Сообщений в теме: 106

[ka3a4ok]

Хорошо помогает муза, которая говорит в рупор "Всё правильно! Вперед! Шире шаг!" или "Давай, давай, пошёл, работаем, работаем, Казачок, пошёл! Эй, эй, куда?.."

Вспоминаю такую историю. После того, как Куприн женился, его творческий пыл несколько поугас. И тогда Мария Карловна сказала, что будет допускать Куприна к поцелуям лишь после того, как он принесет очередную главу "Поединка", над которым он тогда работал. Куприн старался изо всех сил, но нужный темп не выдерживал, и однажды решил смухлевать: подсунул Марии Карловне во второй раз одну и ту же главу. Но Мария Карловна, должно быть вопреки ожиданиям Александра Ивановича, мужа своего действительно читала, потому будущий классик к поцелуям допущен не был. Мария Карловна потом вспоминала (дословно не воспроизведу, но суть примерно такая): "Он сел на крылечке, обхватил голову и заплакал... Мне было его очень жаль, но я думала о судьбах отечественной словесности...".
Для музы, кстати, это закончилось печально: через пять лет совместной жизни Александр Иванович подал на развод.

Сообщение отредактировал ka3a4ok: 18:25:41 - 15.09.2014

[Учебная Тревога]

Его можно понять:-)

[Sh@dow]

[Putnic]

Я уже говорил и еще раз повторюсь: сам подход абсурден. Либо все анонимы, либо все играют под своими никами - иное выглядит ... гм... странновато.

Но в одном соглашусь: коней на переправе не меняют

Зато загнанных лошадей пристреливают, не правда ли ?

задаюсь вопросом почему каждый здравомыслящий человек приходит к подобному выводу?
задаюсь вопросом почему каждая новая генерация авторов приходит к подобным намерениям?
задаюсь вопросом почему каждая попытка реализации становится причиной первых двух вопросов?

[Wrundel]

да, спасибо , Казачок, я уже оказывается читал его. Скажу, что расскказ "Слезы К." вполне мог стать затравкой к маленькому путешествию мальчика по каким-либо пыльным местам в школьных пенатах. Достовернось уровня 60-70х годов ушедшего столетия. мера допущения вполне для сказки.

[Зиц]

Из ненаписанного. Черновик на конкурс "Слёзы Космоса". Действительно, жалко выкидывать. Пусть тут будет.

Мерцание слёз

Говорят, все мы когда-нибудь встретимся.

- Простите... Разрешите присесть?
Я подняла глаза. Возле столика, светски улыбаясь, стоял мужчина средних лет. Стоял уже давненько, поскольку как раз на его лакированные сапоги я и смотрела последние пять минут, не в силах оторваться от захватившей меня мысли. Блеск нагуталиненной кожи доказывал несомненную порядочность и аккуратность владельца, учитывая некоторую удалённость трактира от столбовых дорог уездного поселения, мощённых местной брусчаткой.
- Да-да, конечно! Присаживайтесь.
Мужчина, поддернув брюки, сел напротив. Несколько смущенно разгладил усы и заказал кофе. Я вновь задумалась.
- Кхм... Ещё раз извините, вы не Апполинария ли Эрастовича племянница?
Я вздохнула. Про себя, разумеется. Свободных столиков было вполне достаточно, мелькнувшее подозрение о неизбежности очередной скучной беседы стремительно укреплялось, но собеседник был вполне мил и провинциально куртуазен.
- Да, двоюродная. Э-э...
- Арнольд Фридрихович Корр! Старый приятель Маргариты фон Гаузен, санинструктора дядюшки вашего, значит, по кадетскому корпусу. Вы не извольте беспокоиться, Анна Илларионовна, в других обстоятельствах я и думать не смел бы о нарушении приличий, однако у меня к вам неотложное дело.

Мужчина разволновался. Кофе трепетал в чашке, рискуя облить обшлага и манжеты; трость, прислоненная к столику, ощутимо подпрыгивала. Кажется, я ошиблась. Разговор может получиться интересным.
- Полно вам, Арнольд Фридрихович! Забудем о приличиях, если дядюшка мне о вас так тепло рассказывал. Как здоровье Маргариты Федосовны? Не скучает?
- О, она в полнейшем порядке! Открыла салон, знаете ли, в семи парсеках от столицы. Для дам. Но Бог с ней, я не за этим к вам шёл, Анна Илларионовна.
Арнольд Фридрихович нервно скомкал перчатки, побледнел и выдохнул:
- Вы ведь в блице завтра участвуете, насколько я знаю?

Ну вот, пожалуйста. Зря я расслабилась. Где найти такое место в Галактике, такое, чтобы посидеть в тишине, да ещё за день до начала. Открылась бездна, звезд полна, нет звездам счета, нет и фридриховичам. Везде найдут. Я было собралась раскланяться, но тот не дал.

- Умоляю! Умоляю, выслушайте, не погубите. Голубушка Анна Илларионовна, верьте слову, ни о чем плохом вас не обеспокою, только не доводите до греха, дайте долг исполнить, предначертание рода нашего, фамильное обязательство!

Я остановилась, вернула шляпку метрдотелю.
- Слушаю вас, сударь.
Корр зажмурился и сказал:
- Отдайте мне кубок "Мерцание слёз".
Я так и села.

Приз за победу в завтрашнем блице сулили действительно необычный. Сама я не очень верю сетевым сплетням, но общее мнение было такое: кубок якобы нашли не то в какой-то гробнице, не то в египетской пирамиде - впрочем, не суть. Удивительным было то, что по окаёму раритета шла надпись "Мерцание слёз", выбитая рукой древнего человека. Анализ остатков элемента нубия показал, что возраст кубка никак не менее тысячелетия, когда никакого блица еще и в заводе не было и быть не могло. Литературный же конкурс "Мерцание слёз" хоть и отслеживался хронологически на несколько сотен лет, но терялся во мгле времён далеко не достигнув миллениума, потому историческому анализу не до конца поддавался.

- Как странно вы говорите, Арнольд Фридрихович! У меня и нет его пока что.

Господин Корр преобразился. Встал во весь рост, оправился, вытащил монокль, спроецировал голограмму по-над белой скатертью и заговорил.

- Вы видите, сударыня, точную копию фамильной реликвии Корров, а именно собственноручное письмо нашего прародителя. Почерк достаточно неразборчивый, поэтому я перескажу главное своими словами. Пращур свидетельствует, что лично присутствовал в начале времён и видел, как всё получилось. Блиц-турнир литературных талантов непорочно зачали могущественные элементали Всеобщей Грамотности, Свободного Времени, а также Неутолённой Любви К Изящному Слогу. В знак нерушимой дружбы будущих поколений с языковой добродетелью элементали нашли нужного человека и вложили ему в разум сделать Кубок, такой, чтоб навозможно дольше хватило. Тот не подвёл, сделал как следует, на века. Элементали, сочтя дело решённым, спокойно канули в Вечность. Прослышав о том, враг человеческий демон Пикчерздун наладил на Землю своих приспешников, дабы задавить блиц в зародыше и окончательно ввергнуть цивилизацию в бездну синематографического порока. Однако не вышло! Пращур наш не допустил, бился с пришельцами доблестно, вдохновенно, а если и порубил кого зря в капусту, так они сами виноваты были, выражаясь литературно. Кубок тем временем уехал в надёжное место, к грамотному писателю и обстоятельному человеку. Но Пикчерздун не сдавался, слабеть стал и пращур, изнемогая в неравной борьбе. Когда увидел он, что не держат уж руки щит разума и другие достоинства, не менее важные, написал письмо владельцу Кубка, умоляя того уберечь артефакт от мохнатых лап мракобесия. Нам, то есть потомкам и родственникам, оставил второе письмо, вот это, где наказал вернуть Кубок изначальным владельцам, буде случится тем его вдруг утерять, ибо пока Кубок у Хранителя, Блиц неуязвим будет. Отдайте кубок, Анна Илларионовна.

Корр сел, покрывшись румянцем. Глаза погасли, встрёпанные волосы пали на плечи. Пережив по ходу повествования испуг, досаду и смех, я пребывала в некотором беспокойстве. Меня предупреждали, да и сама читала в истории, что были случаи давления на претендентов, безобразные понуждения к отказам в участии и так далее. Галактический блиц - это вам не шутка. Ставки высоки, и даже в наш просвещённый век возможны нежелательные эксцессы.

- Арнольд Фридрихович, любезнейший... Ну откуда вы взяли, что приз мой будет?
- Будет. Знаю.
- Хорошо-хорошо, вы только не волнуйтесь. Обещаю вам, что непременно с вами свяжусь, тотчас по получении кубка. Договорились?

Паладин встал, взял трость, перчатки.

- На слово ваше полагаюсь, Анна Илларионовна.

Кивнул и вышел вон.

К яхте я шла сама не своя. Шарахалась от умильных сириусян, норовящих схватить за подол в надежде получить сахарок да ласку, вздрагивала от завываний жутких, но симпатичных обитателей планеты Эггз, так и не освоивших язык и манеры. В тягостных раздумьях, стоит ли фонировать знакомому психиатру, я подошла к калитке. В конце концов, не моё дело. Есть служба Экстренной Гуманитарной Помощи, мимо которой и мышь не проскочит, не то что взрослый мужчина. Возле калитки, облокотясь на посох, стоял статный землянин, по виду - то ли архитектурный инженер, то ли работник астрономического труда. Рядом подпрыгивал на одной ножке маленький мальчик, наверное, сын.
- Прощенья просим, барышня, - хрипло заговорил незнакомец, - вы не Иллариона ли Фомича дочка?
- Тятя, тятя! - закричал мальчик. - Она это, нам в школе один пацан журнал показывал, интересный. Там и фотка была.
- Здравствуйте, - улыбнулась я, - Анна Илларионовна Колесова, к вашим услугам.

Инженер снял шапку, из-под кустистых бровей глянули цепкие, настороженные глаза.

- Доброго здоровья, Анна Илларионовна. Вы уж извиняйте, что мы эдак вот, без политеса. Мимо вот шли, дай, думаем, дождёмся барыни, Апполинарию Фомичу поклон передать с супругой. Знакомцы мы с ним, ещё по академии.
- Астрофилологических наук! - выкрикнул умный мальчик.
- Цыц, пострел! На вот, пряник. Иди штоль, сириусян покорми. А мы тут с барышней побеседуем.

Я ещё пуще разволновалась.

- Что ж мы тут? Что ж мы тут стоим, прошу в дом, в яхту то бишь, Валерьян Владимирович! Папенька о вас много рассказывал.
- Пустое, Анна Илларионовна. Недосуг нам в рабочую пору чаи гонять, не сочтите за грубость.

Астрофилолог посопел, разглядывая кулачищи.

- Слышали мы, вы блицем интересуетесь. Хорошее дело, нужное. Опять же, для дому достаток, людям радость, Отечеству польза. Как ни крути, оно кругом интересно.

Он замолчал, нахмурившись.

- Но? В вашей сентенции я слышу "но", Валерьян Владимирович. Что же не так?
- Кубок, дочка. Непростой он, слышь. Совершенный, вроде как идеал. Немного в миру подобных вещей есть, ох, немного. Неладно будет такой в горнице держать, потому нет тому вверх по жизни путя-дороги, кто идеал взял ли, добыл, али ещё как позаимствовал. Чёрный человек с тоски сойдёт, на неземную красоту глядючи, а светлому печаль собственного несовершенства на грудь ляжет, к земле прижмёт. Ты подумай о том, доча.

Он свистнул, подзывая ребёнка, и они пошли...

Сообщение отредактировал Зиц: 14:28:02 - 16.10.2014

[ka3a4ok]

Писать на планшетнике длинные текты, оказывется, сущее мучение. Но я честно пытался. Бездушный гусмус меня в конце концов одолел, так что вынужден записать себе проигрыш в этом раунде - за неявкой.
Труды же борьбы с бездушной железякой выкладываю здесь. Я честно пытался:

-Контакт!
-Есть контакт!
-От винта!
-Есть от винта!
Легкий аэроплан пошел, пошел большим кругом, разворачиваясь по полю, поднимая в воздух пыль, и сухую траву, и какие-то бумажки, и женские шляпки вперемежку с мужскими кантоье и фуражками, и много чего еще. Кто-то кричал от восторга, кто-то хлопал в ладоши - за ревом двадцатисильного мотора ничего не было слышно. Тырнавский налег на рычаги, рев двигателя ушел в высокие ноты, винт превратился в тонкого рисунка полупрозрачный нимб, и машина, набрав нужную скорость, подскочила, наконец оторвалась от земли и начала тяжело карабкаться вверх.
Теперь очень важно было правильно рассчитать подачу газа, не дать двигателю зхлебнуться бензиновой смесью, не надорвать его на форсаже. Люди внизу стали совсем маленькими, и Тырнавский стал плавно выравнивать машину, заходя в привычный радиус. Сегодня было нервно, тяжело было сегодня. Тырнавский почти не чувствовал машину, с трудом давил рысканье, держал горизонт. И финальный заход с посадкой не удались: в последний момент он не сумел удержать нужный угол, машина ухнула вниз, подламывая стойки шасси, заваливаясь набок заскользила по постриженной траве стадиона. Тырнавского вырвало из кресла, он больно приложился плечом и боком, едва успел сгруппироваться в падении. Тут же поднялся, слегка сутулясь и прихрамывая двинулся навстречу бегущим людям.
И увидел, что впереди всех, комично придерживая на бегу одной рукой - фуражку, другой - колотящую по бедру шашку, мчится во весь дух никто иной, как старый приятель и непосредственный начальник, руководитель отдела внешних сношений полковник Феодор Андреевич Фонзиц, более известный в узких кругах под странным для человеческого уха сириусианским прозвищем Ых-Ооо.
Несмоненно, человек (если, конечно, это был человек, а у Тырнавского были все основания в этом усомниться), придумавший название для отдела, обладал слегка извращенным чувствовм юмора. Отдел, конечно, занимался внешними сношениями, но в очень своеобразном ключе: все-таки намного честнее - хотя бы перед собой - было назвать его отделом контрразведки.

[ka3a4ok]

Хороша нынче тема сезонки, но явно мне не по зубам. Конечно, я совру, что катастрофически не хватает времени, но просто не осилил. И идея вроде пришла, и сюжет, но как-то ходульно все выглядит и вторично. Начало неудавшегося экзерсиса выкладываю здесь

-Гражданин бывший барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен!...
Голос раздается слева, там, где бело-серые тени слегка шевелятся. Оттуда же, слева, исходит колючая боль. Голос и боль нечувствительно переплетаются, как навозные черви, сливаясь в один осклизлый комок. От их мерзкой телесной близости обязательно должно родиться что-то, еще более отвратительное.
Сознание медленно возвращается, а боль, сидевшая в дальнем углу, вползает в тело. Во рту солоно, язык царапают осколки выбитых зубов.
Вместе с сознанием возвращается зрение. Не полностью, но достаточно для того, чтобы бело-серые тени обрели очертания.
Карл пошевелился, и новая боль, обнявшая бок, сдавила легкие и едва не остановила сердце. Кто-то сказал: «В сторону!» - и тут же о сверху обрушился поток ледяной воды, сразу стало легче. Барон поднял руку и попытался прикрыть лицо. Кто-то подхватил Карла под руки (новая вспышка боли!), рывком поднял с пола, небрежно уронил на колченогий табурет.
-Итак, гражданин бывший барон, мне кажется, вам доходчиво объяснили суть вашего положения. Единственное, что может смягчить вашу учесть, это содействие следствию.
Объяснение было доходчивым. Собственно, для этого совсем не нужно бить ногами по лицу. После матросского бунта в Вильгельмсхафене, после Киля все уже было предельно ясно. Потомок Лютера знал, что делает, социал-демократы не смогли удержать власть, Гинденбург оказался слабаком, Вильгельм вместе с супругой, сыновьями и дочерью встал к стенке сырого подвала. Империя пала, началась новая эпоха, и в этом новом мире места для таких, как он, пятый ребенок полковника Отто фон Мюнхгаузена, фрайгерр Карл Фридрих Иероним фон, места больше не было. Гражданин бывший фрайгерр. Гражданин бывший свободный господин. Веселая игра слов.

[ka3a4ok]

Само собой.

[Miss Ulyana]

Стриптиз-клуб, говорите? Ну будет вам стриптиз...

Скрытый текст

Вот, говорят, все нормальные люди стихи в тетрадках держат, ага? А я что? А я ничего))
Просто это не тетрадка, а недоразумение ходячее, прижизненный памятник моей лени

[Зиц]

Я тоже собирался поучаствовать в прошедшей сезонке, но обстоятельства оказались сильнее.

- И как вам утренняя пресса, Уотсон?
Шерлок Холмс допил кофе, промокнул губы салфеткой и отложил газеты. Я неопределенно пожал плечами - на мой взгляд, ничего заслуживающего внимания там не было. Но Холмс, судя по заблестевшему пенсне, считал иначе.
- В наше время, - сказал он, отрезая гильотинкой кончик сигары, - мало чем возможно удивить среднестатистического джентльмена. Убийства, многомиллионные кражи, а также достижения науки превратились в своего рода информационный шум, воздействующий на нас лишь общим градусом, так сказать, температурой по палате. Отдельные криминальные явления в счет не идут. Гораздо более интересны явления культурные. Взгляните! Разве не любопытно?
Он развернул утренний "Таймс" и зачитал: "Сегодня в двадцать один ноль ноль по Гринвичу председатель мирового...тра-та-та... это пропустим... сэр доггерд объявит победителя международного литературного конкурса "Разбитый камин". Первый приз - миллион в интернациональной валюте." Миллион, Уотсон! Кстати, вы не участвуете?
Я сморщил лоб, давая понять, что нет, не участвую.
- Гм... Если вас не затруднит, киньте мне спички. Благодарю.
Он выдохнул облако ароматного дыма. Некоторое время мы молчали, смакуя первые утренние затяжки. Холмс довольно ловко попал горелой спичкой в камин и продолжил.
- Курение, безусловно, наносит вред человеку, но мало кто знает, что, например, растворимый кофе еще вреднее. Дело в том, что не так страшен вред, пока вам об этом не скажут. Сотни лет человек курил, ни о чем особо не беспокоясь, а мудрая природа хранила его здоровье посредством компенсационных реакций, во множестве приобретенных за миллионы лет эволюции. И вот находится умник, неопровержимо доказывающий, что...
Его монолог, обещавший быть довольно занятным, был прерван появлением миссис Хадсон.
- Сэр Ольгерд Бл. Доггерд! - возвестила она, подавая визитку на золоченом подносе.
Холмс поморщился, но визитку взял.
- Имя кажется мне знакомым. Будь у нас чуточку больше времени, мы бы сдедуктировали что-нибудь даже по обычной визитке, не так ли, Уотсон? Пусть сэр ольгерд войдет.
Миссис Хадсон удалилась, неодобрительно покачав головой. Она не курила сигары, сигареты или папиросы. Она курила трубку.
Вошел Ольгерд Бл. Доггерд, оказавшийся рыжим крупногабаритным мужчиной неопределенного возраста, однако сюртук, шляпа и трость неопровержимо свидетельствовали о достатке и общественном положении. Остановившись посреди комнаты, он упер тяжелый взгляд выпуклых глаз в нас с Холмсом.
- Мистер Шерлок Холмс, я полагаю? И... э-э...
Он пощелкал пальцами, а я учтиво наклонил голову.
- И доктор Уотсон! - пришел на помощь Холмс. - Вы не ошиблись, присаживайтесь.
Бл. доггерд плюхнулся в жалобно пискнувшее кресло, а ноги положил на журнальный столик.
- Дерьмо собачье. - Он закрыл глаза и замолчал.
Мы с Холмсом переглянулись.
- Простите?
Холмс снял пенсне, протер стеклышки.
- Дерьмо! - закричал посетитель, швыряя шляпу в сторону вешалки. Мы все в дерьме! По уши.
Он выхватил из пепельницы дымящуюся сигару и глубоко затянулся.
Великий сыщик быстро достал из холодильника бутылку виски, бросил лед и налил в бокал на три четверти. ольгерд выпил все в два глотка.
- Джентльмены, - выдохнув, вымолвил он, - надеюсь, мы одни?
Холмс махнул рукой возникшей в дверях миссис Хадсон - мол, сами справимся.
- Я бы не стал так категорически ставить вопрос, - печально улыбаясь, ответил он, - видите ли...
- Бл... Бл. Доггерд - это моя фамилия, если вы не поняли. И я не скажу вам ни слова, пока не получу гарантий в полной категорической конфиденциальности настоящей беседы.
- О! - сказал Холмс. - Так бы и говорили сразу. Что касается приватности и неразглашения тайн, то вы попали туда, куда нужно. Благодаря, собственно, мне и Уотсону сайт "Бейкер-стрит" пользуется заслуженной репутацией ресурса с непробиваемой защитой от любого взлома или несанкционированного проникновения злоумышленников, если называть вещи юридически правильно. Любые ухищрения хакеров либо даже спецслужб в нашем случае абсолютно бессильны, что в данный момент, то и в обозримом будущем. Здесь вы можете говорить о чем угодно, поверьте.
- Но как же? Вы утверждаете фантастические вещи.
- Ничуть. Вот глядите. Сейчас я громко, в полный голос, назову главную тайну сайта, и - без каких бы то ни было печальных последствий.
Холмс встал, откашлялся и провозгласил:
- Просто-напросто сайт считается литературным и никаким более. Все, что тут происходит, - он повел рукой, - воспринимается чем угодно, только не тем, чем является на самом деле. Сейчас здесь, - он посмотрел на счетчик, - слышат меня одна тысяча шестьсот пятьдесят два посетителя. А я! - он стукнул себя в грудь, - я говорю сущую правду, не опасаясь разоблачения. Вот как у нас поставлено дело. Никто ничему не верит.
Он сел. Ольгерд крякнул и запустил пятерню в свою рыжую шевелюру.
- Охренеть... Мне надо подумать, я не успеваю за мыслью. Люди, которым я склонен верить, рекомендовали вас как исключительно узкого специалиста. Специалиста по решению весьма и весьма деликатных проблем, а вовсе не в качестве... э-э, - он снова пощелкал пальцами, - не в качестве сочинителя.
Холмс горько усмехнулся и покачал носком лакированого ботинка.
- У вас хорошие информаторы, сэр. Не сомневайтесь, я тот, кто вам нужен. Интернет, как и любая социальная среда, развивается по древнейшим законам человеческого общежития, и стоит ли удивляться возникновению потребности частного сыска? Шпионаж, мошенничество, предательство и супружеская неверность. Хамство, воровство и растрата интеллектуальной собственности. Шантаж, вымогательство и клевета... Ах, люди, люди! Кто вас защитит на просторах электромагнитных полей, кто остановит? Чак Норрис? Цукерберг, Касперский? Будет вам! Нет, я ничего не имею против, я признаю и уважаю достойных джентльменов, кем бы они ни назывались в реальности, но многие идут и сюда, на хатэпэпэ Бейкер-стрит, 221 бэ. Были бы деньги.
Шерлок Холмс разлил остатки в бокалы.
- За конспирацию, джентльмены!
Мы выпили.
- Уф. Сэр Ольгерд, я уже битый час пытаюсь вытянуть из вас хоть слово по существу дела, однако вынужден констатировать, что добился немногого. Какая печаль вас гложет еще?
ольгерд, успокоившийся было по ходу беседы, вновь омрачился и достал портмоне.
- Здесь двести пятьдесят тысяч. В случае успешного завершения сумма удвоится. Какого черта! Все берите! Если поможете, добавлю еще пятьдесят от себя лично.
Холмс протестующе вскинул руки.
- За кого вы нас принимаете? Оплата только по результату. Впрочем, судя по всему, дело непростое и некоторая сумма на текущие расходы может понадобиться. Сто пятьдесят мы, пожалуй, возьмем сейчас.
Он аккуратно отделил стопку кредиток.
- Суть в том, - начал клиент, заметно расслабившись, - что я, как вы, может быть, и не знаете, сегодня вечером должен вручить миллион в интернациональной валюте победителю литературного конкурса "Разбитый камин".
- Что вы говорите! - подбодрил его Холмс, незаметно мне подмигнув. - Как же, как же. Мы в курсе. И в чем проблема?
- Председатель жюри, лорд Дарлинг, вчера вечером обнаружен собственном кабинете с разбитым вдребезги черепом. Перелом височной кости как результат удара тупым предметом.
Повисла долгая, тягучая пауза. Холмс нахмурился, теребя усы. Стало слышно, как гремит на кухне кастрюлями миссис Хадсон.
- Прискорбно. Однако вынужден предупредить, что никаких дел в офлайне, тем паче с убийством, мы не ведем. На то есть Скотланд Ярд.
Сэр Ольгерд Бл. Доггерд вздохнул и продолжил.
- Я не за тем к вам шел. Если бы дело сводилось только к убийству... Ах черт, что я несу. Все куда как хуже. Покойный - единственный, кто знал, кому из финалистов принадлежит та или иная работа. Конкурс, как вы понимаете, анонимный.
Мы с Холмсом переглянулись.
- Вот как? И что же? Рассказ-победитель ведь определен? Погодите, я, кажется, догадываюсь - вы опасаетесь, что предъявят права сразу два автора? Поднимется скандал, так?
Несчастный ольгерд обреченно махнул рукой.
- Да нет, не то. Вряд ли такое возможно, поскольку произошло убийство, и претензия на авторство обращается в весомую изобличающую улику. Не станет убийца или лицо, им уполномоченное, претендовать на победу.
Он закряхтел, с досадой оглядывая наши вытянутые лица.
- Я объясню...

Текст выходил легко, легко приблизитетльно до этого места. Я не особо задумывался, поскольку списать на марсиан можно что угодно. Однако вовремя взял себя в руки и поглядел со стороны. Детектив, какой бы он ни был, не должен содержать фантастическую развязку, иначе это не детектив, а халтура. Я долго думал, но иной логически непротиворечивой развязки помимо марсианских проделок так и не нашел...

[ka3a4ok]

Детектив, какой бы он ни был, не должен содержать фантастическую развязку, иначе это не детектив, а халтура.

А как же "Отель"?

[Аватар]

Детектив как раз должен содержать фантастическую развязку, иначе это просто задачка для отличника-первоклассника.
Или даже просто первоклассника))))

[Putnic]

Все как по учебнику.
Одно время меня все это забавляло. Потом стало скучно.
Фантазии нет. Уныло и неловко за оппонента. Как сказали классики, "с поджиманием пальцев в ботинках".
Вернусь в следующей итерации.

[Putnic]

Нет ничего предосудительного в мусоре, если он не принесён с собой...

[Зиц]

Написал было рассказ на блиц, но получился он каким-то слишком уж неприличным, не для всеобщего обсуждения.

О совах и попугаях

Николай Николаевич Миклухо-Маклай удовлетворенно вздохнул и отодвинул чернильницу. Звенели цикады; теплый морской пассат, заплутавший с вечера в прибрежном лесу, шуршал в листве пальм и сикомор в точности так, как и на среднерусской возвышенности, нагоняя легкую ностальгическую истому. Николай Николаевич, с хрустом расправив занемевшие члены, взял трубку и вышел на двор. Глубокая ночь безраздельно царила над северо-восточным берегом Новой Гвинеи, да и над юго-западным тоже, равно как и над прочими оконечностями дикого острова, для нас, к слову, не столь интересными. Черноту мрака разгонял только вид непривычных южных созвездий, чей сферический купол накрывал южное полушарие практически полностью, увязая где-то по периметру в непроходимых джунглях. Возле хижины сидел, покачиваясь, папуас Туй, старинный друг и приятель русского путешественника, и жевал бетель, отчего и покачивался, а то бы, конечно, разглядеть его было решительно невозможно.
- Туй! - воскликнул Миклухо-Маклай, присаживаясь на соседний пенек. - Что ты тут делаешь, старый товарищ?
Нелишне упомянуть, что разговор шел, естественно, на языке бонгу, коим собеседники владели практически в совершенстве, несмотря на существенную этническую разницу. Николай Николаевич был вообще высокообразованным человеком, а Тую в данном случае сие было необязательно.
- Кому не спится в ночь глухую... - проворчал тот, далеко сплевывая невидимой во мраке слюной.
Знаменитый ученый захохотал и дружески стукнул папуаса по голой спине.
- Ах ты шельма! А я, брат, тоже... Тоже, знаешь, стихами балуюсь иногда. Ночами больше, вдали, так сказать, от посторонних ушей. Веришь ли, инда захолонет в сердце тоска-печаль, станет грустно невмочь, растворю я окно, преклонюся пред ним на колени... Тата - тата - та - та... Ну и так далее, само, понимаешь, наружу прет, безудержно и беспощадно.
- Не жалеете вы себя, сударь, - ответствовал папуас, почесавши лопатку. - Виданое ли дело до третьих попугаев по пустякам керосин жечь. Женились бы, и все стихи враз как рукой снимет, поверьте старому Тую.
Николай Николаевич досадливо помахал рукой, рассыпая из трубки рубиновые искры.
- Эва, брат! Жениться! Нет, оно, конечно, дело хорошее, что и говорить, да за меня здесь всякая пойдет. Однако вы, папуасы, еще покамест рассуждаете с излишней категоричностью, непосредственно рассуждаете, прямо тебе скажу, ничуть не робея перед лицом всемогущей Клио, то бишь истории. Видишь ли, человек, заметь, прежде чем женится, непременно пишет какие-нибудь стихи, не столь даже важно, о чем. Ежели пренебречь сим элементарным постулатом, то народившиеся впоследствии дети рискуют, извини за выражение, так и не понять, что в ночи не одни попугаи кричат, а и куда более утонченные сущности. Петухи, или там, например, совы...
Николай Николаевич эффектным росчерком табачных искр простер трубку к звездам.
- Стихи пишу я в час совы! Аз есмь поэт, а папуасы - вы.
Туй молчал, перекатывая жвачку от щеки к щеке. Миклухо-Маклай сел и смущенно потупил глаза.
- Ты не сердись, брат. Про папуасов это я так, для рифмы. На самом деле все люди - братья, включая и папуасок, можешь не сомневаться.
Помолчали еще, вслушиваясь в ночную звенящую тишину. Право же, до чего порой бывают вздорны, никчемны причины людского недоверия, если смотреть в масштабах современной этики, разумеется. Разве имел в виду русский ученый и дворянин нечто уничижительное в отношении своего курчавого друга? Боже мой, да никогда, да ни за что на свете, ни в мыслях не держал, ни в помыслах; просто сорвалось вдруг лукавое слово с языка, в надежде, быть может, на общую недостаточность воспитания. Да и Туй, согласитесь, разве обязан был помыслить сразу плохое, выслушав в целом довольно таки объективные, хоть и рифмованные слова. Черт его знает, как такое обычно случается между достойнейшими гражданами и папуасами.
- Да вы либерал, милостивый государь! - горько заключил представитель туземного населения.
Здесь, безусловно, необходима ремарка, снижающая градус потенциального недоверия к объективной истине. Вы абсолютно правы, слово "либерал" отнюдь не означает то же самое в архаичном донельзя языке бонгу, однако прикиньте, какая чудовищная пропасть разделяет русский и папуасский. Достаточно вспомнить, что даже предлогов у них нет и в помине, есть какие-то, извиняюсь, послелоги, а страдательный залог обозначается только дифтонгами. И что прикажете делать в сложившейся обстановке? Вот и приходится коверкать живую фактуру речи, дабы сохранить хотя бы общий смысл в мало-мальски приемлемой степени.
Николай Николаевич на «либерала», конечно, немножко обиделся. И, не имея возможности окоротить оппонента фразой наподобие «от либерала слышу», принялся было многословно доказывать неизбежность прогресса, письменности, медицины и просвещения, однако прерван был самым неожидаемым образом. На лужайку, сквернословя и потрясая каменными топорами, выскочили новые действующие лица, едва, впрочем, различимые в рассеянном лунном сиянии. Однако герои наши по топорам, запахам и лексическим выражениям немедля распознали воинов соседнего племени тонгу, в отличие от сородичей Туя, давно уже практикующих примитивное земледелие. Несмотря на технологическое преимущество, люди тонгу были злы, драчливы, питались всякой дрянью, отчего распространяли изо рта и прочих менее благопристойных мест отвратительные миазмы.
Отдадим должное русской науке – Миклухо-Маклай держался достойно, хотя намерения новоприбывших не вызывали ни малейших сомнений.
- Ну что ж, мой верный Туй! Простим друг другу мелкие недоразумения, подчас имевшие место ввиду лишь недостатка времени на твое воспитание, о чем мне останется сожалеть, как видишь, буквально не более минуты. Но будь уверен, что даже и в этот срок ты непременно останешься в моем сердце настоящим человеком и папуасом.
Люди тонгу вели себя уже совершенно по-хамски, стремительно приближаясь.
- Полно вам, батенька! – поднявшись с пенька, растроганно молвил Туй. – Право, не стоит излишне беспокоиться. Тут наши дела, чисто туземные, но все равно большое спасибо.
- Даже и не знаю, дружище, что тебе еще сказать напоследок, и когда говорить! Взрывают мозг последние секунды, уж чую я, как пронзевает печень иззубренный кремень коварного врага... Что за галиматья в голову лезет, тьфу... Был час совы, но кончился, увы. Прощай, брат!
Миклухо–Маклай вознамерился было метнуть трубку в набегавшего супостата, да ослабла рука, не послушалась.
- Не могу согласиться, Николай Николаевич, - возразил Туй, - человек вы непременно уважаемый, к тому же ученый, однако опять у вас на уме одни либеральные неприятности. Зачем, скажите на милость, кругом видеть сразу плохое! Чуть только где назреет какая житейская ситуация, так сразу вам тут и катастрофа, а то и конец белого света. Между тем даже на каннибализм всегда есть как минимум две точки зрения.
Он сунул два пальца в рот и оглушительно свистнул. С пальм и сикомор горохом посыпались воины бонгу, доселе укрытые в военной засаде. С победным кличем их мускулистые тела обратили в бегство противника, значительно уступившего в численности и физической подготовке. Геть! Геть! Затрещал бурелом под ногами охотников, и только стукоток пошел по черепам незадачливого агрессора, да верещали на ветках разбуженные райские птицы.
Николай Николаевич в ажитации подхватился было бежать за папуасами, однако вскорости передумал, приняв во внимание подорванное в университете здоровье. Подобрав оброненную трубку, он вернулся в хижину и лег спать, предварительно положив револьвер под подушку. Ах, дети, сущие дети! Восхищенно шептал он, ворочаясь на колючем матрасе. Тысячи лет без надлежащей гигиены и образования, дисциплины и государственного устройства! Завтра же сажусь писать Его Величеству прожэкт воссоединения с северо-восточными папуасами.