IPB Style© Fisana

Перейти к содержимому


Наброски Задумчивого Пса


  • Авторизуйтесь для ответа в теме
Сообщений в теме: 887

#861 Putnic

Putnic

    Тень

  • Завсегдатай
  • PipPipPipPipPipPipPipPipPipPip
  • 8 967 сообщений

Отправлено 13:13:43 - 12.10.2020

Хорошая работа. Хороший стиль и сюжет. Обсуждать не стану ( за бестактность)
  • 0

#862 voyager

voyager

    old grumbler

  • Завсегдатай
  • PipPipPipPipPipPipPip
  • 3 082 сообщений

Отправлено 21:28:36 - 13.10.2020

В целом, законченный и логичный рассказ. На злобу дня, так сказать. Скорее понравилось.
  • 0

#863 voyager

voyager

    old grumbler

  • Завсегдатай
  • PipPipPipPipPipPipPip
  • 3 082 сообщений

Отправлено 09:20:38 - 14.10.2020

Про злобу дня не до конца понял

оторвать детей от компьютера - та еще задача
  • 0

#864 Гость_Executor_*

Гость_Executor_*
  • 0 Гости

Отправлено 13:49:39 - 14.10.2020

Недопонял, как это на персонажей влияет, как на сам рассказ чуть понятнее благодаря вашим словам выше.

Имелось, ввиду, что если злоупотреблять, то будет

рассказ, на мой взгляд, таки картонный, с картонными безликими персонажами. Есть некое действо и всё.


Одиссей и японский кроссворд


Немного пустовато. Но стильно, я б сказал хемингуэйно. На любителя.

#865 Гуталин

Гуталин

    Роддер

  • Путники
  • PipPip
  • 104 сообщений

Отправлено 22:48:52 - 16.10.2020

К звездам, мда. Как ваш рассказ перекликается с рассказом Старка. Удивительно. В том, что мальчик оторван от обычной жизни родителей, или конкретно мамы, виноваты времена и нравы этих времен. Лучшая часть в рассказе - когда мальчик увидел в кроссворде на кухне, то есть до этого он проходил мимо и на кухню заходил только поесть, ничего рядом с собой не замечая, не обращая внимания чем живут предки. Это точно подмеченная черта нашего мира. Отрицание поколений. нда. Спасибо за рассказ.
  • 0

#866 Стеклянная Ежа

Стеклянная Ежа

    Интроверт в кубе

  • Завсегдатай
  • PipPipPipPipPip
  • 774 сообщений

Отправлено 08:44:13 - 04.11.2020

паскудно-мразотного поведения.

не ожидал от вас такого.
Ну я бы имена подобрала разные Саня,сеня,Пусть бы Марк что ли.Это фанфик на чей-то роман или рассказ.Извините мне мою дремучесть.

при взгляде на его лицо чувствовалась поддержка.

до этого вы писали что

такого родного, но кукольно-застывшего,


Не очень понятно, как они выживали в пустыне.
В принципе интересно.Хотелось бы пояснения а его друг Сеня тоже путешествовал с болванчиком?
  • 0

#867 Стеклянная Ежа

Стеклянная Ежа

    Интроверт в кубе

  • Завсегдатай
  • PipPipPipPipPip
  • 774 сообщений

Отправлено 10:55:02 - 04.11.2020

спасибо за ответы,было интересно во второй части была бы борьба ,бунт болванчика. :yes:
  • 0

#868 Гость_Executor_*

Гость_Executor_*
  • 0 Гости

Отправлено 16:39:20 - 12.11.2020

Ну так, ничего. )
Мило, я бы сказал. :smile:

При этом после прослушивания аудио обладатель перестанет писать штампами, его мысли будут оригинальны, как сотворение мира, честны, как слёзы младенца, и вообще на литературном поприще родится даже не гений

– демиург.


Это - класс!)))

#869 Гость_Executor_*

Гость_Executor_*
  • 0 Гости

Отправлено 12:29:49 - 13.11.2020

Ну, нормально так завернул про обещания рекламы. :biggrin:
Они примерно так и врут всегда, особенно коммивояжеры, телемаркетеры и прочие любители поморочить голову.))

#870 Джонатан

Джонатан

    Вторая натура

  • Завсегдатай
  • PipPipPipPipPipPipPip
  • 2 395 сообщений

Отправлено 21:16:36 - 11.12.2020

— Знаешь, голубчик, что говорят люди? — спросила она. — Они говорят, что порой молчание ценнее золота, а слово — серебро неправедных. Ты понимашь меня?

Макото открыл рот.



Откроем его и мы.
Центральное место в Даоизме занимает постулат: "то, что может быть передано словами, истиной не является".


道可道非常道 (pinyin: dào kĕ dào fēi cháng dào)

или

名可名非常名 (pinyin: míng kĕ míng fēi cháng míng)

Казалось бы - явный ляп (два взрослых человека говорят друг другу банальности), но поразительно, как автор одевает славян в восточные костюмы и в то же время передает восточную философию славянской мудростью. Это как с пирамидой потребностей по Маслоу и народными сказками...


Изображение

Отправился Иван-дурак в тридевятое царство с Кощеем воевать. Забрел в дремучий лес. Видит стоит избушка на курьих ножках. Ну он говорит, как водится: "Встань ко мне передом, а к лесу задом." Входит. Сидит Баба-Яга. "Ну чего", - говорит, "добрый молодец, дела пытаешь или от дела лытаешь?" Он ей: "Ты, бабка, сначала накорми, напои, в баньку своди и спать уложи, а наутро спрашивать будешь..."

Вот вам и Абрамка Маслов, вот вам и Задумчивый Пес, а вы думали.

Сообщение отредактировал Джонатан: 21:21:56 - 11.12.2020

  • 0

#871 Джонатан

Джонатан

    Вторая натура

  • Завсегдатай
  • PipPipPipPipPipPipPip
  • 2 395 сообщений

Отправлено 22:34:52 - 11.12.2020

Макото очнулся на скамейке в парке. Рядом с ним сидела бабуська — божий одуванчик — и ясными глазами смотрела на спутанного.

Что означает "спутанный"?
  • 0

#872 Джонатан

Джонатан

    Вторая натура

  • Завсегдатай
  • PipPipPipPipPipPipPip
  • 2 395 сообщений

Отправлено 22:55:30 - 11.12.2020

Так. Напал на след, после того, как решил проверить, кто такой Саймон. Сперва получил

"Симонико́н (Некрономико́н Симо́на) — одна из наиболее известных книг, претендующих на звание подлинного Некрономикона.
Получила своё название из-за предисловия, подписанного именем Симон. По большей части книга основана на шумерской мифологии и пытается отождествить Великих Древних и других существ из Мифов Ктулху с богами и демонами шумерского пантеона. Книга представляет собой коктейль из различных мифов Месопотамии (не только шумерских, но также аккадских, вавилонских и ассирийских).[1] Также в книге присутствует сюжетная линия о человеке, именуемом Безумный Араб"

но подумал, что не мог, не мог так глубого копнуть автор, будь он хоть самой мисс Уляной. Не в человеческих это силах. Затем забил в поиск "...ты Саймон, ты тот, кто говорит". Оказалось, что это кино. Выходит, что Макото и есть убийца. Осталось установить, кто та женщина, что звонила и при чем тут старушка.

Скрытый текст

  • 0

#873 Джонатан

Джонатан

    Вторая натура

  • Завсегдатай
  • PipPipPipPipPipPipPip
  • 2 395 сообщений

Отправлено 00:08:27 - 12.12.2020

Я останавливаюсь на пороге предбанника. Тихо. Пусто. Никого нет. Уже сумерки. У окна матово белеют книги, свален­ные на полу. Их еще не успели разобрать. Я пришла посмотреть, не найдется ли среди них «Une saison en enfer» Рембо.

И вдруг я слышу легкое жужжание. Что это? Неужели книги жужжат? Разговаривают между собой. Я оглядываюсь. Нет, я ошиблась. Я тут не одна. В темном углу, у самой статуи Родена перед ночным столиком, неизвестно зачем сюда поставленным, сидит Мандельштам. Я вглядываюсь в него. Как он бледен. Или это кажется от сумерек? Голова его запрокинута назад, лицо неподвижно. Я никогда не видела лунатиков, но, должно быть, у лунатика, когда он скользит по карнизам крыши, такое лицо и такой напряженный взгляд. Он держит карандаш в вытянутой руке, широко взмахивая им, будто дирижирует невидимым оркестром — вверх, вниз, направо, налево. Еще и еще. Внезапно его поднятая рука повисает в воздухе. Он наклоняет голову и застывает. И я снова слышу тихое ритмичное жужжание. Я не шевелюсь. Я сознаю, что здесь сейчас происходит чудо, что я не имею права присутствовать при нем.Так вот как это происходит. А я и не знала.

— Что же вы? Зажгите же электричество! Ведь совсем темно.Это так неожиданно, что я, как разбуженный лунатик, испуганно прислоняюсь к стене, чтобы не упасть.

— Что вы там делаете? Да зажгите же наконец!

Я щелкаю выключателем и растерянно мигаю. Значит, он видел меня, знал, что я тут. Что же теперь будет? А он собирает со стола скомканные листки и сует их в карман пиджака. Совсем спокойно.

— У меня в комнате опять чад. Пришлось сюда спасаться. С самого утра. — Он встает, отодвигает стул и потягивается.

— Который теперь час? Неужели уже четыре? — голос будничный, глухой, усталый. И весь он совсем не похож на того, от лица которого шло сияние.

— Хотите послушать новые стихи?

Конечно! И как еще хочу. Но он не дает мне времени отве­тить и уже запевает:

Я слово позабыл, что я хотел сказать,
Слепая ласточка в чертог теней вернется
На крыльях срезанных — с прозрачностью играть.
В беспамятстве ночная песнь поется...


Я слушаю, затаив дыхание. Да, такая «песнь» не только поется, но и слушается в беспамятстве. А он продолжает в упое­нии, все громче, все вдохновеннее:

О, если бы вернуть и зрячих пальцев стыд,
И выпуклую радость узнаванья.
Я так боюсь рыданья Аонид…


И вдруг не закончив строфы резко обрывает:

— А кто такие Аониды?

Я еще во власти музыки его стихов и не сразу соображаю, что это он спрашивает меня. Уже настойчиво и нетерпеливо:

— Кто такие Аониды? Знаете?

Я качаю головой.

— Не знаю. Никогда не слыхала. Вот Данаиды… Но он прерывает меня.

— К чорту Данаид! Помните у Пушкина: — «Рыдание безумных Аонид?» — Мне Аониды нужны. Но кто они? Как с ними быть? Выбросить их что ли?

Я уже пришла в себя. Я даже решаюсь предложить:

— А нельзя ли заменить Аонид Данаидами? Ведь ритмически подходит и Данаиды вероятно тоже рыдали, обезумев от усталости, наполняя бездонные бочки.

Но Мандельштам возмущенно машет на меня рукой.

— Нет. Невозможно. Данаиды звучит плоско… нищий, низкий звук! Мне нужно это торжественное, это трагическое, рыдающее ао. Разве вы не слышите — Аониды? Но кто они эти проклятые Аониды?

Он задумывается на минуту.

— А может быть они вообще не существовали? Их просто напросто гениально выдумал Пушкин? И почему я обязан верить вашей мифологии, а не Пушкину?

С этим я вполне согласна. Лучше верить Пушкину. И он успокоившись снова начинает закинув голову:

Я слово позабыл, что я хотел сказать…


Что ж, со "спутанным" понятно (более-менее), с "хладным" у вас, кажется, тоже железнобетонное алиби. Но все равно не покидает ощущение, что вы, вы и убили-с. Сложение стихов допускает некоторые вольности, ясен пень. Но зачем мешать молоко с яблоками? Лично у меня такой коктель вызывает расстройство желудка. Что для поэта хорошо, то для писателя - смерть. Голова норовит застрять в банке, а тело - остаться ночевать снаружи. Текст превращается в груду черных, удавленных слов, так и не преодолевших путешествия от фантазии к факту.
  • 0

#874 Учебная Тревога

Учебная Тревога

    Пионер с шилом в жопе.)

  • Завсегдатай
  • PipPipPipPipPipPipPip
  • 3 474 сообщений

Отправлено 17:17:30 - 24.12.2020

Занятная история. Хотя первая и заключительные части, показались несколько неуклюжими. вычитать бы. Имхо, уместнее было бы проще строить фразы в этих частях.
  • 0

#875 Putnic

Putnic

    Тень

  • Завсегдатай
  • PipPipPipPipPipPipPipPipPipPip
  • 8 967 сообщений

Отправлено 22:36:32 - 24.12.2020

У тебя все получится..
  • 0

#876 Гость_Executor_*

Гость_Executor_*
  • 0 Гости

Отправлено 00:25:23 - 25.12.2020

С Днём Рождения!
Удачи в правильных делах, с правильными и, самое главное, молодыми людьми, вашими сверстниками! :yes:

#877 Джонатан

Джонатан

    Вторая натура

  • Завсегдатай
  • PipPipPipPipPipPipPip
  • 2 395 сообщений

Отправлено 00:26:11 - 27.12.2020

История одной собаки





Маленький рыжий мальчишка обнажил в радостной улыбке попорченные зубы и натянул верёвку. Собака уже пересекла роковую линию, но не она, а шедший вслед за ней человек был настоящей целью; нога в хорошо вычищенном ботинке зацепилась за верёвку.

Оборванный шаг…

Испуганный вскрик, нелепо выставленная вперёд рука. Падение. Падение навзничь, лицом в асфальт. Круглые чёрные очки взрываются сотней угольных брызг, осколки вгрызаются в лицо, борозды разодранной кожи наполняются кровью. Но не это самое страшное.

Падая, уже не в силах сдержать испуганный вскрик, человек нелепо и неловко выставляет вперёд руку, и попадает ей по собачьей спине. Собака испуганно взвизгивает и отскакивает в сторону, уходит из-под падающего тела, — с тротуара — на дорогу, вырвав поводок из разжавшейся руки.

…Дьявольское скрежетание безнадёжно запоздалых тормозов, и глухой удар вышибает из лёгких пса последний звук, между поскуливанием и вздохом, и отшвыривает уже неживое тело на несколько метров. Задний ход. Вывернутый вправо руль. И лицо водителя: круглые от испуга глаза, приоткрытый, словно в гримасе боли, рот, как будто его пальцы не сжимают до побеления руль, а скребут бессильно асфальт, — как будто это не он, а его. Газ — и легковушка с помятым радиатором срывается с места и уходит, пьяно петляя, оставляя в облаке голубоватой бензиновой гари человека, медленно отрывающего от наждака асфальта разбитое и окровавленное лицо. Руки не шарят по земле, не ищут очки, которые никогда не были нужны, руки не пытаются вытереть кровь, заливающую глаза. Она не мешает им видеть: эти глаза никогда не видели.

Человек тяжело садится и пытается произнести волшебное слово, но заходится кашлем. В конце концов сиплым голосом, последним усилием надорванных в крике связок, произносит: «Азор…», потом, через секунду — ещё и ещё, с нарастающим отчаянием, потому что он уже понимает, что произошло: слух рисует ему не менее точную картину произошедшего, чем могло бы дать зрение; но он всё отказывается верить, и порванные губы сквозь боль пытаются свистеть, но ничего не выходит. И тут доносятся шаги детских сандалий, лёгкий топот убегающего маленького ублюдка.

Этот звук на миг отвлекает внимание сидящего на земле человека, он поворачивает в сторону беглеца невидящие глаза и тихо шепчет: «Пожалуйста…» Но тут он наконец понимает, что именно произошло, рука тянется назад и натыкается на протянутую бечёвку, в ярости рвёт её на себя и губы беззвучно шевелятся, проклиная.

Потом ещё, в последний раз: «Азор…», и, сначала попытавшись подняться в полный рост, а потом, когда подвёрнутые ступни дают о себе знать, отрешившись от мысли подняться, — на четвереньках, медленно, орошая кровью полотно асфальта, он ползёт к тому месту, где на боку лежит мёртвое тело собаки-поводыря, двигаясь на звук падения, врубившийся в память и оставивший там незаживающую отметину, или, может, на шум уже слетающихся мух, или на запах крови, но скорее всего потому, что есть необъяснимая уверенность, что его собака лежит именно там. Он всё ещё пытается свистеть, когда его вытянутые руки утыкаются наконец в липкий и горячий от крови шерстяной бок. Порывистым движением слепой прижимается ухом к грудной клетке убитого пса и ничего не слышит…

Но наверное это мерзкое назойливое жужжание мух мешает различить слабое биение в глубине груди, ведь не может же быть, чтобы он умер, просто не может такого быть!

Пальцы зарываются в густую шерсть, губы находят мокрый ещё нос, он чешет пса за ухом и шепчет, шепчет: «Азор… Азорка…» Слеза бежит за слезой, горло набухает и рвущиеся связки рождают нечеловеческий, полный тоски и отчаяния крик, а ободранный кулак всё молотит, не чувствуя боли, асфальт.

Собираются люди — улица хотя и не оживлённая, но и не безжизненная. Через четверть часа подъезжает скорая, его тормошат, обращаются к нему, но он говорит только с убитой собакой, и губы бесконечно повторяют: «Азорушка… Азорка…»
Приносят воды, люди вовсю обсуждают происшествие, копаются в деталях, показывают пальцами, и гудение толпы заглушает гудение мух.

Сильные руки отрывают наконец его грузное тело от асфальта, но он, почти по-детски плача, тянется вслепую к телу пса, и тогда санитары, вопреки всем инструкциям, укладывают и собаку рядом с его носилками в машине. Сирена, синее мелькание мигалок — и скорая уносится прочь по сонным улицам, толпа нехотя разбредается, и на месте остаётся только маленький мальчик, размазывающий по лицу слёзы и давящий рвущиеся из груди рыдания, а сандалия бессмысленно проводит по земле кровавые полосы — в чёрную лужу — и из неё… И когда он осознаёт, что делает, то захлёбывается, срывается с места и удирает.
…В больнице слепой приходит постепенно в себя, но не желает расставаться с телом собаки; на третьи сутки, когда начинает появляться уже запах, тело силой забирают, но больной, оправившийся от ушибов и вывихов, теряет покой. Зажившие губы тихонько свистят, и шёпотом, чтобы никого не разбудить и не настораживать медсестёр, зовут и зовут, не останавливаясь даже во сне: «Азор…», а рука тянется в ожидании, когда в неё уткнётся мокрый нос, когда горячий шершавый язык согреет мёрзнущие пальцы…

Азор… Как будто если произнести это имя десять тысяч раз, это оживит собаку.

Конечно, он знает, что это не так, что ничто уже не поможет ни ему, ни его погибшему псу.

И даже самые нервные и раздражительные больные не скандалят и не жалуются врачам, если посреди ночи их будит тихий, робкий и жалобный свист, свист человека, подзывающего свою собаку, которая убежала и что-то всё никак не возвращается… Но просто надо быть терпеливым и звать её ещё и ещё — она ведь умная, она всё понимает, она не оставит его одного никогда, её же учили…

Его начинают подготавливать к выписке, заказывают для него лёгкую слепцовскую трость и новые чёрные очки, заслоняющие незрячие глаза от любопытного мира, а он всё зовёт и зовёт своего пса, свистит сквозь слёзы, и шепчет: «Азорушка… Азор… Ну иди сюда, иди ко мне…», а иногда пытается построже: «А ну, ко мне!», но пёс всё равно почему-то не идёт…

За ночь до выписки он на ощупь подходит к окну, с трудом взбирается на подоконник, перекидывает одну ногу в полосатой пижамной штанине через него — и она повисает в десятке метров над мостовой, шлёпанец срывается и летит вниз, и он прислушивается к звуку, думая о том, что шума от падения его тела будет намного больше, и не ощущая ни страха, ни сомнения, не предаваясь воспоминаниям ни о чём в своей жизни, кроме своего ушедшего друга. И перед прыжком в пропасть он поворачивает голову к спящим в палате и в последний раз устало произносит: «Азор…»

Потом переносит и вторую ногу за подоконник, готовясь прыгнуть, но тут до него доносится слабый неясный звук за закрытой дверью палаты: стук когтей по полу?.. Собачьи шаги?.. Затем уже явный, такой знакомый звук: когти царапают дверь, пытаясь открыть её, она поддаётся с лёгким скрипом, и слепой, не веря своим ушам, перекидывает ноги обратно и осторожно слезает с подоконника, а в уши уже просится новый, совсем невероятный звук — жаркое собачье дыхание, приближающиеся шаги. Он тихо-тихо, почти беззвучно зовёт собаку… И в протянутую ладонь утыкается мокрый холодный нос, а лохматый хвост, размахивая, обдаёт его самым замечательным и близким в мире запахом — лёгким запахом псины. Он садится на корточки и целует пса в уши, в лоб, руки скользят по пушистым бокам, гладят шею, спину, а он всё говорит и говорит, узнавая знакомое до последней шерстинки тело: «Азор… Вернулся… Азорка… Ну вот… Вернулся… А я тут, дурак старый…», и счастливо смеётся, тихо, чтобы никого не разбудить, смеётся, когда собака лижет его лицо.

На утро больные и персонал собираются в его палате. Ему дарят трость и очки, произносят напутственные слова. Все поражены переменой, произошедшей в нём за ночь: он успокоился, перестал свистеть и звать пса, лицо его расслаблено, даже морщины разгладились, и только пальцы левой руки постоянно шевелятся, словно почёсывая за ухом невидимого пса.

Он встаёт с кровати, ему подают трость, но он, улыбнувшись, откладывает её в сторону, немного вытягивает вперёд правую руку, и сжимает кисть, берясь за что-то незримое. И, попрощавшись, уверенно выходит из палаты, опережая пытающихся помочь врачей, и идёт не наощупь, а почти как зрячий, идёт, ведомый кем-то, кто тянет нетерпеливо его за вытянутую правую руку. Врачи немеют от удивления, а он, безошибочно огибая все повороты, спускается по лестнице вниз, в залитый солнцем дворик и вдыхает свежий летний воздух…

А потом оставшиеся в палате слышат его слова: «Азор, голос!» и до их слуха долетает заливистый и счастливый собачий лай.
  • 2

#878 Party

Party

    Живой

  • Завсегдатай
  • PipPipPipPipPipPip
  • 1 963 сообщений

Отправлено 20:28:47 - 27.12.2020

История одной собаки





Маленький рыжий мальчишка обнажил в радостной улыбке попорченные зубы и натянул верёвку. Собака уже пересекла роковую линию, но не она, а шедший вслед за ней человек был настоящей целью; нога в хорошо вычищенном ботинке зацепилась за верёвку.

Оборванный шаг…

Испуганный вскрик, нелепо выставленная вперёд рука. Падение. Падение навзничь, лицом в асфальт. Круглые чёрные очки взрываются сотней угольных брызг, осколки вгрызаются в лицо, борозды разодранной кожи наполняются кровью. Но не это самое страшное.

Падая, уже не в силах сдержать испуганный вскрик, человек нелепо и неловко выставляет вперёд руку, и попадает ей по собачьей спине. Собака испуганно взвизгивает и отскакивает в сторону, уходит из-под падающего тела, — с тротуара — на дорогу, вырвав поводок из разжавшейся руки.

…Дьявольское скрежетание безнадёжно запоздалых тормозов, и глухой удар вышибает из лёгких пса последний звук, между поскуливанием и вздохом, и отшвыривает уже неживое тело на несколько метров. Задний ход. Вывернутый вправо руль. И лицо водителя: круглые от испуга глаза, приоткрытый, словно в гримасе боли, рот, как будто его пальцы не сжимают до побеления руль, а скребут бессильно асфальт, — как будто это не он, а его. Газ — и легковушка с помятым радиатором срывается с места и уходит, пьяно петляя, оставляя в облаке голубоватой бензиновой гари человека, медленно отрывающего от наждака асфальта разбитое и окровавленное лицо. Руки не шарят по земле, не ищут очки, которые никогда не были нужны, руки не пытаются вытереть кровь, заливающую глаза. Она не мешает им видеть: эти глаза никогда не видели.

Человек тяжело садится и пытается произнести волшебное слово, но заходится кашлем. В конце концов сиплым голосом, последним усилием надорванных в крике связок, произносит: «Азор…», потом, через секунду — ещё и ещё, с нарастающим отчаянием, потому что он уже понимает, что произошло: слух рисует ему не менее точную картину произошедшего, чем могло бы дать зрение; но он всё отказывается верить, и порванные губы сквозь боль пытаются свистеть, но ничего не выходит. И тут доносятся шаги детских сандалий, лёгкий топот убегающего маленького ублюдка.

Этот звук на миг отвлекает внимание сидящего на земле человека, он поворачивает в сторону беглеца невидящие глаза и тихо шепчет: «Пожалуйста…» Но тут он наконец понимает, что именно произошло, рука тянется назад и натыкается на протянутую бечёвку, в ярости рвёт её на себя и губы беззвучно шевелятся, проклиная.

Потом ещё, в последний раз: «Азор…», и, сначала попытавшись подняться в полный рост, а потом, когда подвёрнутые ступни дают о себе знать, отрешившись от мысли подняться, — на четвереньках, медленно, орошая кровью полотно асфальта, он ползёт к тому месту, где на боку лежит мёртвое тело собаки-поводыря, двигаясь на звук падения, врубившийся в память и оставивший там незаживающую отметину, или, может, на шум уже слетающихся мух, или на запах крови, но скорее всего потому, что есть необъяснимая уверенность, что его собака лежит именно там. Он всё ещё пытается свистеть, когда его вытянутые руки утыкаются наконец в липкий и горячий от крови шерстяной бок. Порывистым движением слепой прижимается ухом к грудной клетке убитого пса и ничего не слышит…

Но наверное это мерзкое назойливое жужжание мух мешает различить слабое биение в глубине груди, ведь не может же быть, чтобы он умер, просто не может такого быть!

Пальцы зарываются в густую шерсть, губы находят мокрый ещё нос, он чешет пса за ухом и шепчет, шепчет: «Азор… Азорка…» Слеза бежит за слезой, горло набухает и рвущиеся связки рождают нечеловеческий, полный тоски и отчаяния крик, а ободранный кулак всё молотит, не чувствуя боли, асфальт.

Собираются люди — улица хотя и не оживлённая, но и не безжизненная. Через четверть часа подъезжает скорая, его тормошат, обращаются к нему, но он говорит только с убитой собакой, и губы бесконечно повторяют: «Азорушка… Азорка…»
Приносят воды, люди вовсю обсуждают происшествие, копаются в деталях, показывают пальцами, и гудение толпы заглушает гудение мух.

Сильные руки отрывают наконец его грузное тело от асфальта, но он, почти по-детски плача, тянется вслепую к телу пса, и тогда санитары, вопреки всем инструкциям, укладывают и собаку рядом с его носилками в машине. Сирена, синее мелькание мигалок — и скорая уносится прочь по сонным улицам, толпа нехотя разбредается, и на месте остаётся только маленький мальчик, размазывающий по лицу слёзы и давящий рвущиеся из груди рыдания, а сандалия бессмысленно проводит по земле кровавые полосы — в чёрную лужу — и из неё… И когда он осознаёт, что делает, то захлёбывается, срывается с места и удирает.
…В больнице слепой приходит постепенно в себя, но не желает расставаться с телом собаки; на третьи сутки, когда начинает появляться уже запах, тело силой забирают, но больной, оправившийся от ушибов и вывихов, теряет покой. Зажившие губы тихонько свистят, и шёпотом, чтобы никого не разбудить и не настораживать медсестёр, зовут и зовут, не останавливаясь даже во сне: «Азор…», а рука тянется в ожидании, когда в неё уткнётся мокрый нос, когда горячий шершавый язык согреет мёрзнущие пальцы…

Азор… Как будто если произнести это имя десять тысяч раз, это оживит собаку.

Конечно, он знает, что это не так, что ничто уже не поможет ни ему, ни его погибшему псу.

И даже самые нервные и раздражительные больные не скандалят и не жалуются врачам, если посреди ночи их будит тихий, робкий и жалобный свист, свист человека, подзывающего свою собаку, которая убежала и что-то всё никак не возвращается… Но просто надо быть терпеливым и звать её ещё и ещё — она ведь умная, она всё понимает, она не оставит его одного никогда, её же учили…

Его начинают подготавливать к выписке, заказывают для него лёгкую слепцовскую трость и новые чёрные очки, заслоняющие незрячие глаза от любопытного мира, а он всё зовёт и зовёт своего пса, свистит сквозь слёзы, и шепчет: «Азорушка… Азор… Ну иди сюда, иди ко мне…», а иногда пытается построже: «А ну, ко мне!», но пёс всё равно почему-то не идёт…

За ночь до выписки он на ощупь подходит к окну, с трудом взбирается на подоконник, перекидывает одну ногу в полосатой пижамной штанине через него — и она повисает в десятке метров над мостовой, шлёпанец срывается и летит вниз, и он прислушивается к звуку, думая о том, что шума от падения его тела будет намного больше, и не ощущая ни страха, ни сомнения, не предаваясь воспоминаниям ни о чём в своей жизни, кроме своего ушедшего друга. И перед прыжком в пропасть он поворачивает голову к спящим в палате и в последний раз устало произносит: «Азор…»

Потом переносит и вторую ногу за подоконник, готовясь прыгнуть, но тут до него доносится слабый неясный звук за закрытой дверью палаты: стук когтей по полу?.. Собачьи шаги?.. Затем уже явный, такой знакомый звук: когти царапают дверь, пытаясь открыть её, она поддаётся с лёгким скрипом, и слепой, не веря своим ушам, перекидывает ноги обратно и осторожно слезает с подоконника, а в уши уже просится новый, совсем невероятный звук — жаркое собачье дыхание, приближающиеся шаги. Он тихо-тихо, почти беззвучно зовёт собаку… И в протянутую ладонь утыкается мокрый холодный нос, а лохматый хвост, размахивая, обдаёт его самым замечательным и близким в мире запахом — лёгким запахом псины. Он садится на корточки и целует пса в уши, в лоб, руки скользят по пушистым бокам, гладят шею, спину, а он всё говорит и говорит, узнавая знакомое до последней шерстинки тело: «Азор… Вернулся… Азорка… Ну вот… Вернулся… А я тут, дурак старый…», и счастливо смеётся, тихо, чтобы никого не разбудить, смеётся, когда собака лижет его лицо.

На утро больные и персонал собираются в его палате. Ему дарят трость и очки, произносят напутственные слова. Все поражены переменой, произошедшей в нём за ночь: он успокоился, перестал свистеть и звать пса, лицо его расслаблено, даже морщины разгладились, и только пальцы левой руки постоянно шевелятся, словно почёсывая за ухом невидимого пса.

Он встаёт с кровати, ему подают трость, но он, улыбнувшись, откладывает её в сторону, немного вытягивает вперёд правую руку, и сжимает кисть, берясь за что-то незримое. И, попрощавшись, уверенно выходит из палаты, опережая пытающихся помочь врачей, и идёт не наощупь, а почти как зрячий, идёт, ведомый кем-то, кто тянет нетерпеливо его за вытянутую правую руку. Врачи немеют от удивления, а он, безошибочно огибая все повороты, спускается по лестнице вниз, в залитый солнцем дворик и вдыхает свежий летний воздух…

А потом оставшиеся в палате слышат его слова: «Азор, голос!» и до их слуха долетает заливистый и счастливый собачий лай.

Спасибо. Очень проникновенно.
  • 0

#879 Wrundel

Wrundel

    Пена Поппера Ментол

  • Завсегдатай
  • PipPipPipPipPipPipPipPipPipPip
  • 7 286 сообщений

Отправлено 12:56:13 - 28.12.2020

когда-то давно отговаривал человека отказаться от ника Задумчивый Пёс. Не стоит человеку отождествлять себя с собакой. Это существо служит человеку или живёт в составе стаи. Тут все позиции проигрышные. Но он не внял. Этот момент с никнеймом характеризует собственную позицию юзера. Ему нужно было поменять ник и стоило продолжать. Отказывать себе в наличии прошлого бесполезно - в нём наши корни, мы растём из него, нам надо быть, а без корня нас нет.
  • 0

#880 Джонатан

Джонатан

    Вторая натура

  • Завсегдатай
  • PipPipPipPipPipPipPip
  • 2 395 сообщений

Отправлено 13:03:21 - 28.12.2020

Отказывать себе в наличии прошлого бесполезно - в нём наши корни, мы растём из него, нам надо быть, а без корня нас нет.


Я над этим моментом тоже много раздумывал. Почему вам так трудно отказаться от прежних ников. Если бы у меня была возможность, я бы какждый день под новым ником постил. Так даже интересней.
  • 1


Количество пользователей, читающих эту тему: 0

0 пользователей, 0 гостей, 0 скрытых пользователей