Жизненный принцип
Старичок, на антигравитационном кресле, вел себя очень странно: то взлетал к самому потолку зала (а высота там была метров шесть), то опускался к самому полу, яростно размахивал руками, брызгал слюной и кричал своим то визгливым, то скрипучим голосом. Вообщем, совсем не походил на крупного ученного международного уровня. Но его коллеги, присутствующие в зале, привыкли к его поведению, и не обращали на это внимания, стараясь лишь вникнуть в смысл всего сказанного Альбертом Яковлевичем Мильтштейном. Даже внешность Альберта Яковлевича была незаурядная – маленький, с большой головой, на которой седые волосы, обрамляющие огромную сверкающую на свету плешь, торчали в разные стороны, как рога у черта, короткие ручки и несуразно длинные ноги, которые ему отказали в прошлом году, в результате автомобильной аварии. И не смотря на свои восемьдесят семь лет, он продолжал активно работать и как будто не собирался уходить на покой.
- Эволюция! – Вот ключ! – кричал Альберт Яковлевич, летая от стены к стене, у самого потолка. – Человек эволюционировал, что бы выжить, иначе бы он вымер как динозавры и мамонты. И если мы хотим выжить, мы должны снова эволюционировать. Встает вопрос – как это сделать? И ответ очевиден – человек эволюционировал в борьбе за жизнь. То есть надо искусственно создать такие условия, когда для того что бы выжить человеку нужно было измениться – эволюционировать.
- Но зачем, многоуважаемый Альберт Яковлевич? – заговорил оппонент Альберта Яковлевича, которому не исполнилось и пятидесяти и поэтому, относящийся к ученным нового формата, Владимир Игоревич Мраков. – Ведь мы не можем контролировать эволюцию и не можем предсказать ее результаты. А если они будут неудовлетворительные?
Владимир Игоревич, напротив, был высоким, стройным и крепким мужчиной, седина лишь слегка тронула его густую пышную шевелюру.
- Не говорите глупостей! – Мильтштейн опустился до уровня Мракова и заскрипел как не смазанная телега – Для кого неудовлетворительная? Для нас? А если бы наши предки, жившие тысячи лет назад, увидели какими мы стали, думаете, они бы были удовлетворенны результатом эволюции? Я хочу поставить вопрос ребром – создать такие условия, что либо человечество измениться, либо погибнет.
- Да, Вы, с ума сошли, коллега! – закричал Владимир Игоревич, вскочив с места. – рисковать жизнями людей, мы не имеем никакого права!
В зале собрались лучшие умы планеты, но шум поднялся, как на перемене в средней школе. Все кричали, и никто никого не слушал. Но визгливый крик Альберта Яковлевича –
- Успокойтесь! – заставил всех замолчать и удивленно посмотреть на самого старшего по возрасту из присутствующих. – Я догадывался, о том, что возникнет этот спор, и поэтому решил вас поставить перед фактом – механизм уже запущен, и ничего изменить уже нельзя.
- Какой механизм? – чуть ли не шепотом спросил Владимир Игоревич, прекрасно знающий об отсутствии чувства юмора у Альберта Яковлевича.
- Я посмотрел немало фильмов о зомби, и решил, что это нам не подходит. И тогда я решил изучить самые опасные вирусы и инфекции, самые опасные болезни. Но изучить под другим углом – не как излечить, а как изменить и создать новую, особую супер болезнь. Я начал с губчатой энцефалопатии, она же болезнь Крейтцфельда-Якоба, потом был вирус иммунодефицита, гемморагическая лихорадка Эббола, рак и даже туляремия. Но я не хотел, что бы всё человечество сразу вымерло, ведь я разрабатывал не биологическое оружие. И в то же время, болезнь должна была быть не излечимой. Задача была, очень сложной, и иногда казалась даже не выполнимой. Я забросил все свои дела, и многие решили, что я, наконец то, ушел на покой. Из пяти лет, которые я сижу в этом кресле, два ушло на создание болезни, но на этом мои проблемы не закончились. Последний год – я потратил на то, что бы заражение стремилось к ста процентам людей живущих на земле. И я не зря потратил время, более девяносто процентов, сегодня уже заражены болезнью Мильтштейна, так, возможно не совсем скромно, я назвал свое новое чудо. А чем я занимался еще два года, спросите вы. А я вам отвечу. Мне же еще нужны наблюдатели, которые могли бы увидеть и сравнить результаты – либо гибель человечества, либо его эволюцию. И снова вы спросите – кто эти наблюдатели. Да все очень просто – это вы сами. Все присутствующие в зале, вместе с вдыхаемым воздухом, получили иммунитет к болезни Мильтштейна, который не передается и не излечит уже зараженных. Триста самых лучших ученых планеты, кто еще лучше сможет оценить результаты моей работы? И снова вы захотите мне возразить, что на эволюцию человечества требуются сотни лет, и никто из присутствующих столько просто не проживет. Поэтому я решил подтолкнуть человечество к пропасти, только стоя на ее краю можно сделать невозможное, что бы выжить. Уже следующее поколение должно измениться, иначе человечество погибнет. Уж Вы то, Владимир Игоревич, один из самых молодых из присутствующих, увидите зарю нового человечества или закат существующего. И поверьте мне, ничего уже изменить нельзя, болезнь Мильтштейна – не излечима. Я пять лет стоял у бездонной пропасти и каждую секунду ждал, что рухну в нее. Но сегодня я добровольно сделаю шаг в эту пропасть.
Все время, пока говорил Альберт Яковлевич, в зале царила тишина, все смотрели на ученного, а после его последних слов, на несколько секунд воцарилась мертвая тишина. Потом антигравитационное кресло, висевшее у самого потолка, опустилось, а тело Мильтштейна обмякло. Владимир Игоревич подошел и пощупал у старика пульс.
- Мертв! – констатировал он. – Скорей всего, принял какой-то яд. Ну что ж коллеги, какие будут предложения?
И в зале воцарился хаос, все стали кричать, стараясь перекричать других, размахивать руками. Порядок снова восстановил следующий по возрастному старшинству Марк Фрозен – крупнейший ученый из США, который лишь на год был младше умершего. Люди этого круга были старой закваски и еще уважали старших, просто за то, что они прожили дольше.
- Успокойтесь! – громодобным, не смотря на возраст голосом, начал доктор Фрозен. – Изменить случившееся мы уже не в силах, как говорил Альберт Яковлевич – и в этом я ему верю. Но я верю и в то, что он говорил еще – на краю гибели можно сделать невозможное! Мы с вами находимся на этом краю и возможно, мы сможем сделать невозможное и спасти человечество, но только не словами! Надо изучить работу Мильтштейна, начать работу с зараженными. И если эволюция не спасет человечество, то возможно это сделаем мы. С этой минуты – мы, в ответе, за все человечество…
У Алексея - охранника, наблюдавшего через камеры наблюдения за сбором пациентов психиатрической больницы № 13, волосы встали дыбом, когда он увидел, как один из больных стал летать на инвалидном кресле под самым потолком, кажется, это был старик Мильтштейн.
В это время дверь в комнату охранника открылась, и вошла женщина, взяла пульт и выключила телевизор.
- Сынок, ты опять ужастиков на ночь насмотрелся?! Ложись спать, уже поздно. – сказала женщина погладив Лешу по голове…
Художник нанес последний мазок и отошел полюбоваться своим шедевром – «Мать укладывает спасть сына», так назвал он эту картину, и наконец то, он ее закончил…
Виктор был настолько тихим, спокойным и послушным пациентом, что ему разрешали иметь ручку и тетрадку, в которой он писал свои рассказы. Сегодня он дописал свой рассказ о художнике, который всю свою жизнь рисовал одну картину.
- Кажется, пора собираться – подумал Виктор – сегодня Альберт Яковлевич Мильтштейн, собирает всех в зале. Он обещал рассказать, что то невероятно интересное. Этого пропустить нельзя…
Круг замкнулся.
