Билет в один конец
Это был обычный, ничем, в общем-то, не примечательный день. Наш герой, Людвиг Анатольевич Вронский, прогуливался по своей любимой аллее городского парка. Это был пожилой, но ещё вполне крепкий человек лет семидесяти. Одет он был в элегантный дорогой костюм тёмно-синего цвета, а трость, служившая скорее украшением, чем средством опоры, была позолочена и инкрустирована полудрагоценными камнями: нефритом, ониксом и гематитом. Несмотря на преклонный возраст, спину Людвиг Анатольевич держал очень прямо, а взгляд из-под кустистых седых бровей был не лишён интереса к жизни и лёгкого выражения собственного превосходства над окружающими. "Каждый день одно и то же, - с досадой думал Вронский, огладываясь вокруг, - гуляю здесь в совершенном одиночестве, а они там играют, работают, влюбляются и страдают - живут..."
Жена Вронского, Агата, ушла от него много лет назад и забрала малолетнего сына, когда в преддверии кризиса его бизнес пошёл на спад, и он практически обанкротился. Наш герой очень тяжело переживал это расставание - попал в больницу с нервным расстройством и потом ещё долго не мог вернуться к нормальной жизни. А тем временем дела в фирме пошли в гору и спустя несколько лет Людвиг Анатольевич стал одним из десяти самых богатых людей мира. Жена, однако, к нему так и не вернулась. Многие девушки мечтали завести с ним роман, но Вронский не мог забыть предательства своей любимой и отстранился от общества. Он стал вести роскошный образ жизни, располнел, начал лысеть, по три месяца в году проводил на курорте в жарких странах, а в остальное время жил уединённо в своём доме в центре города и совершал ежедневные прогулки в парке.
Спустя полчаса Людвиг Анатольевич возвратился домой, где его уже ждал дворецкий с новостями. По выражению лица последнего он понял, что случилось нечто необычное.
- Что случилось, Вадим? – спросил он чуть дрогнувшим голосом.
- Сэр, тут позвонили… Некий Аркадий Александрович Коршинский. Он хочет встретиться с Вами.
- М… Знакомая фамилия, – пробормотал Вронский. Мгновенное воспоминание заставило его буквально подпрыгнуть на месте, – Срочно водителя мне, я поеду к нему. Он сказал, где находится?
- Только адрес.
- Ладно, и его хватит, - решил Вронский, уже садясь в машину.
Машина подъехала к большому серому каменному зданию с кое-где заклеенными плёнкой окнами, с облупившимися рамами и покосившейся дверью.
- Куда ты меня привёз? - возмутился Вронский, с негодованием глядя на своего молодого шофёра.
- Это адрес, который Вы дали, Людвиг Анатольевич, - отозвался юноша.
- Не может быть! - удивился Вронский, - Ты не знаешь, что это за дом?
Водитель указал на большую потемневшую от времени металлическую табличку, висевшую с правой стороны двери:
- Там написано, наверное...
Людвиг Анатольевич вышел из машины и стал подниматься по широкой каменной лестнице с низкими ступенями. Трость его пару раз попала в выбоины и трещины на ступенях. Однажды она даже застряла так, что ему пришлось с силой выдёргивать её из разлома. Позолота на нижнем торце откололась. Вронский прошипел невнятное ругательство и пошёл дальше. Буквы таблички, некогда отполированные, теперь потускнели и были едва видны, так что Людвигу Анатольевичу пришлось даже надеть очки в роговой оправе. Надпись гласила: "Городской Дом Престарелых". "Как? Неужели здесь все мои живые друзья? Как же я стар..." - подумал Людвиг Анатольевич, и ему стало грустно. Он подошёл к деревянной посеревшей от времени двери.
Из помещения исходил слабый мертвенно-бледный свет. Вронский неуверенно постучал о дверной косяк - дверь показалась ему слишком непрочной.
- Закрыто! Мест нет! Никого не принимаем! - раздался с той стороны недовольный брюзжащий голос.
- Простите, меня пригласил Аркадий Александрович Коршинский, я Вронский.
- Вы?! - дверь открылась и из-за неё показалась женщина средних лет в сером латаном платье и в засаленном фартуке. Неопределённого цвета волосы были небрежно прихвачены тёмно-красной косынкой. Лицо её, покрытое паутинкой мелких морщинок, имело болезненный желтоватый цвет. Водянистого цвета большие серые глаза изумлённо и счастливо смотрели на посетителя.
- Я думала, старик совсем из ума выжил - бредит, - сообщила она, - Никогда не думала, что Вы... Вы и правда с ним учились в одном классе?
- Да, это так, - ответил Вронский.
- Я здесь работаю, за стариками присматриваю, - засуетилась женщина, - Я медсестра по образованию. Меня Марией зовут, а питомцы мои кто Марусей, а кто и Марьяной кличут. Вы проходите, проходите... Аркадия Александровича я сейчас позову. Чаю хотите?
Женщина так искренне, так умилительно пыталась угодить редкому гостю, что Людвиг Анатольевич даже улыбнулся:
- Вы не спешите, всё нормально, - проговорил он, - если можно, я бы выпил минеральной воды без газа.
- Одну минутку, я сейчас принесу, - Мария торопливо, шаркая рваными тапочками, направилась наверх.
«Мдаа, что же я тут делаю, – мелькнула мысль в голове Вронского, пока женщина ходила за минералкой, – Может, лучше было бы уйти?» Людвиг Анатольевич уже взялся за дверь (с внутренней стороны ручки вообще не было), когда вернулась медсестра.
- Прошу, - она протянула напиток, испытующе поглядывая на пришедшего. В её глазах поблёскивали искорки любопытства.
- Спасибо, – Вронский почувствовал несвойственную ему неловкость, – Скажите, почему Вы удивились, когда открывали дверь?
- Ну как же, знаменитость всё-таки! – последовал ответ, – Мы тут тоже газеты читаем, можно сказать, держим руку на пульсе жизни. Тут недавно спор произошёл между Аркадием Александровичем и Иваном Борисовичем. Иван Борисович утверждал, что горазд Аркадий приврать, вот и о знакомстве с Вами – тоже. А это правда, оказывается. Такие горизонты открываются…
- Постойте, - оборвал её мечтания Вронский, – Никаких вложений с моей стороны не последует, даже не надейтесь. Просто пришёл повидать друга.
- Эх… - видно было, что Мария разочарована. – Ладно, пойдёмте.
Вронского поразило место, куда она его привела. Обшарпанные стены, ветхая, грязная мебель. В то же время вокруг витал дух спокойствия и уюта, смешанный с недосказанностью и чем-то непривычным.
- Люся! - воскликнул Аркадий Александрович, - Наконец-то встретились, дружище!
Обнявший Вронского Коршинский выглядел старше своего посетителя. В чертах его лица читались трудная жизнь и лишения. Людвига Анатольевича кольнула жалость. Он думал, что после предательства жены его душа очерствела настолько, что не способна уже на подобное чувство. Но старому другу удалось растопить осколок ледяной грусти, охватывавшей сердце.
- Скажите, почему вы живёте в такой помойке? – спросил он у старичков, сидевших в комнате, – что случилось
- Раньше здесь было хорошо, - начал один из обитателей Дома, - пенсионеры дружной компанией собирались у камина, пели песни. К нам частенько наведывались в гости студенты и школьники, да и вообще молодёжь любила нас навещать: слушать истории, делиться новостями. Особенно те, у кого нет своих стариков.
- Там, в подвале, - воодушевлённо подхватила миловидная пожилая женщина в инвалидном кресле, - замечательная мастерская... Была раньше. Сейчас инструменты заржавели, а запасы шерсти съела моль.
- Мы мастерили своими руками игрушки, сувениры, женщины вязали носки и одежду. Никто из гостей не уходил отсюда без подарка. А под Новый год мы отдавали всё в детские дома.
- Когда нас покинула наша бывшая директриса, здесь всё опустело, - грустно продолжила Мария, - она всегда доставала для нас всё самое лучшее за государственный счёт. Обстоятельства вынудили её уволиться. Мы долго не могли оправиться от этой потери, большая часть медсестёр взяла расчёт - подальше от счастливых воспоминаний, нового директора не избрали, финансирование прекратилось и постепенно про нас забыли.
Услышав историю, Вронский понял, что не может остаться к ней равнодушным. Он вспомнил, как подростками они с Аркадием любили радовать младших детишек, мастеря игрушки. Неужели всего этого придётся лишиться людям, чья судьба сыграла злую шутку, отдалив их от общества? Людвиг Анатольевич подумал о том, что его материальное состояние - попытка забыть обиду, нанесённую женой, не приносит той радости, которую должно бы. Замкнувшись на себе, он забыл, как доставлять радость другим.
- Аркаш, может, сыгранём в шахматы? - предложил он.
- Прости, Люсь, тихий час у нас. Оставайся, если хочешь. Мы будем только рады! - предложил Коршинский.
- Мне надо ещё кое-что сделать, - решился Вронский.
Подойдя к Марии, он уточнил:
- Вы случайно не знаете, где живёт бывшая директриса?
- Улица Берёзовая, 35. Но не советую туда ехать.
- Почему?
- Напрасная трата времени.
- До свиданья, - попрощался со всеми Людвиг Анатольевич и вышел из комнаты. Мария пошла закрыть за ним дверь и крикнула вслед удаляющейся фигуре:
- Может быть, Вам действительно повезёт её найти!
Но Вронский уже её не слышал - звук радио в машине заглушил слова.
Как оказалось, Берёзовая улица была совсем недалеко от дома Людвига Анатольевича - по другую сторону парка - и он решил отправиться туда после обеда пешком.
Проходя мимо любимого пруда с лебедями, Вронский на секунду остановился. Сердце его кольнуло странное предчувствие чего-то необычного. Это было неудивительно, ведь интуиция у Людвига Анатольевича была развита ещё с юных лет. Представьте картину: стая старых белоснежных птиц, чьи перья словно бы посеребрены благородной сединой, плывут в центре озера и гогочут, как будто разговаривают друг с другом о вещах, которые заботят их. Вдруг один на мгновение отплывает в камыши и буквально вытаскивает оттуда самого упитанного, самого почтенного лебедя, забытого остальными. Утешая, он ведёт найдёныша к остальным, после чего они продолжают путь все вместе. Солнечная дорожка бликов освещает их путь.
Это видение приятно поразило Людвига Анатольевича. Ему показалось, будто камень свалился с души, и он поспешил по адресу, данному Марией. Заброшенный дом. Окна заколочены. Тускло и уныло. Вронский постучался к соседке:
- Уехала она, с сыном. В Америку. Не хотела покидать своих старичков, сердце у ней за них щемило, но и сыну отказать – мука.
- А может, и не нужны были ей старики? – Вронский почувствовал, как в груди закипает злость, - просто подвернулась возможность, когда можно легко сплавить на кого-то все проблемы?
- Не говорите так! - в голосе соседки послышалась укоризна, – Ей и так от жизни досталось. Старички единственной отдушиной были. Она плакала, уезжая. Оставила адрес и почту электронную, - сказала женщина, протягивая ему листочек, который достала с балкона, - Вот только кто ей наберёт письмо?..
- Я. Я наберу, - бросил Вронский, выхватывая листок и поспешно шагая обратно. Уже почти скрывшись в парке, он обернулся, помахал рукой и прокричал:
- Спасибо!
"Сумасшедший какой-то," - хмыкнула соседка и продолжила уборку.
На пути домой Людвиг Анатольевич почувствовал где-то в глубине подсознания горечь. Он понял, что теперь не оставит друга, который буквально преобразился от его прихода. Да и все старики выглядели довольными. Подумалось, а не пора ли стать ближе к людям. Вронский понимал: пройдёт много времени, прежде чем он привыкнет к своему новому статусу. Он твёрдо решил стать соседом Аркадия. В голове опытного бизнесмена уже созрел план: купить особняк на окраине города, обустроить удобные мастерские с большим запасом материалов и удобными инструментами, провести интернет и кабельное телевидение (Аркадий жаловался, что чемпионат мира по футболу не посмотреть). Да и со старой хозяйкой связаться не помешает - она, как говорят, хорошо там всем заправляла. Авось, посоветует что-нибудь путное, приободрит. Ну и самой ей весточку получать приятно будет, если действительно так расстраивалась, как уверяют Мария и соседка. Вронский решил пока ничего не говорить в Доме Престарелых - пусть это будет сюрприз. Он купил пару горячих пирогов в магазинчике под окном и отправился в Дом Престарелых, чтобы угостить новых друзей и Аркадия.
Людвиг Анатольевич удивился, как можно так чудесно провести вечер всем вместе! Сперва стеснявшийся, он всё больше узнавал обитателей дома, чувствуя к каждому из них просыпающуюся симпатию. Даже сердце перестало ныть в груди, и застучало ровно, как у мальчишки. На ужин подали подгоревшую кашу. «Так не пойдёт, - подумал про себя Вронский, - мои друзья достойны большего. Завтра же решу этот вопрос».
- Людвиг Анатольевич, Вы уверены, что хотите остаться на ночь? – Слегка удивлённо спросила Мария. Резкость, с которой он отказал ей сперва давать деньги, хотя она и не просила, давала о себе знать.
- Да.
Удивительно, но Вронский быстро погрузился в царство Морфея, к тому же он никогда не чувствовал себя таким защищённым.
На следующий день Вронский распорядился купить компьютер и связался с бывшей директрисой. В общении она оказалась на редкость приятным человеком. К тому же, голос был до боли знакомым, хоть и с выработанным американским акцентом. Одна проблема волновала Людвига Анатольевича - лица не было видно.
- Может, приедете в будущем году? – решил спросить он, – Я оплачу поездку, – поспешно добавил, боясь отказа.
- Вы такой добрый, - неожиданно всхлипнула она и резко прервала связь.
«Что случилось? – Мелькнула в мозгу Вронского. – Неужели я чем-то обидел милую женщину?»
Через несколько недель пришло электронное письмо. В нём всего два слова: «Сын согласен»
Прошло полгода и директриса, как и обещала, приехала в родной город. В этот раз у неё было важное дело - не только ностальгия замучила по знакомым местам, но и мысли о скорой встрече с подопечными притягивали её к Родине. Вронский - известный миллионер, о котором было известно даже в Америке, и который неожиданно решил отдать всё своё состояние и всего себя посвятил благотворительности - прислал ей по электронной почте новый адрес Дома Престарелых. Когда она вышла из такси, не поверила своим глазам: деревянный трёхэтажный дом с роскошной дубовой дверью, с резными ставнями и великолепным крыльцом поразил её своей величественностью и уютом. С внутренней стороны все окна были заставлены цветами, на них висели яркие занавески, а перед домом был разбит чудесных палисадник. На клумбах росли её любимые цветы - бархатцы - от умиления, женщина даже прослезилась.
Звонок в дверь и недолгое ожидание. Улыбающаяся Маша стояла на пороге:
- Мы думали, вы уже не приедете, - с лёгкой укоризной сказала молодая, посвежевшая и похорошевшая, новая директриса, - Всё давно готово. Мы даже праздничный стол подготовили, Людвиг Анатольевич лично озаботился.
Входя в родные пенаты, женщина удивилась: всё вокруг было таким просторным, светлым, уютным и умиротворённым. Бывшая директриса, следуя за своей последовательницей прошла вперёд; из кухни показался тот, кто сделал всё это. Людвиг Анатольевич был одет, вопреки обыкновению, просто - обыкновенная клетчатая рубашка, джинсы, на ногах - удобные сандалии.
- Спасибо Вам, - промолвила директриса, протягивая ему руку, - спасибо, что не бросили моих питомцев в трудные минуты.
Людвиг Анатольевич остолбенел.
- Агата… - выдохнул он, – Но как? Почему?
- Знаешь, - голос стоящей перед Людвигом женщины вдруг сел, – Я поняла, что была не права. Не послушалась народной истины, что с милым рай в шалаше. Ты же знаешь, я гордая. Не могла просить деньги на нас с сыном. Я вышла замуж и сменила фамилию, чтобы ты не смог нас найти, но муж скоро спился и умер, не оставив нам ни гроша. Устроилась сюда и поняла: нет ничего лучше, чем помогать нуждающимся. Спасибо тебе, что научил меня этому, Людвиг. Верней, что не пытался вернуть.
- Забудем, – решил Вронский, – А по поводу заведения... Мне самому было приятно помочь, тем более, ради друга и его знакомых, - просто ответил Людвиг Анатольевич, - Мне кажется, осколки льда покинули меня. Раньше я был словно замороженным, много лет, а теперь чувствую настоящую жизнь. У меня не осталось теперь тех денег и власти, которые некогда удивляли народ, общение - вот моё нынешнее достояние.
На глазах Агаты снова выступили слёзы.
- Агата Павловна, мы связали Вам шаль, - заметила одна из миловидных старушек. После этого все, оживлённо беседуя, пошли в столовую, где сели за стол и стали праздновать возрождение дома престарелых.
И только двое не присоединились к всеобщему веселью. Людвиг Анатольевич взял свою жену под руку и вывел на балкон. Они долго молчали, задумчиво глядя на колышущиеся вершины деревьев.
- Мы дождёмся сына? – тихонько прошептала Агата, – он обещал приехать через пару часов - заедет за своей невестой, и сразу к нам.
- Разумеется, - улыбнулся Вронский, обнимая жену.
