Сообщений в теме: 580

[Учебная Тревога]

[Стеклянная Ежа]

Очень понравилась образность.

[Tokugawa]

НА КРУГИ СВОЯ.

Сильная вещь.

[Учебная Тревога]

Обычно, незаконченные вещи стараюсь не выкладывать. Эта, на данный момент в процессе. Но, захотелось немного оживить страницу.)

Из любви к искусству.
Камера мне досталась маленькая, не каменный мешок, но на грани. Рукой, невысокий человек запросто мог достать потолок и противоположную стену. Голову в такой с разбегу точно не разобьешь.Если только монотонно стучать ею об стену, но рутина всегда была мне отвратительна, как и медленные способы смерти. Хотя, разве само моё пребывание здесь нельзя отнести к таким способам? Пожалуй если бы не перспектива суда, я бы давно уже прервал свой бренный путь. Но суд впереди имеет место быть, и потому я продолжаю пребывать здесь, в этом мире и этой камере.
Ещё тут сухо и довольно тёпло. Правда, отнюдь не для того, чтобы облегчить нахождение здесь, а чтобы заключённый не мог получить воду иначе, как из рук надзирателя, что ещё надо заслужить, впрочем, как и пищу и свет. Окон не было тоже и в крошечном помещении царил беспроглядный мрак. Даже крысы здесь не жили. А может, когда то и жили, но их съели предыдущие постояльцы. Ведь крыса, это не только пронзительный писк и острые зубы, но двести, четыреста грамм питательного мяса и жидкой горячей крови. Один мой приятель рассказывал, что как то целую зиму прожил на крысах. Их надзиратель, хитрая бестия, рассудил что сможет не плохо заработать, загоняя паек заключённых на сторону, благо, крыс в королевской тюрьме хватает и кто хочет выжить, выживет. И в принципе, он не так уж и ошибался. Только не учёл, что в человеке, не настолько заинтересованном в сохранении своей жизни, чтобы есть крыс, могут между тем быть очень заинтересованы властьпредержащие. И им очень не понравится, что этот человек умер без их на то воли. Настолько, что надзирателю придётся сменить свою форменную куртку на робу заключенного.
Вот ведь парадокс - у кого-то крысы есть, но он их не ест, а я бы их может и без удовольствия, но с энтузиазмом ел, но у меня их нет.
Зато, у меня есть ворчун Пиг. Раз в два, три дня, он отворяет дверь моего вместилища, каждый раз ослепляя меня светом вонючего факела и оставляет мне миску похлёбки, или кувшин с водой, а иногда даже и кусок хлеба. Старину Пига я люблю куда больше его предшественника. Хотя, дело конечно не столько в его личности, а в том, что в первое время моего здесь пребывания, когда надсмотрщиком был Кранц, в моё питьё постоянно добавляли отвары, качество этого самого питья совсем не улучшающие. И если кто-то думает, что затхлая вода на вкус гаже стать не может, то он очень ошибается! А ещё после них очень болела голова и на допросах я уже не мог проявлять свойственный мне по жизни юмор и быстроту соображения, да и чувствовал себя как пыльный старый матрац.
И поэтому, нет ничего удивительного в том, что в один из дней снова учуяв знакомый запах, я не выдержал, терпение моё лопнуло и едва только Кранц поставил кувшин на пол, я кинулся на него. Надзиратель к его счастью остался жив, но долго болел. И в Башню больше не вернулся, предпочтя более многочисленную, но безыскусную публику Королевских Казематов, богомерзким, обитателям Башни. Что же, я по нему не скучал.
После того случая, кормить меня стали реже, но хотя бы не пытались больше опаивать всякой дрянью, которую даже по уму сварить не могли, бездари.
Кувшин мой опустел день назад, ещё недостаточный срок чтоб разум помутился, но вполне довольно чтобы мучительно прислушиваться к звукам в коридоре, путая шум крови в ушах со звуком шагов. Вот и сейчас я явственно слышу присутствие кого-то там, за дверью. Но, чуда не происходит, надсмотрщик проходит мимо. Разочарование комом забивает горло и я вынужден сделать несколько судорожных вздохов, чтобы загнать его поглубже. Воля волей, дух духом, но телом управляют витальные потребности. Одиночество, голод, жажда, отсутствие или ограниченность зрительных, тактильных и других ощущений, способны творить чудеса с самым упрямым пленником. В постоянной темноте теряешь ощущение времени, реальность становится зыбкой, мысли начинают ходить по кругу, и безумие беззвучно ухмыляется своей слюнявой мордой где-то совсем рядом. О, тот следователь, что пришёл на смену начальника Кранца, знает своё дело!
Но у меня есть старина Пиг, и перспектива суда, так что, я держусь. Память ещё при мне и разум подвижен, я могу вспоминать, мыслить и значит, оставаться человеком. Вот и сейчас, лежу с закрытыми глазами, представляя что там, снаружи - ночь. Люди в городе по большей части спят, так же, как я смежив веки, кто-то голоден, кого-то мучит болезнь и даже во сне он стонет. А кто-то отдыхает после любви и блаженная улыбка блуждает по его лицу. Ребёнок во сне улыбается, предвкушая новый день, а мать рядом прислушивается к его дыханию. Они там, я здесь, но небо над нашими головами - одно, и земля под нашими ногами одна на всех.

[Miss Ulyana]

Вау) Какой живой текст получился, хоть и мрачный, но...
Это будет начало для рассказа, или просто зарисовка?

[Учебная Тревога]

Спасибо. Рассказ. Но пока встал, герой своевольничает)

[Учебная Тревога]

Из любви к искусству.

Камера мне досталась маленькая, не каменный мешок, но на грани. Рукой, невысокий человек запросто мог достать потолок и противоположную стену. Голову в такой с разбегу точно не разобьешь.Если только монотонно стучать ею об стену, но рутина всегда была мне отвратительна, как и медленные способы смерти. Хотя, разве само моё пребывание здесь нельзя отнести к таким способам? Пожалуй если бы не перспектива суда, я бы давно уже прервал свой бренный путь. Но суд впереди имеет место быть, и потому я продолжаю пребывать здесь, в этом мире и этой камере.
Ещё тут сухо и довольно тёпло. Правда, отнюдь не для того, чтобы облегчить нахождение здесь, а чтобы заключённый не мог получить воду иначе, как из рук надзирателя, что ещё надо заслужить, впрочем, как и пищу и свет. Окон не было тоже и в крошечном помещении царил беспроглядный мрак. Даже крысы здесь не жили. А может, когда то и жили, но их съели предыдущие постояльцы. Ведь крыса, это не только пронзительный писк и острые зубы, но двести, четыреста грамм питательного мяса и жидкой горячей крови. Один мой приятель рассказывал, что как то целую зиму прожил на крысах. Их надзиратель, хитрая бестия, рассудил что сможет не плохо заработать, загоняя паек заключённых на сторону, благо, крыс в королевской тюрьме хватает, а кто хочет выжить, выживет. И в принципе, он не так уж и ошибался. Только не учёл, что в человеке, не настолько заинтересованном в сохранении своей жизни, чтобы есть крыс, могут между тем быть очень заинтересованы властьпредержащие. И им очень не понравится, что этот человек умер без их на то воли. Настолько, что надзирателю придётся сменить свою форменную куртку на робу заключенного.
Вот ведь парадокс - у кого-то крысы есть, но он их не ест, а я бы их может и без удовольствия, но с энтузиазмом ел, но у меня их нет.
Зато, у меня есть ворчун Пиг. Раз в два, три дня, он отворяет дверь моего вместилища, каждый раз ослепляя меня светом вонючего факела и оставляет мне миску похлёбки, или кувшин с водой, а иногда даже и кусок хлеба. Старину Пига я люблю куда больше его предшественника. Хотя, дело конечно не столько в его личности, а в том, что в первое время моего здесь пребывания, когда надсмотрщиком был Кранц, в моё питьё постоянно добавляли отвары, качество этого самого питья совсем не улучшающие. И если кто-то думает, что затхлая вода на вкус гаже стать не может, то он очень ошибается! А ещё после них очень болела голова и на допросах я уже не мог проявлять свойственный мне по жизни юмор и быстроту соображения, да и чувствовал себя как пыльный старый матрац.
И поэтому, нет ничего удивительного в том, что в один из дней снова учуяв знакомый запах, я не выдержал, терпение моё лопнуло и едва только Кранц поставил кувшин на пол, я кинулся на него. Надзиратель к его счастью остался жив, но долго болел. И в Башню больше не вернулся, предпочтя более многочисленную, но безыскусную публику Королевских Казематов, богомерзким, обитателям Башни. Что же, я по нему не скучал.
После того случая, кормить меня стали реже, но хотя бы не пытались больше опаивать всякой дрянью, которую даже по уму сварить не могли, бездари.
Кувшин мой опустел день назад, ещё недостаточный срок чтоб разум помутился, но вполне довольно чтобы мучительно прислушиваться к звукам в коридоре, путая шум крови в ушах со звуком шагов. Вот и сейчас я явственно слышу присутствие кого-то там, за дверью. Но, чуда не происходит, надсмотрщик проходит мимо. Разочарование комом забивает горло и я вынужден сделать несколько судорожных вздохов, чтобы загнать его поглубже. Воля волей, дух духом, но телом управляют витальные потребности. Одиночество, голод, жажда, отсутствие или ограниченность зрительных, тактильных и других ощущений, способны творить чудеса с самым упрямым пленником. В постоянной темноте теряешь ощущение времени, реальность становится зыбкой, мысли начинают ходить по кругу, и безумие беззвучно ухмыляется своей слюнявой мордой где-то совсем рядом. О, тот следователь, что пришёл на смену начальника Кранца, знает своё дело!
Но у меня есть старина Пиг, и перспектива суда, так что, я держусь. Память ещё при мне и разум подвижен, я могу вспоминать, мыслить и значит, оставаться человеком. Вот и сейчас, лежу с закрытыми глазами, представляя что там, снаружи - ночь. Люди в городе по большей части спят, так же, как я смежив веки, кто-то голоден, кого-то мучит болезнь и даже во сне он стонет. А кто-то отдыхает после любви и блаженная улыбка блуждает по его лицу. Ребёнок во сне улыбается, предвкушая новый день, а мать рядом прислушивается к его дыханию. Они там, я здесь, но небо над нашими головами - одно, и земля под нашими ногами одна на всех.
Я пытаюсь отрешиться от своего тела, душой, мыслью тянусь туда, за границы каменных стен к свету звёзд, а может быть солнца и шуму большого города в котором жизнь даже ночью не замирает совсем, а лишь замедляется. И память милосердно откликается, воспоминания наполняются красками, становясь почти зримыми и ощутимыми и я вновь живу....
Раннее утро, время, когда ночная мгла становиться прозрачной, звезды бледнеют и первые солнечные лучи робко ласкают землю. Воздух чист и прохладен, роса бриллиантами сверкает на травах, молочный туман стелется по лугу. Пахнет дождём, травами и тёплой землёй. Птицы просыпаются и начинают утреннюю перекличку. Мир так невыразимо прекрасен, что сердце сжимается от восторга и дыхание замирает от счастья.
Я смотрю, дышу, стараясь изо всех сил запомнить и сохранить в себе это такое простое и повседневное чудо, удержать момент истины, когда привычный мир являет свою настоящую суть, но время не ждёт, солнце поднимается выше, и я принимаюсь за работу. Срезаю, и складываю в корзинку травы из которых потом сварю первый свой отвар. Именно в этот утренний час они имеют особую силу.
Потом, уже в городе, сушу свою добычу на солнце, перетираю в старой деревянной ступке и завариваю родниковой водой. За ней я не поленился подняться в горы, хотя наставник и убеждал меня, что колодезная ничуть не хуже! Отвар готов! И я с нетерпением жду, когда же он придёт, человек которому я помогу и подарю хоть малую толику здоровья! Быть может, это будет одна из тех прелестных хористок, что пели на ярмарке третьего дня, невзирая на непогоду, или, пожилой священник, занемогший на обратном пути из деревни, или, утомленный работой крестьянин, а может, молодая мать, судорожно принимающая к груди первенца?
Приходит ростовщик. От него пахнет старостью, нафталином и слежавшейся одеждой. Руки все в чернильных пятнах. Он желт, жилист и похож на старое высохшее дерево. Сиплое дыхание то и дело прерывается натужным сухим кашлем, будто он дышит не воздухом а песком.
Я знаю, что недавно он взял себе помощника, которого нещадно тиранит, держа впроголоть и платя жалкие гроши, держа лишь обещанием завещать дело, знаю, что он никогда не отсрочивает долги, не делая разницу между богачем и бедняком. Никого не боиться и не перед кем не лебезит. Жертвует на церковный хор, и каждое воскресенье ходит на службу.
Он покупает мой отвар и я с трудом сдерживаю разочарование. Не проходит и недели, как мы сталкиваемся с ним в лавке бакалейщика. Он шумит и торгуется из-за каждой унции, ругается и страшно меня задерживает, но я не в силах прогнать с лица улыбку: человек, который несколько дней назад задыхался на каждом слове и с трудом дышал, кричит! И дыхание у него чистое, я специально пробираюсь поближе, чтобы убедиться, и тут же получаю сильный тычок локтем в живот.
- Ах ты гаденышь, обокрасть меня решил!
- Да вы что! Я только хотел достовериться, что вы здоровы! Я Тиль, помощник мэтра Людвига.
- Я тебя узнал. - Голос старика похож на скрип колодезного ворота. - Иначе сразу бы вызвал стражу, хоть толка от них и немного. Тем более, тебе должно быть стыдно шарить по чужим карманами.
- Да я не шарил!
- Ладно, ладно, не шарил, просто шарился рядом, а меня это нервирует. Надо снова будет прийти к твоему мэтру, взять что-то от треволнений....
- Значит, отвар вам помог?
- Еще бы! За такие то деньги! А что это тебя так волнует? Испорченный что ли подсунул, а?!
- Нет, нет! Свежий! Я его сам варил!
- Вот пройдохи! Платил то я за отвар мэтра!
Дома, когда я рассказал учителю об этом инциденте, он сначала только посмеялся, но видя как я расстроен, утешил:
- Не переживай Тиль. Старик Шмульц сам пройдоха каких поискать. А отвар ты сварил хороший, и своих денег он стоил.
- Жалко лекарства, лучше бы оно помогло хорошему человеку.- Бурчу я.
- Лекарь, не судья, помогать надо всем. Хотя бы, из любви и уважению к нашему искусству. В конце концов, лёгкие ростовщика ни чем не хуже и не лучше лёгких крестьянина.
Лязг замка разрывает ткань воспоминания, возвращая меня в темную реальность камеры и из подмастерья мэтра Людвига, я снова становлюсь заключенным Башни.
- На допрос!- Скрипит старина Пиг.
Он невысок, кряжист и чудовищно силён. Грубое, будто топором рубленое лицо, лысая, как коленка голова, делают его похожим на голема из страшной сказки. От него несёт табаком и пивом, да и мыться он не любитель, но мне приятно его видеть. Потому, что несмотря на свою работу, он - человечен, и меня это греет, позволяя и самому не терять лицо. Ведь если он, регулярно сталкивающийся с чужими страданиями, страхом, ненавистью, и проводящий большую часть своей жизни здесь, в Башне, сумел сохранить в себе душу, значит, смогу и я.
Нет, Пиг строг и не делает поблажек. От него не дождешься слов утешения или сочувствия. Но он может обронить " Чёртова погода, дождь всю ночь как из ведра..." или " Совсем ополоумели со своими колядками, даже дома покоя нет" и вот ты уже немного ориентируешься во времени... Он в отличие от Кранца, никогда не унижает заключённого. Не опрокидывает посуду, вынуждая есть с пола, не портит и без того скудный паёк нечистотами, не приводит приятелей поглазеть.
Уже привычно становлюсь лицом к стене и завожу руки за спину, чувствуя, как на запастьях защелкиваются браслеты кандалов. Хотя сейчас, я врядли смог бы повторить свой маленький бунт.
Для допросов, в Башне есть особое помещение. Некоторые следователи правда предпочитают беседовать в своих кабинетах, и даже держат там для этого особые приспособления, но Штате, не из их числа. Он педантичен, обстоятелен не любит суеты и палача выбрал себе под стать. Для него боль, такой же инструмент как и беседа. В выборе пыток он ориентируется на эффективность, а не разрушительность. И его особая гордость, "целым" довести преступника до суда. Можно сказать, мне повезло. Попади я к Митхелю- Костолому, который чужд этих эстетских изысков, уже точно бы не досчитался чего-нибудь. Глаз, например. Говорят, Митхель питает особое пристрастие к голубым глазам собрал их уже целую коллекцию...
Допросная освещена очень щедро, я, уже отвыкший от света, невольно зажмуриваюсь, а из глаз бегут слёзы. Следователь сидит за массивным дубовым столом, для надежности привинченным к полу. На столе стопка листов, кувшин с водой и два стакана. Старая игра. Штате внимательно рассматривает меня, проверяя кондицию, затем, не торопясь наливает себе стакан воды, со вкусом пьёт.
- Мы не требуем от вас ничего противоестественного. Ничего сложного. Только подтверждения уже установленных фактов. Был заговор, в котором вам, очевидно, отводилась роль исполнителя. А может, вас просто подставили? На инструментах, которые вы использовали, были обнаружены следы яда, и... клеймо герцога Доминго. Можете это объяснить?
- Это не яд, а дизенфицирующая жидкость, она совершенно безвредна. - Устало вздохнул я.- А инструменты герцог Доминго подарил мне более десяти лет назад, в знак благодарности.
- Благодарности за что?
- Его сын участвовал в битве под Соммой, в составе малой армии барона фон Моргана, я там же служил старшим лекарем. Молодой герцог был ранен, я его успешно оперировал.
- Как интересно. Значит, вас связывают давние отношения, возможно, дружба?
- При всём моём уважении к герцогу, излишней демократичностью он не страдает. Дружба с человеком другого класса, для него нонсенс.
- Ваше упорство мне понятно, но позвольте заметить, что этим вы только себе вредите. Покрывая заговорщиков, тем самым берёте всю тяжесть вины на себя.
- Да поймите вы! Не было никакого заговора! Происшедшее, трагическая случайность! И виновен я не меньше и не больше любого другого лекаря, не сумевшего удержать жизнь в больном. Такое, представляете, случается в практике, и не так уж редко, я ведь лекарь, а не Господь Бог!
- Королева, не случай из практики, а Королева! Мать наследника!
- Жизнь которого, я между прочим и спас!
- Тем более! Младенца, существо куда более хрупкое, вы сумели сохранить, а его мать, нет? Отчего это женщина, ранее на здоровье не жалующаяся, вдруг вскоре после родов истекает кровью? Очень подозрительно....
Светлая комната, пронизаная солнечным светом, ветер чуть покачивает белоснежные кисейные занавески, лицо юной женщины прекрасно и безмятежно, глаза прикрыты , всё дышит покоем и умиротворением. Только вот запах, тяжёлый, сладковатый, который даже ароматы многочисленных букетов не могут заглушить....Сиделка в углу комнаты поднимает голову, но мне не до неё. В несколько шагов пересекаю комнату , сдергиваю с королевы лёгкое лебяжье одеяло и невольно отшатываюсь в ужасе. Сиделка за моей спиной тихо всрикивает и, кажется, падает в обморок. Кровь. Такое маленькое хрупкое тело и столько крови... Не лужа, море, океан. Прикасаюсь к белой, как мрамор и такой же холодной коже... Ушла... Ничем не помочь.
- Бывает и такое.- Я прогоняю из памяти страшное видение. - Редко, но бывает. Роды, такой же подвиг для женщины, как для мужчины "испытание возраста".
- А вот мэтр Люсьен говорит другое.
Мэтр Люсьен. Придворный доктор. Лечит все, но на деле специалист по стыдным болезням. И, признаю, довольно неплохой. Он вовремя уехал к себе в имение, мэтр Люсьен. Как раз накануне родов. Но я не буду говорить об этом. Ни к чему множить сущности этого и без того раздутого дела. Им нужен заговор, на человеческом несчастье они пытаются сделать себе карьеры, деньги, поквитаться под шумок с врагами. Нужна ли им истина? Не думаю и не надеюсь. Истина может быть нужна разве что молодому королю. И пусть сейчас он ослеплен горем, я верю, что потом, на суде, я смогу достучаться до него. Ведь в конце концов, он сам решил обратиться ко мне.
- Молчите? Нечего сказать?
- Не вижу смысла. Вам ведь уже всё ясно.
- Мне нужны детали и имена. И ваша подпись под показаниями. В этом случае, до суда вас больше беспокоить не станут. Разве что пару раз прогуляетесь до допросной, в качестве свидетеля.
- Мне некого вам назвать.
- Жаль. Прежде всего, вас. Мессир Штате!
Следующие несколько часов, я очень жалел что так и не стал на путь просветления или, на худой конец не привержен до фанатизма какой-либо идее. Что монаху, что фанатику куда как проще отрешиться от боли. Впрочем, я согласен был бы стать даже насекомым, которое вовсе к боли не чувствительно.
Палач хорошо знал своё ремесло. А принципы регулярности, последовательности и вариативности с одинаковым успехом способны работать не только на благое дело... Но, я выдержал. Когда постоянно имеешь дело с чужой болью, проще противостоять своей.
На Сомме не было обезболивающих. Наши запасы морфия быстро закончились, а новые медикаменты не подвезли. Тогда я впервые пожалел, что решил оставить терапию и заняться хирургией. Что толку от точной руки, верного глаза и умения хорошо накладывать швы, если человек умирает от болевого шока? Генерал Нордау приказал все запасы спиртного отдать раненым, пожертвовав и своим погребком( способности алкоголя к анальгезии известны давно) но всей проблемы это не решило. Люди кричали, стонали, выли и корчались от боли, а я, врач, ничего не мог поделать. Именно там мне пришлось убедиться, что иной раз смерть куда милосерднее жизни, продолжающей цепляться за тело даже тогда, когда от него почти ничего не осталось.... Практику, что правда, я тогда получил прекрасную. Экстремальность происходящего подстегивала ум, побуждая искать новые, зачастую неординарные решения возникающих ситуаций, а количество раненых доводили полученные навыки до автоматизма, часто увы, убивая сочувствие к конкретному человеку. Я даже иной раз ловил себя на том, что больше жалею не умершего человека, а результат своих трудов.
Как устрица превращает причиняющую ей страдание песчинку, в жемчужину, так я пытался сделать боль, терзающую моё тело, частью себя. Сжиться с ней, приручить. Ведь что такое боль, как не реакция vitae на more? Никогда человек не чувствует себя настолько земной, я бы даже сказал, приземленной тварью, как когда его мучит боль.
В темноте не видно слёз и сейчас я был рад мраку своей камеры. Не пристало взрослому мужчине проявлять слабость. Вскоре, Пиг принёс воду и хлеб. После пыток меня всегда кормили чуть лучше. Как обычно, я его поблагодарил. Не из страха или подхалимства, из чувства собственного достоинства, перекидывая мостик к тем временам, когда был не узником, а полноправным уважаемым гражданином. Славные были времена.
Денег, заработанных на службе в армии, как раз хватило на то чтобы открыть свой кабинет в маленьком провинциальном городке неподалёку от Гейбургского университета, где я, как бывший военнослужащий имел право на свободное посещение лекций. За городом, всего в часе ходьбы, были луга, с потрясающим разнообразием лекарственных растений. Я снимал две комнаты в доме с маленьким садиком напротив пекарни, где каждое утро пил кофе со свежими ватрушками, любуясь розами тётушки Марты.Рай, да и только.
Самый сложный случай - мигрень у старенького прелата местной церкви. Слухи, суеверия и тотальное одиночество...
И какой чёрт дернул меня перебраться в столицу? Надоел провинциальный штиль? Захотелось вновь стать необходимым? Приобщиться новых знаний, почувствовать биение жизни? Так отчего тогда было не заняться нервными болезнями? Материала для исследований хватало. Тут тебе и ампутанты с фантомными болями, и контуженные с тиками и припадками. Или, психическими болезнями. Опять же, пост травматические синдромы, истерии, шизофрении... На худой конец, венерология. Весьма хлебное направление, тем более, разгул сифилиса, привет от обозных девок. Но нет, я решил порвать с войной окончательно. Не со смертью бороться, а жизни помогать. Ведь смерти мне в жизни хватило с головой... Забыв, что vitae и more, суть продолжение одно другого.
С жадностью пью воду и съедаю часть хлеба. Порция невелика, и хочется проглотить её в один присест, но кто знает, когда до меня снизойдут в следующий раз? Теперь надо было постараться уснуть. Сон, самое доступное здесь для меня лекарство и не стоило им пренебрегать.
От чего-то, мне снова приснился анатомический театр. Большое, слабо освещенное помещение, заставленное столами, с лежащими на них телами, разной степени сохранности. Между ними бродят какие-то люди, очевидно, праздные зеваки, пришедшие за порцией впечатлений. Я стою на пороге и собираюсь войти, но мэтр Людвиг за моей спиной, удерживает меня.
- Постой. За чем тебе это надо? Тут смерть, тление и боль.
Пожимаю плечами. - Здесь знание, надежда и дыхание Творца.
- Ты разочаруешься в людях.
- Возможно. Но вряд ли в жизни. Жизнь прекрасна, и что может быть осмысленнее, чем служение ей?
- Смысл есть везде, куда его вкладывают. Почему именно сюда ты идёшь?
- Ум, сердце и душа зовут меня по этому пути....
-Ну что же, тогда, иди. - Мэтр Людвиг вздыхает за моей спиной и я чувствую, что больше меня никто не удерживает. -Только не жалей...потом....
Голос его звучит всё громче, эхом перекатываясь от стены к стене. Зеваки испуганно занимают уши, я делаю шаг вперёд, но пол под моими ногами проваливается и я с криком падаю, падаю, падаю...
Просыпаюсь с колотящимся сердцем, открываю глаза и долго прихожу в себя, всматриваясь в мрак камеры. Дурацкий сон. Хотя, неудивительно, что ещё может присниться после пыток?
Темнота, ограниченность пространства, одиночество, голод, жажда... Иногда, я спрашиваю себя, зачем я это терплю, для чего? Ради чего? Зачем я заставляю себя двигаться, придумываю упражнения, чтобы хоть как-то разогнать кровь по телу и размять суставы и мышцы, лишь бы не ослабеть окончательно. Зачем нагружаю свой мозг задачами и воспоминаниями, хотя куда проще не быть. Или, быть просто телом. Для чего я так упорно пытаюсь сохранить разум и сознание? Неужели, всё дело только в инстинкте самосохранения? Столько усилий, чтобы просто дожить до суда, где меня, с большой долей вероятности, осудят? Смешно. Как же смешно. Не могу удержаться и смех хриплым карканьем вырывается из моего вновь ссохшегося горла. Или, меня держит долг перед людьми, которым я ещё могу помочь своим лекарским искусством? Ещё смешнее. Лекарь не выбирает тех, кому помогает, для него должен быть ценен не столько человек, сколько его жизнь. Эту истину я ещё подростком понял и в итоге принял. Да и многое зависит не столько от лекаря и его знаний, сколько от его удачи и тяги к жизни самого больного. Ты можешь сделать всё и даже больше, но человек всё равно умрёт. А другой, выживет, несмотря ни на что. Иногда я даже думаю, что лекарь, просто проводник судьбы. Часть той силы, что ведёт каждого их нас между жизнью и смертью. Этот не освобождает от ответственности, конечно. Но объясняет те случаи, когда не работают годами проверенные методы, и летят коту под хвост все твои знания о природе человека.
Отчего умерла Королева, юная здоровая женщина, так любившая верховую езду, балы и охоту? Роды прошли в целом без осложнений, хотя мне и пришлось накладывать щипцы, но это скорей, нехорошо для ребёнка, не для матери. Я оставил её в сознании и вполне удовлетворительном самочувствии, на попечении опытной сиделки, из монастыря Августинок, сам занявшись малышом, который родился очень слабеньким, да ещё был туго обвит пуповиной. И мне пришлось сильно провозиться, чтобы он задышал и испустил первый крик. Где же я тогда допустил ошибку? Да, мой акушерский опыт куда менее велик, чем тот же хирургический или терапевтический, но я учился у опытных повитух и они остались мной довольны. Мне доводилось делать и чревосечение, когда женщина не могла разродиться сама, и принимать двойню, даже декапитацию как-то выполнил, хотя тот случай до сих пор вмпоминаю с содроганием, что странно, ведь казалось бы, на войне бывали случаи и пострашнее.
Солдат, зубами зажимающий разорванную артерию всю дорогу до лазарета..
Кавалериец, руками пытающийся запихнуть внутренности во вспоротый живот.
На обрубках ног ковыляющий к лагерю гвардеец...
А раны, резаные, колотые, огнестрельные? Массивные внутренние кровотечения? Раздробленные кости, ожоги? Выженные порохом глаза, исковерканные лица. А ампутации, сколько мне пришлось их сделать, иной раз и обезболить то толком было нечем, и я пилил кость, у находящегося в сознании человека, ну чем не палач?
Чем же потрясла меня тогда так та, не особо сложная операция? Противоестественостью?
Больница для бедных. Операционная небольшая и обшарпанная, но вычищена до блеска. От ламп идет невыносимый жар, но окна наглухо закрыты - здесь блюдут антисептику.
Женщина на столе худая, изможденная кажется , огромный живот её сейчас задавит. Жёлтая кожа, руки в несмываемых пятных краски, да, работа здв красильнях здоровья не прибавляет, особенно когда хозяин экономит на безопасности рабочих.
Сердцебиение плода не прислушивается, да и не удивительно, повитуха, которая пыталась её родоразрешить на дому, рассказала что воды излились уже два дня как. Отчего медлила, непонятно.
Произвожу осмотр и вижу причину трагедии - крупный плод , ножное предлежание. К моменту родов ребёнок не развернулся должным образом, а квалификация акушерки оказалась слишком низкой, чтобы это исправить. Ребёнок не смог пройти родовыми путями . Сейчас он уже мёртв и его надо срочно изъять из тела матери, пока не началось заражение. Увы, чревосечение делать нельзя, тление трупа уже началось а заражение в такой ситуации при полостной операции неизбежно. Приходиться прибегнуть к декапитации. Рассекаю несостоявшегося ребёнка и по частям извлекаю из матки. Работаю на ощупь, пот заливает глаза и тошнота подкатывает к горлу, но я держусь. К счастью, женщина вне сознания. Медсестра просит потом сшить тельце, во избежание кривотолков, да и просто из сострадания к матери. Я не возражаю. Понимаю, что гештальт надо завершить. Для того и нужны обряды и ритуалы, чтобы помочь свыкнуться с произошедшим. Стараюсь сделать швы как можно не заметнее и кажется, у меня выходит....
Та женщина, кстати выжила, хотя горячки не избежала. Мне вообще, чаще везло, чем нет, пусть моя практика и не обошлась без смертей, впрочем, как у любого врача, который берёт на себя ответственность лечить. А королева умерла... Забавно, что я сижу здесь из-за её смерти, в которой нет моей прямой вины, а не из-за какого-то другого случая, например Того же Ганса. Я спас ему жизнь, но для него навсегда остался человеком, оттяпавшим его правую руку. А ведь он был столяром. Думаю, его могла бы порадовать моя сегодняшняя участь.
Увы, мы, врачи, часто боремся за жизнь, забывая о том, что её ценность для человека, определяет качество этой самой жизни. Можно вы вернуться наизнанку, вытаскивая с того света, и в благодарность получить проклятия. И человек будет прав, потому, что ты боролся не за него, а против смерти. А уж каким он выйдет из этой схватки и с чем останется, Бог весть....
Да, жизнь в абсолюте, гораздо проще любить, чем людей. И служить ей тоже. Люди бывают грубы, неблагодарны и надоедливы. Пренебрегают своим здоровьем и твоими рекомендациями. Неприятно пахнут, отвратительны на вид и полны заблуждений. Что хуже, они часто несчастны и ты ничего не можешь с этим поделать, да и не должен, конечно. Я сам не лучше. Но в нас всех есть дыхание Творца, и это прекрасно. Да и самый неприятный человек может быть в чём-то хорош. Помню, пришлось как-то мне лечить одного зажиточного крестьянина. Патриком звали. Скупой, грубый, подозрительный. Но какой силищи был! Феномен. Лошадь запросто мог на руках до конца улицы донести. Деревья с трёх ударов валил. А какие овощи выращивал. Песня. Или, Март - пьянчужка. Я такой печени ни до, ни после не видел. Как жил и пить продолжал, непонятно. Чудные свистульки ребятишкам резал, не хуже певчих птиц они пели. А Люси, с Красного квартала? Три раза вытаскивали её с того света, после домашних абортов. Но как пела, я только в королевской опере такой чистый звук слышал, да может в храме Семерых.
И снова я теряю счёт дням. На допрос меня, к счастью или худу, не приглашают, но тюремщик мой как будто смягчился, я почти не испытываю жажды и снова вспомнил вкус хлеба, и вот гадаю, следствие его ли это душевного движения, или, приказ свыше, и чем грозит? Всё же, к стыду моему, заключение подточило мою храбрость.
Чем лучше ( относительно прежнего), я себя чувствую, тем более проясняется голова моя, и тем сильнее душу обуревают сомнения и сердце смущают страхи, которых я, как и любой, отнюдь не чужд. Может, на то и был расчёт?
В одну из ночей, мне показалось, что я ослеп. И до самого визита Пига с факелом и миской похлёбки, я мучил свои глаза, пытаясь разглядеть в кромешной тьме хоть что-то. Свет меня успокоил, пусть вызывал слёзы и резь в глазах. Я вижу, значит я не слеп. Понимая, что так и с ума сойти недолго, я вновь стал искать себе осмысленное занятие. Бесконечно тонуть в воспоминаниях одно, что злоупотреблять обезболивающим - рискуешь потеряться окончательно.
И в итоге, нашёл, решив заняться диагностикой старины Пига, пусть он ни на что не жаловался. Это давало мне пищу для размышлений и позволяло чувствовать себя не только узником, но и самим собой - лекарем.
В диагностике мы обычно исходим из жалоб больного и собственных наблюдений. Мне оставались только ограниченные наблюдения, достойная задача.
Характер дыхания, запах, тембр голоса и связность речи, походка, положение тела при движениях, цвет кожных покровов и склер глаз, это очень много, на самом деле. Я был осторожен и внимателен, как охотник, выслеживающий хищника, и хищником в данном случае была болезнь. Темнота обострила мои слух и обоняние, ограниченность впечатлений повысила внимательность, и, не прошло недели, как диагноз был готов. Оставалось только сообщить о нём Пигу. Не из тщеславия или корысти, но из уважения к жизни, как таковой, и в ответ на проявленное ко мне человеческое отношение. Ведь обнаруженный мной хищник не просто осложнял моему тюремщику жизнь, но и ставил её под угрозу!
Но решить оказалось проще, чем сделать. В тюрьме своя субординация. Пиг, несмотря на уцелевшие в нём остатки человечности, в первую очередь - надзиратель, высшее существо. И я для него в первую очередь - подчиненный, узник, а какой авторитет могут представлять слова узника? Он мог решить, что я просто пытаюсь таким образом влиять на него, или, сошёл с ума. Мог разозлиться или посмеяться надо мной, а то и просто не придать значения. Только иногда, это не так важно. Иногда забота о других, на самом деле, забота в первую очередь о себе. Мне важно остаться человеком, а это возможно только если в твоей жизни есть смысл, ради которого ты готов жить и рисковать, может даже, умереть. Есть то, что наполняет тебя радостью и надеждой, заставляет думать и анализировать, отдавать все способности и совершенствоваться. Для меня это медицина. И потому я продолжу исполнять свой Лекарский долг, стоять на страже здоровья и жизни людей. Или хотя бы, попытаюсь. Делай что должно, и будь что будет.
Приход Пига я ждал с той же страстью, как влюбленный первого свидания. И едва он перешагнул порог моей камеры, с фонарём в одной руке и кувшином в другой, как я выпалил:
- Вам надо срочно сменить работу, месир!
Пига вздохнул, поставил кувшин на пол, и поднял свой фонарь повыше, явно ища признаки безумия на моём лице. Люди к сожалению часто путают энтузиазм с безумием и наоборот.
- С чего бы? -спросил он, внимательно глядя на меня.
- Я ведь всё таки врач, - максимально убедительно сказал я. - У меня значительный опыт в определении и лечении самых разных болезней.
- И что же у меня за болезнь? - С лёгкой насмешкой спросил он.
- Начальная стадия чахотки. На данном этапе, излечимая, но придется приложить значительные усилия.
- Что?! Да с чего ты взял!
- Одежда стала на вас болтаться, а раньше нет. Кашель, который я отметил сразу, как вы заняли место предыдущего надзирателя, так и не прошёл, а ведь вы здесь уже больше месяца. Пару раз я видел как вы сплевываете кровь в платок.
- Это может быть просто тюремная болезнь. А кровь, просто горло рассадил табаком.
- При тюремной болезни кожа красноватая и грудь становиться бочонком. А вы бледный, как снятое молоко. И запах. Его ни с чем не спутаешь. Он от вас слабый, пока, а значит, время ещё есть.
- Тебе то это зачем, лекарь? Какое тебе дело до моих болезней?
- Потому что лекарь. А вы - человек.
В коридоре послышались шаги часовых и разговор оборвался. Поверил мне или нет Пиг, я не знал. Как не знал, имеет ли его болезнь для него какое-то значение. Нечасто, но мне встречались такие люди. Возможно, он из их числа?
Следующие несколько дней мы к этому разговору не возвращались, и я изрядно встревожился, в том числе надо признаться и за себя : ведь чахотка на определенной стадии может стать заразной. А вдруг у Пига есть семья? Тогда опасность может угрожать и им. Я почти уже решился прервать наше молчание, но он опередил меня.
- Похоже, не соврали вы мне, доктор... Ходил я тут на днях к одному мейстеру, из купеческого квартала. Он здесь одно время приходящим лекарем прирабатывал. Так тоже самое сказал, что и вы. Вовремя, говорит ты спохватился. В самую тютельку попал. Ещё чуть и легкие гнить начнут. Так что, спасибо вам. Вот только что же мне теперь с этим делать?
- Как что? Лечиться! Да и службу бы сменить.
Пиг смотрит на меня с выражением загнанного зверя, и его можно понять. Должность тюремщика, место достойное. При уме и кормит неплохо, и начальство лишний раз не докучает. На войну, опять таки, в случае начала оной не угонят. Жильё, одежда служебные, да и полезных знакомств можно завести немало. С другой стороны - чахотка. Смерть, а точнее, умирание, не из лёгких.
- Ты пойми, здесь ты свою болезнь не вылечишь до конца никогда. Хворь это хитрая, сидит глубоко, может затаиться на годы, а потом враз сожрет.
- Я же семейный..... Дочка у меня. Сам ращу, мать прошлой весной горячка унесла. В солдаты податься? А её куда? Домашним стражником? Да кому я нужен! Это здесь, на своём месте я в почёте и интересе. Да что и говорить!
- Вот о семье и подумай! А ну как дочку заразишь?
- А тебе то что, до моей дочки, до меня?! Зачем вообще мне о чахотке этой проклятой сказали!
- Думаешь, не скажи я, ничего бы не было? Ты Уже болен. И пойми, в болезни смерть не самое страшное. Немочь, гниение заживо, куда неприятнее. Знание же даёт оружие, только имей смелость его принять. Подумай, что у тебя есть и что ты можешь потерять. В Стеклянном квартале, в третьем доме на Цветной улице, спроси Четырёхглазого Генриха. Я с ним служил вместе. Он хороший специалист по легочным болезням. И дочку обязательно покажи, от греха. Если в приёме откажет, скажи, привет ему с макового поля.
- Почему вы мне помогаете? - В упор глядя на меня спросил Пиг. - Я, человек простой, но честный, если надеетесь, что за это сбежать помогу, не по адресу!
Я устало покачал головой и улыбнулся. - Об этом и не думал. Пойми, ты честен в своём ремесле, я в своём. К тому же, ты разболеешься, и меня болезнь может прихватить. А оно мне надо? Я ещё пожить расчитываю.
Последовал ли Пиг моим рекомендациям, или нет, Бог весть, но через пару дней тюремщик у меня снова сменился. Впрочем, на моём содержании это особо не сказалось. Похоже, он меня здорово побаивался, заходил в шлеме, низко надвинутом на лицо и кожаных латах, какие носят обычно городские стражники, быстро ставил миску или кувшин и, не вступая в разговоры, торопливо исчезал. Поскольку никаких серьёзных нарушений здоровья ( за исключением разве что небольшого искривления позвоночника и куриной слепоты) я у него не нашёл, то и прерывать наше молчание не стремился.
А потом, моя передышка закончилась и снова начались допросы, на этот раз едва меня не сломившие. Голодом и жаждой что правда, больше не морили, но страданий от этого меньше не становилось. Из человека, стать обратно как они говорили " мясом", это невыразимо. Хуже пыток были часы, или дни? Следующие за ними, когда меня бережно обмывали, перевязывали раны и оставляли в покое, до следующего допроса. Это мучительное ожидание следующего раза, и отсутствие всякой надежды на конец, почти привели меня к самоубийству. Для того чтобы размозжить голову об стену, сил у меня уже не было, но можно было рискнуть перегрызть себе вены на руках.
Я лежал и прикидывал, как ловчее это сделать, когда дверь моей камеры отводилась и вошёл Он с факелом в руках, будто ангел правосудия. Один. Без стражи и гвардейцев, без палача и следователя. Король. Некоторое время мы просто смотрели один на другого. Я помнил его юношей, едва вышедшим из подросткового возраста, сначала, окрыленным радостью и ожиданием счастья, потом, скомканным горем и непониманием. Сейчас передо мной стоял взрослый мужчина, с лицом, словно высеченными изо льда.
- А ты изменился меньше, чем я ожидал. - Прервал Король молчание.- Хотя, идея с заговором сразу казалось мне сомнительной. Но надо же было окончательно в этом убедиться. - Он улыбнулся, а мне впервые в жизни захотелось убить человека собственными руками.
- Знаю о чём ты сейчас думаешь. Только, король не совсем человек. Немного больше, немного меньше. Когда Магда умерла, и я увидел всю эту крысиную возню вокруг трона, я многое понял. Конечно, отец говорил, предупреждал, но я тогда был совсем ребёнком. И потом, имел глупость думать, что если ты добр и великодушен, храбр и щедр, то подданные тебя полюбят. Надо только умом и прилежанием, воинской удачей и справедливостью доказать что ты достоин своего креста. Ты наверно тоже думал, что достаточно быть только добросовестным лекарем?
Я кивнул.
- Опасное заблуждения. Магда умерла, а они, мои советники, искали какую извлечь из этого для себя пользу. Кто поумнее, прикрываясь интересами государства, кто попроще, заботой о Элрике. Как будто для младенца имеет значение, титьки под каким гербом его выкормят. Крысы. Искали заговоры, надеясь под шумок, пока я поглощён горем свалить заклятых друзей. Я даже жалею, что ты никого не назвал. Мне кажется, дышать стало бы много легче.
- Великие дома верно служат короне уже сотни лет.... Наполняют житницы и казну, стойко обороняют рубежи, служат опорой королевской власти.
- Великие дома... Чем ближе к трону, тем больше величия и меньше человечности. Такова жизнь. Но я здесь не для того, чтобы философствовать, хотя именно от этого на границе смерти и безумия сложно удержаться.
- А для чего, Ваше Величество?
- Сегодня истекают три месяца со смерти королевы. Три месяца официального траура. Вчера королевский прокурор завершил следствие, по делу о её смерти, но я решил что суда не будет.
Сердце метнулось у меня в груди и комок подступил к горлу.
- Я тебя оправдал. Пока мои советники ноги сбивали в поисках заговорщиков, я искал других твоих пациентов. Нет, я знал, мне говорили, что ты хорош в своём ремесле, люди, которым я доверял. Но одно дело доверять мнению других, другое, проверить самому. Я мало верил в заговор, но и исключать его было нельзя. Королевские гвардейцы хорошо потрудились, я даже думаю теперь устроить особую службу розыска по разного рода делам. В перерывах между советами и похоронами я читал книги и разговаривал с другими лекарями, повитухами, бывшими твоими больными и теми кто с тобой работал. Приглашая тебя помочь Магде, я надеялся на твои знания и умение. Теперь я знаю, что в лекарском деле важна и удача, а она оставила тебя в тот день, как и всех нас. И оттого, не снимая с тебя вины, оправдываю, как бы не хотелось мне вместить на тебе своё горе.
- А разве не выместили вы на мне своё горе, содержанием здесь?- Не удержался я, и сразу пожалел о своей дерзости.
Король посмотрел на меня странным взглядом и усмехнулся так, что у меня мороз пробежал по коже.
- Ни в малой мере. Обычные следственные процедуры. Думаешь, ты один им подвергался? Проверялись все, так или иначе причастные к произошедшему. И, не менее тщательно чем ты. Реши я выместить на тебе своё горе, и палач и тюремщик, были бы у тебя совсем другие. Не говорю уже о камере. Сейчас, ты по большей части цел и в разуме. Завтра тебя освободят, и, скоро, пребывание здесь станет для тебя одним из эпизодов.
Возражать я не стал. Король, возглавляя и являясь частью этого колосса, государственной махины, более механизм, чем и человек и переживания ых людей, имеют для него не больше значения, чем песчинка для мельничных жерновов.
Через день, я покинул Чёрную Башню. Тюремный лекарь уговаривал меня задержаться в больнице при местной церковке ещё на несколько дней, но я отклонил его предложение, на свободе и воздух лечит лучше самых заботливых лекарей в тюрьме. Он был полон сочувствия, но я так и не смог забыть, что именно этот человек пользовал меня после допросов, готовя к новым.
Утро выдалось ясным и холодным. По пронзительно синему осеннему небу лениво плыли белые облака. Пахло лошадиным навозом, дегтем и увяданием. Сады в столице уже начали желтеть, к городским воротам тянулись крестьянские телеги, щедро нагруженные овощами и фруктами. Уже осень. Когда я последний раз видел солнце, был конец весны. Три месяца. Три месяца? Капля в море! Три месяца...Три столетия, три жизни! В нерешительности стоял я у ворот Башни, кутаясь в грубый шерстяной плащ, пожертвованный мне сердобольным стражником. От моей то одежды остались лохмотья.. У пояса позвякивал кошелёк с серебром, плата за работу. Сначала я хотел отдать его первому встречному нищему, но после передумал. Мои медицинские инструменты мне конечно отдали, но они оказались безнадёжно испорченны, как и готовые лекарства и порошки, а новые стоят не дёшево. Или, не надо мне новых? Денег в кошельке вполне хватит завести молочную лавку или скобяной магазинчик. Стану уважаемым лавочником, перестану пытаться прыгнуть выше головы. Ну сколько человек я спас? А сколько, не смог? А сколько смог, но покалечил? Жизнь без здоровья приносит мало счастья, а радость от того, что выжил, избавился от смертного страха, проходит быстро. Так для чего? Хорошего булочника, умелого сапожника или столяра уважают не меньше лекаря, и уж верно, проклятий он выслушивает тоже куда меньше, ведь от него не ждут чуда....
Рассеянно я брёл по улицам Столицы, решив для начала посетить баню и купить себе тёплую одежду, день хоть ясный и звонкий, но холодный, а ночью станет ещё морознее. Людей на улицах много, траур по королеве завершён, а осень пора ярмарок. Я был ещё слаб и нерасторопен, да и глаза, отвыкшие от солнечного света слезились, поэтому, когда мимо в опасной близости от меня пролетел какой то возок, я испуганно отшатнувшись налетел на средних лет мужчину в крестьянской одежде, уронив его на землю.
- Ах ты болван! Глаза то продери!
Он неловко возился на земле, пытаясь встать и я увидел, что вместо одной ноги у него деревяшка.
- Простите, я не хотел, давайте помогу!
Я протянул ему руку, но меня сердито отстранила дородная румяная женщина, которую я сначала не заметил.
- Поможет он, голытьба! Знаю я вас таких, городских! Только и смотрите как у честного человека кошелёк срезать!
Вспыхнув, я торопливо отвернулся споткнувшись о девочку с синей лентой в волосах.
- Да что же такое, люди! То мужа чуть не убив, то ребёнка задавить хочет, живоглот!
- Да тихо ты, Лина!
Мужчина уже поднялся на ноги, он, несмотря на увечье оказался крепким и плечистым и теперь внимательно меня разглядывал. И вдруг, улыбка осветила угрюмое бородатое лицо, чудесным образом его преобразмив.
- Лекарь, ты что ли?!
- Простите?
- Точно, ты! Не помнишь?! Фрам, битва у маковых полей. Кавалерист с раздробленной ногой. На мне ещё маков коое молоко кончилось, пришлось деревяшку грызть. Ох и костерил я тебя тогда, лекарь!
Вспомнив, я виновато улыбнулся. - Я таких выражений ни до, ни после не слышал.
- Ты уж не серчай на меня, я не со зла и тогда и сейчас. Я ведь вас каждый раз как вспомню, добрым словом поминаю. Сколько вы со мной водились, из горячки вытащили. И Лина тоже.. Я то чего бесился, ведь думал, не дождеться, бросит калеку. А она вон, Пауля мне полгода как родила. - Он счастливо улыбнулся.
- Вы уж извините, что за голодранца вас приняла, тут в городе люди хваткие, прыткие, только держись! Я ведь за вас в каждую службу свечку во здравие ставлю. Кабы не вы, бедовать бы мне с Элькой!
Я смотрел на них и на душе у меня теплело. Выходит, всё таки не зря?
Они ещё звали меня к себе в трактир, где остановились, посидеть с Герхардом, вспомнить старые времена, упомянуть павших товарищей, но я отказался.
- Всей душой бы рад, но дела.
- Лекарское дело, оно такое. Но, будешь в наших краях, не побрезгуй! Гремучие Ключи, деревня наша прозывается Пятнадцать лиг по Северному тракту и восемь по проселку. Спросишь Хромого Герхарда, всякий проводит. Места у нас добрые, люди хорошие, глядишь, может и остаться надумаешь. Мы тебе и дом справим и невесту найдём. Лина у меня по таким делам мастерица, лучшая сваха в наших краях.
Лина чуть покраснела и вызывающе улыбнулась. - Да, что есть, того не отнимешь. Так что, вы подумайте. А то у нас один фармациус да и тот восьмой десяток разменял.
Позже, я часто благодарил Провидение за ту встречу, хотя деревенским лекарем так и не стал, о чём иногда жалел. Зато, остался в медицине, о чём позже не жалел никогда.

Сообщение отредактировал Учебная Тревога: 16:22:35 - 12.09.2018

[Учебная Тревога]

КАК Я ПРОВЁЛ ЛЕТО.
Я всегда считал, что не бывает ничего просто так. Любым, самым странным происшествиям, обязательно должно найтись логическое объяснение. И даже случайности выбирают не случайно.
Мне исполнилось тринадцать, "опасный возраст", как считают школьные психологи. Особенно, если вдруг твоя мама выходит замуж и заводит еще одного ребенка. По их мнению, такие вещи из просто «потенциально сложного подростка" автоматически переводят тебя в разряд взрывоопасного. Видите ли такие естественные события, играют роль спускового крючка для бунта и отрицания навязаных схем. Хотя, лично я свой возраст опасным не считал, и бунтовать не стремился. К чему тратить время и силы, ломая дверь, если можно её открыть? Разве только вы большее удовольствие получите от процесса разрушения, чем от поиска ключа или отмычки. Хотя, народ говорил, что мне просто повезло с родителями - понимающие попались. Я их не разубеждал, людям приятно верить в судьбу, случай и удачу, ведь это снимает с них ответственность за собственную жизнь. Нет, я вовсе не отрицаю существование иных сил, но уж поверьте, в ситуации когда отец не отпускает тебя на футбол, или мать не празднует при виде твоих друзей, они не причём.
Причины всегда кроются в нас самих и тех, кто нас окружает, главное понять. Например папа увидел школьный дневник, или, обнаружил пропажу пары пива из холодильника, а твои друзья когда-то разбили мамину любимую вазу....
Мне это чаще удавалось, чем нет, поэтому, ни появление в нашей с мамой жизни отчима Тодда, ни рождение Джона мою жизнь не осложнили. Тодд оказался неплохим мужиком, да и Джоник получился славным малым, особенно, когда не орал, так для этого в аптеках всякие младенческие гаджеты и существуют. Ребята поначалу меня не понимали, ну не в тему у нас была " домашность". Или, как шутил над нами наш преподаватель по языку и литературе, мистер Штерн: " какой же годный пацан обойдётся без катарсиса?". Бен даже попытался приклеить мне довольно нелепую кличку Маменькина Нянюшка, и пришлось сказать ему, что мыть детскую задницу куда как менее противное и более простое и безопасное занятие, чем вытаскивать пьяного отца из бара.
- Сравнил! Мой отец воевал, у него пост травматический синдром!
- Откуда ты знаешь, может Джону рождение тоже далось нелегко. Может, он вообще не хотел рождаться здесь и у него тоже синдром обманутых ожиданий. И мой человеческий долг поддержать его в этой непростой ситуации.
Ребята поржали, но идею оценили и больше вопросов не возникало.
На самом деле, младенческим туалетом я занимался редко, разве только когда мама отлучалась туда, куда с совсем мелкими детьми не пускали. Офис там или фитнес центр. А вот ежеутренние прогулки, это уже было моё. Не сложно, на самом деле, ведь в нашей семье я и так встаю раньше всех. Научился ещё в четвертом классе, когда мечтал о собаке. Мама помню долго отговаривала меня, убеждала что мне быстро надоест возиться со щенком, ведь с ним столько хлопот, почти как с ребёнком! Гулять, кормить, водить к врачу. Я был готов на всё! И, чтобы доказать серьёзность своих намерений, начал вставать около шести утра, совершать небольшую ритуальную пробежку вокруг дома и готовить нам с мамой завтрак. (Ведь тостер и кофеварку освоил еще в пятилетнем возрасте) Как закоренелая "сова" подвиг мой мама оценила и разрешение на собаку в итоге дала. Только поставила дополнительное условие, чтобы я отлично закончил четверть. Это было куда сложнее, но я справился и в каникулы мы отправились в питомник, покупать мне друга. Абсурдно звучит, правда? Покупать друга... Кто-то скажет что это ерунда, и я просто циклюсь: со мной так бывает иногда, словно что-то переключается в голове, простые вещи вдруг становятся сложными и тут уже ничего не поделать. Вот и сейчас я точно знал - из питомника мы уйдём с пустыми руками. Оставалось только как-то объяснить это маме...
-Маам. Может, ну его, этот питомник? Может, поищем где-то в приюте для животных? - Осторожно спросил я.
- Ну что ты глупости говоришь, Майки? Мы что, нищие? Я хочу чтобы у тебя было всё самое лучшее! Как минимум, достойного уровня. Ведь для этого я так много и работаю, правда? Что за животные там, в этих приютах? Больные, с асоциальным поведением и непонятных кровей! Тихий ужас! А эти безумные люди, хозяева приютов? Они требуют регулярных отчётов о жизни своих питомцев! Могут даже приехать с проверкой! Нет, нет и ещё раз нет! Я не готова терпеть их присутствие в своей жизни.
- Ты уверена, что всё и впрямь так страшно, мам?
- Конечно, котик! Месяц назад я как раз вела одно дело о вторжении, моя клиентка имела неосторожность связаться с этими людьми, взяв из приюта пару котов, и они, вместо того чтобы радоваться, буквально стали её преследовать! Так что, поверь, я знаю о чём говорю.
Вздохнув, я смирился. Скорее можно было свернуть состав, несущийся на полном ходу, чем маму, уже принявшую какой либо план к действию. Нет, она ничего никогда мне не навязывала! Просто, выбирала пути осуществления моих желаний, или решения вдруг возникавших проблем, вовсе мне не подходившие.
- Я же твоя мама, Майки! Я сердцем чувствую как для тебя лучше! И опыта у меня куда как больше!
Говорила она и сопротивляться было бесполезно, и даже как то совестно. К тому же, на меня каждый раз обрушивался целый град аргументов, совершенно логичных и убедительных, но в случае с кактусом, не работающих. Это я в детстве придумал " теорию кактуса", когда на мою просьбу купить мне флуоресцентные краски, меня записали в студию живописи для детей.
Всё дело в том, что мы с мамой просто разные виды. Я то это понимаю, а она нет. Ну сложно кактусу и гепарду понять друг друга, кто же тут виноват? Впрочем, любить мне её а ей меня это вовсе не мешало.
Вот и тогда я вздохнул и смирился. В конце концов, безотносительно моей цели, собачий питомник - здоровское место!
Там действительно оказалось очень цивильно, как выразилась мама. Просторные чистые вольеры, лощеные собаки, готовые по первому жесту выполнить любую команду кинолога, дружелюбные внимательные сотрудники, чем-то напомнившие мне менеджеров из маминого офиса. Даже щенки показались мне будто из рекламного ролика. Такие безупречные и жизнерадостные, просто образчики хорошего американского ребёнка: всегда в отличном настроении и с превосходным аппетитом.
- Ну что, Майки? Приглянулся тебе кто-нибудь? - спросила мама, когда мы всё осмотрев, пили в местном офисе чай.
Я отрицательно покачал головой.
- Что, ни один не подошёл? -Расстройство в её голосе явственно смешалось с облегчением.
- Скорее, это я им не подхожу, мам.
Она внимательно на меня посмотрела.
-Опять твои фантазии?
- Парень прав, мэм. Если душа не лежит, и сердце на месте, собаку лучше не брать. - Неожиданно вмешался один из сотрудников, за что получил испепеляющий взгляд от менеджера.
На его бейдже значилось : " доктор Тодеус Мюллер " и он мне сразу понравился. Как выяснилось позже, маме тоже. Но тогда она довольно сильно на меня разозлилась. Не из-за поездки, из-за " фантазий".
-Ок. Тогда, будем считать что съездили на экскурсию. Спасибо за то, что уделили нам время, господа. Обязательно рекомендую ваше заведение своим клиентам. - Ослепительно улыбнулась мама увядшим ( за исключением Тодеуса, который явно на нее запал и на другие эмоции не разменивался) сотрудникам. - И да, если вам вдруг понадобиться юридическая помощь, вот моя визитка.
Далее последовал ритуальный обмен визитками, новые обоюдные заверения в восторге и прочие ужимки цивилизованного общества.
Домой ехали молча, даже радио мама не включила и это здорово меня напрягало - кому приятно осознавать, что испортил матери редкий выходной?
-Ну мам, я правда не нарочно....
- Да знаю я...- Она вздохнула.- Думаешь, я на тебя злюсь? Нет, конечно неприятно выглядеть взбалмошной дурой перед чужими людьми, но, больше меня волнуешь ты. С подобным подходом, тебе тяжко придётся в жизни. Твой отец был таким же.
Она осеклась. Тема папы была в нашей семье табу. Хотя, я его никогда даже не видел, только на нескольких старых фотографиях. Они познакомились на последнем курсе колледжа, почти сразу поженились и вскоре он уехал волонтером в одну из африканских республик, мама же, должна была присоединиться к нему позже, так как уже ждала меня и беременность протекала сложно. Не успела - он подхватил какую-то местную лихорадку и сгорел за несколько дней. Мне кажется, она до сих пор не могла простить ему этой нелепой смерти. Хотя, не факт, что выживи он в той африканской республике, они бы до сих пор жили долго и счастливо. Студенческие браки редко отличаются долголетием.
- Ну, мы же с ним родственники, как никак.
- Родственники. - Фыркнула она. - Мы с тобой тоже! Мог бы и от меня что-то взять.
- Я буду стараться мам, правда. - Улыбнулся я и мама засмеялась, оттаивая.
- Ладно, старатель, давай лучше заедем перекусим. Времени уже пятый час, а у нас кроме завтрака крошки во рту не было, не считая того мерзкого пойла, которые эти снобы выдают за чай.
- Ага, у меня уже живот к спине прилип. Но, они не все снобы. Тодд вот нормальный мужик.
-Тодд? Это который Тодеус, доктор?
Мама фыркнула. - Идеалист. Но симпатичный, да.
Думал ли я тогда, что они начнут встречаться ? Думала ли мама что выйдет замуж снова и даже решится на второго ребёнка? Вряд ли. Не особенно это всё вписывалось в мамину карьеру в юридической фирме и моё положение любимого единственного ребёнка, наперстника и друга, в нашу маленькую, но вполне само достаточную семью. Но, может, это просто нам так казалось? Во всяком случае, отчего то дальнейшее развитие событий меня не удивило. Тодд позвонил через пару дней и на удивление, у них нашлось о чём поболтать. Потом, несколько раз выручал маму и меня то с внезапно сломавшейся машиной, то с заклинившим замком. Съездил с мамой в качестве эксперта на какую-то ферму в захолустье, достал билеты на матч нашей любимой команды. Словом, стал для нас постепенно членом семьи.
- Мам, может, вам пожениться?
Как то спросил я после очередного совместного похода в кино.
Она смутилась. - Думаешь, это стоящее дело?
- Думаю, это будет правильно. Он тебя любит, это видно. Да и ты, кажется...
- Откуда это ты знаешь? Тодд, отличный друг, но семья, свадьба..
-Да мам! Ты платья никогда не носила, и каблуки тоже. А ресницы только в офис на важные встречи красишь. А с Тоддом, каждый раз. И он на тебя всё время смотрит, даже в кино. И весь дом уже цветочными горшками заставил. Он хороший, мам.
- Ты, точно не будешь против? -Осторожно спросила она. - Вдруг, будет ещё ребёнок?
Я пожал плечами.- Ну, это же почти как со щенком возиться, правда? Гулять там, купать, кормить, водить к врачу. Думаю, мы справился.
Мама засмеялась. - Да ты просто гений мотивации. Я подумаю.
Думала она недолго, и уже через пару месяцев, Тодд официально занял место за нашим семейным столом, а для нашей классной мисс Рендилл наступил праздник, потому, что он, в отличии от мамы, не пропускал ни одного школьного собрания и с готовностью, если позволял его график, сопровождал наш класс на все выездные мероприятия.
Жить бы, да поживать, но ведь известно, что не может всё долго идти складно да ладно, без сучка и задоринки. Жизнь, как говорил мой дед, бывший судоводителем, штука посложнее школьного бассейна, без подводных камней и течений не обходится, а то глядишь и вовсе из глубины всплывает то, чего тут вовсе не ждешь...
В то утро, я как обычно пошёл гулять с Джоником. Каникулы уже начались и в принципе можно было не спешить, поспать подольше, но утренний город, это особое удовольствие, от которого нам совершенно не хотелось отказываться. Свежеумытый, ещё сонный, и оттого тихий, какой-то кристально-ясный, незамутненный дневными хлопотами и уже переживший ночную лихорадку развлечений, он виделся мне мифическим существом, хранителем наших тел и душ. Никогда я не чувствовал его таким живым, как ранним утром, пока суета не успела заслонить его настоящее лицо.
Я шёл и тихо радовался этому утру, и неяркому солнцу, особому воздуху, вы ведь замечали, что утром, днём и ночью, воздух пахнет по разному? И дело не только в транспорте, дело в жизненном цикле тех растений которые есть в городе - все эти газоны, деревья, кусты, все те обитатели подоконников и цветочных магазинчиков, ведь все они живые, дышат, разговаривают на своём особом языке запахов. И всё это вместе складывается в такую причудливую симфонию, что порой я жалею, что совершенно не умею рисовать.
Джон мирно сопел в коляске, он всегда отлично спал на ходу. Мы прошли через мост, перешли на другую сторону улицы и вот он - наш парк! Мама мне не верит, но я отлично помню как она гуляла здесь со мной, когда я был таким же как Джоник. За эти годы, тут мало что изменилось. Те же уличные автоматы с газировкой, детские площадки, немудреные аттракционы и несколько спортивных тренажеров в центре. Разве что собачью площадку построили на месте старых веранд. Милое уютное место. Можно сказать, родное. Своя территория.
Я никому никогда не говорил, но мне всегда казалось, что пространство в котором живёшь, оно...живое, что ли.. Вот допустим, когда возвращаешься домой из дальней поездки, ты рад дому и дом тоже тебе рад. Или, заходишь в парк и тебе там хорошо. У каждого места, присутственного или для развлечений, у каждой улицы, дома - свой характер. Где-то ощущается это острее, где-то едва улавливаешь. Наверно, можно это объяснить архитектурой и организацией пространства, запахами и звуками его обитателей, игрой света и тени. Можно, конечно, но мне было проще почувствовать. Например, я всегда точно знал, долго ли продержаться недавно открывшийся магазинчик или кафе, в каком парке интереснее играть в прятки, и какие дорожки "не любят" ролики, в каком доме стоит игнорировать лифт, и с какой крыши ни за что не сорвешься. А ещё я знал, что город может чувствовать в ответ, любить или недолюбливать, оберегать или игнорировать, а в некоторых случаях даже наказывать, когда своей суетой ненароком заденешь его за живое. Ну, так мне представлялось.
По утреннему времени, народу в парке было пока немного. Неспешно бегали по дорожкам спортсмены, пара молодых мамочек дремала на скамейках рядом с колясками, на углу раскладывал свой товар газетчик, с собачьей площадки доносились радостные вопли и возбуждённый лай - видно, благополучное окончание очередного школьного сезона позволило кому-то из ребят дорваться до своего собачьего счастья. Я остановился у киоска с мороженым, высматривая себе новую добычу - один из моих пунктиков состоял в том, чтобы перепробовать все сорта. Сегодня на очереди было томатное. Не хотелось, но принцип есть принцип. Воспользовавшись остановкой, братишка проснулся и заорал.
- Так герой, не шуми. - Успокаивающе заговорил я. - Смотри какое солнышко, видишь, оно улыбается тебе. Давай, и ты улыбнись. - Я улыбнулся и слегка пощекотал Джонни. Крик сразу прекратился.
- А ловко это у тебя выходит. - Удивился продавец, отсчитывая мне сдачу.
Я пожал плечами. - Всё просто. Главное, дать понять мелкому, что всё в порядке. И не важно, какие слова ты произносишь, важен тон, интонация, прикосновение. Они же все консерваторы, и любое изменение, будь то новая соска, или неожиданная остановка во время прогулки, для них стресс. Слишком уж отличается наш мир от того пространства, где ребёнок находился до того. Это как если бы нас вдруг взяли, и поместили в герметичный резервуар с водой. Одному с этим сложно свыкнуться.
-Хм. Возьму на заметку. У меня, знаешь, дочка месяц как родилась. Крикунья, Спасу нет! Считай, если за ночь часа два без перерыва поспали, нам повезло.
На нашем любимом месте - скамейке возле пруда, царила благодать. Поверхность воды от солнца и ветерка играла бликами, местные попрошайки - утки лениво покачивались недалеко от берега. Завидев потенциальных кормильцев они заметно оживились и торжественной флотилией направились к нам. Я не стал их разочаровывать. Устроив братишку в коляске поудобнее, так чтобы ему всё было видно, дал ему бутылочку с молоком, а сам уселся рядом на скамейку, уже теплую от солнца несмотря на ранний час. Потом достал загодя приготовленный кулек с булкой, развернул свой томатный кошмар и приступил к завтраку, попеременно откусывая от мороженки и бросая уткам куски хлеба. Идиллия. Словно сидишь у Бога на ладошках. Мороженое оказалось на удивление вкусным, и я это себе отметил. Джонник и утки тоже выглядели довольными жизнью.
Старичок возник ниоткуда. Невысокий, сухощавый, подвижный, чем-то неуловимо напоминающий деревянную поделку, из тех что любят покупать на ярмарках ремесел или в сувенирных лавчонках.
- Не возражаете, если , составлю вам компанию, юноша?
Конечно, я возражал! Наша утренняя идиллия была абсолютно самодосточна, гармонична и в дополнениях не нуждалась, как не нуждается в глазури клубника со своей фермы. Но не мог же я вот так прямо сказать ему об этом.
- Да, конечно. - Кивнул я.
- Спасибо! - Он явно обрадовался. - Знаете, я вот просто с утра чувствовал, что день сегодня задастся! Я ведь давно за вами наблюдаю, помню, ещё ребёнком мама возила вас в такой смешной коляске, похожей на машинку. Тогда подобные редкостью были. А сейчас вот опять смотрю, ретро модели в ходу.
Мурашки побежали у меня по спине. Я пригляделся к собеседнику повнимательней. Ему свободно можно было дать и пядьдесят, и семьдесят лет. Ростом чуть ниже меня, не карлик, но где-то на грани, худой, но не хрупкий, а скорее жилистый, с чёрными живыми глазами белки, седой, с длинной, ниже груди бородой - ну вылитый гном! И одежда..зелёный, цвета мха балахон, коричневый замшевый, расшитый замысловатыми узорами жилет, шаровары ему подстать, башмаки, которые язык не поворачивался назвать ботинками, а завершала всё серая фетровая шляпа, удивительно напоминавшая колпак Гэндальфа из фильма о странствиях храброго хоббита. Словом, тип запоминающийся, приметный как сова в центральном сквере. Городской сумасшедший?
- Извините, но я вот что-то совсем вас не припомню.
- Я редко показываюсь на людях, в основном, со стороны наблюдаю. Белочкой, знаете ли обернусь, воробушком. Там поклюю, тут поскачу, здесь услышу, а где и увижу.
Понятно, подумал я. Точно, псих. Лишь бы не стал брызгать слюной и одежду с себя срывать. Старичок, будто прочитав мои мысли усмехнулся.
- Не верите? Ну да видно, вы юноша здравомыслящий. Хотя, фантазии и не чуждый.
Помня, что противоречить сумасшедшим дело не благодарное, а часто и опасное, я хотел что-то объяснить, но не успел: воздух вокруг нас завибрировал, ветер ледяной ладонью хлестнул по щеке, и, старичок исчез, а на его месте возникла белка, ! Большущая белка с хитрющей мордой и в рыже-седой шубке. Джонни засмеялся, я потер глаза. Так не бывает! Посмотрев на нас пару секунд, и, кажется, даже подмигнув, она пробежала по скамейке, спрыгнула на землю, рыжей молнией пересекла лужайку и вскочила на дерево. Я ошеломленно покачал головой приходя в себя. Вдруг, ветки зашелестели, и белка появилась снова, сжимая в зубах здоровенный жёлудь, а затем всё повторилось в обратном порядке , будто сцену из фильма перемотали назад, и вот уже рядом со мной вновь сидит этот странный старичок и протягивает мне жёлудь! Было от чего двинуться умом.
Жёлудь я взял и внимательно рассмотрел. Жёлудь как жёлудь. Ещё незрелый зелёный, обычный, с соком на черешке - явно свежесорванный. Значит, это не гипноз и не глюк, решил я и сразу успокоился. Всё таки, иметь дело с существом сказочным, гораздо интереснее чем с обычным помешанным.
- Здорово! Значит, вы взаправдашний, гном? Или, эльф?
- Правильно будет лесовик, а именовать меня Ханц. С гномами, как и с эльфами, хоть они это и не любят признавать, мы в родстве, когда-то, много вод назад, мы все были единым народом, но, как и у людей, разные склонности и идеи нас в итоге разделили, а природа и образ жизни ( люди ещё называют это эволюцией) довершили разделение, придав всем нам тот вид который сейчас имеем.
- Значит, все эти сказки и мифы, все эти фантастические истории - правда?!
-Не все, конечно, но , да. Мир велик и сложен и граням его нет числа.
Я помолчал, переосмысливая свою картину мира. Спросить хотелось о многом, но не зря же я был сыном лучшего юриста фирмы. Зрить надо было в корень.
- А почему вы решили открыться мне? Насколько я понимаю - с людьми существа иной природы, в контакт обычно не вступают...
- Я тебе больше скажу, после Великого Исхода, их здесь, в человеческом мире и нет почти.
- Как так? А вы? И что за исход?
- Не исход , а Исход. Понимаешь, малыш, мы ведь хоть все и объединены Дыханием Творца, душой, но все очень разные. Даже ранееживущие, хранители, между собой очень отличны. У всякого приверженность к своей стихии, свои силы и магия. Люди же и вовсе отличны от всех, хоть по природе своей Творцу близки, да магии в большинстве чужды, до жизни жадны, да живут мало, по нашим меркам. Учаться быстро, а всё на свой лад. Оно правильно, разнообразие есть основа развития, да тяжко нам с вами стало. Вот и положил Высокий Совет - уйти в сопредельную грань, оставив только в некоторых точках смотрителей да хранителей-нянек, чтоб связь миров окончательно не прерывалась.
- А вы, значит, из них?
- Можно и так сказать. Хотя, если по правде, чем дольше с людьми живёшь, тем сил у нас меньше. Не уживается с вами магия. Лет триста, и только и хватает сил, проход открыть.
- Жалко... А отчего так?
- Закон мироздания. Всякая сила должна быть ко времени, иначе миру не быть.
-Вы поэтому и решили мне показаться? Вам что-то нужно, а сил не хватает?
Лесовик явно смутился, но хитрить не стал.
- Умного человечка сразу видно. Правда, помощь мне твоя нужна.
- Прямо, моя? - Удивился я.
- Вообще то, - он смутился ещё больше, - Лучше бы конечно взрослого, да при том властью уполномоченного. Или, знаниями.
- Но...
- Но они меня не замечают, я пробовал. Белку видят, но не понимают. А дело серьёзное и времени всё меньше.
- Вы...расскажите. Если смогу, я же не против помочь.
- Лукавить не буду, сразу скажу - дело опасное, смертью пахнет. Я ведь, хоть и не великой силы, но хранитель. Не человеков, не стихий, места. Хранитель и ключник, за порядком слежу, проход между нашими гранями соблюдаю. Дело своё знаю, что лес здесь стоял, что роща была, парк вот уже полторы сотни лет - всегда порядок соблюдался. Ни разбоев, ни смертоубийств, никогда не было, доброе место, светлое. И люди к нему тянутся, успокаивает оно их, душу греет. Бывает правда, раз в несколько лет, а то и десятков, появляется и здесь человек с червоточиной. Такой, что тьму в душе носит. Оно понятно, люди, да и мы тоже, всякие, много чего понамешано в нас, но такой, с червоточиной - как спорный гриб , не только тьму носит, но и сеет её. Для него чужая боль в радость, страдание сил ему добавляет. Не ему, конечно, тьме в нём. А тьма, она жадная и голодная.... Я таких вижу сразу и отвадить стараюсь быстро. Морок там нашлю, память запорошу, чтоб вовсе это место стороной обходил... Обычно, справлялся. А вот тут - не выходит. Может оттого, что проворонил я время, упустил момент, когда из тёмного семечка росток проклюнулся. Редко ведь живое создание с изначальной тьмой рождается. А может, просто время моё на исходе, да силы из держались...
- Что-то я не пойму... Вам прогнать из парка кого-то надо? Чтобы не приходил? Потому что плохой человек и может что-то натворить? Так ведь, и хороший человек может накосячить по глупости, и плохой - что-то хорошее сделать...
- Тут ты конечно прав, плохой, хороший, понятия относительные. Нельзя такое сложное существо как человек, одной краской мазать. Но есть и такая штука - законы мироздания. И следует из этих законов, что зло, иль добро, сотворенное в месте резонансном, ( а любой узелок пространства, где врата есть как раз таковым и является) усиливается многократно и даёт отклик по обе стороны грани.
- Тогда ясно.... А отчего вы так уверены, что он что-то плохое сделает именно здесь? Я вот как-то читал " теорию разбитых окон" и из неё выходит, чем место спокойней и ухоженней, тем психологически труднее в этом месте что-то вычудить. Ну, как например варенье на белую скатерть разлить.
- Опасность в нём...- тихо и грустно сказал лесовик. - Чую я. Холод и гнев душу грызут, да к смерти чьей-то толкают. И боюсь я еще, что тянет его кто-то с нашей стороны. Кто-то, кто очень хочет в ваш мир пролезть, да не может.
- Так зачем, если в нашем мире магические существа слабеют?- спросил я.
- Тёмный его знает... Может, артефакт какой хочет найти, или место потеплее среди вас занять, пока силы позволяют.
- Ладно, допустим я вам поверю. Только, что я могу - то? Магических сил у меня нет, должности тоже. Разве что синий пояс по карате....
- Ну ведь как-то же вы, люди, боретесь со злом?
Я честно попытался вспомнить как мы, люди, боремся со злом. В голову настойчиво лезли супергерои из комиксов и почему-то противники абортов, хотя про последних мама не раз говорила, что вот они то и есть зло.
- Дети, обычно со злом не борются. Разве что в мультиках и кино. Да и взрослые больше борются не со злом, а за соблюдение своих прав и свобод, потому что злом можно назвать всё что угодно. И даже то, что вчера было преступлением, завтра уже может стать вариантом нормы, так мама говорит, а она юрист и про это всё знает.
- А если какой-то человек вдруг стал опасен и угрожает жизням других? Это ведь как раз явное нарушение прав и свобод? - С надеждой спросил лесовик.
- Тогда его изолируют. Если докажут его опасность. Это если по закону. Но для этого одних тёмных мыслей и предчувствия мало.
-Это плохо....
-Да вовсе нет, на самом деле! Мало ли у кого какие мысли и намерения! Не все же их осуществляют. Я вот тоже, в детстве, хотел школу поджечь, чтобы учиться не надо было.... Мы же разумные, и для этого ведь и есть всякие моральные нормы, чтобы противостоять своим желаниям.
- Намерения намерениям рознь. Если голодающий видит хлеб - он его съест, и никакие рамки его не остановят. А тьма в душе, тот же голод, только много мучительней и уж поверь, если она требует крови, то ни закон, ни разум ему не помешают.
- Убивать я его не буду. - Твёрдо сказал я.
- Творец с тобой!- Махнул на меня рукой лесовик.- И не прошу! И не сможешь... А вот отвести беду и от двери и от других людей, возможность у тебя есть.
- Как? - Опасливо спросил я.
- Манок я тебе дам. Мы с такими у себя тёмных тварей выслеживаем. Он на тебя клюнет, убить попытается, тогда ваши блюстители его и возьмут.
Сказать, что эта идея мне не понравилась, значит не сказать ничего.
- Я могу отказаться?
- Можешь.- Лесовик как то сразу поник.- Конечно, можешь. Он всё равно попытается кого-то убить, но скорей всего не тебя. Да ты не торопись. Подумай. Времени немного, но есть. Согласишься, один не останешься, я тебя подстрахую.
Голова моя пошла кругом. Белка-лесовик, портал, тьма, гипотетический убийца! А ведь на часах ещё и одиннадцати нет!
Спасительный звонок телефона прервал бешеный круговорот моих мыслей. Мама.
- Майки, ну вы куда потерялись? В кое то время я на выходном дома, могли бы позавтракать вместе...
- Да мы в парке, мам. Я думал, ты выспаться хочешь.
- Заботливый ты мой.- Я не видел, но точно знал, что она улыбается. А Тодд на кухне варит им кофе...- Возвращайтесь давайте.
- Ага. Мы скоро будем, мам.
Нажав отбой, я снова посмотрел на лесовика, старательно развлекающего Джонни невесть откуда возникшей у него в руках деревянной трещоткой.
- Я соглашусь, наверно. Но сначала подумаю. Я завтра вам скажу, ладно?
- Я буду ждать. Здесь же.
Я кивнул. Вновь повеяло ледяным ветром и крупная, рыже-седая белка с хитрыми глазами пересекла лужайку, скрывшись в дубовой рощице.
Я посмотрел на Джонника, радостно вертевшего деревянную трещотку, на взъерошеных уток, выбросил в мусорную урну обёртку от давно съеденного мороженого, и вздохнул. Кажется, начиналась новая жизнь с новыми знаниями и новыми печатями, которые они означали.
Парень оказался обычным. Среднего роста, крепкий, но не накачанный а просто плотный. Широкие скулы, толстые губы, глаза за очками в толстой оправе толком не разглядеть, кажется, серо-голубые, по пепельным, не слишком чистым волосам явно плачет парикмахерская. Одет тоже стандартно - джинсы и клетчатая рубашка, из под которой выглядывает ворот застиранной футболки. Словом, ничего сверхъестественного. Обычный студент, подрабатывающий в свободное время в Макдаке. И никакой особой угрозы от него я тоже не ощущал, хотя манок лесовика Ханца уже пульсировал в моем нагрудном кармане. Ошибка? Хорошо бы.
Тогда, вернувшись домой, я много думал. Рассматривал жёлудь и трещотку, вспоминал детали разговора, даже в интернет залез, на предмет порталов, лесовиков и прочей фэнтази. Становиться приманкой, мне откровенно не хотелось. Но, где гарантия, что откажись я, и от рук неведомого носителя тьмы не пострадают мои близкие или друзья? А если лесовик прав, и в наш мир и вовсе проникнет какая то тварь? Тварей конечно у нас и местных хватает, но хотя бы не в нашем парке.... В общем, я согласился. Оттого сейчас и сижу в сетевом кафе, как дурак ожидая неведомо чего, попутно пытаясь разглядеть неведомо что.
Народу в кафе было полно. Оно и понятно, что может быть лучше пары бургеров и молочного коктейля, после прогулки на свежем воздухе? Мама рассказывала, что раньше здесь была маленькая семейная закусочная, но потом хозяин овдовел и продал своё дело сетевикам, давно облизывающимся на это место. Я этого уже не помнил. Для меня, наш местный Макдак был такой же неотъемлемой частью парка, как роща или пруд. Он казался мне много уютней тех же забегаловок около школы или возле маминого офиса. Поэтому, когда Ханц сообщил, что потенциальный проводник тьмы работает там кассиром, я расстроился. Чувство было такое, словно наступил на коровью лепёшку в своей гостиной. Даже всегда мной любимая булка с котлетой казались ватными. Просидев около часа и не дождавшись никаких особых признаков агрессии ( не считая неприязненных взглядов посетителей, жаждущих занять моё место) я покинул кафе ( не забыв на выходе защелкнуть "манок" в футлярчик, неприятности раньше времени мне точно не нужны!). Всей пользы- чек с фамилией кассира. Хорошо, сейчас почти о любом человеке можно найти информацию в сети.
Можно ли понять, что человек из себя представляет, зайдя на его страничку в соцсети? Эйчеры считают, что да. Все эти фото, сохранённые картинки, музыка и видео, подписки, количество друзей и посты, несомненно дают какое-то представление о личносте и круге её интересов. Но, работает это чаще с экстравертами, психологическими эксгибиционистами, или напротив, людьми болезненно застенчивыми, создающими в сети для себя альтернативную жизнь. И если читая посты и комментарии ещё можно поймать за хвост запах личности, то остальная информация, может ввести в заблуждение.
Макс Меддок комментировать не любил. Слушал шотландский этнический рок, увлекался историей средневековья, заброшенными сооружениями, арт-нуаром, когда-то пытался рисовать фэнтази-комиксы . Сейчас учился в архитектурном колледже, готовясь стать почему-то промышленным архитектором. Интересный перец, одним словом. И комиксы мне его понравились, хотя в целом, я не любитель. Вздохнув, я отвернулся от экрана. Чувство, что я делаю что-то не то, меня не оставляло. В рассеянности, я решил ещё поискать информацию по лесовикам. Несмотря на то, что Ханц показался мне убедительным, да и Джоник от него был в полном восторге, слепо доверять незнакомой потусторонней сущности, казалось мне неразумным. Мало ли, какие у него могли быть резоны? И интернет мои опасения если не подтвердил, то и не совсем опроверг. В зависимости от ситуации и настроения, лесовики, они же лесуны и лешие, могли как помогать так и вредить людям. А основным интересом у них был лес. Но поскольку, с лесопилками и скупщиками леса, а также охотниками за землей Макс Меддок связей не имел, очевидно, Ханц мне не врал. Так что следовало принять на веру всю ситуацию и только придумать, как разрубить всё это с минимальными потерями.
Ночь я спал плохо, то и дело бродя от холодильника к туалету, и от детской где тихо сопел брат к спальне родителей. Наконец, не выдержав вышел на террасу, укрылся маминым любимым пледом и уставился на звёзды.
Правильно ли это, ополчаться на человека, за несовершенное им? И разве подталкивая его к краю пропасти, не работаем ли мы тогда на тьму? Допустимо ли зло, во имя добра? И может ли знание, предотвратить преступление? Или, проще срубить трухлявое дерево, чтобы ненароком не пришибло, как говорил Ханц.... С этими мыслями я и уснул. Сны были соответствующие: истекающий ядовито зелёным светом портал, лесовик со злобным оскалом размахивающий посохом, Макс Меддок, с вырезанной на груди пентаграммой пронзающий меня ножом... Очнулся я от чьего-то пристального взгляда. И открыв глаза, словно в продолжение своего кошмара увидел Макса, стоящего у нашей калитки с выражением голодного зомби, буквально сверлившего меня взглядом. Стыдно признаваться, но я заорал. Он вздрогнул и будто очнулся. С изумлением огляделся, потер виски и снова уставился на меня, пожалуй с неменьшим ужасом, чем до того я.
- Майки, что случилось!
Я повернулся к дому и увидел выскочившего на крыльцо Тодда в одних пижамных штанах.
- Там... парень, у калитки...- Еле выдавил я. Сердце колотилось как после школьного забега на скорость.
- Какой? - Тодд широко шагая подошёл к ограде и распахнул дверь.
Понятное дело, там уже никого не было.
- Не знаю, просто парень.... Но он так смотрел...- Я поежился.
- Ладно, не бойся. - Тодд положил ладонь мне на плечо.- Посмотрим камеры, узнаем что за парень. И, давай пока маму не будем беспокоить, ладно?
- Конечно, у неё и так пунктик на безопасности.
И это действительно было так. Причём тяга к защищенности, парадоксально сочеталась в маме со стыдом этой самой тяги. Она очень боялась, что соседи или коллеги решат что она трусиха. Поэтому забор у нас был невысокий и узорчатый, зато камеры наблюдения охватывали всю территорию, огромные окна в гостинной из бронированного стёкла, кладовка на всякий случай оборудована сейф дверью и тревожной кнопкой. И да, первый шокер мне мама подарила в старшей группе детского сада, а одной из наших игр была " запомни лицо вон того плохого дяди, его разыскивает полиция". При том, гулять одному мне мама никогда не запрещала. Разве только вечером и когда рано темнело. Я на неё не обижался. В конце концов, начинала то она карьеру как адвокат по уголовным делам, и сменила профиль только когда я в школу пошёл.
- Мальчики, что то стряслось? - На пороге возникла заспанная мама.
- Всё нормально, мам. Дурной сон.- Смущенно улыбнулся я.
- С каких пор дурные сны стали нормой? - Фыркнула она.
- С тех пор, как стали снимать ужастики и выпускать компьютерные игры.- Усмехнулся Тодд, и тема была закрыта.
Потом, мы все мирно завтракали, неторопливо обсуждая планы на день. Чувствовал я себя, как войска перед наступлением. Вот вроде пока всё так безмятежно, солнце светит, небо ясное и земля не исковеркана взрывами, но тело и душа уже чувствуют смертельную опасность.
Я знал, что Тодд ответственный и заботливый. Что мама пойдёт на всё чтобы меня защитить, но я не мог, не имел права во всё это их вмешивать. А ещё мне было стыдно. Ведь кто он такой, этот парень? Просто пешка в играх неведомых нам сил. И наверняка несчастный, ведь счастливые люди преступниками не становятся. Дождавшись когда Тодд с мамой уехали, и препоручив Джонни пришедшей няне, я просмотрел запись с камеры : приближение, взгляд голодного зомби и пробуждение.... Пробуждение и ужас! Значит, не хочет он совершать то, на что его подталкивают, значит должен быть ещё какой-то выход, кроме провокации. И значит, надо идти в парк... Только сначала, стереть улику.
Несмотря на мои опасения, там было всё также хорошо и покойно. Солнце светило, спортсмены бегали, собаки лаяли. Я плюхнулся на скамейку. Долго ждать не пришлось. Вид у лесовика был мрачный, но тянуть я не стал.
- Вот ваш манок. Он мне больше не нужен.
- Испугался? -Вздохнул Ханц.
- Дело не в этом. Просто, подло это.
И я рассказал про то, как заходил на страницу Макса, про его рисунки и любовь к истории. И тот взгляд, у калитки.
- Ему можно помочь. Просто рассказать и представить доказательства того, что это не розыгрыш. Просто кто-то хочет сделать из него ключ...
- Даже если он поверит, думаешь, это разом уберет тьму из его души?- Усмехнулся лесовик. - Поверь, гораздо проще....
Я не дал ему договорить.- Проще, не значит лучше! Я вообще думаю, что главная проблема там, за вратами.... А вы затыкаете дыры в тонущем корабле..
- А ты забавный, человечек. Глупый, правда. Не бывает ничего с ровного места. И будь дело только в той стороне, я бы в потолок плевал - без отклика со стороны этой, двери не откроются, только если я сам захочу их открыть, а я не захочу. Макс твой, уже ключ. Уже его судьба определила. И мы можем только отсрочить это. Я и прошение передал, Совет рассмотрит, либо стража пришлёт, либо нового ключника.
- А вы? - Испугался я.
- Привык я к этому месту, тут и отстанусь. Белок здесь любят, доживу как нибудь.
- А страж, он что, убьёт его?- Испуганной спросил я.
- Как Совет положит. Страж посмотрит - рассудит. Доложит.
У меня голова пошла кругом. - Да не может быть, чтобы один человек, просто обычный человек, представлял такую угрозу для вашего мира! И тем более, для нашего, уж каких только у нас монстров нет - достаточно пару выпусков криминальной хроники посмотреть. А тут - просто студент...
-Человечек... С людьми, просто, далеко не просто. Многослойные вы и дыхание Его в вас сильно и оттого вы способны очень на многое.. Не смотря на всё остальное. И ещё. Те, ваши местные монстрики - они во врата не стремятся, их тьме и здесь корма хватает. А этот парень - напротив. Будто мёдом ему здесь намазано. Ты говоришь, рисует он, учиться, что же в кафе тогда служит?
Я пожал плечами. - Мало ли... Нравится. И это что, запрет?
Лесовик вздохнул. - Ладно. Делай что решил. Не зря же именно ты меня увидел, может и выйдет из этого что-то.
- Только, ваша помощь тоже нужна. Надо же ему будет как-то доказать, что это всё реально.
Сообщение я сбросил ему на электронную почту и весь день нервничал, опасаясь что Макс его проигнорирует. Но он пришёл. Был уже вечер и в парке было людно. Звучала музыка, почти все аттракционы работали, пахло попкорном и сахарной ватой. И только наша троица, Ханц, я и Макс были лишними на этом празднике жизни. К моему удивлению, мой рассказ не произвёл на Макса особого впечатления. И даже превращение Ханца большого удивления не вызвало. Скорее, облегчение?!
- Да не смотри ты так, - Макс усмехнулся. - Для меня ваш рассказ, как индульгенция - ведь думал, с ума схожу. Тем более, есть в кого - отец тридцати из психбольниц не вылазит... Да и мне с детства всякая ерунда то мерещится, то снится. Правда Так, в первый раз прихватило - я ведь убить тебя хотел, парень. - Он вздрогнул.
Я с укоризной посмотрел на Ханца, но того, казалось настолько захватила какая-то мысль, что моего взгляда он даже не заметил.
- Ты говоришь, с детства? - Напряженно посмотрел лесовик на Макса.
- Ну да. Сколько себя помню. В детстве ревел, боялся, а потом понял, что кроме меня это никто не видит, привык. Читал позже - некоторые дети в раннем возрасте галлюцинируют, особенности развития. Только у меня это и когда подрос не прошло.
- Да, чем ближе человек к началу и концу, тем выше чувствительность к тонкому миру. - Кивнул Ханц. - Но с тобой сложнее. Сейчас что-то наяву видишь, или сны больше?
- Ты просто как мой психиатр. Я ведь лечился. Сам так решил, не хотел как отец, по больницам жить. Только сны остались. Иногда хорошие, просыпаться не хочется - полёт, горы, лесом как гривой поросшие, море, а может и океан, бирюзовое, а когда янтарное.... Киты, смешные такие, маленькие, далеко далеко внизу, иногда степи, зелёные, шёлковые... А иногда - кошмары....
- Какие?
- Каменная пустыня.... Обугленые тела.... Какие-то развалины.... Багровый туман застилающий глаза.... Пепел и прах....- Макс дернул головой, отгоняя ужасные видения.
- Память предков...- Прошептал лесовик. - Вот же я старый дурак как раньше то не почувствовал?!
Соскочив со скамейки он подошёл к Максу и уставился ему в лицо. Потом обошёл вокруг и даже кажется обнюхал..
- Как хлопотно....
- Почему?- Не понял я.
- Потому, что не совсем он человек, а только отчасти. Драконову кровь я, старый дурак не разглядел! А дракону, даже и такому, здесь оставаться не след.- Лесовик грустно покачал головой.- И там ему будут не рады, полукровок редко кто любит. Особенно, если они седьмая вода на киселе.
- Это вы сейчас про что? - Нахмурился Макс.
- Про тебя. - Фыркнул лесовик. - И про твоих родичей, не к ночи будь упомянуты. Видно во время исхода, один из Господ Крылатых, решил тут остаться. Может, любимая у него здесь была, или со своими не поладил, кто их, Придержащих разберёт. И остался.
- И ассимилировал. - Понял я.
- Попытался. - Вздохнул Ханц. - Но кровь, она всё равно своё возьмёт.
- Что-то долго она своё брала.- Фыркнул Макс.- Я конечно, всех своих предков не знаю, но вот прадед например мой, был очень приличным человеком, художником. В нашей галерее до сих пор несколько картин его висит... Да и дед ничего так. Краснодеревщик, такие вещи создавал! Пил правда как чёрт....
- Я не друид и не герольд, чтоб сказать, отчего так пошло. Может, дело по душе они нашли, или любили крепко. Любовь, она ведь кого хочешь повяжет, притерпеться заставить да смирять себя научит. А может, и в другом дело... Может, наказание на того дракона было наложено, а вот теперь срок истёк и кровь тебя, а до того отца твоего обратно зовёт.
- А почему, ты тогда говорил о опасности и чьей-то смерти?- Вмешался я.- Что вся душа изглодана и про убийство....
Лесовик слегка смутился. - Что чуял, про то и пел. Драконы ведь они как люди, оба начала несут, и от одного к другому переходят. Да только по природе они властны, гневливы и чувствительны, а где гнев да гордыня, да боль, там и тьма. И чем тварь нечастнее, тем тьма к душе ближе. Его- на тонкой ниточке над бездной висит. Не зря так на манок вскинулся. А я, как ключник-хранитель, на то и заточен чтоб в первую очередь опасность чуять. Может, порох то и не рванет, и ружьё не выстрелит, но стеречься надо. Особенно, когда дети малые в доме. К тому же, кровь в тебе драконья, могла себя и оказать... Видел я в своё время, драконий суд. Вас хоть пятьдесят веков в человечьей шкуре продержи, если что втемяшиться, сожрете, не поморщившись.
Ханц поежился.
- Так мне что выходит, ещё и спасибо вам сказать?
- Можешь и сказать. Но не мне, а вот Майку. Он другой путь выбрал.
Я неловко пожал плечами. - Просто, мне ведь потом жить... А как я буду жить, если из-за меня кому-то плохо?
Решать, что делать дальше, пока не стали. Макс сказал, что ему надо переварить информацию. Ханц пообещал отправить запрос о гипотетическом, оставшемся драконе туда, в мир за порталом. Вдруг, Макса согласиться признать какой-то из драконьих родов. Тогда всем будет проще. В смысле, Меддоку и Ханцу. Я, как человек по происхождению и роду, не посягающий на посещение иного мира, и так мог спать спокойно. Но мне не спаслось, что-то меня грызло. Но что?
День я терпеливо жил, понимая, что быстрых известий ждать не стоит. Правда в парк с Джонником ходил, но лесовик мне не показался и даже белки мы не увидели.
Строго говоря, меня вся эта история как бы и не касалась уже, но не мог же я так просто взять и отвернуться от приключения! Всю ночь я проворочался, ожидая невесть чего, а наутро, ноги сами принесли меня в кафе. Макс был за кассой, но увидев меня подошёл.
- Ты чего? Бородатый прислал?
Я покачал головой, слегка обиженный. Видимо, он это понял.
- Извини. Не думай, я тебе благодарен и всё такое.... Но, держался бы ты от меня подальше. И от этого старого прохиндея тоже.
- Почему? - Ошарашенно спросил я.
Он пожал плечами. - Потому, что спички детям не игрушка и не стой под стрелой.
Я хотел что-то возразить, но тут вошли новые посетители и Макс вернулся за кассу, больше не обращая на меня внимания. От обиды, у меня даже аппетит пропал. Надо же, ещё и суток не прошло, а он уже загордился. Дракон, тоже мне. Никакой справедливости.
Уже понимая, что рассчитывать не на что, снова отправился к пруду, встретившему меня солнечной пустотой. Ханц так и не объявился. Что делать дальше, я не знал. Поэтому, пошёл и купил себе мороженого.
Дни потянулись один за одним как раньше. По утрам мы с Джонни по прежнему ходили к пруду кормить уток, Макс продолжал работать за кассой и даже начал дружелюбно кивать мне, когда я заходил туда перекусить с друзьями или родителями. И вот он-то менялся на глазах. Похудел, и даже как будто набрал мускулов, исчезли застиранная футболка и рубашка, он коротко постригся. Сменил очки на линзы обнаружив вполне симпатичное открытое лицо. На него даже девушки стали подглядывать! А потом он исчез. И я даже подумал что всё, ушёл порталом, но, зайдя к нему на страничку в сети, увидел что Макс просто поменял место работы. И теперь трудится помощником младшего архитектора в строительной компании. Чудеса да и только. Мне очень хотелось узнать все подробности его преображения, и поколебавшись, вечером я отправил ему запрос в друзья ни на что впрочем особо не рассчитывая. А утром пришло подтверждение! Конечно, я не удержался и сразу написал ему. Я старался быть сдержанным и корректным, как дипломат и ироничным, как стенд-апер, но обида всё равно прорвалась. Ведь в самом деле, нечестно вот так просто взять и бросить человека с гештальтом наедине! Должно же быть у этой истории логическое завершение!
То ли моя речь Макса впечатлила, то ли ему и впрямь было неловко, или он решил, что я иначе не отстану, а может, всё это вместе взятое, но мы договорились встретиться и поговорить. В субботу, в три часа, у входа в музей естествознания. Выбор места меня немного удивил, но возражать я не стал, тем более, музей этот любил почти так же, как парк.
Раньше, когда я был дошкольником, мы с мамой, если у неё выдавался свободный денек, обязательно шли гулять туда. Она однажды обмолвилось, что это было их с папой место свиданий. Здесь он рассказывал ей о любимых экспонатах, иногда просто придумывая на ходу смешные истории, здесь они первый раз поцеловались, здесь вместе мечтали о путешествиях. После его смерти, мама долго не могла заставить себя даже подойти к этому зданию. Перелом произошёл когда я слегка подрос и стал расспрашивать об отце. Ей больно конечно было снова всё это переживать, но я то этого не понимал! И она, отважный маленький воин в душе, привела меня в музей. И произошло чудо - нас стало трое, словно какая-то часть папы сохранилась и откликнулась на наше присутствие. В музее маме было легко вспоминать, её отпускала обида и боль, а мне было интересно слушать и воображать. Иногда, когда мне вдруг становилось беспричинно грустно, я ходил сюда и один. Здесь, как нигде чувствуешь свою причастность жизни, и восторг перед ней. Все эти просторные светлые залы, гулкая тишина, особый, музейный запах, а внутри- величественные панорамы лесов и степей, макеты гор, фотографии самых диких уголков планеты, орудия и предметы искусства древних цивилизаций, чучела животных, всё это завораживало.
Я пришёл раньше срока, но Макс уже ждал и вроде бы на меня не злился Во всяком случае, поздоровался вполне дружелюбно.
- Привет. Билеты я взял, но если хочешь, можно и в кафе посидеть.
Я замотал головой. - Там народ и шумно, лучше в музее... А почему ты решил здесь, а не в парке пересечься?
- Там Ханц. А я лишних ушей не хочу.
- Он хороший.
- Ага, втянул мальчишку невесть во что...
- Но в итоге то всё к лучшему вышло, разве нет?
Макс пожал плечами. - Может и к лучшему.... Но, если бы я что-то тебе сделал? У меня брат, сводный, чуть тебя младше. Мы не общаемся правда, но если бы его какая-то лесная сволочь так подставила...
- У него просто выхода не было! Взрослые то его не видят....
Некоторое время мы молча переходили от одного стенда к другому. Я не выдержал первым.
- Так ты решил остаться?
- Скажем так, я думаю. Торопливость, она знаешь, хороша только при ловле блох.
- Разумно.- Я с трудом подавил разочарование.
Видимо, Макс это понял.
- Здесь, для нас тот мир - экзотика. Мы представляем его по сказкам и мифам, как и они представляют наш. А там магия - что для нас электричество или компьютер, только доступно не всем. Так и у нас, полно народу которым эти чудеса цивилизации недоступны.
- Ты будто себя уговариваешь....
- Я просто здраво смотрю на вещи. И если я и шагну за врата, то никак не ради магии или призрачной возможности примерить шапку-невидимку и стать чёрным властелином. Тем более, гном проговорился, что вернуться скорее всего будет невозможно.
- Ханц лесовик. - Машинально поправил я и вскинулся: - Как невозможно? Портал же работает в обе стороны!
- Там иное пространство. И все законы физики работают несколько по другому. Время, соответственно тоже. Но не в этом даже дело. Врата требуют платы.
- Это как? И зачем?
- Ханц говорил, что они вроде как живое существо. Только магическое. И как любому магическому созданию, им нужна энергия. А самый мощный источник энергии для любой магической твари - душа.
- Тебе надо будет отдать душу? - С ужасом спросил я.
- Да не. Не саму душу. Душа, она как озеро, в котором вода - это сила, энергия, жизнь. И делиться ей для любого существа, кроме порождений тьмы, норма, это вроде донорства. Только обычно мы сами решаем сколько силы отдать, а в случае с вратами - они.
- Жуть какая-то. Так ведь и помереть можно....
- Будь врата созданы тьмой, тогда да. Но они несут в себе оба начала. Поэтому, умереть не умрёшь, только изменишься. Неизвестно ведь, что они возьмут платой - детские страхи, дурные сны, воспоминания....
- Подожди, ведь должны быть способы это обойти!
- Для этого и придумывали в своё время всякие обряды. Никто ведь не хочет свою душу потрошить и силы отдавать. Даже те, у кого её и не осталось почти.... Вот поэтому я и не хочу, чтобы ты близко к тому месту подходил. - Неожиданно закончил он.
- Почему? - Не понял я.
- Дурак что ли? Потому, что самый простой способ без потерь пройти врата - подставить вместо себя кого-то другого! Принести жертву...
- Человеческую? Обязательно со смертью?
- По разному. Но тот, кто хотел меня выдернуть, решил не заморачиваться. И поэтому, я тебе советую держаться от этого подальше. Лесовик кстати, со мной согласен.
- Оттого, вы меня и стали избегать?
- Да. Зря конечно, надо было сначала объяснить всё, но думали ты обидишься и отстанешь. А ты не отстал. Извини.
Мороз пробежал у меня по коже. - А кто это был, узнали?
Макс дернул плечом.- Очевидно, кто-то из моих драконьих родственников. Лишний довод не торопиться на ту сторону.
- Дела....- Вздохнул я. - И что ты собираешься делать?
- Жить. Лесовик меня уговаривал рискнуть, пройти вратами. Терять мол тебе особо нечего, отец умер, у матери давно другая семья, а рисовать и здания сочинять можно и там. Не за место же кассира держаться. А что портал в душу заглянет, так ничего страшного - жизнь впереди, ещё её наполнишь .....
Не нужен ему на этой стороне дракон, особенно, осознавший себя. Кто знает, что от него ожидать?
- Как то это неправильно. - Нерешительно сказал я. Отчего то, мне стало очень обидно за Макса.
Он это понял, кивнул. - Да, я тоже так подумал. Хотя формально, он прав. Только, не хочу я туда идти никем, недоделком. А ещё, терять этот мир, толком его и не узнав. У меня отец так жил- грезил наяву, а на реальность плевал. Я - не хочу. Портал никуда не дерётся, подождет.
- А если тот, кто тебя хотел выдернуть, не отстанет? Снова будет тянуть?
- Я перееду скоро. Не дотянется. Сдам последние экзамены и перееду. У фирмы, где я работаю, открывается филиал, меня звали. Стану уже не помощником, а младшим архитектором. - Он усмехнулся. - Так что не бойся, всё будет путём.
Я в общем-то и не боялся особо. Нет, так слегка побаивался, но не сильно. Мне казалось, что этому, изменившемуся Максу можно верить. Не будет он причинять мне зло, а того, что снаружи, не пустит Ханц.
Уже дома, возясь с Джоником, и потом, за вечерним семейным чаепитием ( мама всегда, даже когда у неё было очень много работы, старалась чтобы хотя бы раз в день мы проводили вместе, без помех, хоть полчасика) я подумал что возможно, не так уж Макс не прав. Конечно, стать настоящим огнедышащим, да ещё и крылатым монстром круто, но в нашем мире тоже есть свои радости. Толку то от крыльев и пламени в глотке, если ты одинок и несчастен? И желая маме с Тоддом спокойной ночи, как никогда был благодарен судьбе и даже почти не жалел, что моё летнее приключение окончилось. Как же я ошибался!
Мне снилось, что я лечу высоко высоко в небе, на чьей-то горячей чешуйчатой спине, высоко настолько, что под нами облака, и воздух обжигает лёгкие. Гигантские перепончатые крылья мерно опускаются и поднимаются, мы, как на американских горках то скользим вниз, то взмываем вверх и я изо всех сил держусь за жёсткий костяной гребень, чтобы не слетать. Но мне совсем не страшно, ничуть! Отчего то я знаю, что даже если сорвусь, мой друг меня подхватит, не даст разбиться. Счастье полёта переполняет сердце, я кричу что-то востроженно безсмысленное, мы закладываем крутой вираж, огненным салютом приветствуя этот мир. Вдруг впереди возникает огромное облако клубящейся тьмы. От него веет холодом, но это не свежий, бодрящий мороз чистого снега, не пьянящая стужа горных вершина, а промозглый холод старого склепа. Мы пытаемся лавировать, уклониться от этой западни, но облако словно спрут опутывает нас своей студенистой массой, в груди становиться жарко, глаза застилает чёрный туман и я проваливаюсь в пустоту.
Открываю глаза и не могу понять, реальность это или ещё сон? Ощущение потери комом стоит в горле, мир вокруг словно нарисован начерно - контуры предметов нечёткие, краски тусклые, звуки доносятся словно из глубины. Я словно раздваиваюсь: автоматически, как зомби одеваю первые попавшиеся вещи и крадусь к выходу и одновременно, оцепенело наблюдаю за своими действиями со стороны. Улицы пусты, стоит глубокая ночь, по черному небу ветер гонит растрепанные тучи, я, с луной наперегонки бегу к парку. От чего-то мне очень важно как можно скорей добраться туда!
Ворота закрыты, просачиваюсь между прутьями, аллея, детская площадка, спортивная площадка, пруд. Дубовая рощица затянута густым молочным туманом, тянет меня как магнит и в то же время ужас, электрическим разрядом пронзает меня, встряхивая и собирая воедино. В голове проясняется, понимаю, что это не сон и я на самом деле, наяву - в парке. Сил нет, тело покрыто холодным потом, но я иду вперёд, сжимая в кармане свой детсадовский шокер. Ну да, кому-то мамы в карманы кладут чистые носовые платки, а кому-то шокеры. За платками впрочем, мама тоже следит. Меня пробивает на нервный смех, но он замирает у меня на губах, когда я вижу скорченное тельце в центре поляны, прямо у мерцающего зеленоватым светом контура портала. Около него чёрная фигура в бесформенном балахоне, истекающая туманом. Вот она выпрямляется, и я вижу исполина, ростом за два метра, с высечерным будто из гранита рептилоида в котором человеческого только глаза, да и те пылают алым огнём. Он мимолетно смотрит на меня и я против воли, как зомби переставляя ноги, двигаюсь к нему. Разум отчаянно протестует, ежу понятно, что ничего хорошего от этого пришельца ожидать не стоит, но тело не слушается, я словно марионетка, которую дергают за ниточки.
- Стой! - На поляну вылетел запыхавшийся Макс.
Монстр поворачивает голову к нему, и я, освободившийся на миг от его взгляда, замираю на месте.
- Ты здесь. Мне пришлось долго звать тебя. К моему удивлению, голос у него оказался низкий и завораживающий, будто мурчание огромной хищной кошки.
- Я здесь. А теперь, отпусти парня, он тут вообще не причём.
- Он нам ещё понадобиться. - Чудище усмехнулось и у меня волосы встали дыбом. - Подойди ко мне, сын рода.
Макс невольно делает шаг ему навстречу и только теперь замечает тело Ханца.
- Зачем ты убил лесовика?
- Он мне мешал. Хитрил, тянул время, не хотел пропустить вратами. Мне пришлось поить своей кровью ключаря, чтобы пройти сюда.
- Какого, ключаря?
- Артефакт. Древний и с отвратительным характером.
- Что вам от меня надо?
- Ты один из моего рода. Когда-то, мы правили большей частью Беловодья, пока войны и время не оскудели род. Но старейшины рано списали нас со счетов!
Пока он говорил, я заметил как скорченное тело лесовика слегка изменило положение, а рука Макса медленно и плавно скользнула за спину.
- Я потратил десятки лет, чтобы найти утерянные семена и вернуть их в лоно семьи. Пришёл и твой черёд.
- А если, я совсем не тот кто вам нужен? Я вовсе не хочу воевать непонятно для чего и убивать непонятно за чем...
- Значит, займешься чем-то другим. Умножать славу и силу рода, можно не только войной. Были среди нас и учёные и творцы. В тебе много человеческой крови, но ничего, я уже научился с этим мириться. - Рептилоид улыбнулся безумной улыбкой.- Возможно, ты найдёшь свой способ внести лепту в славу семьи. Главное, чтобы ты занял своё место в роду.
- Если я соглашусь, вы отпустите его?
- К сожалению, - в голосе его не было ни капли сожаления - нет. Нам придётся его убить. В человеческой крови много силы, а мальчишка к тому же ещё вещун. Хватит и на врата и тебе и мне.
- Я не хочу! Он помог мне!
- Значит, умрёт быстро. Не волнуйся, смерть состояние не конечное. Мы возьмём только силу, не душу. Через воды времени он вернётся.
Холодная рука легла мне на плечо, нечеловеческий взгляд впились в лицо примораживая к месту и тут всё пришло в движение. Макс выстрелил, я ткнул чудовище шокером, Ханц метнул в портал что-то вроде светящегося, поющего яйца и врата в ответ будто взорвались! Выскочивший оттуда зверь обладал мощным мускулистым телом и лапами льва, вместо шерсти был покрыт костяными пластинами, его огромные кожистые крылья подняли целый ураган на поляне, а три волчьи головы злобно скалились и извергали пламя. Одним словом, адский пёс.
- Остынь, Ариас. - Сказал Ханц, с трудом принимая вертикальное положение.
- Так ты жив, лесная тварь!
- Как видишь. Для ключника ведь важна не сила, а хитрость и живучесть, чтобы силу понапрасну не беспокоить, но вовремя позвать.
- Я хочу взять своё по праву! Он моей крови! - Ариас кивнул на Макса.
- Так делай по добру, а не силой. Зачем чужую кровь лить?
- Это ты своим Старейшинам скажи.- Усмехнулся Ариас.- Сколько для них крови было пролито и тёмных тварей истреблено?
- Здесь другой мир, как не поймешь. И драконыш твой - человек по сути. Нельзя его против воли силой накачать и в строй поставить. Против себя обернёшь.
- По себе не суди, немочь.
- Немочь не немочь, а уйдешь сейчас ты. А то собачка уже нервничать начинает.
Цербер и в самом деле проявлял признаки не терпения, кровожадно принюхиваясь к Ариусу.
Некоторое время тот стоял неподвижно, очевидно раздумывая. Но, видимо, рассудок всё же перевесил эмоции и он кивнул. - Уйду. На Совете с тобой разговаривать будем, ключник.
- Творец с тобой. Иди с миром.- Ханц взмахнул рукой и портал призвано замерцал.
Первым шагнул Ариас, за ним чуть погодя ускользнул Цербер.Через несколько секунд портал погас.
- А он ведь даже не обернулся.- Хмыкнул Макс. - Столько шума, возни, чтобы вернуть меня домой и ушёл не попрощавшись.
- Драконы-Воители, они такие. - Объяснил лесовик. - Слово им поперёк не скажи. К тому же, пустой, без силы ты ему не особо полезен. Пока ещё научишься силу копить.... Но не переживай, в твоей родне не одни дундуки гранитные.
- Он сказал, что я вещун, это как?- Вдруг вспомнил я.
- Чувствителен ты к тонкому миру. Если не перерастешь, со временем сможешь многое видеть и между мирами ходить.
- Здорово! Хотя, может и нет. - Обрадовался но и задумался я.
- Вот именно. Теперь тебе точно стоит отсюда подальше держаться. Да и мне наверно тоже...- Вздохнул Макс.
- Ну, лет сорок-пятьдесят у вас точно есть. - Хитро прищурился лесовик. - Обидел я господина Крылатого, за живое задел, песиком то. Теперь не уймется, пока меня с места не сживет.
- А что, может? Он ведь сам первый начал!
- Тут как крючкотворы повернут. Формально то он в своём праве был, воссоединение рода, по закону разрешено. Разве что жизни лишать никого права не имел, но и тут нюансы могут быть. Да вы не волнуйтесь. Суды, они везде одинаковые, длинные да нудные, и вырасти и пожить и сил накопить успеете.
Вскоре после той ночи, Макс уехал. Мы с ним продолжаем дружить виртуально, недавно он снова начал рисовать. Многим нравится. Ханц мне больше не показывается, но всякий раз после прогулки по парку находя в коляске у Джонника резной жёлудь или свистульку, я знаю что у моего знакомого лесовика всё хорошо. Одно время мне снились кошмары, но месяц назад Тодд подарил мне щенка стаффорда, и облако тьмы, а также фигура в черном балахоне больше меня не беспокоят. Щенка я назвал Цербер.

[Abver]

Тревога, умница, продолжай писать.

[Учебная Тревога]

Спасибо Абвер, просто огромное.)

[Abver]

Хороший рассказ. Ты не потеряла форму, почти. Но ты ж понимаешь, что писать нужно постоянно. За какой срок написала этот рассказ и что подвигает к нерегулярному творчеству?

[Учебная Тревога]

По хронологии, он второй после перерыва. И писался тоже с перерывами. День пишу, два не пишу.) В целом, около недели ушло. Пишу на работе, когда есть азарт. Сейчас вот на Самиздате интересный конкурс, СВЛ там судья, написала два рассказа, дней за пять.
http://samlib.ru/n/n...hij_a/999.shtml

[Abver]

Старый добрый Самиздат, у меня там страничка есть.

[BaronKorr]

Хорошие вещи.

Хотел бы видеть встречу Лесовика и Дракона, в которой Лесовик бы спорил

Я вообще думаю, что драконы добрые. И уж конечно они есть.
Удачи!

[BaronKorr]

И о враче... никогда не мог их понять. Хотя сам из семьи. Да.. вот где магия в этом мире проявляется порой явственнее всего. Кто-то - видит и лечит, кому то не дано.
Хоть любой техникой оснасти.
Но в людей железяками тыкать.. не , не пойму.

[Учебная Тревога]

Всегда рада вас видеть, Барон.)

[Учебная Тревога]

Второй из двух конкурсных рассказов для Самиздата.

Блуждающие в темноте.

Пролог.
Говорят, смерть от холода одна из лёгких, ты просто засыпаешь и всё. Не знаю, мне всегда казалось, что это больно. Маленькой, когда мы ещё жили на станции, я выходила за купол, нарочно отключив обогрев скафандра и терпела сколько могла. Надолго обычно меня не хватало. Холод начинал кусать руки и ноги, полз выше, дрожь сменялась болью, дыхание замерзало на стекле шлема, тело каменело, и сна не было ни в одном глазу. Не выдержав, я включала терморегуляцию и возвращалась в купол. Лёд в моём шлеме оттаивал и каплями стекал на свитер, будто слёзы.
- Снова плакала? - Спрашивала мама.
Я качала головой. Плакать я не могла.

Сад был прекрасен, как детская сказка. Розовые кусты, усыпанные цветами всех оттенков радуги, благоухали как парфюмерный склад, изумрудные лужайки манили присесть отдохнуть, бабочки порхали, птички щебетали, а в сапфировом ручейке плавали золотые рыбки. Красиво, до ужаса. Странно, а ведь когда-то мне всё это нравилось... Нравилось возвращаться домой, не зная куда я попаду на этот раз. Средневековый замок? Джунгли? Горная хижина? Райские кущи? Или, что-то совершенно иное, порожденное могучей фантазией отдела психической разгрузки? Кет нравилось меня удивлять, а мне нравилось ей восхищаться. Тем более, было чем - раз за разом её реализация проектов становилась всё реалистичнее. Запахи пахли, звуки звучали, цвета радовали глаз. Я вспомнил, как пытался однажды напиться из горной речки, которую она создала по моим детским воспоминаниям и загрустил. Сейчас, так обманываться уже не получается. Может, это оттого что я знаю, как всё это работает, в своё время Кет мне подробно объясняла все фокусы их программы, а может, дело в чём-то другом... С какого-то момента мозг, вместо того, чтобы скрадывать неточности и додумывать нюансы, будто недобрый карикатурист, наоборот, стал заострять на них внимание. И вот уже и цвета кажутся слишком яркими и бутоны безвкусно совершенны, а трава напоминает дешёвый синтетический газон.
Я рассеянно оглянулся в поисках вешалки, и не обнаружив её среди садовых кущ, попытался повесить планшетник на ветку дуба. Разумеется, он тут же плюхнулся на пол - дуб оказался иллюзией.
- Милая, я же просил тебя не брать работу домой! - Не сумел сдержать я раздражения.
- Тебе не нравится? - Выглянула Кет из мраморной беседки. В белом шёлковом платьице и плетёных сандалиях, с золотистыми волосами, уложенными в замысловатую корону, она смотрелась здесь очень уместно, в отличие от меня, одетого в оранжевый рабочий комбинезон.
- Очень красиво, как всегда. Думаю, девочки из тех секции будут в восторге.
- а ты?
- А я хочу возвращаться к себе в каюту. Свою, обычную. С вешалкой на стене и рабочим столом.
- С хламом по углам и постерами на стенах.
- Да. И душевой кабиной. Русалочья заводь была восхитительна, но мыться в ней было не очень-то удобно.
- Раньше тебе это нравилось.
- Мне и сейчас нравится. Только не в моей каюте.
- О'кей, как скажешь. - Она вздохнула и набрала на браслете код отмены.
Иллюзия, мигнув, исчезла. Теперь уже Кет в своём античном наряде выглядела неуместно среди обшитых огнеупорным пластиком стен, на которых рок-идолы конца двадцать первого века соседствовали с жуткими космическими пейзажами, нарисованными мной бессонными ночами. Впрочем, она всегда предпочитала неформальную одежду форменной. И соответствие окружающей действительности волновало её в последнюю очередь. Креатор, что тут скажешь. Когда-то, именно это меня и зацепило. Только я не учёл, что одним внешним несоответствием дело не ограничиться. Она и жила будто в параллельной реальности, даже в самые близкие моменты оставаясь по ту сторону от меня...
- С твоей любовью к перевоплощениям, тебе следовало бы стать актрисой, а не мыслетехником.
- Если бы голограммы не были так хороши, может, я бы и рискнула. Хотя, может и нет. Мыслетехнику верить в реальность созданной им иллюзии необязательно, а актеру без этого никак. Что - опасно. Нырнешь так в образ, и утонешь. Поужинаем вместе?
Ужинать вместе мне не хотелось, хотелось долго сидеть под циркуляционным душем, а потом спать, спать и спать. Смена выдалась тяжёлая, впрочем, как и предыдущие. Вот уже несколько дней приборы фиксировали гравитационные аномалии в опасной от нас близости, отчего приходилось всё время быть начеку. С другой стороны, обижать Кет тоже не хотелось, ведь вахта её подходила к концу и уже на следующей неделе её ждала анабиозная камера, первая, за весь полёт. Так вышло, что на момент экспедиции Кет исполнилось девятнадцать, а криозаморозка разрешена лишь с двадцати трёх лет. И не смотря на внешнюю браваду, этот момент её сильно беспокоил. Разумеется, я не мог отказать.
- Конечно. Хочешь, пойдём в "Галактику"?
Кет фыркнула. - Неужели за смену на свои звёзды не на смотрелся?
- На космос, как и на тебя, можно смотреть бесконечно.
- Ври больше! - Она улыбнулась.
- А ещё, вчера Эндрю вышел из анабиоза, и значит стейк будет наконец-то прожарен как надо.
Кет засмеялась. - С этого бы и начинал. Но правильное мясо, действительно, аргумент. Представляешь, у нас в отделе новая волна - обеды в стиле текущего проекта. Якобы помогает проникнуться атмосферой и вдохновением.
- И какой у вас текущий проект?
- Эльфийское лето. Сплошные нектары и смузи. Скоро начну жужжать как пчела.
" Галактикой" называлось кафе при пилотском отсеке. Оформленное собственными силами полётной группы, оно не поражало воображение спецэффектами. На полу мы из мозаики сложили черепаху, плывущую по небесному океану, со слонами на спине, подпирающими Землю. Лицо черепахи подозрительно напоминало лицо нашего капитана, а в слонах угадывались первый помощник, старший навигатор и командир корпуса защиты. На стены и потолок транслировались изображения с визоров корабля, так, что можно было наблюдать Космос в реальном времени. Официантов заводить не стали, обошлись автораздачей, зато повара были настоящие, профессиональные коки, большую часть жизни, прослужившие на военных кораблях.
Не самое большое и роскошное по сравнению с другими на корабле, наше кафе казалось мне самым уютным, да и кухня тут всегда была на высоте. Может, не такая изысканная как у тех же креаторов, зато вкусная и похожа на земную. Конечно, на обычных кораблях, за исключением может особо роскошных круизных лайнеров, обходятся кают-компанией. Но "Ковчег", корабль-колонизатор сверх дальнего поиска, не был обычным кораблём. Его и кораблём то можно было назвать с натяжкой, настоящий летающий город, с населением за тысячу человек. И организован он был соответственно, каждая профессиональная группа имело своё место, свой " квартал", с рабочими и рекреационными зонами. Общими были только жилой сектор и криокамеры.
Народу в зале было немного, и наш любимый столик оказался свободен. В ожидании заказа, нам принесли аперитив, и мы немедленно выпили. Лёгкое игристое вино ударило в голову, смывая раздражение и усталость и я в который раз подивился искусству наших "сомелье", умудрявшийся из воды и эрзацов, сотворить действительно годный напиток. Кстати я заметил, что ни "транспортники", ни" пассажиры" этим волшебством не владеют, а вот военные коки, практически все. "Галактику", несмотря на её незамысловатость, Кет любила, хотя время от времени и подтрунивала надо мной, обвиняя в косности и консерватизме. Вот и сейчас не удержалась.
- Смотрю на тебя и удивляюсь, как ты стал пилотом?
- Отчего это?
- Ты настолько привязан к месту, к своим привычкам, что просто не должен был решиться покинуть Землю!
- Для пилота главное - корабль. Есть корабль, есть дом. А возвращаются и из сверхдальних. Как и не возвращаются, с рядовых маршрутов. Космос полон неожиданностей.
- Думаешь, мы вернёмся? - С надеждой спросила она.
Я пожал плечами. - Вполне вероятно. Возможно, что планета, пригодная для жизни найдётся гораздо ближе, чем предположили умники с Земли. А может, мы наткнемся на гиперпроход.
- Это ведь только одна из теорий! Неизвесто ни одного подтверждённого факта гиперперехода.
- Мы можем стать первыми. Не зря же везём с собой целый отдел астрофизиков. Они вполне способны что-нибудь придумать. Изобрели же они антигравитатор.
- Хочется верить. - Кети грустно улыбнулась. - У меня мама на Земле осталась. Нет, ты не думай, она очень хотела, чтобы я участвовала в проекте! Она сама астронавт, всю жизнь проработала на станциях. Представляешь, даже родила в челноке. Не меня правда, брата. Мы с ней вместе документы подавали. Только, меня взяли, а её нет...
- А мои были фермерами. Мечтали, чтобы я стал ветеринаром. Но меня с детства к небу тянуло. Когда результаты выпускных экзаменов пришли, сразу документы в летную школу подал. Вот отец ругался. - Я улыбнулся.
- Разрешил?
- Не успел. Помнишь, землетрясение в Осетии? Мои там у родственников гостили... Из всех, только младшая сестра уцелела. Сейчас уже замужем, детишек двое. Муж - фермер. Самый вкусный виноград в стране выращивают.
- За них? - Она протянута мне бокал с вином, и мы выпили. Помолчали.
- Он бы точно разрешил, отец отходчивый. Всегда сначала покричит, а потом говорит, делай как знаешь, только, по совести. И знаешь, ты не переживай - все вернуться хотят, все Землю любят. Значит, точно вернёмся.
Потом нам принесли заказ. Мы ели, снова пили, танцевали и опять пили. Кет наконец повеселела, и я не мог оторвать от неё взгляд, да и не я один, если честно. Из кафе мы ушли далеко за полночь.
- Заглянешь в гости? Или, у тебя смена?
- Смена. Но разве это что-то меняет? Случалось мне и по трое суток не спать.
В самом начале нашей истории, мы пробовали жить вместе, но из этого ничего не вышло. Вроде бы и места хватало и друг друга мы не стесняли, но Кет, которая не любила править проекты в рабочем кабинете и часто утаскивала их к себе, работать при мне не могла, исчезало вдохновение. А у меня вдруг началась бессонница. Промучившись некоторое время, мы решили вернуть всё как было и ходить друг к другу в гости.
В отличие от меня, Кет иллюзии любила и часто украшала ими свою каюту, с той разницей что не перекраивала реальность, создавая несуществующие объекты, а просто придавала уже имеющимся вещам иной вид, при этом даже сохраняя их габариты. У себя дома чувство меры ей не изменяло никогда. Так стул в её комнате мог казаться то пнем, то императорским троном, а стандартный палас - шкурой или ниббийским ковром, песком или травой, в зависимости от её настроения. В последнее время меня это порядком раздражало, было ощущение, что я кочую по гостиничным номерам, но её дом, её правила и я молчал. Однако сегодняшний камуфляж всё же вывел меня из равновесия. Шагнув за порог каюты, я оказался в детской.
Ярко розовые стены были разрисованы мультяшными героями, сказочными цветами и деревьями. По небесно голубому потолку не торопясь перемещалось улыбающееся солнышко, за ним безуспешно гналась сердитая тучка. В середине потолка месяц играл со звёздами в веревочку. На полу, поросшем разноцветной травой, грудами были навалены пугающе натуралистичные мягкие игрушки. На стеллажах теснились куклы, машинки и прочий детский лепет.
- А колыбельку я ещё не придумала! Вернее, придумала конечно, но передумала. Так много идей, что не знаю на чём остановиться. Поможешь мне выбрать? - Она смотрела на меня сияющими глазами, а у меня мороз полз по коже.
- Конечно, малыш. - Сказал я как можно убедительнее. - Ведь у нас ещё есть время?
- Да, наверное...Только не думай слишком долго, он быстро растёт! Вчера, представляешь, уже шевельнулся! Толкнул меня ножкой, и я это почувствовала. А ведь ему всего три дня!
Потом я долго не мог понять, как умудрился проглядеть первые симптомы болезни. Но как понять, где заканчивается эксцентричность и начинается болезнь? С космическим психозом я сталкивался в основном у новобранцев, впервые попавших в небо. Видел и у опытных астронавтов, но его приступам, как правило предшествовали ранения или затяжные бои, когда нервы неделями на пределе... Кет можно сказать выросла в космосе, прошла жёсткий отбор, у военного психиатра в том числе, но Космос полон неожиданностей.
- Почему никого не озаботило, что её брат погиб в результате аварии, замёрз из-за разгерметизации помещений на промышленном астероиде. - Бушевал заведующий медсектора, доктор Нийс.
- Он же не в криокамере замёрз. Вот и не стали глубже копать, лезть в подсознание. Психический статус на момент проверки нормам соответствовал, работа нервных перегрузок не предполагала, к космосу человек адаптирован был. - Наш штатный психиатр Эльке, был как всегда, само спокойствие. - Не учли, что сверхдальняя экспедиция сама по себе колоссальное испытание для психики, да ещё криосон - первый в жизни, да гормоны по голове стукнут, девочка то юная, гормональный фон неустойчив. А тут столько факторов риска... Тут любой подсознательный страх мог выстрелить, вывести психику за норму.
- Идиоты!
- Не спорю, идиоты. Но меня больше волнует, кто на корабле пустил слух, что беременность даёт отсрочку от крио сна?
- Был прецедент на " Герольте". - Вспомнил заведующий. - Там судовой врач забеременела от первого помощника и экспедицию пришлось свернуть.
- Почему не прерывание? - Удивился Эльке.
- Вы что, беременность, наступившая в открытом космосе настоящий феномен, чудо! Тут не прерывать, тут изучать надо. К тому же, владелец "Герольта" обанкротился и корабль описали, так что, их бы хоть как вернули. Кстати, вы проверили, может девушка действительно того, беременна?
- Проверили, нет. Так что, дебют шизофрении я практически исключаю. Вот реактивный психоз, другое дело. Хотя, в любом случае ничего страшного нет, мы сейчас всё лечим....
- Вы ей поможете? - С надеждой посмотрел я на психиатра.
Он успокаивающее кивнул. - Конечно. В моей практике это не первый случай. Люди, мой дорогой, всё-таки земные создания, в космосе бывает и ломаются, пусть адаптивность у нас- крысы позавидуют. Думаю, даже без психохирургии обойдёмся.

[Miss Ulyana]

Давно не читала Ваших рассказов, приятно удивлена исполнением! По сюжету у Вас всегда было интересно, а тут ещё и сам текст вылизан, ни одна запятая мне не помешала)) Здорово!
Поймала себя на том, что не ощущается форумность рассказа - будто книгу читаю))

[Учебная Тревога]

Спасибо

[BaronKorr]

Согласен с Мисс - книга.

Вообще то, уверен, в условиях жизни годами на корабле, человек изменится. Поэтому в успех сверх дальних полетов, успешных, маленькой группы людей, сомневаюсь.
Сколько их должно быть? Сотни явно мало. Пара тысяч?
Не знаю.
Но точно знаю, что очень выручают хобби.
Возможно, тут только виртуалка и выход.

Хотя к звездам надо отправлять автоматы. Люди, думаю, сломаются. Лучше в Антарктиде сады выращивать. Под куполами. Или под водой. Но осознание, что в большой мир вернуться нельзя, человека изменит кардинально.
И не знаю как.

А история понравилась