Сообщений в теме: 15

[Зиц]

Лучшие рассказы ОФСЛ.
Мнение постороннего.

Прошу прощения. Я, посторонний Зиц, взял на себя смелость опубликовать тексты, являющиеся, на мой
взгляд, именно такими, какими они обозначены в заголовке. Почему здесь? Потому что, во-первых, Зиц не
понять кто и обвинять его в пристрастии можно, только бесполезно. Во-вторых, тема моя, следовательно,
могу решительно пресекать попытки уничижения литературного качества представленных сочинений. Если кто
не согласен - пожалуйста, выражайте ваши соболезнования тихим совещательным голосом. В-третьих, моё
мнение - оно лишь моё, поэтому объективная объективность может спать спокойно. Заранее предупреждаю,
что ответственность тоже моя и никого более.

Критерии отбора:

1. Рассказ должен быть грамотно сделан. Стилистические огрехи, ошибки, помарки и проч. допускаются, но
лишь в гомеопатических дозах. Вы не поверите, сколько талантливейших произведений пришлось оставить в
уме до лучших времен.
2. Рассказ должен быть достоин внимания привередливого, взыскательного читателя. Наверное, главное
условие.
3. Рассказ должен быть рождён на форуме. По этой причине также отсеялось множество великолепных работ.
4. От одного автора не более двух-трёх рассказов. Да, так. Скажем, у Дг Сера не один рассказ,
возбуждающий внимание постороннего человека. Но нельзя утомлять будущего читателя однообразием языка
и стиля, глаз быстро замыливается и перестаёт отмечать привлекательные стороны автора.

Конечно, я не смог прочитать все форумные рассказы. Однако, ничего страшного. По мере ознакомления с
творчеством форумчан обещаю пополнять список. Самое главное: жду ваших вариантов, уважаемые коллеги.
Подсказывайте. А еще лучше - заводите свои темы, с вашим личным топом.

Важное замечание: порядок следования рассказов ничего не значит. Я не настолько выжил из ума, чтобы
решать, который из них лучше. Они разные.


Одинокий бог. http://forum.lukiane...34

Темна вода во облацех... http://forum.lukiane...34

Служба Доставки, или подвиг с опозданием. http://forum.lukiane...34

Ад временно недоступен. http://forum.lukiane...34

Схема №1276. http://forum.lukiane...34

Дерево мира. http://forum.lukiane...34

Охота на Снарка. http://forum.lukiane...34

Разрушители Вселенной. http://forum.lukiane...34

Сообщение отредактировал Зиц: 03:32:37 - 19.10.2013

[Правительство]

надеюсь тема взлетит

[Зиц]

ОДИНОКИЙ БОГ. Абвер. Дата неизвестна.

Инопланетянин шевельнул усиками и стал внимательнее рассматривать существо, лежащее на расстрескавшейся пустынной земле.
Таракан, которого тень пришельца защищала от палящего солнца, тоже мотнул усиками, и обоим показалось, что общий язык найден.
Наверное, думал инопланетянин, это единственный разумный обитатель планеты. Экспедиции расы с мира... впрочем, оставим его название, ибо все равно невозможно его произнести, ни, тем более, написать... не единожды находили некогда цветущие, но ныне мертвые миры. Как этот. Что могло привести к гибели целых цивилизаций? Войны? Катастрофы? Эпидемии? Или просто вездесущее время, от которого нет ни спасения, ни защиты? Впрочем, были и другие варианты. Например, разум, достигший наивысшей степени развития, начинал менять свою физическую сущность. На это ученые тоже натыкались не раз. Одни превращали свой шарик в мыслящий планетоид. Вторые растворялись в эфире и астрале, становясь местечковыми богами. Третьи также хотели могущества, но все же оставляли себе какую-никакую, но физическую оболочку. Четвертые... Пятые... Но реже всего был распространен вот такой вариант: одна-единственная особь, бесконечно бессмертная, бесконечно мудрая и бесконечно могучая. Живой, но очень одинокий бог. По опыту было известно, что с такими надо вести себя очень осторожно.
- Мы представители расы с планеты ... Мы не агрессивны и не желаем никому зла. Мы хотим сотрудничать. Нами движут только научные интересы. Мы...
Инопланетный ученый говорил внятно, используя проторечь. Такой способ коммуникации, как уверяли ксенолингвисты, должен быть с горем пополам понятен любому разумному существу.
-... ведь контакт обеих рас...
Закончив речь, инопланетянин на всякий случай прокрутил ее в голове, сначала словами, потом образами, вдруг это раса телепатов.
Одинокий бог опять шевельнул усиками, но больше никаких признаков понимания не подал.
Инопланетянин вздохнул, повел одной парой рук, потом другой, разминаясь, и начал танцевать. Не от радости, конечно. Это был особый, разработанный спецами по межрасовой коммуникации комплекс движений, как и проторечь, обязанный быть понятным всем. По идее. Вполне может быть, что это существо воспринимает реальность исключительно визуально.
И ответом было лишь пренебрежительное движение все тех же проклятых усиков. А еще ученому показалось, что в крохотных глазках мелькнул вопрос: "Парень, а не идиот ли ты?"
Какой непонятливый, раздраженно подумал неудачливый контактер. Придется применить последний метод... И он стал оголять гузно. Дело в том, что далекими предками его расы были насекомые. Известно, что способ общения насекомых - феромонный. Грубо говоря, говорят они с помощью запахов. От членистоногих раса с планеты с непроизносимым названием далековато ушла по эволюционной лестнице, и железы, некогда ответственные за выработку феромонов, давно превратились в рудименты. Но для ответственных за контакт их специально выращивали и пересаживали.
Он чувствовал себя полным придурком, и, похоже, то же чувствовал обьект контакта.

Таракан недовольно дергал усиками.
И что за болван, думал он, мешает моему спокойствию? Шумит, руками-ногами машет. Ко всему прочему - воздух испортил. Тень от него - вот и вся польза.
Ну хорошо, что хоть этим ограничился. Когда пришелец стал выпрастывать из скафандра свою задницу, "одинокий бог" подумал, что в целях установления контакта на него сейчас накакают. Был один такой... Слава богу, обошлось. Хотя от жары бы помогло. И еды бы надолго хватило.
Тут таракан устыдился собственных мыслей. Он уже достаточно пожил, чтобы не бояться смерти. Но все же что-то внутри противилось необходимости покинуть белый свет.
Ты уже старый, говорил он себе, род выгнал тебя, потому что ты перестал приносить пользу. Лучше уж изжариться в пустыне, нежели вечно позориться беспомощностью и бесполезностью.
Инопланетянин, будь он неладен, начал свои изощрения по второму кругу. А старый таракан скосил глаза вправо, в сторону небольшого посадочного бота, на котором прилетел этот настырный идиот. Зрение уже было не то, но он все же высмотрел цепочку сородичей, поднимающихся сбоку по трапу. Он даже разглядел несколько сыновей, и испытал сразу двойную гордость: за свое семя, и за себя, с толком проведшего последние часы жизни. Его все-таки будут помнить, песнь о нем будет включена в генетическую память бесконечной цепочки потомков, ведь без него новый мир, вполне может быть, не обрел бы новых хозяев...
Сейчас туповатый инопланетянин убедится, что здесь ловить нечего, и улетит на боте на головной корабль, а тот, в свою очередь, отправится в метрополию. И никто так и не обнаружит пары сотен маленьких насекомых, способных выжить всегда и везде. Много лет пройдет, прежде чем жители непроизносимого мира поймут причину гибели цивилизаций...

После третьего раза феромонного унижения инопланетянин понял, что либо "одинокий бог" совсем спятил от своего одиночества, либо... Да какая разница! Главное, контакт с ним установить невозможно. И нечего, значит, попусту тратить время. В конце концов, в галактике миллионы обитаемых планет.

Дальше все было так, как предсказывал старый умирающий таракан: бот прилетел на головное судно, которое отправилось к миру-метрополии - для ремонта, дозаправки...
Это был райский уголок вселенной: много воды, много тепла, очень много растений, животных и другой живности. Истинный Эдем. И через миллион лет восьмая щупальца уж совсем неведомого чудища вступила на засохшую почву этого Эдема. Тень от большого тела легла на спокойно лежащего таракана.
Этот контактер начал с того, что его коллега миллион лет назад оставил на самый конец.
И что за болван, - так же, как и его далекий предок, подумал таракан, и приготовился к долгому представлению.

Сообщение отредактировал Зиц: 21:13:00 - 18.10.2013

[Зиц]

Темна вода во облацех... Ledovsky, август 2010.

«У воды нет ни смеpти, ни днa,
Я пpощaюсь с тобой…
Это всё, что остaнется после меня,
Это всё, что возьму я с собой»
(Ю. Шевчук)

В темноте игла светилась и казалась устремленным в ночное небо и теряющимся в мрачных грозовых тучах лучом необычайной яркости. Олег Баев вытянул руку, выставил указательный палец, будто из пистолета, прицелился в далекую шахту вражеского орбитального лифта.
Одними губами выдохнул:
- Пуф!
Разочарованно скривил рот. С грандиозным сооружением, связывающим поверхность планеты с платформой межзвездных кораблей чужаков, ничего не произошло. Сиреневая спица продолжала безмятежно протыкать атмосферу, отражаясь размытой дорожкой в черной воде, из-за которой еще никто не вернулся.
- Ты еще из рогатки камнем попробуй! - посоветовал из-за спины хриплый тенор.
- Не долетит, - сходу сориентировался с ответом Баев. Мечтательно добавил:
- Вот ядерный бы зарядик в основание этой хреновины… Мегатонн на дюжину, это да.
- А фиг ли толку? - уныло возразил хрипатый. - Даже если и рванет, не факт, что снесет. Опять же, восстановить все дела им может пару минут, а мы тут радиацией всё сами себе загадим. Наоборот, ещё шибче народ к ним попрет.
- То-то и оно. Нет у нас против них методов. Пока нет, - сразу поправился Олег. Подумал «Может быть, и никогда не появится. Больно велик разрыв в развитии. Во всяком случае, мне точно не дожить».
Спросил:
- А что ты в этот раз так рано? Я думал, под утро будешь?
- Девка мутная попалась, - грустно признался тенор, - верная примета, если у подруги мужское имя, жди проблем, сколько уже таких было. Ну, в кафешке с этой Сашей посидели. Потанцевали. Прогулялись до скверика, как положено. Рассказал я ей про наши героические будни и безжалостную борьбу с коварными чужаками. Что народ спасаем, жизнью рискуем и вообще. А как попробовал на дальней скамеечке уединиться да зажать, так взвилась, будто я ей что неприличное предложил. Типа измены родине, причем за бесплатно и в особо циничной форме. Я уж и так, и этак объяснять пытался. Что это нормальные отношения между взрослыми людьми, которые друг другу небезразличны. И приятные, если партнер опытный. И полезные. Там для кожи и вообще гормонального баланса. Насчет энергетики полчаса распространялся. Нет, смотрит, как пчела на солярку, бормочет, что она такого от меня не ожидала, руками отмахивается. Будто мельница. Пару раз мне по физии съездила, до сих пор нос болит. В общем, проводил я её до дому и пошел назад с мыслей, какие бабы дуры бывают. То ли бортануть эту телку, то ли еще раз пару заходов сделать?
- Получается, без толку сходил? - ехидно поинтересовался Баев.
- Ну да, скажешь тоже, - обиделся хрипатый, он же Тимур Бекматов, самый молодой и во всех смыслах самый здоровый член заставы. С гордостью добавил:
- На ночь обещала мясца замариновать, завтра в гости подъедет, а с нас готовка шашлычков, винцо и компания. Сейчас вон картошечкой молодой угостила. Огурчиками малосольными. Так что, хотя пока не дает, зато прикармливает. И то польза. Хотя, с каким бы удовольствием я бы её по сеновалу повалял!
Голос Тимура от предвкушения даже перестал быть хриплым, приобрел звучность и проникновенную глубину:
- А может, еще и поваляю. Дело времени. Нет женщин, что не дают. Есть мужики, что раньше времени сдуваются.
- Эх, молодость, молодость, - вспомнил старый анекдот Олег, - «Поручик, вы были членом суда?». «Конечно, неоднократно. Членом сюда, членом туда…».
Бекматов одобрительно хохотнул.
- Ладно уж, - покровительственно продолжил Баев, - Восполняй естественную убыль населения. Коли нам народ от Уходов… (это слово было произнесено с отвращением и с большой буквы) отговаривать не удается.
По щебенке - из последних остатков разрушенного временем и чужаками заградительного вала - цокнули когти. Прерывисто задышал, тыкаясь влажным носом в коленки, Байкал. Негромко тявкнул, преданно обнюхал ноги хозяев, уставился снизу белеющим пятном морды.
- Хоть эти с нами остаются, - вздохнул Баев. Присел, погладил далматинца, - Верные наши старые друзья. Но если такими темпами и дальше пойдет, то люди исчезнут, и горевать собаченциям без своих богов и хозяев. Погрузится Земля в дикость и запустение. Может быть, именно этого чужаки и добиваются.
- Хрен им, собак без пригляда бросать! - упрямо заявил Тимур, - Кто как, но я по любому здесь останусь!
На секунду задумался, поправился:
- Ну, по крайней мере, до глубокой старости. Там то уже все равно будет, почему и не взглянуть, что все-таки у НИХ вверху находится? Всё лучше, чем просто умирать…
Смутился, вспомнив, что начальнику уже далеко за полтинник, засыпает он с трудом, часто трет грудь в области сердца, по слухам, дважды пережил клиническую смерть и держится только на глюнате, а все знают, что каждый курс этого стимулятора увеличивает риск когда-нибудь окончательно не проснуться…
- Ладно, - усмехнулся Баев, - учитывая, что ты сегодня дрых до полудня и настраивался гулеванить всю ночь, тебе сейчас и дежурить. К рассвету разбудишь Лера. А я пойду отдохну. Пока совсем не развалился.
Байкал негодующе гавкнул, будто протестуя против такой перспективы. Вывалил язык, запалено задышал открытой пастью. Затрусил к берегу. Пробежал по белеющей снежной каемкой мозаичной пристани. Сунул морду в пошедшее легкими волнами черное зеркало, стал шумно лакать.
- Надо же, - в который раз отметил Тимур, - ничего ему с этой клятой водички так и не делается. Может, и нам попробовать?
- Животных и «паромы» игнорируют, - устало возразил Олег, - а ты попробуй, сам стань туда. Мигом уплывешь и не вернешься. Даже если захочешь. Только ведь не захочешь, меняет как-то это всё людей. Кардинально меняет. Никто из тех, кто туда ступил, назад не повернул. Даже если собирались только на секунду, и сразу назад, мигом передумывали. Так что рисковать не стоит. Нас в патруле четверо. Останется трое - совсем тяжело будет.
Поднял голову к набухшему тучами зениту. Слизнул с губ упавшую каплю. Вслед за ней полетела вторая, следующая, еще одна. И не одна. Заморосил легкий дождик. Словно небо мелкими слезинками оплакивало закат человеческой цивилизации.
- Ладно, командир, не переживай, - Бекматов шагнул вперед, встал вровень с Баевым, - отобьемся и от этих. И вернем себе космос! И всех, кто туда ушел. Тоже мне, нашлись завоеватели… На нашу голову.
Добавил, со стороны похожий сейчас на ребёнка, грозящего железнодорожному составу, что ударил воздушной волной и укатил вдаль:
- И на свою тоже! Они об этом когда-нибудь пожалеют! Суки, не с теми связались, еще это поймут…
***
Плацдармы пришельцев появились одновременно в тысячах мест - всегда рядом с крупными городами, как правило, на пустырях или свалках. Случайным образом процесс вторжения удалось заснять на несколько видеокамер. Всегда это происходило одинаково, как под копирку. Участок диаметром с километр на минуту окутывал лиловый туман. Потом в секунду спадал, словно схлопывался внутрь, оставляя окруженную десятиметровым рвом гладкую, будто залитую ровным асфальтом площадку, из центра которой в небо вонзался здоровенная мерцающая колонна. Ров очень быстро заполнялся черной водой - как раз по примыкающие с обеих сторон, словно наледь, серебристые окаемки. На любом, кто ступал на них, можно было ставить крест. Тут же образующийся плотик отчаливал, уносил человека через протоку, при этом, скорее всего, подавляя волю пассажира, потому как не было попыток ни вернуться назад, ни обратиться за помощью. Страховочные тросы, которыми пытались выдернуть испытателей, мгновенно истаивали в воздухе, обрывались, и после нескольких сотен попыток - и стольких же жертв - эксперименты с подобной переправой были прекращены. Понтоны и лодки разрушались, стоило им коснуться волн. Люди падали в воду, их тут же подхватывали мгновенно образующиеся под ними серебристые поверхности и доставляли к берегу, с которого никто не возвращался.
Попытки высадить воздушные десанты на плацдармы оказались столь же безуспешными. Техника над территорией, захваченной пришельцами, отказывала. Упавшие на ту сторону беспилотники и вертолеты проваливались внутрь, их засасывало, словно в трясину. А спецназовцы - вне зависимости от уровня боевой подготовки, психологической накачки, степени привязанности к родине, близким, или любым другим мотивациям - бросали снаряжение, отключали связь и уходили к светящейся сиреневым светом игле, продавливали её своими телами, как мембрану, и исчезали навсегда.
Власти нескольких азиатских стран решились применить против космического агрессора ядерное оружие, чем, к облегчению соседних государств, только способствовали собственному разоружению. Атомные бомбы и ракеты не срабатывали, рассыпались в пыль, как и любое другое оружие. А более развитым государствам пришельцы закрыли путь в космос. Была утеряна связь со всеми орбитальными спутниками, и любая ракета, поднявшаяся на сотню кэмэ над поверхностью, словно утыкалась в незримый экран, который поворачивал её назад.
Человечеству будто указали его место. Причем, ничего не объясняя, не выдвигая ультиматумов, не вступая в переговоры. Просто оградили планету словно клеткой. Оставив на поверхности несколько тысяч выходов за решетку. Или ловушек. Трудно сказать. Потому что никто из уходящих так и не вернулся.
Мгновенно по планете распространилось несколько новых религий и культов - о том, что на самом деле за черной водой страждущих ждет Бог. Или Великая Космическая цивилизация, которая подарит избранным Вселенную. К зонам потянулись миллионы не адаптировавшихся в жизни неудачников, авантюристов, уставших или неадекватных людей. Выставленные оцепления и кордоны были нейтрализованы новым свидетельством активности чужаков - оранжевыми двухметровыми непрозрачными сферами, которые разлетелись вокруг и парализовывали всякого, кто пытался силой ограничить доступ людей к зонам вторжения. Наиболее разумные правительства на всякий случай отказались от противодействия непонятной экспансии, открыв любому желающему возможность для эмиграции в неизвестность. Численность населения, еще до появления пришельцев замершая по достижении отметки в восемь миллиардов человек, стала очень быстро сокращаться. Этому в огромной степени способствовали десятки тысяч видеоматериалов и миллионы свидетелей. Потому как калеки, пересекавшие новый Рубикон, на глазах исцелялись, у них отрастали, восстанавливались конечности, слепые прозревали, уроды становились нормальными людьми, к старикам возвращалась молодость, больные, находящиеся в состоянии клинической смерти, на том берегу вставали и уходили к центру площадок на своих ногах. А в глазах немногих, кто оборачивался и бросал на остающихся последние взгляды, стыло ледяное презрение и брезгливость к покидаемому ими миру.
***
Ночью Олег несколько раз просыпался из-за шума подъезжающих автомобилей, прислушивался, как Тимур, а потом Лер уговаривают добравшихся до Зоны людей не делать необратимые поступки, последствия которых уже никак не исправить.
В промежутках проваливался в дрему, и виделось Баеву, как Дима, его сын, ступает на серебристую мозаичную поверхность, поворачивается, чтобы тут же, как оговаривали, прыгнуть назад, та отслаивается от берега, белой льдинкой удаляется по черной воде. Баев кричит, прыгает к замершему в недоумении парню, наталкивается на выражение отвращения на его лице. Словно парень видит не обожаемого им отца, а разлагающийся, в личинках и червях труп отвратительного животного. Олег сам шагает на охотно подвернувшуюся, словно выросшую на воде пленку, вторую ногу поставить не успевает, потому как его хватают за руки, дергают назад. Тут же в воздухе над головами возникает оранжевая сфера. Еле слышный щелчок, запах озона, окружающие Баева бойцы падают на землю. Но он приходит в себя, кричит «Дима, прыгай в воду, мы тебя вытащим!». И смотрит, смотрит, смотрит, как сын ступает на противоположный берег и уходит. Уходит, даже не оборачиваясь, не обращая внимания на отчаяние и боль в голосе отца.
Словно штыком, кольнуло в сердце. Так сильно, что Баев проснулся. Замер, стараясь успокоить приступ. Очень осторожно повернулся на левый бок. Достал дозатор, поднес ко рту, проглотил капсулу глюната. Подождал, когда спазм в груди прошел. Одно хорошо - когда он окончательно отключится, это произойдет рядом с переправой. Его успеют донести до берега, положить на серебристый причал. Тогда он отправится искать сына. И узнает, что все же находится там, на том берегу. Такое, из-за чего люди отказываются от родителей, детей, любимых, предают Родину и Землю. Ведь ни один не вернулся! А может быть, и возвращаться некому…
Баев, покряхтывая, выполз из спальника. Не делая резких движений, растер ладонями плечи и шею, разгоняя кровь. Выбрался из палатки. Уставший Лер дремал у погасающего костра, согнувшись так, что казалось, он вот-вот свалится в черные, едва дымящиеся головни. Рядом на широком каремате под грудой спальников раскинулся Тимур. Только вот волосы у него почему-то стали светлыми и волнистыми. Олег пригляделся. На плече у Бекматова пристроилась женская головка. То есть, Саша все же одумалась, пожалела ухажера? И то хорошо. Чем больше у человека связей с миром и другими людьми, тем меньше вероятность того, что он решится на дезертирство в неизвестность.
Впрочем, от вторжения пришельцев была и несомненная польза. Человечество очистилось от асоциальных, не приспособленных к жизни или противопоставляющих себя обществу индивидов. Сократилось количество преступлений и конфликтов, вырос уровень жизни, потому как все накопленные человечеством блага распределялись на всё более немногих…
Рядом с вахтовым «Уралом» группы стояли отсутствующие вчера машины. Старенький седан, легковая японка и навороченный джип. Значит, за ночь через зону команды Баева прошло не менее трех групп. Впрочем, одно авто могло принадлежать приехавшей к другу Александре.
- А, командир! - хмуро приветствовал Олега очнувшийся от дремы Лер, - Привет. У меня была пара старичков пенсионеров. Причем дедуля конкретно парализованный. Ну, им я, понятное дело, даже помог, до берега инвалидное кресло докатил. И под утро какой-то сопляк приперся. Вон, джипер его стоит. Весь в истериках и соплях. Я ему и так, и этак, что не стоит из-за девки на такое идти, о родителях подумай, и прочее. А он орет о своих правах, о том, что пусть все они пожалеют, и к переправе рвется. Ну, физически я его задерживать не мог, сам понимаешь. Так что … такие дела.
- Седан стариковский? А на японке Саша приехала? - прикинул Олег, какой еще из брошенных машин можно будет пользоваться.
- Какая Саша? А, ты об этой? - Лер кивнул на светловолосую головку. - Нет, с этой Тимуру повезло. Ночью заявилась. Не знаю, что ей наш Казанова напел, но только она на уход забила, и всю ночь под спальниками борьбой нанайских мальчиков с девочками занимались. Стонали так, что даже меня на это дело пробило. Только вот не с кем… Похоже, пора к жене возвращаться. Ты не обижайся, вот высплюсь, и к вечеру уеду.
- Ну, дело житейское. Вернешься?
- А как же, - согласился Лер, - у нас с Диной больше недели друг друга терпеть не получается. Лаяться начинаем. Так что, жди скорого возвращения… Пошел на боковую, однако.
Мулат поднялся. Качнулся, чуть не упал. Выругался вполголоса. Побрел к «Уралу». В палатках приехавший из Алжира полухохол - полубербер спать не любил.
Уже открыв дверь в будку, обернулся, буркнул:
- Да, седан мне оставьте. На нем уеду. Японка девки, её Галя зовут. А джипер можно кому продать, пока относительно новый и на ходу.
- Принято. Отдыхай.
Подумалось, что без Лера придется тяжко. Четвертый участник команды, Миша, много времени проводил в деревне, помогая сельчанам с ремонтом механики, а одиноким женщинам по хозяйству. Но, может быть, группу пополнит новенькая? Хотя, с учетом тяги Тимура к сексуальным приключениям, вряд ли они вместе надолго…
Когда-то у Баева было около сотни помощников-добровольцев. Лер из того состава - последний. И больше половины не выдержало, в конце концов, ушли за Рубикон. Остальные разъехались подальше от плацдармов. Во многом из-за страха поддаться искушению.
Самым страшным, опасным, бьющим по нервам и самооценке были не физические изменения, происходящие с «уходящими». А выражение отвращения, брезгливости, презрения в глазах тех немногих, кто оглядывался…
Баев наполнил водой котелок, бросил на дымящиеся угли бумагу, щепки, придавил все это сухими сучьями. Подобрал лежащую рядом картонку, сделал несколько энергичных взмахов, разгоняя уснувший огонь. Дрова таскали из прилегающего сосняка, благо лето было жаркое, и сушняка хватало.
- Чаек? Дело хорошее. Вскипит - разбудишь… - прохрипел из-под спальников Тимур.
- Похоже, с шашлыками сегодня пролетели? - поинтересовался Олег.
- Почему? Все нормально будет. Только ты потише, пусть Галя спит, - Бекматов выполз с каремата, натянул на голый торс тельняшку, на ноги джинсы. Покачиваясь, добрел до костра, обвалился на приспособленный в качестве табуретки пенек. Вполголоса продолжил, кивнув на безмятежно сопящую блондинку:
- Она раньше полудня не проснется, раньше двух не встанет. Пока пообедает, а потом я её на кордон увезу. К Петровне. Типа чтобы в баньке помылась, а то три дня в дороге. Честно говоря, даже попахивает… А Саша попозже, вечерком с мясом будет. Шашлычки, то, се. Потом одну до дому, и сразу за второй.
- А дальше что? Долго так меж двух протянешь?
- Командир, - улыбнулся Тимур, - может, я завтра умру. Или пришельцы нас всех облучат, и пойдет мы, как зомбики, сами к ним, Или еще что. Что мне сегодня этим заморачиваться? Живи каждый день как последний. А там - будь, что будет…
***
Некогда дорога связывала мегаполис с главной городской свалкой и была вполне приличной двухполосной шоссейкой. Но сначала её разбила выдвинутая навстречу пришельцам бронетехника, позже спешно эвакуированная на ныне всеми покинутые места постоянной дисклокации, где она теперь ржавела, погружаясь в заросли бурьяна и никому не нужной буйной конопли.
К чему сейчас оружие? Против Бога оно бессильно, а людям делить нечего. Нет счета брошенному имуществу, машинам, домам… Забирай себе, восстанавливай, заселяйся, владей, никто слова не скажет, только обихаживай и не давай придти в запустение еще одному некогда обжитому месту.
Наркоманы тоже повывелись. Кто ушел за черную воду, в неведомые пределы, вполне обоснованно предполагая, что именно там находится самый большой кайф и ответы на все вопросы. Кто завязал, устрашась знаков могущества Господня и опасаясь окончательно погубить свою душу.
Жизнь на Земле с возвращением Бога стала гораздо лучше и праведнее. Что правильно, иначе и быть не могло…
Анджей, старейшина Ордена Прихода, крутил баранку, автобус объезжал выбоины и серые пятна луж, передвигался на минимальной скорости, оберегая покой паломников. Их было около дюжины, окончательно очистившихся, просветленных и готовых слиться с небесным блаженством. Даже ребёнок пяти лет отроду. Старейшина не был уверен, что в таком возрасте стоит покидать земную твердь. Все же душа обязана пройти путь страданий и соблазнов, проявить себя, отринув их, закалиться. А у ребенка какие могут быть грешки? Стащил со стола сладенькое, дернул за хвост кошку, занимался рукоблудием? Причем даже последнее в столь нежном возрасте вряд ли. Безусловно, неиспорченное дитя будет принято в царство небесное. Но как-то это не совсем честно. Не по-спортивному - по давней привычке подумал бывший профессиональный футболист Анджей.
С другой стороны, родители мальчика приняли решение об Уходе, а разрывать семейные связи против всяких правил и этических норм. Глаза и сердце радовала забота этой троицы друг о друге, та любовь, которую они не стеснялись демонстрировать закостенелому в черствости и цинизму миру. Конечно, оставлять ребенка без привычного попечения и обожания родных неправильно. Коли судьбы слились, они должны быть вместе везде. Сейчас утомившиеся дитя спало, положив кучерявую головенку на колени мамы, которая, в свою очередь, дремала, припав на плечо отца, уставившегося в боковое окно на потихоньку подъедающие дорогу заросли.
Еще немного, отстранено подумал старейшина, и к месту сошествия Бога можно будет только на вездеходе или бронетранспортере добраться. То, чего не смогли добиться власти, с успехом делала природа, восстанавливающая власть над планетой и постепенно очищающая Землю от следов цивилизации. Десятая часть прежнего населения теперь бродила по пустеющим городам и весям? Или сотая? Кто бы считал… Государств не осталось. Лишь поддерживающие видимость связей друг с другом и постепенно скатывающиеся к натуральному хозяйству общины.
Как всегда, среди «уходящих» было несколько пенсионеров, завершивших все материальные отношения с жизнью и передавших свое имуществу Ордену. Кроме того, полдюжины неприкаянных, одиноких людей, в том числе издерганная женщина с исхудавшим лицом, нищенкой пришедшая в обитель неделю назад и почти ничего о себе так и не рассказавшая. Но кто бы и в чем посмел её упрекнуть? Господь сам взвесит души и примет решение, кто и чего достоин. Дело Ордена - открывать пути к слиянию всем, кто возжелает.
Раньше это приходилось делать, преодолевая сопротивление властей и продавшихся дьяволу фанатиков. И те, и другие были сломлены волей служителей Ордена и божеским промыслом. С другой стороны, ушли благословленные и ныне с благоговением вспоминаемые времена, когда паломники шли нескончаемым потоком, таким, что порой черной поверхности воды не было видно из-за несомых по ней серебристых льдинок со стремящимися к Господу людьми. Теперь Анджей ездил к Приюту не чаще раза в неделю, и редко его автобус заполнялся хотя бы наполовину.
Начался сосновый бор, феноменально быстро вымахавший на пустыре вокруг Приюта чуть более чем за десяток лет. Еще одно свидетельство благости Бога, если разобраться.
- Подъезжаем! Да, уже скоро, совсем немного осталось! - в салоне началось шевеление уставших от треволнений и утомительной поездки людей. Мелькнул съезд на гравийку - к поселку, непонятным образом выжившему в столь притягательной близости от сакрального места.
Почти сразу же за опушкой в обе стороны уходила черная полоса стоячей воды с серебристыми заберегами. На полянке торчала квадратная будка «Урала», несколько палаток, пара легковых машин. Дисклокация когда-то непримиримых и опасных врагов, до сих пор выполняющих роль адвоката дьявола и отговаривающих людей от слияния с Господом. Раньше грозных, ныне жалких, потому что проиграли все свои ставки. Ничего. Бог милостив. Он простит и примет даже их.
Анджей подогнал автобус поближе к воде. Паломники не спеша выбирались из машины, по доставшейся от предков привычке крестились на далекий сиреневый луч, некоторые преклоняли колени. Первой на серебристый заберег решилась встать так и не проронившая ни одного слова изможденная истеричка. Ахнула, когда плотик отделился от земли и понес её через темную воду. Полуобернулась. Кожа на лице женщины разгладилась, жидкие волосики приобрели объем и роскошными каштановыми прядями рассыпались по округлившимся плечам, глаза словно светились - но лишь до тех пор, пока паломница не глянула на своих попутчиков. Тут же сморщилась, будто ей под нос сунули нашатырный спирт, брезгливо отвернулась.
- Воистину, божья милость! - охнула толстая, подозрительно морщившаяся на окружающих бабка, заспешила вперед, словно опасаясь не успеть к чуду, споткнулась, приземлилась на тут же отчаливший плотик на четвереньках…
И через полминуты ступила на противоположный берег высокой статной женщиной в непонятно как держащихся на стройном молодом теле старушечьих обносках. После этого к серебристой полоске между желтым глинистым скатом и черной водой заторопились остальные…
- И вот этого вы пытаетесь лишить людей? - выдохнул Анджей подошедшему Баеву.
- А ты обрати внимание, - хмуро сказал Олег, - вон вроде вполне благополучная семья, шагнули вперед взявшись за руки, видно, что любили друг друга. А на том берегу уже никто ни на кого не обращает никакого внимания. Как чужие равнодушные существа. Родители ушли вперед, а ребенок уже сильно отстал, семенит сзади, и никому до него дела нет.
- Бог о всех позаботится! И о нем тоже… - уверенно заявил старейшина. - Все они теперь под его сенью. Они уже дома. Это мы в гостях.
- Сам то когда собираешься? - с ехидцей спросил Баев.
- Да хоть сейчас бы ушел, - честно ответил Анджей, - А ты … когда? Он ведь и тебя примет? Или будешь врать, что не подумываешь об этом?
- Почему нет? - признался Олег, - как бороться здесь сил не будет, так на той стороне попробую. Может быть, именно у меня и получится. Только это никакой Бог, а пришельцы. Доказано многолетними наблюдениями с земных обсерваторий. Космический лифт, на высоте тысячи кэмэ посадочная площадка, от неё постоянно светящиеся объекты стартуют. Как правило, в обратную от Солнца сторону. Фотографии показать?
- У бога разные имена и обличия, - не стал продолжать бессмысленный спор старейшина, - и вся небесная сфера дом его. Многих несчастных отговорили?
- За неделю человек пять, - задумчиво ответил Баев, - примерно из сотни. Понятно, не считая твоих.
- И вина за тех, кто не успеет до земной смерти воссоединиться с Богом, на тебе, - продекларировал старейшина.
Добавил:
- Знаешь, я долго думал, почему ОН не призовет всех и сразу. Никто бы ведь не устоял. И понял. ОН оставил всем свободу выбора. И те, кто остаются, это грязь, почва, из которой вырастают новые семена. Вы - ничего более, чем удобрение для будущих всходов. Души ваши сгниют так же, как и тела в могилах. Поскольку сами отказываетесь от бессмертия. Ты вдвойне грешник. Потому что сам собираешься и наверняка успеешь воспользоваться ЕГО милостью. А как те, кого ты лишил этой возможности? И можешь не сверкать на меня глазами. Знаю, правда глаза колет, и ты убил бы меня с удовольствием. Только и это не в твоих силах.
- А зачем убивать? И так, нас, людей мало осталось. Кроме того, ты может, сам и не понял, но сказал дельную мысль. Что именно мы - хранители человечества. Те, благодаря кому оно еще существует.
Баев сморщился. Что толку дискутировать с религиозным фанатиком?
- Ладно, ангел смерти, сделал свое дело, вали отсюда. А то что-то сердечко у меня прихватывает, на тебя глядючи.
- И ты спасен будешь! - ритуально ответил Анджей, осеняя себя крестом. Забрался на водительское сиденье. На минуту замер, провожая взглядом удаляющиеся к сиреневой колонне и сливающиеся с ней спины. Завел автобус, не спеша вырулил к дороге, и только стихающий рев мотора напомнил о том, что недавно на берегу стояло почти полтора десятка людей. И где они теперь?
***
Багровые угли мерцали, искажая горячими потоками воздух над собой. Баев полулежал, и ему казалось, что пронзающая темное небо сиреневая стрела вырастает из гаснущего костра, и стоит ему догореть, как погаснет и она. Почему не все иллюзии становятся реальностью?
От стоящего в стороне мангала пахло остывающим железом и - очень вкусно - подгоревшим луком. Олег искоса посмотрел на подкопченные куски мяса на вертеле, перемежаемые обожженными дольками болгарского перца и помидоров. Вздохнул и решил, что еще пара штук в него войдет. Если все это укладывать внутрь не торопясь и запить красным домашним винцом.
Заметил, что на него поглядывает Лида. Чуть виновато сказал:
- Жаль, Лер уехал. У него мясо вообще получается, пальчики оближешь, не оторваться. Не то, что у меня.
- Да ладно вам, - улыбнулась, сверкнула ровными зубками мама Александры:
- Все очень вкусно. Я рада, что сюда приехала. Дюжину лет здесь не была.
Олег осторожно кивнул. О муже Лиды, которого она сюда привезла - всего в коростах, с черной, обуглившейся после пожара кожи, не стонущего от боли только тогда, когда он терял сознание, Баев уже слышал. Вместе с супругом женщина не ушла из-за детей. Саше тогда было восемь, Игорю три.
Сейчас мальчишка сидел на бережке в обнимку с притулившимся к нему Байкалом, бросал на забереги собранные на берегу сосновые шишки и смотрел, как те тают на серебристой поверхности, как масло на раскаленной сковороде.
- А почему Рубикон? - спросила Лида. - Мне кажется, Стикс точнее.
- Ну, вроде как тут необратимое решение принимается. Перешел - возврата нет. Опять же, Стикс - подземная река, а тут ведь вверх уходят, в космос. И еще, мы же все - бывшие военные. По крайней мере, те, кто эту добровольную блокаду начинал. А Рубикон - классический армейский термин. Еще с Цезаря.
- Из-за Стикса Орфей вернулся, - лениво добавил Тимур, - а из-за этой хрени не возвращаются.
- Тогда Лета, - предложила Лида, - кто этой воды коснулся, сразу близких и родину забывает.
- Есть в этом правда, - кивнул Баев симпатичной ему женщине, - но тут уж как сложилось. Орден, к примеру, как раз Летой эту круговую речку и зовет. А эти места приютом. Последний приют, как на кладбище. Стикс, опять же, к месту.
- Мы с пацанами эту тему постоянно трем, - встрял от бережка Игорь, - из наших никто туда не пойдет. На хрен!
Глянул на мать. Смутился, поправился:
- На фиг!
- А почему? - заинтересовался Олег.
- Да как бы зачем? Оттуда же никто не вернулся! Ни весточки не подал, ничего. Значит, там хрень какая-то. Ой!
Снова бросил испуганный взгляд на маму. Та улыбнулась, махнула рукой.
- А в пришельцев ты не веришь?
- Значит, какие-то хреновые пришельцы! - осмелел подросток, - нормальные бы на контакт вышли, объяснили, что к чему. А эти - всё молчком. Может, они людей как жрачку забирают? А моложе делают для того, что мясо сочнее было?
- Интересная версия, - согласился Тимур, сдирая зубами с шампура кусок шашлыка. Загнал его в угол рта, прошамкал, - мне нравится! Лучше многих.
- То-то и оно! - разошелся Игорь, - потому мы с пацанами решили, что будем свою деревню подымать. Только у нас людей мало. Особенно мужиков. Может, вы у нас…
Он глянул на сестру с мамой. Смутился.
- Да мы, в общем, готовы приезжать помогать, если что, - пришел ему на помощь Баев. - Миша так вообще в вашем поселке днюет и ночует. Понятно, скоро уборочная, технику надо готовить, а он механик от Бога. Я лично тоже помогу. И Тимур, думаю, не откажет.
Бекматов сыто кивнул, типа, а как же. Утомленно глянул на пухленькую Сашу. В присутствии родных девушки приставать к ней он не решался, хотя по виду парня было заметно, что этого очень ему хочется.
- Вот так бы сидела и сидела, - задумчиво сказала Лида, поправляя волосы и кося на Баева.
- А что? Оставайтесь, - согласился он. - У меня сегодня ночное дежурство, так что только за. Все равно не спать.
Тимур обеспокоено пошевелился.
- Не, мы с пацанами завтра с утра на рыбалку, так что я пас! - выручил его Игорь. - Хотя …
Взглянул на воду:
- А тут рыба водится?
- Не замечали.
- Дык, можно мальков наловить, привезти да выпустить, посмотрим, что получится!
- Хорошая идея, - согласился Олег, - в принципе, Байкал воду лакает, ничего ему не делается. Так что, может, что и получится.
- Ну, так вы езжайте, - неожиданно решила Лида, обращаясь к детям, - а я тут повечеряю. Все равно с утра никаких дел.
- И правда, засиделись, - поднялась с места Саша, стряхивая с подола платья прилипшие хвоинки. - Проводишь, Тимур?
- А как же, даже отвезу, мы нынче при джипе, - охотно откликнулся тот, - а свою машину маме оставьте.
Подмигнул Баеву, развел руками, показывая, что раз такое дело, то сегодня он не вернется. Подбросил в огонь несколько поленьев, исчез в темноте…
Через пять минут у костра рядом с Баевым осталась только Лида. Смотрела печально и тревожно, пламя плясало в её карих глазах. Олег пересел к женщине, обнял за зябко дрогнувшие плечи, прикоснулся губами к пахнущим ландышем волосам. Показалось или нет, но черная вода недовольно взбурлила. Впрочем, им было уже все равно.
***
Олег понимал, что дремлет. И хотел растянуть этот сон подольше, потому что рядом с ним был сын. Они словно плыли через космос в облаке желто-сиреневого тумана, сквозь который во все стороны проглядывали россыпи незнакомых созвездий, завитки спиральных галактик и разлетающиеся веером огоньки такого же сиренево-золотистого колера.
- Понимаешь, - виновато объяснял Дмитрий, - там сначала нечто вроде шока. Как обухом по голове. Очень много наваливается, не успеваешь в ощущениях разобраться, обуздать чувства, взять их под контроль. А потом процесс вовлекает, словно несёт потоком, против которого не выстоять, не справиться. Думаешь, что в любой момент можешь вернуться, хочешь побольше понять, чтобы было что рассказать. Теряешь ощущение времени, а потом оказывается, залетел так далеко, что путь назад займет десятки земных лет. И вопрос - стоит ли возвращаться? Те, кто тебя знал, или умерли. Или в точно такой же ситуации, и им ничего объяснять уже не надо. Кроме того, эта дорога ведь открыта всем. Ради Бога, присоединяйся, вне зависимости от расы, веры, возраста, даже прошлых грехов. Но никого не заставляют, кто хочет, может продолжать земную жизнь, рожать и воспитывать детей. Это благое, очень подвижническое и жертвенное дело, потому что никак иначе во вселенной зерна разума не вырастить. Опять же, если все люди будут знать, каково здесь, то наверняка и все покинут планету… А путь человечества должен продолжаться! Хотя тех, кто остается, очень жалко, на самом деле это несчастные существа, лишенные … это даже словами не выразить, кем ты здесь становишься. Может, ангелами. Такого космического масштаба. Но отказываются от перерождения по своему желанию, остающиеся сами выбирают свою судьбу, потому в ней никто кроме них и не виноват. И своим старикам, кстати, мы весточки все же посылаем. Как я тебе.
- Это ты со мной, правда, говоришь? - подумал Баев, - дай знак, что это больше, чем сон! И я пойду к тебе! Как только пойму, что все равно скоро умирать, потому что страшно обмануться, раньше времени попасть в ловушку …
- Тебе очень недолго осталось. Сегодня!
- Что? - переспросил Баев.
Проснулся от колющей боли в груди. Жалобного визга Байкала и плеска воды, словно какому экстремалу вздумалось искупаться в Рубиконе. А может, правильнее называть Стиксом или Летой?
- Неужели кого упустил? - огорчился Олег, щурясь на солнце, подымающееся от горизонта рядом с сиреневой башней и осторожно высвобождаясь от прильнувшей к нему сладко посапывающей Лиды, её щекочущих кожу русых волос. Еще подумалось, - как это все не вовремя! Такой хороший сон спугнули...
Женщина недовольно всхлипнула, отпуская Баева, но не проснулась. Рефлекторно попыталась ухватить его вялой, тут же отпустившей запястье рукой.
Отчаянно, словно из последних сил, взлаял далматинец, тут же замолк, будто захлебнулся водой. Это он тонул в речке, пытался выбраться на серебряную каемку, цеплялся за неё лапами, но выползти не мог, сползал назад, уже хрипел, и глаза пса заволакивала мутная пелена предчувствия скорой смерти.
- Да как же это! Тебя угораздило…. - Олег вывернулся из-под спальника, поскальзываясь голыми стопами на траве, дальше по глине, побежал, почти покатился с берега. Притормозил, опустился на колени, фиксируя тело на скользком пляжике, нагнулся, осторожно оперся руками о серебристую поверхность. Она оказалась теплой и бархатистой, чуть подалась под весом человека, но враждебных действий не предприняла. Тогда Баев, покряхтывая, неуклюже растянулся по ней, потянулся руками к то исчезающей в воде, то выныривающей оскаленной морде Байкала. С трудом выдавил:
- Да хоть лапу вытащи! За что же я тебя ловить то буду! Подойти ведь не могу, нельзя мне!
Пес будто услышал, из черной бурлящей поверхности вынырнула когтистая конечность, тут же заскользила назад, к скрывшейся в воде, захлебывающейся пасти. Олег успел вцепиться в лапу, дернул на себя, понял, что не удерживает, протянул вторую руку, перехватил за мокрую шерсть, уши, хрипя от натуги, стал вытаскивать на поверхность отяжелевшую и уже не подающую признаков жизни собаку. Коленки поехали по скользкой глине на ставшую предательски гладкой серебристость. На один миг появился выбор - бросать Байкала, выползать назад, или рисковать, спасая пса. Баев извернулся, выдернул, выкинул животное наверх, но сам скатился навстречу, заполошено застонал, чувствуя, как дрогнула и подалась под ним чужеродная опора. Очень не вовремя подвело сердце, его резануло, словно струной. А потом оно стало сбоить, останавливаться, распространяя по телу всеохватывающую тупую боль. Выдохнул, жалобно застонал лежащий рядом Байкал. На серебристую наледь между человеком и псом словно упал черный волос, расширился в нитку, затем в ленту.
- Все… - обреченно подумал Олег, - попал. С Лидой-то как нехорошо получилось. Хоть бы не проснулась, тогда получится, что просто ушел не знамо куда. Сбежал, испугавшись ответственности. Всё лучше, чем так, если такое увидит…
Недомогание ушло, тело стало легким, звонким, таким, каким было когда-то в далеком детстве, когда мчишься вниз по пологому склону, и кажется, что не ноги несут тебя, а сам стал ветром, и сейчас взлетишь к ласковому солнцу и понесешься, словно птица, над покорно отдающей себя землей…
Баев приподнялся на локте, с недоумением и отвращением посмотрел на представлявшееся минуту назад любимой псиной скопище воюющих, жрущих друг друга фагов, лишь до поры, до времени находящихся в ограниченном и обреченном на гибель симбиозе. Сейчас он видел не Байкала, но все, что содержало, из чего состояло тело четвероногого - глисты и бактерии, гниющая в желудке пища, зараженные вирусами клетки, бешено размножающаяся, паразитирующая друг на друге микрофлора, примитивные эмоции животного - темный ужас смерти, подспудная неутолимая жажда секса и повиновения своим хозяевам, страсть к убийству, называемому охотой.
Все это было настолько противно, что Баев, преодолевая позывы к рвоте, отвернулся от благодарно повизгивающего монстра.
Услышал истошный крик:
- Олег! Господи! Да что же это такое!!!
Подумал:
- Не надо мне на неё смотреть. Обоим от этого будет легче.
Поклялся себе:
- Я обязательно пришлю тебе знак, Лида. Когда придет твое время. А пока живи. Расти детей, дождись внуков. И мы встретимся где-нибудь там, в далеком космосе. Если оба этого еще будем хотеть…
А впереди неодолимой силой тянула к себе выводящая на орбиту сиреневая стрела, где очередного обращенного ждали эоны лет, миллиарды галактик, встреча с сыном и бесконечность…

Сообщение отредактировал Зиц: 21:18:16 - 18.10.2013

[Зиц]

Служба Доставки, или – Подвиг с запозданием. Дг Сер, июнь 2012


Идти пришлось как сквозь туман, на сигаретный огонек – как на свет маяка. Под колено больно ударило кресло, со скрипом сдвинулось набекрень. Нужно было зашипеть или заматериться, или просто пнуть кресло со злости. Шума не издал ни звука, он только старался не потерять в сигаретном мареве заветный огонек.
Девушка сидела во втором кресле, точной копии первого, так преданно торчавшего на пути непрошеного гостя. Пол вокруг был усеян дымящимися окурками, их было, казалось, сотни, а может, и тысячи. Девушка сидела боком, перекинув ноги через мягкий подлокотник, а спиной упершись в близкую стену. Струи дыма она мечтательно выпускала в потолок.
Шума замер в шаге от нее. Смутился, потому что девушка была в одной мужской рубашке, достаточно длинной, чтобы ходить по дому, но все же недостаточной, чтобы предстать перед чужим человеком. Впрочем, Шума не смотрел на стройные загорелые ноги. Шума смотрел на журнальный столик рядом с креслом, на котором угадывался в тумане телефон с обрезанным проводом.
- Вы отказались разговаривать со Службой Доставки, - сказал Шума, потому что что-то сказать было нужно.
Девушка, не глянув на него, дотянулась ногой до телефона и легко сбросила его со столика на пол. Аппарат жалобно тренькнул.
-Вы понимаете, что происходит? –мягко спросил Шума.
Девушка сделала последнюю затяжку и стрельнула окурком в сигаретный туман. Бычок по дуге исчез в глубине комнаты. Девушка нащупала пачку сигарет, поморщилась – когда выяснилось, что пачка пуста. Она поискала под собой, но сигарет больше не обнаружилось.
- Сигареты не найдется? –спросила девушка.
-Не курю, -мягко ответил Шума.- Машина уже здесь, нужно идти.
Девушка впервые посмотрела на него. У нее были тусклые выцветшие глаза; Шума поежился, по коже пробежались мурашки.
-А если не пойду? –спросила она. Сладко потянулась, вытянув ноги вверх
.- Видите, какая я молодая и красивая? Разве меня обязательно забирать? Знаете, сколько я времени потратила на фитнес? Обидно… Вам бы не было обидно?
- Поверьте мне, всем обидно.
- Вы всем это говорите? –с интересом спросила девушка.- Наверное у вас есть какой-то набор фраз, которые вы используете в зависимости от ситуации…
- Нету никаких фраз, -устало сказал Шума. Он крепко зажмурился, пытаясь унять слезящиеся от дыма глаза.- Пойдемте.
Девушка вздохнула. Легко перекрутилась в кресле, приняв нормальное положение. Протянула ему руку.
-Помогите встать, ноги затекли.
Он обхватил ее тонкую холодноватую ладонь, легонько потянул на себя. Девушка поднялась, и они оказались лицом к лицу, так близко, что даже сквозь сигаретный дым он слышал тонкий аромат дорогих духов. Девушка оказалась немного выше, она вдруг подалась вперед и чмокнула его в лоб.
- Спасибо, что вы такой добрый и не кричите, не требуете.
Пока Шума ворочал мозгами и думал, как на это реагировать, она двинулась к шкафу, открыла обе дверцы нараспашку и принялась вываливать на пол его содержимое. Платья, свитера, юбки, блузки… Бросив занятие на половине, повернулась к нему.
- Чего мне теперь стесняться, правда же? Я могу пойти так?
- Вы можете идти так, как вам захочется, - сказал Шума.
Он хотел добавить «Хоть голой», но не решился, потому что его совету могли внять.
- Тогда я пойду в одной рубашке, -решила девушка.
Шума вслед за ней двинулся в коридор, на пороге квартиры девушка замерла и обернулась. По лицу пробежала тень улыбки, пробежала – и растаяла без следа.
- Так и не сделала ремонт, -пожаловалась она.- Мечтала сделать здесь все по своему, чтобы уютно… Я лишнее наверное говорю, да?
- Все так говорят.
- Все, -грустно повторила она.- Я теперь тоже просто – «все»… Идемте, извините, что я так медленно.
Она вышла в подъезд, как была – босой, в одной мужской рубашке. Шума вышел следом, потянулся закрыть дверь, но девушка жестом остановила его.
- Не нужно. Хочу чтобы соседи шарахались, проходя мимо. Интересно, сколько дверь будет стоять вот так, открытой, кто и когда решится закрыть…
Минуя лифт, она двинулась по ступенькам вниз. Длинные волосы каскадом лежали на узких плечах; Шума, шедший сзади, улавливал аромат шампуня. Некстати вспомнилось, как он любил еще будучи пацаном зарываться в волосы подружек и вдыхать аромат бальзамов и кондиционеров, и так запоминал их – не по лицам, не по именам, а именно по запаху волос.
Белая машина Службы у подъезда выглядела слишком яркой в сером дне. Во дворе стояла пустота и тишина, даже птиц не было. Двое крупных санитаров перестали натирать красные кресты на дверцах и развернулись к вышедшим.
- Все нормально, - кивнул им Шума. - Идемте, - кивнул девушке, направляясь к автомобилю.
Больше всего он молился, чтобы она не наделала глупостей, не принялась бежать или не закатила истерику. Санитары пристально следили за каждым ее движением. У одного в кармане халата выпирал шприц.
- Мы будем ехать с ними? – спросила девушка, спокойно шагая сбоку.
- Да. А вы бы хотели вдвоем? –неожиданно для себя спросил Шума. Вообще-то об этом не стоило и заикаться, правилами ясно и четко установлен процесс Доставки. Раз и навсегда.
- Я не думала, что будет так много людей. Вас одного хватило бы с головой.
- Вы так говорите, будто доставка – это нечто незаурядное, будто никогда не слышали…
- А вы так говорите, будто доставка – это как доставка пиццы на дом, – девушка нашла его руку и легонько сжала. Шума сбился с шага
.- Мне было бы приятно, если бы меня доставили не как скот на бойню, а как человека.
- Часто бывают ситуации, в которых одному не справиться, - признался Шума.- Люди боятся…
- Пожалуйста…
Шума глянул на угрюмые лица санитаров. Покусал губу и, не раздумывая, будто ступил с обрыва в пропасть, решил:
- Вы можете быть свободны, ребята. Я доставлю ее сам.
- Но…
- Свободны, - с нажимом повторил Шума.- Не переживайте, все под контролем.
Санитары переглянулись, пожали плечами, но спорить не решились.
- Я вызову вам машину, - пообещал Шума.- Посидите пока на лавочке, отдохните.
Девушка обошла автомобиль, ведя рукой по глянцевому, блестящему на солнце боку. Остановилась у передней пассажирской двери.
-Можно я поеду впереди? Не хочется ехать за бронированным стеклом…
Следовало ее урезонить, может быть даже гаркнуть, но Шума не посмел. Не обращая внимания на взгляды санитаров, он кивнул. Сам сел за руль, завел двигатель. В салоне было жарко, весеннее солнце жгло совсем по летнему. Шума включил кондиционер, дождался, пока девушка сядет рядом, и медленно тронул машину к выезду со двора.
-Знаете, я никогда даже не пыталась представить, как это будет…
Шума подумал и ответил честно:
-Я тоже никогда об этом не думаю.
-Правда?.. Можно я окно открою?
-Я включил кондиционер, скоро жара пройдет.
-Я не из-за жары. Что мне теперь эта жара? Хочется подышать городским воздухом.
-Открывайте.
Он остановился на светофоре, оторвался от дороги и посмотрел на спутницу. Та сидела, выставив руку в окно и ловя ветер в ладошку, рукав рубашки трепетал и заголял тонкое запястье. Одну ногу она поставила на сиденье, обхватив свободной рукой. Шума пожалел, что разрешил ей ехать в рубашке.
Девушка повернулась к нему, перехватила взгляд, прикипевший к ее длинным загоревшим ногам, улыбнулась:
-Зеленый свет.
Шума сосредоточился на дороге и тронул автомобиль.
-Я вас не сильно смущаю? –спросила девушка. Не дожидаясь ответа заговорила дальше:- Извините, за пошлый вопрос, сколько вам лет?
Шума дернулся, машина вильнула и тут же замигал огонек автопилота, возвращающего транспорт на нужный курс.
-Простите, -смутилась девушка.- Это я от нервов. Простите…
-Все в порядке.
Девушка помолчала, но в конце концов не утерпела:
-Мне просто интересно. Я уже в пути, уже доставляюсь, мне теперь не стыдно говорить о чем угодно, даже о возрасте… Хотите, я скажу, сколько мне лет?
-Пожалуй не стоит, -покрываясь краской, проговорил Шума.- Люди как правило даже после доставки не говорят о возрасте… Это, это же… Вам совсем не стыдно?
-Совсем, -весело призналась девушка.- Теперь все это кажется таким глупым… Ну что такого в возрасте? Кому-то тысяча лет, кому-то двести или пятьсот, а кому-то меньше сотни… Некоторым счастливчикам вовсе от двадцати до девяноста девяти, но этих видно и так, этим можно не скрываться… Помню, я так любила праздновать дни рождения. В молодости. Лет до трехсот. Господи, как это было давно… А вы любили? В молодости?
Шума не знал куда себя деть от неловкости.
-Не тушуйтесь, -подбодрила его девушка.
Шума вцепился крепче в руль. Руки страшно потели, он чувствовал, как пот скапливается на лбу. Через силу кивнул.
-Вот видите! Это легко. –Девушка обвела салон рукой:- Это ведь машина доставки, здесь не должно быть стыда, здесь можно забыть про все эти табу… -Она резко погрустнела:- Просто я это понимаю сейчас, а вы поймете когда-то потом, когда будете ехать в этой машине не как водитель… Извините.
Огонек автопилота уже не мигал – горел ровно и мощно. Но руль Шума не отпускал, спасаясь в этом движении, как утопающий спасается за канат.
-Мне жалко, теперь мне очень жалко, что существует этот Родовой Реестр.
-Его чаще называют Родовым Древом…
-Да, древом, пожалуй, лучше. Хорошо, когда ты – листок, один из сотен, один из тысяч; плохо, когда ты опускаешь в самый низ, к корням. Когда сверху появляется новый листок, а тебя… ну раз уж мы о деревьях заговорили, тогда – обрубывают… Обрывают…
-Это закон природы, -сказал Шума, довольный, что разговор повернул в другое русло.- Новая жизнь приходит на замену старой… А раз мы научились быть бессмертными, научились не болеть и не попадать в аварии, то нужно уходить самим. Вы должны понимать, что Родовой Реестр создан исключительно для того, чтобы не переселить Землю. Нужно уходить вовремя, чтобы не случилось большой беды…
Девушка убрала из окна руку, опустила ногу в нормальное положение.
-Это просто слова. Вам легко их говорить, потому что вы пока не понимаете, о чем говорите. Когда сядете на мое место, вы все поймете… Знаете, когда приходит понимание?
-Догадываюсь, -уклончиво ответил Шума.
-Тебе звонит твоя много раз пра-пра правнучка и говорит, что она забеременела. В ее голосе радости больше, чем скорби, а скорбь тебе в тот момент кажется напускной. И ты даже не поздравив кладешь трубку, а потом ходишь несколько дней с пустой головой, натыкаешься на стены, жуешь что-то, что завалялось в холодильнике… Девять месяцев, думаешь ты, девять! И за эти девять месяцев нужно переделать все, на что не хватило тысячи лет… Человек, это наверное – диагноз. Тянешь, ползешь, зеваешь, а когда приходит срок, вдруг начинаешь как ошпаренный носиться. –Она помолчала и добавила:- Да, человек – это диагноз.
Несколько кварталов они проехали молча. Потом дорога потянулась вдоль парка. Девушка провожала глазами гуляющих, как назло попалась мамаша с коляской. Девушка потемнела лицом.
-Молодая, -завистливо сказала она.- Вы обратили внимание, как она сюсюкалась с младенцем? Это первый, а первых всегда рожают рано, я еще до первой сотни родила… Это потом начинаешь осторожничать, придерживать вожжи… Так мороженого хочется. Вам не хочется?
Шума промолчал, преувеличено сосредоточившись на дороге. В конце парка попалась кафешка, несколько столиков под яркими зонтиками. Шума решительно свернул к обочине и заглушил мотор.
-Какое? –деловито спросил он.
Девушка расцвела улыбкой:
-Спасибо! Любое… Нет, постойте… Давайте три… нет – пять! Пять разных!.. Я вас не очень разорю?
Шума улыбнулся. Он выдернул ключи из зажигания и выбрался из машины. Девушка за прилавком при его приближении перестала улыбаться, бросила быстрый взгляд на автомобиль Доставки. Шума поспешил ее успокоить:
-Я только мороженого купить. Я не за вами.
Продавщица неуверенно заулыбалась. Шок прошел, но страх, Шума видел по глазам, остался. Девушка заторможено подала ему перечень с названиями. Он не глядя на бумажку, протянул ей несколько купюр.
-Мне пять штук, все – разные, все – самые вкусные. –Он забрал покупки. Не дожидаясь сдачи, зашагал обратно, бросив через плечо:- Спасибо.
В машине было накурено. Девушка умудрилась отыскать в бардачке пачку сигарет – наверное кого-то из санитаров, и пускала сизые струи через окно. Заметя приближающегося Шуму, выронила окурок прямо на асфальт, высунула руки в окно и сгребла покупку.
-Спасибо большое!
К тому моменту, когда Шума сел за руль, она уже шуршала оберткой, обнажая шоколадный рожок.
-Знаете, я последние недели в такой депрессии была, а сейчас чувствую себя такой молодой. Это наверное ненормально, да? Веду себя совсем как досотница…
Она запнулась, задумалась и медленно, погруженная в себя, откусила кусочек мороженого. Шума проглотил заготовленные слова и молча завел автомобиль. Вскоре они вырвались на широкую трассу; спидометр зеленой подсветкой показал, до какой отметки позволено разгоняться. Шума вдавил педаль газа, за окном зашуршал встречный ветер.
У центрального здания Службы Доставки как всегда было безлюдно. На стоянке, за забором из сетки Рабица, стояло несколько автомобилей, принадлежащих работникам службы. Остальные два десятка автомобилей были такими же крестоносцами, как и машина Шума. Почему-то ему некстати вспомнилось, что раньше, очень давно, еще когда люди были смертными, его машину называли Скорой помощью и ездили они на дом к людям совсем по другим причинам – чтобы спасать, а не Доставлять…
Шума подъехал прямо к широким ступеням и заглушил мотор. Посидел, глядя перед собой. Не зря инструкция предписывает Доставлять пациентов сзади, за бронированным звуконепроницаемым стеклом…
-Приехали, -сказал он виновато.
Девушка криво улыбнулась:
-Как хорошо, когда ты юная и у тебя все только впереди. Чувства – настоящие, романтика – неумелая, даже грубая или, того хуже, пафосная, дурацкая даже, но тоже – настоящая. И обнимаешь ты каждый раз как в первый раз, и сердце в груди колотится при каждом поцелуе… -Она замолчала и долго они сидели в тишине.- Знаете, я думала, что уже и позабыла, что было в моей юности… Помню, когда целовалась, то так все мешало… Я только потом догадалась, что парень – настоящий, в душе парень, был у меня только один, да и то когда мне уже было под сто пятьдесят, когда я начала уставать от всех этих розовых соплей… А все первые были такими, какой я стала потом, и все что они делали, все для них было пресно, скучно, обыденно. Для них, но не для меня! Я не умела различать ровесников и всех остальных… Господи, как все сложно в этом мире! Господи, как все просто в этом мире!
Ее веселье и беззаботность иссякли. Теперь она была снова той девушкой, которая усеяла свою квартиру сигаретными окурками и перерезала у телефона провод.
Девушка судорожно втянула воздух. Положила две недоеденные пачки мороженого на панель. Решительно открыла дверь:
-Пойдемте, я устала тянуть.
Шума двинулся за ней. Ступени наверное пекли в голые ступни, но девушка не подала виду. Дождалась его наверху, потянула на себя тяжелую дверь и они зашли в большой полутемный холл.
-Куда теперь? –спросила она шепотом.
-Дальше я не знаю, -с тяжелым сердцем отозвался Шума.- Я ведь только Доставляю.
Девушка мимолетно улыбнулась, подалась к нему и чмокнула горячими губами в щеку.
-Спасибо. Спасибо за все! Вы были добры со мной…
Шума смотрел, как появившиеся словно из неоткуда санитары приближаются к ним. Девушка занервничала, попыталась взять себя в руки, но получалось плохо.
-Уходите, -почти неслышно попросила она Шуму.- Не хочу, чтобы вы видели мою истерику… Хочу, чтобы вы запомнили меня молодой…
Шума часто закивал. Плохо соображая, попятился назад, задом отворил дверь и вывалился под жаркое солнце. В щель успел увидеть, как здоровые бычки в белых халатах подхватывают оседающую на пол девушку в одной рубашке…
Он не помня себя скатился со ступеней к автомобилю, рухнул на сидение. В салоне улавливался слабый запах ее духов и немного дыма. Почему-то сигаретный запах напоминал о ней больше всего… Взгляд зацепился за две пачки мороженого. Шума решительно вылез обратно и двинулся к дверям.
Почему-то он только сейчас вспомнил – с холодком в груди – что в Родовом Реестре существует одно страшное правило. Один человек может отправится со Службой Доставки вместо другого. Он однажды слышал, как санитары называли это в шутку Рокировкой…
Девушки уже не было. Холл снова стоял пустой и тихий.
Шума бросился к неприметному окошку.
-Дайте бланк Рокировки.
-Какой бланк? –удивилась девушка по ту сторону стекла.
-Бланк замены! –рявкнул Шума. В виски торжественно била кровь.- Быстрее!
Когда-то давно, очень давно, мальчишкой, он мечтал о подвигах. Когда-то давно, тысячи лет назад…
-Да быстрее же! –Он выхватил из ее рук бумажку и ручку. Трясущимися руками принялся заполнять.- Куда это отдавать?
Мальчишка, которым он когда-то был, не знал, что такое бессмертие, в пятнадцать лет этого никто не способен осознать. Мальчишка был готов отдать жизнь задешево, потому что не знал ее настоящую цену…
-Второй этаж, комната двести пятая… Если вы насчет доставленной только что, то вряд ли успеете! Ее уже увели…
Прожив тысячи лет, Шума теперь знал цену всему в этой жизни. И мальчишка, крохотная искорка того мальчишки, оказывается, еще тлела, она до сих пор верила в подвиг…
-Вы не успеете!
Шума бросился по ступенькам вверх.
У него был шанс свершить подвиг…

Сообщение отредактировал Зиц: 21:40:01 - 18.10.2013

[Зиц]

Ад временно не доступен. Pas, март 2010

- Что вообще творится в нашей сети?!! – админ был белый, как никогда. Он обвел злобным взглядом притихших модераторов и начал: – За последние 50 секунд я ответил на четыре миллиона пятьсот семнадцать сообщений! Я, конечно, всесилен, но ведь не настолько же! Ко мне сыпется все подряд: просьбы, жалобы, угрозы и предложения увеличить пенис. – Кришна хихикнул – Мало того, некоторых писем я и понять то не могу. Вот специально скопировал. Что значит: «ЗЫ я вастрале бозе ИМХО»?
- Господин Саваоф, – поднялся Иисус.
- Ися, ты хоть и сын мне, но форма обращения к администратору для всех одна!
- Господи, – Иисус слегка поморщился, – дело в том, что полностью отключился спам-фильтр Люцифера. Все, что касалось просьб, денег, власти, любви и прочего подобного, а это 99% процентов обращений, отсеивалось там. Теперь все у нас. Мы не успеваем.
- А Люций это как-нибудь комментирует?
- Он в офф-лайне,
Иисус сел. Встал Магомет.
- Сэ… Господи, когда доступ был ограничен определенным количеством точек доступа, можно было регулировать поток ограничением трафика.
Саваоф поморщился.
- А попроще можно?
- Каждая мечеть, церковь, кирха и прочие культовые заведения имели определенный размер трафика, отвечающий их величине и возможностям коммуникаций. Теперь, когда все имеют прямой доступ…
- Что-о?!!! Прямой доступ у нас имеют только умершие, и то недолго. Насколько я помню регламент, Петр обязан переконнектить их в свою интрасеть в течение сорока дней.
- Петр приостановил регистрацию новых пользователей. У него четыре сервера упали.
- Ребята, – голос господа стал вкрадчивым, как у питона. – А что у нас в реале? Что у нас на Земле?
Группа модераторов удивленно воззрилась на Саваофа.
- Шеф, – перевоспитать пофигиста Кришну было невозможно, – а Земли того… Уже часа два как нет. Цепная реакция или еще какая ядерная фигня, и ку-ку. Почти семь миллиардов прямых подключений…

***

Barbos: Митич, чей-то не так с инетом
Пук_Хатабыч: балдеж, мужики, я ввожу так же быстро как думаю beta.gif
Митич: Барбос, че не так?
Ага: Пук, а ты чего вводишь и кому tease.gif
Лютик: Почему опять только мужики?
Barbos: Митич я не печатаю на клаве. Что думаю, то и появляется. Пук прав.
Пук_Хатабыч: Лютик, ты с полом определись в конце концов
Robot Verter: Всем привет! Новости читали?
Ага: Упс. Я тоже как-то так без кнопочек буковки ввожу. А че там с ньюсом, Робот?
Robot Verter: В коллайдере моделировали «Большой взрыв». Эксперимент удался. Еще и все ядреные ракеты и электростанции сдетонировали.
.
.
.
Лютик: Люди! Так нас же нет уже
Ата: Я и смотрю, в постах почти нет грамматических ошибок rolleyes.gif
Пук_Хатабыч: Лютик, ты с полом определилась? first_move.gif
Лютик: А теперь то, какая разница?
Barbos: Я тут по сети прошвырнулся. Это не инет! Похоже, но не то совсем
Митич: Точно, Барбос, я даже адрес Ада нашел
Ата: И че там пишут?
Митич: «Регистрация временно приостановлена администратором»
Пук_Хатабыч: rofl.gif rofl.gif rofl.gif Значится, в ад не попадем diablo.gif
Лютик: А я зашла по ссылке «Рай», и все равно на сайт ада попала
Митич: Алиас. Обычное дело. Интересно другое. Там зарегистрировано около 107 миллиардов пользователей.
Barbos: Митич, на земле меньше семи миллиардов жителей… было mellow.gif
Митич: Об том и спитч! Там все кто умер. Там сеть в сети без внешнего канала
Ата: Хоп, Митич, ломанем?! bomb.gif
Лютик: Ой, как интересненько!
Barbos: Пацаны, сеть обвалим. Может не надо?
Ата: Не боись, Барбос. Прорвемся! Пук, ты где? Подключайся
Пук_Хатабыч: Ата, отвали. Не до тебя. Я тут админа ломанул. Кажись у него выход еще в одну сеть. Гораздо глобальнее нашей
Barbos: Кинь логи в личку
Митич: И мне
Ата: Мне тоже давай
Лютик: А что такое логи?
.
Лютик: Мальчики, вы где?
.
Пук_Хатабыч: От так! Ладно. Барбос, Митич валите защиту у ада, выпускайте юзеров, а мы с Атой под шумок канал на общий доступ вывесим.
Barbos: Пацаны, я как то боюсь, да и зачем?
Ата: Барбос, ты че? Хуже нам по любому не будет. А так хоть приколемся!

***
- Что вообще творится в нашей сети?!! – админ светился, как никогда. Он обвел злобным взглядом притихших модераторов. – Сава, в основном вопрос касается тебя!
- Меня? – Саваоф поднял невинные глаза. – С чего Вы взяли, что это мои?
- Так, интуиция, – голос администратора был ласков, как у питона. – Только твои юзеры, сделанные по образу и подобию, могли предложить увеличение пениса…

Сообщение отредактировал Зиц: 21:29:23 - 18.10.2013

[Зиц]

Схема № 1276. Мегана, сентябрь 2012

Схема была некачественная, чёрно-белая, отпечатанная на обычном принтере, в котором, судя по всему, ещё и заканчивалась краска. К тому же для её выполнения требовалось пятьдесят различных цветов, и Вера, прикинув стоимость расходного материала, с трудом подавила стон. Если же добавить мучительный разбор условных обозначений и острую нехватку времени – этой схеме и дальше предстояло пылиться под прилавком магазина.

-Ну так что? Берёте? – нетерпеливо поинтересовалась продавщица.

-Беру, - уверенно кивнула девушка. Что-то было в этой картинке, изображающей дракона, готового взлететь на фоне фантастического горного пейзажа. Гордо расправленные крылья, величавый наклон головы, великолепная струя пламени, на которую, по прикидкам Веры, отводилось не менее пятнадцати оттенков. А краски! Немыслимо тонкие переходы цветов, яркие, сочные, живые.

Отсчитывая деньги, Вера уже ощущала знакомый зуд предвкушения работы. Пальцы мысленно ласкали полотно, чувствуя каждую ниточку, ломали сопротивление накрахмаленной ткани, и маленькая, затупленная иголка создавала на белоснежном хаосе новый мир. Вера с наслаждением называла номера ниток, любуясь каждым новым оттенком и чуть заметно поглаживая разноцветный шёлк. Собрав все мотки в пучок, на манер букета, она приблизила его к глазам и долго любовалась им, едва удерживаясь, чтобы не понюхать, как если бы это были настоящие цветы.

-Ещё что-нибудь?

-Нет, спасибо.

Вера улыбнулась продавщице и, не замечая скептически закаченных глаз последней, полетела домой. Она не шла, не передвигалась, не сокращала дистанцию от магазина до дома. Она именно летела, как если бы у неё вдруг выросли крылья, совсем как у того дракона с картинки. Так она спешила на первое свидание, так рвалась домой, когда её ждал Антон.

Теперь её ждала благословенная тишина пустой квартиры, нераспечатанные нитки и тысячи нерождённых крестиков. Единственная реальность, восторг и чудо, творчество и кропотливая работа. И не важно, что расплатой будет непреодолимая боль в спине, бессонные ночи и всё больше ослабевающее зрение.

Немного повозившись с заедающим замком, Вера открыла дверь и вошла в свою квартиру. Со всех стен на девушку смотрели её творения: волки, птицы, пейзажи, загадочные девушки, цветы и герои сказок. Они выглядывали из своих рам - позолоченных и пластмассовых, простых и деревянных - и если прищурить глаза, можно было заметить, что картины обретают объём и глубину. Чуть сильнее изогнулся лепесток мака в широкой вазе, еле-еле мигнула в ночном небе звезда, едва заметно колыхнулось платье танцовщицы. Вера улыбнулась: именно поэтому она предпочитала дорогие шёлковые нитки, пусть даже на них приходилось тратить солидную часть её скромного заработка.

Плащ и сумка небрежно упали на подставку для обуви, сапоги полетели под табуретку, и Вера, нежно обнимая свёрток с материалами, прошла в комнату. Это был один из её любимых моментов: Начало. Именно так, с большой буквы. Иначе весь процесс творения терял смысл. Замирая от предвкушения, она медленно разворачивала полиэтилен упаковки, прислушивалась к её чуть слышному шелесту, ласкала пальцами, осторожно извлекая покупки и любуясь ими, как будто видела в первый и последний в жизни раз. Собственно, так оно и было: таким белым и крахмально девственным полотно не будет уже никогда. Каждое прикосновение к нему – нарушение совершенства, оправдываемое только созданием шедевра. О, да: в такие моменты Вера чувствовала себя художницей. Микеланджело и Рафаэлем в едином лице. Творцом и предметом творения.

Вера бережно разгладила полотно обеими руками и почувствовала знакомое онемение в кончиках пальцев. Мысленно представила себе картину, которую собиралась вышить. В воображении всё было немного иначе, чем на схеме: горы были острые, неуютные, увенчанные снежными шапками, на которых отдыхало угасающее солнце. Здесь царили холодные оттенки синего, белого и голубого, местами разорванные чёрными и багряно-золотыми бликами. Соответственно и лес, покрывший подножия, менял цвета от чёрно-синего до золотисто-зелёного. Перистые облака неторопливо проплывали над горами, покрываясь по ходу золотой корочкой, а в центре, на огромном чёрном камне расправил крылья дракон – воплощение грации, силы, мудрости и величия. Здесь он был живой: Вера зачарованно следила за мерцанием его чешуи, нетерпеливыми движениями хвоста, дерзко запрокинутой головой и великолепным пламенем, вырывающемся из раскрытой пасти. На мгновение ей даже показалось, что воображённый дракон повернул голову и заглянул ей прямо в душу. Так глубоко, что Вера поняла: между ними больше не может быть никаких тайн.

-Да, я это сделаю. Теперь я точно знаю, какой ты,- радостно прошептала девушка и вгляделась в белоснежное полотно. Он был там. Жил, воплощая чью-то мечту о недостижимом, расплескивая пламя и грозя надвигающейся ночи. Вера мечтательно закусила губу, представляя, как будет выглядеть картина, вышитая разноцветным шёлком.

Она открыла свою коробку с рукоделием и придирчиво осмотрела содержимое. Ножницы, карандаш, линейка, булавки всех сортов, иголки, напёрстки – всё было аккуратно сложено и ждало своего часа, как инструменты в операционной. Девушка неспешно выбрала нужные и, сверившись со схемой, начала разметку полотна.

Резкий звонок телефона заставил её недовольно скривиться. Ну почему? Почему нельзя оставить её в покое? Мелькнула мысль: а что, если трубку не брать? Никого нет дома! Внешний контур был не менее важен, чем контакт с картиной. Ведь это пьедестал, трамплин, с которого образ выйдет в мир и обретёт физическое воплощение. Дракон встревожено провожал взглядом карандаш, выжигающий грифелем окно в реальность. Вера ободряюще подмигнула ему: вот увидишь, я справлюсь!

Телефон не умолкал. Девушка осторожно положила карандаш и раздражённо взяла трубку.

-Да!

-Верочка, ты где? Я тебе весь день не могу дозвониться! – услышала она голос мамы.

-Прости, я не могу сейчас говорить. Что-нибудь случилось?

-Случилось! Мы ведь договаривались ехать на дачу! Я жду тебя, жду, а ты…

-Прости, мам. Я не приеду. Я занята.

Игнорируя возмущение мамы, Вера медленно положила трубку и вернулась к вышивке. Разложила нитки, словно палитру, и бережно развернула схему. Сверившись с условными обозначениями, она погладила каждый оттенок, запоминая: это - вершина горы, спинка дракона, огонь, камень, лес… Разматывать нитки и помещать их на специальный органайзер она не стала. Вопреки советам профессионалов, ей нравилось выбирать нужный тон из вороха мотков и самой определять необходимую длину рабочей нитки.

Наскоро обметав края вышивки, Вера задумалась перед выбором инструмента, но, в конце - концов, остановилась на иголке с затупленным остриём. Это позволяло обойтись без напёрстка, и стежки получались немного аккуратней, чем с помощью обычной иглы.

Казалось, решающий момент первого стежка Вера оттягивала, сама не понимая, зачем. Её разрывало от желания заполнить красками оживающую пустоту, но она понимала, что с первым уколом иглы ничего изменить уже будет нельзя, и придётся идти до конца, выполняя обещание, данное нарисованному дракону. Он выжидающе следил за девушкой из глубины полотна, скептически прищурив глаз. Вера хмыкнула. Конечно, в древние времена, когда вышивка была не просто декором, а мощнейшим оберегом, символом судьбы и самой жизни, вышивальщицы не приступали к работе без благословения старшей женщины в роду, тщательно следили за чистотой мыслей, чтобы не вплести в судьбу зла. А у неё всё как раз наоборот: мама, как старшая женщина в роду, ненавидит увлечение Веры, считая дочь сумасшедшей, да и про чистоту мыслей говорить в наше-то время крайне сложно. Чего уж там, само творение скептически щурится, наблюдая за Верой. А зря.

Девушка, наконец, выбрала цвет, и, поцеловав кончик нитки, чтобы легче продевалась в ушко, сделала первый стежок. Нитка была серебристо-голубая. Что ж, да будет небо!

***

На работе Вера засыпала. Вот уже почти три месяца она использовала всё своё свободное время на разбор схемы и вышивание. Наскоро обедая, урывая по несколько часов для сна, перессорившись со всеми, с кем только можно, девушка почти не выпускала иголку из рук. Ткань давно уже потеряла свою белизну и жёсткость. Теперь она льнула к рукам Веры, как ласковая кошка. Места сгибов потёрлись и пожелтели, но девушка не обращала на это внимания. Иногда она вела с драконом безмолвные диалоги, но чаще всего молчала - сосредоточенно и увлечённо, как умеют только истинные художники или сумасшедшие.

Внешность Веры тоже претерпела изменения: нервозность и тёмные круги под глазами от недосыпания лишили её даже того естественного обаяния, над которым не властны ни возраст, ни косметика. Всё чаще она ловила на себе неодобрительные взгляды начальства и понимала, что увольнение становится всё ближе и реальней. В такие моменты она давала себе честное слово, что сегодня ляжет спать пораньше, и, наконец, выспится, и придёт на работу вовремя, для разнообразия приведя себя в порядок. Может быть, даже вместо неизменного полотна и вороха ниток принесёт на работу книгу по специальности…

Она ненавидела вышивку. Ей казалось, что дракон, с каждым днём всё реальнее проступая на поверхности полотна яркими пятнами шёлка, вытягивает эти краски из неё самой. Несколько раз она забрасывала свёрток с неоконченной картиной в самый дальний угол комнаты и забывалась мрачным удовлетворением. Но мысли её всё равно возвращались к полотну.

***

Очередной рабочий день заканчивался, упираясь минутной стрелкой в циферблат; звенел кофейными чашками, замирал на лицах скучным ожиданием – с запоздавшими клиентами работать не хотелось никому. Неспешно обсуждались последние эпизоды сериала. Вера не участвовала в этих разговорах: она как раз принялась вышивать огонь. Ярко-оранжевая нитка ложилась легко, привычно скользя в ловких пальцах девушки, которая сосредоточенно высчитывала крестики.

-Вер, ты бы показала, что там вышиваешь? Ато только и видим, что твой затылок,- хихикнула Алёна, которую шеф почему-то называл Леночкой.

Поначалу вопрос вызвал у Веры лёгкое раздражение: пока будут смотреть и охать, она могла бы вышить целый квадрат, а так придётся говорить о всякой ерунде, пока не придёт время расходиться по домам. Девушка покрутила головой, разминая уставшую шею, и неожиданно для себя положила вышивку на стол.

-Смотрите.

Чуть ревниво наблюдая за удивлёнными взглядами сотрудниц, Вера испытывала гордость за свою работу. Не зря она отодвинула на второй план всё, кроме этой вышивки: бОльшая часть картины была готова. Стройные ряды крестиков создавали удивительный пейзаж, и благодаря игре света на зернистой поверхности работы, создавалось ощущение реальности и глубины. Только в центре, там, где ещё оставалось неправильной формы белое пятно, бесновался дракон. В отчаянии посылал он пламя в небеса, силясь дотянуться им до вышивальщицы и оттянуть момент окончания вышивки.

«Почему?» - безмолвно спрашивала она дракона. И понимала, что вопрос не имеет смысла. Всё это она знала и сама, ещё до того, как первый раз взяла в руки схему. Пока не вышит первый крестик – картина жива. Она реально существует в фантазии вышивальщицы, не имея границ, но с каждым стежком простора для фантазии становится всё меньше, и неизбежно наступает момент, когда сверкнув последней незашитой клеточкой, картина обретает конечную форму и замирает. Она станет обычной вещью: деталью интерьера, симпатичной безделушкой, в лучшем случае, подарком. Но предметом творения она не будет уже никогда.

«Прости» - Вера не сумела выдержать взгляда ещё не вышитых глаз и отвернулась.

***

Было уже далеко заполночь, когда нырнув в последний раз, иголка остановилась. Вера щёлкнула ножницами, подобно древнегреческой Парке обрезая нить, связующую мир фантазий и реальность, что лежала на её коленях вышитой картиной. Девушка провела чуть дрожащими пальцами по выпуклой поверхности полотна, даже не пытаясь вытереть слёзы, что непрошенными дорожками покатились по её щекам. Дракон ещё был там. Его сердце билось, скрытое перекрестьями разноцветных ниток, и девушка явно чувствовала отчаяние, сквозящее в каждом ударе. В сотый, тысячный раз она гладила картину, обещала, что никогда не забудет его, ведь вышитый дракон уже стал частью её души, как и она в чём-то стала им. А в ответ слышала полную укора, тишину.

***

Картина висела на стене, оправленная в красивую рамку из натурального дерева, и прикрытая от пыли антибликовым стеклом. Уставшая и опустошённая, Вера спала, наконец-то, впервые за полгода позволив себе обещанное: «лечь спать пораньше». Целый вечер она провела, разглядывая вышивку и любуясь то снежными вершинами, сверкающими шёлковыми искрами, то драконьим пламенем, в котором оказалось целых девятнадцать оттенков. Она смотрела на дракона, как смотрела бы на своего ребёнка, если бы он у неё был – нежно и с нескрываемой гордостью. А он, в свою очередь, усиленно притворялся обычной картиной. Но сейчас Вера спит, и, значит, не увидит, что вышитое солнце давно ушло за горизонт, и голубое небо сменили сумерки. Ах, если бы она могла видеть, как на полотне проступают первые одинокие звёзды, какая красивая луна взошла над горами! Если бы она только могла услышать, как поёт ветер в вышитом ею лесу! Дракон сложил крылья и прислушался: нет, она не услышит. Слишком много сил отдала девушка этому миру, который через квадратную прорезь рамки с любопытством заглядывал в то, что люди называют реальностью.

-Ты летишь или остаёшься? – Дракон поднял голову и увидел в ночном небе силуэты своих собратьев. Они кружили в воздухе, изредка заслоняя собой луну и звёзды. Последний раз посмотрев на спящую девушку, Дракон взмахнул крыльями и присоединился к теперь уже своей стае.

Утром Вера проснётся и увидит свою картину. Такую же, как и вышивала, с высокими горами и зелёным лесом, с багряно-золотыми отблесками света и с одиноким чёрным камнем в центре композиции.

Сообщение отредактировал Зиц: 21:42:58 - 18.10.2013

[Abver]

Хороший рассказик. Навеял чем-то "Калек" Лукьяненко. Включение в топ, я думаю, чистая эмоция. -)

Да, я тоже в недоумении. Хотя, конечно, не скрою - приятно, пусть это всего лишь частное мнение постороннего Зица.

[Зиц]

Хороший рассказик. Навеял чем-то "Калек" Лукьяненко. Включение в топ, я думаю, чистая эмоция. -)

Не эмоция. Поскольку там было многовато ошибок, позволил себе убрать наиболее мозолящие глаза. Рассказ подкупил неожиданно нежным, теплым отношением к читателю. И, разумеется, оригинальностью мысли, способа подачи.

[Зиц]

Дерево мира. BaronKor, декабрь 2012

Кто ещё знает об… об этом? – начальник Академии поднял глаза от бумаг, которые читал, и от холода, полыхнувшего из его глаз, посетителю стало страшно. По-настоящему.
- Только Вы и я, адмирал, – услышал он ответ, сказанный тихим, размеренным голосом очень и очень уверенного в себе человека. Хотя, человека ли?
Тот, кого адмирал почти пять лет считал одним из лучших своих офицеров, капитан Хейг, преподаватель кафедры сложнейшего янского языка, при обращении к нему даже не сделал попытки встать, по-прежнему свободно расположившись в кресле для посетителей.
Адмирал же опять опустил глаза к нескольким листкам бумаги на своём столе. И только тут стало заметно, как смертельно он побледнел.
Через несколько минут чтения адмирал молча придвинул к себе пепельницу, сделанную из самого настоящего человеческого черепа – вернее, черепа янса. А янсы, не смотря на очевидное – общие биологические корни, общую праматерь – далёкую Землю, себя к человеческому роду упрямо не причисляли… И, если честно, они имели на это довольно веские основания.
Потом адмирал медленно и тщательно разорвал каждый из листков, которые до этого изучал и, сложив их в пепельницу, щелкнул плазменной зажигалкой. Пока бумаги веселым костерком превращались в пепел, никто не произнёс ни слова.
Адмирал приложил палец к губам, призывая к молчанию и потянулся куда-то в самый низ своего огромного стола.
Если честно, то собеседник адмирала был бы не очень удивлён, если бы Слон – такую кличку начальник училища получил за свою большую умнейшую голову - достал из стола револьвер и пустил ему пулю в лоб. И когда адмирал нагнулся, то его, если честно, изнутри обдало холодком. Неужели он ошибся в своём решении, впервые за долгие и долгие века своей жизни?!
Но в руках у Слона оказался не револьвер, а огромная пузатая бутылка «Звёздной пыли», - вещи редкой и очень дорогой. Её 45 градусов сначала не ощущались, лишь отдаваясь во рту сильнейшим послевкусьем, чем-то напоминающим и чёрный виноград, и земную дыню, но вот потом она очень и очень быстро ударяла в голову…
У Слона получилось одной рукой достать откуда-то одновременно и бутылку, и две серебряные рюмки, зажав их между пальцев. А вот во второй руке, которая, как всем было известно, была протезом, как и его левая нога, действительно оказалось оружие. Но не штатный револьвер офицера космофлота, а самый обычный армейский плазменный излучатель B08. Пальни адмирал из него сейчас с такого расстояния… В гроб положить было бы нечего – это точно. Если только развеять потом горстку пепла над клумбой...
- А теперь давай посидим и подумаем, мой мальчик, - предложил адмирал и, с трудом встав с кресла, кивнул головой, приглашая следовать за собой. Излучатель пока почему-то не был направлен в лоб посетителю, что было весьма для него удивительно.
Кивнув на высокую картонную коробку, что стояла рядом с креслом, в котором сидел «капитан», и которую он принёс с собой, адмирал спросил:
- Это именно то, о чём я думаю?
Тот лишь молча утвердительно кивнул.
Коробка, которая, вообще-то, когда-то хранила в себе кухонный комбайн, сейчас содержала в себе одно из величайших сокровищ, известных человечеству.
Выйдя из-за стола и зайдя за своё огромное кресло, адмирал ногой открыл практически не заметную на фоне облицовки из тёмного дерева дверь в свой личный кабинет. Все в училище об этом кабинете, конечно, знали, но посетитель лично не знал никого, кто хоть раз бы упомянул, что ему удалось там побывать…
Личный кабинет начальника училища оказался не крохотной комнатушкой, чего можно было бы ожидать, а самой настоящей квартирой, явно из нескольких комнат.
- Гальюн там, по левому борту, если что, - сказал адмирал и кивнул головой вдоль длинного коридора. - А Вы проходите прямо, там кают-компания. Доставайте из бара всё, что захотите, а я сейчас подойду, - добавил адмирал. И это тоже на стол поставьте, – сказал он, вручив своему гостю бутыль «Звёздной пыли», серебряные рюмки и даже В 08, после чего сам адмирал удалился по коридору.
«Капитан» же молча отправился выполнять приказание.
- В конце концов, - подумал он, - тому, кого хотят в ближайшее время оправить на тот свет, не показывают, где в доме гальюн…
Очевидно, с ним решили поговорить… в приватной обстановке. В том, что личные апартаменты адмирала были проверены кафедрой радиоэлектронной борьбы училища со всей возможной тщательностью, он не сомневался.
Кают-компания оказалась просторной овальной комнатой, треть которой занимало панорамное окно из бронестекла. За окном шёл проливной послеобеденный ливень, а вдали была видна полоса далёких джунглей. На стене было несколько огромных экранов, сейчас не работающих; вдоль стен стояли бар, огромный холодильник и электроплита. В центре же комнаты размещался овальный же стол темного полированного камня. В баре-холодильнике оказались фрукты, огромное количество всевозможных мясных закусок и соков - местных, разумеется, с Янса, - что с облегчением отметил про себя гость. Земную еду он не любил.
Он довольно быстро накрыл на стол, после чего крайне аккуратно вскрыл ту самую коробку, что принёс с собой, и водрузил в центр стола её содержимое – высокий цветочный серебряный горшок с деревцем, которое больше всего землянину напомнило бы молодой четырехлетний кедр. Но это деревце было усыпано несколькими шапками огненно-красных цветков с черными потёками нектара на лепестках.
Цветущая янская ель... – Дивной красоты деревце, тайны которого так и не удалось понять землянам. Во время цветения цветки янской ели выделяли иссиня-чёрную смолу, которая творила то, что в иные времена назвали бы чудом и никак иначе. Смола возвращала молодость. Не образно говоря, а на самом деле: 70-летний старик за несколько лет оказывался в теле, которому ни один тест не дал бы более тридцати пяти… Регенерировали потерянные конечности – отрастая, как хвост у ящерицы… Вырастали заново потерянные зубы, исчезали любые шрамы. И человек навсегда забывал, что такое большинство заразных болезней. Можете себе представить человека, который никогда не заболеет даже тривиальным вездесущим гриппом? И процедуру омоложения можно было повторять снова и снова…
Потом на месте цветков на ели вырастали крохотные шишечки, каждая из которых содержала ровно семь семян. Цвела янская ель лишь раз - с лета четвёртого года жизни и в течение всего года, после чего вырастала в почти стометрового исполина со сверхпрочной и не гниющей древесиной.
Ель могла стать спасением человечества, а стала причиной бессмысленной и кровавой межпланетной войны… Войны, выиграв которую, победители не получили самого главного приза – оказалось, что никто из землян не знал, как заставить цвести янскую ель! То, о чём сообщали послы янского княжества, то, о чём говорили немногие пленные, но во что никто и никогда из землян не мог и не желал верить, – оказалось правдой. Им действительно всегда говорили правду: заставить ель цвести и сделать так, чтобы проросли её семена, могли только члены княжеской семьи Янса! По легенде, для этого нужны были несколько капель их живой и свежей крови.
Но кто мог в это поверить в век самых передовых биотехнологий и межзвёздных полётов? Никто и не верил. Да и история про кровь всегда воспринималась только как красивая легенда, пущенная в ход для придания большей значимости и незыблемости власти Правящего Дома планеты.
После войны землянам достались целые рощи янской ели самого разного возраста. И лаборатории земной федерации могли теперь выращивать её в любых потребных количествах, используя примитивное клонирование; но вот ни прорастить её семена, ни заставить ель цвести у землян так и не получилось. А цвести могло лишь деревце, проросшее из целого семечка. Почему? – Так и не удалось понять… Итогом всех попыток стали лишь гектары и гектары каждый год всходивших порослей великолепного строительного леса и - ничего более. Иного итога новых и новых безуспешных экспериментов не было. Ель хранила свою тайну, как и правящий дом Янса.
Война давно была завершена, закончившись перемирием, так и не ставшим Мирным Договором. Из семи материков планеты княжество потеряло шесть, закрепившись на самом маленьком, чем-то очертаниями и площадью напоминающем земной Индостан, и лежащем посреди огромного океана на самом экваторе планеты.
Княжество отказалось признать главенство Земной Федерации и отказалось продать или уступить на любых условиях секрет янской ели…
И последовала операция «умиротворения».
Потери землян были чудовищны – янцы оказались обладателями технологий, о которых на Земле или вообще не имели никакого понятия, или которые ещё не вышли из стадии лабораторных образцов. И дрались янцы, защищая свой мир, отчаянно и умело. Но их было мало... - очень мало по сравнению с тем, что могли выставить на фронт десятки планет Федерации. Войну остановила военная хитрость – янцы привели довод, проигнорировать который было невозможно: когда бои шли уже на их последнем материке, они сообщили о местоположении на Земле пяти термоядерных зарядов по 20 мегатонн каждый. Один из зарядов оказался расположен буквально у стен Объединенного Совета Земной Федерации на Земле, а ещё четыре – в самых густонаселённых городах. Заряды оказались исправными и в полной боевой готовности. Они лишь ждали сигнала… Янцы сказали, что это их предупреждение первое и последнее, и что если война не будет остановлена, то они нанесут удар, последствия которого ни одному правительству народы Федерации и не простят, и не забудут никогда….если, конечно, эти народы уцелеют.
Так сказали янцы… И им поверили.
Это было более полувека назад.
Земная Федерация строила на завоёванных у княжества землях города, держала довольно большую орбитальную группировку и немалые наземные войска, и была вынуждена даже открыть на планете филиал Академии Космофлота. Время от времени случалось то, что в сообщениях информагентств именовалось «инцидентами», - стороны как бы прощупывали силы друг друга. Но, несмотря на прошедшие полвека, технологическое превосходство янцев по-прежнему оставалось недосягаемым.
Как, откуда они получали эти технологии?
В то же время, и, как бы парадоксально это не выглядело, обе стороны смогли совместно выбрать место на побережье янского материка, где перемирие работало в полную силу: это была зона мира и торговли. Без единого подписанного на высшем уровне документа очень быстро там вырос торговый город, нужный обоим цивилизациям, как воздух. И объем торговли рос год от года. Без налогов и таможни. Внутренний порядок великолепно поддерживала совместная полиция, действующая, в отличие от полиции на территории Федерации, по янским законам: пойманных воришек, к примеру, вешали на месте преступления, а за пьяный мордобой спровоцировавшего драку пороли шомполами до кровавого месива на спине. Насильников жгли живьем. Пьяниц за рулём – расстреливали на месте… Янский князь действовал методами жуткими, но народу понятными.
Судебные ошибки исключались – ментоскопирование по янской технологии не допускало ошибок: человек рассказывал и вспоминал всё, вплоть до внутриутробных переживаний, если это интересовало следствие.
Так что более тихого и безопасного места во всей обитаемой человеком ойкумене найти было трудно. И не было ни одного удовольствия, которое было бы недоступно на территории анклава за деньги…и без. Да и придумать место, более любимое разведками обоих сторон, было невозможно. Но вот цветущая янская ель теперь выставлялась на продажу на аукционе лишь в единственном экземпляре и только раз в год, - в канун начала операции «умиротворения» Земной Федерации на планете. И редко, когда деревце уходило с торгов по цене, менее нескольких миллиардов – количество больных и желающих купить себе жизнь миллиардеров никогда не уменьшалось.
Бесплатно нектар янской ели на планете получали только солдаты княжества и его высшие чиновники. Вот так…
Продавая деревца землянам, янцы явно давали понять, что они абсолютно уверены, что секрет «дерева жизни» чужакам не познать никогда…
Ситуация, по большому счёту, и для янцев, и для Федерации сложилась патовая.
За бронестеклом по-прежнему шёл проливной ливень, когда в комнату, называемую им по корабельной привычке «кают компанией», вернулся адмирал. Только одет он теперь был в домашний халат, левый рукав которого был заправлен в карман, а в руке адмирал держал трость. На людях, на службе, адмирала никто никогда с тростью не видел, как и без ручного протеза.
- Как ноют рука и нога, - вздохнул адмирал, заходя в комнату и тяжело опускаясь в одно из кресел, стоявших у стола. Каждый день дико ноют во время этого проклятого послеобеденного дождя… Их давно нет, а почему-то болят! И я чувствую на них каждый пальчик… а обезболивающие пить не хочу, - вздохнул адмирал.
- Фантомные боли уйдут уже завтра, - заверил его гость. Вам всего лишь необходимо съедать каждый день два-три лепестка с деревца... У него очень быстро отрастают новые, не волнуйтесь. Когда через год оно закончит цвести, Ваши рука и нога ещё не успеют отрасти полностью, но процесс восстановления уже не остановится… К концу второго года вы станете здоровым и молодым мужчиной… хотя, Вам и сейчас нет и пятидесяти…человеческих лет. А потом Вы получите ещё одно деревце. И повторите курс – для закрепления результата…
- Я должен задать Вам несколько вопросов, - начал адмирал. Что с настоящим капитаном Хейгом? Он жив?
- Он жив и здоров, адмирал, не волнуйтесь. А после моего возвращения на родину он вернётся и займет моё место. Он даже не хуже меня будет знать янский язык, который преподаёт. Сейчас его усиленно…обучают наши специалисты. Капитан будет связным. Он абсолютно добровольно согласился на сотрудничество с нами…поэтому я и пошёл на риск операции внедрения.
- А как же все эти наши тесты? – пораженно спросил адмирал. Отпечатки пальцев, снимок сетчатки глаза…? Почерк, в конце концов?
- Если мы можем творить такое, - гость кивнул на деревце на столе, - то копирование любой внешности, поверьте, для нас никаких трудностей не представляет. Единственное неудобство, что мне теперь почти два года придётся возвращать себе привычный облик…
- Вы не можете представиться? – спросил адмирал. Довольно глупо было бы мне называть Вас «капитаном Хейгом» теперь…
- Густав Питер Ян третий, князь Бейн. Я - один из Младших Принцев Дома… Князь Ян – мой родной дядя. Я владею секретом крови Дома и тайной Дерева Жизни. Это деревце, – князь кивнул на стол, - я вырастил сам. В княжестве это умеют делать лишь люди Первой Крови и наши Старшие дети, - наследные князья. Нас всего семеро на всю планету… Это не мистика, и не дань тому, что число «семь» является для нас священным - по количеству семян в шишке янской ели - это просто совпадение.
Адмирал молчал почти минуту, прежде чем задал следующий вопрос:
- Сколько Вам лет, князь?
- По человеческим меркам, этой зимой мне исполнится 448 лет, - с тихой улыбкой ответил князь. Я - самый молодой Принц Дома. Моему отцу чуть более трёх тысяч лет…
- Но это невозможно! – поражённо воскликнул адмирал. Первые люди высадились на планету всего сто сорок лет назад! В этом году отмечали юбилей. Потом были годы смуты и разрыв связей… Потом возникла Федерация, и земляне попытались сюда вернутся, но колония заявила о своём полном суверенитете! Потом - годы переговоров и война… Но первые люди на планете появились всего сто сорок лет тому назад, это точно.
- Я помню…, - ответил князь и улыбнулся. Но дело в том, что я – не человек, адмирал. И никогда им не был. И мы были пришельцами в этом мире, но мы были первыми, и это - наша планета по праву. Мы привыкли к человеческим телам и даже к человеческим удовольствиям… На самом деле мы всегда могли вас, людей, уничтожить, безо всяких ядерных бомб. Но мы привыкли и даже полюбили вас. Нам ни к чему война. Просто нам нужен свой дом – и им навеки будет Янс. Так вышло…
Адмирал не стал задавать десятков вопросов, вертевшихся у него на языке. Он спросил лишь одно: Почему Вы выбрали меня? Потому что я – калека? Ведь это, - адмирал качнул пустым рукавом руки, - последствия вашей атаки на орбите!
- Это, - его собеседник так же кивнул на пустой рукав адмирала, - последствия попытки вашего вторжения в мой дом! Мы приняли первых переселенцев… и сжились с ними, подарив им здоровье, вечную молодость, и дав невиданные для людей технологии. Мы защищали свой дом! И отдали мы землянам только те земли, которые, по большому счёту, были нам не особо и нужны…
Повисла пауза, после которой князь продолжил:
- Да, и поэтому тоже, адмирал. Вряд ли Вы забудете эту мою небольшую услугу… А ещё потому, что Вы умны, не зашорены в своих суждениях, и Вы имеете доступ к высшим руководящим структурам Федерации. У вас, у людей, осталось очень мало времени… лет сорок, а потом и в этот мир придут тархи. И в будущей войне мы вынуждены быть вместе против общего врага. Иначе нам опять придётся уходить и искать новый дом. Вы запомнили то, что я дал Вам прочесть?
- Такое забыть невозможно, - адмирал поморщился. Если бы не это, - он кивнул на деревце, - я бы не поверил Вам никогда! Меня едва не вырвало от того, что они творят с разумными… И что же теперь должен делать я? – адмирал вопросительно посмотрел на собеседника.
- Будете искать для нас друзей, у нас много цветущих деревцев янской ели, как Вы понимаете, - ответил князь, улыбнувшись. Мы должны успеть подготовить… правильно подготовить переговоры между Федерацией и княжеством… Успеть отстранить от власти некоторых ваших одиозных политиканов… И нам ещё надо внедрить очень много новых технологий в вашу военную промышленность… У нас очень, очень много дел, адмирал. И очень мало времени.
- Когда Вы возвращаетесь к себе? – спросил адмирал.
- Да прямо сейчас, - ответил князь. Моя функция на этом этапе здесь закончена. Я прямо от вас оправлюсь в наш торговый анклав, а оттуда - уже к себе домой. Моя яхта давно ждёт меня в порту. Вместо меня вернётся уже настоящий капитан Хейг… Но он наш, хотя и человек. Я не прощаюсь, адмирал. И, надеюсь, что смогу организовать и Ваш визит ко мне в гости, на бал осеннего равноденствия. А теперь разрешите мне откланяться, - сказал князь, встав из-за стола. И, просьба, личная просьба адмирал – замените пепельницу. В следующей войне мы будем союзниками…
С этими словами князь вышел.
А потом адмирал так и не смог заснуть.
До утра он просидел перед огромным панорамным окном, потихоньку потягивая «Звёздную пыль». Ему надо было обдумать слишком многое. Он смотрел на небо и далёкую полоску джунглей на горизонте, и вспоминал свою жизнь, которая вдруг снова оказалась наполненной чем-то…чем-то очень важным.
И уже под самое утро он попробовал лепестки с подаренного деревца.
У них оказался на удивление приятный сладковато-терпкий вкус…

[Зиц]

ОХОТА НА СНАРКА. Казачок,декабрь 2012

Всем, кому хоть раз в жизни приходилось охотиться на Снарка

Лицензия стоила огромных денег - Алекс прикинул, что их хватило бы на полугодовое содержание среднестатистического заповедника с учетом всех его нужд, начиная от зарплаты сотрудников, заканчивая закупкой припасов. Не удивительно, что охотнику снаряжение предоставляли бесплатно. Отличный комбинезон, армейские высокие ботинки, небольшой рюкзак с провизией и тонким спальником, нож, карабин. Карабин был знакомый, антикварный "блейзер р93", удобный и надежный, отполированный многочисленными прикосновениями рук. Такой был у отца, и в не очень удачный год отец его продал. С аукциона. Алексу было слишком мало лет, чтобы повлиять на это решение - увы.
Алекс поднял оружие, примериваясь.
-Ствол свежий, - сказал инструктор. - Механизм исправен. Магазин на два патрона. Оптика аутентична. У вас будет время в нашем тире отстрелять машинку, вы ее почувствуете.
Алекс с сожаление отложил карабин.
-Еще раз попрошу вашего внимания, - в который раз повторил инструктор ритуальную фразу (Как будто я здесь сижу и в потолок плюю -подумал с неожиданным раздражением Алекс, - если бы ты столько babla выложил, ты тоже прислушивался бы к каждому слову). Инструктор достал из кармана патрон.
-Вам будут выданы шесть таких патронов. Особенность их заключается в том, что все они имеют двухкомпонентную пулю. Под мягкой оболочкой находится свинцовый сердечник и экспресс-лаборатория.
Инструктор затвердевшими пальцами раскачал и рывком достал пулю из гильзы. Протянул ее Алексу.
-Там, где пуля покрыта синей краской, и находится лаборатория. Точнее, универсальный биодатчик, который определяет единственный параметр - является ли ваш выстрел фатальным для животного. Если после шести ваших выстрелов животное окажется всего лишь раненым, охота будет прекращена. О прекращении охоты будет сигнализировать красный световой сигнал на вашем браслете. Обращаю ваше внимание, что при загоревшемся красном сигнале вам запрещено подходить к животному и добивать зверя при помощи холодного оружия. При попытке совершить означенные действия вы будете парализованы. Имейте ввиду, что подлетное время спасательной бригады составляет от трех до семи минут, за это время раненое животное вполне может вас убить. Так что при загорании красного сигнала постарайтесь максимально удалиться от раненого зверя. В том случае, если загорится зеленый сигнал на браслете, вы можете добить животное с помощью выданного вам универсального охотничьего ножа. Будьте осторожны - даже получив смертельные раны, животное может быть опасно. Через три, тире семь минут прилетит бот с нашими сотрудниками, профессиональный фотограф отснимет вас и ваш трофей, вас доставят в Дом Охотника, где уже будет ожидать специальная развлекательная программа.
-А животное? - хрипло спросил Алекс. - Что будет с ним?
-Часть биологического материала будет законсервирована на случай, если потребуется оказать медицинскую помощь другим особям. Голова будет передана нашему таксидермисту, спустя некоторое время - точнее сказать не могу, это зависит от многих факторов, в том числе, сохранности трофея - мы доставим ее по любому предоставленному вами адресу. Если же религиозные, этические либо какие-нибудь иные причины не будут тому препятствием, из плоти животного будет приготовлен охотничий ужин. У нас есть великолепный повар - один из немногих на планете, умеющий работать с настоящим мясом.
Алекс кивнул.
-А если я убью животное с первого выстрела? Мне можно будет продолжить охоту?
-Конечно, нет. У вас лицензия на отстрел одного животного, для этого дается шесть выстрелов. Но поверьте моему опыту - убить животное с первого выстрела практически невозможно. Кроме того, есть шанс, что вы вообще не найдете животное. Ограничений по времени нет, единственное, вы получите стандартный паек, и сколько на нем продержитесь - это только ваша забота. Мы гарантируем, что в вашем квадрате будет находится по крайней мере одно животное. Но встретитесь вы с ним или нет - все зависит от ваших навыков и сноровки.
Инструктор забрал у Алекса патрон, пулю вставил в гильзу и спрятал все это дело в карман.
-И еще. Ваши перемещения по Заповеднику будут отслеживаться, с вашего тела будет идти телеметрия в медицинский центр. Если с вами что-нибудь произойдет - вы сломаете ногу, свернете шею, утонете в реке или болоте, окажетесь в лапах зверя - к вам тут же вылетят спасатели. Но остается небольшой шанс, что повреждения окажутся фатальными для вас. Охота есть охота - вы знаете, на что идете. Ну как, не передумали?
Алекс пожал плечами.
-У моих этнических предков, - сказал он, - была замечательная поговорка. - Он напрягся и произнес: - Ohota pusche nevoli.
-И как это переводится? - заинтересовался инструктор. Впервые за весь разговор в его глазах мелькнуло хоть что-то человеческое.
-Это переводится - пан или пропал.





***
Затвор мягко звякает - клац-клац! - и отец на секунду замирает. Выстрел. Верх мишени разлетается щепками и пылью.
-Вот так, - говорит отец, перезаряжая карабин. - Слегка задерживаешь дыхание и плавно давишь на спуск.
У Алекса не получается. Он просто не успевает. Вдобавок, отдача у карабина довольно приличная, и плечо уже болит. Перед тем, как взять оружие, Алекс несколько раз встряхивает правую руку.
Клац-клац! - передернут затвор.
По неподвижной мишени попасть просто. Оптика карабина позволит, наверное, влепить пулю мухе в глаз, если таковая муха внезапно случится в тире и замрет на полминуты. А стрелять вот так - по внезапно появляющимся и через несколько секунд исчезающим пластмассовым кружкАм - занятие непростое. Это далеко не первая тренировка, но для Алекса от предыдущих она неотличима. Алекс не успевает.
Шевеление. Вскинутый карабин. Бабах! – мимо. Бабах! – мимо. Бабах! – мимо. Бабах! – мимо. Четыре выстрела, нулевой результат. V beluiy svet kak v kopeechku. Отец раздраженно крякает. Алекс этого не слышит – он в наушниках, и не видит – он все еще смотрит вперед. Алекс чувствует. Отец всегда очень остро переживает неудачи сына. Плечо болит сильнее.
Тренировка завершена. Они снимают наушники.
-Ничего, сын, - говорит отец. – Все будет.
Отец – настоящий охотник. Он уже участвовал в этом деле, и каминная комната украшена двумя головами лосей – трофеями. Справедливости ради сказать, лицензия, которую покупал отец, не стоила таких бешеных денег.





***
Мягко взвыли винты и бот, на секунду зависнув над поляной, резко ушел вверх и в сторону, скрылся за деревьями. Алекс проводил его взглядом, закинул рюкзак на плечи и двинулся к тому месту, где просвет в деревьях, как ему показалось, был чуть шире.
Прежде всего нужно было сориентироваться на местности. Условия Охоты не позволяли пользоваться картами – ни электронными, ни бумажными – но Алекс провел несколько дней, изучая предоставленные ему кроки, намечая направления поиска. А в полете он выглядывал в иллюминатор, стараясь отследить путь и место приземления. Это ему почти удалось - во всяком случае, ему показалось, что он узнал место высадки.
Если он прав, если его не обманывает чутье, километрах в четырех к северу должна течь небольшая река. Правый ее берег был болотистый, левый - высокий, поросший строевым лесом. Туда и двинем, помолившись охотничьей своей удаче.
Идти было легко - лесная подстилка пружинила под ногами. Откуда-то, из глубин генетической памяти всплыло слово: belomoshie. Алекс не знал, что оно означает, но слово ему нравилось, его можно было мягко перекатывать на языке. Belomoshie.
Воздух пьянил, в нем растворялись тысячи запахов. Пахло мокрым мохом и сухой корой, пахло какими-то незнакомыми травами, пахло близкой водой. Металлом тоже пахло - металлом карабина, металлом только что улетевшего бота, металлом дальнего города - и это Алексу очень не нравилось.
Зазвенела и начала жрать мошкара. Алекс сперва не понял, потом остановился, достал из кармана куртки репеллент и густо намазался. Он тут же пожалел об этом: мошкара отстала, но в воздухе явственно завоняло химией. Но что делать - никогда не бывает абсолютного счастья.




***
Чтобы купить Лицензию, Алексу пришлось продать все.
Буквально - все. Начиная от обветшавшего родового гнезда, заканчивая машиной и оставшимися от отца акциями. Он влез в долги, и хотя прекрасно понимал, что расплатиться с кредиторами не сможет никогда, не испытывал по этому поводу никаких особенных чувств. Кто-то теряет, а кто-то находит. V bolshoy semie kluvom ne schelkaut.
Шепард, его лечащий врач и почти что друг, отговаривал до последнего. "Идиот! - кричал он, брызгая слюной. - Тебе нужно продержаться лет семь, максимум - десять. Мы на пороге прорыва, понимаешь ты это, или нет? Консервативное лечение даст тебе семь лет, а там все изменится. Ты совершаешь самоубийство!" Шепард был слегка навеселе, разговор происходил в кабаке. Тогда Алекс встал и хриплым от волнения голосом спросил: "Сколько я протяну без лечения?" - "Шесть-восемь месяцев. Максимум - год". - "Это меня устраивает".
Ему не за что было особенно цепляться. Семьей он так и не обзавелся, друзья - а что друзья? - может быть, и нет на свете никакой дружбы. Зато у него была мечта.
Когда-то давно существовала такая страна - Руссия. Ее еще называют Московией, и называют Тартарией. Там города заметало снегом, а медведи ходили по улицам. Там жили его предки. Они играли на балалайках, пили водку и охотились на медведей с рогатиной. И каждая такая охота была - поединком. Дуэлью. Единоборством. Сила против силы, ум против инстинкта. Pust pobedit dostoynuiy. Хочу вот так, мечтал Алекс. Хочу честно и бескомпромиссно. Чтоб действительно победил достойный.
Он молил об одном - чтобы ему досталась Лицензия. Таких Лицензий продавалось не более двух в год. Нужно было успеть.




***
Из низины все еще поднимался туман, Алекс чувствовал, как под рюкзаком намокает спина. Он спустился, оскальзываясь, к ручью, оперся коленями в поваленную березку и стал черпать ледяную воду ладонью. Было неудобно, нужно было снять и рюкзак, и карабин, но Алекс не обращал внимания на эти мелочи, он пил, и вода стекала по подбородку, вода стекала по рукавам, делая ткань комбинезона темной и тяжелой. Напившись, он снял с пояса флягу и вылил остатки травяного чая. Чай был хорош, но вода в ручье была сто крат вкуснее. Он набрал флягу и плотно завернул крышку.
Хрена с два я пробуду здесь меньше двух недель, подумал Алекс. Тут должны быть съедобные ягоды. И грибы. Алекс попытался вспомнить, что он читал о грибах. А еще в ручье наверняка водится рыба.
Рыбу ловить не возбранялось. Рыбы в ручьях было много.




***
-А если я захочу прервать охоту и вернутся? - спросил Алекс.
Инструктор задумчиво побарабанил пальцами по крышке стола.
-Теоретически это сделать можно, - сказал он наконец. - Если вы сильно травмируетесь, сигнал пойдет к нам и мы вас вытащим. Можно выстрелить себе в ногу, например. Или спрыгнуть с кручи обрыва на камни. Только не перестарайтесь - если рана будет фатальной, мы не сможем вам помочь.
Фатальный, фатальная, фатальное... Как он любит это слово, и как избегает слово "смерть", подумал Алекс. А ведь он, по большому счету, смертью и торгует. Может быть, оттого?
-А нельзя ли было сделать что-нибудь попроще? - спросил Алекс. - Ну, там, кнопку какую-нибудь экстренного вызова. Телефон предусмотреть. Рацию.
-Это Охота, - пожал плечами инструктор. - Такие вещи не оговариваются правилами. Иначе было бы... м-м-м... неспортивно. Но вы можете отказаться прямо сейчас. Вам будет возвращена вся сумма, за вычетом незначительной ее части - вы понимаете.
Алекс понимал.
-Каковы мои шансы? - спросил он.
-Вернутся с трофеем? О, они достаточно велики. Процентов пятьдесят, я полагаю. Может быть, пятьдесят пять. Больше половины.
Врет, наверное, подумал Алекс. Процентов двадцать пять - тридцать - в лучшем случае. Он представил голову животного у себя в гостиной, и этот образ ему понравился. Потом он вспомнил, что гостиной больше нет, и голову вешать будет некуда. Ну и хрен с ней, с гостиной, подумал он. Подарю Шепарду. На память.




***
Часам к пяти захотелось есть. Алекс прислушался к себе, к этому полузабытому ощущению голода, и снял рюкзак.
Он уже часа два шел по высокой дюне, протянувшейся вдоль берега речки. Дюна заросла корабельными соснами, подлеска здесь практически не было. Зато были грибы и ягоды. С ягодами оказалось проще - синие гроздья были довольно приятны на вкус, и отвращения не вызывали. С грибами было хуже - Алекс попробовал на зуб толстобокого красавца с ярко-красной шляпкой, сплюнул ядовитую горечь. Если это и можно есть, подумал он, то только после специальной обработки. Повторить эксперимент ему не хотелось, хотя по дороге встречались и другие грибы.
Алекс прислонил карабин к дереву, сел на поваленный ствол. Речка была неширокой, быстрой, она со стуком перекатывала гальку. Вода была прозрачной - Алексу показалось, что отсюда, с высокого берега, ему удалось разглядеть в потоках несколько стремительных теней.
Алекс достал брикетик сухпайка, пожевал. Оказалось немногим вкуснее того гриба, но сухпай был, по крайней мере, безопасен. Алекс вспомнил, что среди грибов встречаются ядовитые и, не удержавшись, еще раз сплюнул - полуразжеванными крошками.
А вот вода из фляжки была все так же хороша, хотя и успела степлиться.
Следов зверя я не увидел, размышлял Алекс. Ни подломанных кустов, ни отпечатков во мху, ни экскрементов. Что я о нем знаю? Где его искать?
Ему очень не хотелось лезть в болото, и он разумно рассудил, что и животному там делать нечего.
Впрочем, ладно, еще полно времени. Алекс аккуратно сложил обертку брикета, сунул в карман куртки. Он знал, что оброненная на землю обертка быстро превратиться в пыль; но ему не хотелось даже на несколько часов поганить лес. Алекс встал, поводил головой, разминая шею, поднял рюкзак. Ремень карабина успел натереть ему шею, пришлось вытаскивать из воротника капюшон. Алекс глубоко вздохнул и двинулся дальше.




***
-Как будет выглядеть животное? - спросил Алекс.
-Не знаю, - сказал инструктор. - Оно мимикрирует, каждый раз выглядит по-другому. Может быть, это будет лось. Или медведь. Что-нибудь большое, поражающее воображение. Хотя, может быть, и нет - маленькое и юркое, как волк или лиса. Стрелять лучше в голову, но можно и в грудь. По конечностям стрелять бесполезно - проверено. Вы даже не сможете толком его обездвижить. Если оно повернется к вам спиной - постарайтесь перебить позвоночник. И еще - не нужно медлить. Если животное окажется от вас на дистанции уверенного выстрела - стреляйте. Иначе оно может убежать или атаковать. Ни тот, ни другой вариант вам не подходит.
-А как я пойму, что это именно то животное?
-Стреляйте, потом разберемся, - сказал инструктор. Посмотрел в глаза Алексу, растянул рот в улыбке. - Извините дурака. Других крупных животных в квадрате поиска просто не будет.




***
Впервые следы животного Алекс увидел на третий день. Точнее - на третье утро. Он проснулся рано, и когда пошел умываться к ручью, обнаружил подломленный куст. Слом был старый - может быть, позавчерашний - но это был явный след. А потом, у воды, Алекс обнаружил пятипалый отпечаток стопы человека.
Перепутать было невозможно. Высшие приматы ходят на руках. Медведь? Алекс хорошо помнил очертания медвежьей лапы. Точно - человек. Homosapienssapiens. Алекс поставил рядом свою ногу. Следы почти совпали по величине. Десятый размер, полнота 2А.
Кто-то из Охотников? Не может быть: он здесь один. В районе Охоты нет даже егеря - только электронные датчики. Зверь? Может быть. Зверь мимикрирует.
Со мной такой номер не пройдет, подумал Алекс. UplOcheno. Даже если сейчас из-за кустов выйдет папа римский, это не помешает всадить ему пулю между глаз.
Все равно, мне терять нечего.




***
Отец умирал долго и тяжело.
Мозг пострадал первым, и отец начал стремительно терять память. Сперва стерлись лица дальних знакомых, потом - друзей, потом - родных. Отец начал забывать имена и события. Он всегда был великолепным рассказчиком, теперь же он боялся раскрыть рот - заканчивая историю, он не помнил, с чего история начиналась. Личность растворялось, как исчезает рисунок на запотевшем окне. За полгода он превратился в растение. К тому же отказали ноги. Отец днями сидел в кресле-каталке, закутанный пледом, наклонив голову вбок, и из левого уголка его рта свисала тоненькая ниточка слюны.
Алекс навещал его довольно часто - сперва дома, потом, когда сиделки перестали справляться - в пансионате. За месяц до смерти у отца началась ремиссия - он вновь стал узнавать Алекса. Он пытался что-то рассказывать, но сбивался, путал слова. В бессилии хватал Алекса за руку. Потом надолго замирал, глаза его, и без того почти мертвые, превращались в две мутные стекляшки.
За несколько дней перед смертью его окончательно парализовало. Он полусидел, желтый и чужой, в постели и глядел в потолок. На людей не реагировал вообще. И из глаз его - одна за другой - текли слезы.
И тогда Алекс решил: как ни повернет судьба, какой финт ни выбросит - но так уходить он не будет.




***
Алекс шел по следу.
След был вполне явственный и четкий - след армейских ботинок десятого размера с характерной ребристой подошвой. Они отпечатались на мокром песке возле речки, они отпечатались в глине близ лесного ручья. Алекс сравнил их со своими отпечатками - они не различались. Один в один. Тогда он решил, что встретил слонопотама, и начал делать зарубки на деревьях. Следы перестали встречаться, и Алекс успокоился. Пока на очередном привале не обнаружил у старого пенька ворох смятых оберток. Он тут же сунулся в рюкзак - его бумажки оказались на месте. Он все еще старался не гадить в лесу. Chertpobery, он был уже почти уверен, что его зверь носит армейский комбинезон и вооружен раритетным карабином.
Ему стало по-настоящему страшно. Смертельная болезнь оказалась плохой панацеей от страха.
Он начал судорожно соображать. Он вспомнил подписанную бумагу с каким-то расплывчато-юридическим наименованием. Отказ от возможных претензий в случае летального исхода со стороны третьих лиц... Как-то так. Донорский договор. Посмертно часть органов может подойти для трансплантации. Остальное - кремировать. Имущество распродано. Родственников нет. Есть Шепард - но что, Шепард? Он даже не знает толком, куда я подался.
Алекс живо представил себя в роли дичи. Картинка была безрадостной. Достал патрон, повертел его и так, и этак. Патрон как патрон, внешних дефектов нет. Алекс вспомнил, что в древности существовали способы порчи боеприпасов. Кажется, патроны бросали в кипяток и вываривали. Единственный способ проверить - выстрелить. Но патронов всего шесть - ни больше, ни меньше.
Алекс вынул нож. Нож был тяжелый, надежный, уверенный в себе. Алекс покачал его на руке. По лезвию пробежали блики. Здесь, по крайней мере, без обмана.
Ни рации, ни телефона. "Не спортивно". Ага.
Он поднял карабин, прицелился в дальнее дерево и нажал на спуск. Жахнуло звонко, раскатисто, ствол березки взорвался веером щепок. Горячая гильза отлетела в сторону.
У Алекса осталось только пять выстрелов. Russkie ne sdautsia, подумал он.




***
Выстрел раздался, когда Алекс подходил к распадку. Он тут же упал на землю, попытался перекатиться - это вышло весьма неловко - рюкзак! - забился в какие-то лопухи. Карабин процарапал стволом нехилую борозду. Хорошо, прицел остался невредим. Сердце стучало где-то в районе горла. Стал ждать второго выстрела - не дождался. Выглянул. Ничего не видно. Лопухи были знатные - почти в рост человека.
Он так и не понял, с какой стороны стреляли. Кажется, грохнуло одновременно отовсюду. Ай-яй-яй, паршиво-то как, подумал он отстраненно. Он меня видел, я его - нет.
Бочком-бочком, po-plastunsky, он попытался отползти в сторону. И тут же жахнуло второй раз. На голову Алексу посыпались щепки.
Интересно, подумал Алекс, у kozel'а тоже шесть патронов?
Kozel стрелял два раза. Если у него такой же ствол, он перезаряжается. Алекс привстал, держа карабин на изготовку, пытаясь разглядеть противника. Выстрела не было. Алекс кинулся вбок и вверх, подминая лопухи. Выстрела не было. Алекс спрятался за ель.
Пот заливал глаза, потому смотреть в оптику карабина было неудобно. Не спасал резиновый наглазник, картинка расплывалась. И отчаянно дрожали руки.
Ничего, подумал Алекс. Слава богу - живой.




***
Охота закончилась так.
Пуля задела левое плечо. Алекса бросило вперед, в кусты, и он завопил - то не столько от боли, сколько от ужаса. Но падая, увидел фигуру в таком же, как у него, пятнистом комбинезоне. Успел разглядеть блеск линзы оптического прицела. Заткнулся, затих, замер. Приготовил карабин. Кровь пропитала ткань рукава. Kozel должен подойти, убедиться, что дичь мертва.
Стук-стук-стук-стук - билось сердце. Алекс пытался сдерживать дыхание, не получалось. Левая рука начала потихоньку неметь. Боли все еще не было. А потом он услышал - через бешеный стук своего сердца, через сиплое неподконтрольное свое дыхание - тихий шорох шагов.
Вскинул карабин, и, как учил отец, влепил пулю в яблочко.
Поймав в перекрестье прицела лицо противника, плавно нажимая на курок, Алекс еще успел отстраненно подумать: Kozel удивительно похож на... Закончить мысль он не успел.




***
У кровати Алекса сидел инструктор. На нем был белый медицинский халат - такие носили в позапрошлом веке врачи и работники вычислительных центров. Инструктор ждал.
Алекс открыл глаза.
Болело левое плечо. И больше - впервые за несколько месяцев - ничего не болело.
-Вот и славненько, - сказал инструктор. - Проснулись. Я вас тут давно ожидаю.
Алекс попытался сесть.
-Смелее, - сказал инструктор. - Если хотите, я вам помогу.
В руке его оказался небольшой пульт. Инструктор нажал кнопку, и верхняя половина кровати стала приподниматься.
-Собственно, - сказал инструктор, - эти игрушки вам больше не нужны. Насколько я понимаю, вы здоровы.
Он достал прозрачную планшетку и показал ее Алексу. Алекс ничего не понял, но на всякий случай кивнул.
-У меня болит рука, - сказал он.
-Отлежали, - сказал инструктор (или все-таки врач?). - Мы все проверили - вы абсолютно здоровы. Вы убили своего медведя.
-Это был не медведь, - сказал Алекс. Он отчетливо вспомнил свое лицо, рассеченное ниточками оптического прицела.
-Бывает, - сказал врач.




***
Лечение стоило громадных денег и оно было незаконным.
Но это был единственный шанс. Если, конечно, не глотать таблетки пачками, в надежде, что через десяток лет - если он доживет - его вылечат сертифицированные врачи. К тому времени его мозг превратиться в губку, а ходить он будет исключительно под себя.
Но Алекс помнил отца, и такой выход он принять не мог.
-Все очень просто, - говорил врач-инструктор. - Ваше тело само будет бороться с болезнью. Но бороться вполне осмысленно - с помощью вашего же сознания. Мы погрузим вас в особый транс...
-Я буду видеть сны? - спросил Алекс.
-Да. Верить в них, и управлять ими. Более того, мы можем даже смоделировать основную сюжетную канву вашего сновидения...
-Я хочу убить медведя, - сказал Алекс. - Я - охотник.
-Пусть будет так, - улыбнулся врач. - Уж медведя мы вам организовать сможем.
Врач ошибся. С медведем не посчастливилось. Но - только с медведем

[Зиц]

Разрушители вселенной. Вредина Апрель 2013


Когда мне было 4 года, я мог допрыгать на одной ножке от Луны до Кассиопеи, потом перескочить с рукава Стрельца на рукав Лебедя, словно играя в пятнашки – от звезды к звезде. Их много, но я-то был великим путешественником, и прыгал значительно лучше всех моих друзей. Потом Млечный Путь мне надоел, и я принялся за Солнечную систему, тут было не менее интересно. Ну, подумаешь, там звезды, звезды, а потом черная дыра, зато у нас! У нас был Сатурн, и можно было кататься на его кольцах, как на качелях. Правда, меня за это постоянно ругали, потому что однажды я их чуть не сломал. Пришел какой-то странный дядька в черном костюме, весь затянутый, прямой, как будто ему в спину засунули палку от швабры, и как давай орать! Но папа меня забрал и велел больше не шалить, иначе он запретит мне бегать по небу.

Я обещал, что буду осторожнее, потому что лишиться такого здоровского развлечения мне совсем не хотелось. Однако, одному гулять по Галактике было скучно, и я позвал Мари. Она, хоть и девчонка, жизнь понимала правильно, с ней было весело. Сейчас, когда мне исполнилось 6 лет, я понимаю, что мы любили друг друга. Не как мама и папа, потому что они никогда вместе не прыгали на одной ножке по Млечному Пути, и не как я люблю кота Персея, и не как ленивец-Перси любит плюшевого медведя. У нас была совершенно особенная любовь, одна на миллион! Я не знаю, сколько это – миллион, но точно больше, чем мармеладок в коробке с хлопьями, а их там очень много.

Однажды мы с Мари договорились встретиться ночью под старыми качелями во дворе миссис Злыдни и пойти исследовать Марс. Злыдня специально повесила на дереве качели, чтобы кричать на детей и прогонять нас, когда мы продирались к ним через живую изгородь. Но сегодня мы с Мари пришли не кататься на качелях, нет. Нас, почему-то, постоянно не пускали на Марс днем, и это нам страшно не нравилось, в этом была какая-то тайна. Папа говорил, что на Марсе играть опасно, но при этом морщил нос, так же, как когда мама спрашивала, понравились ли ему брокколи. Поэтому я решил, что он говорит не очень серьезно, и мы с Мари отправились в экспедицию на красную планету. Сначала мы решили исследовать Марс внешне, поэтому стали медленно крутить его во все стороны, рассматривая кратеры и долины в поисках чего-то неожиданного или странного. Но кроме песка и гор цвета двухметрового кирпичного забора странного русского, недавно поселившегося на Яблочной улице, ничего не нашли – это было скучно. Ой, этот русский и правда странный, он приехал работать с папой, купил дом недалеко от ратуши и заменил замечательный белый заборчик на этого кирпичного монстра. Теперь ничего за ним не видно, так не честно! - подумал я, - ну и ладно, все равно мы с Мари найдем способ пробраться туда, а пока - нас ждет Марс.

Решив взглянуть на планету поближе, я запрыгнул на огромный шар. Он начал раскачиваться, и я понял, что с гравитацией что-то не так, наверное мы как-то сломали поле, когда крутили шар. Я попытался на нем удержаться, схватился руками за вершину одного из горных хребтов, но соскользнул, оцарапав ладони, и начал падать. Мари закричала, да и я тоже закричал, пролетел мимо Венеры и упал прямо на Солнце! Было очень больно, но еще больше мне было обидно, что Мари видела, как я испугался. Конечно же, дальше продолжить исследование после моего падения нам не дали: появился Черная Швабра, схватил меня и Мари за шиворот, потом связался с родителями, и нас забрали домой. Больше Мари никогда не разрешали видеться со мной, ее родители страшно бранились, кричали на папу, называли его безответственным идиотом. Мама стояла рядом и слушала, а когда Мари увели домой, сказала, что разведется с папой и заберет меня в Новый Орлеан к своей матери, потому что больше не может жить с сумасшедшим ученым, которому наплевать на безопасность собственного ребенка.

В этот момент мне показалось, что вселенная разлетелась на кусочки, а ее осколки выжигают у меня на коже невидимые страшные раны, звезды взрываются, превращаясь в сверхновые, и меня засасывает в ту самую черную дыру, все глубже и глубже…

Через год родители развелись, мама забрала меня к бабушке, и я больше никогда встречался с Мари. Но самое страшное - моя вселенная была разрушена до основания, и я не мог ее восстановить, ведь в Новом Орлеане не было ТАКОГО планетария, где можно беззаботно прыгать на одной ножке от Луны до Кассиопеи.

Слезы космоса. Усик-колёсик, Октябрь 2014

Прислали мне его в аккурат на следующий день после того, как Деннис погиб. Ну да тот сам виноват - нечего было в газовый карьер лезть. Дураков у нас и так хватает, а квалифицированный состав наперечет.
Значится, встал он такой передо мной - щупленький, волосы светлые, глаза голубые, - и рапортует:
- Сержант Расмуссен, прибыл под ваше командование, сэр!
- Финн, что ли? - говорю.
- Никак нет, датчанин, сэр!
- А я думал, вы все вымерли уже, - говорю.
Тут он на меня взгляд кинул пронзительный и говорит:
- Какие будут приказы, сэр?
- Никаких, - говорю. - Просто живее шевели своей ленивой задницей. Садись в патрульную машину и поехали.
Едем мы по Пустоши час, второй - молчит мой сержантик. Молчит и смотрит куда-то в горизонт.
- В первый раз, что ли? - спрашиваю.
- Да, - говорит, - в первый.
- А раньше где служил?
- Третий отдел префектуры Преториума.
- Ого, - говорю, - блатное местечко. А сюда за какие косяки перевели?
Молчит.
- Что ж, - говорю, - здесь тебе не Преториум, у нас все жестко. Будешь слушать меня - останешься в живых, не будешь - не останешься. Краткий ликбез: самостоятельно ничего не трогать, без команды дальше, чем на триста метров, не отходить. Обо всех подозрительных объектах немедленно докладывать. В случае внештатной ситуации самообладания не терять, выполнять распоряжения. Усек?
- Так точно, сэр, усек.
Вышли мы возле развалин электростанции, провел я его вокруг, показал, что да как.
- В разведпатруле главное - внимательность. Любые изменения - фиксировать. Сегодня проворонил, завтра уже не проснешься. Пока что вроде все гладко, но кто этих гребаных марсиан знает, что у них за технологии.
Кивает он головой, только вижу, что мимо ушей пропустил половину.
- Куда смотрите, сержант Расмуссен? - спрашиваю.
- Чуете ветер, лейтенант? - говорит.
- Да, - говорю. - Норд-норд-ост, примерно восемь метров в секунду. А что?
- Свободой пахнет. Дышать полной грудью хочется.
- Влажность повышенная, - отвечаю. А сам смотрю на него искоса и думаю: "Вот же уроды, прикомандировали психа мне. Теперь глаз да глаз за ним нужен, чтобы не свалился куда, романтик хрeнов".
Обратно вернулись, стоим перед Вратами, ждем, пока сканирование кончится (долгое оно у нас). Вдруг он мне говорит:
- Посмотрите наверх, сэр.
- Зачем? - спрашиваю.
- Небо, сэр.
- Что с ним не так? Оно каждый день одинаковое - серое, как штаны пожарника.
- А вы взгляните.
Запрокинул я голову, смотрю наверх. Стены защитные замшелыми корпусами в высоту уходят. Железяки ржавые болтаются. На ветру тряпка какая-то дырявая треплется. Птица по типу вороны кругами летает. И над всем - тучи бескрайние, пепельные, без единого просвета. Тысячу раз все это видел - а тут вдруг проняло, да так, что дрожь по телу пробежала.
Так и познакомились.

Патрулировали мы с Расмуссеном с неделю примерно, пока он не обнаружил ту самую штуку, из-за которой вся каша и заварилась. В тот день поехали мы на сто первый километр, туда, где шахта ртутная заброшенная. Все стратегические объекты положено по инструкции пешком обходить для более детального контроля. Вылезли мы, значит, у маяка и пошли к шахте. Расмуссен опять рассеянный, вдаль смотрит, а не под ноги.
- О чем задумался, сержант? - спрашиваю. - Ландшафт изучаешь?
- Красиво здесь, сэр.
- Чего ж красивого? Одни камни, деревья голые да перекати-поле катается. Вот где красота - так это на Эспланаде ночью. Бывал? Неон везде, бары дорогие и у каждого столба девочки топлесс стоят.
- Не бывал, - говорит, и покраснел как рак вареный.
- Брось, - говорю, - чтобы из Преториума да на Эспланаду не ходили?
- У меня девушка есть, - говорит.
- Какой размер? - спрашиваю. - Блондинка? Брюнетка?
- Любимая, - отвечает. Я аж рот приоткрыл от такой классификации.
- В бабе что важно, - говорю. - Чтобы место свое знала и мозг не трахала. Правильно?
- Вы правы, сэр. Только не хочу говорить об этом сейчас.
- Иди направо, пуританин, - говорю. - Террикон обойдем и с той стороны встретимся.
Обошел я террикон, стою, жду - нет Расмуссена.
- Доложить обстановку, - приказываю по рации. Треск, шипение, потом слышу ответ:
- Я тут что-то нашел, сэр.
- Что нашел?
- Не могу объяснить. Лучше, чтобы вы подошли посмотреть.
Нашел я его возле карьера небольшого: стоит, тычет пальцем вниз. Заглядываю и вижу лужу синего цвета.
- На медный купорос похоже, - говорю.
- Да, сэр. Только если присмотритесь, увидите, что там огоньки светятся.
Навел бинокль, смотрю - действительно. Будто искорки в глубине лужи вспыхивают и гаснут. Дозиметр достал - излучения нет.
- Вот что, сержант, - говорю. - Надо образцы для исследований взять. Лезь вниз и две пробирки набери. А я пока фото сделаю. Только перчатки не забудь надеть. И респиратор натяни.
Расмуссен помялся немного и полез в карьер. Гляжу - застыл, как заколдованный.
- Что застрял? - кричу ему.
Тут он будто проснулся, живо пробирки наполнил и наверх бегом.
Вернулись в город, сдали трофей куда следует. Отчет заставили писать - полдня убил. На следующее утро первым делом туда же с Расмуссеном поехали: вдруг еще что интересное осталось. Подъезжаем - мать твою за ногу! Все оцеплено. Колючей проволокой вокруг карьера замотали. Из префектуры полно народу, из самого Преториума какие-то шишки возле шляются, а по периметру солдаты с автоматами стоят. "Ни хрeна себе, - думаю, - вот это купорос!"
Только подошел поближе, как мне навстречу майор Росс из управления делами президента выходит.
- Добрый день, лейтенант Ли, - говорит. - Прошу вас покинуть зону повышенного риска.
- Что происходит, майор? - спрашиваю. - Вы можете объяснить?
- Ваша вчерашняя находка представляет угрозу для безопасности населения, - говорит, а сам в сторону смотрит. - Было принято решение ограничить доступ на территорию. Вход без спецразрешения воспрещен. У вас его нет, так что прошу удалиться.
"Серьезно, - думаю, - вляпались."
- Вас понял, - отвечаю. Повернулся и пошел.
Расмуссен в машине сидит, весь как на иголках.
- Что там случилось, лейтенант? - спрашивает.
- Ничего, - говорю. - Едем ТЭЦ проверять.
Молчит, но по лицу вижу - разочарован.
- Не наше дело, сержант, - говорю. - Лучше нам в это не лезть. Меньше огребем.

Из дневника Белой Рыси. Запись № 94.
Сегодня у нас круглая дата. Пять лет исполнилось со дня чудовищной катастрофы, унесшей жизни миллионов людей. Потом были и другие потрясения, не менее страшные, но именно первое впечаталось в память каленым железом.
Возмездие снизошло с неба, и настал Страшный суд - за все прегрешения человечества. Падал сверху огонь, и земля была залита кровью. Полностью была уничтожена Северная Европа, Западная Африка, Юго-Восточная Азия. Города взлетали на воздух, как щепки. Охваченные паникой люди зарывались в подземные бункеры, надеясь скрыться от карающих ударов судьбы. Потом все стихло. Мы выползали из нор, как кроты, слепые и голые. И не могли узнать планету - вся зелень была выжжена дотла. Вместо садов, лесов и полей простиралась бескрайняя сухая равнина, названная Пустошью.
Уцелевшее население смешанного этнического состава, отконвоированное в относительно безопасные места, отстроило города, укрепленные защитными сооружениями. Мы попали в Доминион. Это громкое название выбрал для своей крепости президент Ллойд. Никто его не выбирал, он сам вызвался командовать, когда погруженный в хаос народ остро нуждался в управлении. Бывший полковник разведуправления министерства обороны США, Ллойд обладал достаточной харизмой, чтобы быстро подчинить себе полицию и военных, а вскоре и завоевать симпатии гражданских.
Нам объяснили, что произошло, - нападение инопланетных сил. Сначала это казалось шоком. Мир просто перевернулся. В ужасе смотрели мы на экраны телевизоров, где в мутных, трясущихся кадрах, заснятых случайными камерами, мелькали очертания тяжелых космических крейсеров. Пришлось принять, свыкнуться с мыслью, что внеземные цивилизации существуют, что они разумны и что они намерены истребить человечество - как в самых страшных фантастических фильмах. Мы жили каждый день как последний, готовясь бежать в убежище по первому вою сирены. Но постепенно и к этому привыкли. Человек ко всему привыкает.
Инопланетяне, тем не менее, не давали о себе знать более трех лет. А потом, в один день, мы потеряли контакт со всеми остальными городами. Президент Ллойд выступил с обращением к горожанам, в котором говорилось, что все прочие укрепления, кроме нашего, были уничтожены пришельцами и что Доминион остался единственным оплотом человечества на Земле.
Руководство Доминиона быстро прибрало бразды правления к рукам, установив абсолютную диктатуру президента. Все ветви власти теперь управлялись Ллойдом лично. Выход из города гражданским запретили из соображений безопасности. Мониторить пространство Пустоши поставили патрули, выискивающие признаки присутствия инопланетян. Но те больше не появлялись. То ли они решили, что с нас достаточно, то ли готовились к новому, более масштабному вторжению.
Само собой, были и те, кто подверг сомнению все события минувших лет и попытались выступить против консолидации власти в руках президентской группировки. Но их быстро объявили вне закона. Движение Сопротивления, поначалу оформившееся как оппозиционное, превратилось в малочисленное подпольное братство революционеров. Лозунгом Сопротивления стала правда. Правда, и ничего, кроме правды.
Требования оппозиции - продолжение поиска контактов с остальными городами, обнародование результатов исследований причин катастрофы и военно-научного наблюдения за космической зоной, установление государственного демократического строя, прекращение преследования инакомыслящих, освобождение всех политических заключенных - ни разу не были выполнены. Но как действующий участник Сопротивления и как его бессменный лидер с момента показательной казни Джордано "Сокола" Ренци, я еще раз клянусь: я отдам свою жизнь ради того, чтобы люди узнали истину, - какой бы она ни была.

Решил я отдохнуть после тяжелого дня. Пивка себе синтетического достал из холодильника, на диване растянулся, телик включил. После ежевечерней речи президента ("внутренние враги народа подчас опаснее внешних, долг каждого сознательного гражданина сообщить" и бла-бла-бла) футбол пошел: сборная мостотреста против сборной университета. Только расслабился - слышу звонок в дверь. "Кого нелегкая в пятницу вечером принесла", - думаю. Открываю - Расмуссен.
- Ну проходи, - говорю, - гостем будешь. Пива налить?
- Нет, - говорит, - не пью.
- Крепче нету, - говорю. - Виски порошковый кончился, а текилу последнюю вчера с Дэнверсом распили.
- Нет, - говорит, - вы меня не так поняли. Я вообще не пью.
И законфузился.
- Извини, - говорю, - с дурью сейчас тоже проблемы. Там кого-то из чайнатауна прихватили за яйца, перебои теперь с поставками.
Тут он совсем замялся.
- Как хочешь, - говорю. - Больше ничего предложить не могу. Зачем пожаловал?
Лег я обратно на диван, а Расмуссен на углу стола пристроился.
- Лейтенант Ли, - говорит, - а все-таки, как думаете, что мы с вами нашли?
- Не знаю, - говорю, - ничего хорошего.
- И не хотите узнать?
- Не хочу.
- А я, - говорит, - хочу. Очень.
- Забудь, - говорю. - Меньше знаешь - крепче спишь.
- И все же... что это, по вашему мнению?
- Биологическое оружие инопланетян, - говорю. Скорее, чтобы отвязаться от Расмуссена, так сказал. А он вскочил и забегал по комнате. Впечатлился, видимо.
- Вы верите в пришельцев, лейтенант? - спрашивает.
- Странный вопрос. Конечно, верю.
- А вы хоть раз их своими глазами видели?
Подозрения у меня Расмуссен стал вызывать.
- Поосторожнее, сержант, с такими словами, - говорю. - Ты что, враг народа? Боже упаси нам с пришельцами лично встретиться. Они и так нас разбомбили вчистую. Телевизор, что ли, не смотрел? Съемки же были, когда Бангкок взрывали.
- А вам не кажется сомнительным, что сохранились эти пленки, когда целые страны зачистили?
- Не кажется, - говорю. - Можете не пытаться меня вербовать в свое расследование, сержант Расмуссен. Меня это не интересует.
В общем, съехал я с этой скользкой темы, поговорили мы еще немного ни о чем, и он ушел. Я еще пивка взял. Сижу, думаю, и начало до меня доходить, что Расмуссен-то, пожалуй, того - из этих. Из оппозиции. Больно он странный какой-то. Лезет, куда не просят, интересуется, чем не надо. Не пьет, не курит, вопросы задает каверзные. Стал я дальше мысль развивать и понимаю - мне же его с префектуры прислали. Само собой! Решили меня на благонадежность проверить. Поэтому он ко мне домой и заявился - задание отрабатывает. Небось со мной поговорил и отчет пошел строчить, гнида... В любом случае мне одно остается - предоставить заявление в Преториум. Чего от меня, собственно, и ждут. Я не стукач, но форму доклада знаю.

Из дневника Белой Рыси. Запись № 66.
Устройство Доминиона.
В центре города находится Преториум - административный квартал, на главную площадь которого выходит президентский дворец, в котором проживает президент Ллойд. Там же располагаются соединенные между собой министерства, научные институты и здание префектуры - следственно-полицейского подразделения Доминиона. Элитный центр кольцом охватывает Эспланада - бульвар с металлическими арт-конструкциями. Сам город окружен многослойными стенами высотой в 250 метров и накрыт куполом из особо прочного стекла. В Пустошь ведут четыре прохода - Северный, Южный, Восточный и Западный - называемые Вратами. Врата строго охраняются, а каждый проходящий сквозь них подвергается тщательному сканированию с целью идентификации личности.
Лучами расходящиеся из центра улицы приводят к трущобным окраинам, где люди вынуждены выживать в условиях ужасающей нищеты. Повсюду процветает преступность и проституция, а также меновая торговля вещами и искусственными продуктами питания. Больше всего в цене предметы, оставшиеся со времен до катастрофы. Население, призванное работать за идею, проводит свой досуг за синтетическим алкоголем и наркотиками...
Тем не менее президент Ллойд (из официальных титулов: Благодетель, Гарант Мира, Dominus Dominioni и прочие, не менее пышные и пустые имена) пользуется огромной поддержкой. Люди, бледные от недостатка света и кислорода, страдающие тяжелыми заболеваниями, возникшими после трагедии, превозносят его до небес и искренне верят, что без него их вовсе бы не существовало. На Центральной площади даже стоит памятник президенту, воздвигнутый благодарными верноподданными. Они не могут - и не хотят - вообразить, что причины произошедшего, возможно, не связаны ни с какими пришельцами, и более того: что инопланетян вовсе не существует, доказательства - подделаны, а сама катастрофа - дело рук вполне земных существ.
"Сомнение — это путь к Истине; кто не сомневается — не видит, кто не видит — не понимает, кто не понимает — остаётся в слепоте и в заблуждении". Многие члены Сопротивления жестоко пострадали, отстаивая это старое изречение на митингах,
вспыхнувших после объявления Доминиона последним городом на Земле. Большая часть из них до сих пор сидит в карцерах Преториума, не надеясь на освобождение; несколько человек во главе с идеологом движения Джордано Ренци были расстреляны на Центральной площади за экстремизм, в присутствии нескольких десятков тысяч воодушевленных зрителей.
Нам пришлось скрыться - и мы скрылись, но не сдались. По-прежнему мы ведем тайную работу по восстановлению полной картины событий. Наши активисты есть везде: среди ученых и рабочих, учителей и медиков, инженеров и архитекторов. Мы собираем информацию по крупинкам. Нас мало, но мы верим, что рано или поздно справедливость восторжествует, и наши погибшие товарищи будут отомщены.

Взял я отгул в понедельник с утра и пошел в первый отдел префектуры заявление катать на Расмуссена. Честно говоря, давно я там не был - с тех пор, как на должность патрульного меня назначили. Отстроились они за это время будьте-нате. Снаружи та же самая халупа семиэтажная из клепаного железа, а внутри: коридоров понаделали, двери везде с табличками, чинуши с префектами вперемешку толпами бегают. Пока дошел куда надо, чуть не потерялся. Даже пожалел, что компас с собой не взял.
Перед кабинетом приемная, в приемной несколько стульев стоит, стол, а за столом девица в форме.
- Вы по какому вопросу? - говорит.
- Хочу донос сделать, - говорю.
- Капитан Готье сейчас занят, - отвечает. - Подождите, он вас примет. Я доложу. Вы можете присесть. Чай, кофе?
"Разжились, - думаю, - буржуи сраные".
- Откуда у вас кофе? - спрашиваю. - Гватемала? Колумбия?
- Эрзац-запасы, - и глазом так игриво подмигивает.
Короче, налила она мне чашку, сел я на стул, пью. А девица в бумаги зарылась и периодически на меня поглядывает. Глянет и обратно в текст смотрит. И вроде как улыбается слегка. Кофе, конечно, дерьмовый оказался. Но хоть какой-то. Я его уже пять лет не пил. Аж тошнить стало с непривычки. А капитан все не выходит.
Сидел я так минут сорок, пока не понял, что срочно надо отлить.
- Где сортир у вас? - спрашиваю.
- По коридору направо, потом по лестнице вниз, потом налево, потом еще раз направо, - и хихикает в рукав. - Не заблудитесь?
- Да уж постараюсь, - говорю.
Спустился я ниже этажом, дела свои справил, обратно возвращаюсь. Иду не спеша, названия кабинетов разглядываю. "Отдел политтехнологий", "Работа со СМИ", "Проектное бюро"... У самой лестницы дверь без таблички приоткрыта, и слышно - обсуждение идет или лекция. А в коридоре нет никого. Ну и дернул меня черт послушать, что там вещают.
Заглядываю осторожно в щель: сидят чины за длинным столом. Проектор показывает. Председательствует генерал Дрейк (я его сразу узнал). На стенах плакаты развешаны. И модель стоит в костюме наподобие экзоскелета.
И тут я такое услыхал, что у меня волосы дыбом встали.
- ...Мы не можем допустить падения рейтинга президента ни на один процент. Нужна постоянная, растущая поддержка. Вы с этим согласны?
- Конечно. Но что вы предлагаете, генерал?
- Нужно сплотить народ вокруг своего лидера, - говорит Дрейк. - Что для этого требуется? Остин, дайте изображение на экран. Мы должны переключить недовольство толпы. Сейчас многие ропщут на плохие условия проживания. Надо сделать так, чтобы эти условия показались им раем по сравнению с теми, в которые они попадут. Требуется еще одна катастрофа. Трагедия. С массовыми жертвами среди мирного населения. Их нужно объединить против внешнего врага, тогда они забудут о внутренних проблемах.
Члены собрания сидят, в блокнотиках строчат.
- Вы гений, генерал! Но как это осуществить технически?
- Очень просто. Назрела необходимость показать людям крупным планом то, против чего они, собственно, сражаются. Сделанные на коленке кадры атаки пришельцев уже не производят былого впечатления, а подпольщики сеют смуту среди горожан. Сомнения должны быть развеяны! Министерство обороны разработало проект спецоперации под кодовым названием "Кара небесная"...
Вгляделся в изображение - мать вашу! - карта осадных действий вокруг Доминиона.
- Прошу внимания. Итак, смысл таков: происходит новое нападение инопланетян. На этот раз они высаживаются десантом в Пустоши здесь, здесь и здесь. Наши доблестные войска сражаются с коварным и сильным врагом, и в конце концов одерживают убедительную победу... Все это, естественно, транслируется в прямом эфире. Успех обеспечен. Теперь ключевой момент - откуда мы достанем инопланетян. Представляю вам новейшую секретную разработку - костюм пришельца. Остин, свет на модель. Он еще не закончен, но общая идея ясна. Изнутри на маску под прозрачной лицевой частью шлема будет нанесено изображение (какое именно - сейчас в стадии утверждения), сверху останутся прорези для глаз бойца...
Вдруг меня сзади кто-то за плечо трогает. Я от неожиданности по стойке смирно выпрямился. Оборачиваюсь - сержантик какой-то.
- Вам чем-нибудь помочь, сэр? - спрашивает. - Вы что-то искали?
- Э... нет, - говорю.
- Давайте я вас провожу, сэр, - говорит. - На какой этаж вам надо?
Так он меня обратно до кабинета и отконвоировал. Девица на нас вылупилась с удивлением. Тут дверь открывается и капитан Готье выходит.
- Добрый день, лейтенант, - говорит. - Проходите, пожалуйста.
И что-то в этот момент у меня в голове повернулось. Быть может, оно и раньше повернулось - когда я возле двери подслушивал, - но сейчас осознал: не могу я сдать Расмуссена, и точка.
- Прошу прощения, капитан, - говорю. - Произошла ошибка.
- Не понял? - говорит, и брови кверху поползли.
- Я ошибся, - говорю. - Я не собирался писать заявление. До свидания.
Повернулся на 180 градусов и пошел.

Бродил я по городу до самого вечера, как в воду опущенный. А когда стемнело, пошел к Расмуссену на квартиру. Адресом его я еще с утра поинтересовался - жуткий район на восточной окраине. Прошел дворами с наркоманами, поднялся наощупь по вонючей лестнице и в дверь облезлую позвонил.
Открывает мне Расмуссен, а рядом блондинка небольшого роста суровым взглядом сверлит. Я рот открыл, а сказать ничего не могу. Стоим в дверях, молчим. Так бы и стояли, если бы Расмуссен каким-то чутьем не догадался, что со мной.
- Не бойся, - говорит блондинке, - он свой.
И мне:
- Заходите, лейтенант.
Прошел я внутрь, Расмуссен на площадку выглянул, головой повертел и дверь на три замка закрыл за нами. Представил меня блондинке. Та руку мне тряхнула стальным пожатием и говорит:
- Рита Майер, учительница в девятой школе Доминиона. Что случилось?
- Ты был прав, - говорю Рассмуссену. - Ты, черт подери, был прав, сержант! Мы все в глубокой заднице.
- Я ждал вас, - отвечает. - Ждал, когда вы прозреете и поймете, что к чему.
- Все еще хуже, - говорю. - Ожидается атака Доминиона пришельцами. Роль пришельцев будет выполнять армейский батальон. Будет много жертв среди гражданских. И не спрашивай, откуда я это знаю.
Рита Майер снова на Расмуссена взгляды недоверчивые кидает.
- Ему можно верить, Ларс?
- Можно, - говорит Расмуссен, и взгляда с меня не сводит. - Помните, лейтенант, нашу первую встречу? Когда я вас попросил на небо взглянуть? Я уже тогда понял, что не все потеряно.
- Спасибо на добром слове, - говорю. - Только что делать-то будем?
- У нас кое-какие новости, которые могут оказаться полезными, - говорит Рита. – По каналам связи дошла интересная информация о вашей с Ларсом находке. Сегодня ночью нас приглашает к себе доктор Шьяндал Сингх, ведущий ученый института физико-химической биологии. Он выяснил некие вещи, о которых хотел бы переговорить лично. Пойдете?
- Пойду, - говорю. - Если это поможет.
- Все может помочь, - говорит Расмуссен. - Мы в нашем положении не выбираем. Пройдемте на кухню. Коньяк будете? На вас лица нет.
- Ты ж не пьешь, - говорю.
- Я уже сказал, что ждал вас, лейтенант, - и улыбается, зараза.
Вышли мы уже после полуночи и в Преториум направились. Вот уж не ожидал, что институты по ночам открыты. Пропустили нас без вопросов. Охранник на входе покосился было на меня, но Расмуссен ему знак сделал. Поднялись на пятый этаж и по коридору пошли. Темно кругом - хоть глаз выколи, и спиртом пахнет. Повернули мы за угол, и вижу вдалеке - полоска света из-под двери.
Когда вошли, я присвистнул даже. Кабинет огромный, и набит всякими исследовательскими штуками: микроскопы, реторты. Трубки тянутся, шкафы по стенам стеклянные, компьютеры... Общий свет выключен, но где-то в глубине лампочка теплится. Расмуссен покашлял и зовет:
- Доктор Шьяндал!
- Проходите-проходите, - отвечает и рукой из-за заваленного стола машет.
Подошли мы поближе, доктор встает и руки всем пожимает. Маленького роста, волосы всклокочены, очки в толстой оправе - а за очками глаза горят.
- Вы очень вовремя, дорогие мои, - говорит. Мне он не удивился ни капельки. -
Невероятные дела творятся, не-ве-ро-ятные!
- Расскажите, пожалуйста, подробнее, - говорит Рита. - Как может ваше открытие помочь нам?
- Сядьте для начала, - загадочно говорит доктор. - Сядьте, чтобы не упасть. А теперь смотрите сюда.
Пощелкал он что-то на компьютере, вывел на большой монитор. Вижу - та самая жидкость синяя под микроскопом увеличенная. Красивая, надо сказать. И будто пульсирующая: то сжимается, то растягивается.
- Как только мы получили ваши образцы, мистер Расмуссен, то сразу приступили к исследованиям. И немедленно обнаружили удивительные свойства. Во-первых, она не замерзает и не кипит. Был исследован диапазон температур от -100 до +350 градусов. Никаких изменений. Во-вторых, как видите - она живая. Она словно дышит. Когда ее пытались соединить с кислотой, она убегала от нас по предметному стеклу... Но самое интересное не это. Раствор 0,00001 мг вещества был введен внутримышечно группе лабораторных мышей. Оговорюсь сразу - мышки у нас не в лучшем состоянии. Порой приходится ставить по нескольку опытов одновременно на одних и тех же животных...
- И что же произошло с мышами, доктор Шьяндал?
- Они выздоровели. Все до единой. За считанные минуты. Опухоли пропали, шерстка новая выросла. Все, все пришло в норму! Мы не могли поверить своим глазам. Сделали контрольный укол другой партии - то же самое...
- И конечно же, вы сразу доложили об этом Президенту?
- Что я мог поделать, ребята... Вы сами не хуже меня знаете, что и куда положено докладывать.
- Понятно, - говорит Расмуссен и на меня смотрит. - Немудрено, что карьер сразу оцепили. Вы продолжили исследования?
- Исследования получили гриф "совершенно секретно". Я рискую жизнью, сообщая вам эту информацию. Но я не могу поступить иначе! Я за правду! И я с вами.
- Мы безгранично благодарны вам, доктор Сингх, - говорит Рита и руку доктору трясет. - Пожалуйста, продолжайте. Мы хотим знать все.
- Дорогая моя, на самом деле все печально. Новых проб нам сделать не дали. Пришлось довольствоваться тем, что есть. Эта жидкость вызывает новые вопросы, но не дает никаких ответов. Состав до сих пор так и не известен. Могу лишь сказать, что в него входит водород, азот, углерод - все те же вещества, что есть во всей Вселенной. Соединяющая субстанция похожа на плазму, но это еще не точно. Я уверен лишь в одном - во внеземном ее происхождении.
- Откуда же она взялась?
- Не знаю, - говорит доктор и задумчиво в окно смотрит. Глаза у него какой-то дымкой подернулись. - Раньше ничего подобного не находили. Может быть, просто пробил час X. Я бы назвал эту синюю влагу "слезы космоса". Слезы космоса по своим заблудшим детям. Вселенная плачет целительными слезами на планету, обезображенную ядерной войной...
- Да вы романтик, доктор, - говорю.
- Приходится добавлять лирику в физику, чтобы оставаться человеком, - отвечает он на той же ноте.
А Расмуссен с Ритой сидят, переглядываются.
- Вы сказали - "целительными слезами". Послушайте, но ведь это прорыв! Вы понимаете? Достаточно сделать больному человеку инъекцию - и он снова здоров!
Шьяндал оживился:
- В правильном направлении смотрите, голубушка. Я бы даже больше сказал. Если столь малая доза оказывает огромное оздоравливающее действие, то что же будет, если ее увеличить? Результаты могут быть потрясающими: вплоть до обретения вечной молодости. Ведь процесс основан на регенерации клеток. Но, конечно же, нужно время на опыты. И добровольцы.
- У нас очень мало времени, доктор Шьяндал, - говорит Расмуссен. - По информации лейтенанта Ли, нас скоро ожидают весьма безрадостные изменения... Оппозиция должна склонить людей на свою сторону, любой ценой! Мы очень надеемся на вас. Продолжайте работать. Сами мы сделаем все возможное, чтобы обеспечить вам безопасность.
- Спасибо, - говорит доктор. - А теперь идите. Не хочу лишний раз подставлять вас.
Проводил он нас до дверей. Отдельно мне руку пожал и говорит:
- Рад знакомству, мистер Ли. Сопротивлению нужны такие люди, как вы.

Из дневника Белой Рыси. Запись № 103.
Сегодня ночью было тайное собрание членов Сопротивления в подвале клуба "Новая эра". Увы, оно открылось минутой молчания. Доктор Шьяндал Сингх был убран спецслужбами президента Ллойда: как раз, когда он приступил к более углубленным исследованиям "слез космоса". Близкие коллеги Сингха успели сделать копии с его последних записей. Доклад о свойствах синей жидкости поразил всех присутствующих. Доктор Шьяндал установил, что лечебный и омолаживающий эффект проявляется при любом виде поступления внутрь: будь то внутривенное, внутримышечное, накожное или пероральное введение. Для человека достаточно дозы 0,2 мг. То есть на всех жителей Доминиона хватило бы пол-литровой бутылки.
Людям, связанным непосредственно с министерством обороны, невероятными трудами удалось узнать подробности о "Каре небесной". Очень вовремя. Начало операции назначено на завтра, на 6 утра. Разработка костюма и подготовка солдат заняла гораздо меньше времени, чем мы ожидали. К счастью, мы получили информацию о точных местах дислокации отрядов, а также о количестве бойцов и их вооружении. Но масштабы планируемой атаки вогнали всех в дрожь, если не сказать - в отчаяние.
В этой ситуации особенно ярко проявил себя новоприбывший в наши ряды лейтенант Ли. Кто бы мог подумать, что этот малоразговорчивый, полный скептицизма патрульный предложит блестящий план действий. План был принят единогласно. На всякий случай я не буду описывать его здесь, чтобы не подставить оппозицию под удар, если начнется обыск и мой дневник обнаружат; но скажу лишь одно - в случае успеха Доминион обретет свободу раз и навсегда.
Кажется, у нас появилась надежда. Слабая, призрачная - но надежда. Остался лишь последний рывок.

Прибыли мы с Расмуссеном в полночь к Южным Вратам. Заходим в проходную, как ни в чем ни бывало. Только я ключи от машины взял - капрал Нуньес из комнаты охраны выскакивает, глаза протирает.
- Куда вы собрались, лейтенант Ли? - спрашивает. - Сегодня не ваша смена. И вообще, первый час ночи!
- У меня приказ, капрал, - говорю. - Сержант Расмуссен со мной.
- Где документ, покажите, - говорит и руку тянет. Я ему тут же по рукам и дал леща.
- Документа не будет, - говорю. - Секретное задание министерства обороны. Или я обязан вам отчитываться? Хотите проверить - позвоните куда следует. И там вам расскажут в подробностях, как вы должны выполнять свою работу.
Смутился Нуньес.
- Мне приказано никого не выпускать вне смены, - мямлит. - Если у вас нет приказа...
- Подозреваешь меня во лжи, капрал? - говорю и надвигаюсь на него угрожающе. - Или просто решил перечить старшему по званию?
- Никак нет, сэр! - и по струночке вытянулся.
- Вот и молодец, - говорю. - Доминион тебя не забудет. Мы пошли. Можешь написать это в отчете.
Выехали мы в Пустошь и прямиком на ртутную шахту рванули. Расмуссен бутылку пустую из-за пазухи достал, сидит, в руках вертит.
- Волнуюсь я, лейтенант, - говорит. - Не за себя волнуюсь, за Риту. Мы-то с вами справимся. Оружие у нас есть, охрану у карьера мы уложим. Обратно вернемся быстро. А вот Рита в пасть льву полезла.
- Рита - спец, - говорю. - Главное нам самим не облажаться. На нас миссия возложена не меньшая. Значит, так. Еще раз повторяю. Приезжаем к маяку, кидаем машину, берем оружие. Идем к карьеру. Ликвидируем охрану. Их там человек 10-15. Я выхожу сразу и отвлекаю на себя, ты вдоль отвала в темноте проходишь и снимаешь их с тыла. Набираем бутылку, возвращаемся в город. Проникаем в водонапорную башню и выливаем туда жидкость. Дальше дело за Ритой.
- А если с ней что-то случится?
- По крайней мере, завтра у нас будут здоровые люди, которые смогут дать отпор "пришельцам", - говорю. Потом уловил взгляд Расмуссена и по плечу его похлопал.
- Не парься, сержант, - говорю. - Все будет в порядке. Как бы это ни звучало.
Но только подъехали к маяку и видим - нифига не в порядке. Иллюминация вокруг карьера - мама не горюй. Софитов как в кино понаставили, даже издалека глаза слепит. "Ну и как мы незаметно подойдем? - думаю. - Да нас за километр засекут".
Делать нечего. Легли и поползли по-пластунски. Где-то на полпути остановились. Лежу и чувствую себя препаратом под микроскопом. Сложно двум вооруженным людям ползти по ярко освещенному пространству незамеченными.
- К черту, Расмуссен, - говорю. - Нас и так уже засекли, я уверен. Толку нам тут в пыли валяться. Вставай и пошли в открытую.
- Согласен, - отвечает.
Встали мы, отряхнулись, автоматы поправили. К карьеру подходим - тишина. Только лампы палят. И прямо по курсу - проход в заборе из колючей проволоки. Прошли мы внутрь, смотрим вниз. И открывается взгляду картина маслом. Стоит внизу группа людей с винтовками и держит нас на прицеле. Человек тридцать точно. Возле лужи - полосатый шезлонг. А в шезлонге - президент Ллойд собственной персоной.
- Добрый вечер, господа, - говорит. - Милости прошу. Только автоматы на пол. На нашей вечеринке оружие у гостей не предусмотрено.
И пальцем нам кивает - спускайтесь, мол.
Спустились мы, нас тут же и скрутили. Руки за спину, пинка под зад - и на колени. Я, впрочем, и не ожидал ничего другого. Ллойд на нас смотрит и явно наслаждается.
- Дорогие мои оппозиционеры, - говорит. - К сожалению, ваш коварный план по моему свержению провалился. Только что мне донесли, что лидер так называемого Сопротивления Рита Майер по прозвищу "Белая Рысь" была арестована у меня во дворце. Ее целью было покушение на мою жизнь... но как видите, я тут и жив - а вы этого не учли. Росс, продемонстрируйте господам, - говорит и улыбается злорадно.
Майор Росс - как же без него-то - достает наладонник и видеозапись включает. На записи - Рита связанная на стуле сидит, на лице кровоподтеки, губы сжаты плотно, а какой-то амбал ствол у ее виска держит. Расмуссен, конечно, задергался сразу же.
- Ты ответишь за это, козел! - кричит президенту. Ему прикладом сразу же по лицу дали. Губу разбили, кровь течет.
- О, что я вижу! История любви? Участие в подпольных группировках придает остроты ощущениям? А ведь жизнь мисс Майер в моих руках, мистер Ларс Расмуссен! Бросайте ломать комедию, господа офицеры, иначе она рискует превратиться в фарс. Я хочу, чтобы вы были полностью уничтожены, как физически, так и морально. Нет ничего более позорного, чем проваленная операция, где на кону поставлены сотни - нет, тысячи! десятки тысяч! - жизней. Поэтому смотрите и унижайтесь, пока у вас осталось несколько последних минут.
Встает и начинает медленно пиджак расстегивать. Снимает галстук не спеша, запонки платиновые.
- Я отлично знаю, что тут за синяя вода, - говорит. - "Слезы космоса", ха! Милое название. Как вы думаете, что я собираюсь сделать? Целительная ванна - вот что нужно моему стареющему телу. Вечная молодость? Берите больше. Я стану бессмертным! Бессмертным владыкой Доминиона и всей планеты Земля!
И хохочет, как псих. Я на него посмотрел с презрением и говорю:
- Ты уже мертв, Ллойд. Твоя черная душонка давно сгнила. Слезы могут помочь живым, но они не возвращают мертвецов.
Он аж позеленел. Стоит в одних трусах и носках и зубами скрежещет:
- Жаль, не всех в вашей Корее расстрелять успели, лейтенант Ли Джи Сонг!
- Ошиблись немного, господин президент, - говорю. - Я не из Северной Кореи, а из Южной. А у нас там демократия была. Так что я с вашей диктатурой не согласен.
- Я исправлю этот недочет, - говорит. Подошел к луже и без лишних слов в нее своей жирной тушкой плюхнулся, чуть из берегов все не выплеснулось. Проходит полминуты - и президент на глазах молодеть начал. Мы с Расмуссеном дар речи потеряли. Сначала он на 50 выглядел, потом на 40, потом на 30... Я уж подумал, что он до младенца дождется, но на возрасте лет 14 все же остановиться решил и встал.
Стоит голый пацан в окружении толпы мужиков с оружием. Охрана и администрация на него смотрят так, что глаза чуть из орбит не выпадают. А он на нас победно взирает и ломающимся голосом заявляет:
- И кто теперь покойник, а? Вы видели? Вы - все - видели? - и ближайшему охраннику командует:
- Стреляй в меня!
Тот в непонятках столбом застыл.
- Оглох, что ли? Стреляй, говорю! Я Бог! Я бессмертный! - Тут его переклинило, и он как заорет истошно: - Стреляйте все! Это приказ!!
Ну все и выстрелили. Изрешетили его, как ситечко. Президент упал и не двигается. Бросились лизоблюды к хозяину в панике, даже нас выпустили, в лужу его макать стали. Только не оживает ни хрeна, хоть ты тресни.
- А ведь все правильно, - говорит мне Расмуссен. - Слезами горю не поможешь. Даже космическими.
В этот момент слышу издалека какие-то звуки странные. Будто мотор рычит. Только мощный мотор, а не наша машина патрульная. И приближается потихоньку. Президентская свора переглянулась, хвост поджала, и наутек. А мы с Расмуссеном стоим вдвоем, как на съемочной площадке.
Звуки близятся, близятся, и выезжает наконец на край карьера - что бы вы подумали? - танк. Самый настоящий танк. Я таких с момента катастрофы и не видел ни разу. А за ним - еще танки. В первом танке люк поднимается, оттуда человек в форме выпрыгивает - и к нам.
- Вы целы? - спрашивает, и под козырек берет. - Майор Берг, Соединенная Армия Евразии! Наконец-то мы до вас добрались! Как мне попасть к президенту Ллойду?
- Вон он лежит, - говорю, и в сторону лужи киваю. - Только вряд ли вы с ним продуктивно поговорите.
Берг на меня круглыми глазами смотрит.
- Что здесь у вас происходит?
- Долго рассказывать, - говорю. - А вы, собственно, откуда?
- Из Нью-Сити, - отвечает. - Нас к вам отправили после того, как Доминион в эфир выходить перестал. Пытались с вами связаться - бесполезно. Поняли, что у вас случилась беда, и вам нужна помощь! Простите, что так долго, - просто вы самый удаленный объект... Но засаду каких-то мародеров в скафандрах в двадцати километрах отсюда мы ликвидировали! Сейчас наши войска прочесывают Пустошь на предмет обнаружения других бандформирований. Вы в курсе, кто это? Они пытались напасть на танки с дробовиками.
- Это пришельцы, - говорю. - Все тут заполонили, спасу от них нет. Так что будем весьма благодарны, если вы нас от них избавите.
- Не знаю, известно ли вам, - говорит Берг и на меня странно косится, - что причиной катастрофы на Земле пять лет назад явилась серия ядерных взрывов, и все лица, ответственные за это, уже отданы под международный трибунал…
- У нас и не такие чудеса бывают, - говорю, и руку ему пожимаю. – Добро пожаловать в республику Доминион, майор!

Сообщение отредактировал Зиц: 16:36:54 - 24.10.2014

[Putnic]

2.8. Запрещена пропаганда своего мнения как единственно верного. Каждый человек имеет право на собственное мнение, в том числе и на неправильное. От пропаганды мнение отличается тем, что оно произносится в форме, «мне кажется, что...», а не «вы все должны осознать, что...». Пропагандистские сообщения могут стираться модераторами и должны быть уничтожены по первому требованию других пользователей.
3. Правила создания новых тем:

3.1. Перед тем, как создавать новую тему, убедитесь, что точно такой же темы ещё не существует. Новая тема будет закрыта с указанием ссылки на старую тему. Если пользователь не понял намёка и снова создал ту же тему, то его новая тема удаляется, а пользователю может быть вынесено предупреждение.

На форуме есть механизмы и темы для определения : "лучшие рассказы форума"



пс. Извините название темы было отредактировано в связи с вышеперечисленными обстоятельствами. Putnic
ппс. тема ред. http://forum.lukianenko.ru/index.php?showtopic=10989

Сообщение отредактировал Putnic: 15:02:48 - 19.10.2013

[Зиц]

Что касается "Одинокого Бога", я до сих пор думаю, что общая идея где-то уже была, как и всякая замечательная идея. Буду признателен, если автор поделится мотивом написания рассказа. Это интересно. Про Зициуса -нет, явный оффтоп.

[Забава]

Зиц, здравствуйте! Как много форумных рассказов вы прочитали? В какой последовательности читаете? Как ищете? и зачем вам это надо