
Теперь уже хохотала Светка, сидевшая рядом с Соней на крыше. Докурив очередную сигарету, она запустила окурком в сторону корчащихся в агонии девок и не без сожаления произнесла:
- Ну, значит, поиграли – так, значит, и наигрались.
И хлопнула в ладоши.
ЭПИЛОГ
Та Крылатая, что звалась Соней, старательно пряталась за укрытием одной из Туманностей. теперь она помнила всё.
Помнила, что они, Крылатые, сбитые в дружную стайку, беззаботно парили, минуя границы тех или иных Вселенных до тех пор, пока не наткнулись неожиданно на засаду неизвестного доселе им существа, именуемого Создателем. Создатель этот обитал посреди одной из Вселенных, обильно загаженной им самим. Да и прятался он, не вылезая из собственного гадства. Но миновать Создателя было абсолютно невозможно. Всех, кого ловил, он попросту сжирал. Или, если он был не голоден, что случалось крайне редко, играл с пленниками. Ибо желать он мог только две вещи: жрать или развлекаться. Игры Создателя всегда были одинаковы: он заставлял пленников проживать иллюзорную жизнь в иллюзорном мире, а сам с наслаждением наблюдал за развитием событий. Тех, кто, по его мнению, справлялся с игрой, он отпускал восвояси, а неудачников сжирал.
Вот и сейчас, стайка Крылатых, которым удалось прожить долгие и скучные жизни в своих мирах, уже подбирались к самому краю Вселенной. А Крылатая, что звалась Соней, пряталась за укрытием одной из Туманностей, догадываясь, как гневается Создатель тем, что она превратила собственный мир в полнейший бред.
Создатель негодовал, как никогда. Лениво ворочаясь бесплотной тушей среди собственных фекалий, которые вскоре разгорались Звёздами и разлетались планетами, он злобно ревел и плескался целыми потоками экскрементов. Наконец, он плюнул дымящейся кометой в сторон удаляющейся стайки и с завидной меткостью угодил одной из Крылатой в крыло. Ту сразу же повело в сторону, и она спешно упорхала за укрытие Туманности. Туда, где пряталась та, что звалась Соней. Они уже поняли, что теперь им вместе придётся напряжённо ждать того момента, когда Создатель насытится и вновь захочет играть, и тогда они смогут повторить свои попытки, дабы миновать границы этой Вселенной. Но Крылатые подозревали, что такой момент наступит очень нескоро.
«И чего это он? – возмутилась Крылатая, что звалась Светкой, именно её крыло повредила меткая комета. – Я-то ведь нормально прошла свой мир. Чего это он?»
«А мне-то почём знать, – смущённо отвечала Крылатая, что звалась Соней, – в этой Вселенной на всё воля Создателя».
Сообщение отредактировал Задумчивый Пёс: 16:35:25 - 31.12.2015
Немного изменила формат
